Желанное рабство

1

Они занялись любовью на третий день, менее чем через семьдесят два часа после встречи.

— Пойдем, — сказал он, и она протянула ему руку, не колеблясь ни секунды.

И пока остальные, проклиная все на свете, спасались от жары кто дремотой, кто алкоголем, кто сомнительной прохладой бассейна, он молча вел ее по узкой тропке, увлекая в глубь острова. Солнце стояло в зените, и она отметила про себя, как четка граница между нестерпимым светом и непроглядным мраком в зарослях деревьев, каким расслабленным и одновременно легким стало ее тело... Но о том, что вот-вот произойдет между ними, она не думала. К чему? Она уже принадлежала ему если не с рождения, то по крайней мере с той самой ночи, когда впервые пересеклись их взгляды. Просто удивительно, как у них достало сил терпеть долгих три дня!.. Ее маленькая ладошка спокойно лежала в его крепкой руке, буйная зелень джунглей плотно смыкалась, скрывая беглецов от любопытства обитателей дома на плантации.

Не сговариваясь, они остановились у подножия скалы. Меж мягких мхов и цветов, источавших одуряющий сладкий запах, журчал ручей; дикий виноград переплетался над головами, образуя некое подобие алькова.

— Лейла! — Его голос слегка охрип от готовой прорваться страсти.

Она подняла лицо, он порывисто обнял ее и привлек так близко, что даже тоненький солнечный луч не мог бы их разделить. Губы слились в поцелуе. Мир закружился вокруг Лейлы и взорвался тысячами запахов и красок. Она увидела внутренним зрением, как дрогнула каждая, даже самая маленькая, частичка тела. Будто светлый вихрь пронесся сквозь нее и изменил ее навсегда, проясняя взгляд и обостряя инстинкты; разум, которым она так гордилась, уступил место чему-то более примитивному, над ним взяли верх чувства. А сердце? Оно уже три дня как вышло из-под контроля...

Он прервал поцелуй и слегка отстранился.

— Ты уверена?

Смысл слов дошел не сразу. Разве солнце встает не на востоке? Разве все дороги ведут не в Рим? Разве она уже не отдала ему душу и, мягкая, влажная, не молит всем существом своим не останавливаться теперь?..

— Более чем уверена, Данте. Я пойду за тобой даже в ад.

Он вновь обнял ее, и Лейла почувствовала, как велико его желание.

— Ты никогда не пожалеешь об этом, любимая, — поклялся он и завладел ее губами с еще большей страстью, чем прежде.

Она приоткрыла губы и подчинила язык пульсирующему ритму поцелуя Данте, приглашая его к наивысшей близости, какая только бывает между мужчиной и женщиной. Его руки нетерпеливо ласкали плечи, шею, спину Лейлы, напряжение все нарастало, и она не поняла, как оказалась обнаженной, не помнила, когда Данте скинул одежду и как они погрузились в мох. Все, что жило в ней раньше, не имело теперь никакого значения. Вместе с одеждой она отринула и прошлую жизнь, а новая сузилась до пределов входа в рай, который они открывали вместе. Взгляд Данте затягивал вглубь, язык словно оставлял дорожки пламени, бегущие по шее, вдоль ключиц, по груди, касание ладоней возбуждало сладкую судорогу, каждое движение его тела рождало ответное. Она почувствовала, как расслабилась кисть его руки, устремляясь по животу к самому сокровенному местечку тела, и затрепетала, ощутив нежные, но настойчивые пальцы, осторожно проникающие внутрь...

Найдя неожиданную преграду, Данте с явным удивлением посмотрел Лейле в лицо.

— Ты в первый раз?..

Она кивнула. Он обнял ее так, словно хотел укрыть или спрягать.

— Не бойся, Лейла, я не обижу тебя, — выдохнул Данте.

Он мог бы не говорить этого. Она знала, что Данте никогда не обидит ее, что он мужчина, которого она ждала всю жизнь, с которым можно разделить вечность. Вместо ответа Лейла прижалась губами к его груди и влажным поцелуем сказала, что страхи позади.

Сердце Данте быстрыми, нервными толчками откликнулось на призыв. Он не мог больше сдерживать желание ворваться в нее и раствориться там. Почти последним проблеском сознания он уловил мольбу о чем-то, чего она сама не могла понять:

— Данте, пожалуйста, помоги мне...

