"Служение" - читать интересную книгу автора (Мальханова Инна)

Глава 5.

Верховный Наставник.

ЖИТЬ ДЛЯ СЕБЯ - ТЛЕТЬ, ЖИТЬ ДЛЯ СЕМЬИ - ГОРЕТЬ, ЖИТЬ ДЛЯ ДРУГИХ - СВЕТИТЬ.

Альберт Швейцер

Дениз и её спутники подошли к ажурной беседке и поднялись по ступеням наверх. Перешагнув порог, Димка, вместо ожидаемой сквозной пустоты беседки, оказался вдруг в темноте. Только под ногами змеилась узкая прерывистая тропинка, обозначенная стрелочками, которые светились матовым голубым светом. Пройдя с десяток шагов в указанном направлении, все трое очутились перед несколькими глубокими бежевыми креслами, которые тоже слегка светились в темноте. Пришедшие удобно уселись в кресла, закрыли глаза, и Дениз негромко произнесла: "Альберт Швейцер, Общее жизнеописание!" Дальнейшее было похоже на транс, сон, сеанс гипноза или что-то ещё в таком же роде. Несмотря на то, что глаза у всех были закрыты, каждый чётко видел всё то, что слышали его уши. Каждый полностью ощущал себя если и не участником, то наверняка уж живым свидетелем того, что каким-то образом, откуда-то изнутри проецировалось на сетчатку его глаза. Между тем чей-то голос рассказывал им следующее:

* * *

Обычному человеку кажется, что большие идеалисты, то есть люди, живущие не для себя, а для блага других, такие, как, например, Швейцер или Посланница Мира, всегда несчастны, потому что ограничивают себя во всём, мало думают о себе, а иногда даже жертвуют жизнью ради своих идеалов. Чаще всего это является большим заблуждением. Спрашивается, ну почему же им быть несчастными? Ведь они живут так, как им хочется, как считают нужным, в соответствии со своей совестью и своими идеалами, а разве это - не самое большое счастье на свете? Сугубый материалист, который измеряет своё "счастье" вещами чисто материальными - дача, машина и прочее - вряд ли когда-нибудь сможет насытиться, ведь у кого-то всегда больше благ, чем у него самого. Поэтому он почти никогда и не может быть счастливым. Ему всегда и всего мало мало, мало... Совсем другое дело - Альберт Швейцер.

Вот его подлинные слова: "В моей собственной жизни мне порой доставалось столько забот, нужды и горя, что, не будь у меня крепких нервов, я бы рухнул под их грузом. Меня гнетёт бремя усталости и ответственности, которое лежит на моих плечах вот уже много лет. Сам я немного получаю от жизни, порой у меня даже не остается времени, которое я желал бы уделить жене и ребёнку. Счастлива моя доля тем, что мне довелось служить милосердию, что деятельность моя имеет успех, что я видел от людей много любви и добра, что у меня есть верные помощники, которые сделали мое дело своим делом, что я обладаю здоровьем, которое позволяет мне напряжённо работать".

Кто же такой был Альберт Швейцер? Надо сказать, что человек этот был исключительно талантлив во многих областях науки и искусства. А, главное, это был Человек с большой буквы!

Он родился в 1875 году в маленьком немецком городке Кайзерсберг (Верхний Эльзас) в многодетной семье бедного протестантского пастора. В младенчестве Альберт был настолько хилым ребёнком, что родители часто тревожились за его жизнь. Но, как оказалось впоследствии, несмотря на невероятное самоотречение и работу сверх всяких человеческих сил в течение многих десятков лет (а, может быть, как раз именно благодаря этому) он прожил девяносто лет, а ведь это удаётся лишь немногим, тем более мужчинам, чья продолжительность жизни значительно меньше, чем у женщин! Видимо, так получилось именно потому, что он не щадил себя, изнурительный (но добровольный и вдохновенный!) труд закалил его организм, приучил работать в постоянном напряжении, можно сказать, "гореть", что и послужило причиной такого удивительного долголетия. Этому же, конечно, очень помогло также и то, что Швейцер был счастливым человеком, который прожил жизнь так, как хотел - в соответствии со своими желаниями, мечтами и идеалами. И, главное, не столько для себя, сколько для других людей - самых бедных, несчастных и обездоленных.

