"Путь мертвеца" - читать интересную книгу автора (Борисенко Игорь)

В сердце Энгоарда

Изящные факелы в витиеватых подставках выбрасывали вверх длинные языки голубого пламени. Тени плясали на многочисленных занавесях из полупрозрачных тканей, что свисали с тонких металлических распорок. Посреди самого большого отделения в этом царстве легкости и ненадежности, на втором этаже шатра Ргола Перстенька за низеньким столом собрались все командиры Черной армии. Земал и Бейруб, ставшие в этой компании просто неразлучными друзьями, сидели рядышком по правую руку от князя – оба мрачные и недоверчивые. Слева от Ргола развалилась рыжеволосая Хойрада, хозяйка волшебного огня и огненных зверей, а рядом с ней в напряженной позе застыл Низгурик, высокий и стройный молодой человек с худощавым скуластым лицом. Перстенек недавно возвысил своего первого ученика и позволил ему присутствовать на военном совете, совмещенном с обедом, но самому Низгурику пока было неуютно в компании десер ормани.

Напротив хозяина шатра в неудобной позе каменного изваяния застыл Девлик. Не мигая, не шевелясь, не дыша. Взгляды остальных, которые проклятый норг постоянно к себе притягивал, были далеки от приязненных. Даже старики Бейруб и Земал, невзлюбившие Соргена с первого знакомства, теперь, казалось, были еще более недовольны тем, что он превратился в живого мертвеца. Быть может, оттого, что сейчас они не могли назвать его зеленым юнцом или червяком? Бросать такие слова в лицо норга – все равно, что оскорбить напрямую его хозяев, Черных Старцев.

Один только Ргол пытался быть дружелюбным к нему и лишь иногда в его черных глазах мелькали искры настороженности. Сейчас Перстенек, изображая радушного хозяина, развел руки и провозгласил:

– Ради Высших сил, друзья мои, не надо вести себя так, словно вы явились на встречу с заклятыми врагами! – широкие рукава его пышного парчового одеяния сползли, обнажая сильные мышцы локтей и нежную, белую кожу. Кончик напомаженной бородки Ргола метался из стороны в сторону, словно пересчитывая гостей. – К чему эти суровые лица, эти насупленные брови? Ешьте и пейте, шутите и улыбайтесь! Я постарался приготовить вам очаровательные вещи, поистине чудесные в этих диких, холодных и голодных местах! Ананасы в терпком вине, нежная речная рыба со специями!

– Нашел чем удивить! – буркнул Земал. – Чудесами козыряй перед мальчиками, которые приезжают к тебе из соседнего города.

– Да! – поддакнул Бейруб, сурово засопев, но не забыв окинуть жадным взглядом тарелки и кубки. – Мы тут собрались не на встречу старых школьных товарищей, так что не надо учить нас дружелюбию и веселости. Есть причины для опасений… и тем более серьезные, что один из нас не будет кушать вместе с остальными, а этим остальным есть придется рядом с покойником.

– В своем ли ты уме!! – воскликнул Ргол. – Нет, Бейруб, если раньше твое сумасбродство не переходило границ, то теперь даже мое терпение готово истощиться. Я знаю, ты киваешь на Соргена – однако, пищу готовили у меня в доме, а значит, эти обвинения касаются меня. Ты готов ссориться со мной, Бейруб?

– Нет, нет, – толстяк поспешно замахал руками и опустил лицо. – Это я сказал так, к слову.

– Глупое было слово, не находишь? – Ргол зло одернул рукава и облизнул крашеные губы. Если хочешь, можешь не есть, тем более, что мои изыски вас не впечатлили… Приказать унести твои приборы?

– Н-нет! – Бейруб едва не подпрыгнул и поспешно вцепился в вилку и тарелку.

– Замечательно. Я думаю, не ошибусь, если скажу: все страхи преодолены! Кушайте, друзья! – подавая пример, Ргол подцепил двузубой вилкой кусочек ананаса и отправил его в рот. Низгурик поспешил последовать его примеру, для начала налив в кубок вина и опустошив его парой-тройкой могучих глотков. Остальные тоже принялись за обед. Лишь Девлик продолжил сидеть недвижимо, словно не слышал никаких споров и вообще не видел рядом с собой ни единой души.

Князь долго, нарочито тщательно пережевывал рыбу и цедил вино мелкими глоточками. На щеках его, обычно бледных, резко контрастировавших я черными завитками бороды, проступил легкий румянец. Из-за этого он стал выглядеть, как юная невинная девица, впервые попавшая в общество будущего супруга. Впрочем, на румянце и бледности кожи сравнение кончалось. Если раньше Ргола можно было назвать красивым, или принять за молодую женщину, нацепившую зачем-то бородку, то теперь он сильно подурнел и постарел. Лицо обрюзгло, под глазами залегли резкие тени, замаскировать которые было не под силу пудре и крему на пальмовом масле. Даже волосы, гордость Перстенька, ныне, казалось, покрылись легким налетом гадкой серой пыли и свивались в кокетливые локоны очень уж неохотно.

От прежнего Ргола, каким Сорген его увидел впервые в Стране Без Солнца шесть лет назад, остались одни глаза – темные, живые, проницательные и вгоняющие в дрожь той странной поволокой, что набегала на них временами.

