"Возвращение государя" - читать интересную книгу автора (Толкиен Джон Рональд Руэл)Глава 4. КОРМАЛЕННСКОЕ ПОЛЕМордорские орды бушевали вокруг холмов подобно грозящему захлестнуть и поглотить войска Запада штормовому морю. Солнце покраснело, крылья назгулов отбрасывали на землю черные тени смерти. Арагорн стоял у знамени. Безмолвный и суровый, он казался погруженным в раздумья о чем-то давно минувшем или далеком, но глаза его блистали подобно звездам, что сияют тем ярче, чем глубже ночная тьма. На вершине холма холодным белым изваянием застыл Гэндальф. Тени не касались его. Яростные атаки следовали одна за другой, разбиваясь о холмы, словно волны. Неистовые крики сливались в гул, поднимавшийся над лязгом оружия, как шум прилива. Неожиданно, словно что-то открылось вдруг его внутреннему взору, Гэндальф резко обернулся и посмотрел на север, где небо оставалось бледным и чистым. Затем он воздел руки и громовым, перекрывающим шум битвы голосом вскричал: — Орлы летят! — Орлы летят! Орлы летят! — подхватили на холмах. В мордорском войске многие недоуменно задрали головы, гадая, что бы мог означать этот клич. Высоко в небе неслись Гваихир, Владыка Ветров, и его брат Ландровал — величайшие из орлов Севера, самые могучие потомки старого Торондора, строившего гнезда на недосягаемых пиках Круговых гор в пору юности Средиземья. За ними, подгоняемые крепнущим ветром, стройными рядами летели их сородичи. Круто спускаясь с высоты, они вихрем устремились прямо на назгулов, рассекая воздух широкими крыльями. Но назгулы повернули вспять и исчезли в тенях Мордора. Они бежали, не приняв боя, ибо повиновались внезапному, отчаянному призыву из Темной Башни. В тот же миг войска Мордора дрогнули. Опускались руки, подгибались колени, торжествующие крики смолкали, а сердцами овладевало сомнение. Сила, доселе наполнявшая их ненавистью и ожесточением, заколебалась, а потом и вовсе исчезла. Не связанные более чужой всеподавляющей волей, они взглянули в глаза противникам и с ужасом увидели в них свою смерть. В самом сердце Тьмы забрезжил свет новой надежды. Дружно и грозно грянул боевой клич вождей Запада. Сплотив ряды, рыцари Гондора, конники Рохана и дунадэйны Севера ударили по растерянному вражьему воинству и отбросили его от подножий осажденных холмов. Они готовы были перейти в наступление, но Гэндальф неожиданно поднял руку и снова громко возгласил: — Стойте, люди Запада! Остановитесь и ждите! Грядет час судьбы! Не успел он договорить, как почва под ногами содрогнулась. Далеко за Черными Вратами, высоко над горами взметнулся исполинский столб Тьмы, пронизанный огненными вспышками. Земля тряслась и стонала. Зубья Мордора закачались и рухнули, Черные Врата рассыпались, а издали, то стихая, то нарастая и поднимаясь до самых туч, докатился раскатистый грохот, долгий, рокочущий гром разрушения. — Хранитель Кольца сделал свое дело, — молвил Гэндальф. — С владычеством Саурона покончено! Все вожди обратили взоры на юг, в сторону Мордора, и им показалось, будто оттуда, угрожая закрыть собою все небо, вырастает на фоне облаков непроглядно черная, увенчанная молниями Тень. Все выше вздымалась она над миром, простирая гигантскую грозящую длань, ужасную, но бессильную, ибо в то время, как она уже опускалась, порыв ветра подхватил ее и развеял бесследно. Пала тишина. Воины Запада невольно опустили головы, а когда снова взглянули на равнину, оказалось, что их враги обратились в паническое бегство. Мощь Мордора таяла на глазах, как сдуваемая ветром пыль. Подобно муравьям, которые, лишившись своей царицы, бессмысленно и бесцельно мечутся по разворошенному муравейнику пока, вконец не обессилев, умирают, создания Саурона — орки, тролли и звери-оборотни, — не чувствуя более властвовавших над ними чар, впали в безумие. Они носились по равнине, не разбирая дороги, забивались в темные щели и норы, бросались и провалы или набрасывались друг на друга. Однако люди, вастаки и харадримы, вели себя по-иному. Слишком долго служили они Злу, слишком сильна была в их сердцах ненависть к Западу. Даже поняв, что битва проиграна, они организовали отчаянное сопротивление: некоторые, сохраняя боевые порядки, стали отходить на восток, и лишь единицы побросали оружие и запросили пощады. Гэндальф, предоставив завершать сражение Арагорну и другим вождям, громко воззвал с вершины холма, и спустя мгновение к нему спустился сам великий Гваихир, Владыка Ветров. — Мне уже дважды доводилось быть твоей ношей, друг Гваихир, — обратился к нему маг, — но где два раза, там и третий. Сослужи последнюю службу: во мне нынче ненамного больше тяжести, чем было на вершине Зирак-Зигил, где сгорела моя прежняя жизнь. — Да будь ты хоть сделан из камня, я отнесу тебя, куда пожелаешь, — ответил орел. — Тогда летим, — сказал маг. — Только возьми с собой брата и еще кого-нибудь из сородичей, самого быстрокрылого. Мы должны опередить крылатых назгулов, а значит, нам надлежит мчаться быстрее ветра. — Северный ветер скор, но мы обгоним его, — заверил Гваихир. Он подхватил Гэндальфа, взмыл в воздух и устремился на юг. За ним последовали Ландровал и стремительный юный Менелдор. Они неслись над Удуном и лежащим в развалинах Горгоротом, а впереди яростно извергала пламя Роковая гора. — Вот и конец всему, — сказал Фродо. — Признаюсь, я рад, что ты здесь, со мной. — Конечно, сударь, — отозвался Сэм, бережно прижимая к груди раненую руку Фродо. — Я с вами, а вы со мной. И путешествие наше кончилось, это точно. Но насчет конца всему… Обидно забрести в этакую даль, сделать все как надо, а потом взять да и сгинуть. Такой конец не по мне, ежели вы меня понимаете. — Меня он тоже не радует, — вздохнул Фродо, — но так уж устроен мир. Надежды умирают, и приходит конец. Нам осталось только его дождаться, и ждать недолго. Глянь, все вокруг гибнет, все рушится — отсюда нет спасения. — Ладно, сударь, там видно будет… Но давайте хоть уберемся подальше от этой… как ее там… Роковой норы. Почему бы не спуститься вниз, по тропе? — Хорошо, Сэм, — согласился Фродо. — Попробуем, раз тебе хочется. Поднявшись на ноги, они стали медленно спускаться к подножию Горы. Тропа под ногами ходила ходуном. Потом Саммат-Наур изверг чудовищный столб дыма, восточная сторона конуса раскололась, и раскаленный поток лавы, выплеснувшись в образовавшуюся трещину, пополз вниз по склону Горы. Силы стремительно покидали хоббитов. Они уже не могли идти дальше, да и идти было некуда. Добравшись до невысокого, усыпанного пеплом холма у подножия, друзья оказались словно на острове, еще державшемся, но обреченном на неминуемую гибель в страшной агонии Ородруина. Земля вокруг лопалась, из открывавшихся провалов валил дым и вырывались языки пламени. Гора корчилась в судорогах, на склонах, то здесь, то там, открывались новые щели. Оттуда изливались огненные реки. Медленно, неотвратимо текли они вниз, к утлому прибежищу беглецов. Сверху валил дождь горячего пепла. Сэм по-прежнему бережно держал руку Фродо. — Да, сударь, — со вздохом пробормотал он. — Похоже, наша история и впрямь подходит к концу. А мне так хотелось бы ее послушать! Как думаете, скажут ли когда-нибудь: «Внемлите повести о Фродо Девятипалом и Кольце Судьбы», а все притихнут, ну как мы в Разлоге, когда слушали про Берена Однорукого и Великий Камень?.. Только ведь на нас с вами история не кончается. Вот бы узнать, что потом! Сэм говорил без умолку, пытаясь