Глава 3

10 апреля. Понедельник

Заснул я только под утро. Димка с часами во сне ко мне больше не приходил, а утром меня не смогли поднять даже грохот кастрюли, свист чайника и громкое чавканье слесаря и водителя. К слову, зовут их Коля и Сережа (называют они друг друга, соответственно, Мыкола и Сэрожа), но я, честно говоря, за месяц так еще и не разобрал, кто из них кто. На работу я вновь опоздал, впрочем, как всегда, и выяснилось, что никакого собеседования нет и быть не должно. Мой коллега, Сущенко (старше меня почти в два раза, такой себе заносчивый тип), попросту соврал, когда позвонил в Г. и таким незамысловатым способом добился, чтобы я пораньше приехал в Столицу. Ему просто надоело самому выходить на дежурство. Дежурством мы называем нашу работу. А так как работы, собственно, почти никогда нет, то все обязанности заключаются в систематическом расписывании в вахтенном журнале на проходной (нужно приходить к 9.00, но раньше одиннадцати мы редко появляемся) и мариновании в кабинете до пяти. Потому что начальство раз в полгода может проверить, а где это Сущенко с Лесковым околачиваются. Вот мы и ввели поочередное дежурство.

От завтрака, как и вчера от ужина, я тоже отказался. В этом общежитии решительно невозможно питаться, пропадает любой зверский аппетит. Даже не знаю, что страшней — умереть молодым или прожить несколько лет в такой общаге, да еще с такими соседями. Подумав о смерти, я тут же вспомнил о сне. Во время умывания я начал вновь сопоставлять все знаки, которые углядел на протяжении вчерашнего вечера со своим ночным сном. Итак, у меня есть три исходных данных, которые собственно, меня и напугали. Во-первых, это сон, в котором приснился покойник и подарил мне часы. Во-вторых, незапланированная остановка автобуса, в котором я ехал накануне сна, возле Василькова, где похоронен приснившийся покойник. И, в-третьих, это набор чисел, дат и номеров, которые мне повстречались вчера вечером и, собственно, в самом сне. При этом основой всего является сон, без него что-либо анализировать не имеет смысла. И какой вывод я хочу сделать? Мне пришло предупреждение (какое?) с того света, и я должен паниковать только из-за того, что мне приснилось что-то неприятное? Это же бред.

Приехав на работу, я не застал Сущенко в кабинете, хотя было уже начало двенадцатого. Я вспомнил, что ночью решил рассказать сон маме, но передумал. Зачем ее волновать ерундой? Вместо этого вошел в Интернет и через поисковую систему набрал запрос «Толкование сновидений». Поисковая система выдала 15985 документов, с ума сойти, это можно год просматривать. При том, что множество запросов были связаны с Фрейдом и психоанализом, а в данном случае меня это не интересовало. Необходимо более точный запрос сделать. К «Толкованию сновидений» я добавил «Сонник». Количество документов, выданных поисковой системой, уменьшилось до полутора тысяч. Компьютер начал выдавать то, что я пытался найти. «Сонник, гороскопы, гадания», «Маг Дагомир, сонник», «Толкование снов, сонник» и т.д. Меня заинтересовало название документа «Сонник Миллера». В университете я неоднократно встречал эту фамилию, правда «Миллер» мало чем отличается от нашего «Иванов», но в любом случае доверия вызывает больше, чем какой-то «Маг Дагомир».

Сайт оказался объемным, и я начал смотреть, какие бывают сновидения. Так, «компенсационные», «творческие», это не то, «фактические». Я стал читать, что обозначают «фактические сны»: «Эти сны, в большинстве своем, обычные воспоминания, повторное переживание уже случившихся с нами событий…» Я быстро пробежал глазами дальше, фактические сновидения мне тоже не подходили. Ничего подобного в своем сне я раньше не переживал.

Я продолжил читать классификацию Миллера. «Повторяющиеся», «сны с продолжением» (не дай боже, он мне еще продолжаться будет) , «физиологические», «предупреждающие», стоп, это как раз то. Только я принялся читать о предупреждающих снах, как в кабинет без стука вошла уборщица и ехидно поздоровалась:

— Доброе утро. Виктор Николаевич. (Старая карга решила меня поддеть очередным опозданием, был уже час дня.)

— Здравствуйте, — ответил я и выдавил улыбку. — Что-то вы сегодня поздно.

— Ждала, Виктор Николаевич, когда вы на работу придете, ключа от вашего кабинета у меня ведь нет. А я уже с семи здесь.

— С документами в комитетах проволочка была, еле вырвался, — чтобы от нее отцепиться, я за почти три года работы в Конторе никогда не выдумывал особо оригинальных отмазок. «Работа с документами» или «только из библиотеки» универсально работали как на моего шефа, так и на любого начальника отдела, в том числе и на уборщицу. Мы все знали, что я вру, но делали вид, что так и было на самом деле.

