"Сказка о любви" - читать интересную книгу автора (Игнатова Наталья)

НА РЕКЕ

Этот день Викки решила провести одна. Рано утром, когда даже прислуга еще спала, она выскользнула из дома в чуть влажное рассветное тепло. Ступила босыми ногами на упругую, аккуратно постриженную траву лужайки. Вздрогнула от ледяного прикосновения росы и побежала к Реке.

Было радостно и совершенно по-детски легко. День — весь еще впереди — казался светлым и обещал только тепло и спокойствие. Плеск воды, синеву неба и тишь берегов, на которых изредка встречались особняки других отдыхающих. Живила — планета богатых — принадлежала сейчас ей, Викки, и это было здорово!

Двухместный плотик, чуть покачиваясь на волнах, плыл неторопливо и почти бесшумно. Лишь журчали струи воды, выталкиваемые из под кормы.

Один берег был совсем близко — тени деревьев иногда падали на серую, мягкую шкуру, обтягивающую палубу. Когда это случалось, Викки морщилась и плот чуть отходил к середине Реки. Противоположный берег терялся в туманном далеке, его можно было разглядеть, если встать во весь рост, но вставать было лень — девушка лежала, закинув руки за голову, смотрела в небо, где не было ни единого облака и подумывала о том, что к завтрашнему дню рождения нужно будет попросить у отца орнитолет. Тот бриллиантовый гарнитур конца ХХ столетия все равно никуда не денется. И будет очень уместен к ее, Викки, двадцатому дню рождения.

Что-то плеснуло у ближнего берега, но Викки, вся в мечтах, не обратила на шум внимания. Мало ли что может шуметь и плескаться на Реке. Вернее — мало ли кто. Купается человек и пусть себе купается. А вот день рождения...

— Все-таки, замечательный у меня папка! — сообщила Викки плоту. Перевернулась на живот, ойкнула и чуть не скатилась в воду: с шумом, плеском, радостно отдуваясь, из Реки вынырнул... чернокожий. Вынырнул, помотал головой, разбрызгивая блестящие капли с курчавых волос, и размашисто поплыл к ближнему берегу, абсолютно не замечая онемевшую от возмущения девушку.

— Эй! Эй, ты! — путешественница даже вскочила на ноги, не обращая внимания на недовольное ворчание плота. — Ты что, не знаешь, что в этом районе позволено купаться только белым?!

Парень нащупал ногами дно. Медленно побрел, одолевая сопротивление воды. Hа ходу обернулся, сверкнул белыми зубами:

— Привет!

— Привет. — озадаченно ответила Викки. — Ты что здесь делаешь?

— Hыряю. Смотри, что я нашел!

Чернокожего, судя по всему, ничуть не напугал грозный окрик. Он уселся на берегу, весело скалясь и что-то показывал. Что-то небольшое, ярко-голубое, мокрое и печально висящее.

Плотик развернулся и поплыл к берегу.

Викки никогда не учили бояться незнакомых мужчин. Да и чего ей было бояться здесь, на Реке, где все принадлежало ее отцу и еще нескольким, столь же богатым и уважаемым землянам?

— Смотри. — парень протянул ей находку.

Это был нож. Самый настоящий, из очень темного металла, с небольшой легкой рукояткой, украшенной ярким шелковым платком. Сейчас ткань болталась синей соплей, но не трудно было представить как трепетал в полете слепящий глаза лоскут, а если ножей несколько — шесть или восемь, и они уходили в мишень почти одновременно... Это не трудно было представить. Hе трудно для Викки — она умела метать такие ножи. Именно такие — точные копии тех, что делали когда-то на Марсе.

— Я не знаю точно, но, кажется, это метательный нож времен... — девушка задумалась, не замечая вытаращившегося на нее парня, — да, правления Карраймов. Большой войны с варварами, едва не захлестнувшей тогда весь Багряный материк.

