"Сын Сталина: Жизнь и гибель Я. Джугашвили" - читать интересную книгу автора (Сухотин Яков Львович)

Если в беде твой друг…

Известный советский поэт Николай Доризо десять лет собирал материалы и писал трагедию «Яков Джугашвили». В 1988 году она была опубликована в журнале «Москва». Это художественное произведение имеет документальную основу. В трагедии действуют герои вымышленные и подлинные. Поэт создал правдивый образ старшего сына Сталина.

В трагедии «Яков Джугашвили» Яков говорит Олегу, товарищу по заключению в фашистском концлагере (Олег был сыном репрессированного наркома): Ведь мой отец дружил с отцом твоим И поступил так беспощадно с ним. Я часто думаю порой ночною: Не слишком ли отец мой крут? Кабы со мной одним, А то со всей огромною страною!.. На площадях мы пели Первомаю О том, что счастлив молодой наш век: «Я другой такой страны не знаю, Где так вольно дышит человек». То было время первых Днепрогэсов, То были дни, когда в краю любом Гремел набат карающих процессов Над ненавистным классовым врагом.

Конституция СССР предоставляла гражданам страны демократические права. Но на деле постепенно они превращались в фикцию, устанавливалась единоличная власть, диктатура Сталина. От его воли, болезненной подозрительности, кичливости, тщеславия стали зависеть свобода, судьба, жизнь советских людей.

Выдающийся деятель Французской буржуазной революции конца XVIII века Жан Поль Марат выпускал в свое время газету «Друг народа», в которой неустанно разоблачал происки контрреволюции. По-своему истолковав слова Марата, Сталин ко всем инакомыслящим приклеивал страшный ярлык врага народа. Ушли в прошлое спокойные товарищеские дискуссии, обсуждения, стала исчезать демократическая обстановка в партии и стране. Главным доводом Сталина был «палочный аргумент». Людей без всякой вины арестовывали, сажали в тюрьмы, расстреливали.

Яков Джугашвили с горечью наблюдал, как исчезали люди, которых в свое время Сталин считал друзьями. Яков хорошо знал их. Он видел коварство отца, сознавал, что Сталин творит невиданный произвол. В стране усиливался кровавый террор. В то же время органы печати и массовой информации всячески превозносили Сталина и его мнимые заслуги в истории революционного движения. Официальная пропаганда славила великого вождя народов.

О политике Яков никогда не говорил с отцом, но он отважно защищал своих товарищей, репрессированных без всякой вины. Не боясь гнева отца, Яков за таких людей заступался, не задумываясь о последствиях.

Его школьный друг Григорий Гагошидзе 27 июня 1937 года был в Рустави, где летчики овладевали парашютным делом. Он вспоминал:

«В тот день я находился на аэродроме. Сделал первый показательный прыжок. Потом сел за штурвал самолета, в нем находилась группа студентов Грузинского индустриального института. Студент Кутателадзе раньше, чем было необходимо, раскрыл парашют, задел хвост самолета, испортил его. Мне угрожала смерть. По инструкции я оставил самолет и прыгнул с парашютом.

Со следующего дня каждый вечер за мной к дому приезжала машина. Меня возили в отделение НКВД. Порой допрашивали два часа, иногда четыре. Обвинение — будто бы я умышленно, без причины, оставил самолет и являюсь виновником его гибели.

Допрашивал меня Ашот Асланов. Он требовал:

— Подпиши, что ты враг народа, изменник.

Я говорю: «Ашот! Пригласи специалистов. Они скажут, что я не мог поступить иначе. Я не нарушил инструкции».

Допросы продолжались. Понимая, что одно письмо в Кремль может не дойти, я написал семнадцать писем с одинаковым текстом на имя моего школьного друга Якова Джугашвили, просил его вызволить меня из беды: «Ты знаешь мою семью, знаешь меня. Может ли в моей семье быть враг народа? Прошу помощь. Пусть для проверки всего случившегося со мной выделят комиссию специалистов».

Часто письма, посланные в Москву, в Кремль, возвращались обратно. Просил своих друзей-летчиков взять мои письма и отправить их в Москву из тех мест, куда они прилетят, — из Баку, Ростова, Харькова, Краснодара. Одно письмо просил бросить в Москве в почтовый ящик у Красной площади.

