"Люди, нравы и обычаи Древней Греции и Рима" - читать интересную книгу автора (Винничук Лидия)

ГЕОГРАФИЧЕСКАЯ И ЭКОНОМИЧЕСКАЯ СТРУКТУРА ГРЕЦИИ

Земля, говорит Платон в другом месте, приносит людям свои дары. Так, бог Дионис даровал смертным виноградную лозу и вино как «лекарство для того, чтобы душа приобретала совестливость, а тело — здоровье и силу» (Там же, II, 666 Ь, 672 d). Среди богов — благодетелей Греции следовало бы упомянуть и Афину, которой жители города, названного ее именем, были обязаны, как они считали, подарком, составившим основу их экономики, — культурой оливкового дерева. Вот как говорит об этом хор в трагедии Софокла:

Софокл. Эдип в Колоне, 701–724

Сбор оливок

Другим богом-дарителем всей Греции был Посейдон — владыка моря, славный и своими конями:

Там же, 736–744

Не только маслины выделяли главный город Аттики на зависть другим, большим и малым, государствам Греции: в каждом из них была особая, отличная от других структура почв, рельефа, хозяйственной деятельности. Потому-то и между гражданами отдельных городов-государств возникали и закреплялись различия в характерах и пристрастиях, ведь географическая среда, природные богатства края, его экономические особенности не могли не найти отражения и в формах культуры. За долгие века своего существования древнегреческое общество пережило немало превратностей судьбы и претерпело глубокие изменения. Уже в гомеровскую эпоху Греция не представляла собой замкнутой политической или социальной общности и отнюдь не была единой. Каждое небольшое государство здесь имело свой диалект, свою политико-правовую организацию, собственных богов и героев (впрочем, их могли чтить и в соседних городах-государствах), собственный календарь, свою монету, не говоря уж об особенностях, вызванных различием экономико-географических условий. И все же, несмотря на все эти различия, долгое время сохранялось не только сознание общности интересов во многих областях, но и чувство совместной принадлежности к некоему единству и взаимная лояльность. Это выразилось в участии царей со всей Греции в Троянской войне, где лично обиженным, оскорбленным в своей чести и достоинстве был только правитель Спарты Менелай. Впечатляющим и исторически зафиксированным свидетельством стали греко-персидские войны — совместное выступление греков против завоевателей. Чувство общности было живо и между греческими государствами, с одной стороны, и их колониями, разбросанными на плодородных, богатых урожаями землях вдали от родины, — с другой.

Около VIII в. до н. э. на месте прежнего родового строя утвердилась новая политическая структура — «город-государство», полис, охватывающий сам город и прилегающую к нему территорию, населенную свободными гражданами. «Город — это люди, а не стены…» — писал Фукидид (История, VII, 77, 7). Полисное устройство государства воплощалось в участии граждан в народных собраниях, в судах, в принятии решений о делах государственной важности. Основой гражданства была принадлежность человека к семье, к фратрии и к филе, и люди, связанные общественными и культовыми узами, составляли замкнутую общность. Центром государства был главный город; население его объединяли общие интересы и в сфере публичной, и в сфере частной.

Размеры городов-государств были весьма различны — от очень крупных до самых маленьких. Наибольшую площадь занимала Спарта (Лакония и Мессения) — около 8400 км2, могущественная Аттика с Саламином и Оропом — 2650 км2. Все же остальные не превышали 1000. км2, а были и такие, которые располагались на площади еще меньшей: Коринф — 880 км2, Самос — 470 км2, Эгина — едва 85 км2. Некоторые государственные объединения, которые как целое охватывали значительные территории, включали в себя несколько отдельных полисов. Так, Беотия, занимавшая общую площадь в 2580 км2, состояла из 10, а позднее из 20 таких «мини-государств». В состав Фокиды (1650 км2) их входило 22. Известно, что первая волна колонизационного движения была вызвана ростом избыточного населения: в перенаселенных городах-государствах люди искали для себя лучших условий хозяйственной деятельности. Позднейшие колонизации явились следствием переселения племен, вытесненных пришедшими дорийцами, наконец, сами победившие дорийцы также начали мигрировать на колониальные земли. Количественные соотношения между свободными гражданами и другими категориями жителей, в том числе рабов, в трех крупнейших государственных образованиях Греции, равно как и изменение этих соотношений в течение столетий, иллюстрирует таблица.

