"100 великих операций спецслужб" - читать интересную книгу автора (Дамаскин Игорь Анатольевич)

ВОЕННЫЙ МИНИСТР В РОЛИ ШПИОНА?

Еще в 80-х годах XIX столетия креатура Бисмарка Э. Гартман выступил с конкретным проектом германской политики на Востоке. Доказывая, что все культурные и политические задачи России лежат не в Европе, а в Азии, Гартман предложил провести раздел России. Из территорий, лежащих к западу от Москвы и прилегающих к Балтийскому морю, должно было быть образовано «Балтийское королевство». Юго-Запад России с Украиной и Крымом мыслился как «Киевское королевство». Граница должна была проходить по линии Витебск — Днепр — Курск — Саратов — Волга — Астрахань.

В соответствии с подобными проектами действовали и кайзеровское правительство и разведка. Политика «Дранг нах Остен» проводилась в жизнь. Одним из ее проявлений стал рост числа немецких колонистов в России, особенно у ее западных границ. Если в бывшей русской Польше в 1867 году их было 290 тысяч, то в 1913 году их стало около 500 тысяч. Они селились вокруг крепостей, вдоль шоссе Киев — Брест и вдоль дорог, ведущих в Москву и Петербург, а также в приграничных и приморских районах. Всего к 1914 году в России было более 2 миллиона немецких колонистов (для сравнения: в африканских колониях Германии только 20 тысяч).

Каждый германский подданный, имевший офицерское или унтер-офицерское звание, имел еще и нелегальное: «кениглихер информатор». Под его наблюдением был самостоятельный участок, время от времени его отзывали для инструктажа, занятий и для отчета. За каждой русской воинской частью также наблюдал подобный «информатор».

Австро-венгерская разведка работала в тесном контакте с германской разведкой. Ясно выраженный характер прямой подготовки к войне деятельность австро-венгерской разведки приняла в последнее десятилетие перед Первой мировой войной. Ее слабым местом был так называемый групповой метод (применявшийся ею и в других странах), который в результате привел к тому, что большинство ее агентурной сети находилось на учете русской контрразведки. Если бы не беспринципность и продажность некоторых царских генералов и не отвлечение усилий контрразведки на борьбу с противниками режима, то с началом войны вся эта сеть была бы обезврежена.

Деятельность, которую осуществляла австрийская и германская разведки, носила широкомасштабный характер. Она была направлена, с одной стороны, на шпионаж в «чистом виде», то есть получение всех необходимых данных о военно-промышленном потенциале России, состоянии вооруженных сил, мобилизационных планах и т.д. Другой задачей стало проникновение в руководящие военные сферы с целью вербовки или разложения лиц, занимающих высокие должности, и подрыв тем самым боеспособности русской армии.

В значительной степени эта деятельность оказалась успешной. Германская и австрийская разведки проникли в самые верхи военного управления России. В руки обеих разведок систематически попадали секретнейшие военные документы. Им был известен план подготовки России к войне 1914—1918 годов. При попустительстве царской охранки и самого Николая II шпионы работали дерзко и нагло, хотя их деятельность не была тайной для многих. Вред, причиненный русской армии, был огромен, он сказывался на протяжении всей войны. Пожалуй, ни одна удачная операция германского командования на восточном фронте не нанесла русской армии такого ущерба, какой нанесли ей австрийская и германская разведки. Следствием этого стал подрыв авторитета руководства российской армии, что явилось одной из причин ее разложения.

Наиболее колоритной фигурой австрийского шпионажа в России был некий Александр Альтшиллер. В 1872 году семнадцатилетним юношей он переселился из Австрии в Россию и сделал неплохую карьеру в торговле и коммерции. Но главные его успехи относились к «работе» по другому ведомству.

Основным центром, привлекавшим внимание австрийской разведки на юге России, был Киев. С 1904 года командующим войсками Киевского военного округа и генерал-губернатором Киевской, Подольской и Волынской губерний был генерал В.А. Сухомлинов. Альтшиллер получил задание вовлечь генерала в шпионские сети, что открывало бы блестящие перспективы для австрийской разведки. Но для этого нужна была серьезная «зацепка». И Альтшиллер ее нашел. Ею стала Екатерина Бутович, жена местного помещика. Зная, что 60-летний генерал влюблен в Катеньку и находится с ней в интимных отношениях, Альтшиллер завел с Бутович «дружбу», буквально купил ее и через нее втерся в доверие к Сухомлинову.

