"Лицо из снов" - читать интересную книгу автора (Ховард Линда)

Глава 9

Кэрол Джейнз ощущал такой мощный прилив жизненной энергии, что это даже причиняло ему боль. И еще сладостное ожидание, ощущение собственной силы. В какую-то минуту ему даже показалось, что он весь светится изнутри. Его всегда изумляло, как это люди не способны видеть силу? Впрочем, на его взгляд, большинство людей были последние дураки.

Это произойдет сегодня вечером!

Всего неделя миновала с прошлой пятницы. Такой короткий перерыв вроде бы выглядел необычно. Но предстоящее дело казалось удивительно легким, и он решил, что нет смысла откладывать. И потом, последний раз, в доме Виников, он пережил такие приятные ощущения, но они уже стали блекнуть. Пожалуй, не стоит брать недельный перерыв за правило. Хотя обычно ему даже нравилось оттягивать следующее дело, и порой ожидание длилось целый месяц. Время уходило на то, чтобы преодолеть различные препятствия и затруднения. С Жаклин Шитс все было проще простого. Она жила одна, и график ее жизни отличался навевающей скуку однообразностью. Нет, в самом деле, не надо откладывать.

Удивительно, но грубили ему почти одни только женщины. Правда, пару раз пришлось преподать урок и хамам мужского пола. Но с мужчинами все проходило хуже. Радости такие дела не приносили. И дело даже не в том, что мужчины физически сильнее женщин и их труднее наказать. Кэрол был достаточно крепок, чтобы разобраться почти с любым мужчиной, и постоянно поддерживал себя в хорошей форме, сделав из тренировок нечто вроде культа. Просто мужчины не могли подарить ему удовольствие, с ними сложно играть в «кошки-мышки». А именно от этой игры Кэрол получал особенное наслаждение. С мужчинами скучно, никакой остроты ощущений. Он ведь не гомосексуалист. Может быть, поэтому он иногда позволял себе снисходительно отнестись к мужской грубости. Да, он предпочитал женщин. Кому какое дело?

Весь день он что-то напевал себе под нос. Анетта отметила, что он, видимо, находится в прекрасном настроении.

— Должно быть, у вас большие планы на выходные, — произнесла она, и он уловил невольную нотку ревности в ее голосе. Ему это понравилось. Он, разумеется, знал, что Анетта хочет его. Но, увы, девица была не в его вкусе.

— Предстоит жаркое свидание, — ответил он, не сдерживая дрожь в своем голосе. Пускай фантазирует.

Джейнз стал думать о Жаклин Шитс, которая ждала его. Он уже побывал у нее в доме, поэтому мог очень живо представить себе все происходящее. Он знал, где она сидит, когда смотрит телевизор, который был, похоже, единственным в ее жизни развлечением. Знал, как выглядит ее спальня и в чем она спит: практичные пижамки. Узнав об этом во время своего тайного посещения ее дома, он не удивился. Вообще Кэрол предпочитал ночные рубашки, но пижама так пижама. Нет проблем. Жаклин Шитс снимет ее перед ним. Они все раздевались перед ним, ловя глазами блики на лезвии ножа.

Он осмотрел ее кухню. Ножи у Жаклин пребывали в жалком состоянии. Лезвия тупые. Такими и банан-то едва разрежешь. Она явно не любила готовить, не то что эта Виник, у той ножи были в полном порядке. Джейнз выбрал нож для нарезания мяса и унес домой, где наточил его, как лезвие бритвы, на что ушло целых два вечера. Хуже некуда работать тупым инструментом.

День тянулся невыносимо долго. Он с нетерпением ждал наступления вечера, когда, как говаривал отец, «начнется обряд». А еще он учил: «За грубость всегда полагается наказание».

Дейн позвонил Марли в семь утра. Просто для того, чтобы снова услышать ее голос и спросить, хорошо ли она спала. В ответ на ее раздраженные нотки он рассмеялся. Мысленно она все еще сопротивлялась ему, телесно… Накануне все прошло даже лучше, чем он думал: он поцеловал ее, и она не только не испугалась, но даже получила удовольствие. Большой шаг вперед, если вспомнить ее прошлое.

