"Музыка падших богов" - читать интересную книгу автора (Журавель Игорь Александрович)

Глава 3

В одном загородном заведении в VIP-зале стилизованном под средневековую таверну семеро мужчин различного возраста расположились за столом. Они пили эль, время от времени со стуком ударяя кружками о дубовую поверхность стола, и периодически посматривали на часы. За все время совместного времяпровождения ни один из них не обронил ни слова.

— Пора! — громко провозгласил, наконец, грузный мужчина, сидящий во главе стола.

Впрочем, грузный — слабо сказано, чтобы передать впечатление о внешности мужчины, вернее было бы назвать его грудой сала. Одет толстяк был в серый деловой костюм и белую рубашку, из кармана его торчал галстук. Было очевидно, что этот человек привык одеваться официально, но сегодняшняя встреча таковой не являлась.

— Итак, — продолжил толстый, — внутреннее чутье подсказывает мне, что именно я как самый толстый из вас и должен открыть наше собрание и быть председателем. Никаких ущемлений здесь присутствующих в правах, разумеется, просто так удобнее.

Слушатели дружно зааплодировали. Один из них, плюгавый мужичок лет сорока в замызганной одежде даже привстал и ободряюще крикнул:

— Дерзай, жирдяй!

— Благодарю вас, — ничуть не обидевшись на, казалось бы, оскорбительное слово, проговорил мужчина. — Итак, все мы собрались здесь, прочитав в газете весьма оригинальное объявление, подписанное «Джим Слэйд». Ежели все это не розыгрыш и человек, именующий себя подобным образом, присутствует среди нас, предоставляю слово ему.

Долго ждать не пришлось. Молодой человек, одетый довольно необычно — синие джинсы, малиновый пиджак, бандана с Веселым Роджером и огромная золотая цепь на шее — поднялся со своего места и молвил:

— Я - Джим Слэйд. Можете звать меня просто Джим. И сейчас все мы исполним то, зачем мы здесь. Но для начала — хоббит, еще эля!

На зов немедленно явился маленький человечек, действительно очень похожий на хоббита. По всей видимости, представитель местного обслуживающего персонала.

— Для всех, милорд?

— Разумеется, для всех.

Не прошло и двух минут, как кружки были расставлены по местам.

— Что-нибудь еще? — услужливо осведомился «хоббит».

— Да. Зажгите, пожалуйста, камин. Потом — свободны.

В скором времени огонь запылал в камине, все шестеро сидящих пристально глядели на Слэйда, ожидая развития событий. Джим не заставил себя долго ждать.

— Итак, джентльмены, я — бессмертный бог, — надменно провозгласил Джим. Слушатели вряд ли ему поверили, но смолчали. Слэйд же продолжал. — Время не властно надо мной, но созерцание хода его доставляет небывалое удовольствие. А посему я снимаю с руки свой «Ролекс» и приношу его в жертву. — Слова Джима с делом не разошлись, он снял часы, подошел камину и бросил их в огонь. Совершив этот ритуал, Джим вернулся на свое место, присел и принялся медленно потягивать из кружки эль.

— Что ж, Джим Слэйд на деле доказал серьезность своих намерений. Так последуем же его примеру, — вновь взял слово толстяк. — Я очень люблю поесть. Разумеется, все время есть я не могу, но все же всегда ношу с собой вкусную булочку, испеченную собственноручно моей любящей супругой. Это на случай, если совсем уж невмоготу станет. Эта вот булочка и будет моей жертвой.

Когда булочка отправилась вслед за часами, и грузный мужчина занял свое место, из-за стола поднялся парень лет двадцати.

— Меня зовут Иннокентий, я студент четвертого курса. Учусь всю жизнь на «отлично». Так вот, жертвой моей будет моя зачетка, думаю, это самое.

Вот уже и зачетка скрылась в огне вслед за первыми двумя жертвами, Иннокентий занял свое место и пригубил эля. Следующим на очереди был пожилой человек интеллигентного вида, с усами и в очках.

— Друзья мои, — сказал он. — В этом мире остался лишь один по-настоящему любимый мною человек — моя жена. Она очень любит цветы, и я как раз сегодня купил вот этот букет, — он взял в руки цветы, ранее лежавшие на столе, — хотел ее порадовать. Это будет достойная жертва.

После окончания ритуала, с места вскочил тот самый плюгавый мужичок, обозвавший жирдяем председателя. И говорил он так:

— Я, слесарь Василий, живу на белом свете вот уж сорок пять лет. И тридцать пять из них пью, двадцать пять — пью много. Идейный алкоголик, так сказать. И сейчас я вылью в камин бутылку водки, лучше жертвы не придумать.

— Извините, я не готов. — Сказал вдруг бледный молодой человек. — Я лучше пойду.