– Итак, господа! – вяло сказал Ргол, когда отодвинул рыбу – хотя на тарелке у него осталось, наверное, не менее половины. – Я должен напомнить всем, что сюда мы собрались не столько на совместный обед, сколько для обсуждения насущных дел. Зима покинула нас. Как говорят знатоки этой варварской страны, если раньше можно было еще ждать от нее неожиданного возвращения, поздних холодов и снегопадов, то теперь они почти невероятны. Долгие месяцы мы бездействовали самым бесстыдным образом; сейчас пора затишья прекратится.

– Переждать зиму на месте – это была твоя идея, – проворчал Земал, проворно съевший и рыбу, и ананасы. Он макал кусочком хлеба в кубок с вином и обсасывал его, как ребенок обсасывает леденец – с причмокиванием и фырчанием.

– Ну, он же не мог воевать без лучшего дружка, – поддакнул Бейруб и бросил быстрый, вороватый взгляд на Перстенька. Ргол пронзил обоих уничтожающим взглядом, однако ничего не сказал.

– Кстати, не должен ли он объяснить нам, что с ним случилось? – вступила Хойрада, откинувшаяся назад, к упругой тканевой стене с кубков в руке. – Как стала возможна эта нелепая смерть от руки плененной женщины? Где он был потом и что ему приказали Старцы сейчас, когда он стал рабом?

– Кто ты, чтобы ждать ответов на свои вопросы? – тихо спросил Девлик, не поворачивая головы. В его голосе не было никаких оттенков – презрения, надменности, желания оскорбить… Он просто ответил на вопросы Хойрады единственным возможным способом. Рыжеволосая колдунья на мгновение вспыхнула, крепко сжав кубок крепкими пальцами, но потом, презрительно сложив губы, кивнула.

– Ах да, прости меня… Ргол. Глупо разговаривать с тупой куклой на веревочках.

– Да! – откликнулся Перстенек, слишком громко, чтобы посчитать, что претензии собеседников никак не смутили его. – Вы, почтенные чародеи, словно дети, соревнуетесь в придумывании нелепых подозрений и надуманных обид! Норг не имеет возможности отвечать на оскорбления; ему плевать на недоверие. Однако я не ошибусь, если скажу, что Старцы не станут переносить его так же безболезненно для вас…

Нахмурившись, Ргол прихлебнул вина. Остальные, насупившись, устремили взгляды в тарелки и кубки.

– Твои слова, Бейруб, снова бьют в мою сторону, хотя ты, возможно, желал бы направить их на Соргена, – продолжил Перстенек, когда наконец справился с собой. Щеки его опять побелели, а лоб разгладился. – Но я тоже предпочел бы оставить их без внимания, вот только ответ скорее необходим для того, дабы напомнить всем еще раз: мы здесь не на пикнике, посвященном моему дню рождения! Я никогда и ничего не делал по собственной прихоти, и если б вы задумались над этим, то держали бы языки за зубами. Старцы рекомендовали мне воздержаться от боевых действий зимой, и, как всегда, они были мудры. Большая часть наших войск – южане, не привыкшие к здешним холодам и снегам. Постоянное использование магии им в помощь могло серьезно подорвать наши силы и в битве оказаться решающим для поражения. К тому же, за прошедшее время Белые, против высказанных кое-кем опасений, не усилились, а ослабли. Нападение лейденцев, споры внутри аристократии, рейды наших отрядов на не захваченные еще территории – все это дало результат.

– Старцы! – недовольно сказал Земал, криво ухмыльнувшись и оглядевшись по сторонам. – Сдается мне, что наши уважаемые тармоти[5] намерены выманить Императора из стен Делеобена!

– Мысли Старцев неисповедимы, – невозмутимо пожал плечами Ргол. – Нам не следует гадать, каковы они, потому что любое намерение Старцев – это проявление Великой Необходимости.

– Эге, – снова ухмыльнулся Земал. – Вот только знать бы, а не собираются ли они самолично явиться сюда, к нам, чтобы помочь поразить этого облачного выкормыша?

– Не думаю, – ответил князь. Выпрямив спину и устремив взгляд куда-то вдаль, он гордо продолжил: – Если уж мы взялись вести эту войну, то должны быть готовы сразиться с главным противником. Каждый из вас, прибыв сюда, отлично понимал, что будет сражаться лично против Тарерика. В том случае, если будет удачлив в битвах с его приспешниками, конечно.

– И как думаешь ты, Ргол? Тебе по силам победить Императора? – вкрадчиво спросила Хойрада.

– Я не задумываюсь над этим. Когда придет час, я выступлю против него и буду сражаться изо всех сил. Кроме того, я надеюсь на вас, на вас всех! Спросите себя: готовы ли вы сражаться? Только все время помните, что именно туда, к славной последней схватке ведет путь каждого истинного следователя Великой Необходимости.

– Ну да, ну да! – поспешно закивали головами собравшиеся, все, кроме Девлика.