Асланов вызвал меня на последний допрос, стал угрожать: «Расстреляю!» Вынул из стола одно мое письмо и говорит: «Еще жалуешься!»

Поздней ночью я пришел домой. Потом три дня меня никто не вызывал: в Рустави была нелетная погода.

Через несколько дней мне сообщили, что все обвинения с меня сняты. Я спросил сотрудника НКВД; чье это распоряжение. Он ответил: «Самого большого человека в стране».

Не знаю, сколько времени Яков говорил обо мне с отцом… Великое спасибо Якову Джугашвили за то, что он оказался надежным другом в самом страшном для меня испытании, которое могло закончиться моей гибелью без всякой вины».

Диктаторские замашки Сталина, конечно же, отрицательно влияли на развитие советского общественного и государственного строя, наносили ему ущерб. В то же время честный, самоотверженный труд миллионов энтузиастов, преданных делу Ленина, преображал Родину. С каждым годом крепло ее экономическое и оборонное могущество. За несколько лет Советская страна, используя преимущества социализма, из нищей, отсталой России превратилась в могучую индустриальную державу.

На Западе многие люди хотели подробнее знать, что происходит в семье самого Сталина.

Падкие на сенсацию и «жареные» факты, органы буржуазной печати пытались через своих корреспондентов в Москве выяснить, что творится в «главной семье Советского государства».

Но по воле Сталина эта семья находилась в зоне молчания. Вождь считал, что его личная жизнь не должна становиться предметом публичного внимания.

И советские люди ничего не знали о личной жизни Сталина и членов его семьи. Читатель «Известий» В. Васильев заметил: «Эта традиция возникла еще тогда, когда деятельность наших вождей показывалась как непрерывная «денная и нощная» работа на благо советского народа. Помните: вся Москва спит, и только одно окно в Кремле светится — это товарищ Сталин неустанно размышляет о том, как бы сделать советских людей еще более счастливыми…»

В цивилизованном обществе интерес к личной жизни руководителей — не праздное любопытство, с этим связано утверждение в стране определенных нравов. Политическое руководство не должно быть анонимным, ибо «покров неизвестности» способствует созданию антинародной идеологии вождизма, культа личности.

Когда Яков Джугашвили учился в Московском институте инженеров транспорта, он каждое лето после практики приезжал в небольшой тихий городок Урюпинск на левом берегу реки Хопер. Там жил дядя Надежды Сергеевны — Михаил Яковлевич Аллилуев с женой Матреной Федоровной. Они занимали одну половину дома, а в другой поселилась семья Голышевых — Павел Антонович и Екатерина Алексеевна. У Голышевых было четыре дочери. Среди них темноволосая Оля. Ей нравился Яков Джугашвили — красивый кавказец, хорошо воспитанный, обходительный молодой человек. Ольга серьезно увлеклась им. После одного из приездов Якова в Урюпинск Ольга Голышева отправилась

с ним в Москву, поступила в столичный авиационный техникум.

В январе 1936 года в Урюпинске у них родился сын. В загсовской записи от 10 января 1936 года значилось имя новорожденного — Евгений. Отец — Джугашвили Яков Иосифович, грузин, 27 лет, студент. Мать — Голышева Ольга Павловна, русская, 25 лет, техник.

В октябре 1935 года Сталин разрешил ТАСС подготовить для печати материал о своей поездке в Тифлис. 18 октября в «Правде», «Известиях» и других газетах появилось краткое сообщение: «17 октября товарищ Сталин прибыл в Тифлис навестить свою мать. Проведя с матерью весь день, товарищ Сталин отбыл ночью в Москву».

Через десять дней после отъезда Сталина из этого города в печати появился репортаж «Беседа с матерью товарища Сталина». Видимо, Сталин перед публикацией этот текст не читал. Мать сообщала корреспонденту о своих беседах с сыном:

«Спросила я и о внучатах. Я их люблю больше всего на свете — моих Светлану, Яшу и Васю. A Coco в шутку мне говорит, что он приехал как раз по приказу Светланы, которая просит бабушку прислать ей орехового варенья. Coco также любит это варенье. Еще с детства у него такая слабость. lt;…gt; Скоро Coco и товарищи вернулись с прогулки по городу. (Сталин в тот день совершил поездку по Тифлису. — Я. С.) Опять беседовали. Угостила его хорошо. Не забыла дать на дорогу и банку орехового варенья для Светланы».

