"Процесс Лунного Зайца" - читать интересную книгу автора (Розов Александр Александрович)

ИНТЕРВЕНЦИЯ НТР 18. Сексуальная адаптация и ее следствия

Клип закончился.

— Девушки-фейри очень нежны и при этом бисексуальны, — пояснил Ледфилд, — на первом этапе гостья играет с ними в легкие сексуальные игры вроде той, которую вы видели. Ко второму этапу гостья восстанавливает устойчивую способность испытывать оргазм и начинает проявлять сексуальную инициативу. Тогда же гостья начинает от случая к случаю наблюдать сцены занятия любовью девушек и юношей фейри. На третьем этапе она приходит к тому, чтобы принимать флирт юношей, а затем и заниматься любовью с ними. На четвертом этапе она уже уверенно проявляет гетеросексуальную инициативу. Приведенная последовательность соответствует научно-обоснованным рекомендациям психологов, и ее эффективность подтверждается статистическими…

— Это немыслимо! — перебил его Остенбрю, — такой мерзости еще мир не видел! Научно-обоснованное вовлечение в скотоложество, гомосексуализм и… и я даже не знаю, как называть этот клубок противоестественных половых извращений.

— Называйте это: «Erotic Creative Adaptation», — подсказал Лейв, — ECA это официальное название метода, оно фигурирует в ряде публикаций и полицейских отчетов…

— Слава богу, полиция добралась до этого безобразия, — снова перебил Остенбрю.

Лейв улыбнулся и пожал плечами.

— Ну, еще бы. Метод разработан нашими специалистами вместе с группой психологов из аналитического отдела полиции Токелау по программе международного партнерства. Использование метода ECA для реабилитации жертв сексуального насилия одобрено департаментами здравоохранения и общественной безопасности.

Остенбрю, похоже, хотел что-то сказать, но так и не решил, что именно.

Тем временем, прокурор Стилмайер проявил профессиональную заинтересованность.

— Мистер Ледфилд, а насколько эффективен такой метод?

— Полная реабилитация примерно в 70 процентах случаев, частичная — почти всегда. По крайней мере, не было ни одного случая, чтобы состояние потерпевшей не улучшилось. Вы можете посмотреть отчеты на сайте полиции Токелау, в разделе «Международное сотрудничество» или на сайте полиции Новой Зеландии в разделе «Международные программы помощи жертвам криминального насилия».

Прокурор сосредоточенно кивнул.

— Непременно с ними ознакомлюсь. Но рассматриваемый случай с конфликтом молодых супругов, насколько я понимаю, относился к 30 процентам неполных реабилитаций?

Ледфилд покачал головой.

— Не совсем так. Дело в том, что эта молодая женщина прошла только первый этап из трех, предусмотренных данным методом. Как оказалось, у нее с мужем был общий семейный счет в банке, и муж написал в банк заявление о блокировании платежей с этого счета за услуги нашей фирмы. Если бы Мэри… Буду называть ее так… сообщила нам, что проблема только в деньгах, мы бы продолжили обслуживание на благотворительной основе. В нашей фирме для этого создан специальный фонд. Но, к сожалению, Мэри ничего нам не сообщила. Как я узнал позже, в тот же день, когда банк отказал в платежах и сослался на заявление ее мужа, она ушла из дома и отправила письмо о разводе.

— Странно, — заметил Стилмайер, — во многих семьях есть споры вокруг денег, но из-за покупки одной услуги вот так, покинуть семью и потребовать развода. Не чересчур ли?