– Это замечательно! – воскликнул Ргол. Лицо его озарилось улыбкой, скорее зловещей, чем радостной. – Тогда я предлагаю вам задуматься и над такой проблемой: где Император Белых будет сильнее, в чистом поле, или же за стенами Делеобена, построенного, по слухам, на месте расположения колодца всемирных потоков олейз??

– Это что за вещь такая? – глуповато удивился Низгурик, уже довольно явно набравшийся вина. Учитель наградил его таким взглядом, что последний глоток, вероятно, закипел в глотке незадачливого неуча.

– Мда, ловко ты все поворачиваешь, Ргол! – сказал Бейруб. Съевши все, что стояло в пределах его досягаемости, он отодвинул тарелки и стал тыкать вилкой в столешницу. – Только все равно, ничего хорошего для нас я не вижу. Император – он ведь не дурак, чтобы покидать укромное местечко, правда? Земал про него просто так сказал, не подумавши. Так что для начала нам нужно думать, как победить его детей, Мароллу и Барвека вместе с десятью тысячами гвардейцев… а уж потом ломать голову над тем, что сделать с Тарериком, прячущимся за стенами столицы. Если, конечно, будет, что ломать.

– Кроме того, я слышала, что на юге уже разлились реки, так что лейденские кочевники убрались обратно в свои степи. Воевать их больше не заставишь – награбили довольно, а тут пора на пастбища, к своим беременным кобылицам. Энгоардская армия с южных границ двинется сюда со дня на день. Как тебе все это, Ргол?

– Я вижу, вы как следует вызнали, что случилось плохого, правда? – Ргол криво улыбнулся. – Можно поразиться вашей смелости и желанию сражаться и победить.

– В пустой смелости мало доблести, – важно изрек Бейруб. – Не хочешь ли ты сказать, что надо всегда и везде переть вперед напролом, да еще и с закрытыми глазами? Авось, буду махать саблей, да врагов порублю!! Так, что ли?

– Так ли? – снова улыбнулся Ргол. – Потому я и позвал вас сюда, потому и устроил совет. Теперь, почерпнув великой мудрости и впитав в себя всю наличную осторожность, я могу сделать предложение.

– Какое же? – спросили колдуны едва ли не хором. Ргол оперся кулаками о край стола и приподнялся, чтобы величаво нависнуть над всеми сидящими. Заговорщицким шепотом он произнес: – Мы атакуем! Как можно скорее!!

– Как? – ошарашено крикнул Земал. – А разлившиеся реки?

– И грязь еще не до конца высохла! – подхватил Бейруб.

– И наши отряды еще не все собрались после зимних рейдов! – добавила Хойрада.

– Отвечаю по порядку: здешние реки разлились еще не очень сильно. Кругом леса, в которых снег до сих пор лежит не тронутый таянием. Настоящее половодье будет позже, и, если мы сделаем все правильно, оно не даст вовремя подойти энгоардским армиям с юга. Затем, весеннее солнце очень скоро сушит грязь, если небо не застилают облака. Я немного смыслю в магии, дорогие мои, так что позабочусь, чтобы на нашем пути всегда была солнечная погода. Ну а те отряды, которые пока не подошли к основному лагерю, будут просто направлены восточнее и присоединятся к нам перед самим сражением!

– Снова все просто и легко? – Бейруб сердито рыкнул и сплюнул прямо под стол, на роскошный ковер. – Зачем я только ввязался в это предприятие? Чтобы мной всю дорогу командовали выскочки, чтобы соратники издевались, а Старцы угрожали? И в конце концов, вместо награды за труды и заслуженного отдыха – позорное поражение?? Нам не разбить, не разбить, пусть даже по очереди, три могучих армии Белых! Гвардия… полчища злых и наловчившихся убивать энгоардцев с юга, а потом еще и Император внутри самого мощного города в мире…. Тридцать тысяч против семидесяти, или даже большего количества? Полтора десятка колдунов против полусотни, не меньше, магов!

– Ты закончил свой скорбный плач? – поинтересовался Ргол, когда в стенаниях Бейруба появился просвет. Глянув на толстяка со злым прищуром, князь стал говорить быстро и отрывисто, словно стегая провинившегося кнутом. – В твоем грузном теле прячется трусливая мышь, Бейруб. Эти речи недостойны даже селер ормана, не то что такого достойного с виду человека, как ты!! Разве все это уже не случалось прежде? Когда армия Белых встала перед нами у Бартреса, их тоже было больше на десять тысяч воинов и на десяток волшебников. Они и в тот раз стояли на родной земле, защищая ее от нашествия, должны были гореть желанием победить… Где та армия? Где те чародеи? Они проиграли потому, что не верили в победу. Точно так же, как и ты сейчас.

– Зима принесла нам пополнения, – голос Девлика, вкрадчивый и ровный, врезался в полный гнева и страсти монолог Ргола и стал ушатом холодной воды на головы присутствующих. Мертвец говорил сегодня всего во второй раз, но колдуны, конечно, понимали, что его устами здесь говорят Старцы. – Множество любителей наживы слетелись на жирное тело облачной Империи. Их поток не иссякает – пока мы уверены, они будут биться за нас. Стоит дрогнуть – переметнутся к врагам и вцепятся нам в спину, но это другой разговор. Сюда идут на помощь Йелле и Умих с запада, Рогез и Хейла с юга.

