"Второе азиатское нашествие" - читать интересную книгу автора (Прокудин Николай Николаевич)

 Глава 9. Район обороны

 Было глубоко за полночь, когда Президент рассеяно слушал регулярный доклад помощника о состоянии дел в стране. В последние дни он никак не мог сосредоточиться ни на чем дельном. В голову лезли мысли о рыбалке на Байкале, о грибных лесах Карелии, об охоте в Завидово.

 Мозг как будто взбунтовался и отказывался переваривать обрушившийся на него поток негативной информации. Сплошные проблемы и никакого света в конце тоннеля.

 - Кавказские республики ведут себя по–разному, но в целом примерно везде одинаковые настроения.

 - Какие? — уточнил Матюхин.

 - Сформулирую свою мысль коротко: настроения антифедеральные. Четыре республики близки к мятежу и три в состоянии брожения. Паровой котёл, да и только.

 - Почему бунтуют?

 - Потому что мы им не высылаем оговоренные в бюджете суммы, но нам неоткуда взять эти средства. В двух так называемых анклавах начались погромы инородцев и боевые действия против местной милиции, а одна горская республика объявила войну соседнему независимому государству, члену НАТО, и требует территориальных уступок. Соседи–кавказцы запросили союзников принять меры, коалиция «западников» угрожает или прекратить оказание гуманитарной помощи России, или даже послать войска на Северный Кавказ. Отвечать за эту вакханалию придется, один хрен, нам, но усмирять Кавказ — нет никаких сил. Предложение аналитического центра — создать рубеж обороны силами казаков и ополчения в равнинной части.

 - Точно не сможем их замирить?

 - Возможно, но позже. А вообще, лучший исход — объявить о нашей доброй воле отделить их всех от государства вместе с козами и баранами. Окопать, огородить, заминировать подступы в пять рядов, к чёртовой матери…

 - Понятно. А что на Балтике?

 - Пытаемся не допустить объявления независимости и суверенитета нашим западным анклавом. Пока проводим аресты зачинщиков общества «Вольный город Кенигсберг».

 - Теперь докладывайте о делах в Поволжье, — буркнул Президент.

 Помощник порылся в бумажках, вынул из папочки лист и принялся зачитывать:

 - Вновь замечено передвижение сил противника до нескольких тысяч человек. По непроверенным данным, они перемещаются со скоростью около полусотни километров в сутки и двигаются по направлению к Омску…

 - Что?! Новый десант в Сибири? А где те, что были на Волге и на Урале?

 - Точно неизвестно. Скрылись, гады…

 - Что нам предлагают военные аналитики?

 - Военные предложили провести «ковровую» бомбардировку. Только есть трудность…

 - Какая?

 - Противник умело маскируется, его надо ещё умудриться выследить и обнаружить, очень уж шустро перемещаются. Не накрыть бы нечаянно своих…

 - До чего дожили! Каким–то паршивым десантом приходится заниматься лично Президенту! Ладно, пусть сами решают, что и как! Смести диверсантов с лица земли! Докладывай, о чем пишут на западе…

 - Европейцы согласны оказать дипломатическое давление на азиатов, но только в случае решения вопроса о северных территориях.

 - Что нам предлагают канцлер, лягушатник и макаронник?

 - Создать несколько дружественных независимых государств: Саха, Камчадал, Чукаряк…

 - Политики туманного Альбиона думают так же?

 - Это их общая европейская позиция. Помимо устроенного парада суверенитетов и создания новых государств предлагают Курильские острова передать самураям, чтобы они не попали под зависимость хунхузов. Тогда флот США войдет в Охотское море и Японское море, чтобы прекратить в нем господство агрессора. Страны золотого миллиарда незамедлительно высадят десанты на территорию новых государств и возле Магадана.

 Президент взял фломастер и принялся на карте штрихами проводить новые границы. Каждый штрих давался ему нелегко, со слезами, которые он тут же размазывал по щекам. Василий часто смахивал рукавом пот со лба, беспрестанно шмыгал носом. Наконец, работа была сделана, на карте появились потерянные в ходе войны новые государства. Подконтрольная Кремлю территория заметно сократилась

 - Эх, велика Россия! Мы даже после этого секвестра остаёмся огромной страной! А до Подмосковья нам ещё отступать и отступать! — сказал Президент, глядя на карту. — Это все условия «западников»?

 Помощник потупился и ответил:

 - Европа настаивает на мирных переговорах с агрессором. Они заявляют, что помощь оказывают из простого человеколюбия…

 - Гуманисты хреновы!

 - Так точно, хреновы! И последнее условие: мы должны остановить продвижение противника на запад самостоятельно…

 - Задачка! Как же нам это сделать? А? Ну?