— Психологи считают, что это была естественная реакция, — ответил Лейв, — видите ли, дело было не в самих деньгах, а в восприятии возникшей ситуации. Молодая женщина впервые увидела яркую и привлекательную сторону интимной жизни, у нее появилась тайная дверца, через которую она могла ускользать, ненадолго, за кусочком счастья. Вдруг она обнаруживает эту дверцу заколоченной досками крест-накрест. Человек, сделавший это, стал для нее ненавистен в одну секунду. Она не желала больше видеть его. Тем не менее, она смогла написать ему спокойное, строго деловое письмо о разводе, что, по мнению психологов, указывает на успех первого этапа реабилитации. Если бы она прошла следующие два этапа, то…

— Это вы называете успехом! — перебил его Остенбрю, — Молодая женщина хладнокровно бросает семью и доводит мужа до самоубийства, погубив сначала его нерожденное дитя, а затем его доброе имя. Чему бы вы обучили ее на следующих этапах? Каннибализму? Ведьмовству? Поклонению сатане?

— На следующих этапах, — спокойно сказал Лейв, — она научилась бы верить в себя и не бояться людей, включая и лиц противоположного пола. Она была бы готова спокойно и взвешенно определять свое будущее, принимая реальность такой, какова она есть. Если бы она прошла эти этапы, то, вероятно, смогла бы избавиться от унизительной опеки семьи, не разрушая ничью жизнь. Но в той ситуации молодая женщина просто испугалась. Муж попытался вернуть ее в положение покорной жены, используя свои права на будущего ребенка. Волк, чтобы освободиться, может отгрызть свою лапу, попавшую в капкан. Она пошла на аборт, чтобы освободиться от брака, ставшего капканом. Не имея практически никакого жизненного опыта, она восприняла попытку суицида мужа, как новую уловку, постаралась найти в этой уловке слабое место, и нашла. То, что жена имеет веские причины сомневаться в психическом здоровье мужа, было для суда достаточным основанием, чтобы вынести решение о разводе. Касательно банка: у нее не было причин отвечать по кредиту за дом, в котором она не жила. Могла ли юная 18-летняя женщина, психологически еще подросток, предвидеть, что после всего этого, молодой человек в глазах общественности станет выглядеть сумасшедшим, и что подобное отношение общества подтолкнет его к самоубийству?

— Вот расхожий аргумент бессовестных адвокатов в защиту молодых преступников и подонков! — провозгласил Остенбрю, — Ах, они такие юные и ничего не понимают!

— Разве эта юная леди нуждается в адвокате? — возразил ему Чизвик, — насколько я понимаю, у правосудия нет к ней ни малейших претензий. Вне зависимости от своих мотивов, она имела законное право сделать аборт, законное право развестись с мужем и законное право отказаться от купленного в кредит дома.

— Но вы кое о чем забыли, профессор! Доведение до самоубийства карается законом, как тяжкое преступление!

— Доведение до самоубийства? — переспросил математик, — да, это хорошая формулировка. Она адекватно отражает суть взаимодействия традиционной общины с обществом НТР. Вспомним случай с юношей-эскимосом и бесплатным сахаром в кафе. Разнообразие и свобода частной жизни в сочетании с материальным изобилием закономерно приводят представителя традиционной общины к физической гибели. Что было в обсуждаемом случае? Согласно традиции, Джон считал, что Мэри это его имущество, что эта женщина отдана ему в жены, чтобы работать по дому, готовить пищу и рожать детей. Леди и джентльмены, представьте, что ваш кухонный комбайн исчез из дома, оставив записку: «Ты унижал меня, пихая мне внутрь дешевые полуфабрикаты, и я ушла навсегда». Разумеется, вы захотите вернуть эту машинку к себе на кухню и вправить ей мозги, чтобы она больше не выкидывала таких фортелей. Именно это Джон хотел проделать с Мэри, но столкнулся с обществом НТР, защищающим автономию личности. Общество оказалось тверже, и Джон разбился насмерть. Попытка представителя традиционной общины действовать по своим обычаям в обществе НТР всегда самоубийственна. Не важно, что станет непосредственной причиной смерти: бесплатный сахар, стоп-лист банка, судебное постановление или пуля полисмена.