– Что-то долго идут, – успела недовольно буркнуть Хойрада. – Или у них зашиты рты[6]?

– Не нужно иронизировать. – Ргол снова вступил в разговор. – У них есть собственные заботы и резоны, заставляющие двигаться не так быстро, как хотелось бы тебе. С каждым идет армия. Да и торопиться изо всех сил пока нет необходимости.

– Да уж, слышали мы про их армии! – хрюкнул Земал. – У каждого в точности такая, с которой хлопотно проходить через Ворота Вызова, но которой нельзя толком усилить войско в битве.

– Я вижу, что мы можем препираться бесконечно долго. – Ргол грустно покачал головой. – Дух победителей полностью отсутствует в моих многоуважаемых соратниках, так выходит? У меня есть одна маленькая надежда на то, что это лишь результат долгой "зимней спячки". Или же нет? После всего, что я услышал сегодня, впору ожидать вашего бегства!

– Скорее всего, ты прав – насчет "спячки", – проговорил Земал. Посмотрев в сторону, на Бейруба, он похлопал толстяка по плечу. – Постоянно ныть и быть всем недовольным – привилегия нашего любителя дро. Должно быть, в последнее время я слишком много общался с ним? Уверяю вас всех, у меня нет пораженческих мыслей! Так, мимолетная тень плохого настроения, вызванного этими бесконечными снегами и жутким холодом.

Земал оглядел всех присутствующих с самой дружелюбной улыбкой на губах. На Рголе и Девлике взгляд задерживался особенно долго.

– Даже угроза смерти не заставит меня отступить – как это бывало уже не раз, спросите всех, кто хоть немного знает Земала! Если нужно наступать, я и мои Грязнули будем готовы к этому хоть завтра.

– Старый хорек! Ты всегда умел выкручиваться, вот это точно подтвердит любой, кто знаком с тобой хотя бы месяц! – воскликнула Хойрада. – Спешу сообщить, что я тоже не собираюсь увиливать и отступать. Я тоже попала под влияние отвратительной зимы, но теперь готова очнуться.

Бейруб, упершийся руками в толстые бока, метал по сторонам гневные взгляды.

– Во всем виноват я?? – прорычал он. – Валите грязь на старого Бейруба? Давайте, давайте! Он привык к грязи, ведь недаром он похож на жирную свинью… Я знаю каждую мысль в ваших головах… но не дождетесь, чтобы я показал слабость. Больше ни одного слова. Я подчиняюсь. Я покажу вам, кто такой Бейруб, в ближайшее время.

Таким образом, собравшиеся колдуны выразили свое согласие с планом Ргола. Никто не требовал высказать свое мнение у Низгурика, так как ему пока еще рано было иметь любое мнение, отличное от учителя. Впрочем, не говорил еще Девлик. Все собравшиеся невольно обратили к нему лица – нахмуренные, каменно-равнодушные или излучающие притворное благожелательство.

– Отличное решение, – сказал им мертвец, не отвечая ни на один взгляд. – Мы спланировали нашу партию в этом танце смерти, но для успеха нужно еще помочь сделать правильные па нашим «партнерам».

– Верно! – подхватил Перстенек и слащаво улыбнулся. Низгурик послушно повторил его улыбку, даже Хойрада кисло ухмыльнулась. – Кто знает, вдруг Высокий Лемгас, командующий противостоящей нам сейчас армией Белых, окажется достаточно умным, чтобы избегать боя в ожидании подмоги?

Остаток совета прошел в более детальном планировании. Рголу подносили свитки и небольшие книги в деревянных обложках, в которых было записано, сколько сейчас в наличии солдат, телег, лошадей и еды – в общем всего, из чего состоит армия. Кто и в каком порядке выступит на сближение с противником, они решили быстро, без особых споров. Так как волшебные существа – Грязнули, дро и саламандры могли меньше обращать внимание на неудобства передвижения в весеннюю распутицу, они должны были совершить первый бросок и завязать сражение с армией Белых. Затем подтянутся основные силы и разгромят врага. Для того чтобы не дать ему отступить без боя, заблаговременно в тыл Белых должны были отправиться Девлик и Низгурик в сопровождении небольшого отряда летающей гвардии Ргола – дайсдагов. Средств, чтобы преградить противнику путь к отходу, было предостаточно: проливной дождь, превращающий дорогу в реку из жидкой грязи, а реки заставляющий разлиться раньше времени; пожары, превращающие леса в стену огня.

Вскоре все разошлись, оставив за столом только двоих, Ргола и Девлика. Перстенек впервые за вечер поднялся со своих подушек и неловко потянулся, разминая затекшие ноги и спину. Затем он снова сел и еще долго молчал, вертя в пальцах украшенный серебряными птицами кубок. Наконец, приподняв его и поглядев на сидящего Девлика над тонким краем кубка, князь тихо произнес:

– Что с тобой случилось?

Казалось, в глазах Перстенька мелькнула грусть, разом погасившая привычный маслянистый блеск – но, быть может, это было подозрение?

– Когда? – равнодушно спросил Девлик.

