Глава пятая

Чай в чашке уже остыл и я одним глотком допил то что осталось. В горле першило, настроение было отвратным. Честно говоря я уже жалел, что согласился на эти встречи, от всех этих разговоров сильно пахло человеческой кровью, а мне не нравится этот запах. Уже тридцать лет прошло с того дня когда я сам в последний раз стрелял в человека и видел как на куски рвут его тело пули крупнокалиберного пулемета. Хотя… этот снайпер убил моего друга и хотел убить меня. Но мне все равно тяжело вспоминать об этом. Тогда мне было всего двадцать лет и я командовал десантным взводом. Это были первые годы войны в Афганистане.

Вадиму двадцать два сегодня и он командир автономной группы. Интересно, а вот через тридцать лет, ему тоже будет тяжело все это вспоминать? Впрочем он вряд ли проживет эти тридцать лет. Рано или поздно его все равно найдут и уничтожат. И скорее рано, чем поздно. Мне стало зябко и я дернул плечами.

— Еще чаю? — приветливо предложил Вадим и потянулся к заварному чайнику.

Я утвердительно кивнул.

— Мне вот что не совсем понятно, — обратился я к Маузеру, — вы же человек с большим опытом и не можете не понимать. Вас найдут. Если уж в ставке Гитлера были советские разведчики, если наша разведка успешно работала против НАТО, имела свою агентуру в руководстве лучших спецслужб мира, то найти, пусть и хорошо законспирированную группу, это всего лишь вопрос времени.

— Это еще кто кого раньше найдет, — криво усмехнулся Вадим, — и тоже вопрос времени, сколько им искать нас осталось.

— Вы сказали ключевые слова и даже их не заметили, — размеряно спокойным тоном намеренно «скрипя» голосом стал отвечать Маузер, — «советская» и «наша», а в них то вся суть. Своими успехами советская разведка в первую очередь обязана коммунистической идеологии. Вере если угодно. Сотни тысяч людей из разных социальных групп за пределами нашей страны верили в коммунизм, в справедливое общество, тысячи из них активно помогали СССР в строительстве такого общества, сотни бескорыстных добровольцев составили золотой фонд советской разведки. Идея, а не деньги, вот основная причина впечатляющих побед советской разведки в эти годы. Этих людей внешне абсолютно лояльных с безукоризненными биографиями, контрразведке противника было крайне трудно установить, об очень многих они не знали до их смерти. О многих даже узнав их имена от перебежчиков и предателей предпочитают помалкивать, чтобы скрыть свои поражения. Рухнула идеология и советская разведка в восьмидесятые годы стала нести серьезные потери. Но заложенного запаса прочности, хватило вплоть до начала девяностых годов. А теперь…, - Маузер пренебрежительно махнул рукой, — ну какой идеей может руководствоваться современный сотрудник государственных спецслужб? Что заставит его успешно работать в условиях реального риска для его жизни и свободы.

— Патриотизм, — смущенно пробормотал я и совсем не убедительно закончил, — желание защищать страну от врагов. Ну там предателей… террористов… шпионов… орг. преступности…

Вадим желчно засмеялся. А Маузер лекционным тоном заговорил:

— Офицеров спецслужб учат собирать и анализировать информацию, без умения это делать ценность такого сотрудника равна нулю. А теперь возьмите из открытых источников только официальную информацию проанализируйте ее и сделайте вывод, много ли оснований считать у современного офицера, что он служа государству исполняет свой патриотических долг? А многие в силу служебного положения имеют доступ и к закрытой информации. Есть у них основания гордиться нашей страной и верно служить этому государству?

— Служат же, — не хотя сказал я.