По предложению Сухомлинова, Альтшиллер с большой ловкостью провел бракоразводный процесс Екатерины Бутович и посредством ложных показаний и взяток добился ее развода с мужем.

Успех Альтшиллера поставил его в ряды близких знакомых Сухомлинова, среди которых были поляк, агент австрийской разведки, богатый киевский колбасник и хозяин «Троицких бань», он же агент охранки и будущий убийца Столыпина, небезызвестный Богров.

В Киеве Альтшиллер пользовался дурной репутацией. Его открыто подозревали в том, что он занимался шпионажем в пользу Австро-Венгрии. Ввиду этого особая близость Альтшиллера к Сухомлинову обращала на себя всеобщее внимание.

Тем не менее Сухомлинов уверенно шел вверх по служебной лестнице. В 1906 году он был произведен в генералы от кавалерии, 2 декабря 1908 года назначен начальником Генерального штаба, в марте 1909 года занял пост военного министра, а в 1911 году введен в Государственный совет. Пользуясь неизменным расположением императора Николая II и императрицы Александры Федоровны, в 1912 году он был пожалован званием генерал-адъютанта. Личное расположение царя к Сухомлинову объясняется прежде всего его германофильством, модным при дворе. Кроме того, Сухомлинов был весьма уступчив в государственных делах, охотно шел на компромисс, лишь бы это не нарушало его личных интересов; характер его докладов всегда был легким и оптимистичным; по прямому указанию императора он игнорировал Государственную думу. С переходом Сухомлинова в военное министерство Альтшиллер стал часто ездить к нему, а в начале 1910 года и вовсе перебрался в Петербург, открыв там отделение Южнорусского машиностроительного завода. Он бывал в доме военного министра ежедневно, а его молодой жене подарил коллекцию мехов стоимостью в несколько десятков тысяч рублей. Женившись на авантюристке, Сухомлинов все больше погружался в окружавший его шпионский омут. Разгульная жизнь жены требовала громадных средств. Через Альтшиллера Сухомлинов начинает заниматься игрой на бирже. Служебная деятельность и его личная жизнь и связи вызывали многочисленные нарекания. Морской министр адмирал И.К. Григорович на одном из заседаний Совета министров предупредил Сухомлинова об опасности дружбы с Альтшиллером, заподозренным в шпионаже. Но Сухомлинов игнорировал это предупреждение.

Все это до поры до времени сходило Сухомлинову с рук. Сам Николай II советовал ему не обращать внимания на то, что о нем говорят и пишут. Не могла свалить Сухомлинова и кампания, которая велась против него в правительственных сферах, главным образом со стороны председателя Совета министров В.Н. Коковцева, великого князя Николая Николаевича и в Государственной думе, где его постоянными противниками были М.В. Родзянко и А.И. Гучков. В мирное время их выступления не только не вредили, а наоборот, делали его положение при дворе более прочным.

Почти одновременно с Сухомлиновым в Петербурге появился подполковник Мясоедов. Пьяница, взяточник и контрабандист, став в 1902 году сперва помощником начальника, а потом и начальником Вержболовского отделения петербургского железнодорожного жандармского управления, Мясоедов пробыл на этой должности до 1907 года.

В штабе отдельного корпуса жандармов было известно, что Мясоедов часто ездит за границу на лечение, поддерживает отношения с германскими властями и лично известен императору Вильгельму II. Затем появились сведения, что в сентябре 1905 года Вильгельм принял Мясоедова в своем имении Роминген и даже поднял бокал за его здоровье.

Говорили о связях Мясоедова с немцами и австрийцами, многие намекали на их шпионский характер. Расследование, предпринятое в 1906 году, не ответило на вопрос, шпион ли он, но установило, что «большую часть времени он проводил за границей, относясь к своим служебным обязанностям пренебрежительно».

Через год, когда дело приобрело скандальный характер, Мясоедова уволили со службы в запас. Совместно с братьями Фрейдбергами, тайными агентами Германии, Мясоедов учреждает акционерное общество «Северо-западное пароходство».

