"Укрощение гиперпегнона" - читать интересную книгу автора (Охотин Александр Анисимович)

Глава 5. Кошмар в Мире Снов

Мама долго смотрела дневник и всё ещё не верила в такое невозможное чудо: это чтобы я, да по математике, да пятёрку? Это где ж такое видано? Но факты — вещь упрямая, с ними не поспоришь.

Не знала ещё она, какие задачки мы решаем. А я как раз сел домашнее задание делать. Ну а задачку ту я уже в уме решил — я уже говорил. Ну его, то есть решение, я стал просто писать в тетрадь. А мама, ну никогда не интересовалась, какие задачки мы решаем, а в этот раз читать стала.

В общем, я пишу — мама читает. Прочитала, позвала папу. Папа тоже прочитал и тоже завозмущался. Ну, наконец-то! А то всё я виноват, что двойки получаю. Потом они долго спорили, кому из них идти в школу ругаться с Вероникой Ивановной. А чего с ней ругаться-то? Я ту книжку видел. Там ясно написано: «рекомендовано министерством образования…», ну и всё такое. Это надо с министерством образования идти ругаться.

Я, пока они спорили, успел не только математику — все уроки успел сделать. Пошёл по телику мультик смотреть, который скоро начаться должен. Не только, правда, мультик, а всю ту передачу. Папа с мамой всегда надо мной подсмеиваются, из-за того что я эту передачу смотрю. Говорят, что я давно из малышового возраста вырос, а всё смотрю это. А что я могу поделать, если нравится мне эта передача? Ну, показывают там глупые мультики, и что? Я привык эту передачу смотреть. У меня от этого настроение улучшается и засыпается легко.

Включаю я телик, а там… В общем, новости по телику — программа «Вечер трудного дня». А новости-то… про нас, про то происшествие около парка. Только враньё всё: бандитов называют пострадавшими, а нас бандой. В общем, ведущая так подробно всё рассказывала, что можно было подумать, будто она сама там была и всё «видела».

Ведущая рассказала, как на проспекте Гагарина банда подростков напала на прохожих. Банда — это, конечно, мы. «Прохожих», оказывается, «зверски избили». Представляете? Это получается, два раза ударить, защищаясь, называется избить, да ещё зверски.

А вот дальше была хохма. Дикторша рассказала следующее: «Хулиганов доставили в отделение милиции, но туда ворвался африканский террорист. Террорист похитил милиционера и помог хулиганам скрыться. Чтобы отвести от себя подозрение, террорист присвоил себе милицейскую форму и документы похищенного милиционера. Террорист арестован и уже дал признательные показания».

«Вот это да! — думаю. — Это они, выходит, своего же арестовали. Интересно, как это они от него добились «признательных показаний»? Били что ли?». Я уже слышал об этом. Рассказывали, как в милиции показания «выбивают» — кто угодно «сознается».

Мне стало смешно, ну не смог я удержаться и рассмеялся. А родители тоже эти новости смотрели. Мама и говорит:

— Ну чего ты ржёшь? Что тут смешного? Твои сверстники совсем распоясались: прохожих избивают, с африканским террористом связались. Ужас просто, а тебе смешно. Не удивлюсь, если и ты с этой шпаной свяжешься.

Ох, не знала она, кто «та шпана». А тут как раз «пострадавших» показали. Ну, я их сразу узнал. Родители «ах», да «ох», да «какая жестокость». И точно, их так вырядили! В общем, у одного голова забинтована, у другого пластырь на носу, третий в инвалидном кресле стонет, за спину держится.

Интересно получается. Вроде башку Тимка никому не разбил. Разве что лёгкое сотрясение тому бандиту сделал, так зачем башку бинтовать? И второму всмятку нос никто не разбивал — в милиции у него кровь из носа уже не шла. Зачем тогда ему на нос такой здоровый пластырь клеить — в полморды? Правда, Вовик того, третьего, здорово трубой огрел. Тот скинхед даже не сразу поднялся. Только он его не по спине, а по мягкому месту огрел. А потом тот бандит нормально ходил, а тут прямо инвалида показали. Ясно все, для репортажа их вырядили. Хотя правильно, надо же показать, какие мы жестокие.

Хорошо, что родители не догадываются, кто те «хулиганы». Кстати, а я-то, получается, совсем и не при чём. Я ведь вообще никого пальцем не тронул. Двоих Тимка «урыл», третьего — Вовка. Хотя какая разница? Если бы не Кирилл, все бы мы в колонию попали. Кто бы разбираться стал? Если бы разобраться захотели, так это не мы в колонию, а те трое в тюрьму попали бы.

Новости закончились. Показали идиотскую рекламу про «сникерсующихся дегенератов» — это их папа так называет. После этого показали ещё каких-то рекламных уродов, которые за бутылку спрайта друг друга убить готовы. Этот спрайт в любом закутке продается, а они, психи, его друг у друга воруют.