Склонив голову, он заскользил языком по ее коже, освобождая Лейлу от последних остатков застенчивости. Напряжение внутри нее становилась все нестерпимей, пока с одним из толчков в ней не разорвалось что-то и Лейла как будто выплеснулась сама из себя. Она впилась ногтями в плечи Данте, словно умоляя его удержаться с ней в этом мире, не пропасть навсегда... Через мгновение он просто раздавил ее собою, возвращая к действительности. Но в следующую секунду поднялся над ней, напрягая все мускулы...

Он украл мою душу, я не могу дать больше, беспомощно подумала Лейла. И была не права. Она думала, что испытала наивысшее удовольствие, но ее тело оказалось мудрее. Мягко и упруго пульсируя, оно уже входило в безумный и дикий ритм. Помимо Лейлы оно неистово отдавалось его ласкам.

У Данте перехватывало дыхание и останавливалось сердце. Она вновь выкрикивала его имя, рыдая в плечо, силилась парить с ним, но неожиданно словно разлетелась на мириады атомов. В этот же миг он почувствовал полет и опустошение, и Лейла растаяла в его любви.

Первым из внешнего мира до нее донеслось журчание ручья, потом она почувствовала губчатую влагу мха под собой и тяжесть тела Данте на себе. Когда сквозь опущенные ресницы Лейла увидела, как солнечные лучи играют в листве, до нее донесся голос:

— Ты великолепна! — Данте говорил страстно и глухо. — Ты великолепна. И ты — моя!

— Да, — прошептала она. — Я люблю тебя.

Они оба сказали правду. Их души стали неделимым целым, они не могли лгать друг другу. И никогда не смогут.

— Этот дом я знаю как свои пять пальцев. Компания прикупила его здесь первым...

Как бывает в тропиках, ночь внезапно навалилась непроницаемым мраком. Только свет от керосиновых ламп рассеивал темень во дворе. Но Лейле не нужно было видеть лицо говорящего. По тембру голоса она без труда узнала Карла Ньюбери.

В первый момент, выйдя из ванной, она удивилась, подумав, что Карлу понадобилось у нее, но тут же сообразила, что голос доносится с веранды и разговор идет между Карлом и кем-то в соседних апартаментах. Не в правилах Лейлы было подслушивать, и она подошла к двери с намерением или плотнее ее прикрыть, или как-нибудь обнаружить свое присутствие, однако следующая фраза заставила ее передумать:

— Данте Росси — последний человек, способный попасться на такой дешевый трюк. Я думал, он умнее. Хотя... Когда секс ударяет в голову...

— Зашло так далеко?

— Ты же видел, как они улизнули после ланча, — послышался короткий смешок, потом что-то налили в стакан. — А когда вернулись, она пробралась через черный вход, пока он прогуливался вдоль террасы у нас на глазах. У тебя есть еще сомнения?

Лейла застыла на пороге веранды, скрытая от говоривших только тюлевой занавеской. Неужели это о них? Неужели это их так обсуждают? Кто был второй собеседник, она не знала.

— Данте нравится женщинам. Но не думаю, чтобы он вел себя, как плейбой... — слабо возразил кто-то неизвестный.

— Ну он и не ведет себя, как плейбой. По крайней мере, с леди. Но, старик, посмотри правде в глаза, разве Лейла Коннорс-Ли леди? Она в первый же день хотела прыгнуть в постель к Гэвину Блейку. Если бы не жена и дети, тот бы точно не устоял перед ее ножками, глазками и всем прочим... Тогда она осмотрелась и подцепила рыбку покрупнее.

— Данте никогда не смешивал бизнес с удовольствием. Его частная жизнь всегда была частной.

— Ага. До сегодняшнего дня. — Булькнула жидкость, хрустально зазвенел лед в стаканах. — Теперь ему придется потрудиться, чтоб сохранить лицо...

Смешок Ньюбери заставил Лейлу поежиться.

— Ум мужчины оказывается совсем не в голове, когда женщина ему предлагает себя, особенно если на тарелочке подсовывает...

Боясь вскрикнуть от негодования, Лейла зажала рот ладонью. Она знала, почему Карл пристально наблюдает за ней, она ведь отказала ему в первый же день на острове. Но тогда она даже не могла себе представить, что тем самым наживает злейшего врага.

— Ничего не поделаешь... — К чести неизвестного мужчины, его голос звучал неуверенно, он явно тяготился разговором. — Данте не остановить, если ему чего-то хочется.

