"Человек без души" - читать интересную книгу автора (Борисенко Игорь)НАЕМНОЕ ВОЙСКОГород Шатхайпал расположился на том самом месте, где сходились границы сразу трех владений – Троллера, Сьерина и Вегтера. Многие годы назад его построили люди с далекого юга, которых изгнали с родных земель войны. Смуглые, скуластые и невысокие южане предпочитали торговать и ремесленничать, а не сражаться. Слухи гласили, что за право поселиться в Энгоарде они немало заплатили тогдашнему императору, но официально утверждалось, будто милостивый Морлинг Третий испросил у них лишь по медной монете с каждой сотни поселенцев. С тех давних пор город разросся, и чистокровных южан оставалось мало даже среди городской знати. Множество разных чужестранцев, по разным причинам покидавших родину, предпочитали селиться здесь, а не где-нибудь еще. Постепенно языки пришлых исчезали, так же как и кровь, смешанная с кровью других племен. От незапамятной истории остались только протяжные, грустные песни да обычай хоронить мертвецов в крохотных глиняных склепах. И еще необычные, нездешние здания, строя которые на высоких холмах, со всех сторон окруженных болотами, погибли тысячи людей. Суровые зимы, болезни и просто голод отправили в могилу столько южан, что, по преданию, город мертвых сначала был больше города живых. Теперь же мертвые предки почитались у горожан чуть ли не вровень с Богом-Облаком: в каждом мало-мальски приличном дворе стояли каменные надгробия, исписанные буквами забытого языка, понятными только самым мудрым. Имена умерших, покоящихся под камнем, с описанием обстоятельств смерти и перечнем знаменательных дел, совершенных покойным при жизни. По утрам и вечерам благодарные потомки ставили свечи для каждого имени… Их дома, украшенные множеством высоких шпилей, прихотливых лепнин, были сделаны из необычного матового материала мягких оттенков. Секрета изготовления шатхайпальцы не открывали и не продавали никому. Купола и многогранники крыш зданий старого города парили, будто опустившаяся на землю группа разноцветных облаков, и другие дома, построенные иными народами, казались в сравнении с ними мрачными и убогими пещерами, кое-как высеченными в скалах. Тесные грязные улочки окраин в центре менялись на просторные бутовые мостовые, всегда чисто выметенные, а в жаркий день политые водой, дабы прохожие и проезжие не поднимали пыли. Прекрасные дома выходили на улицы глухими стенами: редко когда можно было увидеть на них узкое оконце или маленький балкончик, всегда имевшие непривычную глазу форму и отделку. Лишь гостиницы и магазины распахивали двери и окна для пришельцев, остальные дома казались неприступными крепостями. У Дальвига не было денег, чтобы остановиться даже в самой захудалой таверне, где селились бедные торговцы, мелкие воришки и приехавшие на рынок крестьяне. В кошельке Эт Кобоса завалялось с десяток золотых, которые он собирал всю свою сознательную жизнь, с того самого момента, когда остался без отца. Неизвестно, сколько времени ему придется жить на них? К счастью, на многочисленных рыночных площадях Шатхайпала постоянно ночевало великое множество людей – от нищих и опустившихся дешевых шлюх до торгашей, которые либо слишком боялись оставить товар на попечение нанятых охранников, либо просто жадничали тратить на них деньги. С приходом вечера рынки пустели разве что наполовину; те, кто оставался, сворачивал прилавки, зажигал костры, ставил палатки и стелил лежанки под навесами. Крестьяне ночевали под телегами, бродяги забирались в темные углы у стен ограждавших площадь домов. Среди них, в одном из грязных закутков, на куче старой соломы Дальвиг и Хак провели две ночи после прибытия в город. В торговле они оба были одинаково не искушены: оргайский купец, плечистый бородатый мужчина с бельмом на правом глазу, купил их коней вместе с седлами и упряжью за пять золотых. На самом деле один только рослый и лоснящийся жеребец сгоревшего в пламени Жезла десятника Симы стоил раза в два больше. Торговцы незамысловатой рыночной снедью, бродившие тут и там со своими лотками, завидев Дальвига, тут же забывали об остальных клиентах. Они безошибочно признавали в нем провинциального новичка, который никак не может прийти в себя в городской суете и неразберихе. Цены бессовестные лоточники запрашивали безумные по меркам знающих покупателей, но Дальвиг безропотно платил, за сутки растрачивая на пропитание золотой. Это был тупик. Дальвиг смог бы заплатить за проезд на пассажирской повозке до любого из трех ближайших городов, но что бы он этим приобрел? К тому же ехать по имперским дорогам через посты стражи было смертельно опасно. Ведь его искали! Утром третьего дня их пребывания в Шатхайпале около двух десятков императорских солдат, с щитам и шлемами молочно-белого цвета, до зубов вооруженные, явились на рынок в сопровождении сотни городских стражников. Тщательно обыскать заполненную тысячами людей площадь они не могли, поэтому на сей раз Дальвиг избежал разоблачения. Завернувшись в плащ, он с головой зарылся в солому и то же заставил сделать Хака. Глупец отказывался рыть носом вонючую, прелую и колючую мешанину, так что ему пришлось отвесить пару хороших затрещин. Вообще пока Хак был для Дальвига обузой: никакой пользы не приносил, жрал в три горла, постоянно просился домой и в то же время норовил потеряться, засмотревшись на растущий на крыше дома сад или скачущую в колесе с бубенцами белку. Эт Кобос подумывал бросить его на произвол судьбы, однако опасался, что дуралей сразу попадет в руки стражи и расскажет, что разыскиваемый преступник скрывается в городе. Нужно было как можно скорее убираться отсюда, и способ существовал только один. Площадь окружали высокие старые каменные стены. В самый солнечный день в образуемых ими углах царил полумрак; на покрытых грязью булыжниках мостовой стояли вонючие лужи. Приличные люди опасались появляться здесь, да и неприличные тоже не особо рвались – по крайней мере днем. В нескольких особенно мрачных углах, в нарочно выстроенных из черного бута закутах складывали мусор, который потом уничтожали волшебники. Туда-то и направился Дальвиг сразу после того, как закончилась утренняя облава. Сначала ему пришлось, усадив Хака на узлы, наложить ему Каменное заклятие на ноги. Иначе он мог сбежать, чтобы бродить по городу с открытым ртом, глазея на прохожих и норовя угодить в руки стражи. Подхватив какую-то сломанную корзину, валявшуюся на краю огромной кучи отбросов, Дальвиг натянул на голову капюшон и проскользнул по кочкам из слежавшегося мусора в глубь каменного мешка. Несмотря на регулярные чистки, он был полон гнилых овощей, сломанных частей от телег и палаток, рваной упряжи, клочьев тряпья. У стены валялся раздутый труп дохлой собаки, жутко вонявший и привлекающий к себе тучу жирных зеленых мух. Дальвига едва не вывернуло. Он закашлялся и схватил себя за подбородок, чтобы удержать рвотные позывы. В голове помутилось; он попытался дышать ртом, сквозь край капюшона, но казалось, что в глотку проникал жидкий гной. Из последних сил удерживая просившийся наружу завтрак, Дальвиг прокрался подальше от собачьего трупа и прижался плечом к стене. Вынув из-под плаща Дудочку, он медленно, осторожно набрал в грудь отравленного воздуха и дунул… Давным-давно (а на самом деле не более недели назад), когда он рассматривал Дудочку на свет, то не смог разглядеть внутри нее сквозного отверстия. Что она таила внутри себя? Воздух, пройдя через таинственные недра, выходил наружу тихими, переливчатыми трелями. Воровато оглядевшись и облизнув пересохшие губы, Дальвиг шепотом произнес имя Врелгина. Еще раз оглядевшись, он быстро спрятал Дудочку обратно и стал напряженно вглядываться в воздух перед собой. Некоторое время ничего не происходило. Потом вдруг он заметил, что камни на стене рядом с его носом набухли и стали шевелиться. Со стороны казалось, что на самом деле это не кладка, а плотно натянутая ткань с рисунком, и кто-то прет напролом, пытаясь ее прорвать. Отшатнувшись, Дальвиг сунул руку за борт плаща, нащупывая рукоять Вальдевула. Тем временем швы между камнями, как попало промазанные раствором, а также трещины и выбоины разгладились. Понемногу опухоль приняла очертания застывшей человеческой фигуры в мешковатом одеянии. Дальвиг с трудом разглядел черты на лице волшебной скульптуры, рожденной стеной. Страшный шрам, проходящий через глаз и переносицу, мог принадлежать только одному человеку – именно тому, которого он и ждал. Вдруг барельеф ожил, поведя головой. Живой глаз моргнул и сощурился, а рот, скрытый за каменно твердой бородкой, изрек: – Ты звал меня, Сорген? Паутина замешательства слетела с Дальвига: он даже смог сообразить, к кому это обращается ставший живой скульптурой старик? К нему, к кому же еще! Ведь именно так он был наречен во время ритуала посвящения в Теракет Таце. – Да! – воскликнул Эт Кобос, забыв, что только что боялся быть увиденным и услышанным. – Надеюсь, ты действительно во мне нуждаешься. Говори, и поскорее. Голос Врелгина был суров, да и всем своим видом он выражал недовольство и мрачность. Или это так казалось из-за необычного внешнего вида говорившего? Тем не менее Дальвиг быстро и складно пересказал колдуну историю ссор, драк и бегства. – Ты поступил не мудро, мой молодой брат, – пробормотал Врелгин, качая каменной головой. – Гораздо умнее было бы незаметно покинуть замок и убраться за пределы Энгоарда, а не устраивать глупые представления. Белые очень злы на тебя, они о чем-то догадываются и страстно желают поймать тебя, чтобы эти догадки подтвердить или опровергнуть. Понимаешь, чем это грозит тебе и в конечном счете – мне? – Да… – Дальвиг виновато потупился. – Я вел себя как мальчишка, и теперь мне ужасно стыдно за свои поступки. Если бы можно было повернуть все вспять, я бы обязательно сделал все так, как сказал ты. – Сделанного не воротишь. – Врелгин тяжело, протяжно вздохнул. – Чего же ты хочешь от меня, – Мне нужно покинуть пределы Империи. Уйти туда, где я смогу добыть денег, власти, где есть возможность совершенствоваться в искусстве магии. Туда, где нет Белых и есть Черные. – Денег и власти? – усмехнулся барельеф. – Похвальные устремления, но не переоцениваешь ли ты себя? – Значит, ты не поможешь мне? – Как сказать… Отправить тебя в благословенное место, где деньги растут на деревьях, а власть плещется в пруду, дожидаясь, когда наконец ее возьмут в руки, я не могу. Но помочь покинуть пределы Энгоарда мне по силам. – Спасибо! – выдохнул Дальвиг. – Не за что, – равнодушно откликнулся Врелгин. – Благодари Великую Необходимость… Ступай из этого зловонного места куда подальше. Подготовившись, я найду и позову тебя. Не прощаясь, каменный Врелгин покрылся крупными волнами и втянулся в стену, возвращая обратно все швы и трещины. Некоторое время тупо разглядывая камни, Дальвиг размышлял об услышанном от Врелгина порицании. За две проведенные в Шатхайпале ночи он уже не раз задумывался над своими поступками и находил их все более глупыми и возмутительными. Собираясь вызвать колдуна, он боялся, что тот вовсе откажется разговаривать с таким глупцом. Однако ему снова везло. Врелгин, ограничившись осуждением, обещал помочь, а это главное. Значит, у Дальвига еще будет шанс исправить ошибки… Вернувшись к узлам и Хаку, Эт Кобос молча зарылся в солому, приготовившись к долгому ожиданию. Слуга умолял его разрешить побродить по рынку, просился в нужник и просто ныл, но господин упорно молчал, и в конце концов бедный дуралей замолк. Вокруг гудел рынок, и гул его при желании можно было разделить на множество разных звуков. В двух шагах визгливый голос нахваливал мизойские ткани; вдалеке женщина сильным и красивым голосом выводила торжественную песню на незнакомом языке. Где-то орали торговцы, скопом ловившие вора; их заглушал визг свиней, которых резали на глазах у покупателей мяса. Ржали и