" ЧЕЛОВЕК СО ШРАМОМ  " - читать интересную книгу автора (АННИНСКИЙ    ВИКТОР)

 Глава 7. МИНЗДРАВ ПРЕДУПРЕЖДАЕТ  

 Около раскрытого окна стоял высокий, подтянутый мужчина лет сорока пяти. В коротких волосах проглядывала заметная седина, на висках же она проступала серебристым инеем. Его классический, почти медальный профиль несколько портили резкие складки, залегшие по краям упрямо сжатого рта. Синеватый рубец неровного шрама на правой щеке придавал его лицу излишнюю жесткость. В его взгляде чувствовалась решительность, твердость характера и незаурядный ум. Если к этому добавить опыт, проницательность, осторожность и привычку скрывать свои чувства за внешне невозмутимым выражением лица, то станет понятным, что человек наделенный такими качествами — опасный противник.

 Бронзовые настольные часы пробили одиннадцать раз. Хозяин кабинета опустил жалюзи и вернулся в свое массивное кресло у громоздкого стола. Кроме бумаг на краю этого стола одиноко стояла бутылка марочного армянского коньяка. В позолоченной серебряной стопочке с затейливым орнаментом янтарным цветом поблескивал благородный напиток. На серебряной тарелочке из того же комплекта лежало несколько тонко нарезанных ломтиков лимона.

 Подполковник Мельников не любил ни джина, ни рома, ни тем более виски, и считал пижонами всех, кто предпочитал какую–нибудь новомодную дрянь в красивых бутылках. Из целого моря иностранных спиртных напитков он делал только два исключения. Это касалось настоящей русской водки, пусть изготовленной и за рубежом, и настоящего французского коньяка. Все остальное спиртное многообразие он не признавал. Он мог выпить пива, если жарко, или шампанского, если к случаю, но настоящего удовольствия в этом не находил.

 Над последним изобретением западных мурководов — безалкогольным пивом — он от души потешался и издевался как мог: «Ну, в самом деле, какой сивухой нужно опиться, чтобы додуматься до такого бреда?! Пиво? Это я понять могу, многие любят побаловаться, особенно с таранкой или раками. Вода? Да хоть залейся! «Фанта», «Ситро», минеральная вода, наконец, для язвенников и трезвенников. Но чтобы накачивать брюхо безалкогольным пивом, это уже за пределами здравого смысла! Ведь почему люди пьют алкогольные напитки? Крепкие или слабые — то лишь дело вкуса… Но ведь, пьют? И уж наверное, не потому, что их мучит жажда».

 «У алкоголя есть уникальные свойства, — продолжал размышлять над темой, которая ему была далеко небезразлична, Мельников, — которые известны как минимум пять тысяч лет — еще древние египтяне варили пиво. Спиртное хорошо снимает нервное напряжение, стрессы и усталость, помогает расслабиться, сблизиться с человеком. Настоящее общение в любой компании и начинается–то после третьей стопки. Кто этого не замечал хотя бы на собственном опыте? Другое дело, что не все меру знают… Так что ж с того? Даже самое целебное лекарство, если его глотать литрами, пойдет во вред. А ведь алкоголь это тоже лекарство. Значит, и принимать его нужно осмотрительно и с умом. Не пей всякую дрянь, что горит, и тем более — ведрами, тогда и проблем таких не будет. Между прочим, на всем известной эмблеме медицины изображена рюмка спирта, а не морковного сока. Ну еще змея в виде закуски — тоже не лишнее напоминание. Это моя версия. Найдутся, конечно, умники, которые скажут, что в той рюмке змеиный яд. Может быть… Да только змеиный яд–то откуда берется? А все от того же змия и берется! Того самого, Зеленого. Версия вполне обоснованная. Если доживу до пенсии, может, даже книжонку по этому поводу напишу, поделюсь собственным опытом. Название тоже есть: «Как пить и не опохмеляться». Доходчиво, научно и актуально… И вообще, если тех же медиков поставить перед жестким выбором — из всех известных лекарств выбрать только одно — что бы они оставили? Спирт бы и оставили, как самое универсально средство. А не какой–то занюханный пенициллин, к которому бациллы с вирусами быстро привыкают и начинают трескать его вместо витаминов».