— Не служат, — резко возразил Маузер, — а делают карьеру. Есть знаете ли разница. Там уже мало работают, но зато очень много и хорошо, просто замечательно пишут отчеты о проделанной по бумажкам работе. Многие обзаводятся нужными связями и уходят в откатный бизнес, другие этот бизнес прикрывают. Вот тут, да, успехов добились немалых. Но это руководящее звено. Другие, а это как раз простые оперативники работающие «на земле» просто за хорошую зарплату зарабатывают себе пенсионный стаж. Некоторые из них втайне пассивно сочувствуют сопротивлению, но реальной перспективы и альтернативы существующей власти в нем не видят. И все эти факторы не могут не сказываться на качестве и объеме добываемой ими информации. Она искажена, неполна, не отражает реальность и не дает понимания даже ближайшей перспективы дальнейшего развития общественного движения. По их отчетам существуют мелкие разрозненные банды недовольных дебильных хулиганов националистов, которые находятся под неусыпным контролем спецслужб. Если, как они говорят: «наци» решатся на открытое выступление, то чтобы их раздавить вполне хватит одной бригады внутренних войск. Увеличивайте объемы нашего финансирования и спите спокойно дорогие господа — товарищи, все под контролем. Мы бдим-с.

— Ну а на самом деле? — недоверчиво спросил я, — вы что ли полной информацией обладаете?

— Полной или не полной, это конечно спорный вопрос, — как размышляя отметил Вадим, — но кое что могу сказать. Я ведь эту среду очень хорошо знаю, можно сказать вырос из нее. Из того, что лично я знаю, то первое после советское поколение нацистов, это были так сказать романтики нордической теории белой расы и ее борьбы в биогенетической войне. Ожесточенные споры кто ариец, а кто нет, мистикой многие увлекались ну и так далее. Многим это быстро надоело и они отошли. Другие попытались перейти от теории к практике, но поддержки в массе белой расы не встретили. Наиболее известным таким объединением было РНЕ. Они еще в девяносто третьем первыми перешли от теории к практической деятельности. И кстати они были среди тех кто защищал «Белый дом» когда ЕБН плевав на Конституцию отдал приказ расстреливать недовольных. Там много их ребят побили. Потом из них кого-то посадили, кто-то разочаровавшись во всем остался на свободе. Некоторые ушли в глухое подполье. Многие из этого поколения ушли в леса, кстати они и дали толчок движению «выживальщиков». Я уже самых последних из этого поколения застал. Потом скины пошли, эти все больше подраться предпочитали, как правило, но не обязательно, они выходили из среды футбольных фанатов. Я так вот подростком в группу скинов входил, на футболе с ними и познакомился.

— Никогда не понимал футбол, — прервал я Вадима, — а уж фанатов тем более.

— Ты не любишь футбол? — недоумевая искренне удивился он.

— Просто не понимаю, — честно признался я, — финалы мировых первенств смотрю, а так чтобы постоянно и с удовольствием то нет.

— А финалы тогда почему? — улыбаясь поинтересовался Маузер.

— Ну там особая атмосфера, аура ожесточенной борьбы, стремительно нарастающий накал страстей, желание победить, победить во чтобы то не стало, победить не жалея себя. Все, все для победы и нечего жалеть ни себя ни других. Это даже за тысячи километров в телевизионной трансляции всей кожей, каждым нервом чувствуешь. И это не то что возбуждает, но психологически очень сильно стимулирует.

— Оп ля! — сильно хлопнул руками Вадим, — вот это… оно самое. Из-за этого в фанаты и идут. Прикоснуться к борьбе, стать одним целым с командой, одна цель, одна победа и один противник. Вот она подлинная суть настоящего футбольного фаната. Все остальное это только придаток. За накалом, за страстью, за победой, за борьбой, вот за этим и идет фанат на стадион. И находит там свою команду, своих единомышленников, свою борьбу и свою победу. Поэтому фанатам так легко объединяться в группы, команды, клубы.

— Неплохо придумано между прочим, — усмехнулся Маузер.

— Вы полагаете это все придумано? — с сарказмом спросил я.

— Скорее дано правильное направление, так сказать определен вектор движения части общества, — пояснил Маузер, — в любом государстве особенно среди молодежи существует определенный градус агрессивности. Раньше он выплескивался в войнах или социальных конфликтах. Но богатая и сытая Европа уже давно не воюет, а природную агрессию надо куда то девать… а тут футбол. Да бейте и орите сколько угодно, пейте и деритесь под присмотром полиции, лишь бы выплеснув эмоции вы вернулись к обычной жизни. Очень спокойной и размерянной жизни, а когда опять захочется «остренького» пожалуйте на матч. Ну и заработать на этом деле можно весьма и весьма неплохо. Бизнес в спорте быстро развивается, фанаты его составная часть.

