Глава восьмая

«Происходит вымирание русской части населения, слом этнокультурного баланса в России. Вполне возможно, что если не через 8 лет, то через 20 точно Россией будут управлять выходцы с Кавказа не только в силу их большей сплоченности, но и в силу относительно большой численности», — сказал директор Института проблем глобализации Михаил Делягин в интервью «Русской службе новостей» — читал я распечатку сделанную с сайта rosbalt. ru.

И сделал вывод: Бред. А если нет? Зябко передернул плечами, этак через десять — двенадцать лет нас «кнутом и пряником» погонят голосовать за самого толерантного любимца власти из «россиянского» южного региона. И ведь пойдем, дорогие россияне пойдем, а всех недовольных в зиндан.

Напротив меня сидел юноша «бледный со взором горящим» и мелкими глотками пил горячий кофе.

— А почему вы не квас употребляет? — закончив чтение довольно язвительно поинтересовался я у русского нациста, — это более отвечает национальному духу истинного славянина — ария.

— Тогда уж лучше пивка, от кваса меня пучит, — добродушно сказал доморощенный ариец, — но не могу, я за рулем.

И в свою очередь так же язвительно отреагировал:

— Извиняй дядя, но кумыс я тебе предложить не могу, в этом кафе его не подают.

О том, что у меня от употребления молочных продуктов наступает желудочное расстройство я конечно не сказал. Еще чего.

Это я попросил Вадима познакомить меня с национал-социалистами. Интересно на них глянуть воочию в обыденной обстановке. Тот обещал и выполнил мою просьбу. И вот я сижу в кафе и внимательно рассматриваю совершенно заурядного по внешности молодого человека. Смотрю, но ничего демонического в нем не нахожу, хотя в среде у него псевдоним «Брок» производное сокращение от места шабаша европейской нечистой силы горы Брокен.

— Рекомендация Макса, — между тем говорил мне Брок, — это очень солидно. Очень. Его все уважают. Крутой, по делу крутой. Ну спрашивай, чего тебе интересно?

— Россия для русских! — начал я, — Это ваш лозунг?

— Наш, — кивнул Брок, — а чё?

— …й в очко! — разозлился я, — или нормально без «чё» разговаривай или иди на…

— Ты дядя, — гневно покраснел Брок, — за словами следи. У нас за… в очко, режут. Кабы не Макс, я бы тебя за эти слова прямо тут уделал.

Разговор с арийцем не получался. Кричать, что уделать меня не так просто, глупо. Это надо делом доказывать, а оно мне надо? Я молча встал и проходя мимо арийца пошел на выход их кафе. Замедлил шаг, крутнулся на носках, рукой резко, но не сильно ударил его в горло, он захрипел. Я обратно сел за стол. Оно мне надо. Годы идут, навыки остаются, а этим приемом я со времен службы в армии пользуюсь. При необходимости конечно. Когда Брок отдышавшись хрипеть перестал я вежливо заметил:

— Если задел ваши чувства арийца и гомофоба, то прошу прошения, а вот за угрозу «уделать» вы получили по заслугам. Будем продолжать беседу?

— Нечестно, — потирая горло буркнул Брок, — исподтишка…

— Честно, — возразил я, — у вас преимущество в возрасте, мышечной массе, скорости реакций, а у меня только опыт и знания. И мой опыт говорит, что Россия для русских (если считать русскими: чудь; мерю и берендеев исконно живущих в центре русских земель) возможна только в границах Московского княжества шестнадцатого века, далее идут земли инородцев. Что по этому поводу скажите?

— А я ждал этого вопроса, — пристально глядя на меня сказал и потирая горло чуть усмехнулся Брок, — меня и Макс предупредил, что ты за фрукт, мой ответ готов, держи…

Достал из своего пакета небольшое яблочко, протянул мне и спросил:

— Сорт узнаешь?

— Яндык, — нехотя сказал я.

А Яндык это не только сорт яблок, это еще и название села на нижней Волге. Живут там русские, казаки, калмыки, казахи, еще в советское время приехали и мирно со всеми уживались несколько семей переехавших с Кавказа. Бедное село. Работы много, платят за нее мало, пьют. Все как и в других селах и не только на Волге, но и по всей стране. В нулевые когда еще залпами гремела на Северном Кавказе война, в село стали приезжать чеченцы, кто к родственникам кто к друзьям, кто просто так. Начались драки, ну разумеется по исключительно бытовым причинам. В жестоких драках, местных били, они давали сдачи, не хотели ложится под пришлых. Напряжение нарастало, а потом полыхнуло…

В ночь с 21 на 22 февраля 2005 года на сельском кладбище в Яндыках были повалены несколько православных крестов, был осквернен и разбит памятник Эдуарду Кокмаджиеву — калмыку, солдату, погибшему в Чечне. Село забурлило, начались сходы местных жителей, главное требование, выселить пришлых.