Наконец началась передача «Спокойной ночи, малыши», которую я ждал. Но в этот раз что-то мешало смотреть телик. На душе было неспокойно. Какая-то неясная тревога отвлекала от экрана. Даже мультик я просмотрел так, не вникая в суть. Хотя какая суть может быть в этих мультиках для малявок… Когда же передача закончилась, на экране, неожиданно, снова появился Хрюша. Он как бы вылез откуда-то из угла экрана. Хрюша, сказал… голосом Кирилла:

— Саша, немедленно ложись спать! Ты нам сейчас очень нужен! Скорее! Ситуация вышла из-под контроля! Скорее, мы без тебя не справимся! И всё, экран погас. Телик выключился сам по себе, а мне ужасно захотелось спать. Я еле добрел до кровати, свалился в постель прямо в одежде и сразу провалился в сон…

…Я снова летел над ночным городом, над улицей Комсомольской, над проспектом Бусыгина. Сверху рассмотреть ту арку, в которую мы забежали в прошлый раз, было невозможно. Мне пришлось приземлиться внутри двора и дальше идти пешком. Во дворе серого бусыгинского не было ни души.

Я побежал вглубь двора. Я бежал и никак не мог отыскать вход в штаб. В доме были только обычные подъезды. Где же та арка? Наконец я её увидел.

Мне вдруг стало до невозможности страшно. Казалось, что страх подбирается ко мне с тыла, сзади. Я в ужасе бросился к арке. Когда я добежал до неё, увидел, что дверь внутри арки разбита вдребезги.

Там, внутри, был тот же широкий и высоченный сводчатый коридор, но в нём стоял полумрак. Я побежал по коридору, а страх продолжал гнаться за мной. Вот те ворота. Они закрыты, и часовых около них нет.

Я стал что есть силы колотить по воротам — без толку. «Стоп, — вспомнил я, — в прошлый раз часовой нажал на какую-то кнопку, там, в углу». А вот и кнопка, точнее две кнопки. Я бросился туда и стал лихорадочно жать то на одну, то на другую — ворота не открывались.

А страх был всё ближе, он мерцающими тенями плясал на стенах, он невидимыми щупальцами тянулся ко мне. Я сел на пол и прислонился спиной к створке ворот. «Будь что будет», — мне всё стало безразлично…

Вдруг я почувствовал, что створка чуть сдвинулась с места. Я вскочил с пола и попытался отодвинуть створку руками — получилось. Ворота поддались, створка медленно отъехала в сторону… внутри зала было пусто и темно.

Я закричал, но не услышал своего голоса. Мой крик утонул в том липком холодном ужасе, окружавшем меня со всех сторон. А они уже бежали ко мне, держа наготове ружья.

Я прыгнул вверх и пролетел над их головами, под самым сводом коридора. Сзади прогремели выстрелы. Было темно, поэтому они не попали. Я вылетел наружу. Смотрю, а это уже не серый бусыгинский…

…Серая стена башни с пустыми глазницами окон уходила вверх и терялась в облаках. Я поднимался всё выше и выше. Внизу, вглядываясь в небо, суетились слуги Тьмы. Два страха боролись во мне: страх перед слугами Тьмы и боязнь высоты. Раньше я высоты не боялся, по крайней мере, во сне. Теперь высота была такая, что слуги Тьмы становились похожи на мелких букашек. А стена всё не кончалась. Я полетел подальше от этой серой башни, дальше, как можно дальше от слуг Тьмы.

Я летел, а страх продолжал гнаться за мной. Это был непонятный, необъяснимый страх. Я снизился. Стали видны крыши домов, деревья, дороги. Не знаю, сколько прошло времени. Казалось, я летел очень долго. Так долго, что должен был наступить рассвет. Но вокруг была всё та же серая мгла. Шевелящиеся как живые, тени мчались за мной.

Я устал от полёта, поэтому спуститься вниз, на землю. Когда я оказался на земле, я понял, что попал на нашу улицу. Вот дом, в котором я живу. Вон в том, в соседнем доме, живут Муравкины, а ещё через дом Тимка Арчибасов. Стало вдруг как-то спокойно на душе. Страх куда-то ушёл — ненадолго. Над головой шумели листьями густые кроны знакомых тополей. Рядом росли клены. На земле кое-где лежали опавшие желтые листья. Сентябрь, но было тепло, несмотря на ночь.

Я вошёл в подъезд и на меня снова навалился страх. Я быстро взбежал на второй этаж и бросился к спасительной двери нашей квартиры. Я бешено заколотил по двери руками и ногами. Я кричал: «Мама, папа, откройте скорее!» — за дверью была тишина. А снизу шевелящимися серыми тенями ко мне снова приближался страх.

Я разбежался и со всей силой ударил в дверь. Дверь открылась — она почему-то оказалась незапертой. Я рванулся внутрь и захлопнул за собой дверь, а по ней уже что-то скребло, как будто хотело процарапать её насквозь.

Я открыл дверь в комнату, и… О, ужас! Что это?! Во мраке комнаты что-то шевелилось. Шевелилась страшная серая бесформенная масса, заполнившая всю комнату. Из этой серой массы ко мне потянулись извивающиеся серые щупальца.

Я в ужасе рванулся назад к входной двери, но прямо сквозь дверь просунулась рука. Она была длинная и, наверное, без суставов. Я бросился на кухню. Рука, удлиняясь, обогнула угол коридора и стремительно понеслась за мной. А в кухонное окно смотрел… гиперпегон. Я почувствовал, что каменею… и в этот миг зазвенел будильник…

Я проснулся, весь в холодном поту. Страх постепенно отступил. Я встал и прошёл на кухню, налил из чайника стакан воды, выпил. Есть не хотелось. До школы был ещё целый час, и я не знал чем его занять. Я подошёл к окну и стал смотреть на улицу. Там шёл дождь. Небо заволокли серые тучи. А ведь Гидрометцентр обещал ясную погоду без осадков.