— Ну да, так оно вероятно и есть. Но наша страна отнюдь не сытая и богатая, тем более… — вроде как согласился Вадим.

— Послушайте Вадим, — снова прервал я его, — я вот только заметил, а вы сейчас разговариваете как культурный и образованный человек, без жаргона и современных просто чудовищных неологизмов.

— А я и не собираюсь хвататься за пистолет при слове культура, — засмеялся Вадим, — а что до выражений, то теперь я много читаю, в том числе научные труды социологов и историков. Но могу и на жаргоне объяснится. Хотите?

— Лучше про скинов рассказывай, — улыбнулся я.

— Ну так вот, скины это была молодежь которой мало стадионов и околофутбольных стычек. В общем они быстро пошли дальше, стали носить униформу и драться уже по мотивам далеким от футбола. Пока фанаты разных команд дрались между собой, а в этом участвовали и скины, это в общем то никого особенно не беспокоило, даже служило неким предметом гордости, мол смотрите у нас все как в Европе, даже свои бритоголовые скинхэды есть. Но стоило им выйти за установленные рамки, как их тут же пустили под силовой пресс. Из групп скинов вполне реально могло сложиться серьезное молодежное движение с явно выраженным националистическим уклоном. А уж от этого и до настоящей политики один шаг. Вот скинов и пустили под нож. Самых непримиримых вожаков пересажали, остальных запугали. Почти все активные скины состоят на оперативном учете. Как какая заварушка их трясут как груши. В том числе и для профилактики, чтобы не забывали кто в стране хозяин. Как молодежное движение скины в принципе уже уходят в прошлое. Только в стереотипах ТВ остался пьяный «тупой скин нацист» одетый в стиле милитари обвешанный нацисткой символикой и громоподобно изрыгающий расистские лозунги. Этой страшилкой ТВ кормит своих зрителей. Смотрите: Вот он чудовищно тупой русский нацист. Не знаю, может в провинции это и прокатывает, но у нас над этими ряжеными артистами просто смеются. Давно же нет таких в реале, это просто подстава.

— А рокеры?

— Если ты говоришь о ребятах на мотоциклах, то правильнее их называть байкерами. Их немного было еще меньше осталось, — пояснил Вадим и продолжил рассказывать, — Быть крутым байкером — рокером это весьма дорогое удовольствие. Мотоцикл, снаряжение форма, постоянные траты на бензин, очень не многие ребята могут это себе позволить. Но вообще я кое-кого из байкеров знаю, неплохие парни. Вы на их внешний вид не особенно смотрите, технически это очень культурные люди, минимальный фактический уровень настоящего байкера это автомеханик — инженер. Некоторых можно смело конструкторами назвать. Многие из них прилично зарабатывают, а мотоцикл и своя компания это адреналин и отдушина от скуки повседневной жизни. Следующая группа или этап развития молодежного движения это футбольные фирмы. В околофутболе они сейчас «погоду делают». В фирмы входят молодые ребята от шестнадцати до двадцати пяти лет. Атрибутику фанатов они носят только на матчи. А так они обычные ребята, практически все учатся и работают, люмпенов там просто нет. Это не скины и не фанаты в негативном смысле этого слова. Все много занимаются спортом, без этого в фирме делать нечего, слабаки там не нужны. Фирма это компания своих парней близких по взглядам и мироощущению. Приход в фирму это первый отсев в движении, фанатом в принципе при желании может стать каждый, но в фирму возьмут далеко не всякого. Только тот кто готов встать в любой драке (месилове) рядом со своими, кто откликнется на их призыв о подмоге, только того примут в фирму. Ну и драки конечно, ребятам самоутвердится охота. Последние годы, драки между фирмами это своего рода соревнования кто круче, кто лучше подготовлен, у кого больше сторонников. И драки сейчас проходят по принципу «чистые руки» как в старину кулачный бой «стенка на стенку». Фирмы это серьезные, жесткие, хорошо организованные и очень сплоченные ребята. Авторитета «с улицы» в фирме никогда не признают, только свой, только тот кто выстоит рядом в любой драке, только того выслушают в фирме и далеко не факт, что выслушав, послушают и пойдут туда куда их зовут. Состав у фирм бывает разный от сотни бойцов, до десятка. Но есть такие десятки, что любую неорганизованную сотню раскидают. Фирмы не нацисты и далеко не все там националисты, многим вообще все откровенно по фигу. Но если тронуть парня с фирмы то ответ будет. Иначе фирма просто распадется и такие случаи бывали. Откровенно говоря многие приходят в фирму не ради футбола, просто хотят найти надежных товарищей, чтобы не жить в одиночку.