24 февраля по подозрению в преступлении были задержаны и взяты под стражу трое молодых чеченцев. 31 марта следствие было закончено, и дело было передано в суд. В мае осудили только двоих. 10 августа дело было пересмотрено, преступникам дали условные сроки и отпустили на свободу. 10 августа обозленными местными парнями был избит чеченец публично хваставший, что ему удастся откупиться от любого суда. 11 августа группа чеченцев в отместку жестоко избила несколько калмыков. Собравшаяся молодежь знакомые, родственники, друзья избитых ребят вызвали чеченцев на «стрелку». Те не пришли. Они вышли в другой день, 16 августа примерно пятьдесят чеченцев ходили по селу ловили и по одиночке избивали калмыков. Все это вылилось в массовую драку возле местного бара, во время которой был искалечен, а затем выстрелом в голову в упор был убит 24-летний калмык Николай Болдырев.

18 августа начался погром. Жгли дома, били пришлых, те метались в огне горящих домов и все бросив бежали под защиту милиции. Рядом со схватившимися за топоры, вилы, ножи калмыками, встали казаки, русские, казахи. Женщин и детей они не трогали. Милиция вмешиваться боялась и бездействовала. На помощь местным спешили казаки из областного центра, ехали группы вооруженных калмыков из соседней республики. Назревала беспощадная резня и всеобщее избиение горцев. Село было блокировано внутренними войсками и армейскими подразделениями, чеченцев из него вывезли. Все утихло…

— И как по твоему я теперь должен относится к калмыкам? — убрав яблочко в пакет спросил меня, нацист Брок.

— Ну и как?

— С уважением, — скупо улыбнулся Брок, — с большим уважением вот как. Молодцы не дали себя опустить, не прогнулись. Никогда их «косоглазыми» не назову. А если чего, так я первый им на помощь приду. И заметь ни одного национального конфликта между русскими и калмыками в этом селе не было и нет. Мы в мире со всеми живем, пока нас не трогают.

— Это частный случай, а вообще…

— Нет, это не частный случай, — быстро прервал меня Брок, — это как раз общий случай и весьма показательный. Как беда, так все вместе встаем. В муках, в страхе, в крови, в боли родовых схваток наша нация переживает новое рождение и места в ее строю хватит всем. А если не хочешь, то и не надо, это твое дело. Гнать тебя с твоей земли никто не будет, места всем хватит.

Я подбирал слова и аргументы для возражений, но не успел.

— Знаешь я вот как иногда думаю, — уже другим тоном немного смущенно заговорил Брок, — Русский народ, такой каким он был: терпеливым; покорным и безропотным, уже умер или стремительно вымирает, на его месте прорастает новая нация, русская нация, взявшая от этого народа все самое лучшее, так как хороший сын и достойная дочь принимают от матери и отца их наследство, чтобы его приумножить, а не пропить. Для нас это самое главное. А с тобой я думаю договоримся, — очень серьезно сказал Брок, — вот ты татарин и чтобы ты хотел от нас?

— Сохранения и расцвета нашей земли и нашего этноса. Безоговорочное уважение его веры, культуры и их развитие. Полное юридическое и фактическое равноправие с другими народами. Все стратегические общегосударственные решения принимать только всем вместе. В экономике независимость, чтобы столица не все под себя хапала. И пусть твои «наци» у нас свои порядки не устанавливают. Подлинное самоуправление без указки сверху. Все вроде… ну и конечно всем кто живет у нас, все гражданские права, в том числе и право быть избранными в органы власти, полная безопасность и безоговорочное уважение их веры, традиций и культуры. Полагаю, что и наш язык им не помешает изучить, добровольно конечно исключительно из уважения к народу с которым бок о бок живут, мы же все без исключения на русском свободно говорим.

— Договорились, — подумав кивнул Брок, — это нормально, каждый свой народ любит. И должен любить, иначе он быдло.

Я нервно засмеялся, ну ладно этот Брок еще по большому счету пацан, а я то? Уже давно седой весь, а все в игрушки играю, фантазирую с умным видом. Я разве имею право за других говорить? Нет. И можно подумать эти решения и договоренности хоть что — то значат и хоть кто-то будет их исполнять. Глупо как все.

— Ты чего смеешься? — с подозрением спроси Брок и нахмурился.

— Да так, — махнул рукой я, — вообще то все эти права о которых мы с тобой говорили давно в Конституции прописаны.

— Дело не в том, что написано, — холодно сказал как отчеканил Брок, — дело в том кто и как написанное исполняет. И еще…

Он медленно встал из-за стола, я насторожился.

— … я знаю неплохой ресторан, там из натурального кобыльего молока готовят и подают степной напиток жизни, поехали, я угощаю.

— Э… я тебе признаюсь… — слегка краснея от смущения пробормотал я, — у меня от молочного живот схватывает. Может лучше выпьем приготовленного из натуральных зерен «турецкого» кофе, а не эту растворимую якобы кофейную бурду? Тут недалеко отличная кофейня есть. И это я угощаю.

Разом вместе и засмеялись. Так — то, а вы говорите павлины.