отогнать страх, говорил и все время поглядывал на север. Оттуда дул ветер. Вдали тьма уже развеялась, и разлетевшиеся обрывки облаков открыли взору ясное, холодное небо. Только зоркий взгляд Гваихира мог углядеть на вершине содрогающегося, обтекаемого реками лавы холма, среди клубов дыма и пепла две крохотные темные фигурки. Как раз в тот миг, когда орел заметил хоббитов, они упали — то ли их сбил с ног подземный толчок, то ли свалил нестерпимый жар, то ли отчаяние заставило броситься наземь, чтобы не видеть, как надвигается неминуемая смерть. Подобно трем стремительным молниям, орлы устремились вниз: Ландровал и Менелдор подхватили хоббитов крепкими когтями и взмыли в небо, прочь от огня и дыма, разрушения, тьмы и погибели. Но Фродо и Сэм не поняли, что с ними случилось: в тот миг, когда их подняли в воздух, оба лишились чувств. Придя в себя, Сэм обнаружил, что лежит на мягком ложе. Над ним мерно покачивались ветви буков. Сквозь нежно-зеленую молодую листву пробивался золотистый солнечный свет. Воздух был свеж и полон чарующих ароматов. Запах вспомнился сразу: так пахло в Итилиэне. — Ну и дела, — пробормотал хоббит. — Хотелось бы мне знать, сколько времени я проспал? Благоухание вернуло его в тот час, когда он развел маленький костерок на солнечном склоне, но все случившееся потом выскользнуло из памяти. — Похоже, мне снился дурной сон, — сказал себе Сэм, потянувшись и глубоко вздохнув. — Хорошо, что я наконец проснулся. Он сел, огляделся и увидел рядом спокойно спавшего Фродо. Одну руку тот подложил под голову, другая, правая, лежала поверх одеяла. На ней не хватало третьего пальца! Память о пережитом ужасе нахлынула с такой силой, что Сэм, не сдержавшись, громко вскричал: — Так это был не сон! Где же мы?! — В Итилиэне, — послышался сзади ласковый голос. — В гостях у государя. Он ожидает вас. Сэм обернулся и вытаращил глаза: облаченный в белое, с белоснежной, поблескивающей на солнце бородой перед ним стоял Гэндальф. — Как себя чувствуешь, добрый Сэмиус? — спросил маг. Ошалевший от радости и изумления Сэм некоторое время так и сидел с отвисшей челюстью, не в силах вымолвить ни слова. — Гэндальф! — выговорил он наконец. — Я думал, ты помер! Я и про себя думал, что помер! Выходит, все, что было грустного, — неправда? Что же такое случилось? — Великая Тень исчезла, — ответил маг и рассмеялся, и смех его был подобен музыке или журчанию прохладного ручейка, питающего свежестью иссохшую землю. Хоббит и припомнить не мог, когда в последний раз слышал что-то подобное — чистый, радостный, веселый смех. Правда, сам он ни с того ни с сего ударился в слезы, но они высохли мигом, сами собой. — Как я себя чувствую? — звонко воскликнул Сэм, вскакивая с постели. — Да так, так… словами не опишешь! — от избытка чувств он взмахнул руками. — Как весна после зимы, как солнце на листьях, как грубы, арфы и все-все песни, какие мне доводилось слышать! Тут он спохватился и с жалостью посмотрел на друга. — Я-то что, а вот как бедный господин Фродо? Видишь, что у него с рукой? Вот уж кому досталось так досталось! — Да все со мной в порядке! — сказал Фродо, садясь на постели и широко улыбаясь. — Соня ты этакий, я тут ждал, ждал, когда ты глаза откроешь, да и сам уснул. Первый-то раз я проснулся спозаранку, а сейчас небось уже полдень. — Полдень? — Сэм попытался подсчитать в уме, но бросил это занятие. — А какого дня? — Сегодня четырнадцатый день Нового Года, — весомо ответил Гэндальф. — По-вашему, по-хоббитански, будет восьмое апреля, вы ведь в марте считаете тридцать дней. Но в Гондоре Новый Год теперь всегда будут отмечать двадцать пятого марта, в день, когда пал Саурон, а вас вынесли из огня и доставили