храпели лошади, лаяли собаки, вопили сведенные с ума суматохой петухи… Солнце вышло из-за большого кучевого облака, сразу превратив площадь в огромную сковородку. Бродячие маги принялись набивать кошели медяками, раздавая заклинания Снежной Зимы на дощечках. Дальвиг терпеливо ждал. – Господин, чево-та кушать хочется! – снова пожаловался Хак. Сняв рубаху, он лежал на своем узле и тоскливо поглаживал онемевшие ноги. Дальвиг поднялся, весь облепленный соломой, потом уселся обратно и принялся расшнуровывать куртку. – Что за ненасытная утроба! – . проворчал он, с неприязнью оглядывая складки жира на боках слуги. – Недавно ведь ели. – Какое ж недавно! – возразил тот, вытирая потный лоб. – Тогда солнце над стеной едва поднималось, а теперь эвон где! Маманя, должно быть, кашу сварила. К ней бы сейчас… – Замолчи! Да надень рубаху, не то обгоришь, будешь, как жареный поросенок. Вон как солнце палит… Неожиданно Дальвигу послышался слабый шепот, и он настороженно поглядел вправо. Казалось, тихий голос зовет его из-за телеги, на которой «по-богатырски» храпел толстопузый купеческий охранник. Дальвиг вскочил на ноги и начал вглядываться туда. Так и есть: между стеной и телегой во весь рост стоял Врелгин, полупрозрачный и похожий на призрак, каким его описывают, в сказаниях и песнях. Не присматриваясь, его можно было не заметить, принять за дрожание воздуха, восходящего от нагретой мостовой. Протягивая руку, колдун повторял: «Иди сюда, Сорген!» Немедленно встрепенувшись, Дальвиг подхватил свой узел и ткнул Хака носком сапога. – Скорее пошли за мной, увалень! – Так у меня ноги! – завопил слуга, падая на карачки. Ругнувшись, Дальвиг пробормотал: И Дальвиг пошел, волоча за собой вертящего головой и упирающегося Хака, а вместе с ним и узлы. Пальцы соприкоснулись с колеблющейся в воздухе рукой Врелгина – и озарились блеклой вспышкой распавшегося на мелкие искорки сияния. Рука самого Дальвига тоже стала призрачной и дрожащей. Словно бегущий вверх по щепке огонь, прозрачность быстро охватила тело Эт Кобоса, расползлась вниз и вверх. В последний момент, с удивлением и ужасом глядя, как грудь до шеи превратилась в облачко дрожащего горячего воздуха, Дальвиг услышал за спиной истошный вопль Хака: «Господин!!!» Глупец, увидевший, как тающий на глазах хозяин проходит сквозь телегу, попытался вырваться с новыми силами, но хватка упрямого Дальвига была слишком сильной. Торговцы, побросав товар, вместе с покупателями глазели, как два призрака исчезают над храпящим пузатым охранником и кучей мешков. – Ахма, воры! – пролепетал продавец тканей, однако никто не пошевелился, опасаясь связываться с таким сильным колдовством. Тем временем пара настоящих воров, воспользовавшись всеобщим ступором, срезали кошельки и кинулись наутек. Их заметили, поднялся обычный шум и пострадавшие с криками пустились в погоню. О призраках немедленно забыли. Это походило на падение в бездонную пропасть на дне холодного моря. Плотная вода неохотно расступалась перед телами и смыкалась позади них; вода, от которой не намокала одежда, которая не лезла в горло, только пронзала насквозь ледяными кинжалами. Она стремилась остановить дерзко вторгнувшихся в ее владения людей. Навечно оставить их здесь, превратить в плывущие из никуда в ничто безмолвные статуи… Однако невидимая и твердая рука Врелгина продолжала тянуть Дальвига в неизвестность, а тот волок следом немо разевающего рот Хака. Наконец по прошествии, наверное, целой вечности, сопротивление волшебного моря стало ослабевать вместе с холодом. Из тьмы, только что казавшейся черной пропастью под огромными пластами воды, выступил смутный силуэт колдуна, а за его спиной – непонятные нагромождения не то камней, не то еще чего. Земля снова оказалась под ногами, дрожащими и норовящими оступиться. Последние мутные разводы разошлись по сторонам наподобие открывающегося занавеса, и Дальвиг увидел, что стоит на склоне низкого, покатого холма. Сведенные холодом пальцы отчаянно сжимали узловатую и такую же ледяную старческую ладонь. Сзади раздалось глухое бульканье – Дальвиг деревянно обернулся, чтобы посмотреть, как Хак, будто вынырнувший из вставшей на дыбы невидимой реки, объявился рядом. Эт Кобос с трудом разжал обе руки, но тут же пожалел об этом. Лишенный поддержки, его слуга рухнул сначала на колени, а потом и на спину. Не удержавшись на месте, он покатился вниз по склону вместе со всеми узлами. Остановил его только хилый куст неизвестной породы, одиноко дрожавший листьями на легком ветерке. Унылая холмистая равнина тянулась во все стороны, куда ни кинь взгляд. Она была серой: серая почва, на которой растет серая трава и серые чахлые деревца. У самого горизонта виднелись три выстроившиеся в ряд горы. Дым тянулся от их вершин, клубясь и расползаясь по всему небу, покрывая его монотонной и нескончаемой хлябью, от которой не дождешься дождя. Вместо солнца – мутное белесое пятно прямо над головой… – Что это за место? – спросил Дальвиг внезапно охрипшим голосом. – Страна Без Солнца, – устало ответил Врелгин. – Пойдем, наше путешествие еще не окончилось. С другого склона они увидели огромный лагерь, добавлявший в унылое небо дымы многих сотен костров. Множество палаток и шатров было разбито по сплющенным холмам и ложбинам между ними. Крошечные люди сновали по лагерю туда-сюда. – Это армия князя Ргола по прозвищу Перстенек. Он пришел сюда, чтобы завоевать город кочевников, и туг ты можешь попытаться добыть себе славы и денег. Вон там, в том огромном разноцветном шатре расположился сам князь. Иди, он один из самых важных членов Теракет Таце. Назови его – Подожди, Врелгин! Скажи хотя бы, где точно я оказался, ибо название – Страна Без Солнца – ни о чем не говорит мне! В какой это части мира? – Недостаток образования? – Колдун хмуро покосился на Дальвига через плечо. – Хотя, кто бы тебе преподавал страноведение? Ну что ж, отвечу и на этот вопрос. Если быстро поскакать от