Альберт был замкнутым, застенчивым мальчиком, который больше всего на свете любил природу, животных и музыку. Учился он далеко не блестяще. В 1893 году поступил в Страсбургский университет, где занимался одновременно на двух факультетах - теологическом и философском. Параллельно с обучением в университете периодически брал уроки игры на органе в Париже, где его согласился обучать известный органист Видор, удивлённый необыкновенным музыкальным талантом скромного провинциального юноши.

Вот как описывает студенческие годы Швейцера писатель Пауль Герберт Фрайер в своей книге, посвящённой этому Праведнику Мира:

"В годы студенчества Швейцер проделал огромную работу. Он не щадил себя. Чтобы не уснуть за рабочим столом во время ночных занятий, он держал ноги в тазу с холодной водой. Только отличное здоровье позволило ему вынести такую огромную физическую нагрузку.

Несмотря на нехватку времени, он тем не менее регулярно наезжал в Париж, чтобы брать уроки органа у Видора. ...Можно лишь удивляться, как Швейцеру удалось - при существовавшем объёме курсовых заданий по философии и теологии, да ещё при том что он самостоятельно взялся исследовать некоторые проблемы жизни Христа, - добиться таких серьёзных успехов в игре на органе. Видор уделял своему ученику много внимания и не скупился на похвалы".

В своей автобиографии сам Швейцер писал позднее: "Однажды утром в Гюнсбахе я сказал себе, что до тридцати лет считаю себя вправе читать проповеди, заниматься наукой и музыкой, но после этого рубежа посвящу себя непосредственно служению людям".

Когда Швейцер наметил для себя такую жизненную программу, ему был всего 21 год и он, конечно, не представлял себе конкретно, чем будет заниматься после достижения тридцатилетнего рубежа. Самым же удивительным оказалось то, что этот внутренний порыв молодого человека не угас в нём с годами и его осуществлению Швейцер затем посвятил многие десятки лет. И именно это осуществление мечты сделало его счастливым.

Швейцер был очень талантлив, причём - сразу в нескольких, самых разных областях. Прежде всего - как выдающийся органист, дававший концерты в странах Европы. У его современников органные концерты Швейцера многие годы и даже десятилетия имели огромный успех. При этом надо сказать, что он был ещё и прекрасным пианистом.

Кроме того, Швейцер и до сих пор считается на Земле самым выдающимся, классическим мастером ... органостроения. Он изучил органы многих стран Европы и пришел к неутешительному выводу: почти все эти сложнейшие музыкальные инструменты, построенные в давние времена, нуждались в капитальном ремонте, а некоторые и вообще уже не могли использоваться из-за ветхости. В те времена в Европе практически не было мастеров органостроения и поэтому многие соборы приняли вынужденное решение: старые органы обречены и их необходимо просто уничтожить. Швейцер никак не мог примириться с этим и в своем трактате по органостроению предложил конкретные, технически обоснованные проекты ремонта органов. Его работа получила самую высокую оценку мастеров органостроения и с тех пор во всем мире стала их настольной книгой. Именно благодаря Швейцеру и только Швейцеру, европейские органы были спасены, а немецкие органостроители стали лучшими в мире. При этом он не только писал на эту тему, но и сам непосредственно на местах обследовал старые органы. Вот как он вспоминал об этом:

"Борьбе за настоящий орган я отдал много времени и труда. Сколько ночей я провёл над чертежами органов, которые я должен был утвердить или же изменить. Сколько поездок я совершил, чтобы на месте изучить вопрос о целесообразности реставрации какого-нибудь старого органа или же о необходимости изготовления нового".

После окончания университета Швейцер стал помощником пастора в одной из страсбургских церквей, где нередко сам проводил службу, читал проповеди, а одновременно защитил и докторскую диссертацию, написал ряд теологических исследований, многие из которых были затем переведены на различные европейские языки и стали всемирно известными среди теологов. При этом он успевал ещё и читать для общественности лекции по немецкой литературе и философии - о Шопенгауэре, Герхарде Гауптмане, Зудермане, о "Фаусте" Гёте. Одно время он также преподавал на теологическом факультете своего родного Страсбургского университета. Как видим, это был человек чрезвычайно разносторонний, образованный и общественно активный. Он даже нашёл время, чтобы, в дополнение ко всему, написать книгу о своём любимом композиторе Иоганне Себастьяне Бахе! Работа над книгой длилась два года, она была написана на французском языке и вышла в свет в 1905 году. При этом, что очень важно для понимания этого человека, Швейцер постоянно занимался также и благотворительной деятельностью, опекая сирот и бедняков.