— Да никто тебя, собственно, и не держит, — улыбнулся Слэйд. — Но знай, ты никогда не будешь готов. Иди. Только за эль заплати, и не забудь чаевые.

Все проводили отступника взглядом, после чего слово взял последний из собравшихся, мужчина непримечательной внешности.

— Больше всего на свете люблю я деньги, — сообщил он, — и лучшей жертвы, чем мой кошелек, мне в жизни не придумать.

Когда последняя жертва была принесена, Джим Слэйд допил эль, поднялся и заговорил:

— Господа, поздравляю вас. Мы сегодня совершили серьезный поступок, сделали большой шаг на пути к личной духовной свободе. Разумеется, потребность в жертвоприношении заложена в нас с рождения, и избавиться от нее невозможно, да и не нужно. Но сегодня никто из нас не знал, кому адресованы наши жертвы. Лишь делая жертвоприношения неизвестно кому, мы можем подавить в себе идолопоклонничество.

Слэйд шагал по городу, наслаждаясь чудесной погодой — было прохладно, сухо и пасмурно, подобная погода стояла уже месяц, сводя мирских людей с ума и благотворно влияя на нашего героя. Внезапно Джим замедлил ход и крепко пожал руку встречному. Это был Люций, человек со страшным взглядом и голосом в длинном черном плаще. Люций любил музыку группы «Shocking blue» и не любил людей. На концерты своей любимой группы он иногда ходил во сне, людей же называл «презренными смертными». И была в нем еще одна примечательная особенность. В юном возрасте, когда Люций впервые в жизни брился, он порезал лицо. Это настолько пришлось подростку не по душе, что он из чувства эстетизма достал из туалетного шкафчика завалявшееся там древнее лезвие «Нева» и изрезал себе лицо вдоль и поперек, шрамы сохранились и по сей день.

Люций и Джим пережили вместе немало увлекательных приключений. Взять хотя бы их последнюю поездку в Мариуполь, этот город-наследник Сан-Франциско шестидесятых, раскрашенный в кислотные тона безумным художником по прозвищу Ризограф. Вернее, попытку поездки.

В преддверии той благополучной поездки Слэйд и его товарищ беспечно, ни о чем не подозревая, пили пиво в привокзальном кабаке. Джим рассказывал услышанную им недавно историю о борьбе с браконьерством на Новый Год. Изобретательные милиционеры придумали такой метод — они вымазали стволы елок и сосен города фекалиями и спрятались в кустах в ожидании потехи. Уж очень им хотелось посмотреть на реакцию незадачливых нарушителей закона. Ребятки в голубой форме, они же как дети малые, катаются втроем на некоем подобии тарзанки, напоминающей гротескную тру-готичную петлю для великана, играют в КВН-щиц Жанну и Свету, в общем, любят повеселиться вволю. Но вот незадача — никто так и не подошел. Но милиционеры не унывали. Они весь вечер играли в карты, и проигравшие под радостный хохот коллег облизывали ствол.

Затем, уже в поезде, настал черед Люция рассказывать. Он поведал трагическую историю проводницы вагона, в котором они ехали. Она была худшей проводницей в истории, мало того, что своим характером она порождала ненависть пассажиров, она к тому же не умела заваривать чай. Собственная бездарность повергала проводницу в бесконечные депрессии. По ночам она очень долго плакала в подушку, настолько долго, что одной подушки ей на ночь не хватало, требовались минимум четыре. В перерывах между рыданиями, поменяв подушку, проводница открывала окно вагона и громко кричала в ночь: «Ебать!». Единственной радостью в ее жизни был воображаемый демонический любовник. Впрочем, не совсем воображаемый, этот человек существовал на самом деле. Но проводнице он нанес визит лишь однажды: подошел к окну, и их голоса в крике «ебать!» слились воедино.

Чувство того, что в этом поезде что-то неладно появилось у друзей еще при посадке. Не зря женщина, что проверяла билеты при входе в вагон, была без формы и выглядела подозрительно. Чутье не подвело. Той ночью их отключили усыпляющим газом, очень сильнодействующим, повергающим жертв в сон на несколько суток. Затем Джима и Люция, используя потайные мосты и туннели и неведомые железные дороги увезли на остров Мадагаскар. Выбраться с этого странного клочка суши с необычной флорой и фауной было непросто…

Отвлекшись наконец от воспоминаний, Слэйд сообщил Люцию:

— Есть серьезное дело.

На кладбище происходило дьяволослужение. Поклонники Князя Тьмы успешно пробрались на место захоронения, благополучно обезопасив себя путем усыпления сторожа. С собой у них были ни о чем не подозревающая бродячая собака, прикормленная лично сатанистом Егором, связанная и до смерти перепуганная шлюха Рита с окружной и много водки.