ворот города Крайл на юго-запад, то за три недели ты доберешься сюда, на берега мутной реки Ялоганда. По крайней мере здесь тебя не достанут твои Белые «друзья»… Прежде чем Дальвиг смог прийти в себя от услышанного, Врелгин небрежно махнул ему рукой и отправился в противоположную от лагеря сторону. – Но… как же я пройду до шатра князя? – пробормотал Эт Кобос. – Не примут ли меня за лазутчика? И что это за кочевники, если они живут в городе? Однако Врелгин не собирался больше слушать никаких вопросов. Прямо на ходу он превратился сначала в прозрачный призрак, а потом и вовсе в растаявшее на фоне серой травы облачко. – Чевой-то я не пойму, – засопел Хак, который между тем на четвереньках заполз на вершину холма. – А куда город подевался? Там лучше было. Увидев, что хозяин не собирается отвечать ему, а быстрым шагом направляется к скопищу палаток и костров, дуралей тяжело вздохнул. Подхватив узлы, он неуклюже побежал следом с воплями: «Подождите, господин!» Несмотря на опасения Дальвига, никто не проявил внимания к новоприбывшим. Сотни людей, по большей части грязных, небритых и кое-как одетых, двигались по тропам между палатками по неведомым делам. Стоило такому пройти мимо – Дальвига окутывал сногсшибательный запах кислого вина и горького дыма. От костров неслись хриплые, косноязычные ругательства и гулкий смех пьянствовавших солдат, изредка – пьяные вопли шлюх. Шатер Ргола стоял в низине, окруженный тремя совершенно пустыми склонами холмов. На вершине каждого из них стояла квадратная палатка; там пьяных воплей и праздношатающихся оборванцев не было. Вместо этого тускло блестели в мутном солнечном свете доспехи солдат, стоящих на часах, да раздавался странный стук – будто десяток мальчишек колотили палками по забору. Высокий купол волшебного сияния, такой чужой и неуместный здесь, в царстве серого уныния, укрывал собой низину с княжеским дворцом; увидеть его можно было только вблизи. Походил он на готовый лопнуть мыльный пузырь, дрожащий и хлипкий, однако Даль-виг догадался, что это охранные чары, и наверняка очень мощные. В одном месте, где сходились склоны двух холмов, были воткнуты два копья. с черными флажками на древках. Рядом с ними стояли солдаты в темных латах, покрывавших их тела с ног до головы. Подумав, что именно там, должно быть, в чародейском охранном пузыре проделан вход, Дальвиг смело отправился вперед. Стражники с огромными двусторонними секирами в руках не шелохнулись при его приближении – сам же Эт Кобос по мере того, как подходил к ним, замедлял шаг. Из глубоких прорезей в шлемах горели злобные желтые огни, по три у каждого из солдат. Один вид этих страшилищ отбил охоту добиваться аудиенции у князя, а уж Хак – тот совсем присел на землю и загородил голову узлами. – Ой, страсть какая! Не пойду я туда, да и вы, господин, умоляю вас, не ходите! Накинутся ведь, отгрызут голову как пить дать! Как ни странно, именно испуг Хака придал Дальвигу сил. Неужто он сравняется в смелости с этим несчастным недоумком и испугается страшилищ? Наверняка это покорные слуги князя, демоны, вызванные из иных миров с помощью хитроумных заклинаний. Не станут же они просто так кидаться на всякого прохожего! – Сиди здесь! – прошипел Дальвиг сквозь зубы и дал Хаку хорошего тычка. Тот стал скулить тише, пригнулся к земле так низко, будто собирался закопаться в нее с головой. Эт Кобос сунул руку под полу плаща и обхватил ею холодную рукоять Вальдевула. Сказать бы для верности заранее «руби», да можно ведь в горячке распластать и ножны, и собственную ногу. Будь что будет: с виду демоны весьма неуклюжи. Авось, соберись они рубить своими огромными топорами, Дальвиг успеет отскочить и выхватить меч. Смело направившись между двумя стражниками, он гордо поднял голову и старался смотреть вперед, не косясь на жуткие желтые огни. Стоило ему оказаться рядом с демонами, те разом повернули головы к посетителю. – Стой, волшебник! – прорычали они тягучими, грубыми голосами. Звук, казалось, шел сразу со всех сторон и сам по себе бил по голове не хуже боевого молота. Как вкопанный Дальвиг застыл на месте и тупо повторил про себя: «Волшебник? Они назвали меня волшебником?» – Куда ты идешь? – спросили стражи. Каждое слово будто бы вколачивало Эт Кобоса на пядь в землю. Он, скривившись, подавил желание схватиться ладонями за уши, только переступил с ноги на ногу. – Мне нужно к князю, – промямлил Дальвиг и заранее сжался, ожидая молотоподобного ответа. – Зачем? – Я хочу вступить в его армию… – Проходи, но помни: всякое волшебство под запретом: внутри Защитной Сферы. Секира напомнит тебе об этом. Откуда-то со стороны, то ли с неба, со свистом примчался небольшой топор с гладкой короткой ручкой из полированного красного дерева. Золотое его лезвие по форме напоминало ивовый листок, и Дальвиг в ужасе присел, когда оно метнулось к его макушке. Однако летающий топор, зависнув у него над головой, стал мерно покачиваться и не пытался расколоть череп напополам. Очевидно, это только мера предосторожности на тот случай, если посетителю вздумается нарушить запрет на чары в шатре князя. Осторожно выпрямившись и еще раз взглянув на парящий топор, Дальвиг криво ухмыльнулся и виновато поглядел на стражей. Как они отнеслись к его пугливости? К великому его облегчению, оба демона уже потеряли интерес к посетителю князя и снова застыли, смотря вперед себя. Одернув полы, Дальвиг двинулся дальше. Шатер возвышался к серому небу на высоту нескольких человеческих ростов, сначала отвесно, потом резко сужаясь к центральному шпилю. Материал, из которого были сделаны стены, по виду напоминал атлас, переливающийся разными красками даже в здешнем тусклом свете солнца. В один миг он был красным, но стоило моргнуть – и он оказывался уже розовым, а потом желтым, зеленым и голубым. Дальвиг протянул руку, чтобы потрогать необычный материал, но передумал и быстро отдернул пальцы. Мало ли… Внутри от самого порога