В 1909 году в доме жены сенатора Викторова супруги Сухомлиновы познакомились с супругами Мясоедовыми, и вскоре знакомство переросло в дружбу.

В сентябре 1911 года Мясоедова по личному повелению Николая II восстанавливают на работе в отдельном корпусе жандармов, а спустя несколько месяцев по просьбе Сухомлинова переводят в военное министерство. Вскоре ему поручают борьбу с иностранным шпионажем и сыск по политическим делам, возникающим в армии.

А.И. Гучков по этому поводу заявил: «В руки человека, основательно подозреваемого в принадлежности к шпионству, передавалась борьба с этим самым шпионством и судьба русского государства». Гучкова Мясоедов вызвал на дуэль, а редактора «Вечернего времени» Суворина, тоже обвинявшего его в шпионаже, избил.

Вокруг Сухомлинова и Мясоедова постоянно вертелись германские и австрийские подданные, не без основания подозреваемые в занятии шпионажем: корреспондентка берлинских газет Анна Аурих, доктор философии Полли-Полачек, некая баронесса Геда Зейдлиц, осуществлявшая связь между Полли-Полачеком и германской разведкой; баронесса Штемпель, хозяйка светского салона для военных и политических деятелей России; были и «русские», работавшие на австрийскую и германскую разведки: барон Гротгус, Отто Фейнат, оба ответственные сотрудники департамента полиции, генерал Грейфан — начальник отделения главного интендантского управления.

Однако преступники оставались безнаказанными. В конечном счете сами органы борьбы со шпионажем оказались в значительной мере парализованными. Это было большим достижением германской и австрийской разведок.

Работу против России германский генштаб вел по многим направлениям. Известны его директивы № 2348 и 2348-бис по организации осведомительной и вербовочной работы в России. Каждое германское предприятие в России должно было принять на работу определенное количество агентов германской разведки. Предприятия, отличавшиеся на шпионском поприще, получали субсидии из особых фондов штаба. Так что иногда они позволяли себе работать в убыток. Все 439 фирм и предприятий с австро-германским капиталом в России в той или иной мере были привлечены к шпионской деятельности.

К концу 1913 года германская и австрийская разведки располагали обширными сведениями о состоянии и характере промышленного оборудования России, о пропускной способности железных дорог, заказах военного ведомства и т.д. Но в нашу задачу не входит полный анализ всей шпионской работы против России, а лишь одна ее сторона — операция по вербовке либо компрометации руководящего армейского звена.

Постоянно общаясь с заведомыми или тайными австрийскими и германскими агентами, Сухомлинов и Мясоедов, даже не будучи шпионами, волей-неволей становились их соучастниками. Описан, например, такой случай: во время болезни госпожи Сухомлиновой у нее в спальне находились несколько гостей, и среди них уже известный нам Альтшиллер. Там же министр работал с документами. Когда Сухомлинов вышел по каким-то делам, Альтшиллер подошел к столу и стал просматривать лежащие там документы… Лишь замечание адъютанта отвлекло его от этого занятия.

Используя свое служебное положение, Сухомлинов помогал спасению разоблаченных шпионов. Почему он это делал? В силу ли доброты душевной, по подсказкам жены или действительно вольно или невольно сотрудничал с немцами?

Эта роль высокого покровителя и защитника заведомых шпионов особенно наглядно выявилась в деле Оскара Альтшиллера — сына небезызвестного главаря киевской шайки австрийских агентов. Оскар Альтшиллер и его родственник Фридрих Коннер были арестованы, зять Коннера Мозерт обратился к Сухомлинову с просьбой, о помощи. Сухомлинов не замедлил послать ходатайство об этом губернатору Трепову. На следующий же день Сухомлинов написал товарищу министра внутренних дел генералу Джунковскому письмо, в котором, ходатайствуя об освобождении арестованных, между прочим, писал: «Семью эту я отлично знаю и могу за них поручиться. Не могу допустить, чтобы за шесть лет они могли измениться».

Оскар Альтшиллер и Коннер были освобождены, и им было разрешено проживать в Киеве. Между тем про Оскара Альтшиллера было хорошо известно, что он являлся продолжателем шпионских дел отца после отъезда последнего за границу. Оскар Альтшиллер очень часто, иногда по нескольку раз в день, бывал у австрийского консула. После этих посещений консул всегда посылал своему правительству шифрованные телеграммы. Не было большим секретом и то, что Оскар Альтшиллер находился в тесном общении со шпионами Николаем Гошкевичем и полковником Ивановым (о них речь впереди).