Все время, пока он ехал на работу, с его лица не сходила идиотская улыбка. Он поцеловал ее! Ну и что? Таким поцелуем не удивишь нынче даже подростка. Впрочем, что они, эти недоношенные жеребцы, знают? Им только и нужно, что помять «сиськи» да несколько раз слепо и тупо толкнуться в партнершу. Но Дейн, слава Богу, не зеленый юнец и знал, что чем медленнее, тем лучше. Кто знает, может быть, к тому времени, когда он ляжет с Марли в постель, он уже будет разочарован. Но после того, что случилось накануне вечером, в том, что рано или поздно он ляжет с ней в постель, Дейн уже не сомневался. У него голова кружилась от счастья, а радостные предчувствия толкались в нем, словно пузырьки шампанского.

Когда Дейн появился на службе, Трэммел уже сидел, откинувшись на спинку своего стула, и заспанными глазами наблюдал за его приближением. Вокруг них постоянно кто-то ходил, отовсюду неслась болтовня, беспрестанно трещали телефоны, надрывался факс и копировальный аппарат. Самый обычный день, но на душе у Дейна был праздник. Он все еще улыбался, когда подошел к электрическому кофейнику и налил две чашки кофе. Отпивая из одной, он вернулся к столу и протянул вторую Трэммелу.

— Судя по всему, кофеек тебе сейчас не повредит. Опять выдалась поганая ночка?

— Спасибо. — Трэммел осторожно пригубил, глядя на Дейна поверх ободка чашки. — Ночка выдалась скорее длинная, чем поганая. Как у тебя? Удалось вчера узнать что-нибудь интересное?

— Есть немного. Во-первых, я уже не такой скептик, как раньше.

У Трэммела округлились глаза. Потом он спросил:

— А Марли? Чем она занималась последние шесть лет?

— Приходила в себя, — лаконично ответил Дейн. — Арно Глин избил ее, пытался изнасиловать, а когда не получилось, он на ее глазах убил ребенка. Доктор Ивел говорил, что полученная травма сильно повредила, а возможно, и уничтожила ее парапсихологический дар. Видение убийства Надин Виник, очевидно, было ее первым видением за все шесть лет.

— Значит, дар возвращается?

Дейн пожал плечами.

— Кто знает? Пока на том все и закончилось. — «Слава Богу!»— Вчера вечером я поговорил с ней, задал несколько дополнительных вопросов о том, что она видела в пятницу вечером. И знаешь? Ей удалось припомнить кое-какие детали.

— Например?

— Убийца — детина около шести футов роста и в очень хорошей физической форме. И еще: он не с Юга.

Трэммел фыркнул.

— Это описание подходит к нам обоим.

— Но оно дополняет то, что у нас имелось до сих пор.

— Согласен. До сих пор у нас не имелось ровным счетом ничего. Поэтому эта информация, конечно, дополняет. В том случае, если мы примем всю эту парапсихологию всерьез. Жаль только, суд ее всерьез не примет. Насчет этого можешь быть спокоен.

— У нас нет выбора. Других наработок тоже нет. Парнишка не оставил следов. Так что я не побрезгую ни одной ниточкой, которая сможет привести меня к нему. А когда мы его возьмем, тогда будем думать над доказательствами.

— Между прочим, — медленно проговорил Трэммел, — мы уже беседовали с человеком, который отвечает описанию Марли.

— Да, я знаю. Ансел Виник. Силен как бык и, хоть прожил во Флориде больше двадцати лет, не избавился от среднезападного акцента.

Дейна это не удивляло. Он знал, что немногим некоренным южанам удается даже с течением времени выработать правильное произношение. А киношники с телевизионщиками, к примеру, даже не пытаются.

— Только что-то подсказывает мне, что это все же не он, — добавил Дейн.

— Да, но он имел такую возможность.

— А мотив? У Надин Виник не было ни любовника, ни приличной страховки. Ничего.

— Может, повздорили? Ну как это бывает, а? Мужик вышел из себя и…

— В медицинском заключении не упоминалось ни об одном синяке, который указывал бы на драку. Ее не просто убили, заметь, а зарезали.