 - Мой Президент! Есть некоторые соображения… Референт отдела аналитиков читал статью одного яйцеголового умника…

 - Ну–ка, ну–ка…

 - Вот текст, прошу ознакомиться…

 ***

 Озоруев уверенно вел батальон, время от времени сверяясь по карте с местностью. Теперь у него действительно была настоящая колонна: помимо БТРа новенький «Урал», груженный оружием, боеприпасами, и в замыкании — «Камаз» с тяжелым вооружением и снарядами. Казаки к «Камазу» прицепили гаубицу, и она не позволяла машине развить большую скорость.

 Грузовиками управляли братья Авось и Небось, а заполненный продуктами и вещами бронетранспортер вел Дормидонтенко. За ним внимательно следил Шмуклер. Последним ехал Неумывакин на найденном в канаве трофейном мотоцикле.

 По правому борту мелькала Селенга, а за рекой суетились оккупанты, грабившие город и прибрежные селения. То там, то тут занимались пожары, поминутно вспыхивали и затухали перестрелки между китайскими мародерами и местными жителями.

 Озоруев посмотрел в бинокль и то, что он увидел, его возмутило до глубины души. Захватчики конвоировали в сторону реки нескольких солдат и мирных жителей.

 - Расстреляют… — со знанием дела пробурчал Шмуклер. — Сволочи! Как пить дать шлепнут всех.

 - Стоп машина! — воскликнул покрасневший от ярости Максим и, схватив снайперскую винтовку, спрыгнул с брони. Комбат выбрал удобную позицию в кустах возле большого валуна, улегся и прицелился. Его целью стал увешанный золотыми цепочками, телефонными трубками и часами здоровенный азиат с автоматом в руках. Всего врагов было шестеро, а патронов к винтовке две обоймы. Значит, надо суметь десятью выстрелами поразить всех!

 Первый меткий выстрел дался легко: противник не ожидал, что на всемогущих победителей начнётся охота. Громила–китаец схлопотал пулю в горло и рухнул как подкошенный. Теперь времени на тщательное прицеливание не было: во второго китайца Максим попал сразу, но не убил, а лишь ранил в плечо. Солдат выронил карабин, запрыгал на месте, воя от боли, остальные враги застыли в оцепенении. И только повторным выстрелом под сердце Макс добил противника. Оставшийся в живых конвой был недосягаем для снайпера, потому что пленники закрывали собой обзор и мешали ведению прицельного огня.

 Не видя противника, китаёзы открыли беспорядочную стрельбу во все стороны, и несколько пленных упали, сражённые шальными пулями. Толпа мигом рассеялась: кто–то побежал, кто–то упал, кто–то пополз. Зато оккупанты теперь были как на ладони: еще два метких выстрела — и затих коротышка, укрывшийся за широкой кочкой, а затем, быстро перезарядив винтовку и вставив новую обойму, Озоруев добил двух азиатов, попытавшихся уползти с места этого побоища. Первому из них он послал пулю в выпирающий зад, а когда конвоир взвился от боли, добил его выстрелом в голову. С последним пришлось повозиться — потратить три патрона. Сначала он прострелил ему ногу, но азиат не подскочил вверх, а наоборот, вжался в землю. Однако из борозды, в которую упал конвоир, слегка виднелось его плечо — вторая пуля вонзилась в это торчащее плечо. Китаец оказался терпеливым или болевой порог у него был довольно высоким — не вскочил, не побежал, видимо, выл от боли, ел землю, но продолжал вжиматься в почву. Уцелевшие пленники дружно бросились в реку и, как могли быстро, поплыли на спасительный противоположный берег. Плавать умели не все, вскоре один из них пошел ко дну, а другие нашли спасение, схватившись за лодку. Эту старую посудину нашли в кустах два беглеца, одетые в серые робы, они–то и пришли на помощь остальным пловцам. Облепленная со всех сторон обессиленными людьми лодка медленно перемещалась к противоположному берегу. Но Озоруеву было не до них: он словно охотник ждал своего часа, «дичь» просто обязана была себя как–то проявить. Наверное, раненый китаец потерял много крови и силы покидали его. Прошло уже минут пятнадцать после первого выстрела и, видимо, он понадеялся, что русский снайпер покинул позицию. Вражеский солдат перевернулся на бок, чтобы сделать себе перевязку. Теперь его широкая спина представляла собой превосходную мишень.