Политическое деление Греции совпадало в целом с физико-географическим: достаточно взглянуть на карту, чтобы заметить все разнообразие ландшафта, перерезанного горами, перевалами, долинами. Вместе с тем количественные соотношения между населением полиса и занимаемой им территорией не помогают при оценке экономических условий того или иного города-государства, ибо структура хозяйства повсюду была различной. Общую основу его составляли зерновые, главным образом пшеница и ячмень, с VI в. до н. э. наиболее выгодным оказалось разведение винограда и маслин, хотя не везде существовали благоприятные условия для выращивания этих культур. В одних государствах не хватало хлеба, другие испытывали недостаток скота. Хорошие урожаи зерновых собирали на афинской, элевсинской и марафонской равнинах, а также на землях между Гиметтом, Восточным побережьем и Пентеликоном. Беотия славилась превосходной пшеницей, и она экономически поддерживала себя также скотоводством и рыболовным промыслом. Однако с течением времени в северной части Беотии, в районе города Орхомена, каналы, ведущие к морю, стали зарастать илом, что привело к сильному заболачиванию местности и хозяйственному упадку всего края. Весьма урожайными областями были Аркадия и Мессения; в Фессалии также выращивали хлеб, занимались скотоводством; плодородные почвы были и в Этолии — к северу от Акрокоринфских гор. Кроме того, Аттика славилась гиметтским медом и особенно своими рощами фиговых деревьев: фиги были такой ценной статьей дохода, что вывозить их из Аттики было запрещено, а тот, кто уличал какого-либо гражданина в нарушении этого запрета, оказывал, как считалось, важную услугу государству. По всей видимости, именно таких доносителей называли поначалу сикофантами («сикон» — фига); со временем так стали называть того, кто доносил о провозе товара, запрещенного к вывозу или ввозу, а затем уже всякого доносчика и даже шантажиста начали именовать сикофантом.

Вероятно, греки рано познакомились с золотом, рано осознали его ценность, ведь уже во многих мифах оно играет немалую роль. Однако за золотом приходилось отправляться в далекий путь, за пределы Греции: в Лидию, где река Тмол несла «золотой песок», или в Колхиду — за «золотым руном». Уже древние греки пытались разгадать тайну «золотого руна», о котором рассказывала история о Ясоне и Медее, и, пожалуй, следует признать правильным объяснение географа Страбона, что понятие «золотое руно» связано с определенным способом добывания золота на некоторых территориях. Страбон сообщает, что люди, жившие вблизи реки Фасис в Колхиде (нынешняя Риони), добывали из воды золотой песок погружая в реку шкуру (руно) барана; крупинки золота оседали на шерсти, откуда их и извлекали (Страбон. География, XI, 2,19). По мнению многих ученых, известие Страбона заслуживает доверия, поскольку подобные же способы «ловли» ценного металла в золотоносных реках встречались у некоторых, по большей, части отсталых, народов и в новое время — у цыган в Семиградье, у туркменов и даже в Финляндии, где вплоть до наших дней существовала профессия искателя золота.

Серебром Грецию снабжали острова Тасос и Сифнос (VII–VI вв. до н. э.). В VI. в. до н. э. приобретают известность серебряные рудники в районе Лаврия на юге Аттики, и, наконец, в V в. до н. э., в 483 г., были открыты новые залежи драгоценного металла в Маронеях. Этот новый источник серебра укрепил финансовое положение Афин во время греко-персидских войн, позволил построить мощный флот и обеспечил преобладание Афин над другими городами-государствами Греции.

Зато на нехватку меди греки не могли пожаловаться, хотя многим полисам также приходилось ввозить ее извне, особенно с острова Эвбея. Там же на Эвбее, как и в Беотии и Лаконии, добывали железо. Не менее важным сырьем была глина — из нее изготовляли посуду, которую и сегодня можно увидеть в десятках музеев, — а также известняк, используемый при строительстве, и мрамор. Залежи мрамора находились в самых разных областях Греции, особенно богатыми были пентеликонские — из добытого там мрамора в Афинах построили Парфенон и Пропилеи. Высоко ценился и мрамор с островов. Наксос и Парос, где в VI в. до н. э. развивались знаменитые школы резьбы по камню. Из Лаконии и Фессалии, с островов Делос и Тинос привозили гранит.

Уже из этой краткой характеристики экономических основ античной Греции видно, как неравномерно были распространены жизненные блага в отдельных городах-государствах. Несомненно, должны были существовать широко развитые торговые связи: сначала, как и повсюду, простой натуральный обмен, затем купля и продажа за деньги, причем в каждом полисе чеканили собственную монету. Как же осуществлялась торговля между городами-государствами, как производились «валютные» расчеты, взимались ли таможенные пошлины?