— Джонни, старик, на то и друзья, чтобы объяснить, во что он вляпался. Данте надо спасать, вот что я тебе скажу.

— От чего, Карл? В конце концов, это не наше дело. И, потом, это Данте взял меня на работу, а не я его, не мне вмешиваться в его дела.

— Расслабься! Я же не предлагаю лезть к нему в душу. Просто рано или поздно придется ему помочь. Будем готовы, вот и все...

— Уверен?

— Вполне. Ладно, пей. Поздно уже... Но с леди Коннорс-Ли я лично возиться не стал бы.

Голос Карла Ньюбери стих, должно быть он ушел наконец с веранды.

Хлопнула дверь, голоса стихли, а Лейла еще долго стояла на пороге с пылающим лицом. До этого она думала только о себе и о Данте, ей и в голову не могло прийти, что другие тоже думают о них, не иначе. Что они готовы смешать ее репутацию с грязью. Ей было больно еще и оттого, что осуждали ее друзья Данте. И ведь она слышала только часть разговора, Бог знает, что они там еще наговорили!

Она вышла на веранду и опустилась в плетеное кресло. Ей вспомнилась их первая встреча с Данте. И в ее душу закралось горькое подозрение...

Лейла тогда немного опоздала, коктейль-зал был уже полон, вечер в полном разгаре. Мужчины в смокингах и женщины в элегантных туалетах, украшенных цветами и драгоценностями, образовывали оживленно беседующие компании. Меж ними сновали вышколенные официанты. Закатное солнце заливало террасу ласковым светом. Лейла невольно залюбовалась силуэтом вулкана вдали, шелковым сиянием моря, гул которого создавал фон смеху и говору собравшихся на вечеринку людей. В лагуне резвились дельфины... Очарование нарушил внезапный вскрик, кто-то пролил вино на платье одной из женщин. Лейла обвела толпу взглядом в поисках знакомых и тут увидела его. Не заметить Данте Росси было невозможно. Выше всех прочих, широкоплечий и мускулистый, он определенно выделялся даже в этом шикарном обществе. Костюм сидел на нем как влитой, накрахмаленная рубашка белизной подчеркивала оливковый цвет кожи.

Данте стоял, опершись на балюстраду, отделяющую террасу от пляжа, и беседовал со своим вице-президентом Карлом Ньюбери. Лейла хотела пройти незаметно, но Данте повернулся и посмотрел на нее так пристально, что Лейлу охватило оцепенение, словно ее схватили за руку в тот момент, когда она пыталась украсть драгоценное ожерелье. Данте на полуслове оборвал разговор с Карлом, тряхнул головой, словно прогоняя наваждение, и Лейла по губам прочла вопрос, обращенный к собеседнику:

— Кто это?

Ньюбери обернулся и неодобрительно пожал плечами.

— Брюнетка?

Данте уже ничего не слышал. Он смотрел на Лейлу так внимательно, точно навсегда хотел запомнить самую мелкую черточку ее лица. Невидимые остальным нити натянулись между мужчиной и женщиной. Лейла не могла оторвать от Данте взгляд. Кроме его глаз все померкло вокруг. Дамы и их элегантные спутники куда-то исчезли, смолк гул голосов, Лейла слышала только шум волн, разбивающихся о галечный берег, видела только его глаза. Так они стояли, словно первые люди, вступившие в рай.

Между тем рай был несовершенен и даже изрядно подпорчен ядом неравенства: прекрасный Адам вершил судьбами крупной корпорации, а великолепная Ева всего лишь подменяла заболевшего Марка Хэнкока.

Первым очнулся Данте. Он щелкнул пальцами в сторону официанта, разносившего напитки, и предложил Карлу взять два бокала. Данте прошел к Лейле через весь зал, двигаясь сквозь толпу служащих с изысканной грацией, следом за ним протискивался его вице-президент.

— Позвольте представить вам сотрудницу, заменяющую Марка Хэнкока... Мисс...

— Лейла Коннорс-Ли, — закончил за него Данте. Его голос абсолютно гармонировал с внешностью; звучный, глубокий, он разлился вокруг Лейлы, отгораживая ее от Карла Ньюбери. В глазах Данте заиграли аквамариновые искорки. Впрочем, оценивающий холодок его взгляда не смягчали даже слишком густые для мужчины ресницы. Под таким взглядом женщина, даже более опытная, чем Лейла, почувствовала бы себя раздетой. — Конечно, вы не могли быть никем иным.