— В учебниках пишут, что, когда на трупе обнаружены множественные ножевые ранения, это говорит о том, что убийца здорово разозлился на жертву. А если он убивает долго, значит, живет где-то неподалеку. И статистику ты знаешь не хуже меня. Когда убита женщина, дается восемьдесят процентов на то, что это дело рук мужа или любовника. Наконец, очень часто бывает так, что именно убийца, «обнаружив» труп, вызывает полицию. Все это подходит к Винику. По всем пунктам.

— Кроме первого. Если между ними и случилась ссора, то почему-то об этом никто не знает. Соседи ничего не слышали. К тому же считается, что Виники жили дружно. И потом, в поведении Ансела на работе в тот день не было замечено ничего необычного. Теперь. Ее изнасиловали, но спермы не обнаружено. Марли утверждает, что убийца использовал презерватив. Зачем это потребовалось бы Винику? Надин, черт возьми, была его законной женой! Если бы в ней нашли следы его спермы, это не вызвало бы никаких подозрений. Так что ему нечего было беспокоиться. А вот меня, — добавил он задумчиво, — волнуют ее пальцы. Зачем их было отрезать? И уносить? Ведь мы их так и не нашли. Бессмыслица, если только…

— Если только она не царапалась, — договорил за него Трэммел, сверкнув своими темными глазами. — Убийца не дурак и знал о том, что такое анализ на ДНК. Он отрезал пальцы и унес их с собой, чтобы наши эксперты не смогли взять образцы его кожи из-под ногтей жертвы.

— В то утро на Винике была рубаха с короткими рукавами, — вспомнил Дейн. — Не помнишь, были ли у него на руках царапины?

— Не было. Может быть, на груди или на предплечьях, но чаще в таких случаях следы ногтей находят на руках ниже локтя. А у Виника в этом смысле все было чисто.

— И не забывай про надрез в сетке от москитов. Если его проделал Виник, чтобы инсценировать взлом, то почему он сделал его таким незаметным? Тонкая игра? Но лично на меня Виник произвел впечатление простака. Нет, тут работал другой. Нам нужно опираться на Марли, ведь ее рассказ полностью согласуется с тем, что мы увидели на месте происшествия.

— Погоди-ка, — вдруг перебил Трэммел. — А про пальцы Надин, Марли что-нибудь говорила?

Дейн на мгновение задумался, потом отрицательно покачал головой.

— Нет, а такую деталь вообще забыть трудно.

Его обеспокоило то, что Марли не вспомнила про отрезанные пальцы. Он взял это на заметку с тем, чтобы спросить ее об этом в следующий раз.

— И тем не менее я бы снова побеседовал с Виником, — настаивал Трэммел. — Для очистки совести. Дейн пожал плечами.

— Я не против. Просто считаю, что мы зря потратим время.

В тот день Трэммел несколько раз пытался связаться с мистером Виником по телефону, когда отвлекался от более насущных дел. Но все без толку. Он звонил даже в ту транспортную компанию, где тот работал, но ему сказали, что Викик взял отпуск неделю назад, что вполне понятно, и его выхода на работу ждут по крайней мере не раньше чем еще через неделю.

— Похороны состоялись вчера, — сказал Дейн. — Может, он у друзей? Во всяком случае, мне понятно, черт возьми, почему он не дома. Пломбы уже сняли, но… Тебе бы хорошо там спалось?

Трэммел поморщился.

— Боюсь, что нет. Но как же нам с ним связаться?

— Спросим у соседей. Они наверняка знают.

Уже ближе к вечеру они подъехали к дому Виника. Вид у него был нежилой. Желтая лента, которая применяется в полиции для маркировки места происшествия, была убрана, но дом все равно не вписывался в окружающую обстановку, и было ясно, что после всего случившегося теперь уже никогда не впишется. На подъездной аллее стояла машина. Дейн ее узнал. Она стояла там же в субботу утром после убийства.

— Он дома.