– Тогда, когда ты дал убить себя! – воскликнул Ргол. В раздражении он прикусил нижнюю губу и поспешно отвернулся, словно стыдился проявления чувств. – Я понимаю, что глупо задавать такие вопросы норгу, мертвецу и рабу, но не могу удержаться. Нет никаких сил верить, будто ты позволил испуганной девчонке, жене заклятого врага, заколоть себя какой-то булавкой! Ты, способнейший из магов, мудрейший из всех юношей, каких я только встречал…

Ргол с яростью отбросил кубок прочь, не заботясь о том, что остатки вина забрызгивают занавеси и ковер. Опять вскочив, князь подбежал к Девлику и, опустившись на колени перед ним, ухватил за плечи и резко встряхнул.

– Ответь, зачем ты сделал это?? Ведь это был ты, ты сам – и никто иной!!

Огонь, ярость, мучительное любопытство выливались из глаз Ргола и разбивались о холод и равнодушие взгляда Девлика. На несколько мгновений они застыли друг напротив друга, но потом мертвец медленно поднял руки и сбросил с плеч руки Ргола.

– Я потерял смысл жизни, – ответил Девлик тусклым и тихим голосом.

– Да?! А теперь обрел его? В смерти?

– Нет. Но у меня была мечта.

– Что?? – Перстенек был так ошарашен, что даже отшатнулся и стукнулся боком о край стола. Раздалось дребезжание задрожавших тарелок и кубков и стук упавшей на ковер вилки. – Ты умер из-за того, что мечтал о чем-то?

– Это была глупая мечта, – все так же тихо и монотонно продолжил Девлик. Казалось, он рассказывает сам себе. – Наверное, я слишком быстро овладел магическим искусством – гораздо быстрее, чем стал мудрым. Старцы указали мне на очевидную бессмысленность надежд, с которыми я позволил Изуэли вонзить в мою грудь острие заколки. Они также рассказали мне о том, что были и другие пути, по которым я мог бы пойти. Но то были пути предательства, а потому Старцы одобрили мой поступок.

– Какой бред! – вымолвил Ргол потерянно. – Ты обрушил мир, мой милый. Не только свой, но и мой, а возможно, еще чей-то? Когда я только увидал тебя, сердце мое кольнуло. Сначала я подумал, будто банально влюбился в тебя, однако позже понял: это нечто другое. Высшее! Более величественное! Мы были созданы для необычайно великих свершений – ты и я. Мы могли бы… но теперь это все неважно. Твоя глупость и твоя мечта поставили крест на том, к чему я стремился. Ах, Сорген, что же ты наделал!

Перстенек повернулся и согнулся, сложив локти на стол и спрятав в них лицо. Плечи и спина у него ходили ходуном – судя по всему, князь горько рыдал.

– Все потеряно… – бормотал он едва слышно и почти неразборчиво. – Не только мои грандиозные планы, но даже и эта дурацкая война больше не может быть выигранной. Первый шаг по славной дороге был так грандиозен и удачен, но теперь почва из-под ног выбита. Нет ни желания, ни воли побеждать. Я лечу в пропасть. Мои надежды, связанные с прекрасным молодым колдуном, разбиты: теперь это только ходячий труп, тупой исполнитель воли Старцев. Перед лицом опасности, перед марширующими сюда бесчисленными армиями Белых, что я имею? Собравшихся со всех краев мира негодяев, почуявших легкую наживу? Они разбегутся при первых неудачах. Четыре посредственности, идущие на помощь с тремя тысячами воинов? Никто более не сможет помочь нашей армии, ибо у Теракет Таце нет таких сил. Тарерик раздавит нас без всяких усилий… ему самому даже не придется покидать столицы: все сделают дети, ведь они великие волшебники. Они такими родились! За спиной у них десять тысяч гвардейцев, каждый из которых по силам сравняется с любым селер орманом, за спиной у них множество злых, горящих жаждой освободить родину воинов с востока. Мы будем погребены под этой лавиной, сметены, раздавлены, растворены!

– Удивительные слова, – сказал Девлик, когда Ргол затих. Князь медленно поднял голову и чуть повернул ее. Стала видна щека с размазанной по ней тушью. Перстенек ожесточенно прижал к глазам ладони и стал тереть ими, одновременно слушая вкрадчивый голос мертвеца. – Стоило уйти Бейрубу и Земалу, ты с готовностью занял их место, стал трусливым нытиком, проклинающим беспросветное будущее. Как яростно ты клеймил их и призывал укрепиться с мыслях и надеждах, так теперь сам расплылся и сдался? Неужели отдал им всю свою силу и упорство?

– Я слабый человек, – крикнул Ргол. – Да! Я подвержен слабостям плоти и разума, но никто не скажет, будто я не борюсь против этих слабостях. Твоими устами говорят Старцы, я это знаю. Пусть же и уши станут ушами Старцев! Слушайте же: несмотря ни на что, я не перестану сражаться. Меч не дрогнет в руке, а враг никогда не увидит спины Ргола!

Задохнувшись от избытка чувств, Перстенек поднялся на ноги, попутно смахивая со стола пару тарелок. С измятой бородкой, всклокоченными волосами и измазанным тушью с ресниц щеками, он смотрелся смешно и жалко. Под курчавыми черными завитками на шее напряглись, натянулись жилы, а рот был перекошен в отчаянной борьбе между рыданиями и натужным смехом.