Все эти годы жизнь Альберта Швейцера была (впрочем, как и всегда) невероятно напряжённой, однако он ни на минуту не забывал о своей мечте - служить людям своей практической деятельностью. Конечно, он и так никогда не замыкался в себе, занимался благотворительностью, писал книги, читал лекции, давал концерты - именно для людей, но он хотел чего-то другого, более конкретного. Однажды, просматривая какую-то миссионерскую брошюру, он наткнулся на объявление о том, что христианской миссии в Конго остро нехватет людей. Эта заметка сыграла поворотную, решающую роль во всей дальнейшей судьбе Швейцера. Он понял, что его поиски закончились, что он должен ехать в Африку и помогать там самым обездоленным людям на земле - африканцам.

Заметка о нехватке миссионеров была прочитана в 1904 году. А в Африку Швейцер отправился лишь ... в 1913 году! На что же ушли эти девять лет между 1904 и 1913 годами? Они ушли на тщательную подготовку к работе в Африке. Ведь самый первый вопрос, который Швейцер задал сам себе был таким: "Для чего я еду в Африку, что я буду там делать?" И единственный ответ на это, который существовал у Швейцера, был следующим: "Я еду туда в качестве врача и буду лечить африканцев, которые совершенно лишены какой бы то ни было медицинской помощи".

Но ведь больных лечат не теологи, не органисты, не музыканты, а, естественно, лишь врачи. А к медицине Швейцер не имел тогда никакого отношения. Это остановило бы любого человека. Но не Швейцера! И он ... поступил на медицинский факультет. Каждый знает, что медицина - очень сложная наука. И изучать ее тридцатилетнему человеку, конечно, намного труднее, чем семнадцатилетнему юноше. А ведь Швейцеру приходилось годами, борясь с хронической усталостью, параллельно с изучением медицины, ещё и писать новые книги по богословию, читать лекции и давать органные концерты, гонорары от которых шли на закупку медицинских инструментов, лекарств и оборудования для будущего африканского госпиталя, который собирался создать Швейцер. В то время, к счастью, Швейцер как органист давно уже завевал мировую известность.

Большинство родных и знакомых крайне отрицательно отнеслись к решению Швейцера уехать в Африку, считая его просто безумным или же, как минимум, легкомысленным. Ему пришлось выдержать огонь обвинений, исступленных уговоров и даже клеветы. Но всё это его не сломило. Он сумел проявить большую твёрдость духа, отстоять и свою индивидуальность и желание жить так, как считает нужным он сам.

В 1911 году Швейцер наконец получил диплом врача. Ему уже было почти 37 лет. Но уехать в Африку сразу же он, конечно, не мог. Из-за нехватки денег не закончилась закупка необходимого оборудования - ведь нужно было абсолютно всё: и для хирургии, и для акушерства, и для лечения буквально всех болезней (глазных, ушных, сердечных и т.п.), в том числе и тропических, совершенно неизвестных европейским врачам.

В 1912 году Альберт Швейцер сочетался браком с Еленой Бреслау, дочерью преподавателя истории Страсбургского университета. Мужу в то время было тридцать семь лет, жене - тридцать три. Она тоже имела специальность - была преподавательницей в гимназии, а, кроме того, занималась музыкой, руководила детским церковным хором, опекала страсбургских сирот. Впоследствии, несмотря на слабое здоровье, Елена в течение многих десятилетий оставалась верной помощницей и единомышленницей Альберта и это стало основой их счастливого брака.

В 1913 году супруги наконец-то отправились в Африку. На пассажирский пароход загрузили 70 ящиков, предназначенных для будущего госпиталя. Надо сказать, что все-таки Швейцеру так и не удалось собрать необходимую сумму денег и часть оборудования и лекарств была закуплена на деньги, взятые им в долг у друзей. Впоследствии в течение многих лет этот долг висел на нём тяжким грузом и ему, ограничивая себя и свою семью во всём, приходилось изыскивать деньги и постепенно расплачиваться, а последние долги были ликвидированы уже только после первой мировой войны.

Это своё долгое путешествие Швейцер затем описал в книге "Между водой и девственным лесом (переживания и наблюдения врача в девственном лесу Экваториальной Африки)", написанной прекрасным, живым языком и вышедшей в 1921 году. Когда же пароход прибыл в Габон, то Швейцерам ещё пришлось ...заплатить колониальным таможенникам громадную пошлину за ввозимые грузы, ведь никого из колониальной администрации абсолютно не волновало, что это была благотворительная помощь местному населению. В конце-концов супруги и их груз добрались до глухого селения Ламбарене, где и предполагалось построить госпиталь, который впоследствии стал для всего мира символом деятельного гуманизма. За девять лет, прошедших с того дня, когда Швейцер прочитал призыв в миссионерском журнале, он оказался ... первым и единственным, кто откликнулся на него!