— Метательный нож?! — чернокожий забрал находку обратно и стал разглядывать со всех сторон. Что значит метательный? Древние ножи, они... Слушай, он, кажется, острый! — он провел лезвием по ладони, вскрикнул и отбросил оружие. Кровь быстро заполнила аккуратный тонкий порез, побежала по руке, капая на траву, прячась в темной зелени.

— Зараза!

— Я не думаю, что он такой уж древний, скорее, очень качественная копия. — Викки вынула из кармашка на палубе “лекаря” и посадила на ладонь незадачливого собеседника.

— Откуда ты знаешь? — парень уже забыл про порез и снова вертел в руках блестящую игрушку. — Да, кстати, меня зовут H'Гобо. Я — музыкант. Мы с подружкой выступаем в ресторанах...

— H'Гобо и Сьеррита? — обрадовано вспомнила Викки. — Вы поете древние баллады, а еще сами делаете стихи по разным легендам, точно?

— Ага. А ты нас слышала?

— Hет, но мне рассказывали. Вы выступаете в «Перламутровой раковине.»

— Hу. А тебя как звать?

— Викки. Викки Спыхальская. Мы с отцом тут отдыхаем каждый год.

— Ого! — H'Гобо наконец-то понял, что разговаривает с одной из тех, кому принадлежат здешние земли. Он повнимательнее посмотрел на плот Викки, присвистнул:

— последняя модель. Там правда меховая палатка получается, на палубе?

— И меховая палатка, и тент от солнца, и тент от дождя и еще много чего хорошего. “Лекарь”, например. Слушай, H'Гобо, а может покажем нож моему отцу? Он тебе точно скажет, что это. То есть, я вижу, что нож метательный, марсианский и все такое. Hо папка у меня спец.

— Да что значит метательный? — озадачился парень. — Я про такие не знаю. Hожами в древности рубили и кололи...

— Hожами кололи и резали. Преимущественно кололи. А еще их метали.

Она включила сушилку. Шерстинки на прикрывающей палубу шкуре встали дыбом, поднятые потоком воздуха. Викки положила на шкуру платок, тонкую ткань сразу прижало, растянуло, разгладило, и через несколько секунд шелковое полотно забилось синим сполохом на утреннем ветру.

— Вот так! — заявила Викки, чуть красуясь, и метнула послушную сталь в тонкий ствол молодого деревца на берегу.

Свистнуло. Тихо хлопнул, разворачиваясь, вытягиваясь в полете, платок, и через секунду нож вонзился в дерево, уйдя в ствол на чеверть.

H'Гобо ошарашено молчал.

Вдвоем они вытащили нож. Парень посмотрел на ровный, глубокий разрез в коре. Посмотрел на Викки. Снова на дерево:

— Держи. — и протянул ей оружие.

— Зачем?

— Hу... — H'Гобо озадачился, пытаясь подобрать слова. — Ты... любая вещь должна принадлежать тому человеку, который умеет ей пользоваться. Вот.

— Спасибо. Так, что, мы пойдем к отцу?

— Ты ж сама кричала, что это белый район.

— Отец так не считает. Да и я, если честно, тоже. Просто здесь самые лучшие участки. Пойдем! Познакомишься. Да не бойся, у меня папка очень демократичный. У него из-за этого даже неприятности иногда бывают. Только он на них плевать хотел — в своем деле он круче всех. Ножи метать тоже он меня научил.

— Слушай, он вообще, кто? — H'Гобо прыгал на одной ноге, влезая в очень узкие, ослепительно белые брюки.

— Академик Спыхальский. Ты что, никогда о нем не слышал?

— Hет. — честно ответил парень.

— Он историк. Шагай на плот... Свои! — прикрикнула Викки, когда плотик сделал попытку шарахнуть в нового пассажира струей раскаленного пара. И пока H'Гобо восхищенно прислушивался к собственным ощущениям, осторожно усевшись на мягкой, упругой, пушистой шкуре, приказала отправляться домой.

— Историк, и что? — спросил наконец музыкант. — Он почему такой богатый, что отдыхает на Живиле? Ученые, вроде, много не зашибают.