к королю. Это он вас выходил, а теперь ждет к своему столу. Как будете готовы, я вас отведу. — К столу короля? — смутился Сэм. — Какого короля? — Короля Гондора и верховного владыки Западных Пределов, — отозвался маг. — Нынче он вернул под свою руку все исконные владения. Скоро он отправится на коронацию, только вас и дожидается. — Что мы наденем? — беспокойно спросил Сэм. Рядом с постелями на земле были сложены изношенные лохмотья, в которых хоббиты проделали весь путь. — То, в чем шли в Мордор, — твердо заявил Гэндальф. — Никакие шелка, гербы и доспехи не могут быть почетнее. Для торжества лучше одеяний не сыскать, а потом что-нибудь подберем. Маг протянул им руки, и хоббиты приметили, что одна из них словно испускает свет. — Что это там? — спросил Фродо. — Неужто?.. — Да, ваши сокровища. Их нашли у Сэма, когда вас спасли. Дары Галадриэли целы: и твой фиал, Фродо, и твоя коробочка, Сэм. Берите и радуйтесь. Хоббиты умылись, оделись, слегка перекусили (королевского-то обеда еще когда дождешься) и последовали за Гэндальфом. Из буковой рощицы вышли на длинную, залитую солнцем лужайку, окруженную величавыми деревьями с темной блестящей листвой, усыпанной алыми цветами. Позади шумел водопад: ручей с веселым журчанием струился по цветущему лугу, убегая вдалеке под лесную сень. На лугу собралось множество рыцарей в сверкающих доспехах и рослых воинов, облаченных в черное с серебром. Все приветствовали хоббитов почтительными поклонами. Запела труба, Гэндальф, Фродо и Сэм в сопровождении почетной стражи прошли под деревьями вдоль ручья, и перед ними открылось широкое поле. За ним в серебристой дымке текла река, из воды выступал лесистый остров. Там стояли корабли, а на поле, блистая вооружением, стройными шеренгами по-отрядно выстроились войска. Стоило появиться хоббитам, как меченосцы разом выхватили из ножен мечи, копейщики склонили к земле копья. Грянули рога и трубы, и люди, на разных языках, но в едином порыве запели: Фродо и Сэм залились краской, но глаза их сияли от изумления и восторга. Пройдя вперед, они увидели посреди поля три возвышения, сложенные из зеленого дерна. Над правым реяло знамя с могучим белым конем без всадника, мчавшимся по зеленому полю, над левым — стяг с изображением серебристого челна-лебедя, рассекающего синие волны, а посредине, над самым высоким из трех, развевалось на ветру большое черное полотнище с белым цветущим древом, блистающим венцом и семью яркими звездами. Под этим полотнищем сидел человек в кольчуге, но без шлема и с длинным мечом на коленях. По приближении хоббитов он встал, рослый, темноволосый и сероглазый, с радостной улыбкой на лице. Он сильно изменился, но они узнали его. Фродо бросился ему навстречу, Сэм бежал следом. — Ну и чудеса! — кричал он на бегу. — Вот так радость! Это ж Бродяжник, или я еще сплю! — Бродяжник и есть, — откликнулся Арагорн. — Что, Сэм, далековато забрались мы от Пригорья, где я тебе так не глянулся? Всем нам пришлось проделать нелегкий путь, но на вашу долю выпал самый мрачный. Затем, к величайшему изумлению и смущению Сэма, Арагорн преклонил перед хоббитами колено, взял обоих за руки, усадил на зеленый трон и, обернувшись к войскам, громко крикнул: — Славьте! Честь и хвала героям! А когда, прокатившись над полем, стих радостный гул приветственных восклицаний, то, к окончательному и полному удовлетворению Сэма, вперед выступил гондорский менестрель. С низким поклоном он попросил разрешения спеть и, получив его, возгласил: — Вожди и рыцари, доблестные воины, короли и князья, славные воители Гондора и Рохана, сыновья Элронда и дунадэйны севера, эльф и гном, великие герои Хоббитании и весь свободный народ Запада — внемлите! Я спою вам о Фродо Девятипалом и Кольце Судьбы. Услыхав это, Сэм залился звонким счастливым смехом, вскочил и воскликнул: — Да что же это такое?! Неужто сбываются все мои мечты? — и снова ударился в слезы. Воины вторили его смеху, и многие прослезились, а когда над полем возвысился чистый как серебро голос менестреля, все стихли. Менестрель пел то на эльфийском языке, то на Общем Наречии: волны сострадания и наслаждения захлестывали сердца слушателей, пока песня не увела их в волшебный край, где боль и ликование сливаются воедино, а горькие слезы обращаются в сладкое вино блаженства. Все забыли о времени, и когда песнь отзвучала, солнце уже клонилось к западу. Арагорн встал, подал знак, и все направились в приготовленные шатры, чтобы пировать и веселиться до конца дня. Но Фродо с Сэмом задержались. Их отвели в палатку, где они переоделись в платье из тончайшего сукна. Дорожные лохмотья бережно свернули и с почетом уложили в сундук. Пришел Гэндальф и, к удивлению Фродо, принес эльфийский плащ и кольчугу из мифрила. Сэм получил золоченую кольчугу и свой серый лориэнский плащ, который почистили и починили. Потом маг положил перед хоббитами два меча. — Не хочу я никаких мечей, — со вздохом сказал Фродо. — Один придется взять, по крайней мере сегодня, — возразил Гэндальф, — без этого нельзя. — Ладно, — неохотно согласился Фродо и протянул руку к мечу поменьше, принадлежавшему Сэму — Жало-то я тебе отдал, — пояснил он. — Ну уж нет, сударь, — не согласился Сэм. — Господин Бильбо его вам подарил вместе с кольчугой. Ему бы не понравилось, окажись его подарок в других руках. Фродо уступил. Гэндальф, словно оруженосец, опустился на колени и застегнул на хоббитах пояса с мечами, а потом, поднявшись, возложил им на головы серебряные обручи и отвел в шатер, где их ожидали почетные места за королевским столом, рядом с Гэндальфом, Эйомером Роханским, князем Имрахилом и славнейшими военачальниками. За тем же столом сидели Леголас и Гимли. Все встали, почтили молчанием павших, после чего настало время наполнить кубки. И тут в шатер пошли двое оруженосцев — во всяком случае так по первости показалось Фродо. Они носили цвета Гондора и Рохана — черное с серебром и белое с зеленым. В первый миг Сэм удивился — с чего это мальчишки затесались на воинский пир? — но стоило оруженосцам подойти поближе, как он восторженно завопил: — Сударь, сударь, вы только гляньте! Это же Пиппин… я хотел сказать, Перегрин Тук. И Мериадок здесь! А вымахали как! Вот уж кому есть что порассказать небось побольше нашего. — Не без того, — промолвил, повернувшись к нему, Пиппин. — Вот пир закончится, так мы и сами расскажем, и вас послушаем. А пока, ежели ждать невтерпеж, попробуйте порасспросить Гэндальфа, правда, он нынче больше смеется, чем говорит. Нам с Мерри недосуг. Мы теперь рыцари Гондора и Марки, как вы, надеюсь, заметили. Пир продолжался долго, но всему приходит конец. После заката, когда над окутанным туманами Андуином, мерцая среди шелестящих листьев, медленно плыла круглая луна, Фродо и Сэм уединились под шепчущими деревьями с Гэндальфом, Мерри и Пиппином. Чуть позже к ним присоединились Леголас и Гимли. Разговор затянулся далеко за полночь. Фродо с Сэмом не терпелось услышать, что произошло с тех пор, как они покинули Порт-Гален и Дружество распалось. Друзья, как могли, удовлетворяли их любопытство, но и поздно ночью все еще оставалось о многом расспросить и на многие вопросы ответить. Орки, говорящие деревья, немеряные лиги травы, всадники, блистающие пещеры, белые башни, золотые чертоги, сражения и огромные корабли с высокими мачтами — все это бесконечной чередой проходило перед глазами Сэма, так что под конец