Карен МАККОМБИ

ФРЭНКИ, ПЕРСИК И Я

Повесть

— Джейми! — услышала я громкий голос отца, донесшийся снизу от входной двери. — Сколько раз я должен тебе говорить?! Кусаться — это очень плохо!

— Пьясти, Стейя, — прошепелявил Джейми, гладя мои волосы, как будто я кошка.

— Рр-а-а-а! Рр-у-у-у! — между тем орал Джейк, скатываясь кубарем прямо под ноги отцу, который поднимался по лестнице, неся в руках телевизор.

Колготки, все еще прилепленные к голове Джейка, шлепались о ступеньки, когда он на предельной скорости катился вниз. А фотография? Все, что мне было видно, так это смятый белый краешек, торчащий из кулачка Джейка.

«Прощай, Сэб... — подумала я. — Прощай, вся моя прошлая жизнь. И здравствуй... Что же именно?»

От кого: *Стелла*

Кому: Фрэнки

Тема: Приве-е-е-е-е-ет!

Вложения: «Фрэнки, Персик и я»

Привет, Фрэнки!

Извини, что не ответила на твой звонок — мы все пошли прогуляться по берегу (я притащила домой целую тонну песка в ушах после сражения с Джейком и Джейми, до сих пор еще плохо слышу).

Ты наговорила в своем сообщении, что видела меня во сне прошлой ночью. Тебе приснилось, что я уехала из Лондона? Знаешь, иногда я просыпаюсь утром, слышу плеск волн и крики чаек и думаю: «Эй, где это я снова?»

Но то, что ты навестила меня сразу же после нашего переезда, было здорово. Ладно, это было здорово не все время, особенно когда мы поссорились. Но когда ты застреваешь на полчаса на высоте пятидесяти метров, надо же как-то провести время! Я знаю, мы много про все это говорили, обдумывали и вообще, но все-таки я решила, что надо нацарапать несколько строчек про все эти дела (см. вложение), про то, что на самом деле случилось в первую неделю: про переезд, про Персика и Сахарную бухту, про тебя и про все остальное...

Ну вот, надо идти. У меня в ухе, наверное, полпляжа, но я ясно слышу чьи-то вопли (надеюсь, Джейми скоро повзрослеет и забудет об этой идиотской привычке). Поскорей пришли ответ по электронной почте. Крепко обнимаю твою маму, целую Нейшу, и Лорен, и всех... И может быть, ты передашь привет Сэбу, когда увидишь его (если это не слишком сверхъестественно, конечно).

Скучаю по тебе :-(, твоя подруга навек :-)!

*Стелла*

P. S. Персик говорит: «Не унывай!» (На самом деле он сказал: «Мурррр!», но я уверена, что он именно это имел в виду. )

Глава 9. Дорога в Сахарную бухту

У меня есть два кристально четких воспоминания детства.

Первое — пронзительный крик мамы: «Нет! Не смей брать это в рот!» — когда мне было около трех лет и я решила попробовать на вкус слизняка.

Второе — день, когда мы с Фрэнки и тетей Эсме поехали в Саутенд (нам с Фрэнки было около четырех).

Я не могу вспомнить много о самой поездке, но помню, как мы с Фрэнки сидели в вагоне на обратном пути и сравнивали сокровища, которые нашли на берегу моря. Добыча Фрэнки включала дохлую морскую звезду, большую палку и камень в форме задницы (нам казалось, что очень похоже). Оба мои кармана были битком набиты морскими раковинами, а в сумке лежал помятый кусок оловянной фольги, который, по моему глубокому убеждению, оторвался от хвоста русалки. Поэтому я категорически отказывалась отдать его тете Эсме, которая собиралась бросить его в мусорное ведро.

С тех пор мне нравилось собирать блестящие, отполированные ракушки, хотя приносить их домой было опасно: Джейми и Джейк могли просто съесть их.

После дивного утреннего шопинга (то есть прогулки в аптеку, парикмахерскую и самое маленькое в мире почтовое отделение) мама, я и близнецы вернулись домой пообедать и обнаружили, что за время нашего отсутствия папа пробил кувалдой стену и повредил водопроводную трубу. Я думала, что мама возьмет эту кувалду и ударит ею папу, но вместо этого она надела близнецам резиновые сапожки, дала им по тосту с вареньем и разрешила поиграть в луже посреди столовой. Через двадцать минут, когда близнецов уложили для дневного сна, явился срочно вызванный водопроводчик, и я, оставив швабру, незаметно отправилась на берег.