 «Это же надо додуматься: безалкогольное пиво! — издевался Мельников над отступниками и «извращенцами». — Нет, это определенно для безнадежных недоумков. И как обычно, вся эта «ересь» идет из Штатов. Там полно идиотов и полудурков, которые свято верят рекламе, верят даже больше, чем маме родной. Только подайте рекламу позаковыристей, да упакуйте новый товарец покрасивше — они и не такое дерьмо схавают! Хрускают же они свои хот–доги из крахмала и жутко полезные для здоровья хлопья из овса, которым раньше лошадей кормили? Запивают всю эту научно сбалансированную мерзость эрзац–кофе без кофеина? Хрускают и запивают! Но при этом почему–то до крайности обеспокоены собственным здоровьем. Одно слово — наивные дурачки!

 В жизни не так много хорошего, как хотелось бы… Зачем же лишать себя маленьких радостей? Пусть я проживу на десять лет меньше, но зато в свое удовольствие поем свиных отбивных, вяленого балычка, домашней колбасы или пельменей. И, само собой, под марочный коньячок и в компании с моим неразлучным товарищем «Ротмансом». И плевать я хотел, сколько холестерина содержится в зернистой икре, печени трески или карбонате из молодого кабанчика! А они пусть едят свою безвкусную обезжиренную дрянь, по каждому чиху обращаются к врачу, а каждую неделю бегают консультироваться со своим психоаналитиком. Что–то там не то им приснилось в ночь с четверга на пятницу, не по графику…»

 «Ну хорошо, − великодушно предположил подполковник, − дотянут они на своем овсе без холестерина до ста лет — и что? Ведь и вспомнить–то им будет нечего. Всю свою жизнь прожили как подопытные кролики, сжевав по два комплекта искусственных зубов на своем безвкусном комбикорме и хваленых диролах без сахара. Зачем же небо коптить?»

 Мельников закурил и подвел черту под дурацким, с его точки зрения, изобретением: «В России идея с безалкогольным пивом обречена на полный провал. В чем, в чем, а уж в этом деле русских с толку не собьешь. Слишком велик стаж и алкоголь у нас давно уже в крови, наряду со всякими, там, белыми и красными кровяными тельцами. Хотел бы я посмотреть как бородатые мужики хлещут безалкогольный самогон граненными стаканами, крякая от удовольствия и закусывая его солеными огурцами…» — Картина получилась настолько дикая, что он улыбнулся.

 Подполковник Мельников не спеша, мелкими глотками выпил коньяк и задумчиво пожевал дольку лимона.

 Потом откинулся на высокую спинку кресла и вернулся к своим служебным проблемам: «Еще пару лет назад наше ведомство не занималось делами, связанными с организованной преступностью, но после известного указа, к этому подключили и чекистов, словно у нас нет других забот… Вот кому это было нужно? Есть для этого менты, вот и занимались бы своими мафиозниками… А то сначала всем уши прожужжали, что никакой организованной преступности у нас нет и быть не может, пустили всё на самотек, а потом спохватились: «Караул! Мафия рвется к власти!» — А что же вы хотели? Чтобы они по–прежнему занимались мелким рэкетом? Они хоть и бандиты, но не идиоты: понимают, что чем ближе к власти, тем больше денег…»

 Самое неприятное было в том, что именно его, Мельникова, бросили на этот безнадежно запущенный участок работы. Он был хорошим, кадровым профессионалом, в отличии от многих выскочек, и начинал свою службу в КГБ простым водителем. Прошел по всем ступеням служебной лестницы и вот — дослужился! Опытный разведчик против доморощенной мафии. Всех, кого бросали на этот участок работы, за глаза называли «штрафниками», так как было понятно, что это означало оказаться между двумя огнями. Уйти из этого кабинета без ущерба для собственного послужного списка на другой участок работы или на пенсию считалось удачей.

