"«Zero»" - читать интересную книгу автора (Кьеза Джульетто)

Франко Кардит, Марина Монтесано. Неоконы Политика, культура, коалиции

«По мере того, как приближается очередная годовщина войны в Ираке, всё менее вероятно, что история даст положительную оценку, как самой интервенции, так и тем идеям, которые вызвали её к жизни. Вторгаясь в Ирак, администрация Буша породила самосбывающееся предсказание. Ирак заменил собой Афганистан, как центр притяжения, испытательный полигон и оперативная база джихадистского терроризма. В Ираке появилось немало американских целей, по которым можно вести огонь. Соединённые Штаты всё ещё имеют шанс на демократический Ирак при господстве шиитов, однако новое правительство будет очень слабым в течение многих лет. Созданный таким образом вакуум власти не сможет не усилить иностранное влияние приграничных государств, включая Иран. Разумеется, иракскому народу явно пошло на пользу свержение диктатуры Саддама Хусейна. Быть может, этот факт положительно скажется на ситуации в Ливане и Сирии. Однако, вряд ли положительные изменения могут оправдать кровопролитие и те огромные средства, которые Соединённые Штаты инвестируют в этот проект».

Этой вводной начинает свою статью в «Нью-Йорк Таймсе Мэгазин»[218] один из наиболее заметных американских историков неоконсервативного направления Фрэнсис Фукуяма (Francis Fukuyama). Да, тот самый Фукуяма, который в 1992 году опубликовал столь нашумевшую, сколь и раскритикованную книгу «Конец истории».[219] И вот по прошествии пятнадцати лет Фукуяма выступает со статьёй, озаглавленной наподобие некролога — «После неоконсерватизма». Впоследствии Фукуяма расширит статью до объёма книги и назовёт её «Америка на перепутье. Демократия во власти и наследие неоконсерваторов» (Lindau, Torino 2006). Характерно, что американские интеллектуалы, которые на первых порах не без энтузиазма поддержали проект Буша по «экспорту демократии», сегодня колеблются или пребывают в замешательстве. Собственно говоря, не понятно, что делать дальше? Уловив, куда дует ветер, теперь они предпочитают отмежёвываться от тезисов, в которые было вложено немало средств и сил.

Неужели мы присутствуем при начале настоящего кризиса? Или лучше сказать — в кризис угодил консенсус — опора неоконсерваторов? Стоит ли ждать, что вслед за кризисом последуют изменения в американской политике? Эти строки мы пишем в момент, когда война в Ираке и Афганистане не сегодня-завтра перекинется на Иран. При этом на горизонте не просматривается урегулирование кризиса между Палестиной и Израилем. Пока рано выносить окончательное суждение. К тому же, следует помнить, что судьбы неоконсервативного движения зависят не только от американской внешней политики. Напомним, что в ходе выборов, предоставивших Бушу второй мандат, 11 сентября отошло на второй план, а избирательный штаб Буша сумел скрыть проблемы и провалы во внутренней и внешней политике администрации. Были провозглашены этико-религиозные лозунги, получившие поддержку христианских церквей, в том числе и католической. Был возбуждён вопрос об абортах и гомосексуальных браках, а также о преподавании эволюционного учения Дарвина в американских школах. Обретение, так называемых, «сильных» ценностей вдохнуло новую жизнь в неоконсервативный проект. Суть этого проекта состоит в соединении обновлённой формулировки о «божественной миссии» Соединённых Штатов с тезисом, вытекающим из троцкистской юности многих неоконсерваторов. Знаменитые слова о том, что мир надо не объяснять, а изменять. Пусть даже и с применением насилия, но под прикрытием формулы об «экспорте демократии».

На этом замысловатом коктейле даже выросли научные школы, породив на, так называемом, «нашем Западе», да и за его пределами целую армию сторонников и энтузиастов, подражателей и прихлебателей, соучастников и наёмников. Дело в том, что одновременно в самой Европе кризис поразил все те ценности, которые по привычке считаются составной частью демократической модели. Долгое время представлялось, что наша система ценностей прочна и неколебима, как скала. Ведь здесь на Западе все мы за прогресс, толерантность и этический релятивизм. И вот, извольте видеть, в одночасье все эти ценности пошли прахом. Исчезли под прессингом неолиберистского индивидуализма и «турбокапитализма». Растворились в воздухе, уступив яростному напору религиозного фундаментализма. Оказалось, что наряду с исламским фундаментализмом, существуют ещё христианский, иудейский, индуистский и прочие фундаментализмы.

Все эти фундаментализмы, в силу своего дикого и неотёсанного манихейства, имеют одно неоспоримое преимущество. Взамен прежних ориентиров они навязывают «западному» человеку очень простой и ясный ключ для понимания действительности. Сбитый с столку «западный человек» получает возможность выбора, с кем и куда ему идти. Взамен прежних духовных ценностей или идеологий он получает из рук обскурантистов и опасных шарлатанов некий суррогат. Как же мы очутились в таком трагическом положении? На протяжении долгих десятилетий все мы были убеждены, а кто не был убеждён, тот притворялся, будто на «нашем Западе», как никогда, прочны ценности мира, веротерпимости и ненасилия.

История преподносит сюрприз за сюрпризом. Завершилась эпоха равновесия сил двух сверхдержав вследствие краха одной из них. Разразился кризис системы ценностей, сориентированных на одну из противоборствующих сторон. Постепенно надежды на светлое будущее сменило чёрное разочарование. Наряду с «верой в разум», развеялось в прах немало других иллюзий. Мир стал свидетелем краха прежней культуры и этики. Исчезла вера в неколебимость истины. Сошли на нет идеологии. История оказалась лишённой всякого смысла. На мгновение показалось, что упрёки исламских фундаменталистов не лишены основания. В самом деле, на «Западе» не осталось ничего, кроме гедонизма и индивидуализма.