– Ты знаешь, Сорген, говорят, будто где-то невообразимо далеко отсюда, вне множества всех миров есть Книга, которая висит посреди полной пустоты. На ее страницах, размеры коих превзойдут любое, даже самое смелое воображение, подробно описана история каждого мира во вселенной. Там для всех и каждого, вплоть до самой мелкой букашки или крошечного камешка, давно написана история, определена судьба. Но есть такие существа… я не могу назвать их людьми – но в них присутствует потрясающая способность изменять написанное. Буквы расплываются кляксами, а когда они проявляются снова, то складываются в совершенно иные слова. Это непросто дается, потому как другие страницы страдают от подобных изменений, а целые миры корчатся в катастрофических конвульсиях.

Начав говорить, князь принялся ходить вдоль стола до темного угла рядом со своим ложем и обратно, к Девлику. Размахивая руками, он сметал рукавом кубки и тарелки, пинками отбрасывал с пути подушки. От его тяжелых шагов весь шатер сотрясался, будто попал во власть взбешенного и огромного животного. В конце концов, князь застыл в двух шагов от Девлика, продолжающего равнодушно сидеть на том же месте, на котором он начинал обед. Выпрямившись, Ргол обвиняющее ткнул в сторону мертвеца указующим перстом.

– Я уверен… нет, я знаю, что ты один из таких людей! Горе мне, очутившемуся рядом со столь выдающимся героем! Горе нашему несчастному миру, которому суждено как следует потрястись и пострадать!

– Речи, достойные послушного раба Бога-Облака! – сказал в ответ Девлик и позволил себе подобие презрительной усмешки. – Вера в витающие в пустоте книжки и горестный плач по миру, в котором правит бал Белое отребье, не делают тебе чести. Есть только одна книга, о которой ты должен заботиться – та, куда вписали твое имя при приеме в Теракет Таце. Есть только один мир, достойный забот и сожалений – однако он еще не построен. Ему нечего пока бояться, глупец!

Ргол сделал шаг вперед и медленно упал на колени.

– Прости меня! Я забылся! – выдавил он из себя плаксивым голосом. Все его лицо снова скорчилось, глаза стали влажными. – Страх и тяжесть ответственности, лежащей на этих хрупких плечах уже не первый год, сыграли со мной злую шутку! Это была минутная слабость! Я загоню ее глубоко внутрь и никогда не дам выбраться наружу. Я клянусь! Но только…. Умоляю, Сорген, не передавай нашего разговора Старцам! Они уничтожат меня.

– Ты нужен Старцам и Теракет Таце, – тихо ответил Девлик. – По крайней мере, сейчас. Так что не бойся, владей собой и старайся оправдать доверие, которое на тебя возложили все Черные этого мира!

– Я буду, буду! – с жаром прошептал Ргол. Протянув руку, он ухватил правую кисть Девлика и попытался ее поцеловать. Мертвец легко вырвал пальцы из слабой хватки князя и поднялся на ноги.

– Приведи в порядок разум и тело. Готовься к битве. Готовься к победе.

Не удосужившись поглядеть на то, как отреагирует на последние слова Ргол, Девлик повернулся и покинул пиршественный «зал». Князь продолжал стоять на коленях, протягивая руки во след убежавшему норгу, а из глаз у него продолжали катиться слезы. На перемазанных щеках оставались дрожащие белые дорожки…

Девлик сбежал по парусиновым ступеням винтовой лестницы вниз, уверенно прошел по лабиринту узких проходов, ограниченных содрогающимися от его шагов полотнищами. Часовой-демон на выходе одарил его злобным взглядом трех горящих красных глаз, но Девлик не обратил на него внимания.

Он негодующе скривился: над горизонтом уже встало мерзкое яркое солнце, жаркие лучи которого теперь были врагом его мертвой, склонной к разложению плоти. Скорее в тень, в прохладу! К спасительным мазям, защищающим тело! Опустив голову и набросив на нее капюшон, Девлик быстро направился к своей палатке…

А солнце, подымаясь над землей утрами, яростно набрасывалось на следы цепляющейся за жизнь зимы. Коварный холод, тайный враг небесного светила, сковывал лужи тончайшим ледком и посыпал почву вместе с едва проклевывающейся травой мелким инеем. Впрочем, с каждым днем такое случалось все реже и реже. Через пару дней исчезли и сами лужицы; земля стала выбрасывать из себя все новые и новые побеги; деревья робко раскрывали первые почки. Только от лесов и густых березовых рощ все еще несло холодом даже в самый теплый день, потому как в их глубинах до сих пор таились глубокие сугробы. Небо было отчаянно-голубым, таким ярким и слепящим глаз, что невозможно было смотреть на любой его клочок, пусть и далекий от солнца. Свет, казалось, пропитал собой все вокруг, все, до последнего кустика или камня. Как и положено, с юга, с берегов Белого моря прилетели птицы: важные грачи, величавые аисты и шустрые стрижи. Не было места, где бы не слышался радостный щебет, где бы не мелькали крылья спешащей к гнезду пичуги. В лесах глухари вытаптывали токовища на заснеженных еще по краям полянах, волчьи стаи распадались на пары, а зайцы становились необычайно смелыми перед своими зайчихами. Все живое отчаянно стремилось продолжать жизнь.