Они поднялись на парадное крыльцо и постучали в дверь. Им никто не ответил. За дверью тишина. Трэммел обошел дом, постучал у черного хода, но тоже безрезультатно. Окна были плотно занавешены, и посмотреть на то, что делалось внутри, не было никакой возможности.

Двери заперты. Они постучали снова, громко назвали себя.

Тишина.

Дейн перешел к соседнему дому. На стук на крыльцо вышла хозяйка.

— Я детектив Холлистер, — представился он, раскрыв перед ней удостоверение. — Не видели ли вы мистера Виника? Перед домом стоит машина, но на наш стук никто не отвечает.

Нахмурившись, она откинула со лба прядь волос.

— Нет, я не видела его с похорон. Я там была. Почти все с нашей улицы пришли. Такая милая женщина… Когда он приехал, я не заметила. Вчера вечером машины не было. Но сегодня утром, когда я проснулась, уже стояла.

— А кого-нибудь, кроме мистера Виника, у дома вы видели?

— Нет. Правда, я уходила днем, но за то время, пока была дома, ручаюсь. Ничего не видела.

— Спасибо. — Дейн попрощался и вернулся к дому Виника. — Мне это не нравится, — проговорил он, передав Трэммелу содержание разговора с соседкой. — Как насчет того, чтобы взломать?

— Не против, — без улыбки ответил Трэммел. — Если что не так, падем ниц, будем униженно молить о прощении и возместим ущерб.

Они подошли к черному ходу, который вел на кухню. Верхняя половина двери была разделена рамой на множество застекленных квадратов. Дейн достал свою «беретту»и рукояткой высадил квадрат в углу, ближайшем к дверной защелке. Это только кажется, что разбить окно плевое дело. На самом деле сложно. Он всегда с удивлением подмечал эту разницу между теорией и практикой. Осколки высыпались большей частью на плиточный кухонный пол. Аккуратно обернув руку носовым платком, он сунул ее в дырку, нащупал защелку и отпер дверь.

В доме стояла духота, в ноздри ударил застоявшийся смрадный запах смерти. И тишина. Абсолютная тишина.

Дейн снял платок с руки и закрыл им рот и нос.

— Фу! — протянул он, затем, повысив голос, позвал:

— Мистер Виник? Это детектив Холлистер. Со мной детектив Трэммел.

Молчание.

Противный запах, казалось, забирался даже под одежду. Он не был похож на приторно-сладкий запах разложения, скорее остро бил в нос смрадом человеческих экскрементов вперемешку с металлическим привкусом крови. Старой и свежей. В животе у Дейна все перевернулось. Он вполголоса выругался и вошел внутрь.

В гостиной было пусто, как он и думал. На стенах остались засохшие потемневшие брызги крови миссис Виник.

Мистер Виник находился в спальне.

В ней тоже еще не делали уборки. На полу в углу был очерчен мелом контур тела убитой. Мистер Виник лежал рядом. Около его головы валялся маленький пистолет.

Он решил сделать дело наверняка, не оставив себе ни малейших шансов. Когда человек засовывает дуло пистолета себе в рот, намерения у него самые серьезные.

— Черт, — устало проговорил Трэммел. — Я позвоню.

Дейн присел на корточки возле трупа, стараясь ни до чего не касаться. Все говорило за самоубийство, но у него была привычка — не следить на месте происшествия.

Оглядевшись вокруг, он заметил на кровати листок бумаги. Постельного белья не было — один голый белый матрас, на котором не сразу можно было различить записку. Подойдя к кровати, он понял, что может прочитать ее, даже не нагибаясь.

«У меня больше нет семьи. Нет Надин. Так что мне теперь все равно. Жить дальше не хочу».

Он не забыл поставить внизу число и расписаться. Даже указал время. Одиннадцать тридцать. Примерно в тот же самый час неделей раньше была убита его жена.

Дейн помассировал шейные позвонки, поджал губы. Черт возьми, крутой мужик. Похоронил жену, вернулся туда, где она была убита, и всадил себе в рот пулю.

Трэммел вернулся в спальню, подошел к Дейну и прочитал записку.

— Что это? — спросил он. — Депрессия или осознание вины?

— Откуда я знаю?