Работа в руднике

То что какие-то правила, регулирующие ввоз и вывоз товаров, считались необходимыми, подтверждает хотя бы рассуждение Платона в «Законах» о желательности некоторых достаточно суровых предписаний, которых следовало бы придерживаться в сношениях с заграницей: «…Обмен почти неизбежен для ремесленников и всех тех, кому надо выплачивать жалованье, — для наемников, рабов и чужеземных пришельцев. Ради этого надо иметь монету, но она будет ценной лишь внутри страны, для остальных же людей не будет иметь никакого значения. Общей же эллинской монетой государство будет обладать лишь для оплаты военных походов или путешествий в иные государства… Словом, всякий раз, как надо кого-то послать в чужие земли, государству необходимо для этой цели обладать действительной по всей Элладе монетой. Если частному лицу понадобится выехать за пределы родины, оно может это сделать лишь с разрешения властей; по возвращении домой оно должно сдать государству имеющиеся у него чужеземные деньги, получив взамен местные деньги, согласно расчету. Если обнаружится, что кто-либо присвоил чужеземные деньги, они забираются в пользу казны; знавший же об этом и не сообщивший подвергается вместе с тем, кто ввез эти деньги, порицанию и проклятию, а также и пене в размере не менее количества ввезенных чужеземных денег» (Платон. Законы, V, 742). Введения же таможенных пошлин Платон отнюдь не предусматривает: «Никто в государстве не должен платить никакой пошлины ни за ввозимые товары, ни за те, что вывозятся». Впрочем свобода торговли ограничивалась: «Не допускается ввоз ладана и других чужеземных курений, употребляемых при богослужении, и ввоз пурпура и окрашенных тканей… а также всего того, что нужно для ремесел, работающих на чужеземных товарах, раз в этом нет никакой необходимости. Точно так же не разрешается вывоз таких предметов, наличие которых необходимо в стране. Во всем этом должны разбираться стражи законов…» (Там же, VIII, 847).

Таковы проекты философа. Как обстояло дело в реальных греческих государствах, мы не знаем, — например, как решали проблему обмена платежных средств в портах или на таких общегреческих встречах, какими были Олимпийские игры.

Не была чужда грекам и проблема приспособления окружающей среды к нуждам человека. Осушение заболоченных земель и орошение засушливых, устройство каналов были распространенной практикой. Попытки поставить себе на службу силы природы влекли за собой общее упорядочение хозяйственной деятельности, все более рациональную организацию и разделение труда, изобретение и совершенствование новых его орудий, развитие техники и т. п.

Напомним, что речь идет о периоде греческих полисов, ведь в эпоху Гомера не было строгого разделения труда между различными слоями общества: там господин занимался физическим трудом наравне со своим-рабом, и не только мужчины — царевна Навсикая в «Одиссее» стирает белье вместе со служанками. Подобное разделение труда становится нормой жизни лишь позднее, причем Платон стремится сделать его еще более явным, ограждая свободное население идеального полиса от всякой физической работы: «Какой же образ жизни станут вести люди, в должной мере снабженные всем необходимым? Ремесла там поручены чужеземцам; земледелие предоставлено рабам, собирающим с земли жатву достаточную, чтобы люди жили в довольстве…» (Платон. Законы, VII, 806 d, е).

Свободный гражданин обязан был всецело посвящать себя заботам о поддержании наилучшего равновесия тела и духа, а также делам государственным. «…Никакие побочные занятия не должны служить помехой для остальных дел, дающих телу закалку в трудах, душе же — знания и навыки. Кто станет осуществлять именно это и будет стремиться достичь достаточного совершенства души и тела, тому, пожалуй, не хватит для этого всех ночей и дней… Для всех свободнорожденных надо установить распорядок на все время дня…Если хозяйка дома заставляет служанок будить себя, а не сама будит всех остальных, то раб, рабыня, слуга и… весь дом целиком должен говорить между собой об этом как о чем-то позорном. Всем надо пробуждаться ночью и заниматься множеством государственных и домашних дел — правителям в государстве, хозяевам и хозяйкам — в собственных домах. Долгий сон по самой природе не подходит ни нашему телу, ни нашей душе…» (Там же, VII, 807–808). Далее философ вновь обращается к этой теме, облекая свои мысли в форму категорического предписания: «Прежде всего пусть никто из местных жителей не занимается ремеслом. Дело в том, что гражданину достаточно владеть тем искусством, которое одновременно нуждается в упражнении и во многих познаниях: это — умение поддерживать и соблюдать общегосударственное благоустройство. Гражданин не может этим заниматься так, между прочим» (Там же, VIII, 846 d, е).