— Нормальное стремление обрести близких по духу людей, — заметил Маузер.

— И получить защиту от других фирм, прочих неурядиц и разных организованных преступных групп, — усмехнулся я, — в том числе и желание поднять свой социальный статус в молодежной среде.

— Ну они не только получают защиту, но дают ее, — нахмурившись возразил Вадим которому сильно не понравился мой тон, — если посмотреть на фирму как на социум…

Услышав правильно и к месту употребленное понятие «социум» я растерянно посмотрел на Вадима, тот довольно улыбнулся (типа видал? не лыком шиты) и продолжил:

— … то ее можно даже воспринимать как самоорганизацию, как мобильное сообщество самообороны всегда готовое перейти в нападение, как свою культурную среду и как ответ тем теоретикам кто утверждает, что «русское быдло» к самоорганизации не способно в принципе. Рекомендую таким теоретикам прийти на футбольный матч в столице и высказать это все публично, так сказать проверить теорию практикой. Результат не замедлит быть, и я не уверен что и полиция такого теоретика сможет спасти. Но фирмы службы тоже держат под присмотром, ребята с фирм специально не выставляются, но и особенно не прячутся и при желании найти их не проблема. Хотя все фирмы автономны, но их лидеры друг друга знают и если возникнет необходимость то свои действия скоординировать смогут. Но только скоординировать, ничьих приказов фирма слушать не будет. Дальше пошли автономные группы, время их появления это конец десятилетия нулевых. Скинов прессуют, фанаты «под колпаком» и многие активисты ушли в тень. К футболу они теперь имеют отношение не больше чем обычные болельщики. Рисоваться среди фанатов, скинов и среди фирмовых бойцов, автономщик не будет, это опасно, это чистое «палево». Те кто вышел из той среды, рвут старые контакты. Обычно они заявляют: мол все ребята, я отхожу, женюсь, на работу устроился, универ кончать надо или вообще все надоело и так далее. Расходятся как правило по хорошему, извините за тавтологию (я опять изумленно поднял брови, термин «тавтология» редко встречается в бытовой речи даже у специалистов филологов), но «фанаты» это совсем не фанатики, хочет человек уйти «скатертью дорога», поставил отвальную, молодец спасибо, останемся друзьями. Все. Из поля зрения стукачей трущихся в околофутболе, такой автономщик просто выпадает. С остатками скинов тоже самое. Если в автономную группу боец приходит из байкеров, то он как правило связь со своими не рвёт, просто языком не треплет. Но сейчас большинство ребят приходит в автономные группы с улицы, они вообще в принципе ни на никаких учетах не состояли. Приходят это даже не совсем верное выражение они их сами создают и остаются в тени. Выявить, определить количество и состав автономных групп никто не может. Есть такие группы которые вообще только тренируются и готовятся к серьезным событиям. Службы ловят тень, но она ускользает, они кидаются из стороны в сторону, но то что они видят это всего лишь тень которую они сами же и отбрасывают. В боксе есть такое тренировочное упражнение: «Бой с тенью». Но еще никто не выиграл бой у тени, ни у своей ни у чужой.

Вадим остановился чтобы выпить глоток чая.

— Ты просто социолог, — заметил я.

Вадим спокойно кивнул, мол есть и такое дело и продолжил рассказывать дальше.

— Боец действующей автономной группы, имеет легальное прикрытие, он одевается и внешне ведет себя в соответствии с принятыми нормами поведения, по виду он человек толпы, конформист. Некоторые вообще ради прикола под «ботанов» косят, вот как Юра, но я считаю, что это лишнее, даже в этом выделятся не стоит. На «правые» тусовки автономщик не ходит, на форумах не дрочит, свои страницы в социальных сетях не создает. Его нет нигде, взять его можно только во время акции или через стукачей. Но такие случаи редки. Все автономщики проходят индивидуальную подготовку, упор делается на прикладные единоборства и общефизическую подготовку, график занятий и место их проведения каждый определяет себе самостоятельно. Психологическая тренировка и основы конспиративно оперативной работы тоже входят в подготовку, а еще криминалистика и оказание первой медицинской помощи. Общие сборы автономной группы проводятся очень редко и все знают и называют друг друга только под псевдонимами, даже те кто между собой в реале знакомы. Места встреч каждый раз новые. Вопросы кто где живет и чем занимается, исключены. Задал такой вопрос, все ты провокатор. Только командир группы знает подлинное имя бойца и где его можно найти.