Построить больницу даже в европейском городе достаточно сложно. Ну а построить больницу в девственном тропическом лесу, наверное, просто невозможно. Но Швейцеры сумели сделать это. Сначала под приёмный покой они кое-как переоборудовали ...старый курятник. В глухой африканской деревне невозможно было найти никаких строительных рабочих, да и африканцы стремились работать на лесозаготовках (колонизаторы скупали для нужд Европы драгоценную тропическую древесину и им нужны были кули) и отнюдь не горели желанием бесплатно или почти бесплатно работать на каких-то белых чудаков.

Африканское население страдало самыми разными, причем крайне запущенными болезнями, не говоря уж о постоянных травмах и несчастных случаях на охоте и рыбалке или же на лесоповале, где, разумеется, не было никакой охраны труда. К тому же, все болезни были осложнены скудным питанием, а нередко и голодом, и просто невежеством населения. Вот как писал об этом сам Швейцер:

"Главным образом мне приходилось иметь дело с малярией, проказой, сонной болезнью, дизентерией, фрамбезией и опухолями. Поразило меня обилие случаев пневмонии и болезней сердца. Много и урологических больных. Из области хирургии встречаются прежде всего грыжи и слоновая болезнь".

Если сначала местное население отнеслось к врачебной деятельности Швейцеров насторожённо - ведь это было неслыханно, чтобы белый человек приехал откуда-то специально для того, чтобы лечить чернокожих - то со временем слухи о белом докторе стали достигать самых отдалённых селений и поток больных стал увеличиваться с каждым днём. Больных привозили на лодках, приносили на носилках. Постепенно удалось найти нескольких рабочих и построить под здание больницы барак с крышей из рифлёного железа, а затем ещё и несколько хижин из неструганых досок, крытых пальмовыми листьями. В этом бараке, где и думать было невозможно ни о какой стерильности, приходилось проводить операции и это было всё же лучше, чем оперировать под открытым небом. Несмотря на напряжённейшую работу врача, Швейцеру приходилось самому не только руководить, но и участвовать в строительных работах. И это при том, что у Швейцеров практически не было даже переводчика! Тем не менее, к концу 1913 года всё-таки уже можно было сказать, что в Ламбарене, действительно, существует настоящая больница.

Невероятное напряжение и трудности работы в больнице Ламбарене иногда вдруг прерывалось чудесными сюрпризами. Так, друзья и поклонники Швейцера-органиста сделали ему царский подарок: они прислали специальное пианино-орган, изготовленное в тропическом варианте, то есть не боящееся жары и сырости. И с тех пор девственный лес в течение нескольких десятилетий время от времени оглашался по ночам небесными звуками органа, игра на котором приносила Швейцеру огромное наслаждение.

Работать Швейцерам приходилось не только днём, но нередко и ночью, когда приносили и привозили "срочных" больных, которых нужно было оперировать немедленно. В довершение всего, у самого Швейцера вдруг обнаружилась опухоль, вызывавшая сильные боли, и его пришлось оперировать в далёком селении, куда для этого супруги выехали на несколько недель. К счастью, операция прошла успешно, Швейцер быстро поправился и снова, едва поднявшись на ноги, приступил к своей работе в больнице Ламбарене.

В 1917 году, в разгар первой мировой войны (1914-1918 гг.) французские колониальные власти отдали приказ всем гражданам враждебной Германии, в том числе и Швейцерам, немедленно покинуть Ламбарене и под конвоем отправиться в Европу, в лагерь для интернированных германцев. В пересылочном лагере в Бордо, где заключённые самых разных национальностей и гражданства (немцы, венгры, турки, арабы и другие) жили в кошмарных условиях, Швейцер заразился дизентерией. Затем заключённых перевели в Гарезон, в неотапливаемое здание бывшего монастыря, где Швейцер по мере возможности также занимался лечением больных до тех пор, пока лагерное начальство категорически не запретило его практику. И это при том, что многие заключенные страдали от истощения, холода, хронических болезней, депрессии! Число больных увеличивалось с каждым днём, и в конце-концов начальник лагеря всё-таки был вынужден разрешить Швейцеру заниматься врачебной деятельностью и даже выделил ему комнату для приёма больных. И в заключении Швейцер продолжал писать свои книги или же садился за стол и ... упражнялся в игре на воображаемом органе. Между тем здоровье самого Швейцера и его жены очень быстро ухудшалось и скоро они не смогли даже ходить на разрешённые охранниками прогулки. В середине 1918 года часть заключённых, в том числе и Швейцеров, обменяли на французских пленных и они, с совершенно расшатанным здоровьем, смогли вернуться в свой любимый Страсбург, где Альберт вновь стал проповедником в той же самой церкви, где работал когда-то до отъезда в Африку.