были расстелены ковры ровной голубой расцветки с нежным и длинным ворсом, который, казалось, только что тщательно расчесали. Дальвиг уставился на свои пыльные стоптанные сапоги и в нерешительности застыл. Как ступать на подобную красоту такими ножищами? Вдруг хозяину это не понравится? Однако стой не стой, никто не вышел его встретить. Зал, в который сразу попадал вошедший, был пуст. На рядах распорок колыхались плотные и в то же время легкие с виду занавеси, отделявшие это помещение от других. Вдоль «стен», волнующихся, будто лесное озеро на тихом ветерке, лежали кучки больших подушек с вышитыми на них картинками. Прямо напротив двери, в противоположном конце зала высилась забавная помесь трона и мягкого кресла с широкими удобными подлокотниками и подставкой для ног. Мучения и сомнения Дальвига были разрешены выскользнувшим из-за распорок стройным юношей – круглолицым, с длинными волосами и набедренной повязкой в качестве единственной одежды. – Что вам угодно, господин? – негромко спросил юноша, поклонившись и потупив взгляд. Дальвиг с трудом оторвал взгляд от своих жутких сапог, попиравших ковер, стянул с головы берет и неуверенно проговорил: – Я… я пришел к князю Рголу. Может быть, он согласится принять меня в свою армию? Так мне посоветовал Врелгин. Это… э… возможно? – О том может знать только сам Ргол! – Голос юноши стал еще тише. Упоминая имя князя, он благоговейно провел у лица ладонью, изящно изгибая при этом пальцы – словно хотел показать Дальвигу, как плавает рыба. – Следуйте за мной, господин. За распорками, в темном углу, скрывалась винтовая лесенка со ступенями из ткани, натянутой на металлические остовы. На втором этаже находилось помещение, похожее на комнату женщины. Полупрозрачные ткани, свисавшие с конического потолка, разделяли его на темные отсеки, в которых шевелились таинственные и беззвучные тени. Лишь одно отделение освещалось десятками сильных магических свечей: большую его часть занимала крытая ярко-алым шелком кровать. Поверхность ее покрывали неравномерные бугры, словно под тканью прятался древний, пролежанный во многих местах матрас. У дальнего края кровати на пышных подушках развалился крупный мужчина с клиновидной черной бородкой, лоснящимися от обильной помады губами и завитыми роскошными волосами. Лицо у него было гладкое и женственное, отчего борода казалась приклеенной, совершенно неуместной. Просторные белые одежды покрывали тело от горла до ступней и не позволяли понять, был ли он рыхлым или мускулистым. Полуприкрыв глаза, опершись локтем на один из бугров кровати, мужчина небрежно и томно просматривал пожелтевшие свитки. Пальцы, сжимавшие хрупкую бумагу, были унизаны огромными перстнями из золота и серебра со всевозможными каменьями, которые соперничали друг с другом в величине и красоте. На одной руке князя покоилось сокровище, равное имению среднего землевладельца в Энгоарде. Некоторое время Дальвиг и его провожатый стояли в темном углу, дожидаясь внимания хозяина шатра. С удивлением Эт Кобос разглядел серьгу в ухе князя: это было не что иное, как очередной перстень, изящный и тонкий, с россыпью крошечных темных камешков по ободу. Даже на груди Ргола висело целое ожерелье, составленное из самых разнообразных перстней и колец. Стало ясно, откуда он получил свое прозвище. Наконец Ргол отбросил прочь последний свиток и поднял лицо, на котором отразилась гримаса недовольства. Юноша обратился к князю на незнакомом Дальвигу языке – быстром, с мягко произносимыми согласными и певучими, протяжными гласными. Ргол ответил ему голосом, больше всего подошедшим бы умирающему от тяжелой болезни человеку. Юноша молча провел перед лицом ладонью и исчез за пологом. – Итак, это ты желаешь вступить в ряды моей славной армии? – прошептал Ргол, осматривая Дальвига с ног до головы странным липким взглядом. В глазах князя прыгали пугающие огоньки, словно внутри него самого скрывался страшный демон, готовый выпрыгнуть из-под обманчивой личины. Дальвиг вдруг почувствовал леденящий страх, который угнездился в животе и начал сжимать внутренности в кулак. Даже воздух в покоях Перстенька Однако Дальвиг смог пересилить себя: не для того он оказался так далеко от дома, чтобы бежать, как испуганный мальчишка, от какого-то вялого и явно ненормального человека. Стараясь как можно незаметнее вдохнуть с трудом лезущий в горло воздух, Эт Кобос коротко кивнул и твердо ответил: – Да. – Как тебя зовут, дитя? – Подобное обращение обидело бы Дальвига, не будь он так растерян и испуган. Он послушно начал, но вовремя спохватился: – Дал… То есть Сорген. – Прекрасное имя! Демоны сказали, что ты волшебник. Это правда? Иногда они ошибаются. – Это так, – О! – Ргол встрепенулся, даже приподнялся на локте над заколыхавшимся ложем. Почудилось или нет – голос стал громче и живее. Пелена пугающего почти пропала, вот только взгляд князя остался прежним, если не сделался просто жадным. Он сверлил Дальвига насквозь, словно бы срывал одежду и оценивал, ощупывал, как коня на рынке. Ргол быстро сказал несколько слов, очевидно, тоже на Черном языке, но из всей фразы Дальвиг понял только одно слово – – Извини, – пролепетал Эт Кобос. – Невольно я ввел тебя в заблуждение. Дело в том, что я вступил в Теракет Таце совсем недавно и еще многому не выучился, в том числе и языку. Знаю лишь несколько слов и фраз. – И песчинки в часах Пещеры Подарков еще сыплются вниз, – прежним, глухим и слабым голосом сказал Ргол и откинулся на подушках. Губы его перекосила усмешка, отчего борода дернулась вбок. – Не так хорошо, как я подумал было вначале. Дальвиг перевел дух. С одной стороны, ему было неловко от того, как начинался их разговор. С другой стороны, разочаровавшись, Ргол отвел свой жуткий взор, от которого так сильно хотелось провалиться под дрожащий под ногами пол. – Меня привел сюда старый колдун по имени Врелгин, – продолжил Дальвиг уже увереннее, однако все еще стараясь смотреть