"Усыпальница" - читать интересную книгу автора (Хостетлер Боб)

9

Южный Иерусалим, Тальпиот

Рэнд не стал мешкать. Он спустился в гробницу сквозь дыру в куполе, проделанную бульдозером. Старший сержант Шарон осталась наверху.

После полуденной жары было даже приятно оказаться в прохладном склепе. Он был высечен в основании скалы из мягкого известняка, типичного для восточной части Иудейской пустыни. Более низкая часть пола, так называемый приямок, находилась в восточной части склепа, там, где когда-то был вход. Она была нужна для того, чтобы оплакивающие усопшего могли выпрямиться в полный рост.

— Локулы, — произнес Рэнд, увидев три горизонтальные ниши в западной стене гробницы. — Еще одно доказательство, что это иудейское погребение.

Во времена Иисуса евреи хоронили покойников, умастив тело благовониями и завернув в ткань. Его укладывали в локулу — нишу в стене глубиной около двух метров и полметра высотой. Локулу закрывали камнем, а другим камнем, побольше, заваливали вход в гробницу. Спустя год, когда тело истлевало, родственники умершего открывали гробницу, доставали кости из локулы, очищали их и складывали в оссуарии. Эта традиция, появившаяся неизвестно откуда, перестала существовать после разрушения Иерусалима в 70 году от P. X., когда большинство жителей города были убиты или изгнаны. Да и придерживались ее лишь в Иерусалиме и его окрестностях. В результате большая часть оссуариев была найдена в Иерусалиме и лишь несколько — в Галилее, куда бежали жители Иерусалима после разрушения города, но там оссуарии изготавливали из глины, а не из известняка.

Локулы в западной стене оказались пустыми, но была еще четвертая, в южной. И в ней — два оссуария. Посмотрев вверх, Рэнд увидел, что потолок гробницы богато украшен резным цветочным орнаментом.[6]

— Замечательно.

— Вы звали? — окликнула его Шарон, появившаяся в отверстии.

— Нет. Это я сам с собой разговариваю. Со мной такое часто бывает. Я сказал…

Рэнд умолк — Шарон уже не было видно.

— Похоже, это знак богатства и высокого положения, наряду с большими размерами гробницы, — закончил он фразу, многозначительно кивая самому себе. — Ты что-то нашел, Рэндал. Это действительно может оказаться важным.

Он перевел дух. Что сказал Игаль Хавнер всего несколько часов назад? «Что бы ты ни нашел в Иерусалиме, для тебя это шанс снова обрести хотя бы часть того… что потерял».

— Что ж, хорошо. Делать разметку времени нет. Придется все пометить и сделать замеры, а потом сфотографировать, причем фотографии должны быть хорошего качества. После этого можно начинать счищать пыль и извлекать предметы.

Рэнд лихорадочно принялся за работу. Шесть часов непрерывно фотографировал и делал заметки, стараясь не упустить малейших деталей. Помимо фотографирования гробницы во всех возможных ракурсах описывал все попадавшиеся предметы, вплоть до мельчайших осколков камня, нумеруя и фотографируя рядом с линейкой, чтобы были понятны их размеры. Рэнд делал по несколько снимков каждого предмета, записывая в блокнот его местоположение в гробнице. Керамические масляные светильники, глиняную чашку и маленький флакон, который, по всей видимости, использовался для хранения благовоний или мазей, а также множество осколков посуды и известняка он сложил в бумажные мешки вроде тех, в которые упаковывают ланч. Рэнд работал быстро, но аккуратно.

Пока руки были заняты, мысли уводили далеко отсюда. То на раскопки Игаля Хавнера в Тель-Мареша, то в Цинциннати, где похоронена жена, то в Чикаго, где учится в колледже Трейси. Рэнд был так далеко от единственной дочери и не мог ни понять ее, ни стать ближе. Он вспомнил, какое у Трейси было лицо, когда он сделал ей сюрприз — неожиданно прилетел домой и пришел на рождественское представление в церкви, где она играла Деву Марию. В глазах одиннадцатилетней девочки светилось обожание, почти такое же, с каким все смотрели на Брэда Уорнера — в тот год его выбрали на роль Иосифа.

«Не хочется в это верить, — подумал Рэнд, — но, наверное, это был последний раз, когда Трейси смотрела на меня такими глазами».

Дочь взрослела, а Рэнд, вероятно, выглядел в ее глазах человеком совершенно никчемным. Каждый раз, оставаясь дома, он пытался — правда, без особого успеха — искупить вину за свое постоянное отсутствие. И всегда, отправляясь на раскопки, знал, что вина растет и он не сможет загладить ее в следующий приезд. Тогда он и начал пить.

«Мне надо было найти работу преподавателя. Чтобы быть рядом с Трейси. Давно надо было это сделать. Если бы я был рядом, когда ей было двенадцать, тринадцать, то, возможно, оказался бы рядом с ней и… когда умерла Джой».

Работая, Рэнд размышлял о том, что гробница — подходящая метафора для его жизни и отношений с людьми. Закончив описание, он вылез наружу. Шарон стояла у патрульной машины, привалившись к ней спиной и скрестив руки.

— Думаю, завтра я начну расчищать предметы в пещере, — доложил Рэнд.

Она кивнула.

— Если не случится ничего непредвиденного, все будет закончено меньше чем за неделю.

— Раньше, — сказала она.

Рэнд покачал головой.

— Не думаю, что это возможно. Дело ведь непростое. Все находки нужно извлекать с особой осторожностью. Кроме того, мне потребуется чья-то помощь, чтобы поднять наверх крупные предметы.

— Какая именно помощь?

— Самая элементарная — брать и нести.

— Я бы вам помогла, но мне нельзя оставлять пост.

Она кивнула в сторону дороги.

Рэнд вытащил мобильный телефон и набрал номер Игаля Хавнера.

— Шалом, — сказал он, услышав его голос. — Мне приходится просить тебя об одолжении.

И тут старший сержант Шарон встала прямо перед ним, жестом показывая, чтобы он прервал разговор.

— У нас неприятности.