"Дайте руку королю" - читать интересную книгу автора (Гергенрёдер Игорь)20Ийка уже сколько раз пыталась проведать Скрипа и Прошу. Ей и подойти к ним не дают, выталкивают из палаты. Владик, который дружил с ней в изоляторе, бросается на нее первый – подлизывается к королю. Сегодня Ийка пришла опять. Встретила взгляд Скрипа – улыбается. Не ступила и двух шагов, а к ней уже скачет на костылях Петух: – Бей, пацаны! А Владик ругнулся: – Пошла отсюда, п...да! – Старался пнуть Ийку в живот. Ее тормошили, толкали к двери, били, но она сумела махнуть Скрипу и Проше рукой: – Я все равно приду! А Сашка-король – на подоконнике. В черных волосах блестит складной ножичек. Поперек лба – шрам. Харя намазана зубной пастой. Раздуваются огромные ноздри. Вместо переносицы – желоб, и одним рачьим глазом можно увидеть другой. – Эй, вы! – он переводит взгляд с Проши на Скрипа и обратно. – Почему не крикнули, что она – п...да? Я сказал в прошлый раз! Они молчат. – Ладно. Я – добрый. – Сашкины глаза жутко сверкнули. – Покарать надо, а я подарки дам! Тому, – указал на Скрипа, – серьги! А этому – табачку понюхать. Палата радостно загалдела. Глобус в своем головодержателе даже взвизгнул от восторга. Скрип лежит на вытяжении. Его схватили за руки. Мочки ушей щиплют больно-пребольно. И втыкают в них заостренные спички. Рот зажали. Да если б и не зажимали, все равно громко крикнуть не даст петля Глиссона. Вырывается прерывистое мычание. Его заглушает хохот мальчишек. Слезы льются. – Поссышь меньше! – хохочет Петух и, склонившись, плюет ему в глаза. А Проше пихают в ноздри табак из окурков. Сашка и его подручные достают окурки из урн, что стоят на лестничных площадках между этажами. Там же берут пустые спичечные коробки. А спички выпрашивают у курящей няни Люды – якобы чтоб складывать из них "колодцы" и разные фигуры. Няня Люда думает: раз она дает спички без коробка – "баловаться с огнем" не смогут. Проша пытается вертеть головой, но ее крепко зажали. Он было крикнул – горсть табаку и окурков сунули ему в рот. – Пусть просрется! – приказал король. От Проши отскочили. Какое чиханье, какой кашель напали на него! Во все стороны летят брызги, мокрые комочки табака. – Ф-ффу... – Сашка выматерился. – Параша! – Параша! Параша! – подхватила свита. Мальчик прокашлялся. Поднял голову. – Я – Проша! – Ты ... – из Сашкиного рта полился мат, – ты ... Параша! – Нет! Проша! Король спрыгнул с подоконника как бешеный. Метнул глазами туда-сюда, схватил за ухо Петуха. – Петушок-птичка, раздражает он меня! Отдаю на расстрел... Прошу оставили в одних трусах, сволокли на пол. Сашка и "черная дивизия" ожесточенно стреляют в него шпонками. – Ползи! Собирай шпонки! – кричит Петух. Проша ползет на руках, волочатся тонкие посинелые неживые ноги. – Ко мне ползи, Параша! Мне – боеприпасы! – Сашка, сидя на подоконнике, пуляет в голову, в голую спину. – Быстрей! – Нет! – он прижался лбом к полу, прикрыл ладонями виски. – Пли! Пли! Пли! Шпонки звонко щелкают о тело. Оно все в розовых волдырях. Проша вздрагивает, вздрагивает – терпит. – П...да тебя родила, а говоришь – мама! – король, схватив подушку, на которой сидел, подскочил к лежащему. Кинув его навзничь, накрыл подушкой лицо. Слабые руки Проши хватаются за мускулистые Сашкины ручищи. Тот гогочет: – Молодец – Светлана! Хорошо ногти обстригла! Проша задыхается – то растопырит пальцы, то сожмет в кулаки, судорожно взмахивает ими, бессильно бьет душителя... А ноги – не шелохнутся. Вот руки напряженно вытянулись вдоль тела. – Это, как его... – сказал Петух, – не сдох? Сашка-король помотал головой. – Перед этим говно бы вышло! – и объяснил, что так бывало с котятами, которых он душил голыми руками. Отнял подушку от Прошиного лица, вглядывается с любопытством. Обеими руками сильно надавил мальчику на грудь. Тот часто-часто, жадно задышал. – Будешь ползать? Мне шпонки подавать? – поднял над ним подушку. – Буду. Наконец стрелять наскучило. – А кто у нас такой печальный? – вдруг фальшиво-ласково произнес Сашка, передразнивая тетенек, что так говорят с маленькими. Палата замерла, предвкушая новую радость. Король запрыгал на клюшках к Кириной койке. Тот, хмурый, лежит в гипсовой люльке. – И чего это мы помалкиваем? У-тю-тю-тю... – Йи-ги-ги-ги! – заржала свита. Кто-то захлопал в ладоши. – Пацаны! А ведь этот ...й, – Петух указал на Кирю, – тоже не орал на девку, что она – п...да! – И правда! Вот тварь!! – ругань сыплется со всех сторон. Глобусу трудно говорить в головодержателе, но все-таки он выговорил: – Я знаю. Он дико злой на короля. А тот раскурил окурок. Зажав рукой Кирин рот, вдул дым в ноздрю. Мальчишка задохнулся, его забил кашель. Руки, как давеча руки Проши, безвредно ударяют по Сашкиному торсу. – Кто курил? – король обводит взглядом палату. – Кирилл! – А-аа-ааа!!! – палата взорвалась. – Кто курил? Кирилл! Кто курил? Кирилл! Петух, Владик схватили мальчишку за руки. Он пытается не дышать, когда Сашка прижимает губы к его ноздре. Тогда тот зажимает ему не только рот, но и нос. Выждав, освобождает одну ноздрю. Едва не задохнувшийся Киря делает жадный вдох – и втягивает в себя дым. Кругом захлебываются хохотом, визгом. Кто может – скачет на месте. Если б он был не в люльке, он корчился бы. А так – туго прибинтованный к массивной гипсовой раковине – совершенно недвижим. Недвижим в невыразимых мучениях. Сашка-король оглядывает палату. – Во кайфун! Полеживает – покуривает. – У-у-ух-ху-ху-уу!!! Глобус повалился к себе на койку, расшнуровал головодержатель. Крикнул неожиданно звучным голосом: – О-о-ой! Сдохну от смеха! – Кто-курил-Кирилл! Кто-курил-Кирилл! Кто-курил-Кирилл! |
|
|