Однако кризис ценностей, поразивший, так называемый, «Запад», в особенности крушение веры в силу разума и, как следствие, попытка загнать себя в новую систему «сильных ценностей» таят величайшую опасность. Не будет преувеличением заключить, что на самом деле кризис переживает западная модерность. Неоконсерваторы и их приспешники поспешили презрительно заклеймить самую сильную сторону западной культуры, как «релятивизм». А ведь сила западной модели как раз и состоит в способности современного человека вести диалог при сопоставлении взглядов, не впадая при этом в гордыню собственного превосходства. Речь идёт об особой чёткости творческого сознания. Она необходима для дифференцированного подхода к экономическим, научно-техническим и социально-политическим достижениям, для творческой ассимиляции разнообразия культурных достижений человечества. В прежние времена такую творческую энергию было принято уважительно причислять к проявлениям «духовности».

Загвоздка именно в том и состоит, что по-настоящему и всерьёз мы так и не стали релятивистами. Хотя бы в том смысле, какой вкладывает в это понятие Клод Леви Стросс (Claude Levi-Strauss)[220]. Так и не обрели мы способности слушать другого, понимать его, пытаться понять точку зрения собеседника, воспринимать «невидимые резоны» других культур. Мы так и не научились уважать суждения, отличающиеся от собственных. Воспринимать иерархию ценностей, основанную на иных, нежели наши, принципах. Терпимо относиться к традициям, имеющим чуждое нам происхождение. Мы так и не усвоили урок, преподанный полтысячелетия назад Николаем Кузанским в его увещевании «О согласии веры» (De pace fidei, 1453).[221]

Практически никто не согласен, но, тем не менее, все повторяют, что Запад на протяжении более двух столетий формировал себя по мефистофелевой модели. Хотя было сказано: «Я — часть той силы, что вечно хочет Зла и вечно совершает Благо». Тем не менее, Запад вывернул эту формулу наизнанку. В результате получилось: Запад вечно хочет Блага, но в состоянии совершать только Зло.

Нам удалось убедить себя в том, что личная Свобода и Права Человека являются «универсальными ценностями». За убеждением, что сформированные нами ценности естественно и объективно являются наилучшими из возможных, что все другие культуры и народы рано или поздно должны принять их и что движение истории идёт именно в этом направлении, на самом деле скрывается стремление господствовать над миром — жажда власти.

После президентских выборов в ноябре 2004 года, подтвердивших мандат республиканцев, немало политических обозревателей предполагали, будто программа Буша станет более умеренной, как во внутренней, так и внешней политике. На внутреннем социально-экономическом фронте республиканцы смогут отвоевать симпатии электората Керри (J.F. Kerry), а на внешнеполитическом направлении станут проводить действительно многосторонний курс. Но дело приняло совершенно иной оборот. Выходит, слишком мощные интересы заставляют США упрямо двигаться в прежнем направлении. Возникает закономерный вопрос, насколько американская политика смогла бы отклониться от заданного курса, приди в Белый дом сенатор Керри? Уточним вопрос — является ли движение неоконов формой политической мысли, или же мы имеем дело с прямым выражением интересов? В свете мировой и внутренней экономической ситуации, в какой мере экономические интересы являются для США истиной в последней инстанции?

Признаки оздоровления американской экономики в течение 2004–2005 годов, судя по всему, так и не смогли затушевать вопиющее социальное неравенство и вывести из тяжёлого положения широкие слои неимущих. Все признаки оздоровления экономики, по сути, были связаны с подъёмом производства и ростом инвестиций в «военную экономику». Этому способствовала также политика навязывания доллара в качестве резервной валюты при осуществлении международных трансакций, а также форсированная девальвация доллара, которая в основном (хотя и не исключительно) носит антиевропейскую направленность. Была развязана своего рода экономическая война против евро.

Такая политика способствовала росту американского экспорта, правда, ограниченного научно-технологическим ассортиментом. Дело в том, что с некоторых пор США не производят других товаров. Все другие товары, имеющие клеймо «Сделано в США», производятся на зарубежных предприятиях и тесно привязаны к курсу доллара. Не следует забывать, что такая политика приводит к объективному обнищанию страны в целом. Виной чему «outsourcing» — вывод промышленного (и сервисного) производства за пределы собственной территории — в те страны, где существует более дешёвая рабочая сила. В результате, растут прибыли экономической и предпринимательской элиты, но при этом происходит сокращение рабочих мест внутри самих Соединённых Штатов, обнищание среднего класса, его эрозия и необратимая пролетаризация.

Наконец, не следует упускать из виду другие кризисные аспекты американской экономики, которые Буш не только не излечил, но, напротив, усугубил. Мы имеем в виду, что США сегодня — это страна с самым высоким в мире государственным и коммерческим долгом, тогда как государственный бюджет обладает огромным дефицитом. Эти негативные факторы пока уравновешиваются практически тотальной монополией Соединённых Шатов в сфере новейших технологий и неоспоримым господством американских финансов. Данное привилегированное положение, как подчёркивает Ален Менк (Alain Minc) в книге «Этот грядущий мир»,[222] «позволяет направлять финансовые потоки в пользу патологически прожорливой экономики», которая без передышки перемалывает иностранные капиталы.

В «Крестовом походе камелотов»[223] Кристоф Гровэн (Christophe Grauwin) приводит впечатляющий список предприятий, заинтересованных в «восстановлении» Ирака и поддержании деловых отношений с оборонным ведомством.