 Неприятности по службе начались примерно год назад, когда с таким трудом налаженные связи вдруг начали рушиться, а четко отлаженная схема стала давать сбои. Сначала это посчитали случайностью, но неудачи случались всё чаще, а ущерб от них становился всё больше. Неделю назад произошел самый крупный провал. Погибло два сотрудника Управления, а материальный ущерб выражался очень солидной цифрой. Серьезно пострадала и репутация Управления ФСБ как надежного партнера в опасном, но весьма доходном бизнесе. Лично для Мельникова всё это осложнялось тем, что в двух последних неудачах именно он был старшим офицером, отвечавшим за проведение нелегальных операций…

 О причинах последней неудачи подполковник думал много. Но чем больше он ломал над этим голову, тем больше у него возникало каких–то неясных сомнений. Десятки раз, шаг за шагом, прокручивал он в своей памяти последовательность событий. Но каждый раз не мог отделаться от ощущения, что что–то ускользает от его внимания. Какая–то мелочь, незначительная деталь… В чем он ошибся? Почему операция закончилась провалом? Пока понять это не удавалось и это его беспокоило.

 - …Видишь ли, подполковник, ты здорово подмочил свою репутацию. Особенно в последнем случае, — сказал вчера Мельникову начальник Управления с глазу на глаз. — Как ты намерен разбираться с этими проклятым «Легионом» — дело твое. Но в любом случае, ущерб должен быть возмещен. И помни: времени у тебя немного и это твой последний шанс…

 В переводе на нормальный язык это означало: «Или ты сравняешь их с землей, или я сравняю тебя с дерьмом». Своего начальника, полковника Маркина, Мельников изучил хорошо и в душе презирал его. Полковник был злопамятен, мелочен и завистлив. Чужие ошибки не прощал, свои же никогда не признавал, всегда находя для этого «козлов отпущения».

 Если бы речь шла о какой–нибудь другой группировке, например, Князя или Армена, то с этими он смог бы разобраться. Остальные более мелкие и слабые группировки Мельников всерьез не воспринимал. За исключением, пожалуй, «Белого дома», или, как она официально значилась — «организованная преступная группа городской элиты».

 «Белая мафия», как он для краткости ее окрестил, была довольно многочисленна, но рыхла и аморфна. Сюда входили тем или иным краем многие чиновники и начальники, занимающие видные, доходные или влиятельные должности. Внутренние связи в этой «Белой мафии» были сильно запутаны: здесь и родственные связи, и круговая порука, и совместный бизнес… «Белая мафия» не занималась грабежами или разбоями. Она преуспевала на другом поприще: финансовые аферы, махинации с бюджетными средствами, откровенное казнокрадство, всевозможные поборы, фиктивные подряды, махинации с жилым фондом и земельными участками… И многое другое.

 Вообще–то, «мафией» это можно было назвать с очень большой натяжкой. Больше это было похоже на разномастных ядовитых змей, которые сплелись в какой–то мерзкий, шипящий клубок. Разбираться с такой «мафией» это то же, что пытаться выхватить змею из клубка голой рукой — тут же в руку впиваются несколько других.

 - Гадюшник какой–то, а не мафия, — усмехнулся Мельников. — Как они еще друг друга не перекусали? Иммунитет, наверное…

 Мельников еще выпил стопочку и в точности повторил весь ритуал.

 Мысли его вновь вернулись к злополучному «Легиону»: «Наказал бог черепаху! Из всех этих доморощенных мафиози разбираться нужно именно с Шуваловым. Противник серьезный, я бы даже сказал — достойный…»

 «Корпорация «Легион», или группировка Шувалова, что одно и то же, была самой крупной, мощной и хорошо организованной. По сравнению с остальными, «Легион» выглядел как боевой фрегат на фоне кое–как оснащенных шхун, барж и прочих посудин. И в чем–то это сравнение было справедливым: в «Легионе», как и на любом боевом корабле, были службы, несущие свою вахту круглые сутки, в любую погоду и при любых условиях.

 Команда на том «фрегате» подобралась тоже что надо. Сам Шувалов — личность весьма загадочная, но и его ближайшее окружение — тоже люди заслуживающие самого пристального внимания. Один Свиридов чего стоит. В недалеком прошлом офицер КГБ… Всего пять или семь лет назад они работали или служили здесь же в городе, в разных конторах и в воинских частях, в милиции и в КГБ. На некоторых из них сохранились служебные досье, но сколько Мельников ни читал эти досье, он так и не смог понять, по какому принципу Шувалов подбирает людей. В группировку входили и люди с уголовным прошлым, но их было немного.