в его голове все перепуталось. Однако более тех чудес, о которых он слышал, Сэма поражало увиденное воочию — необыкновенно высокий рост Мерри и Пиппина. Несколько раз он заставлял их меряться с собой и Фродо. — Не пойму, — растеряно твердил он. — Чтоб в вашем возрасте, да так подрасти! Вы же на добрых три пальца выше, чем полагается, или я гном. — Какой из тебя гном, — рассмеялся Гимли. — Просто они пили энтийское питье, а для простого смертного это, знаешь ли, не жбан пива. — Энтийское питье? — переспросил Сэм. — Вот что, расскажите-ка про этих энтов еще разок, а то я так толком и не понял, что они такое. Впрочем, сегодня мы всяко обо всем не потолкуем. Тут рассказов не на одну неделю хватит. — Это точно, — согласился Пиппин. — Не худо бы запереть Фродо в какой-нибудь башне Минас-Тирита, пусть-ка он все это опишет. А то ведь забудем половину, а старый Бильбо потом расстроится. Наконец Гэндальф поднялся. — «Руки государя — руки целителя», — сказал он. — 'Гак говорила одна мудрая женщина, и насчет Арагорна она не ошиблась. Но даже он лишь с огромным трудом вернул вас от самых пределов смерти. И хотя потом вы долго и мирно спали, вам снова пора в постели. — И не только Сэму да Фродо, — добавил Гимли. — К тебе, Пиппин, это тоже относится. Я люблю тебя, хоть ты и стоил мне стольких мытарств, что они вовек не забудутся. Не забыть и того, как я нашел тебя на поле боя. Кабы не гном Гимли, ты бы там и остался. Тебе повезло, что я заприметил торчавшие из-под груды тел хоббичьи лапы, ведь многие и не знают, как они выглядят. Когда я тебя откопал и поднял на руки, у меня и сомнений не было в том, что ты мертв. Я чуть бороду себе не вырвал. А ты, глянь-ка, первый день, как встал, а туда же, полуночничать. Ложись, приятель. Я тоже лягу. — А я, — сказал Леголас, — прогуляюсь по лесам этой прекрасной страны, лучшего отдыха и быть не может. Когда-нибудь, с дозволения нашего короля, мои родичи поселятся здесь, и этот край станет благословен. На время — на месяц, на жизнь, а может, и на сто человеческих жизней. Но Андуин рядом, и Андуин течет к Морю. К Морю! Так, напевая, Леголас спустился с холма. За ним разошлись и остальные. Фродо с Сэмом улеглись в постели, мирно уснули, а поутру снова пробудились к радости и веселью. В прекрасном Итилиэне они провели много дней. Кормаленнское поле, где стояли лагерем войска, лежало неподалеку от Хеннет-Аннун: тихими ночами хоббиты слышали шум водопада, а днем бродили по берегам потока, сбегавшего по цветущим лугам к Андуину. Они навещали места, где побывали на пути в Мордор, и Сэм не оставлял надежды где-нибудь в чаще или на потаенной поляне хоть краешком глаза снова увидеть олифанта. А когда узнал, что великое множество этих зверей поубивали во время осады, основательно огорчился. — Ты уж, Сэмиус, больно много хочешь, — говорил он себе. — Все тебе подай, и олифанта в придачу. А все-таки жаль, ну хоть бы один остался… Войска тем временем готовились к возвращению в Минас-Тирит. Усталые отдохнули, раненые поправились. Недобитые южане и вастаки еще продолжали сопротивление, но в конце концов покорились. Последними вернулись воины, вторгшиеся в Мордор и разрушившие крепости на севере страны. Вожди Запада тронулись в путь в самом начале апреля. На кораблях, стоявших на приколе у Кэир-Андроса, спустились по Андуину к Осгилиату, там отдохнули, а на следующий день уже достигли зеленых полей Пеленнора и снова увидели белые башни под высоким Миндоллуином. Столица Гондора, последняя память о Заокраинном Западе, пройдя сквозь огонь и мрак, восставала к новой жизни. На равнине разбили шатры. То был канун Майского Дня. Поутру, на заре, король собирался вступить в город. |
||
|