Автор работал с оригинальными источниками, предоставленными «Center for Public Integrity» — Центром Общественной Безопасности. В списках фигурируют члены администрации Буша и высшая администрация предприятий, которые получают соответствующее денежное вознаграждение, а также привилегированную возможность выгодно инвестировать в Ирак. Сращение государственных лицензий и консультационных услуг настолько масштабно, что доморощенные итальянские скандалы по поводу «конфликта интересов» выглядят фальшиво-сентиментальным анекдотом.

В делании больших денег на Ираке замешаны все высшие менеджеры многонациональных корпораций: «Локхид Мартин» — в период 1994–2001 годов высший менеджер госпожа Линн (Lynne), жена вице-президента Чейни; «Боинг», финансовое подразделение которого «Trireme» возглавляет Ричард Перл (Richard Perle), «Нортроп Грумман» (подразделение «Дженерал Дайнамикс», приобретшее «Гольфстрим») возглавляется Рамсфельдом, который, по некоторым данным, в 1999 году заработал на этом около трёх миллионов долларов; «Рэйтеон», в филиале которого «Хьюз Электроникс» в 2000 году трудился Пол Волфовиц, и при этом заработал 300 тыс. долларов; «Юнайтед Текнолоджи» и, разумеется, «Халлибертон» связаны с Диком Чейни.

До сих пор существуют люди, которые верят, либо захотели поверить, либо пытаются уверить других, что вторая победа на выборах Джорджа Буша-младшего объясняется «христианским возрождением» и «битвой за ценности». Несомненно, в ходе избирательной кампании значительную роль сыграли агитаторы и телевизионные проповедники, сумевшие ловко связать разнородные факты. Объективно борьба против абортов и гомосексуальных браков никак не связана с войной в Ираке. Но с точки зрения вульгарной риторики речь идёт о разных аспектах общей планетарной «борьбы за христианство». Кстати, «борьбу за христианство» не следует путать с другим грандиозным блефом вроде «столкновения цивилизаций».

Тем не менее, проблематика «борьбы за христианство» не должна вводит нас в заблуждение. Под камуфляжем веры, как на дрожжах, растут доходы и выручка корпораций. Ещё один неоспоримый факт — происходит сближение между многонациональными корпорациями и такими религиозными «бесприбыльными» организациями, как «Fellowship of Christians and Jews» (Христианско-иудейское Братство). В своём исследовании «Оккультная власть Джорджа Буша»[224] Эрик Лоран (Eric Laurent) приводит внушительный перечень таких организаций. Один из основных неоконсервативных мыслителей Майкл Новэк (Michael Novak) вовсе не из рассеянности проговаривается в «Американском эксперименте»,[225] что «большинство американцев состоит из инвесторов, и люди, вложившие деньги в частные страховые пенсионные фонды, наряду с массой работающих членов профсоюзов, зависят от благополучия своих фондов и инвестиций». Это означает, что подавляющее большинство американцев является заложниками биржи и колебаний её курса. (Однако, при всём, при том в Америке существует значительная армия обездоленных — около 20 миллионов человек, то есть, 5 % населения страны.) Говоря о благополучном большинстве, следует иметь в виду, что в своей массе — это мелкие и мельчайшие инвесторы. Они получили выгоду от снижения налогов, проведённого Бушем, или поверили, что это снижение к их выгоде. Как-никак, хоть какая-то передышка. Речь идёт об обычных иллюзиях мелких либеральных буржуа и сторонников либерализма. Но, как водится, реальность больно бьёт по интересам всякого, кто тешит себя подобными иллюзиями.

Давно известно, что снижение налогов катастрофическим бременем ложится на федеральный бюджет и объективно наносит тяжелейший удар как раз по средним и низшим слоям населения. Во всяком случае, снижение налогов больно ударило по американцам, оставшимся у подножия пирамиды. Однако примитивная предвыборная пропаганда Буша, поддержанная Христианской коалицией во главе с Пэтом Роберт-соном (Pat Robertson), который на сей раз сбавил обороты своей яростной антикатолической кампании, рассчитывая заполучить голоса католиков, сделала своё дело. Голоса были отданы за президента — защитника от терроризма, знаменосца христианской цивилизации, человека, который снижает налоги. Известно, что коней на переправе не меняют. Возможны только косметические изменения. Главное — продолжить прежний курс, но более решительной поступью.

Во внешнеполитическом ведомстве отправили в отставку Пауэла. На смену пришла Райс. Во внутренней политике произошла дальнейшая либерализация. А под предлогом «борьбы с терроризмом» — свёртывание свобод. Правда, Джон Эшкрофт (John Ashcroft), отец пресловутого «Патриотического акта» (октябрь, 2001), был отправлен в отставку. Тем не менее, курс остался прежним. Достаточно обратиться к жёстким обвинениям, с которыми выступил Джеффри Стоун (Geoffrey R. Stone), профессор Чикагского университета, в брошюре «Опасные времена»,[226] чтобы убедиться — «Патриотический акт» вызвал крайне негативные последствия.

Прежде всего, отметим оглушительное молчание властей по поводу ужасов тюрем Абу-Граиба, а также международный скандал в связи с пиратским удержанием заключённых в Гуантанамо. Эрозия свобод в Соединённых Штатах и в остальном мире, вызванная политикой американского правительства, не может не вызывать обеспокоенности. Она даёт знать о себе повсюду — в пенитенциарной системе, милитаризации полиции, ужесточении контроля над информацией и в ограничении свобод СМИ, а также в создании сети всеохватного шпионажа, вроде системы «Эшелон».