После поражения Германии немецкая Эльзас-Лотарингия вскоре была включена в состав Франции, и таким образом Швейцер стал французским гражданином. В это время он готовил к печати свой новый труд, в котором впервые в музыкальной истории были собраны все хоралы Баха. Одновременно со всеми своими занятиями Швейцер также работал и как практикующий врач в одной из городских больниц. Здесь же, в Страсбурге, в 1919 году, когда Швейцеру было 44 года, его жена Елена родила здоровую девочку, которую назвали Реной. Здоровье же самого Швейцера всё ещё было очень плохим, он быстро уставал, часто поддавался хандре. Тем не менее, он постепенно возвращался к активной деятельности: возобновил свои органные концерты и лекции как для публики, так и в университетских аудиториях различных стран. Только теперь он смог окончательно расплатиться со своими ещё довоенными долгами.

Постепенно он начал посвящать свои лекции совершенно новой теме: рассказывал об Африке и о больнице в Ламбарене. И оказалось, что именно это больше всего интересует слушателей. Со своими лекциями он выступал во многих странах Европы, причём именно благодаря этому, многие слушатели стали собирать пожертвования для больницы. Вскоре Швейцер (помимо ряда философских и теологических трудов) ещё и написал книгу об Африке, которая была переведена на многие языки мира и даже принесла ему значительный доход. Тем не менее, как и прежде, Швейцеры вели буквально спартанский образ жизни, откладывая все деньги только для подготовки новой поездки в Африку. Однако дело осложнялось тем, что по состоянию здоровья Елена в Африку ехать не могла...

Швейцеру пришлось оставить семью и ехать одному. В начале 1924 года, простившись с женой и дочерью, Швейцер вновь отправился в Ламбарене. Больница была практически полностью разрушена и Швейцер со своим молодым другом Ноэлем Гиллеспи, который решил оставить Европу и последовать за Швейцером, принялся за её восстановление. В джунглях из уст в уста передавалась потрясающая новость: "Белый доктор вернулся!". И в недостроенную больницу вновь потянулись люди. И, как прежде, больных с каждым днём становилось всё больше и больше... Однако на этот раз Швейцер был уже не один. Вскоре в больницу из разных стран Европы приехали другие врачи и медсёстры. Никто не получал никакого жалования, люди работали дни и ночи, выполняли любую необходимую, а не только врачебную работу. И были счастливы! К осени 1925 года больница уже была полностью восстановлена.

Однако теперь возникли новые проблемы, прежде всего - было остро необходимо больницу расширить, ведь она принимала одновременно до двухсот пациентов, не считая их родственников, которые везли больных из самых отдалённых уголков страны. Не стоит описывать все сложности строительства (некоторые материалы приходилось даже выписывать из Европы, так как в Африке их просто не было). И всё-таки, несмотря ни на что, в 1927 году новая (правда, ещё не совсем достроенная) больница начала принимать первых пациентов. Ирония судьбы заключалась в том, что колониальные власти считали больницу ... частным бизнесом Швейцера и облагали её всеми возможными налогами!

Теперь больница в Ламбарене приобрела поистине мировую известность. В ней трудилось уже достаточно врачей, медсестёр и другого персонала и поэтому пятидесятидвухлетний Швейцер мог спокойно оставить дело на своих помощников и отправиться на некоторое время в Европу. Ему было необходимо поправить здоровье, увидеть свою семью, а также завершить ряд научных трудов, на которые в Ламбарене совершенно не было времени, не считая, конечно, предполагаемых лекций и органных концертов. Вот что он писал в то время:

"Наш мир - это не только цепь событий, но также и жизнь. К жизни же мира, в пределах доступного мне, я должен относиться не только как страждущий, но и как человек действия. И моя деятельность, исполненная смысла и имеющая своим объектом наш мир, не что иное, как Служение живому. Человек и мир неотделимы друг от друга. Единственная возможность придать смысл собственному бытию состоит в том, чтобы человек своё естественное отношение к миру поднял на уровень духовного...