 Максим хищно улыбнулся, не спеша прицелился чуть пониже шейных позвонков, плавно надавил указательным пальцем на курок. Бум! Щелкнул выстрел, и враг, дернувшись, тихо умер. Пришло время заняться спасением плывущих по реке людей…

 Комбат медленно шёл вдоль строя, внимательно всматриваясь в глаза каждому выжившему беглецу. Выглядели они довольно жалко: форма изодранная, без погон, без обуви, без ремней, без оружия, и вообще, в данный момент перед ним стояли не защитники страны, не солдаты и не мужественные люди, а какие–то мокрые курицы. Уже почти у самого берега баркас не выдержал, перевернулся, и беглецам пришлось добираться до мелководья вплавь. Теперь вода стекала по мокрой одежде в придорожную пыль, и под каждым из пленников образовалась небольшая лужица. Несмотря на трагизм ситуации, было что–то комическое в их облике.

 - Ну, что скажете, лишенцы! Обделались? Как же вы в плен–то попались?

 Вероятно, самый старший по званию с обидой в голосе произнёс:

 - Вам тут хорошо за рекой рассуждать, а окажись вы на той стороне, ещё неизвестно, как бы себя повели…

 - Каждый находится на том месте, на котором и должен находиться! Ишь, говорун! Вы, собственно, кто такой? Вот я подполковник Озоруев! И я полчаса назад спас вас от неминуемой гибели, от массового расстрела! Ну, докладывайте, представьтесь.

 Обидчивый вытянулся в струнку и отрапортовал:

 - Начальник штаба отдельного авиационного батальона связи и радиотехнического обеспечения майор Черкасец. А это мои подчинённые и солдаты других тыловых частей, да ещё несколько гражданских лиц. Мы взяты в плен при попытке вырваться из окружения.

 -Почему не оборонялись?

 - Как? Из оружия только у меня и был пистолет! И тот без патронов.

 Озоруев поморщился: ему уже надоел весь этот бардак и балаган. Подобное разгильдяйство он уже видел в старом кино о начале Великой Отечественной.

 - Считайте, что вам повезло! Теперь у вас будет и оружие, и боеприпасы. Эй, Дормидонтенко! Выдать новым бойцам батальона автоматы и патроны! С этой минуты вы поступаете в моё подчинение и становитесь бойцами первого батальона сто восьмого пулеметно- артиллерийского полка! Возражений нет?

 Озоруев всматривался в глаза и лица спасенных и размышлял: если хоть один подаст голос протеста, вероятнее всего, загалдят все сразу, и начнется базар. Босые бойцы нервно переминались, стоя в лужах, но никто не рискнул вставить свое слово.

 - Тогда запомните! Отныне вы бойцы первой пулеметной роты! Черкасец, назначаю вас командиром роты. Оправдаете доверие — восстановлю в должности! И намотайте себе на ус: каждого, кто посмеет не подчиниться приказу, отдам под трибунал. У меня в обозе особист: он и следователь, и судья, и исполнитель приговора! А теперь по машинам!

 Бойцы забрались на БТР и в кузова машин. В тесноте, да не в обиде.

 - Гражданские, ко мне! Вы кто?

 - Мы беглые из лагеря, политические. Зэка, практически пожизненники! Охрана лагеря смылась, а мы пошли домой. Но, не доходя трех километров до реки, нас взяли в плен: побили, обобрали, вероятно, повели топить…

 - Обобрали? Что с вас взять, миллионеры…

 - Часы, обувь, бушлаты… — начал перечислять заключенный с внешностью интеллигента в третьем поколении. А другой, седовласый, с едкой усмешкой резко одернул его:

 - Ладно тебе, Миша, о часах вспоминать, бес с ними.

 Озоруеву показалось, что он где–то их видел. Седовласый уверенно обратился к Максиму:

 - Ошибаетесь. Мы, дорогой спаситель, не миллионеры, а бывшие миллиардеры. Вы нас арестуете и вернете в лагерь?

 Озоруев присмотрелся к ним и узнал в побитых жизнью немолодых людях, стойких и упрямых политических и экономических сидельцев.

 - Как звать?

 - Михаил Борисович! — с вызовом заявил чернявый мужчина и поправил очки на переносице.

 - Не дрейфить! Я вовсе не собираюсь никого этапировать в лагерь, лучше дам каждому по автомату. Идет, штрафники?

 - Идет! — дружно ответили зэки.

 Откуда–то сбоку к комбату подскочил Неумывакин и прошипел:

 - Беглых надо бы расстрелять! Это государственные преступники! Личные враги ваших президентов!

 - А мне плевать! — ухмыльнулся Озоруев. — Тут я царь и Бог! Где Президент и где мы? Он в тылу, а мы на передовой, и тут каждый штык на счету. Вот пусть он лично приезжает разобраться со своими врагами…

 Особист сердито засопел.