При сопоставлении этих данных с этноантропологической характеристикой иммиграционных потоков в США (в основном это испаноамериканцы и азиаты), зарождающихся в странах, где права человека и социально-политическая продвинутость населения оставляют желать лучшего, заметно усиление динамики прироста равнодушных к проблемам демократического участия в жизни общества. Тем самым дистанция, отделяющая США от Европы, всё более увеличивается, а вероятность авторитарного свёртывания свобод в стране, «никогда не знавшей диктатуры», усиливается. «Гуантанамо — исключение из правил или предвосхищение будущего?» — задаёт вопрос А. Менк.[227]

Пассивное отношение к политическому безрассудству неоконсерваторов может привести к тому, что и мы в Европе проглядим появление очередных коварных замыслов. На протяжении многих месяцев в Соединённых Штатах, а также в Европе известные отсутствием объективности и беспристрастности СМИ настойчиво раскручивают тему «нового холокоста». Как известно, авторство этого словосочетания принадлежит журналисту Рону Розенбауму (Ron Rosenbaum). В книге «Тем, кто забывает прошлое»[228] он собрал статьи на тему возрастания опасностей, угрожающих иудеям и в особенности Израилю.

Внимание! В книге Розенбаума речь идёт не о существовании или даже подъёме антисемитизма в современном мире. Антисемитизм — отвратительный монстр, в отношении которого бдительность ни при каких обстоятельствах не является излишней. Напротив, имея дело с антисемитизмом, нам необходима принципиальная и не допускающая кривотолков позиция.

Однако в данном случае Розенбаум прикоснулся к гораздо более деликатному и в то же время взрывоопасному материалу. Речь идёт о размышлениях по поводу того, что в арабском и мусульманском мире переиздают «Майн кампф» и даже пресловутую фальшивку царских времён «Протоколы сионских мудрецов».[229] Судя по материалам книги, подобные публикации вызывают определённый интерес у читателя. Действительно, хождение таких опусов само по себе является недопустимым фактом. Тем не менее, до сего дня они не получили ни поддержки, ни широкого распространения в авторитетных кругах. Тревожит другое.

Справедливое осуждение подобных фактов всё чаще сопровождается в Америке и Европе утверждениями, что программа ядерного развития Ирана и наличие атомного оружия в руках пакистанских фундаменталистов может представлять угрозу для Израиля. Заметим, что в подкрепление этого тезиса даётся весьма слабая и несущественная аргументация. Приводятся слова «некоторых» проповедников, якобы произнесённые в «определённых» мечетях Ирана, согласно которым ядерная программа иранского правительства связана с планами нападения на государство Израиль. Перечисление таких фактов вне контекста, который мог бы придать вес и значимость праведному негодованию, сопровождается обеспокоенностью, вызванной возобновлением иранской ядерной программы (июль-август 2005) после победы на иранских выборах кандидата, которого западные СМИ окрестили «ультраконсерватором». При этом СМИ затушевывают или даже не упоминают тот немаловажный факт, что летом 2005 года Иран возобновил свою ядерную программу под контролем наблюдателей ООН лишь после того, как потерпела фиаско франко-англо-германская посредническая миссия. Провалу миссии в немалой степени способствовало давление со стороны США.

Ввиду позиции вашингтонской дипломатии, нельзя не задать вопрос: быть может, советники президента Буша уже подумывают повторить на бис иракский опыт в отношении Ирана, или, как поговаривают, для затравки напасть на Сирию? Кстати, говоря о советниках, мы видим всё те же знакомые лица. В своё время они нагромоздили горы лжи насчёт «оружия массового уничтожения», создавая предлог для нападения на Ирак в феврале-марте 2003 года. Новая глава «Бесконечной войны» заранее предусмотрена авторами «Проекта нового американского столетия» PNAC (1998). Систематическая реализация нового столетия началась с роковой точки отсчёта «9/11» и успешно продолжалась вплоть до весны 2003 года. Правда, в связи с провалом планов по созданию «мирного Ирака» на некоторое время операция была приторможена. Однако, судя по всему, «Totentanz» — Пляска смерти — предусмотренная партитурой, сочинённой неоконсерваторами при Буше, будет продолжена под звуки того же инфернального ансамбля.

Теперь от политико-экономических резонов обратимся к культурной политике неоконсерватизма. Обратите внимание на вопиющую убогость мысли, столь характерную для превозносимых на Западе интеллектуальных способностей неоконов. Один из наиболее известных американских теоретиков неоконсерватизма, по совместительству советник президента Буша, Майкл Ледин (Michael Ledeen) однажды прибыл во Флоренцию с докладом о Макиавелли (17.05.2005). По его словам, он является исследователем и знатоком творчества великого флорентийца. Увы, о Макиавелли мы так ничего нового и не узнали. Зато немало услышали о том, как Макиавелли, его мысли и интерпретация его сочинений используются в «Реалполитик» Соединённых Штатов. Конечно, это не единственный курьёз и не единичный случай. Достаточно полистать мартовский номер (2004) американского журнала «Паломар». На страницах 97-103 некто Даниела Коули (Daniela Coli) представляет вниманию читателя полотно, живописующее влюблённость творцов американской внешней политики в Макиавелли и Гоббса. Прошу прощения, но сей опус мы упомянули только для того, чтобы убедиться — до рассвета ещё далеко.

Тем временем в Италии 23 апреля 2005 года «Доменикале», культурологический журнал берлускониевского сенатора Делл'Утри, решил подвести итоги неоконсервативного наступления, опубликовав отрывок из Ганса Моргентау (Hanz J. Моrgenthau) под названием «Политика — неизбежное зло». Эссе содержится в книге «Человек науки против великодержавной политики», изданной другим культурологическим журналом «Идеационе». Этот журнал тоже финансирует партия Берлускони «Вперёд Италия!». Политик из немецких евреев Ганс Моргентау сформировался под влиянием идей Вебера и Ницше. Затем он принял американское гражданство и объявил войну сциентизму, пацифизму, политическому морализму, гуманитарному интернационализму, политике социального планирования и социал-реформизму вех мастей и оттенков во имя политического реализма и, как было сказано, из уважения к «трагичности человеческого бытия». Трагичность по Моргентау состоит в том, что человек в своих отношениях с другими людьми обречён на роль волка. Вроде бы Моргентау высказывается в духе Блэза Паскаля. Великий мыслитель и в самом деле полагал, что всякий раз, когда человек желает стать ангелом ближнему своему, он превращается в дикого зверя.