Лейла и сама знала, что не похожа на жену или подружку кого-нибудь из служащих. Однако в подобной ситуации сохранять хотя бы видимость профессиональной независимости становилось трудновато.

— Добрый вечер, мистер Росси. Для меня большая честь присутствовать на этом вечере. Остров великолепен. — Ей пришлось немало потрудиться, чтобы произнести эти ничего не значащие слова.

Он поддержал взятый ею тон.

— Да, вам, конечно, повезло с приглашением.

— Редко служба в компании начинается с отдыха на Карибах, я вас правильно поняла?

— Если хотите, мы обсудим и это, — сказал Данте и, взяв у Карла бокалы, один протянул ей.

С обворожительной улыбкой на красивых губах, поддерживая ее за локоть, он препроводил ее к другому концу террасы. Никто не рискнул последовать за ними, но Лейла спиной почувствовала неодобрительные взгляды мужчин и поощрительные — женщин.

— Итак, — он приветственно приподнял бокал, — как вам это удалось?

— Что? — переспросила она, решив разыграть легкое непонимание. — Как я попала в «Классик коллекшн»?

— Ну, начнем с этого...

Лейла подумала, что Данте отнюдь не волнуют ее профессиональные качества, равно как и способ проникновения в избранное общество, что за вежливыми вопросами скрыт мужской интерес к ее особе.

Хотя он почти не смотрел на нее, переводя взгляд с моря на горы, с гор на плантации, он так же напряженно ощущал ее присутствие, как она его. Они могли бы молчать, так как смысл слов не совпадал с тем разговором, в который уже вступили их тела и души. Лейла, пока несколько скованная разницей в их социальном статусе, вслушивалась в бешеный ритм сердца и беспокоилась, не выдадут ли ее дрожащие руки. Вся плоть ее ожила и потеплела, и от нескромных образов, впервые возникших у нее в голове, у Лейлы перехватило дыхание. То, что перед ней самый удивительный мужчина на свете, она знала так же твердо, как свое имя. Внезапно пришло осознание, что он послан ей судьбой.

— Случайно, — ответила она на заданный вопрос. — Прочитала рекламу вашей фирмы в журнале и решила обратиться за работой.

Лейла прятала внутреннее смятение за ничего не значащими словами. Он понял это и оценил: еле заметная улыбка мелькнула в уголках губ.

— Почему? — спросил он.

Почему? Что она могла ответить? Не рассказывать же ему об отцовских долгах, о денежных трудностях, когда такая магия разлита в воздухе, когда бокал чудесного вина отбрасывает теплый блик на столик.

— Потому что, — отозвалась она беззаботно, — предложение выглядело соблазнительно, а я была готова к любым переменам.

— Да, — засмеялся он тихим чарующим смехом, — перемены вас порадуют. Насколько я понял, вы плохо разбираетесь в канадском импорте?

— Совсем с ним незнакома, — призналась Лейла, — Но я легко обучаюсь. А еще я бегло говорю по-китайски и близко знаю восточный рынок.

— Близко? — Его вопрос прозвучал так двусмысленно, что Лейла засомневалась, правильно ли ее поняли. Она привыкла к тому, что мужчины, такие, как Карл Ньюбери, например, считают, что у женщины может быть только одно призвание.

— Я родилась и выросла в Сингапуре, — торопливо объяснила она. — Много путешествовала по Юго-Восточной Азии. Как вы это оцените?

Он успокаивающим жестом провел пальцами по ее руке.

— Какое это имеет значение? Важно, что вы приехали в Ванкувер и сейчас здесь. Между прочим, почему вы покинули Сингапур? Прекрасный город...

— Мама захотела вернуться после смерти отца.

— Она канадка? — Да.

— Отец?

— Наполовину англичанин, наполовину индиец.

Но гордость, на секунду мелькнувшая в голосе, привычно испарилась. Лейла предпочитала менять тему разговора, когда речь заходила об отце.

— Еще какие-нибудь личные вопросы, босс? — спросила она с ангельской улыбкой.

— Я люблю знать все, о людях, работающих на меня. Будь я на вашем финальном собеседовании, вы бы от меня так легко не отделались.

— Ваш партнер решил, что я достойна предложенной работы, мистер Росси.

— И был совершенно прав. Между прочим, меня зовут Данте.

— Но вы не уверены, что я ценное приобретение для компании?