Как существо деятельное, он устанавливает духовную связь с миром тем, что он живёт не для себя, а осознаёт свое сродство со всей жизнью, которая окружает его, переживает её судьбы, как свои собственные: всегда, сколько может, помогает ей и воспринимает свою помощь и спасение жизни как величайшее счастье, какое только может быть ему доступно".

Первоначально Швейцер думал, что очень скоро он вновь вернётся в Африку, однако всемирная известность обязывала его постоянно выступать с лекциями, концертами, и с каждым днём приглашений становилось всё больше и больше. При этом пожертвования для больницы тоже становились всё более значительными. Теперь больница имела всё необходимое - настоящую операционную, аптеку, а также продовольствие не только для больных, но даже и для их родственников, приехавших из дальних деревень.

Швейцер вернулся в Ламбарене только в конце 1929 года. При этом его сопровождали жена, а также молодая женщина-врач и лаборантка. На этот раз на судно погрузили сто двадцать восемь ящиков для нужд больницы! Однако в Африке здоровье Елены опять сильно ухудшилось и весной 1930 года она с тяжёлым сердцем была вынуждена вернуться в Европу.

Весной 1934 года Швейцер и сам снова выехал в Европу, где в очередной раз прочёл цикл лекций по философии, культуре, искусству, а также обдумывал свои новые труды. Величайшим вкладом в историю мировой культуры стал написанный им в то время труд "Мировоззрение индийских мыслителей. Мистика и этика", где он глубоко проанализировал учения упанишад, брахманизма и Будды. Джавахарлал Неру, известный во всём мире индийский политический деятель, с большим интересом следил за деятельностью Швейцера, Ромен Роллан также был его другом. Интересно, что Геббельс даже прислал приглашение Швейцеру приехать в Берлин в качестве гостя Третьего Рейха и прочесть в Германии курс лекций. Разумеется, Швейцер ответил отказом.

Зимой 1935 года Швейцер снова отправился в свою больницу, однако на этот раз пробыл в Африке недолго - он вернулся в Европу уже летом того же года. И опять началась нескончаемая череда концертов, лекций, докладов... Теперь слава Швейцера уже докатилась и до Американского материка. Так продолжалось до весны 1937 года, когда Швейцер снова вернулся в Ламбарене.

Обстановка с мире в эти годы была уже очень неспокойной, в Германии пышным цветом расцветал фашизм, чувствовалось приближение новой мировой войны. Два последующих года Швейцер провёл в Ламбарене, как всегда, в самом напряжённом труде. Теперь больница была целым городком и функционировала, можно сказать, почти идеально - ежедневно она обслуживала уже триста пациентов! Нередко персоналу больницы приходилось не только кормить, но даже и одевать пациентов, которые приходили сюда просто в лохмотьях. При больнице были свои сад и огород, что позволяло намного улучшить рацион пациентов.

Международная обстановке тем временем накалялась всё больше и больше, что очень тревожило Швейцера. Ведь он не забыл того, что довелось ему испытать когда-то во время первой мировой войны! В самом начале 1939 года Швейцер в глубоком волнении за судьбы мира снова отплывает в Европу, где пробыл всего один месяц, употребив всё свое время лишь на закупку лекарств и оборудования. То, что он увидел в Европе, убедило его в неизбежности грядущих трагических событий, а также и в том, что даже далёкие африканские страны не смогут избежать общей участи и в ближайшие, может быть, очень долгие годы, персоналу больницы придётся надеяться только на себя, а, возможно даже, и буквально сражаться за свою больницу.

Уже в 1939 году больница в Ламбарене ощутила на себе военные действия: последняя партия медикаментов, закупленная Швейцером во время его последнего столь короткого визита в Европу, так и не дошла до больницы никогда - судно, перевозившее груз, было потоплено германской подводной лодкой. Теперь больнице приходилось всеми силами экономить лекарства и перевязочные материалы, отказывать в приёме не самым тяжёлым больным, отсылать их домой и переводить на амбулаторное лечение. Теперь больница не могла лечить одновременно более сорока человек. Ведь не было никакой надежды на дальнейшее пополнение медицинских припасов. И в то же время всех постоянно угнетала одна и та же мысль: "Как же так, здесь в Ламбарене мы, отказывая себе во всём, несмотря ни на какие трудности, днём и даже ночью лечим людей, боремся за каждую человеческую жизнь, а в это же время в мире ежедневно тысячи людей гибнут под бомбами, становятся калеками. Есть ли смысл в нашей работе?" Война дошла даже и до Ламбарене, где осенью 1940 года шли военные действия между войсками генерала де Голля и правительства Виши.