Лидер сатанистов начертил перевернутую пентаграмму и провел все приготовления к ритуалам. Надо сказать, он был не очень образованным человеком и технологию проведения службы знал плохо. Но он умел влиять на людей, надо сказать, еще менее просвещенных, заставлять их верить в свою силу, а это было главное.

— Владыко Сатана, прими в жертву жизнь этого ни о чем не подозревающего невинного существа, — с этими словами лидер достал огромный нож и лишил несчастного бродячего пса жизни.

— Аве Сатанос! — хором прокричали все присутствующие.

«Поскорее бы все это закончилось, — подумал Егор, — скорей бы оргия».

— А теперь, наш Темный Владыко прими в жертву боль и страх человеческого существа и воздай по заслугам верным рабам твоим.

Сатанисты положили на пентаграмму обнаженную проститутку, и их лидер принялся водить по ее телу ножом, периодически оставляя неглубокие, но болезненные надрезы. Рита взирала на него глазами, полными ужаса. На своем недолгом распутном веку ей многое довелось повидать, но такого еще не случалось.

Спустя некоторое время ритуал был объявлен законченным, дьяволопоклонники выпили водки и принялись по очереди насиловать шлюху. Справившись с этим грязным делом и напившись в хлам, они устроили настоящую оргию в лучших традициях либертинажа, сношаясь кто с кем ни попадя без разбора пола.

Когда все подустали, и запасы алкоголя истощились, лидер сказал:

— Мы сегодня славно послужили Хозяину нашему. Слава Сатане! А ты, сука, — добавил он, обращаясь к Рите, — кому-нибудь проболтаешься, присоединишься к тому псу.

Восславив Сатану еще раз, все разошлись. Но до дома добраться удалось далеко не каждому. Уже на подходе к родному подъезду в висок Егора уперлось дуло револьвера.

— Пойдешь с нами! — сказал властный голос.

На одной загородной поляне проходил языческий праздник. Веселые люди, преимущественно юные, танцевали ритуальные танцы, прыгали через костер. Большая их часть были обнаженными, на головах большинства были венки из полевых цветов. Несколько человек сидело неподалеку у костра, они предпочитали более спокойный отдых. Компания пила вино, то и дело звучали различные истории, основанные на древнеславянских легендах. Несколько парочек, никого не стесняясь, занимались любовью. Ведь что естественно, то не безобразно. Любовь правит миром, на все то воля богов и духов, вот оно, истинное единение с природой.

Иван был не менее весел, чем его товарищи, он обожал такие праздники, позволяющие ему вырваться из серых городских будней и повеселиться всласть. Вино, прекрасные девушки, непринужденная атмосфера… Он не верил ни в каких богов, ему просто нравилась тусовка, нравилось такое времяпровождение.

— Восславим великого бога Перуна, равно как и других славянских богов! — кричал он.

Иван еще не знал, что это последний такой праздник в его жизни. Он не мог предугадать, и это неудивительно, что по возвращении домой ему приставят в темном переулке нож к горлу и куда-то увезут.

Местом действия служила поляна за чертой города. Были видны следы случавшихся здесь пикников: пустые бутылки, обертки из-под нехитрой закуси, угли от костра. Но, тем не менее, наши герои пребывали в полной уверенности, что их сегодня никто не потревожит.

Они добирались до места на автомобиле Люция — древнем «Форде», возможно, ныне единственном подобном представителе авторасы в городе. Конечно, любому другому было бы стремно ехать, минуя милицейские кордоны, с двумя связанными людьми в багажнике и еще одним на заднем сидении. Но Джим Слэйд всегда знал, что делает, и бояться было нечего.

Прибыв на место, Джим и Люций положили пленников на землю и принялись готовиться к мероприятию. Люций отправился за дровами, Джим начертил на земле перевернутую пентаграмму и какие-то непонятные простому смертному знаки.

— Что ж, приступим благословясь, — сказал, наконец, Слэйд, когда все было готово. — Я побывал во многих уголках земного шара. Во время моих гастролей в Израиле я видел много голых женщин с нереалистично огромной грудью. Они ходили по магазинам и покупали продукты. Одной рукой женщины толкали перед собой тачки, на которых покоилась грудь невероятных размеров, в другой держали сумки для покупок. Во время моего шоу поклонницы сплетались своими огромными сиськами, это было феерическое зрелище. Когда я был в Диснейленде, я видел там такое количество негров, что просто трудно себе представить. В Африке все поголовно занимались сексом. В Китае сексом не занимались, ибо никто не умел, они просто плодились, выполняя свою великую миссию. Впрочем, мы собрались здесь не для того, чтобы я рассказывал о своих путешествиях. Скажу лишь, что, объездив практически весь ведомый землянам мир и часть неведомого, я в жизни не видел моральных уродов, подобных этим, — Джим презрительно указал безымянным пальцем на пленников. Неизвестный огромный камень на кольце, надетом на персте Слэйда, засветился алым огнем.