Сначала я коротала время, сидя на песке и посылая сообщения всем моим подругам. «Тоскливо, жарко, скучаю. Что делаешь? Люблю. Стелла». Я старалась не думать о том, что в четвертый раз посылаю эсэмэски Лорен, Элени и Парминдер, но не получила от них ни строчки после шквала субботних посланий. (Я извиняла Нейшу, поскольку она только вчера написала мне.)

Закончив с посланиями, я некоторое время чертила пальцем на песке непонятные рисунки, а потом стала рассматривать публику. Много семейств загорало на песочке (их кожа постепенно меняла оттенок — от розового до омарово-красного), несколько малышей радостно закапывали в песок своего товарища, не обращая никакого внимания на его крики. Группа приехавших на один день отдыхающих плескалась на мелководье, производя такой шум, как будто их было как минимум сто, а не десять. Я заметила здесь даже парикмахершу «Кампании стелистов», которая шла на высоких каблуках, утопая в песке, в сопровождении двух маленьких собачек, казавшихся уменьшенными копиями ее белокурого начеса (она кивнула мне, но я сделала вид, что смотрю в другую сторону).

Потом я легла навзничь и стала следить за чайками, проносившимися в воздухе, но у меня начала кружиться голова. Так что я встала и побрела по берегу, подбирая понравившиеся ракушки и изредка останавливаясь, чтобы поглазеть на фургоны парка развлечений, разгружавшиеся на набережной, а потом вдруг стремительно побежала вдоль берега. Прямо передо мной поднимался высокий утес, по которому в траве вилась тропинка. Держа руку козырьком над глазами, я взглянула на два указателя, прибитых над коротким пролетом бетонных ступенек, ведущих с берега к началу тропинки. Один из указателей был сделан из металла, на котором красными буквами по желтому фону было написано: «Приморский кемпинг». Вторая дощечка с надписью была деревянной, выцветшей и трудночитаемой.

«...ахарная ...ухта...» — пробормотала я про себя, потом быстро взбежала по ступеням (ракушки в карманах стучали друг о друга), для того чтобы лучше рассмотреть надпись.

Сахарная бухта.

Пока мои мозги еще переваривали информацию, ноги уже приняли решение — выцветшая стрелка под выцветшей надписью указывала на тропинку, ведущую через утес. Туда и понесли меня ноги.

Через пять задыхающихся минут я была на вершине мыса и смотрела на захватывающий пейзаж... Домики на колесах. Ну да, передо мной расстилался кемпинг, но когда я повернулась в противоположную сторону и посмотрела туда, откуда пришла, передо мной открылся замечательный вид на городок и переполненный пляж. Справа у берега покачивались мачты маленьких суденышек.

«Арррр!»

Я резко повернула голову на этот ужасный звук и увидела огромную чайку. Она разглядывала меня с крыши вагончика.

— Арррр тебе самой! — ответила я, стараясь понять, не та ли это чайка, которая вчера угощалась пирожным.

Огромная птица медленно расправила крылья, взлетела с крыши и, похоже, направилась прямо ко мне. Я довольно сильно струхнула и почти уже готова была развить бешеную скорость, бросившись назад по крутой тропинке, когда птица лениво сделала круг и исчезла за металлическими крышами в направлении... да, в направлении Сахарной бухты, как решили мои кроссовки, если не рассудок. Пробежав мимо ряда белых, кремовых и серых домиков на колесах, я внезапно замерла на месте.

Сахарная бухта извивалась внизу, маленькая и такая синяя, как те бухты на Карибах, которые показывают в воскресных программах по телику. Берег выглядел так, как будто кто-то (очень большой) просыпал тонны сахара по краю покрытых травой холмов, устремлявшихся вниз навстречу волнам (наверное, именно поэтому ее так назвали). И самое странное — на берегу было пустынно: ни лотков с мороженым, ни орущих детишек, ни даже замков из песка. Как получилось, что никто из отдыхающих не добрался сюда? Неужели они не смогли оторваться от притягательной силы шезлонгов, сахарной ваты и общественных туалетов?

Или, может быть, их пугало близкое соседство этого дома?

Того самого большого дома, о котором мне вчера рассказывала старая леди... Он возвышался передо мной, фантастический, величественный и обветшалый, как гибрид свадебного пирога и жилища «Семейки Адамсов». Я была немного испугана его видом, но, к счастью (или к несчастью — зависит от точки зрения), мои ноги были гораздо храбрее меня и начали пробираться к дому по усыпанной гравием тропинке.