Воспользовавшись паузой Дориана Чизвика, Ной Остенбрю громко заявил:

— Нечего сказать, хорошее же общество дал нам так называемый прогресс! Как сказано в Апокалипсисе, «Он обольщает живущих на земле, говоря, чтобы они сделали образ зверя. И дано ему было вложить дух в образ зверя, чтобы образ зверя и говорил, и действовал так, чтобы убиваем был всякий, кто не будет поклоняться образу зверя».

Дориан поднял вверх сжатые кулаки, жестом футболиста, забившего гол.

— Да! С точки зрения племенного царька эскимосов, вы рассуждаете совершенно верно! У традиционной общины перед лицом прогресса есть только два пути: или исчезнуть, или добровольно изолировать себя от НТР, уйдя в резервацию.

— И этот выбор между могилой и концлагерем вы называете свободой? — насмешливо спросил Остенбрю.

— Да ничего подобного! — математик улыбнулся и покачал головой, — Община не может оказаться в могиле. Она просто исчезает, когда ее покидает последний человек. А сравнение с концлагерем вовсе абсурдно. Концлагерь изолирован снаружи, порядки установлены извне, и обитателям запрещено его покидать. Резервация изолирована изнутри, порядки устанавливаются обитателями и посторонним в нее запрещено приходить. А выход свободный. Добро пожаловать в реальный мир.

— В жизни не слышал такой ерунды! — сказал Остенбрю, — что же тогда удержит людей в этой резервации?

— Традиционных эскимосов, — ответил Дориан, — удерживает их неприспособленность к жизни в мире НТР. Разрушительное материальное изобилие и смертоносная свобода личного выбора. Бесплатный сахар и фирма «Цезарь». Вы же собрали документы о 200 трагедиях. Если бы ваши общины располагались в резервации, этого бы не произошло.

Остенбрю взмахнул руками от избытка чувств.

— Вот как? Вместо того, чтобы очистить общество, погрязшее в пороках, вы хотите загнать в гетто всех тех, кто еще сохранил совесть и для кого пороки нестерпимы! Не лучше ли наоборот, порок загнать в гетто?

— Нет, — наставительно сказал Чизвик, — наоборот уже пробовали, и очистки не получилось, а общество погрузилось в грязь и свинство. В Римской империи водопровод существовал еще до новой эры. Но когда империя установила христианскую ортодоксию и традиции древнееврейских скотоводов, водопровод исчез. Европа утонула в грязи и, простите за пикантную подробность, оказалась поголовно заражена вшами, блохами, глистами и кишечными инфекциями. Через 1000 лет ортодоксию понемногу отменили, а водопровод был снова построен. Этот урок истории ставит перед обществом дилемму: или цивилизация с водопроводом, или ваша традиция с глистами.

Остенбрю повернулся к судье и спросил:

— Ну, теперь-то вы видите, что этот свидетель оскорбляет религию?

— Действительно, Дориан, вы могли бы выражаться мягче, — сказал судья Морн.

— Ваша честь, я и не думал оскорблять религию, — возразил математик, — Древние римляне, построившие водопровод и создавшие многое другое, например, основы права, которыми мы пользуемся, были очень религиозны. Но они, как и мы, уважали свободу совести. Каждый следовал такой религии, какую считал правильной, а законы издавались для общественной пользы. Ортодоксы, для которых религиозная свобода окружающих была неприемлема, могли жить в своих резервациях, и не пользоваться водопроводом, если он противоречил их религии. Это я и предлагаю оппоненту. А он говорит, что, поскольку водопровод несовместим с религией и обычаями его общины, то им никто не должен пользоваться. Нечто подобное уже было. Я привел исторический пример. Мне кажется, что общине мистера Остенбрю есть чему поучиться у традиционных эскимосов. Они потребовали резервацию для своих традиционных общин, но им и в голову не пришло требовать, чтобы в такую резервацию превращали всю страну или весь мир.

Судья Морн покачал головой.

— Насколько я понял, мистер Остенбрю говорил только о морали, а не о водопроводе.