Больнице остро нехватало медикаментов, а ведь в таких условиях врачебная деятельность почти что теряла весь свой смысл. Ниоткуда не приходило никакой помощи. Весь персонал изнемогал от переутомления и отчаяния, вызванного международными событиями, особенно известием об атомных бомбардировках Хиросимы и Нагасаки, в которых погибло сто сорок тысяч человек, не считая, конечно, жертв, вызванных последствиями радиации в последующие годы.

В это время в своём "Африканском дневнике с 1938 по 1945 год" Швейцер писал:

"В 1944 году мы сами уже понимаем, до какой степени мы устали. Причина этой усталости - как слишком длительное пребывание в жарком, влажном африканском климате, так и постоянное переутомление, вызванное непомерной нагрузкой. Приходится напрягать последние силы, чтобы справиться с работой, которой ежедневно требует от нас наше дело. Только бы не заболеть, только бы быть в состоянии его продолжать - вот чем мы повседневно озабочены. Ни одному из нас сейчас уже нельзя оставить работу, и все мы это понимаем. Ни одного из нас ещё долго никто не сменит... И мы не сдаемся".

И всё же больница выдержала, она работала всю войну и её персонал дождался окончания войны.

Послевоенная Европа лежала в руинах, население голодало, буквально всё было дефицитом, цены выросли в десятки и сотни раз, разве можно было в таких условиях надеяться хоть на какую-нибудь помощь больнице в Ламбарене? Однако постепенно жизнь в мире всё-таки налаживалась, начали поступать первые небольшие средства и партии медикаментов, некоторые врачи дождались своей замены другими добровольцами и смогли вернуться в Европу. Только сам Швейцер бессменно оставался в Ламбарене, однако он настоял на том, чтобы в 1946 году Елена уехала на родину. Постепенно жизнь налаживалась и в больнице, и вскоре она вновь, как и прежде, смогла принимать до двухсот больных в день. Лишь в 1948 году, после десяти лет неотлучной жизни в Африке, Швейцер смог вернуться в Европу. Он не видел жену уже два года, а свою дочь - более десяти лет! Внуков же своих он и вообще ещё не видел никогда.

На этот раз семья Швейцеров посетила Соединенные Штаты Америки. Пресса подняла вокруг них немыслимую шумиху, сочинялись невероятные истории про больницу и про самого Швейцера. Тем не менее публика везде встречала лекции Швейцера с неизменным шумным восторгом, к чему он сначала никак не мог привыкнуть. После короткого турне в Америку, Швейцеры закупают в Европе всё необходимое для больницы и в 1949 году возвращаются в Ламбарене, где в 1950 году Швейцер отметил своё семидесятипятилетие. Его засыпали поздравительными телеграммами со всех концов света, почётными титулами разных университетов мира. Альберт Эйнштейн назвал его "самым великим человеком нашего века".

Однако тревога не покидала Швейцера. Несмотря на окончание войны и успешную деятельность больницы, на самом деле это были грустные годы - ведь мир вступил в длительную и беспросветную полосу "холодной войны". И Швейцер прекрасно понимал это. Он совсем не чувствовал удовлетворения от того, что мечта его жизни осуществлена. Мир был чудовищен, ужасен и он ничего не мог с этим поделать! В 1953 году Альберту Швейцеру присудили Нобелевскую премию мира за 1952год, но мир от этого нисколько не стал лучше... Благодаря денежной части Нобелевской премии - 220 тысяч марок - недалеко от Ламбарене удалось построить деревушку для прокажённых на 150 мест. Сама же больница уже могла принимать ежедневно до пятисот пациентов.

Во всём мире, благодаря средствам массовой информации, сложился буквально культ Швейцера, который, однако, самого "героя" совершенно не трогал, а, скорее, даже раздражал. О нём написано более шестисот книг, да и сам Швейцер тоже опубликовал несколько автобиографических работ, которые издавались и переиздавались рекордными тиражами. В 1955 году Альберт Эйнштейн писал о Швейцере:

"Этот человек каким-то образом пользуется всемирным престижем - не столько благодаря своим заслугам, хотя сами по себе они достойны восхищения, сколько благодаря всему складу своей личности, не вмещающемуся ни в какие привычные представления".

