РАССКАЗ МАШИНИСТА

Во имя Аллаха милостивого, милосердного! Да будет он милостив к Мухаммаду, пророку его, и к его священному роду, непорочному и благородному!

Мое имя Абу-ль-Касим аль-Джухани, и я хочу признаться в злодеянии, которое я совершил в 1280 году[7], когда работал машинистом паровоза на линии Багдад-Исфахан. Вот что толкнуло меня на это.

Очень давно, еще в пору моей юности, один человек из нашей деревни, которого звали Талха ибн Убайдаллах ибн Каннаш, хитростью лишил меня того скудного наследства, что оставили мои родители. А было так. Придя ко мне в дом, он сладкими речами расположил меня к себе, и мы вместе предались веселию и винопитию. Как же я жестоко поплатился, нарушив шариат! Когда выпитое уже стало смыкать мне очи, коварный Талха предложил мне сыграть партию-другую в нарды. И я не успел бы прочитать открывающую суру Корана[8], как это отродье Иблиса[9] — так ловко он умел метать камни! — уже выиграл у меня все деньги, всех баранов и всех коз, но главное — я проиграл ему свою молодую жену, свою красавицу Айшу. И потом весь остаток отпущенной мне Аллахом жизни я был вынужден прослужить в наймитах, проклиная своего врага и тоскуя по утраченному счастью.

Но вот однажды много лет спустя, проезжая на поезде середину пути между конечными городами моей линии, я вдруг увидел на мосту, расположенном там, сгорбленную фигуру дервиша. Это был Талха ибн Убайдаллах ибн Каннаш — я узнал бы тебя из тысячи, хоть ты так изменился, лукавый пес! — и я подумал, что он, наверно, живет где-то по соседству. И не ошибся, ибо на обратном пути увидел его выходящим из будки железнодорожного обходчика, которая расположена около моста. Тогда-то я и решил отомстить, больше за Айшу, чем за себя, — я задумал убить постаревшего Талху. Но торопиться мне было некуда — разве Аллах допустит раннюю смерть предателя? Разве он позволит ему избежать кары? — нужно было только тщательно подготовить убийство, чтобы самому выйти сухим из воды. Прошел год — целый год! — на протяжении которого я много раз нарочно тормозил паровоз перед мостом, указывая своему помощнику — а надо сказать, что мальчишка подслеповат — либо на уже сходящего к насыпи Талху, либо вообще на пустое место, пока тот всерьез не уверился в том, что у меня наваждение. Потом, якобы беспокоясь за свой рассудок, я (кстати, по совету своего помощника) и обратился к врачу, известному Абу-ль-Фараджу Али ибн Хусейн ибн Мухамма-ду, будто бы за помощью, а на самом деле, чтобы обеспечить себе впоследствии поддержку этого незаинтересованного свидетеля и добиться оправдательного приговора. Так и случилось. Этот добрый и уважаемый человек, отличающийся к тому же бесхитростностью, сразу же поверил в мою галлюцинацию, и потом на суде его замолвленное за меня слово оказалось для кади решающим.

Как ловко я все подстроил! Как внутренне ликовал я, стоя с потупленным взором меж стражников и как песнь гурий слушая признание своей невиновности: убийство посчитали несчастным случаем, приписав его воле небес! Хотя как знать, может быть, это в чем-то и так.

Велик Аллах! Случилось так, что свою месть я смог осуществить на другой же день после посещения Абу-ль-Фараджа ибн Хусейн ибн Мухаммада, задуманное мною наконец совершилось: мой разоритель, похититель моей жены жестоко наказан. Благодарение Аллаху! Теперь я должен бы возрадоваться удаче, но отчего же неизбывная печаль так тяготит мне сердце?