— Я не делаю поспешных выводов. Вы заинтриговали меня, Лейла Коннорс-Ли. Женщины редко так раскованны в первую встречу с боссом, а в путешествии они просто невыносимы. А вы ведете себя так, словно мы сидим у вас дома, в гостиной. И мне кажется, вы очень целеустремленный человек.

— Разве это плохо?

— Иногда — да, иногда — нет. — Его взгляд задержался на красном платье тайского шелка Лейлы, затем он залюбовался индийскими сапфирами серег. — Смотря какие нюансы украшают общую картину...

— Что вы под этим подразумеваете?

Или Карл намекнул ему на что-то, или с ее именем уже связали какую-нибудь сплетню, а может быть, Данте, чувствуя сильное сексуальное влечение, старался его подавить, но голос его вдруг сделался суше:

— Есть множество различных факторов.

— Человеку с вашим интеллектом можно было изучить эти факторы и без участия алкоголя, мистер Росси. — Эти слова отвлекли его от созерцания прилива, за которым он, казалось, пристально наблюдал.

— День, когда вино повлияет на мою оценку сотрудника, будет последним моим днем в бизнесе, — сказал он резко. — Давай внесем ясность, Лейла. Я привык сам судить, хорош или плох служащий в нашей компании. Я неплохо разбираюсь в человеческих характерах.

Лейла поняла, что ее поставили на место. Но, прежде чем она смогла ответить, ударили в обеденный гонг.

Неизвестно откуда рядом возник Карл Ньюбери. Он даже не пытался скрыть раздражения, что его не пригласили принять участие в беседе.

— Данте, пора идти в дом. Никто не сядет за стол, пока ты здесь. — Любезность прозвучала весьма фальшиво. — Извините, леди, придется прервать ваш тет-а-тет.

— Ничего, Карл, мы уже сказали с мистером Росси все, что хотели сказать, — парировала Лейла.

Данте стряхнул воображаемую пылинку с безукоризненного манжета и внимательно посмотрел на Лейлу.

— Не думаю, что наш разговор закончен, мы его обязательно продолжим.

И опять ей померещилась двусмысленность в его словах...

Тот же гонг, что прервал их первый разговор, гулким эхом отозвался во всем доме на плантации, напоминая о предстоящем банкете. Это означало, что прошел час, с тех пор как она вышла из душа, и что Данте наверняка удивлен ее опозданием.

Но с каким лицом она войдет в зал, если знает, что любое ее действие может дать лишний повод к уже разгоревшейся сплетне? Да и он не заслуживает шепотка за спиной. Но, с другой стороны, зачем скрываться от людей, словно ты в чем-то виноват? Кому какое до них дело? Они с Данте давно взрослые люди, они свободны, в конце концов! Если бы не социальное неравенство, никто бы не заметил их отношений!.. Благоразумнее подождать возвращения в Канаду, Ванкувер достаточно большой город, чтобы спрятать от посторонних глаз их любовь. Этот островок слишком мал для нее.

Телефонная трель прервала страстный внутренний монолог Лейлы.

— Ты куда пропала? — услышала она голос Данте.

— Я... Я задремала, — солгала она.

— Я тоже слегка. — Даже приглушенный телефоном, его голос заставил ее затрепетать. — Поторопись, милая, все коктейли выпиты, пора обедать.

— Боюсь, что мне нужно еще пару минут. — Лейла лихорадочно выбирала нижнее белье. — Не жди меня.

— Хорошо, я займу тебе место за центральным столом.

— Нет, — вырвалось у Лейлы.

— Лейла... — Тревожные нотки зазвучали в голосе Данте. — Что случилось?

— Ничего. Просто представь, сколько бровей удивленно вскинутся при виде меня рядом с тобой.

— Я могу управлять мимикой своих подчиненных.

— Но...

— От того, что нас увидят вместе, никто не погибнет. Мы не сделали ничего плохого.

— Знаю, но я здесь человек новый...

И некоторые в компании думают, что я выскочка и сплю с боссом, чтоб получить пропуск наверх, мысленно закончила она. Но вслух не сказала — он обязательно стал бы узнавать у нее, кто именно так полагает. Зачем ей портить жизнь коллегам с самого начала?

Данте помолчал и произнес примирительно:

— Хорошо, пусть будет по-твоему. Но спускайся как можно скорее. Смотреть на тебя мне никто не запретит.

— Никто, — отозвалась Лейла, опасения которой несколько улеглись.

Ну почему приходится подчиняться обществу, когда хочется повиноваться только одному-единственному, любимому?!