Однако очень скоро ситуация коренным образом переменилась. Это произошло потому, что в 1957 году Швейцер выпустил "Обращение к человечеству", в котором призывал правительства ведущих стран прекратить испытания ядерного оружия. И вот тут-то началась его травля в прессе, начатая прежде всего в США, а затем поддержанная и в Европе. Травля не обошла и самое дорогое детище Швейцера - его больницу. Дело в том, что после многих десятков лет функционирования, больница, действительно, требовала капитального ремонта и технической реорганизации. Были необходимы такие нововведения, как собственная электростанция, бурение скважины для получения питьевой и технической воды и многие другие работы. Пресса писала, что больница не соответствует санитарным нормам и безнадёжно устарела. В это время Швейцеру уже шёл девятый десяток и, понятно, что у него больше не было сил для всех этих на самом деле столь необходимых работ. Тем не менее, в 1958 году Швейцер снова выступил с тремя воззваниями против угрозы атомной войны. Ведь он прекрасно видел, что вместо двух атомных держав - США и СССР - в мире их скоро станет намного больше. И, действительно, затем к ним присоединились Англия, Франция, а впоследствии Китай, Пакистан и ряд других стран. Угроза ядерной войны становилась всё реальнее с каждым днем. Джавахарлал Неру горячо приветствовал выступление Швейцера. В то же самое время пресса усилила нападки на Швейцера, нередко они даже переходили просто на уровень площадной брани.

...И в свои восемьдесят пять лет Швейцер по-прежнему бессменно руководил своей больницей. Он, как и всегда, работал сверх человеческих сил, по-прежнему вёл совершенно спартанский образ жизни. А больница всё расширялась и расширялась. В 1960 году французская колония Экваториальная Африка распалась на несколько отдельных государств и Ламбарене оказался в Габонской Республике. Правительство Габона воздало должное подвигу Швейцера: оно обнародовало публичное благодарственное заявление и даже выпустило самую первую почтовую марку нового государства с портретом Швейцера. В больнице Ламбарене Швейцер отметил и своё девяностолетие...

Вскоре его не стало. Похоронен Альберт Швейцер на африканской земле, в Ламбарене, в тени финиковой пальмы, рядом со своей женой. Он часто повторял, что главное для него - не больница в Ламбарене, а его отношение к жизни, к миру людей, в согласии с которым он жил и работал..."

* * ** * *

Из Информационного Центра Димка вышел просто потрясённый. Только теперь он начал понимать, среди каких необыкновенных личностей он оказался: Даниель, Шаварш, наконец, сам Альберт Швейцер... Наверняка, и Дениз, и Магда - тоже люди удивительной судьбы. А ведь Альберт Швейцер там, на Земле, был его современником, как же так, он никогда ничего о нём не слышал? Газеты писали о знаменитых ткачихах, шахтёрах и трактористах, которым за их доблестный труд давали звание героя социалистического труда, а об Альберте Швейцере повидимому - никогда. Они запросто могли встретиться ещё тогда, да вот не получилось. Какое счастье, что хоть теперь у Димки есть шанс увидеть этого Праведника, ведь так везёт далеко не каждому!

Спрашивается, как можно давать людям звание героя всего лишь за отличный труд? Само собой разумеется, что всем надо трудиться отлично, а как же иначе? Если работать плохо, то за что же тогда получать зарплату и как быть с собственной совестью? Этих героев труда даже и сравнить невозможно со Швейцером - ведь они просто хорошо выполняли свою обычную работу, жили как все и только. А он, не думая о себе, совершил подвиг ради других людей, ради всего человечества, подвиг духа, и это - самое высшее проявление Человека с большой буквы.

Единственный вопрос, который теперь вертелся у Димки на языке - за что же он сам, проживший на Земле так мало и не совершивший абсолютно ничего выдающегося, попал сюда, в этот удивительный Большой Купол? Он решил задать этот вопрос Дениз когда-нибудь потом, в более удобной ситуации. А пока же хотел остаться где-нибудь в укромном месте наедине с самим собой, чтобы осмыслить происходящее, навалившееся на него таким количеством потрясающей информации. Магда тоже сказала, что хочет побыть в Доме Одиночества, так как пока не готова к общению с кем бы то ни было - ей необходимо прийти в себя после стольких лет изнурительной работы на Земле. Димка, Магда и Дениз расстались на пороге ажурной беседки...