 - Успокойся, Неумывакин. Ты лучше займись поисками настоящих диверсантов!

 Вскоре колонна достигла указанного в приказе района обороны. Вполне естественно, что войск в районе, как таковых, не было, и это был минус, но был и плюс: противник тоже отсутствовал. Комбат дал команду «стоп» и осмотрел в бинокль подготовленные позиции обороны. Передний край представлял собой пятикилометровую, наспех отрытую канаву с несколькими пупочками в виде пулеметных гнезд и четырьмя блиндажами, да еще с четырьмя полукапонирами с зачехлёнными орудиями. Ящики для снарядов валялись позади капониров, брошенные в страшном беспорядке. На первый взгляд казалось, что здесь никого нет. Но возле одного из орудий стоял сооруженный из веток небольшой шалаш. В шалаше явно кто–то был, потому что из укрытия торчали чьи–то худые, грязные ноги.

 Заслышав рёв приближающейся техники, тело в шалаше начало шевелиться, а ноги перевернулись пятками вверх. Затем тело стало энергично выползать из укрытия, высоко приподняв тощий зад. Вскоре стало понятно, что это тщедушный солдатик, узкоглазый и широколицый, видимо, из аборигенов. Солдат был ростом едва выше полутора метров. В руках он держал карабин с примкнутым штыком. Солдатик торопливо нахлобучил на голову кепку, подтянул ремень, и пока Озоруев шёл к шалашу, тот успел даже намотать портянки и обуть сапоги. Затем заспанный вояка внезапно поднял ствол карабина, направил его в грудь комбата и подал голос:

 - Стой! Назад! Обойди ф право! Или ф лево! Иначе стрелять пуду!

 Максим даже обрадовался такому служебному рвению часового. Хоть один солдат несёт службу!

 - Эй, бадмаха! Ты ошалел? Не видишь, что перед тобой стоит сам командир батальона?

 - Наверное, стой! Однако буду стрелять! Иди назад и будет тебе хорошо, забодай тебя комар!

 Черкасец подскочил к Озоруеву и потянул его за рукав назад.

 - Товарищ подполковник! Христом–богом прошу вас по–хорошему, не связывайтесь с этим сыном степей! Я их хорошо изучил. Раз говорит, что застрелит — значит застрелит…

 Максим покачал головой и хмыкнул. Перспектива околеть в бурято–монгольских степях, пав от руки недотепы–часового, его совершенно не устраивала. А как быть? Вот они — блиндажи и окопы, вот укрытия, а тут какая–то бестолочь под ногами мешается и не подпускает. Что делать?

 - Команда для всех — спешиться! Занять оборону, ложись!

 Уставшие бойцы, громко матерясь, горохом посыпали с машин на пыльную обочину и упали в придорожную канаву.

 - Шмуклер! К пулемету!

 Дождавшись, пока Изя занял место у станкового пулемёта и повернул башенку БТР, наведя ствол на военного маломерка, Озоруев возобновил переговоры.

 - Боец! Даю тебе десять секунд, чтобы сдаться. Шмуклер, а ну–ка пальни короткой по шалашу!

 Шмуклер выпустил очередь из КПВТ, и шалаш рассыпался.

 - Командыр! Скажи парол!

 - Пароль? Пошел ты на х…! Считаю! Семь, восемь, девять… А ну, руки в гору! Живо! Иначе следующая очередь твоя.

 Часовой швырнул карабин себе под ноги и зашагал строевым шагом к комбату, преданно заулыбался и отрапортовал:

 - Пароль верный, начальныка! Рядовой Бадмаев поста сдал!

 - Подполковник Озоруев пост принял! Пароль был «пошел на…»?

 - Так точно!

 - Молодец, солдат, хорошо службу справляешь! А теперь подними карабин и докладывай, что ты охраняешь?

 Солдатик повесил карабин на плечо, щёлкнул каблуками, чётко и как мог внятно доложил:

 - Пушка железыныя четыре штука, сныряды мынога, даже без счету, патрон тыма, проволока намотанная на палка оченна далеко тянетыса, траншей так называемый окоп — тоже оченна дылинный! Шалаш мой адын. — Служивый оглянулся и с грустью продолжил: — ты его чичас развалил. Ещё несколько узкий нора и кухыня! Сабак был, однако совсем голодный, теперь убежал! Доклад акончин.

 - Как твое имя, военный? Фамилия?

 - Молонжон Моканов.

 - Понятно! Молодец, Молонжон! Свободен, иди отдыхай!

 Услышав знакомое слово «отдыхай», боец вернулся к разваленному шалашу, сел на землю, положил карабин в траву, прислонился к ящикам и почти мгновенно задремал.