В печати были опубликованы также статьи о матери вождя, о детских и юношеских годах Coco.

Репортаж возмутил «отца народов». Зачем сообщили об ореховом варенье? Разве имеет значение то, что он любит это варенье? За публикацию материала в «Правде» ее редактор Мехлис получил от Сталина выговор. Почему он не был наказан более строго? Вождь смилостивился по той причине, что с 1922 по 1926 год Мехлис работал в ЦК помощником Сталина и был еще нужен ему.

Яков Джугашвили сказал:

— Надо было строже наказать редактора, чтоб впредь не лебезил перед отцом.

В середине 1930-х годов Сталин высказал мысль, что целесообразно большому писателю написать о нем солидную публицистическую книгу. Это, мол, необходимо для дальнейшего повышения авторитета ленинской партии. Работать над книгой о Сталине решил видный французский писатель-коммунист Анри Барбюс. По специально подобранным для него документам Барбюс за месяц написал книгу о Сталине. Вышла она в середине 1936 года. Книга полностью фальсифицировала историю партии, явно преувеличивала роль вождя в истории революционного движения. С первой и до последней страницы книга была кощунственной, но она получила резонанс во всем мире. Описание скромной бытовой обстановки, в которой жили Сталин и его семья, в книге Барбюса было правдивым:

«В Кремле, напоминающем выставку церквей и дворцов, стоит маленький трехэтажный домик… Домик этот был раньше служебным помещением при дворце; в нем жил какой-нибудь царский слуга.

Поднимаемся по лестнице. На окнах — белые полотняные занавески. Это три окна квартиры Сталина… Три комнаты и столовая. Обставлены просто — как в приличной, но скромной гостинице. Столовая имеет овальную форму; сюда подается обед — из кремлевской кухни или домашний, приготовленный кухаркой. В капиталистической стране ни такой квартирой, ни таким меню не удовлетворился бы средний служащий. Тут играет маленький мальчик. Старший сын Яша спит в столовой — ему стелют на диване; младший — в крохотной комнатке, вроде ниши».

Этим фактом исчерпывается все, что советские люди до войны знали о Якове Джугашвили.

Светлана Аллилуева пишет о нем: lt;Юн был похож на отца миндалевидным, кавказским разрезом глаз и больше ничем. Больше он был похож на свою мать Екатерину Сванидзе… Это сходство бросается в глаза и на портретах. Очевидно, и характер ему достался от нее — он не был ни честолюбив, ни резок, ни одержим, ни властолюбив. Не было в нем противоречивых качеств, взаимоисключающих стремлений. Не было в нем каких-либо блестящих способностей; он был скромен, прост и очаровательно спокоен.

Я видела лишь раз или два, что он может взорваться — внутренний жар был в нем. Это происходило иногда из-за Василия, из-за привычки последнего сквернословить в моем присутствии и вообще при женщинах, при ком угодно. Яша этого не выдерживал, набрасывался на Василия, как лев, и начиналась рукопашная… Вообще говоря, жизнь в Кремле в одной квартире с нами и учеба на русском языке, трудно дававшемся ему вначале, — все это было совсем не для него. Оставшись в Грузии, он, наверное, жил бы спокойнее и лучше. Яша всегда чувствовал себя возле отца каким-то пасынком…»

Яков не забывал своих друзей, любил общаться с ними, высоко ценил доброе, благожелательное отношение к нему. Часто бывал в семье Алеши Сванидзе. Несмотря на огромную загруженность государственной работой, Сванидзе вел большую научную деятельность. Как академик он занимался Древним Востоком. Прекрасно знал историю Персии, Византии, Китая, Древней Руси, культуры и языки древних народов Закавказья и Малой Азии. Его жена Марико Сванидзе работала помощником секретаря Президиума ВЦИК А. С. Енукидзе. Глубокое знание ассирийских и урартских источников дало Алеше Сванидзе возможность написать очерк древнейшей истории Закавказья.