Мысль о том, что в подлунном мире всегда побеждает сильнейший и что сегодня нужно склонить голову перед политикой многонациональных корпораций и сверхдержав, играющих при них роль исполнительных комитетов, — всё это нам прекрасно известно. Правда, никому ещё не удалось доказать, что история засим и заканчивается. Мы давно привыкли к размышлениям на тему, что нужно стать эгоистом, ибо излишек альтруизма не доводит до добра, в особенности опасно христианское человеколюбие, а что касается справедливости, то об этом, как водится, лучше помолчать. Давно набили оскомину и досужие разговоры насчёт Паскаля, которого берут в союзники всякий раз, когда берутся доказывать, будто эгоизм — это благо, так как обеспечивает рост прибылей. Иными словами — частные пороки всенепременно превращаются в общественные добродетели. Так что честь и хвала неплательщикам налогов и разрушителям социально ориентированного государства, коль скоро они способствуют «приращению богатства».

Увы, никто не позаботился объяснить, у кого происходит приращение, во что такая зажиточность обходится остальным гражданам, каким образом происходит перераспределение богатств, и кто управляет процессом?.. Вся эта конструкция держится на сфабрикованной недоучками карикатуре Макиавелли. А мы-то по наивности своей думали, что фашизм давно сделал всем прививку от идиотизма. Такого в начале Третьего Тысячелетия мы, надо признаться, не ожидали. Наверняка, нам следовало бы возмутиться, ведь в учёном мире всё ещё в ходу патетические причитания. Наверняка, нам надо прокричать во всеуслышание: «Господа, это уж слишком!» Но, увы, как принято говорить, глупость неисчерпаема, как атом.

Только и остаётся, что иронично взирать на библиографическую эквилибристику, так называемой, «новой крайне правой» в Америке, да и в Италии, где из небытия тоже явилось немало сторонников и последователей «нового курса». Как наперебой все торопятся сконструировать идеологию и блеснуть знаниями в салоне культуры. Многие сторонники крайней правой отчего-то уверены, что левые, установившие «интеллектуальную диктатуру», слишком долго не пускали их на порог культуры. Теперь — другое дело. Провозглашено создание, так называемой, правой культуры. На первый взгляд (но осторожно! Никогда не судите по первому впечатлению…) правая культура смахивает на беспорядок при вынужденном переселении библиотеки. На полу свалено огромное количество книг. Стеллажи зияют пробелами. На корешках, нарочито повёрнутых лицом к зрителю, имена авторов и названия. Главное — показать, что библиотека высокого качества, а единиц хранения очень много. Тут и Макиавелли, и Гоббс, и Берк, и Де Метр, и Лео Стросс[230] и т. д. Главное — собрать как можно больше томов и выставить их на всеобщее обозрение. Вот господа, будьте любезны, так выглядит наша галерея предков. Правда, она взята напрокат из того, что было на складе. Но чего не сделаешь в спешке, в особенности, когда поджимает время.

На первый взгляд непонятно, зачем вся эта выставка, напоминающая витрину магазина культтоваров? Разве что успокоить неофитов, недавно обращённых в веру либеризма и неоконсерватизма. Мы догадываемся, на новом месте им неуютно. Ведь они только что покинули насиженные места в салонах католического традиционализма, антиклерикального радикализма или крайней левой. Можно подумать, будто имеешь дело с пафосным желанием любой ценой обзавестись хоть какой-то культурной родословной. Но, к сожалению, желания тут не такие невинные, как может показаться на первый взгляд. Всё гораздо серьёзнее. И не сводимо только к пропагандистскому манёвру. Например, в Италии в последнее время наблюдается размножение почкованием «культурных журналов». В той или иной форме они финансируются Берлускони или государственными институтами, захваченными его сторонниками. Все они директорствуют в многочисленных научно-исследовательских институтах и центрах.

На поверку все эти учреждения лишены даже налёта академичности. Чтобы открыть научно-исследовательский институт или центр в Италии достаточно повесить вывеску на двери подъезда, снять двухкомнатную квартиру, обзавестись адресом электронной почты — и дело в шляпе. Тем не менее, эти центры и институты направляют своих «экспертов» для участия в шоу на государственных каналах «RAI» и частных каналах «Mediaset», принадлежащих Берлускони. Они читают лекции в частных университетах. Их приглашают консультантами в Кабинет Совета министров. Такой род деятельности во многом объясняет, в какую игру решили сыграть неоконсерваторы. Напомним, правительство правого центра (2001–2006) и его компетентные органы были до отказа заполнены (разумеется, имелись некоторые исключения) «дилетантами», игравшими роль экспертов и консультантов. Правда, они никогда не переступали порога университетов или учреждений культуры. Несмотря на это, новоиспечённым культурологам удавалось поддерживать контакты и устанавливать связи с миром университетской культуры. Из карьерных соображений профессура не противилась этой игре. Без стеснения господа-эксперты публично и с откровенным цинизмом заявляли, что они действуют вне рамок замшелой университетской культуры. Главное для них — воспользоваться моментом, который вряд ли ещё когда-либо повторится.

Однако не стоит с усмешкой относиться к итальянским курьёзам. В большинстве случаев правление правых оставило непреходящий след в институтах власти. Перед нами не просто «дивертисмент», устроенный властью. Кто-кто, а власть прекрасно понимает, что время от времени необходимо разбрызгивать парфюм культуры. Тут было не просто желание предоставить возможность своим менеджерам блеснуть культурой в салонах власти. Как бы там ни было, менеджеры всегда или слишком ленивы, или настолько безграмотны, чтобы стоило всерьёз говорить о какой-то культурной политике или о чём-то напоминающем её. Несомненно, все эти курьёзы имели место. Но вызывает беспокойство другое.