— Ну ты просто, про супер диверсионную школу рассказываешь, — рассмеялся я, — извини, не верю.

— Ну вообще то это в идеале конечно, — чуть смутился Вадим, — на деле по всякому бывает, но в общем примерно так… и потом тех кто этим правилам не следует ждет провал и было пару случаев когда и автономные группы уничтожались. Остальные сделали выводы из их гибели. Вот так. И потом нам Маузер в постановке дела здорово помог. Мы теперь не только все оперские примочки и подставы знаем, но и их технические возможности, а также у нас есть своя методика выявления провокаторов.

— А по убеждениям автономщики кто? — спросил я.

— Да разный народ, — не совсем уверенно и как размышляя стал отвечать Вадим, — скрывать не буду, есть несколько групп чистых национал — социалистов, но в движении не они составляют основной состав, в основном у нас скорее умеренные националисты.

— А разница?

— Ну националист, в нашем понимании, это человек который хочет сохранения и процветания своей нации, но и за другими народами признает право на собственное развитие. Расового презрения и ненависти к иным народам националист не испытывает до тех пор, пока эти народы или их представители не лезут нахрапом в его дом чтобы унизить и ограбить, поучая его при этом как ему надо жить. Наш главный принцип самый простой, вы живете у себя дома по своим законам, а мы у себя по своим. Если пригласишь, то я приеду к тебе в гости и буду уважать твой закон. В своем доме, ты хозяин, я гость, не понравится, уеду. Ты приехал ко мне в гости? Милости просим, но уважай мой дом не гадь по углам, не оскорбляй мой народ, я тут хозяин. Стал навязывать мне свои правила и гнать меня из моего дома, то ты не гость, а захватчик. Тогда ствол в руки и вперед в бой за Родину. Вот и все собственно, остальное частности.

— Вообще то это имеет и другое название, — тихо добавил Маузер.

— Какое?

— Патриотизм! — сказал как отрезал Маузер, — эти ребята патриоты, поэтому я встал рядом с ними.

Я хотел возразить, но Маузер поднял руку.

— Я договорю, — решительно сказал он, — как шулер передергивает карты так и нам хотят осуществить подмену понятий, по которой патриот это только нацистский преступник. Ну еще бы! Мы же против вымирания нашего народа, мы против разграбления его земли, мы против замены нашего народа пришлыми разноплеменниками, мы против коррупции, этой всеохватывающей и всеобщей продажности всех звеньев государственной власти которая буквально на глазах у всех разъедает и уничтожает страну. А это может принести убытки и неудобства нашим «дорогим россиянам», а раз так то покусившись на их право воровать, ты преступник. Ты мерзкий националист, тебя надо уничтожить. Задавить. Сгноить. Запугать. Оклеветать. Возражай! — резко сказал Маузер мне, — Докажи, что я не прав, что мы все не правы, что хотим блага своему народу и своей Родине.

— А все эти дикие крики, эти призывы: «… Кавказ», — отвечая я сильно повысил голос, — этот явный антисемитизм по отношению к евреям. Это что не нацизм? Это что не национализм? По твоему это нормально? Ты хочешь блага? А ты разве не помнишь, что это как раз благими намерениями выстлана дорога в ад. — Я и сам не заметил как встал со стула, поднялся и Маузер, за ним Вадим и я с перекошенным ртом кричал им в лицо, — Вы превратите нашу страну в ад. Каждая ночь станет Варфоломеевской, в каждом доме будет свой мертвец. В пожарах сгорит Россия, сгорит и на ее горьком пепелище будут расти не хлебные злаки, а сорняки.

— Может успокоишься? — тихо спросил Вадим, — вот разве я на тебя кричал?