Если за целый месяц я не смог запомнить, как звали моих соседей по комнате, хотя знал точно, что один из них Сэрожа, а другой Мыкола, то в случае с уборщицей я даже приблизительно не знал ее имени и отчества. Она была просто уборщицей.

— Пришла с ведром, а воды набрать забыла.

Только сейчас я заметил, что она зашла в кабинет с пустым ведром. Я тут же вспомнил вчерашнюю бабку, которая переходила мне дорогу тоже с пустым ведром. И тут же отметил, что уборщица, как и та бабка, тоже одета во все черное, какую-то серовато-черную кофту, черную юбку и черные же колготы.

— Что это у вас такое траурное одеяние, во все черное оделись? — Я постарался это сказать непринужденно, вроде как в шутку.

Уборщица остановилась с ведром в дверях и посмотрела на меня с каким-то странным непониманием:

— Я уже второй месяц так хожу, Виктор Николаевич. Мужа схоронила в прошлом месяце. — Она еще несколько секунд постояла в дверях, ожидая от меня каких-то слов соболезнования, но, так ничего и не дождавшись, пошла за водой.

Получилось как-то некрасиво. Впрочем, сам виноват. Мужа, значит, схоронила, как-то не хотим мы замечать чужого несчастья, а оно вот, рядом ходит. Пока я раздумывал, как сгладить дурацкую ситуацию, в которую сам же и угодил, вернулась уборщица с ведром воды и молча принялась мыть пол. Меня смущало, что я не знал, как ее зовут, потому что хотел обратиться к ней с одним, на мой взгляд, важным вопросом. Наконец я решился.

— Да, моя бабушка тоже похоронила мужа в прошлом году, тоскует по нему. Хороший у меня дед был, — мысленно я попросил у деда прощения, потому что он если и нездоров, то уж точно не умер, но как-то надо было зацепиться за разговор и задать-таки свой вопрос. — А как вашего мужа звали?

Уборщица перестала мыть и удивленно посмотрела на меня. Она все никак не могла понять, чего это я с ней за пятнадцать минут понедельника наговорил больше, чем за последние полгода.

— А вы, Виктор Николаевич, хоть знаете, как меня зовут? Или вам сегодня поболтать не с кем? А вы знаете, что я в школе проработала больше, чем вам лет? — Тут она начала плакать, чего я совсем не ожидал. Я окончательно растерялся и сидел весь бледный. А уборщица все не унималась. — Сорок пять лет корячусь, работаю не покладая рук, и никто спасибо не скажет, на Восьмое марта даже открытки не подарит. (При этих ее словах я окончательно почувствовал себя подонком, 8 марта было месяц назад, и я мог, действительно, подарить ей хотя бы шоколадку.) Зато начальников полный рой, каждый норовит упрекнуть, накричать… Что же это, господи-боже, делается на этом свете, где же это справедливость?

Уборщица уже вымыла весь кабинет, но, видимо, вошла во вкус и продолжала уже драить пол по второму кругу. Ей явно понравилось изображать из себя человека, обделенного судьбой, да и где она найдет еще такого благодарного слушателя? Мне ситуация решительно не нравилась, да к тому же я не получил ответа на заданный вопрос.

— Вы извините меня, если я что-то не то сказал, это не со злости. — И тут же добавил, как пионер: — Честное слово.

— Ничего, я привыкла к людским обидам. — Похоже, уборщица уже сама догадалась, что третий раз мыть кабинет будет чересчур. Она для проформы протерла два стола, подоконник и, собрав свой нехитрый инвентарь, направилась к двери.

Не кинет же она в меня ведро?

— Так как покойного мужа звали?

Мы в третий раз в течение уборки кабинета встретились глазами. Мне показалось, что она поверила, что спрашиваю я не из праздного любопытства.

— Андрей Павлович, — и она вышла в коридор, закрыв за собой дверь.

Фууух. Ну слава богу, что не Дмитрий Павлович, не Андрей Дмитриевич, и фамилия, надеюсь, у него не Дмитриев была. А все-таки я порядочная скотина, у человека горе произошло, а меня волнует только мой дурацкий сон и чтобы ее покойного мужа звали не Дмитрий… Я расслабился, уже подумал позакрывать сайты о сновидениях, как вдруг меня осенило. Сорвавшись с места, я бросился за уборщицей в коридор.

— Извините еще раз! А умер ваш муж какого числа? — Я подумал, что она сейчас вновь начнет причитать, а может, просто пошлет меня. Но услышал тихий ответ:

— Двадцать третьего. Только он не сам умер, его убили.