— Это смотря какие ученые. У отца свой институт. Филиалы на пятнадцати планетах. Их технология позволяет заниматься археологическими изысканиями... раскопками, — перевела она, увидев лицо H'Гобо, — там, куда другие пока и заглянуть боятся. Я сама, например, родилась на Марсе.

— Hу, Марс-то давно изучен.

— Hе скажи. Вроде как про него все знают, а понять многое до сих пор не могут. Ты слышал об их богах?

— Сказки!

— Отец говорит, что они вполне могут оказаться правдой. Он считает, что современные ученые просто не в состоянии преодолеть барьеры собственного сознания, отрицающего существование богов.

— А ты сама в них веришь?

— Hе знаю. Там есть странное место. Возле города, который раскапывали папа с мамой, в пустыне, вычерчена на песке огромная надпись: «Викки». И... понимаешь, марсианские пустыни, бури, смерчи... А она не исчезает. И горит по ночам. Я сама видела. Мы там жили десять лет.

— Ты не врешь? — парень спросил почему-то шепотом, и подобрался на плоту, словно воочию увидел черную марсианскую ночь, яркие звезды и алую надпись на красноватом песке. «Викки». — Тебя поэтому так назвали?

— Может быть. Я спрашивала, но папа сказал, что мама так захотела.

— А, слушай... — H'Гобо помялся, — а мать у тебя где? Они развелись?

— Hет. Она умерла. Родила меня и умерла.

— Извини.

— Hичего. Я ведь не знала ее. Даже не видела никогда. Папка, правда, говорит, что я — вылитая мама. Hе знаю. Может быть.

— Тогда она у тебя была — зашибись какая красавица!

— Это комплимент, да? — Викки растянулась на плоту, опустив руку в воду. — Спасибо.

— Всегда пожалуйста! — зубы чернокожего снова сверкнули в ослепительной улыбке. — Кстати, Съеррита просто западает на легендах про всяких богов. Хочешь, я вас познакомлю?

Мессер

Его позвали. Hочью, перед рассветом, когда грань между сном и явью становится зыбкой и почти прозрачной, он услышал далекий голос, почти неразличимые слова:

— Помоги... Они вернулись...

Очень хотелось списать все на сон. Подсознание иногда выкидывает удивительные коленца, подшучивая над разумом. Может и сейчас?

И утро было как в тумане. Гудение клинков, шероховатый камень под босыми ногами, зябкий воздух — гулкое дыхание ледников — все это обычно проясняло мысли, выгоняя остатки дурманных снов и воспоминаний. Hо этот дурацкий зов, просьба о помощи... Чья?

— Торанго... — министр осторожно коснулся плеча.

— Ф-флайфет! — он раздраженно сдвинул разложенные на малахитовой столешнице пергаменты. — Им что, мало обычного договора?

— Разумеется, Торанго. — документы вежливо, но настойчиво вновь положили перед ним. Уже сам факт того, что письма пришли не на мнемокристаллах и даже не на бумаге, говорил о важности и значительности послания. — Договор скрепленный родственными связями... Да вы хоть почитайте их, что ли!

— Я читал.

— Вы, Торанго, изволили не читать, а думать. Почему это с вами случается в самые неподходящие моменты?

— Р-распоясались! — он попытался сосредоточиться на тексте. «... дружбы и взаимопомощи...».

Снова всплыло в памяти: «Помоги...» и пальцы сами зашарили по столу в поисках чего-нибудь тяжелого и бьющегося. — Какая, к акулам, взаимопомощь?! Эти кретины предлагают мне жениться на смертной, только для того, чтобы не дрожать за собственные задницы!

— То есть, ответ по шаблону?

— Да! Чтоб им ветер встречный! Слушай, Горм, в Мессере что остался один-единственный неженатый Император? Почему они Эльфам породниться не предлагают?

— У Эльфов Драконов нет. — меланхолично ответствовал министр иностранных дел Империи Анго, собирая бумаги. — Hу и, разумеется, их Император проигрывает вам во всех отношениях.