Другой пример. Главным управлением генерального штаба был зарегистрирован в качестве заподозренного в шпионаже представитель германских оружейных фабрик, русский подданный Федор Шиффлер. Ввиду этого еще до начала военных действий в 1914 году отдел генерал-квартирмейстера Главного управления Генерального штаба просил петербургского градоначальника выслать Шиффлера из столицы. Шиффлер был арестован. На следующий день генерал Сухомлинов распорядился отменить приказ об аресте. Когда же в декабре 1914 года Шиффлеру было предложено покинуть Петербург и выехать в Вологодскую губернию, в дело снова вмешался Сухомлинов. На обращенном к нему письме Шиффлера с ходатайством о новом заступничестве военный министр наложил резолюцию: «Нач. Генер. штаба. Лично знаю г. Шиффлера и не могу понять, в чем его обвиняют. Прошу доложить».

Высокий покровитель шпионов добился и на этот раз своего. Дело о Шиффлере было пересмотрено, и он остался в Петербурге.

Третий случай. Бывший венгерский подданный Кюрц еще в 1911 году обратил на себя внимание полиции своими связями с одним из руководителей германского шпионажа в Петербурге — капитаном Зигфридом Геем. Кроме того, адрес Кюрца был обнаружен в записной книжке Гарольда Вильямса, корреспондента иностранных газет, арестованного в Петербурге по подозрению в шпионаже. Кюрц выдавал себя за представителя французской прессы, служил в Императорском коммерческом училище преподавателем. Наблюдением было установлено, что Кюрц, занимаясь какими-то темными делами, в то же время старался войти в доверие к лицам, занимавшим видное служебное положение. Так, он был лично известен жандармскому генералу Курлову, генералу Джунковскому и другим.

В 1914 году вновь поступили агентурные сведения, что Кюрц является австрийским шпионом. Ввиду этого Кюрц был включен в список лиц, которых с началом военных действий намечали выслать из Петербурга. Однако в отношении Кюрца эта мера не могла быть приведена в исполнение — его не оказалось в городе. Имелись сведения, что Сухомлинов предупредил Кюрца о необходимости временно покинуть столицу.

Через некоторое время Кюрц снова появился на столичной сцене и был арестован. Тогда на имя начальника охранного отделения Петербурга от начальника контрразведывательного отделения полковника Ерандакова поступило следующее указание: «Вследствие состоявшегося соглашения между военным министром и товарищем министра внутренних дел покорнейше прошу распоряжения об освобождении из-под стражи без последствий Ильи Романовича Кюрца…»

Однако самое любопытное происходит дальше. Этот явный шпион, с помощью Сухомлинова освободившийся из-под стражи, вдруг принимается на работу (в начале апреля 1915 года) в качестве агента разведывательного отделения штаба главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта. Этот шаг был рискованным даже для такого матерого разведчика, как Кюрц; его новый арест мог привести к провалу целой группы агентов германской и австрийской разведок. Поэтому Кюрцу было дано задание перебраться в Австрию.

Царские власти по просьбе штаба главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта выдали Кюрцу заграничный паспорт. Когда они спохватились, было уже поздно: Кюрц успел перейти границу и находился в Румынии. По последующим агентурным сведениям, Кюрц вел в Бухаресте широкий образ жизни, выдавая себя за лицо, командированное в Румынию высшими военными властями России. Было замечено, что с его стороны имелись попытки обнаружить находившихся в Румынии русских агентов.

Не правда ли, все эти факты не очень хорошо характеризуют военного министра.

Несколько загадочным и не до конца установленным фактом является передача в Германию в 1914 году «Перечня важнейших мероприятий военного ведомства с 1909 года по 20 февраля 1914 года». Документ был настолько секретным, что о нем могли знать только четыре человека: царь, военный министр, начальник Главного управления Генерального штаба и председатель Совета министров. Тем не менее копия этого документа якобы была передана двоюродным братом жены Сухомлинова некоему Думбадзе, который, по ходатайству Сухомлинова, был направлен летом 1915 года в Германию в качестве разведчика и там передал «Перечень» немцам. Этот факт впоследствии не нашел подтверждения, но и не был опровергнут.