И только люди собирались заняться обратным процессом.

Кочевники из Страны Без Солнца, недавно пополнившиеся большим отрядом с родины, двинулись первыми. Всю зиму они были источником неприятностей – менее других цивилизованные, больше склонные к пьянству и неразумным ссорам. По малейшему поводу в их рядах поднимался ропот – был ли это слишком крепкий мороз или недостаток корма для лошадей, неважно. Ямуга после победной битвы слишком много возомнил о себе и был наказан: Ргол навлек на него лишай, покрывший строптивого степняка чуть ли не с ног до головы. Больной и разбитый, вождь отправился домой, а на его место избрали более послушного и разумного, по имени Фухкан.

Теперь, когда наконец прошли невиданные для степных людей морозы, когда показалась повсеместно зеленая трава и они поняли, что их любимые кони не умрут от голода, дикое войско успокоилось. Фухкан клялся перед Рголом, что он и его соплеменники совершат вскоре такие подвиги, от которых содрогнется весь мир, но Перстенек потребовал немного меньшего. Девять тысяч степняков должны были совершить глубокий обход, чтобы выйти далеко на север вдоль реки Виззел и ударить по замку Эрх, у которого, по донесениям лазутчиков, собраны большие запасы для энгоардских армий. Ргол рассчитывал серьезно подорвать таким образом снабжение врага, а также посеять панику в тылах. Для подобной роли, где особого сопротивления не ожидалось, а задачи сводились к грабежу, кочевники подходили как нельзя лучше. При большой удаче нападения степняков могли даже заставить Лемгаса распылить силы – как раз к тому моменту, когда главное войско Черных совершило бы рывок и форсировало Виззел. Единственной надеждой и опорой князя в этом замысле были тсуланцы, двадцать тысяч преданных, умелых и стойких воинов. Тысячное войско Девлика, небольшие отряды волшебных существ и несколько отдельных маленьких армий удельных князей казались Перстеньку одинаково слабыми и ненадежными.

На десятый день после того, как выступили кочевники, остальные войска Черных тоже пришли в движение. К тому времени девять тысяч всадников, прикрываемые Земалом от всевозможных наблюдателей – людей и демонов – пробились через грязные и заснеженные дремучие леса и вышли на простор за Виззелом. Затем прикрытие стало ненужным: отряды Фухкана принялись грабить селения и городки, попадающиеся на пути. До Эрха оставалось не более полусотни льюмилов; Земал тут же вернулся обратно с помощью дудочки. Орда, задержавшись на какой-нибудь день, вскоре появилась около Эрха – великолепного замка с высокими черными стенами, снабженными бастионами и эскарпами. Правда, в гарнизоне здесь числилось всего около двух сотен пожилых или же наоборот, слишком молодых солдат… Тем не менее, они решительно заперлись, готовые держать осаду до последнего человека и дорого продать свои жизни.

Фухкан, следую указаниям Ргола, не обратил на героев никакого внимания. Вокруг замка расползалось большое поселение, которое было совершенно никак и никем не защищено; кроме прочего, на окраине были выстроены деревянные бараки с запасами продовольствия, конской сбруи, сотнями тысяч стрел, оружием, доспехами и множеством других, не менее важных вещей. Все это было сложено в длинные строения, стены которых еще сочились смолой со свежесрубленных стволов. Вокруг складов стоял деревянный частокол ростом в сажень, а в охране числилось не больше трех дюжин человек. Эти тоже успели запереться, однако кочевники шутя преодолели столь несерьезное препятствие: прямо с седел они забрасывали наверх частокола кошки, выдергивая сами себя из седел, и карабкались через забор на ту сторону. Охранники были превзойдены числом очень быстро и все до одного перебиты. Кочевники потеряли всего несколько человек. Их задача была выполнена! Как это бывает с дикими и недисциплинированными солдатами, радость победы не пошла им на пользу. Всю ночь степняки посвятили грабежам, пьянству, обжорству, убийствам мирных жителей и распутству. Вина, слишком крепкого для их слабых голов, в складах было запасено немало. Сами собой, без особого приказа начальников, которые тоже были пьяны, склады запылали сразу в нескольких местах и уже к утру огромный пожар выгнал жителей и пьяниц подальше от замка, стоявшего нерушимой черной скалой рядом с бушующим морем огня. Кроме прочего, пожары спасли от смерти многих кочевников, потому как смелый предводитель эрховского гарнизона планировал сделать вылазку и убить как можно больше врагов – но чудовищное пожарище спутало ему планы.