под ноги. На развалившегося князя он бросал быстрые вороватые взгляды… Тот, казалось, потерял интерес к своему посетителю. Прикрыв глаза выкрашенными синей краской веками, он приложил ко лбу тонкие длинные пальцы правой руки. Перстни блестели в огне свечей, как собранные в горсть звезды. – Я уже было обрадовался тому, что Старцы поняли наконец важность моей миссии, а это оказался очередной молодой неуч. По крайней мере Подарки ты себе выбрал стоящие, мальчик? – Книга, Огненный Жезл и вот этот меч! – с гордостью сказал Дальвиг. Осмелев, он выступил вперед, отбросил полу и слегка вынул из ножен Вальдевул. Ргол приоткрыл глаза и скосил их вбок, разглядывая тусклый блеск лезвия. – Жезл-Уголек? В битве от него мало толку. Трех врагов ты сожжешь, четвертым пострадавшим станешь сам. Много ли стоит колдун, который посреди битвы начинает врачевать собственную руку, превратившуюся в жаркое? Дальвиг виновато пошевелил пальцами правой руки, обожженной Жезлом как раз после трех уничтоженных солдат Симы. С тех пор он наложил на рану заживляющее заклинание и помазал жиром, но рубцы еще побаливали. – А вот меч и Книга – это хорошо, – продолжал тем временем Ргол. – Особенно меня радует первый, ведь книгу-тo дают всем. Ты сам выбрал такое неказистое и некрасивое оружие? – Нет. Мне посоветовал Врелгин. – Умный старик! Жаль, что он не в ладу со Старцами, и те отослали его на смерть, в сердце Империи Белых. Сказав последнюю фразу, Ргол помедлил, потом вдруг открыл глаза и опять приподнялся, почти что сел, упираясь в поверхность ложа ладонями. – Погоди-ка, мальчик! Ты снова говоришь о Врелгине; если так, то именно он принял тебя в ряды Теракет Таце, правильно? Значит, это случилось в Энгоарде. Значит, ты – тот самый Высокий, подавшийся в стан врагов, чтобы мстить за какие-то там обиды? – М-м… Наверное, это я и есть. – Ах, такие известия снова настраивают меня на хорошее. Хотя, честно говоря, услыхав о Высоком, пришедшем на поклон к Черной Лиге, я думал о предателе. Взрослом мужчине и состоявшемся колдуне… Тем не менее одна твоя принадлежность к расе потомственных колдунов стоит не меньше, чем этот меч у пояса. Что ж! Теперь я могу сказать, что ты желанный гость в шатре Ргола Перстенька! Медленно повернув голову и томно прикрыв глаза, князь тихо прокричал что-то на непонятном языке. Из-за полога за его спиной (сперва Дальвиг принял его за стену) бесшумно выскользнули девушки в полосатых шароварах и просторных белых рубахах. Не поднимая глаз, они просеменили к центру комнаты и по очереди уложили на пол несколько больших подушек. Потом четверо из них легли на эти подушки лицами вверх, а пятая девушка прикрыла получившуюся «лежанку» алым покрывалом. – Прошу тебя! – ласково прошептал Ргол, плавно взмахнув рукой. Дальвиг, открыв рот, переводил взгляд с сочащейся невидимым, но явно ядовитым медом улыбки князя на шевелящиеся под покрывалом тела девушек. Теперь стало ясно, из чего состоит большое ложе, на котором развалился Перстенек! Эт Кобос с трудом сглотнул и пробормотал: – Н-нет! Я не привык к такому способу… э… к такому сиденью. Лучше постою. – Как хочешь… Можешь сесть на пол, он чистый, – пожал плечами Ргол. Шевельнув черными как смоль бровями, он элегантно откинул за ухо прядь волос, сползшую на лоб. Взгляд, источавший пугающее, опасное радушие, снова блуждал по Дальвигу. Пошевелив пальцами, словно играя на невидимой дудочке, Ргол отослал девушек прочь. Взамен целой стайки вернулась одна: она несла тонкий деревянный столик с бронзовым кубком и чашей, наполненной сушеными фруктами. – Итак, – с прежней болезненной интонацией в голосе сказал Ргол, – отчего ты решил присоединиться ко мне? Дальвиг смущенно переступал с ноги на ногу, пока девушка ставила рядом с ним столик. Низко склонившись, она бросила на него взгляд – не менее странный, чем у ее хозяина. Черные глаза казались влажными, будто полными слез, но в то же время нисколько не грустными. Быстро облизнув губы краешком языка, девушка разогнулась и убежала за полог. Эт Кобос сел рядом со столиком, но ничего не взял. Зачем есть или пить, когда идет разговор? – Отчего? – переспросил он, очевидно, и сам желая точно узнать причину. Ргол терпеливо ждал, пока юноша соберется с мыслями. Нежно-желтая курага взлетела с чаши в воздух и скользнула в рот князя. Дальвиг не заметил этого. Глубоко вздохнув, он принялся отвечать на вопрос. – Я и сам точно не знаю почему. Как ты правильно заметил, вступить в Теракет Таце меня заставили обида на Белых и желание отомстить. Для того чтобы осуществить это желание, мне нужны деньги, солдаты… ну и умение волшебника, настоящего боевого мага, а не начитавшегося книжек мальчишки. Могу ли я рассчитывать на все это в твоем войске? – Почему бы нет? Получается, ты решил стать магом-наемником, так? Хорошо, я возьму тебя, хотя много денег или личную армию не обещаю. И то, и другое мне самому очень нужно, дружок. А вот умения, боевых навыков и опыта участия в битве – пожалуйста. Кроме того, когда мы захватим город, ты сможешь принять участие в грабеже и слегка разбогатеть… но на многое не надейся, это совсем паршивый городишко. Тебе интересно узнать, отчего я собираюсь захватить его? – Я прибыл издалека, какое мне дело до ваших междоусобиц. Если ты начал войну, значит, в том есть необходимость, а это главная причина для любого Черного. – О, видно, ты уже проникся идеями Черной Книги!.. Но может, простое любопытство? Оно ведь не запрещено, мой милый. – Тебе хочется похвастаться? – Дальвиг предпочел бы поскорее закончить разговор И покинуть шатер Ргола, однако тот, похоже, был не прочь поболтать подольше. Все эти «дружки» и «милые», проскакивающие в речи князя, отчего-то казались Эт Кобосу неприятными. Словно это были не слова, а грязные, жирные пальцы, пытающиеся дотронуться до лица. – Отчего же хвастаться? Тебе будет полезно кое-что узнать, особенно в свете того, что завтра состоится битва. Дальвигу стало слегка не по себе, ведь он совсем не рассчитывал так сразу очутиться в большом сражении. Неделю в Черной Лиге —.