В «Законах» — своем последнем, оставшемся неоконченным, произведении — Платон в середине IV в. до н. э. мечтал об идеальном государстве. Почти на сто лет раньше Перикл у Фукидида в своей речи в честь афинян, павших на первом году Пелопоннесской войны, рисует впечатляющий образ родного города, военной, политической и экономической силы Афин, подчеркивает преимущества демократического строя, восхваляет активность и предприимчивость афинян, разнообразие их занятий, среди которых приоритет отдается общественной деятельности: «…со всего света в наш город, благодаря его величию и значению, стекается на рынок все необходимое, и мы пользуемся иноземными благами не менее свободно, чем произведениями нашей страны. (…)

Мы развиваем нашу склонность к прекрасному без расточительности и предаемся наукам не в ущерб силе духа. Богатство мы ценим лишь потому, что употребляем его с пользой, а не ради пустой похвальбы. Признание в бедности у нас ни для кого не является позором, но больший позор мы видим в том, что человек сам не стремится избавиться от нее трудом. Одни и те же люди у нас одновременно бывают заняты делами и частными, и общественными. Однако и остальные граждане, несмотря на то что каждый занят своим ремеслом, также хорошо разбираются в политике. Ведь только мы одни признаем человека, не занимающегося общественной деятельностью, не благонамеренным гражданином, а бесполезным обывателем» (Фукидид. История, II, 38, 40).

Стоит отметить, что, несмотря на крайнее разнообразие экономико-географической структуры Греции и на отрицательное в целом отношение свободных греков к физическому труду, в литературе того времени можно встретить немало похвал земледельцу. Ксенофонт Афинский, который в своих трактатах «Домострой» и «О доходах» дает ряд советов, как пополнить государственную казну и поднять благосостояние народа, рассматривает ремесло как занятие низшего порядка. Напротив, земледелие и сельское хозяйство вообще он оценивает чрезвычайно высоко. «…Даже очень удачливые люди, — пишет он в „Домострое“, — не могут обойтись без земледелия. Занятие им доставляет приятность, умножает дом и упражняет тело так, что оно делается способным ко всему, что подобает свободному человеку. Во-первых, земля дает то, чем люди живут, и вдобавок то, от чего они получают удовольствие… Во-вторых, множество съедобных вещей она частью производит, частью питает, ведь и скотоводство связано с земледелием… Но, доставляя всякие блага в изобилии, земля не позволяет брать их легко, а приучает переносить и зимний холод, и летний зной. Тем, кто работает своими руками, она дает упражнение, а тех, кто заботливо наблюдает за полевыми работами, укрепляет тем, что заставляет рано вставать и быстро ходить, ибо в деревне, как и в городе, все хорошо делать в свое время…

Земледельческие работы в поместье (VI в. до н. э.)

Затем, если хочешь защищать свое отечество на коне, земледелие дает более всего возможности содержать и коня; если хочешь служить в пехоте — оно делает тело крепким. Земледелие побуждает предаваться трудам охоты, потому что легко доставляет корм собакам и вместе с тем растит диких зверей. Но получая пользу от земледелия, лошади и собаки, в свою очередь, приносят пользу хозяйству: лошадь рано утром вывозит хозяина на работы и дает ему возможность поздно вечером возвратиться, а собаки отгоняют зверей от посевов и стад и делают безопасным уединение… Земля побуждает земледельцев также защищать страну с оружием в руках, потому что хлеб, производимый ею, легко может стать добычей победителя».

Обрабатывать землю, полагает Ксенофонт, необходимо и из соображений воспитательных: «Земля учит даже справедливости тех, кто может понимать ее уроки, потому что кто больше всего ухаживает за ней, тот больше всего от нее и получает…

Земледелие приучает также помогать друг другу. Как на войну надо идти с людьми, так с людьми же нужно идти и на полевые работы… Часто так же приходится хозяину поощрять работников, как командиру солдат…

Хорошо сказал тот, кто земледелие назвал матерью и кормилицей всех искусств. Действительно, когда хорошо идет земледелие, тогда и все прочие занятия процветают; где же земля принуждена оставаться невозделанною, там, можно сказать, все занятия приходят в упадок и на суше, и на море» (Ксенофонт. Домострой, V, 1—17).

Так высоко ценили греки земледелие — основу их экономики.