А далее начинается истинно детективная история. В декабре 1914 года в Главное управление Генерального штаба явился подполковник Яков Колаковский. Он бежал из немецкого плена, точнее, был «переброшен», так как там его «завербовали». Он якобы узнал, что Мясоедов — немецкий шпион, с которым ему поручили связаться.

На основании этих показаний 19 февраля 1915 года Мясоедов был арестован. Обыск продолжался 20 часов с лишним. При этом, как сказано в официальном сообщении, удалось выяснить, что «другая штаб-квартира мясоедовской шайки расположена на Лиговке, где проживал германский шпион Валентини. В обеих квартирах было найдено столько документов, что для их вывоза понадобились три воза». Кроме Мясоедова и его жены по обвинению в шпионаже были привлечены еще десять российских и шесть германских подданных.

При дальнейшем следствии к обвинению был привлечен и арестован ряд других лиц, в том числе упоминавшиеся выше Гошкевич, Думбадзе, Иванов и другие. Разоблаченный как шпион, австрийский подданный Альтшиллер к этому времени успел скрыться за границу.

В официальных сообщениях по делу Мясоедова говорилось, что следствием было установлено существование в России с 1909 по 1915 год шпионского центра, поставившего себе целью осведомление Австрии и Германии о составе и вооружении русских войск и степени их боевой готовности. Было установлено, что как сам Мясоедов, так и его жена находились в близких дружеских отношениях с военным министром Сухомлиновым.

Мясоедова судили и вынесли ему смертный приговор. Перед приведением приговора в исполнение Мясоедов пытался покончить жизнь самоубийством, но безуспешно. 19 марта 1915 года Мясоедов был повешен.

Сухомлинов записал в своем дневнике: «Мясоедов повешен. Прости ему, Господи, его тяжкие грехи».

А что же сам министр? Несмотря на то что его имя не раз звучало на следствии как имя пособника, его не тронули. В лице Николая II, его жены, Распутина и германофильских кругов при царском дворе Сухомлинов имел мощную защиту.

Но дело Мясоедова, широко раздутое прессой, которое обсуждалось на каждом углу, вызвало такое возмущение армейской массы и офицеров, широких слоев населения, что обстановка накалилась до крайних пределов. Безусловно, все это отражалось и на отношениях к Сухомлинову, тем более что он оказался лицом, проходящим по делу не только Мясоедова. Полковник Иванов был у Сухомлинова лицом приближенным и специалистом по артиллерии и укреплениям. Он оказался настоящим шпионом, передававшим противнику секретные военные сведения. При обыске, произведенном в 1915 году, на квартире Иванова было найдено 26 различных служебных документов военного ведомства. Среди них фотоснимки установок орудий, чертежи башенных установок, секретный журнал вооружений Кронштадтской крепости, планы пороховых складов, ряд планов крепостей и секретные карты пограничных районов. Были найдены письма с условностями и другие документы.

Авторитет и престиж военного министра стремительно падали. Но не только из-за дел Мясоедова, Иванова и других. Сказывалась ужасная неподготовленность России к войне.

1 сентября 1914 года Главное артиллерийское управление сообщило начальнику штаба Верховного главнокомандующего, что «никакого запаса огнестрельных припасов не существует». Накопленных в мирное время запасов хватило лишь на один месяц, а новые снаряды не поступали. И вместе с тем 15/28 сентября 1914 года Сухомлинов пишет французскому послу Палеологу: «…настоящее положение вещей относительно снаряжения российской армии не внушает никакого серьезного опасения. В то же время военное министерство принимает все необходимые меры для обеспечения армии всем количеством снарядов, которое ей необходимо, имея в виду возможность длительной войны и такой расход снарядов, какой обозначился в недавних боях».

После «дела Мясоедова» и в свете бедственного положения фронтов обвинителем Сухомлинова выступил Верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич. Уступая общему желанию, Николай II 13 июня 1915 года уволил Сухомлинова с поста военного министра, и правительство решило наконец расследовать деятельность органов военного министерства. 25 июня 1915 года с этой целью была учреждена верховная комиссия и начато следствие по обвинению Сухомлинова в «противозаконном бездействии, превышении власти, служебных подлогах и государственной измене».