и уже пожалуйста, бейся по-настоящему с полчищами врагов! Не очень-то это разумно… Однако отступать стыдно, да и куда деваться? Кто и где согласится приютить мага-новичка, станет кормить и поить его, да еще предоставит возможность практиковаться в колдовстве? – Завтра я собрался наконец атаковать эту вонючую гору, которую некоторые по скудоумию называют городом, – важно заявил князь. – На самом деле это просто зимнее стойбище, которое постепенно превратилось в постоянный лагерь. Укрепленный, конечно, но называть городом скопище вонючих палаток, окруженное глинобитной стеной высотой в два человеческих роста, – это оскорбление настоящих городов. Это место называется Холатырен, я не стану тебе его описывать. Все равно завтра увидишь собственными глазами… Внутри нет совершенно ничего примечательного: несколько базаров, жалкие кузницы, в которых куют дрянную сталь, склады местных богачей, нажившихся за счет обмана и даже военных набегов на окрестные племена. За это никто из настоящих кочевников Страны Без Солнца не любит города, и мне было нетрудно поднять их на войну. Внутри Холатырена едва ли наберется пять тысяч воинов, вокруг же – почти в десять раз больше. Все кочевники жаждут рассчитаться за многие годы унижений, творимых за стенами, – им подвергались они сами, их деды, прадеды. Жители города почти не пасли скот в последние сто лет, наживались на продаже остальным племенам оружия и товаров из цивилизованных стран, а взамен скупали за бесценок шкуры. Больше здесь, в этой унылой степи, ничего стоящего нет. Зерно, овощи и фрукты не растут, скот тощий, как сами жители, руды и ценных камней тоже никто не находил. Жуткое место – родиться здесь все равно что быть проклятому с пеленок… Презрительная ухмылка блуждала на лице Ргола, когда он рассказывал о Стране Без Солнца и ее обитателях. Конечно, в нем не было ни капли жалости к кочевникам – просто он: На мгновение представил, что мог бы сам родиться здесь. Да, безрадостное будущее ждет здесь всякого, будь он сын вождя, шамана или распоследнего пастуха. Дальвиг незаметно для самого себя покачал головой. – Но я отвлекся… Плевать на этих жалких ублюдков, ведь я еще не сказал, какая выгода мне?.. В городе, на его грязной и уродливой центральной площади хранится талисман, называемый Йелкопан. Так звали одного мага, прозывавшегося еще Счастливым, который жил в незапамятные времена. Колдуны тогда были намного могущественнее теперешних – им ничего не стоило сровнять с землей горы, выдавить посреди равнины целое море, а потом снова накрыть его громадной горой. Счастливый маг был из таких, мой дорогой. – И что же? – Несмотря на отвращение, которое Даль-виг испытывал к князю и его покоям, рассказ немного заинтересовал. Тем более что, увлекшись рассказом, Ргол стал смотреть все больше в дали, скрытые за шевелящимися тканевыми стенами. – Хранящийся в Холатырене талисман – бедренная кость мага, оправленная в золото, облепленная изумрудами, агатами и прочей бесполезной шелухой. Глупые шаманы кочевников не понимают, какой силы артефакт попал в их грязные лапы. Они пляшут вокруг него по праздникам и уверяют остальных, что Йелкопан хранит их город. Ни один из дикарей не подозревает, какие силы притягивает эта вещь! Ни один не может использовать ее. В древних свитках я смог найти следы Йелкопана и выяснить, что же он собой представляет на самом деле. Потом я пытался купить кость у кочевников, но тупицы уперлись и не желали расставаться со своей святыней. Подкупленные мной воры не были удачливы, и все окончили свои жалкие жизни в супе… Да, они варят суп из преступников, а потом окунают туда свою драгоценность, чтобы «увеличить ее волшебную силу»! – Ргол не выдержал и фыркнул, совершенно выйдя из своего образа изнеженного и уставшего от жизни человека. Глаза его, вновь нехорошо засверкав, обратились к Дальвигу. – Можешь ли ты представить себе большее издевательство над столь могущественным артефактом? Эт Кобос, натянуто улыбнувшись, покачал головой. – Значит, завтра он будет твоим? – спросил он, чтобы отвлечь Ргола от своей персоны. – Да… да, – пробормотал тот, и взгляд его затуманился. – Я надеюсь… Упрямые Старцы и многие – Но… я ведь тоже недоучка, я ведь говорил. – Ха! – Ргол вяло взмахнул рукой. Стайка изюмин вспорхнула с чаши и очутилась у него на ладони. – Не нужно унижать себя сравнениями с этими недоносками. Им никогда не подняться выше подмастерьев у великих, а вот человека из рода Высоких, при определенном везении и старании, ждет потрясающая судьба! Конечно, жаль, что у тебя совсем нет опыта… я пошлю тебя на юг, там выше стены и глубже та яма, которую местные вонючки зовут рвом. Будешь помогать грязнулям с нашей стороны отвлекать обороняющихся от ворот, где атакую я. Мне кажется, задача вполне по силам даже новичку? Дальвиг кивнул и почувствовал, как сжимавший грудь страх немного отпустил. В самом деле вроде бы ничего опасного или сложного… Никто ведь не пошлет его сражаться в первых рядах и лезть на стены, да и дела обстоят как нельзя более благоприятно. С подобным перевесом в силах осаждающая армия не должна испытать трудностей. Ргол, засыпав в рот изюм, внезапно прополз по своему ложу в сторону гостя и неловко, с тихим стоном, слез на пол. К счастью, он двинулся не к Дальвигу, разом сжавшемуся и приготовившемуся вскочить на ноги, а к правой стене. Как оказалось, там, в полумраке, скрывался еще один низенький столик. По приказу князя он резво взлетел в воздух, чтобы Ргол мог писать стоя. Небрежно чиркая странного вида пером по листу белой бумаги, он повелительно крикнул что-то. Из-за ложа появился знакомый Дальвигу круглолицый юноша – а может, другой, на него похожий. С почтением выслушав тихое бормотание хозяина, он провел ладонью перед лицом и удалился обратно. Ргол отложил прочь бумагу и