Дело в том, что на первых порах мы отнеслись легкомысленно, порой с чувством досады, порой с надменным любопытством, к феномену американского неоконсерватизма. Мы обращали внимание разве что на его политико-идеологические и публицистические корни. На самом деле перед нами философский феномен. Конечно, у некоторых посредственных авторов он выглядит, как не заслуживающий серьёзного внимания. Но сам по себе этот феномен продиктован предельно чёткой, как в техническом, так и в концептуальном смысле, программой.

Цель неоконов — «абсолютизация» принципа естественных и неотчуждаемых прав человека. Они стремятся увести этот принцип из-под огня критики и за рамки исторического процесса. Неоконы также преисполнены желания представить в качестве непререкаемой парадигмы всемирную историю, провозглашающую либерализм «вектором свободы» для всего человечества. Во главе с Джоном Локком и отцами-основателями Соединённых Штатов Америки.

Неоконсерватизм, как реакция на национал-социалистический и коммунистический тоталитаризмы, ведёт непримиримую борьбу против любой формы «варварства» и «тирании», оставляя за собой право на понимание «варварства» и «тирании». Очень важным аспектом неоконсервативной идеологии и пропаганды является «борьба с диктатурой». Это принципиальная и бескомпромиссная борьба осуществляется на практике посредством «экспорта демократии». Все и без того видят, что на протяжении длительного времени в своей военно-дипломатической деятельности США пользуются приёмами и методами весьма схожими с теми, которые применял Герман Геринг (Hermann Goering). Он один имел право решать, кто еврей, а кто не еврей. Американские правительства являются непримиримыми противниками диктатур. Однако, кто является диктатором, а кто нет, решает только правительство США.

Так, Саддам Хусейн периода «забытой войны» 80-х годов мог сколько угодно травить газом курдов и преследовать шиитов, оставаясь при этом президентом дружественной страны, поборником светского государства, прогрессистом, правда, излишне «авторитарным». Так что, применительно к Ираку той поры в Америке получила хождение формулировка «диктатура развития». Такая тактика использовалась или используется применительно к разнообразным диктаторам, вроде Нориеги, Пиночета, Сухарто, Саддама, Мушарафа и др. Неоконсервативное движение, выступающее против любой формы «релятивизма», стремится установить универсальное господство свободы и мира. Это своего рода светская форма (несмотря на упоминание имени божия) древней христианской формулы «соmpelle intrare».[231] Неоконсерваторы копируют её, пребывая в полной уверенности, что на их стороне царство разума и истины. Используя этот своеобразный коктейль из разнородных формулировок, неоконсерватизм проникает в Европу.

Но оставим в стороне скоропалительные обращения в неоконсервативную веру итальянских политиков и журналистов. Интереснее поразмыслить над судьбой Ива Рукота (Yves Roucaute), преподавателя Университета Париж X — Нантер. Ив Рукот оставил учение Грамши и перешёл на позиции неоконсерватизма. Движение неоконов он считает более сильным противником «реакционеров всех мастей, как правого, так и левого толка». По его мнению, неоконсерватизм исповедует «принцип надежды», ибо основан на философии счастья, так называемом, «сингуляризме». В настоящее время бывший приверженец Грамши отстаивает новую концепцию «справедливых войн». Всякая война считается справедливой, если она ведётся против «релятивизма». Иными словами — против любых концептуальных форм существования культуры, которые отличаются от единственной легитимной формы культуры, обосновывающей либеризм и существующий в её формах индивидуализм.[232]

Итак, буквально на наших глазах происходит формирование нового тоталитаризма. Причём этот тоталитаризм несёт на себе несмываемое клеймо якобинства. Напомним, что с псевдоисторической точки зрения и с точки зрения номинализма якобинство является одним из главных противников неоконсервативной мысли. В своём противостоянии якобинству неоконы считают себя наследниками двух революций — Славной английской и Американской революции. При этом между якобинством и названными революциями они проводят схематическое и искусственное противопоставление, предавая забвению, существовавшие между ними прямые связи. Прежде всего, неустранимость якобинства выражается в придании светского характера западноцентристской и либерал-либеристской догматике. Или мы забыли, что своих противников Сен-Жюст считал «варварами» и «тиранами»? Догматики неоконы клеймят позором, называя «релятивистской» любую форму жизни и мысли, мало-мальски отличающуюся от их собственной парадигмы. Согласно этой парадигме только неоконсерваторы обладают монопольным правом на поиск Добра. Прочие формы мысли, равно как и религиозный, гражданский и социальный опыт, не имеющие западного первородства, отвергаются, как «варварские» или «тиранические» извращения.

Думаю, не стоить подтрунивать над этими претензиями. Мы не будем недооценивать их силу. Не станем обманывать себя ссылками на бросающуюся в глаза концептуальную слабость теоретических построений. После целого периода философии «слабой мысли» мы очутились перед лицом «пустой мысли». Притом, что на самом деле мы имеем дело с чрезвычайно сильной мыслью. Ведь она претендует на придание интеллектуальной легитимности силе денег, силе рынка и силе арсеналов, которыми манипулируют финансовые и предпринимательские элиты. В их руках рычаги управления сверхдержавой и большинством западных стран.