— Не ты первый все это говоришь, — устало сказал Маузер и первым сел обратно на стул, — нас всех пугают гражданской войной и гибелью страны. Но еще десять, максимум двадцать лет и мы скорчившись умрем естественной смертью, все вымрем, останется пустой дом на обветшалой вывеске которого будет написано «Россия» и рядом установят предупреждающий знак: «Здание подлежит сносу. Аварийная зона. Опасно для жизни». Потом это здание вместе с нашими неубранными трупами в комнатах взорвут. И на свободном земельном участке построят новое строение, только нам там не будет ни места ни памяти.

— А по Кавказу, — криво улыбнулся Вадим, — это же просто разводка, перевод стрелок. И все у нас это прекрасно понимают. Стрелки ловко переведены и два состава «Кавказ» и «Россия» тяжело груженные взаимными обидами и злобой, на полных порах летят навстречу друг другу, чтобы столкнуться, лоб в лоб. Нас «на верхах» тупыми считают, безмозглые дебилы мы для них, но мы то очень хорошо видим, что выходцев из Кавказа специально распустили и втихоря натравливаю нас, им намеренно дали такое приятное ощущение вседозволенности. А нам в свою очередь довольно грамотно окольными путями лепят и втюхивают образ врага «чурки». По хорошему привести наших «кавказских гостей» в чувство можно очень быстро. Рядовые полицаи только приказа ждут, так они их достали. Они же их уже открыто на х… посылают, бывают и бьют, а те только утираются. Но этот приказ никто им не отдаст. Во первых это тут же приведет к полномасштабной войне на Северном Кавказе, а власти очень сильно до нервной диареи боятся этой войны. А во вторых есть на кого социальное негодование направить, мол во всем виноват «чурка» и «гастарбайтер». Для выходцев из народов Кавказа другая разводка: Мы вас «на верху» от русских «наци» защищаем, стал быть мы если не друзья то уж точно союзники, вот и вы нас поддержите. И делайте, делайте свой бизнес, стадо русских баранов к вашим услугам, но не забывайте нам долю отстегивать. А если забудете-с, во всех смыслах этого слова, то смотрите вон эти «наци» кучкуются и только ждут случая чтобы устроить погромы. Вот так. По евреям. Мы не антисемиты, мы анти…иды. Есть разница. Евреи живущие в Израиле все поголовно националисты, у них это бытовой и религиозный принцип. Только что-то я не слышал чтобы их именно за это прессовали. Еврейский национализм — сионизм это основа их государственного устройства и образа жизни. Но пока еврей гражданин Израиля живет в своем государстве, то нам на него по большому счету глубоко нас…ать, в принципе так же как и ему на нас. Этот иудей считает нас гоями? Ну и считай, но только у себя дома. Мы тоже по отношению к нему в словах и выражениях ничуть не стесняемся. И поверь мне, даже у национал — социалистов, вопрос об уничтожении Израиля как еврейского государства и его народа даже в отдаленной перспективе в программе не предусмотрен. А вот…иды… это совсем другое дело. Вот этих, да, люто ненавидят, а знаешь за что? Эта мразь считает нас всех говном, быдлом, удобрением. И еще…ид явление не национальное, а наднациональное, среди…идов и русских предателей полно. И далеко не каждый еврей живущий в нашей стране является…идом.

Но конечно в рекламных и пропагандистских роликах людей дурят, что националисты все как один махровые антисемиты, а еще они против «кавказцев», против демократии, и вообще против всего, что присуще каждому истинному толерантному россиянину. Сами суки последних ветеранов ВОВ нищетой добивают, а чуть что по старинке за их спины, за их подвиг прячутся. Мол деды против фашизма воевали. А наши деды, прадеды, все предки наши, — сильно и резко повысил голос Вадим, — нашу землю отстояли. Германских нацистов били! Итальянских фашистов били! Французов тоже били, поляков с одними колами из Москвы гнали. Всех, каждого кто хотел нас в удобрения превратить того и били. Теперь наш черед!