Подойдя ближе, я увидела красную кирпичную кладку, проступившую сквозь облупившуюся кремовую штукатурку. Вместо стекол в оконных рамах зияли отверстия. Окна по форме напомнили мне маленькое окошко нашего садового домика, который я исследовала вчера, только были гораздо роскошнее. (Должно быть, местные разбойники использовали эти окна как мишени для стрельбы в цель. Дом был такой старый, что, должно быть, целые поколения местных разбойников практиковались здесь.) По мере того как я подходила ближе, сад вокруг дома все больше напоминал мне непроходимые джунгли вокруг нашего коттеджа. Он представлял собой заросли из маргариток, одуванчиков и одичавших кустов роз, над которыми возвышались незнакомые мне пурпурные соцветия.

Я оперлась на причудливую ржавую ограду, окружавшую сад, и стала разглядывать разваливающееся великолепие, однако для храброй части меня (я имею в виду мои ноги) взгляда снаружи было явно недостаточно. Поэтому я нырнула в дыру в ограде, образовавшуюся из двух раздвинутых прутьев, продралась сквозь кустарник мимо оплетенной плющом вывески, на которой было написано: «Дэн, не входи!» — и оказалась у окна. Проблема состояла в том, что подоконник находился на уровне моих глаз.

Совершив невероятный кульбит, которым могла бы гордиться моя учительница физкультуры миссис Китсон (я, должно быть, превращусь В настоящую гимнастку, если принять во внимание мой вчерашний спуск из спальни в сад), я стала карабкаться вверх, цепляясь кроссовками за неровности кирпичной кладки и опираясь локтями о холодный, шелушащийся от краски подоконник.

И я увидела... ничего. Потому что в это мгновение зазвонил мой мобильник и я начала соскальзывать, соскальзывать и наконец приземлилась обратно на маргаритки с глухим стуком и треском раздавливаемых ракушек, которыми были набиты мои карманы.

— Привет, Стелла!

— Мама? — тяжело дыша, проговорила я.

— Почему ты задыхаешься? Где ты находишься?

«Собираюсь забраться в развалины заброшенного дома». Вряд ли такой ответ мог привести ее в восторг, поэтому я сказала ей... правду. Ну, то есть это была правда пять минут назад.

— Взбираюсь на гору к кемпингу, чтобы полюбоваться видом сверху.

— Правда? Как здорово!

Переводилось это так (мама только что сказала): «Ты шутишь? Это же прекрасно! А я думала, что ты ненавидишь это место».

— А зачем ты звонишь? — спросила я, лениво дернув стебель одного из высоких пурпурных колокольчиков.

— Ты помнишь ту старомодную лавку железных изделий, мимо которой мы проходили сегодня утром?

— Не-а, — сказала я, уставившись на оказавшийся в моей руке длинный стебель, усыпанный множеством колокольчиков.

— Да вспомни же! Лавка на главной улице.

— Не помню я никакой лавки, — устало сказала я, не понимая, к чему она клонит.

Мама, должно быть, хотела, чтобы я купила там что-нибудь по дороге домой. Но я даже не знала, что продается в этой лавке. Железо? Неужели папа еще что-то сломал и починить это можно только с помощью железа?

— Постарайся вспомнить! — настаивала мама. -Скобяная лавка. Она находится между газетным киоском и похоронным бюро.

Не знаю, может быть, на меня повлияло упоминание о похоронном бюро, но внезапно мне расхотелось заглядывать внутрь дома. Постояв немного, я стала пробираться обратно.

— Ты хочешь, чтобы я там что-то купила? — спросила я, поспешно пролезая между прутьев ограды и оставляя за собой след из цветов, похожий на павлиний хвост.

— Ну да, если можно. Пятновыводитель от чернил. Он там должен продаваться.

— Что папа натворил на этот раз? — усмехнулась я, оглядываясь через плечо на дом, от которого я теперь находилась на безопасном расстоянии.

— Это не папа. Это Джейми. Он где-то отыскал старую ручку и начал рисовать. На твоей стеганой куртке. Так жалко!

Ну уж нет, теперь я не посмотрю, что им только два года и что они такие милые крошки! Мои братцы должны держаться подальше от моей комнаты, если, конечно, хотят дожить до трех.