Археология ада

В отличие от рая, который окутывает туман метафор, его легче вообразить. Тут нет необходимости в невнятных обещаниях и манящих непостижимостью аллегориях. Плач и скрежет зубов, египетские загробные казни и огонь апокрифических апокалипсисов продолжают земные муки. Между тем, простодушная попытка посланца Аллаха продолжить плотские радости привела лишь к жалкому слепку с увеселительного дома. Страх впечатляет куда сильнее, чем загадка и тайна.

Этимологически ад восходит к аиду. Топографию аида сообщает Гомер. Вергилий добавляет к его описаниям реку забвения, трёхглавого пса и искупление проступков. Ниже аида залегает тартар. Если бросить железную наковальню с неба на землю, то она летела бы девять дней. Столько же летела бы она и от земли до тартара. В тартаре залегают корни земли и моря, все начала и концы. Он отгорожен медной стеной, и ночь окружает его в три ряда. Даже боги страшатся великой бездны.

А когда боги стали Богом, Божественный жар составил блаженство достойных и боль нечестивых. Кромешная тьма, где в трупах не умирает червь, а огонь не угасает, ждут христиан; печи и мрак вечного огня - мусульман (Евангелие и Коран одинаково тяготеют к оксюморонам). Но это лишь тень мук, которые раздаёт Страшный суд. В его день над мусульманской геенной вытянется лезвие меча: праведные пройдут по мосту, грешные упадут. Коран отводит им гнойную воду, серные озёра и одеяние из смолы. Девятнадцать ангелов сторожат джаханнам, где «вопли и рёв». Там растёт дерево, у которого вместо плодов - головы шайтанов. В некоторых местах Корана джаханнам предстаёт в виде отвратительно дрожащего, движущегося животного.

Иудейские представления о преисподней, на мой взгляд, глубже. Шеол, как и джаханнам, иногда воображается одушевлённым существом, чудовищем, которое проглатывает мёртвых, смыкая гигантские челюсти. Утроба шеола ненасытна, а душа расширяется и волнуется в предчувствии добычи. Согласно Талмуду, который предпочитает числовые метафоры, долина смертной тени находится в ином пространстве, за «горами тьмы», и из неё виден рай. Туда ведут трое врат: одни близ Иерусалима, вторые - в пустыне, третьи - на дне морском. В то же время у шеола сорок тысяч выходов, и он в шестьдесят раз вместительнее рая и в три тысячи шестьсот - земли. Приближающиеся к нему слышат душераздирающие вопли. Шеол состоит из семи отделений, и в каждом последующем огонь в шестьдесят один раз жарче. Глубина каждого отделения - триста лет ходьбы. Только закоренелые грешники проводят в нём больше года, ведь его назначение - очистить от земной злобы. Шеол куда гуманнее джаханнама и ада. По субботам - дням, священным для евреев - здесь даруют отдых. Дисциплина тут тоже не очень строгая. Известно, что преступники, отправленные в ссылку к ледяным горам, тайно приносят оттуда снег и, рассыпая, уменьшают пламень, умудряясь грешить даже в шеоле.

Врата европейского ада рухнули под метафизическим проникновением Данте и Сведенборга. Шведский духовидец распространил на потусторонность жестокие законы повседневности. Копируя земной ад, он рисует картины, пугающие обыденностью и скукой. Равнодушная бюрократия его ада продолжает и географическое убожество: немцы, англичане, французы томятся порознь. Эту ущербную аскетичность оттеняет бунтующее воображение францисканца. Архитектура его опрокинутого рая не уступает небесной. Его иерархию венчает вмёрзший в льдину люцифер, который терзает в трёх пастях предателей сошедшего Бога.

Преисподняя «Божественной комедии» напоминает подземный дом индусов, о котором говорит «Атхарваве-да». Участь жившего в Индостане определяет владыка нараки. В адских кругах, в крови и нечистотах, сбрасывают на островерхие деревья, варят в масле. Изощрённость индусов добавляет лишь то, что чувства грешников предельно обострены, и потому пытки особенно мучительны. В отличие от временного пребывания в первых шести кругах, седьмой обрекает страдать до конца света, до тех пор, пока не погибнет Вселенная. У буддистов нарака - одна из шести сфер бытия, самое неблагоприятное место для перерождения. Но даже здесь преодоление кармы обещает нирвану. Восемь жарких нарак, расположены под Джамбудвипой*5. С ними соседствуют ады с пеплом, а по краям мира разбросаны холодные ады. Философия буддизма рассматривает ад как психический феномен, как творение собственного ума.

Скандинавы помещают ад под корнями мирового ясеня. Общедоступный хель противостоит небесной вальхалле. У врат хеля течёт река, мост через которую охраняет сутулая, свирепая дева. «Младшая Эдда» описывает хозяйку мёртвых наполовину синей, наполовину - цвета мяса. Её решётчатые палаты с высокими оградами зовутся мокрая морось. Один отправляется в хель узнать судьбу сына. В битве перед концом мира корабль мертвецов, ведомый великаном, плывёт, чтобы выступить против богов.

Фантасмагорическая эпопея XVI века*6 приводит в китайский ад. Согласно позднейшим сочинениям диюй расположен в уезде Фэнду провинции Сычуань. Восточный педантизм регламентирует наказания десяти его канцелярий. Там есть дворы голода и жажды, а грешные видят свои дурные дела в зеркале зла. Надпись на его раме гласит, что перед зеркалом нет хороших людей. Отразившимся уготовано перерождение в птиц, насекомых и пресмыкающихся. Этот азиатский ад продолжает заботу о земном государстве. В него заключаются не уплатившие налогов, кравшие масло из уличных фонарей, камни из мостовой, разбрасывавшие битое стекло или думавшие, что император недостаточно благосклонен к подданным. Духи «мохнатая собака» и «красноволосый» строгают им сердце и клещами сжимают печень, а «воловья башка» и «лошадиная морда» проводят по лестнице ножей. Здесь вырезают языки и отсекают голову за дурные книги, равно как и за поджоги. Местное право предусматривает перевод из одного круга в другой. Здесь же решают, кто в кого должен переродиться. Исправившимся ставят иероглиф на лбу, и списки душ снуют между адом и землёй.

Безразличие джайнской мифологии селит грешников по ямам, усеивающим нижний мир, где нет ничего - ни гор, ни морей, ни островов, ни деревень, ни людей, ни богов. Адиков насчитывается восемь миллионов четыреста тысяч. Несчастные, попавшие туда, имеют омерзительную внешность, а их нравы, как и земные, сводятся к унижению ближнего. Бесполые, дурно пахнущие, похожие на чёрных общипанных птиц, они подвергаются издевательствам демонов.

Шеол, аид, джаханнам, диюй, хель, нарака. Человека не измерить меркой этого мира, его страдания - меркой потустороннего. А чья попытка была ближе, увидят все.