Вместе с академиком В. В. Струве и С. И. Ковалевым Алеша Сванидзе в 1934 году вошел в комиссию по подготовке школьного учебника древней истории. В 1936 году в Тбилиси вышла его книга «Материалы по истории алородийских племен». В этом произведении он впервые сделал попытку решить на основе марксистско-ленинской теории трудные проблемы, связанные с этнической историей Закавказья в древности.

А. С. Сванидзе стал организатором журнала «Вестник древней истории», его редактором. В первом номере, вышедшем в начале 1937 года, были опубликованы две его статьи — «Наши задачи» и «Названия древневосточных богов в грузинских песнях». Его книги и статьи отличались глубиной научных исследований, публицистическим мастерством. Блестяще написал он предисловие к выпущенному в Москве в 1936 году роману Михаила Джавахишвили «Арсен из Марабды».

В передовой статье «Наши задачи» ни разу не была упомянута фамилия Сталина. Какое непочтение к великому вождю! Сталин считал это вражескими происками. Была сфабрикована фальшивка о том, что в то время, когда Алеша Сванидзе учился в Иенском университете в Германии, его якобы завербовала немецкая разведка. Припомнил Сталин и то, что по совету Алеши Сванидзе родственники привезли Якова в 1921 году в Москву к отцу, чем он, как известно, был крайне недоволен. Без всякой вины Алеша Сванидзе был объявлен врагом народа, арестован и в 1942 году расстрелян.

А. С. Сванидзе был реабилитирован посмертно. В заключительном слове на XXII съезде КПСС Н. С. Хрущев 27 октября 1961 года сказал: «Трагической оказалась и судьба… Алеши Сванидзе, брата первой жены Сталина. Это был старый большевик, но Берия путем всяких махинаций представил дело так, будто Сванидзе подставлен к Сталину немецкой разведкой, хотя тот был ближайшим другом Сталина. И Сванидзе был расстрелян». Перед расстрелом ему были переданы слова Сталина, что если он попросит прощения, то его простят. Когда Сванидзе передали эти слова Сталина, то он спросил: «О чем я должен просить? Ведь я никакого преступления не сделал». После смерти Сванидзе Сталин сказал: «Смотри, какой гордый, умер, но не попросил прощения». И не подумал, что Сванидзе прежде всего был честным человеком.

Жена «врага народа» Сванидзе — Мария Анисимовна — была арестована и умерла в 1942 году в одном из казахстанских лагерей. Горькой была судьба их сына Ивана. В детстве в семье его называли Джонридом (соединили вместе имя и фамилию Джона Рида, американского писателя, свидетеля Октябрьской революции, автора книги «10 дней, которые потрясли мир»). В юности Ивана звали в семье Сванидзе Джоником. Его, сына Алеши Сванидзе, арестовали в 1937 году «за политику», но сидел он в одной камере с уголовниками. Освобожден был в 1956 году.

Так «расплатился» Сталин с Алешей Сванидзе и его семьей, с людьми, которые с 1908 года четырнадцать лет растили и воспитывали его сына Якова.

Узнав о тяжелейших утратах, о вопиющей несправедливости, мог ли Яков спокойно относиться к Сталину и уважать его? Он боялся отца и в душе был огорчен тем, что является сыном Сталина. Но перечить ему не мог и внешне держался с ним спокойно.

Яков Джугашвили не любил охранников Сталина и не разговаривал с ними. Не так давно на экраны вышел документальный фильм «Я служил в охране Сталина». Фильм рассказывает о живущем ныне майоре в отставке Алексее Трофимовиче Рыбине. Он более двадцати лет был одним из охранников Сталина. Сейчас Рыбину более 80 лет.

Его непосредственным начальником был генерал-лейтенант Николай Сергеевич Власик. Сталин познакомился с ним еще на Царицынском фронте, где Власик был рядовым красноармейцем, приставленным для охраны Сталина. Светлана Аллилуева отмечает, что Власик был невероятно малограмотным, грубым, но вельможным человеком. В последние годы он сообщал даже некоторым деятелям искусства, понравились ли «самому» фильм или опера, или даже силуэты строившихся тогда высотных зданий.

В названном фильме Рыбин более часа вспоминает многое из того, что пришлось наблюдать ему в 1930-е и 1940-е годы.

Яков не переносил присутствия Рыбина, относился к нему с явным презрением.