Для последнего утверждения были основания. Арестованный в 1915 году австрийский шпион Ярош, он же Мюллер, дал показания о том, что ему известно, что Сухомлинов был австрийским шпионом, от него получено много важных сведений, но не лично, а через приближенных к нему людей. Допрос Мюллера проходил в Ставке, и Николай II знал его показания о Сухомлинове, но они были проигнорированы царем.

Однако возмущение в армии и народе было столь велико, и к тому же царю доложили, что союзники настаивают на аресте Сухомлинова и его безусловной причастности к шпионажу в пользу Германии, что 21 апреля 1916 года Сухомлинов был арестован и помещен в Трубецкой бастион Петропавловской крепости.

Арест Сухомлинова стал первым знаковым событием 1916 года. Вторым станет убийство Распутина. Царская империя шаталась. «В терновом венке революции грядет 16-й год», — писал В. Маяковский, ошибившись всего на один год.

Армия уже не могла подчиняться министру, который обвинялся в шпионаже, и новому Верховному главнокомандующему Николаю II (с 15 августа 1915 г.), жена которого тоже обвинялась в шпионаже.

Являлся ли Сухомлинов шпионом — это было уже не так важно. Австрийская и германская разведки выполнили свою задачу: верховная военная власть России была скомпрометирована.

Но дело Сухомлинова еще не закончилось. Царь вынес решение: «Ознакомившись с данными предварительного следствия верховной комиссии, нахожу, что не имеется оснований для обвинения, а посему дело прекратить. Николай» (телеграмма министру юстиции от 10 ноября 1916 г.).

Сухомлинов 11 ноября был освобожден из крепости, но по настоянию министра юстиции помещен под домашний арест.

Если в первый раз Сухомлинова спасли от суда царь, Распутин и дворцовая клика, то во второй раз его спас Керенский.

Имя Сухомлинова в сознании солдат было связано с рядом самых гнусных предательств. Солдаты в первый же день свержения самодержавия стали искать Сухомлинова, чтобы он ответил за свои злодеяния. Монархист-черносотенец, один из друзей Сухомлинова, депутат IV Государственной думы Шульгин в своей книжке «Дни» описывает сцену спасения Сухомлинова Керенским:

«В тот же день Керенский спас и другого человека (первым Керенский спас Протопопова), против которого было столько же злобы. Привели Сухомлинова. Его провели прямо в Екатерининский зал, набитый народом. Расправа уже началась. Солдаты набросились на него и стали срывать погоны. В эту минуту подоспел Керенский. Он вырвал старика из рук солдат и, закрывая собой, провел его в спасительный павильон министров. Но в ту же минуту, когда он впихивал его в дверь, наиболее буйные солдаты бросились со штыками… Тогда Керенский со всем актерством, на какое он был способен, вырос перед ними: „Вы переступите через мой труп…“ И они отступили…»

После Февральской революции следствие было возобновлено, и к нему в качестве соучастницы была привлечена жена Сухомлинова. Судебное разбирательство продолжалось с 10 августа по 12 сентября 1917 года, причем Сухомлинову были предъявлены обвинения в измене, в бездействии власти и во взяточничестве. Большинство обвинений не подтвердилось, но он был признан виновным в неподготовленности армии к войне и 20 сентября приговорен к бессрочной каторге, замененной тюремным заключением, и лишению всех прав состояния. Его жена, Екатерина, была оправдана.

После этого Сухомлинов был снова заключен в Трубецкой бастион Петропавловской крепости, а после Октябрьской революции переведен в «Кресты». По амнистии, как достигший 70-летнего возраста, 1 мая 1918 года был освобожден и выехал в Финляндию, а оттуда в Германию. Умер в Берлине в 1926 году.

В Западном Берлине есть небольшое православное кладбище. Я побывал там. Старенький священник показал мне две могилы: Сухомлинова и Набокова, отца известного писателя. «Навещает ли их кто-нибудь?» — спросил я. «Нет, уже много лет никто сюда не заходил», — ответил священник.

А дело Мясоедова получило совершенно неожиданный поворот. Оно признано сфальсифицированным, и обвинение в шпионаже с него снято.