 Была в этой корпорации одна очень неудобная для ФСБ особенность. Не смотря на многочисленные попытки внедрить своих людей в «Легион» или завербовать его сотрудников, это практически ничего не давало. Собственная служба безопасности неизменно пресекала такие попытки. И если честно признаться, она оказалась более эффективна, чем соответствующие службы Управления ФСБ. Факты — вещь упрямая и Мельников был вынужден признать, что имеет дело с командой профессионалов.

 Технические способы получения информации тоже оказались малоэффективными. Пресловутая служба безопасности быстро обнаруживала и обезвреживала с таким трудом установленные «жучки» и не давала никакой возможности подсоединиться к внутренним линиям связи или компьютерным сетям. Война на невидимом фронте закончилась тем, что в «Легионе» была создана специальная служба информационной безопасности, а внутренний режим принял беспрецедентно жесткий характер. Словно это был не офис частной компании, а штаб–квартира ФБР.

 К этому следует добавить хорошо подготовленную, многочисленную охрану и сложные системы внутреннего и наружного теленаблюдения. Кроме того, главный офис был автономен: имелись собственные системы электро–и водоснабжения, отопления, вентиляции и даже канализации. Имелись также радиоцентр, собственный телефонный коммутатор и станция спутниковой связи.

 «В лоб» задача не решалась и Мельников стал прикидывать, как исподволь подобраться к этому «монстру». Весь его немалый опыт профессионального разведчика подсказывал, что борьба будет трудной и затяжной.

 Внутренняя структура корпорации ставила в тупик видавших виды экспертов и аналитиков. «Тоже загадка… — размышлял Мельников. — Официально, «Корпорация «Легион» это холдинговая компания, причем даже не одна, и все входящие в нее фирмы формально были самостоятельными. Фактически же, они были зависимы и легко управлялись из единого центра. Получалось, что по закону невозможно было не только одновременно заблокировать деятельность всей Корпорации, но даже ее небольшую часть. К тому же мгновенно следует обратная реакция как по официальным, так и по другим каналам… Такие ситуации уже бывали. На проверяющих тут же спускалась целая свора специально натасканных адвокатов, которые буквально за десять минут засыпали протестами, жалобами и исками все судебные и надзирающие органы, чем сильно осложняли такие проверки. Собственные службы безопасности и охраны лезли из кожи вон, чтобы подольше задержать непрошеных ревизоров на каждом пороге. А так как порогов в Корпорации много, то вся эта катавасия неизменно повторялась у каждой двери и на каждом этаже.

 Вместо проверки получалась затяжная нервотрепка. Властей в городе много и их всегда можно столкнуть лбами, чем очень умело и пользовались шуваловские умники. Ревизии превращались в фарс, и охотников проверять этот не в меру независимый «Легион» сильно поубавилось: здоровье оказалось дороже. Да и что могли дать эти проверки? Несомненно, они знали о них заранее, их собственные службы безопасности работали четко и оперативно. И информаторов своих имели во всех государственных структурах, включая и Управление ФСБ…»

 Подполковник был уверен, что в резерве у «Легиона» были и нелегальные способы давления. Слухов и легенд об этой корпорации по городу ходило больше, чем достаточно. А связываться с мафией ни рядовым сотрудникам, ни высокопоставленным чиновникам определенно не хотелось: за прямыми и недвусмысленными угрозами вполне могли последовать и прямые действия. Свой имидж корпорация поддерживала всеми силами и средствами. В конце концов в общественном мнении сложился такой стереотип: «Соваться в дела «Легиона» — опасно для здоровья!»

 Мельников сделал глоток коньяка и подумал: «Наподобие того, как пишут на пачках сигарет: «Минздрав предупреждает: курение опасно для вашего здоровья!»