— Симпатии значительной части общества, — очень серьезно заметил Маузер, — уже заметно и ощутимо качнулись в сторону русских националистов. Пока еще пассивно, но люди, хоть и с оговорками, их поддерживают. Средний возраст действующего активного националиста двадцать — двадцать пять лет, а на подходе новые поколения, им сегодня от четырнадцати до восемнадцати лет, но у них уже отняли будущее, они уже знают что для них на этой земле, на их Родине, нет ни места ни перспективы. Такие настроения стремительно нарастают и будут только усиливаться, уже сегодня сейчас особенно в молодежной среде они являются преобладающими. Поэтому даже более чем умеренных националистов вывели с легального политического поля, не дают им создать объединения и выйти на выборы. Вместо них создаются псевдообъединения ряженых «националистов», но именно ряженые силой и авторитетом в молодежной среде не обладают. Народ и его наиболее активная часть не пойдет как стадо баранов на убой по призыву этих ряженых господ. Ряженые и их покровители это знают. Власть втайне паникует. Националистов боятся. Загоняют их в подполье и там хотят уничтожить. В ответ в тени создаются боевые автономные группы. В них усиливается радикализм. Репрессии вызывают у подпольщиков ощущение обреченности и чувство жертвенности. В их среде уже есть свои мученики и герои. Теперь в нелегальные группы многие идут положить свою жизнь на алтарь грядущей победы. И рано или поздно они выйдут из тени с оружием в руках и остановить их будет некому. Если уж внутренние войска кормят просроченными собачьими консервами, а против тех кто этим возмущается, возбуждают уголовные дела, то это означает, что власть уже пожирает самое себя.

— Отдельные группы, без связи, без координационного центра, без единой программы, без кадрового административного резерва способного заполнить звенья управления государством, — стал возражать я, — это же несерьезно, ну постреляете полицейских, вволю покричите, под шумок ряженые «националисты» пограбят, а потом придет чужеземный дядя и всех сметет. Если повезет, то нам установят нормальную оккупационную администрацию как в Западной Германии или в Японии после второй мировой войны. Не повезет, будем за горсть риса работать на полях и ткацких фабриках Поднебесной. Это здоровые будут работать, всех остальных в утиль. Вот и вся «великая националистическая» революция. Пшик! И кровь, много крови… Это путь в никуда, это самоубийство. Вы играете в заговор и втягиваете в него людей, но это смертельная игра… не боитесь? Взять на себя ответственность не боитесь?

— А ты не боишься? — неожиданно спросил, как ножом ударил, Вадим, и напористо продолжил, — сам то не боишься, а? Трепать языком мы все горазды. А я вот тебе предлагаю принять участие в боевой акции, узнаешь систему связи и принципы координации автономных боевых групп. Скорость принятия решений, наши административные возможности. Пойдешь?

Я сидя на стуле разом вспотел, ладони со столешницы убрал на колени, «под ложечкой» противно засосало. Нет, я не пойду. Такие действия я не одобряю, в террористы вступать не желаю. Потом у меня судебный процесс впереди я же в столицу по делу приехал, а не бороться за великое дело. А еще дома проблем полно, вон кран на кухне подтекает, жена давно просила починить, обещал по возвращению сделать да и вообще…

Маузер глядя на моё как опавшее лицо чуть заметно улыбнулся, а я жалким голосом проблеял:

— Это же секретная информация, да? — мокрой ладонью вытер вспотевший лоб, — Ну как же так сразу, а? Ты же меня совсем не знаешь…и вдруг на акцию.

— Это ничего, — со зловещим спокойствием сказал Вадим, — я тебе доверяю, потом у тебя вроде как опыт в реале есть. Вчера прочитал твою книжку, там ты весь из себя такой крутой. Нам такие спецы нужны.

Я вцепился в свою книжку как утопающий в спасательный круг, надеясь перевести разговор на литературу:

— Я же от первого лица писал, это только потому что есть такой художественный прием, — рассматривая узор на скатерти бормотал я, — личность автора и его «героя» это разные вещи… повествование от первого лица дает читателю ощущение реальности и сопричастности к событию, вот например…

— Да ты не переживай так, — прервал меня Вадим, или уже Макс (?), — тебе наверняка понравится, это очень прикольно.

— У нас убивают не больно, — зловредно ухмыляясь заверил Маузер, — и потом есть шанс, что сразу не убьют, хотя новичкам редко везет.

— Ребята я…

— Да ладно тебе, пошли, — решительно встал со стула Вадим, — тут не далеко.

И я пошел, было действительно не далеко…