— Он говорил, что внутренняя мораль его общины, в отличие от цивилизованной морали, несовместима с научно-техническим прогрессом, материальным благополучием и личной свободой людей.

— Мне это не совсем понятно, — признал судья Морн, — я считал, что мораль является все-таки чем-то единым для нашего общества.

Ледфилд откашлялся.

— Ваша честь, позвольте дать пояснение. С одной стороны, вы правы, мораль это самая общая форма социального регулирования поведения людей, она определяет связь их действий с социальными целями и идеалами, она же лежит в основе представлений о справедливости, которые отражаются затем в законодательстве.

— Это я и имел в виду, — буркнул судья, — в обществе одни законы и одна мораль.

— Да, — согласился Лейв, — а, поскольку воззрения, излагаемые заявителями, противоречат цивилизованным законам, а также общественным целям, записанными в Конституции, то они юридически не могут считаться моральными воззрениями.

Судья Морн кивнул.

— Ваша логика мне понятна… Представитель обвинения, вы хотели что-то добавить?

— Да, ваша честь, — сказал прокурор, — позиция защиты сводится к тому, что аморально лишь то, что прямо нарушает закон. Но ведь это не так.

— Вы меня неправильно поняли, — ответил Лейв, — аморально не только то, что противно закону, но и то, что несовместимо с гуманитарными основами цивилизованного права.

— Тогда я не понял. Мистер Ледфилд, приведите пример чего-нибудь такого, что на ваш взгляд аморально, хотя и не нарушает конкретных законов.

— Пожалуйста. Например, вот это публичное предложение услуг, полученное с сайта нелегальных распространителей. Подлинность подтверждена полицейским управлением Токелау. Здесь предлагаются следующие услуги… Я зачитаю выборочно:

«Почувствуй себя палачом! Жертва трепещет в ожидании нечеловеческих пыток!»

«Это — каннибализм! Заставь своих пленников почувствовать себя мясом!»

«Еретики. Муж, жена, 3 детей (их пол — на выбор). Выжги скверну каленым железом!»

«Ты — Джек Потрошитель! Ни одна шлюха не избежит твоего острого ножа!»

«Стань хирургом-любителем! Все без наркоза! Попробуй — не пожалеешь!»

Ледфилд покрутил в руке флэш-карту:

— Если суд сочтет возможным, я продемонстрирую иллюстрации, которыми был снабжен текст этой рекламы.

— Не сочтет, — отрезал судья Морн, — я не хочу снова вызывать в зал скорую помощь. Полагаю, присутствующие и так представили себе, о чем здесь может идти речь.

— В таком случае, могу ли я считать, что ответил на вопрос прокурора?

— Это вряд ли относится к делу, — возразил Стилмайер, — это не вопрос морали, а вопрос психиатрии. Ни один человек в здравом уме не будет пользоваться такими… У меня язык не поворачивается назвать это услугами.

Ледфилд церемонно поклонился.

— По-человечески я с вами совершенно согласен, господин прокурор. Но, как юрист, я не был бы столь категоричен в суждениях, поскольку в моем распоряжении имеется заверенный полицейским управлением Токелау список лиц, которые потребляли именно эти услуги, но не признаны слабоумными или психически больными. Среди них ……

— Я протестую, ваша честь! — заявил прокурор, — Защита намерена вторгнуться в частную жизнь граждан, не участвующих в деле.

— Прошу прощения, — возразил Лейв, — согласно 11-й поправке к Конституции, моральные качества представителей законодательной, судебной и исполнительной власти не могут рассматриваться, как частное дело. Лица, которых я намерен назвать, являются представителями власти. После каждого имени, я буду указывать должность и перечень нелегальных услуг, которые данное лицо потребляло.

— Протест отклонен, — сказал судья, — зачитывайте ваш список, мистер Ледфилд.

Присутствующие в зале репортеры схватились за мобильные телефоны, и начали срочно резервировать место в ближайших выпусках новостей, предчувствуя очень скандальную сенсацию. И это предчувствие их не обмануло…