 Он взял со стола бутылку и внимательно рассмотрел этикетку. Никаких предупреждений Минздрава о вреде алкоголя он не нашел и удовлетворенно заметил: «Раз уж медицина не усматривают вреда в коньяке, то я — тем более. — Потом вернулся с основной теме: — Если бы мне нужно было разобраться с группировкой Князя, то я сделал бы это… Тоже не подарок, но всё же обычный уголовник. И банда у него соответствующая, людей без судимостей немного».

 …Князь, он же — Клим Копылов, был в большом авторитете среди местного преступного мира. Авторитет был заслуженным: он почти половину своей жизни провел в тюрьмах и лагерях. В деле имелось много фотографий Князя. Внешность была под стать: жесткое волевое лицо, тяжелый подбородок и глубоко посаженные глаза. Взгляд Князя был уверенным и холодным — это было хорошо видно даже на фото. Это был взгляд безжалостного и матерого волка, знающего цену себе и другим.

 Отсидев свой последний срок, Князь с запущенной формой туберкулеза оказался на воле. Туберкулез он вылечил, но с тюрьмой решил повременить. Сколотив небольшую группу из бывших молодых зеков, он начал готовить свой первый «выход в свет». К тому времени на Центральном рынке уже было несколько групп рэкетиров, и просто так уступать свою долю ему никто не собирался. Тем более, что рынок был самым жирным куском в городе.

 За одну ночь Князь со своей небольшой группой провел дерзкую, хотя и не очень хорошо подготовленную и продуманную операцию. Главарь рэкетиров по кличке Чума оттягивался со своей командой на одной из дач в пригороде и, как водится, к полуночи все перепились вдрызг. Князь со своими немногочисленными подельниками легко повязали всю банду. Сопротивление оказал лишь Чума и его ближайший кореш. Скорее для острастки, чем по необходимости, их избили до полусмерти, а потом погрузили в багажники их же автомашин и увезли в неизвестном направлении.

 Утром соседи Чумы увидели в его доме жуткую картину: сам главарь и его верный дружок плавали в луже крови и сжимали в руках финки. Пол был усеян осколками посуды и бутылками, а в комнате были хорошо заметны следы борьбы.

 В материалах уголовного дела было много неувязок. Но следствие закрыло на них глаза, посчитало, что они убили друг друга в пьяной драке, и сдало дело в архив. В конце концов, на два известных бандита стало меньше, а кто тут еще руку приложил — не столь важно.

 Через два дня после кровавых разборок, Князь со своей увеличившейся командой — к нему примкнуло пять человек из бывшей «бригады» Чумы — объявился на рынке и заявил свои права на территорию и бизнес Чумы. Спорить с новым главарем никто не стал: остальных рыночных «бригад» это прямо пока не касалось. Какое–то время он вел себя довольно тихо и даже миролюбиво по отношению к конкурентам. Хуже обстояли дела с главарями — те чувствовали его волчью натуру и держались настороже. Поняв, что добровольно они не уступят кусок своего пирога даже в обмен на привилегированное положение в его «бригаде», Князь начал готовить новую операцию по устранению конкурентов.

 В один из погожих осенних дней на городском кладбище было необыкновенно много народу: хоронили обоих его несговорчивых конкурентов. Два дня назад один из главарей со своими ближайшими подельниками взлетели на воздух вместе с машиной. В тот же день другой его конкурент погиб в огне на своей даче.

 Оставшись без паханов, «осиротевшие» рэкетиры безоговорочно признали Князя своим непререкаемым авторитетом. Князь же перетасовал свою колоду и прочно воцарился в своей вотчине, которой был теперь уже весь рынок. Благо, ни характера, ни опыта для этого ему было не занимать: он был по жизни прирожденным лидером.

 С тех пор прошло несколько лет, империя Князя заметно расширилась, и он уже контролировал не только рынок, но и часть центра города. Было у него и несколько собственных заведений и предприятий, но душа к этому у него никогда не лежала…

 Часы пробили два часа ночи. Мельников собрал со стола бумаги, запер их в сейф и вызвал служебную машину.

 «Будет день, будет и пища, — подумал он, спускаясь по лестнице. — Никуда эта мафия от меня не денется и завтра. Впрочем, так же как и я от нее…»