В синтезе неоконсервативный проект вполне транспарентен. С полной очевидностью он демонстрирует наличие у него «дальних» предшественников. Правда, по историческим меркам не таких уж и дальних. Мы говорим об идеологических корнях основателей неоконсерватизма. Это марксизм в троцкистской интерпретации. Неоконы хорошо усвоили старый марксистский принцип насчёт философов, которые объясняли мир, а наша задача изменить его. После получения первого президентского мандата, но в особенности после 11 сентября 2001 года, именно в насильственном изменении и переделке мира состоит проект команды во главе с Джорджем Бушем. Члены команды осуществляют проект, который, нравится нам это или нет, по своей сути является «революционным». На внутриполитическом фронте поставлена задача по превращению отдельных штатов в «сообщество собственников». Во внешней политике основная задача одержать победу в «войне с международным терроризмом». В дальнейшем распорядиться плодами победы таким образом, чтобы переделать весь мир. Начинать преобразования предстоит с Ближнего Востока. Главное — в форсированном режиме обеспечить достижение всеобщего блага. Для того чтобы осчастливить всё человечество, во главу угла должно быть поставлено соблюдение интересов Соединённых Штатов, иными словами — нынешних хозяев, руководителей и представителей тех кругов США, чьим «исполнительным комитетом» они являются.

Во имя осуществления задуманного плана и в обеспечение механизма «Бесконечной войны» неоконсерваторы нуждаются в жупеле, на который можно указывать, обращаясь к общественному мнению. После 11 сентября 2001 года таким жупелом является «исламский терроризм». Проблема не в том, что кто-то отрицает или ставит под вопрос существование террористических движений, действующих по собственным сценариям в различных уголках мира. Проблема состоит в том, чтобы представить эти движения в качестве звеньев единой всемирной цепи заговора и сформировать достаточно неопределённый образ врага. С таким врагом можно вести бесконечную войну. В то же время врага надо знать в лицо. Для этой цели создана портретная галерея террористов. Выстроенные в ряд их физиономии производят более сильное впечатление на публику — бен Ладен, мулла Умар, Аль-Завахири и т. д.

Для популяризации своих взглядов пропаганда неоконсерваторов использует когорту «opinion-makers», призванных формировать общественное мнение. При всей своей низкопробности, эти пропагандисты и агитаторы способны охватить широкие слои населения. Например, телепроповедник-евангелист Пэт Робертсон (Pat Robertson). В январе 2007 года, выступая на телеканале «Christian Boarding Network», преподобный обнародовал «предсказание» о грядущей массовой гибели людей на американской земле от руки террористов. По словам проповедника, речь идёт о библейском наказании. Ведь Соединённые Штаты не продемонстрировали достаточно искренней дружбы в отношении Израиля.

Подобно тому, как это происходит в Италии и в других странах, неоконы всегда могут рассчитывать на многочисленные публикации, чаще всего распространяемые через Интернет, где самозваные и никому не ведомые «эксперты» раскрывают секреты международных террористических организаций. Подчеркнём, что Дональд Рамсфельд, Дик Чейни и генерал Джон Абисаид (John Abizaid) также неоднократно «раскрывали» некие тайны. Например, в планы «Аль-Каиды» якобы входит создание единого халифата, охватывающего весь исламский мир. Тот же Буш не раз поднимал тему, так называемого, «исламо-фашизма», стремящегося создать «тоталитарную исламскую империю от Индонезии до Испании».[233] Мысль не только абсурдная, но и неосуществимая. Тем не менее, неоконсерваторы распространяют её, опираясь на пресловутое письмо, якобы перехваченное разведкой США. Аль-Завахири будто бы изложил такой план в письме, направленном Аль-Заркави. Лишённые доли здравого смысла материалы подхватываются международными СМИ и мусолятся до тех пор, пока часть западного общественного мнения не начнёт воспринимать их, как реальность.

Давно отработанная тактика. К ней прибегают всякий раз, когда в доктрине неоконсерваторов (а взгляды неоконов уже оформились в доктрину) происходит очевидный логический сбой. Например, когда начинаются рассуждения об угрозе исламского терроризма.

Приведём характерный пример. В отношении террористического акта 11 сентября и последующих диверсий неоднократно высказывались сомнения, касающиеся идентичности, связей, а также аномального поведения предполагаемых камикадзе. Террористическая ячейка, которой предстояло захватить «рейс № 77» (напомним её состав — Халид Аль-мидхар Наваф Альхазми, его брат Салем Альхазми, Майед Мокед и Хани Ханъюр) в первые дни сентября, а быть может, и раньше, открыто собиралась в окрестностях Вашингтона. Террористы делали покупки по кредитным карточкам, посещали спортзал. Мокед часто захаживал в магазин, торгующий порнографическими видеокассетами и журналами. Во время своего пребывания в Сан-Диего Наваф Альхазми и Халид Альмидхар являлись постоянными клиентами борделя «Cheetah's». Братья Валид и Ваиль Алыпехри сняли дом в городе Виенна (штат Вирджиния). Их поведение не могло не навлечь подозрения соседей. Шикарные авто, бесконечная череда гостей, кутежи, дикие оргии. Решив, что в доме поселились торговцы наркотиками, соседи засыпали доносами полицейские и городские власти. Но власти никак не отреагировали. Кроме того, накануне 11 сентября поступил донос также из гостиницы, куда террористы без конца водили проституток. Более того — 10 сентября, то есть, за день до роковой даты, четверо террористов Муханд Алыпехри, Марван Аль-шеххи, Фаиз Ахмед Банихаммад и Садам Аль-Суками попытались снять несколько проституток, однако мужчин не устроила запрошенная девицами сумма ($ 400) и вечеринка не состоялась. Вечером того же дня ещё один член террористической ячейки Хамза Альгамди просматривал порно по платному телеканалу в своем номере.[234]

Поведение предполагаемых террористов противоречит всем представлениям о подготовке террористического акта.