— Да. Лично я бы их четвертовал или посадил на кол. Но согласен — твой план лучше. — Согласился Люций.

— Итак, — сказал Слэйд, — начнем с Егорки, пожалуй. Из всех божеств от скифского бога войны Вайу до покровителя любителей пива Пиздеца Иваныча… Не буду говорить о более древних богах, некоторые из них просто омерзительны. Так вот, наименее симпатичен мне падший Сатана, составляющий достойную конкуренцию Владыке Темных Сил Ипполиту. До сегодняшнего дня не думал я, что скажу об этой личности хоть одно доброе слово и уж тем более принесу ему жертву. Но, каким бы Сатана ни был, у него много поклонников, и он заслуживает хотя бы элементарного уважения. Так что сегодня мы приносим ему достойную жертву, а именно человека, доселе порочившего имя его. Действуй, Люций!

Люций не заставил себя долго ждать. Он достал огромный нож и перерезал сковывавшие Егора путы. Среди бела дня сгустился сумрак, вокруг зашевелились устрашающего вида тени. Егор почти не мог пошевелиться, из глаз его текли слезы.

— Сдохни, собака! — с омерзением воскликнул Люций и толкнул пленника на пентаграмму. Затем, предварительно пнув Егора под дых, Люций приставил ему нож к горлу и одним легким движением лишил горе-сатаниста жизни. Мрак тут же рассеялся.

— Теперь ты, Ваня, — продолжал как ни в чем ни бывало Слэйд. — Ты не просто предатель. Ты многократный предатель. Ты выставлял себя язычником и должен был верить во многих богов. Так что ты изменил им всем. У нас нет времени покарать тебя со всей строгостью, что ж, по крайней мере, душу твою уже не спасти, и это самое страшное. Теперь же единственное, что мне остается сказать, прими эту жертву, громовержец Перун, и не гневись на непутевый народ славянский.

Неожиданно среди ясного солнечного дня блеснула молния. От Ивана остался лишь уголек, смутно напоминающий человеческие останки. Перун принял жертву.

— А теперь перейдем к последнему человеку… Как у меня только язык повернулся назвать его человеком? Человек — разумеется, не высшее существо, но все же людям есть чем гордиться. — Слэйд с отвращение сплюнул на траву и закурил. — Ты, Миша, и такие как ты — позор рода человеческого. — Последний оставшийся в живых пленник при этих словах задрожал всем телом. — Ты, урод, дерьмо, не знаю даже как тебя правильно назвать, ты еретик из еретиков. Ты не веришь ни во что. Хаос породил тысячи богов, почему бы тебе было не обратиться хотя бы к одному из них? В средневековье существовала такая забавная вещь как инквизиция. На самом деле она была гадка. Сжигали вероотступников, сохранявших, в отличие от тебя, хоть какое-то подобие чести и достоинства. Они были, по крайней мере, бунтарями, хоть и людьми недалекими. Сжигали также несчастных ученых и магов, и, что греха таить, сжигали периодически и кого попало. К некоторому стыду своему вынужден признаться, что мы тоже увлеклись инквизицией. Это было модно, мы тогда были даже моложе душой, чем ныне, а молодежь тянется за модой. Люций был первоклассным палачом, жестоким, неумолимым и апатичным. Я же, обретя навыки возрождаться из пепла, экспериментировал с новыми образами, издевался над инквизиторами, представая то магом, то ученым, то вульгарным вероотступником, все мои персонажи были до невозможного комичны. Меня сжигали на костре раз пятнадцать, и все эти разы я хохотал во всю глотку. Впрочем, отбросим лирику. Что ты можешь сказать в свое оправдание, ничтожество?

— Но ведь, — сквозь слезы проговорил Михаил, — я не отрицаю существование Бога. Просто не могу быть уверен, что Он есть.

— Это в тебе и самое отвратительное, неверный, — скривился Джим, — даже у атеистов есть вера — вера в отсутствие Бога, в человека, некоторые из них — возвышенные люди. Ты же — тупая скотина без веры. Дерьмецо. Пора моему другу вспомнить навыки палача.

Люций тем временем уже разложил хворост под столбом, вкопанным предварительно в землю. Как Миша ни упирался, его усилия были ничтожны перед крепкой хваткой его палача, потащившего его к столбу и привязавшего к оному.

— Гори! — скомандовал Слэйд и костер загорелся. Люций глядел на муки жертвы с неописуемым наслаждением, он вспоминал старые добрые времена.

— Что ж, друг Люций, — сказал Джим, когда еретик обратился в пепел, — мы сделали сегодня большое дело. Так идем же к реке и смоем с себя гнилую кровь грешников.