повернулся к Дальвигу. В руке он держал невесть откуда взявшийся перстень – может, взял со стола или снял с пальца? Две серебряные змеи, сработанных так тонко, что можно было увидеть чешую на их боках, переплелись хвостами и изогнулись, разевая пасти одна навстречу другой. Между клыками змей держался мелко ограненный топаз золотисто-желтого цвета, похожий на загустевший солнечный луч. Ргол игривым жестом бросил перстень Дальвигу и, поджав губы, улыбнулся неловкому движению, с которым тот ловил кольцо. Подарок Эт Кобос все же поймал, при этом едва не рухнув носом на пол. Сконфуженный, он поспешил подняться на ноги и с отчаянием поглядеть прямо в глаза князя. Что еще он выдумал? – Надень его, – мягко посоветовал Ргол. – И ступай. Он приведет тебя к шатру, который станет твоим. Гони прочь того человека, что там живет, он не обидится. Утром за тобой зайдут… На дворе уже сумерки – здесь так быстро темнеет! Хорошенько покушай и ложись спать, потому что завтра понадобится много, очень много сил. – И тебе… тоже, Ргол, – вымолвил Дальвиг. Что ты будешь делать! Теперь князь взялся изображать из себя мамочку? Проклиная собственную молодость и жалкое положение в обществе, Эт Кобос поспешил покинуть шатер Перстенька. Снаружи и вправду сгустились сумерки – темное беззвездное небо над темной землей, только сполохи костров мечутся над вершинами холмов. Медленно и осторожно Дальвиг выбрался за пределы волшебной сферы, накрывшей шатер. Недалеко на земле темнела странная скулящая куча. Стоило сделать по направлению к ней пять шагов, куча подпрыгнула вверх и завыла дурным голосом: – Не подходи-и-и-и! – Заткнись, дуралей! – с хохотом откликнулся Дальвиг. – Это ведь я, твой господин! – О! – Завывания из испуганных немедленно превратились в радостные. – Господин! Господин! Какое счастье, что вы вернулись! Тут уже ночь, а вас все нет и нет… Я думал, помирать одному придется. Давайте быстрее пойдем отседова? – Идем. Скоро мы с тобой заночуем под крышей и, может, даже поедим. – У-у, мы возвращаемся назад, к мамочке? – Нет. – И-и-и, жалко, господин! У мамочки сейчас каша горячая и молочко. – Обойдемся без них. Хватай узлы и иди за мной, если не хочешь потеряться и попасть на зуб какому-нибудь страшилищу! Тоненько взвизгнув, Хак спешно подобрал узлы и почти прижался к боку Дальвига. Эт Кобос потрогал. подарок Ргола, крепко сидевший на среднем пальце правой руки, поднес его к лицу. Вдруг из топаза ударил яркий желтый луч, похожий на струю жидкого золота. С шипением он рассек воздух и исчез за склоном ближайшего холма. Мгновение Дальвиг постоял, ожидая криков тех людей, кто тоже увидал волшебный луч, но не услышал ни одного. Даже Хак продолжал размеренно сопеть под боком и никак не реагировал на чудо. Быть может, видеть луч мог только владелец кольца? Пожав плечами, Дальвиг пошел вдоль желтой линии. Теперь на них обращали внимание. Солдаты, мимо костров которых они проходили, поднимали головы и что-то бормотали вослед, размахивали зажатыми в руках кусками пищи и кружками. Не обращая на них внимания, Дальвиг уверенно шел по лучу до тех пор, пока тот не окончился у довольно большой палатки, слегка освещенной горящим внутри огнем. На мгновение заколебавшись у порога, Дальвиг глубоко вздохнул и решительно забрался внутрь. Будь что будет, думал он при этом. Ему ведь надо учиться смелости, мужеству и властности? Это будет первым уроком. Единственным источником света здесь был костер, разведенный прямо посреди палатки. Жидкий дымок вился над пламенем, нехотя исчезая в кожаном раструбе, подвешенном над костром на высоте трех локтей. Чтобы «дымосбор» не сложился, его растягивали бечевки, привязанные ко вбитым в землю колышкам. Дрожащие отсветы ползали по кучам тряпья, столику с кувшинами и остатками еды, сундукам, похожим на ребра жердям, которые поддерживали стены палатки… и рычавшей, голой по пояс фигуре с коротким и узким мечом в руке. Лица человека нельзя было разглядеть: оно терялось в тени, царившей в палатке на высоте человеческого роста. Дальвиг увидел только, что волосы рычащего торчали во все стороны, будто он надел на голову сорочье гнездо. Человек резко взмахнул вооруженной рукой, но Эт Кобос был проворнее. Он ткнул незнакомцу под нос кольцо, камень которого все еще тлел желтым угольком. – Меня послал Ргол, – хрипло заявил Дальвиг, забыв, что человек не сможет понять его. – Сегодня здесь буду спать я, а ты проваливай подальше. Сабля, словно разом неимоверно потяжелевшая, потянула руку незнакомца вниз. – Но это мой шатер, волшебник! – неуверенно пробормотал он. Удивительно, Дальвиг понял каждое его слово! В голосе слышался страх, перемешанный со злобой и вынужденным почтением. Эт Кобос расправил плечи и молча вытянул руку с кольцом, повелительно указывая пальцем на выход. Незнакомец в ярости зашвырнул меч подальше в темноту, подхватил одной рукой кучу тряпья, а другой – кувшин со стола. С ругательствами, звучащими весьма диковинно, он покинул палатку, и долго еще снаружи слышались вопли и топот обиженного владельца жилища. Дальвиг, не обращая на них никакого внимания, по-хозяйски прошелся вдоль круглой стены. В одной из куч тряпья мелькнуло желтое пятно, привлекшее его внимание. Стоило нагнуться, наружу с криком и плачем, испугавшим Дальвига и в особенности Хака, на свет костра выбралась низкая, тощая и кривоногая женщина. Волосы ее, висевшие до пояса, украшали колтуны и какая-то вонючая трава, привязанная к космам на манер бантов, а плоские груди висели едва не до пупа. – Ты новый хозяин? Куда ты дел старого? – скрипучим голосом спросило страшилище, внезапно прервав плач. Скривившись от отвращения, Дальвиг пнул ее в ляжку. – Пошла прочь! Снова завизжав, хромая и дергая себя за космы, женщина поплелась к выходу и покинула палатку. – Хак, закрой полог и зашнуруй его, – скомандовал Дальвиг. – Брось узлы да устрой нам постели… и погляди, что там на столе? Съесть ничего нельзя? |
||
|