Поспешно спалив склады, степняки совершенно не успели там поживиться! На утро к войску, мучающемуся жестоким похмельем и запоздалыми приступами жадности, прибыл Девлик. Он добавил всем головной боли и заставил руки каждого дрожать сильнее, чем прежде. Армия Белых, не приняв сражения со Рголом, поспешно отступала прямо к Эрху и должна была быть там буквально к вечеру. Словно бы добавляя достоверности этому известию, через некоторое время из заволокших небо тяжелых, синих низких туч на востоке выпал целый клубок тел: два муэлана, дайсдаг и два селер ормани отбивались от большой стаи грифонов с покрытыми пеной клювами. Белые демоны быстро реализовывали свое преимущество, потому что за мгновение ока двое людей и один муэлан были разорваны в клочья; тут же в бой вступил Девлик, и все переменилось. Мертвец ринулся в бой прямо со склона холма, на котором только что беседовал с Фухканом, и скоро дождь, моросивший над лагерем похмельных степняков, стал красным, так как у грифонов кровь была именно такого цвета. Два десятка белых демонов погибли, еще дюжина с воем и щелканьем помчалась прочь; Девлик не стал их преследовать. Последнего уцелевшего муэлана видели падающим за далекие северные холмы, причем, судя по струящемуся за ним кровавому следу, он был не жилец. Девлик принес на руках едва живого человека: ноги селер ормана были прокушены в нескольких местах и измочалены, как старая половая тряпка. Кровь, смешиваясь с дождем, стекала с сапог несчастного непрерывным розовым потоком.

– Императорская гвардия! – прошептал умирающий, вцепившись в куртку Девлика дрожащими, грязными пальцами. – Много, много ослепительно-белых воинов в небе! Мы видели их над замком Соррей… Через сутки они будут здесь.

Отдав все силы для этих, очень важных слов, молодой Черный, которому уже не суждено было стать настоящим колдуном, обмяк и потерял сознание. Жизнь быстро покинула его и даже кровь стала течь из жутких ран слабее и слабее. Девлик положил труп на короткую весеннюю траву и тут же забыл о нем. Быстро отыскав Фукхана, он заставил его собрать степняков для немедленного отступления. Затем, с трудом прекратив дождь, который сам и вызвал днем раньше для замедления отступавших отрядов Лемгаса, норг увел конницу на юг. Путь был трудный: через тучные черноземы, превратившиеся в океаны грязи, через частые низины с осиновыми рощами и болотцами на дне.

В результате этих событий, на девятнадцатый день месяца Первых птиц у замка Эрх очутились две армии, готовые схватится в решающем сражении. Как ни старались Черные, они не смогли навязать Лемгасу сражения и разбить того до прихода подкреплений. Видно, Высокий знал о близости гвардии и бежал к ней, бросая обозы и тех, кто не мог двигаться достаточно быстро. Не менее десяти тысяч ополченцев, увязших в грязи и поделенных на небольшие группы, поочередно попадали под смертельный удар тяжелой кавалерии и лучников тсуланцев и погибли на две трети, а остальные попали в плен.

Поредевшая и деморализованная армия Лемгаса достигла Эрха, как и обещал Девлик – к ночи в тот самый день, когда кочевники поспешно бежали на юг. Вместо отдыха, ночлега и пополнения брошенных припасов они нашли пепелище, до сих пор дымящееся, несмотря на дождь. Прошли еще сутки и первые отряды Черных выдвинулись на холмы к западу от Эрха; основная часть армии Ргола подтянулась на следующий вечер. Грязные и усталые кочевники соединились с основными силами.

Так как Низгурик уже два дня как прекратил насылать непогоду, небо расчистилось и солнце спешно сушило грязь. Слепящая голубизна и расплывчатое, бело-желтое пятно солнца захватили все пространство над головой, ровно до того момента, когда на восточном горизонте появился фронт белой облачности. Быстро приближаясь, облака превратились в плывущие высоко в небе правильные квадраты, состоящие из тысяч и тысяч крошечных пятнышек. Особо зоркие наблюдатели, а вместе с ними и обладатели волшебных амулетов для усиления зрения теребили рукава соседей и шептали им суеверным шепотом: "Гвардия! Гвардия Императора!" Позади плотных отрядов летучих воинов, закованных в ослепительно-белые доспехи, и чуть выше них парил состоящий из невесомых клубов Облачный замок, в котором путешествовали дети Тарерика.

Зрелище было захватывающим, поражающим сразу разум и сердце тех, кто его наблюдал. Вытянувшиеся вдоль горизонта отряды гвардейцев, двигаясь в полном порядке и с большой скоростью, сгруппировались внизу, под основанием замка и в таком строю снизились над лагерем Лемгаса. Полчища прибывших и гигантское летающее жилище Барвека закрыли собой половину неба. Садящееся солнце бросало на пышные, изменяющие форму и высоту стены замка насыщенные цветом лучи: золотистые снизу и светло-розовые наверху. В серебрящемся, с синеватым отливом тумане, в глубине «стен», мелькали неведомые тени – как будто в глубине дворца пряталось еще по крайней мере столько же бойцов, сколько летело снаружи.

Восторженные крики, с которыми встречали лучших солдат Императора измученные бегством и потерями воины Лемгаса, слышали и в лагере Черных. Там, наоборот, все были угрюмы и озабочены. Ргол потребовал усилить охрану лагеря, причем совсем не в том месте, где можно было подумать. Частые посты тсуланцев и трехглазых демонов стерегли западные подходы, чтобы не допустить массового бегства собственных вояк.

Так приближалось самое значительное и ужасающее сражение того века.