Казалось бы, речь идёт об исламских фанатиках, которые готовы не только погибнуть, но и принести свои жизни на алтарь. На удивление террористы беспробудно пьянствуют, не вылезают из борделей и шляются по магазинам. Причём, всего за несколько часов до своей гибели! Несомненная абсурдность такого поведения отчасти прояснилась в результате расследования по делу о террористических актах в Лондонском метро. Запротестовали родственники подозреваемых в преступлении. Они свидетельствовали, что их ближайшие родственники имели взгляды весьма далёкие от религиозного фанатизма, который только один и может послужить мотивировкой самоубийства или убийства во имя высокой цели. Такое поведение следователи объяснили тем, что члены террористической ячейки входили в некую секту, быть может, являющуюся составной частью «Аль-Каиды» или близкую к ней группировку. Подобные секты допускают крайние формы лжи и обмана для того, чтобы не выделяться на фоне окружающей действительности. На Западе членам секты разрешено любое поведение, включая пьянство и проституцию, которые в обычной жизни недопустимы для правоверного мусульманина.

Секта, о которой идёт речь, называется Такфир-вэль-Хиджра. Религиозная практика притворства называется «такия» (taqquiya)[235]. Связи Такфир-вэль-Хиджра с «Аль-Каидой» были установлены якобы по инициативе правой руки бен Ладена — Аймана Аль-Завахири, о котором мало что известно. Полагают, что он египтянин, участник местного исламского джихада. Он один из сотен арестованных по делу об убийстве президента Египта Анвара Садата. Выйдя на свободу, неоднократно бывал в Афганистане, откуда будто бы попал в чеченское сопротивление.

Но продолжим разговор о секте. Единственное, что известно о Такфир-вэль-Хиджра, так это то, что в 70-е годы некие непримиримые радикалы, выделились из египетской группировки «Мусульманские братья» и встали на путь крайнего ригоризма. Они подражали Пророку, ушедшему в пустыню для совершения обряда очищения от воцарившейся в Мекке коррупции. Отсюда, собственно, и название секты. Её целью является насаждение «чистого Ислама», противопоставленного нечистоте светских политических лидеров. Вскоре сектанты были обвинены в терроризме, а в конце 70-х годов движение лишилось своих главарей. С тех пор о секте ничего не было слышно. «Такия» же концептуально восходит к шиитской ветви мусульманского мира. Она основывается на некоторых сурах Корана (3,28; 16,106) и преданиях, восходящих к первой волне распространения исламизма, когда верующие подвергались преследованиям со стороны курайши-тов. Посредством этого предания проводится мысль о том, что в ситуации смертельной опасности для себя лично, для членов семьи или общины, мусульманин может скрыть свою веру, сохранив её только в своём сердце.

Будучи миноритарной ветвью мусульманского мира, шиизм значительно расширил применение этой концепции. Суннитское правосудие обвиняет шиитов в использовании симуляции для достижения корыстных целей, например, для сокрытия доходов от налогообложения, и запрещает суннитам прибегать к подобным уловкам за исключением тех случаев, когда возникает угроза жизни. В суннитском мире неизвестны исключения из этого правила. Следует также подчеркнуть, что многочисленные истолкователи Корана вообще отрицают возможность притворства среди мусульман.

После 11 сентября всё чаще стали публиковаться сообщения, в которых кандидаты в террористы характеризовались, как недостаточно крепкие в своей вере мусульмане. Ведь они с удовольствием предавались всем порокам, которые предлагает ненавистный Запад. В этой связи обсуждение вопроса об их принадлежности к секте такфиритов и дозволенного мусульманскими правилами притворства (такии) стало удобным аргументом для объяснения немусульманского поведения членов террористической ячейки. Любопытно отметить, что такое объяснение ни разу не было выдвинуто учёными, специально занимающимися проблематикой современного мусульманства и его сект. В качестве примера назову труды американского исламоведа Джона Эспозито (John Esposito) и французского учёного Жиля Кепеля (Gilles Kepel).[236] Ни в одной из этих работ, несмотря на развёрнутый анализ роли Такфир-вэль-Хиджра в современном экстремизме, поведение этой радикальной группировки не описано таким образом, как нам предлагают некоторые популярные издания.

Бессмыслица, нонсенс, скажете вы, — зато как удобно для разъяснений самого невероятного стиля жизни в террористической среде. Приведём высказывание такого специалиста, как Джошуа Глейс (Joshua L. Gleis): «Говоря об идеологии Такфир-вэль-Хиджра, следует отметить, что в настоящее время секта существует без какой-либо централизованной структуры. Так что нельзя назвать единоличного лидера этого движения. Наличие в составе группы тех или иных лиц не имеет ровным счётом никакого значения».[237] Правда, Глейс всё-таки называет три имени — Шукри Ахмед Мустафа, Юссеф Фикри и Бассам Ахмед Кани. Что ж, все они легли в могилу в конце 70-х или в начале 2002 года. Учитывая тот факт, что английское и испанское следствие скептически высказывается насчёт связей с «Аль-Каидой» террористов, действовавших в Лондоне и Мадриде, в прессе начались разговоры об их принадлежности к секте Такфир-вэль-Хиджра, упоминаемой Глейсом и другими авторами, правда, без указания источников. Что касается «Аль-Каиды», то нам известен её главарь — Усама бен Ладен и кое-какие подробности его деятельности. Однако гораздо удобнее указывать на радикальную секту, лишённую центральной структуры и не имеющую лидера, чтобы объяснять абсурдное поведение участников террористического акта.

Перед лицом неудач и ситуации, грозящей поражением в Афганистане, Ираке и Палестине, сама «Бесконечная война», равно, как и её организаторы и вдохновители, — неоконсерваторы нуждаются в противнике, который так же, как и война, всегда до бесконечности должен присутствовать на горизонте. В этом ряду — Иран, государства-изгои и вымышленные террористы.