— Проклятье, — проговорил Трэммел, выразив одним этим словом все свое впечатление об этом доме, где царили печаль и смерть.

К тому времени, как место происшествия оцепили, тело увезли и покончили с необходимой бумажной работой, было уже почти девять. Дейн решил было позвонить Марли, но передумал. Настроение хуже некуда. Не до лирики. Трэммел назначил на тот вечер свидание, но был чернее тучи, как и Дейн, поэтому, позвонив, «отмазался». Вместо этого они пошли в популярный среди полицейских бар и взяли по паре пива. Большинство полицейских после работы пропускали здесь пивка, прежде чем разойтись по домам, — лучший способ развеяться и снять напряжение, поговорив с коллегами, которые четко представляли себе все то, о чем им говорили. А после кабака полицейские шли домой к своим женам и детишкам и делали вид, что все нормально и светит солнце.

— Если он и был убийцей, нам этого уже никогда не узнать, — проворчал Трэммел, слизнув пену с усов.

Дейну нравилось, что Трэммел пьет обычное пиво, а не какое-нибудь богемное вино. С итальянскими костюмами, шелковыми рубахами и легкими туфлями фирмы «Guсci» Дейн еще мог примириться, но если бы напарник пил вино, Холлистеру пришлось бы туго. Он не понимал, с чего это вдруг Трэммелу так приспичило объявить Виника главным подозреваемым, но понимал, что время от времени у каждого бывают свои «заверты».

— Не думаю, что это его рук дело. Мне просто кажется, что бедняга не смог дальше жить после того, что стряслось с его женой.

— Я и не говорю, что именно он убивал, — ворчливо возразил Трэммел. — Просто было бы обидно, если бы мы пропустили настоящего убийцу, гоняясь за химерами.

Дейн прикончил свою кружку.

— Убивал Виник или нет, так или иначе ему пришел конец. Ну что, давай еще по одной?

Трэммел прикинул на глазок, сколько у него еще осталось, и ответил:

— Не, мне хватит. — После атого сделал паузу, уставившись в янтарную жидкость в своей кружке. — А вот ты скажи мне, Дейн…

Он замолчал. Дейн вопросительно приподнял брови и проговорил:

— Ну, договаривай, что ты там хотел узнать?

— Вот эта твоя интуиция… Она тебя никогда не подводит, это всем известно. А ты случайно никогда не задумывался над тем… Ну, так ли уж сильно ты отличаешься от Марли?

Если бы к тому моменту Дейн еще не допил свое пиво, он, поперхнувшись, брызнул бы им обратно на стол.

— Чего?! — сдавленно промычал он.

— А ты подумай! — Трэммелу явно понравилась эта тема. Оживившись, он весь подался вперед и положил локти на стол. — У всех у нас есть предчувствия, наития. Частенько нам все это оказывается не нужно, потому что преступник сидит на месте преступления и поет как соловей. Но раз на раз не приходится. Порой появляются загадки. Вот я и говорю… Как это так выходит, что там, где мы безуспешно ломаем голову, Марли все ясно от начала и до конца?

— Никаких чудес. Наши предчувствия — это те наблюдения, которые неосознанно откладываются у нас в мозгах. Мы о них не думаем, нам кажется, что их нет, но они просто сидят в подсознании.

— Ведь та же ситуация и с экстрасенсами, не так ли?

Дейн скорчил кислую мину.

— По-моему, пара пива — это для тебя многовато. Наши предчувствия основаны на уликах, которые мы видели и которым поначалу не придали значения. Эти улики, осев в нашем подсознании, формируют предполагаемую картину происшедшего, а потом эта картина всплывает в нашем мозгу. Экстрасенсу же не обязательно присутствовать на месте происшествия. Ему можно вообще ничего не говорить о преступлении. Он сам улавливает из воздуха какие-то сигналы.

Трэммел почесал голову, отчего у него растрепались волосы. Дейна охватило смутное беспокойство: может быть, два пива — это действительно слишком много для напарника? Прическа Трэммела всегда была столь же безукоризненна, как и его ботинки, если не считать того раза, когда они попали в перестрелку и Дейна ранили. Но тогда все было понятно.

— Прямо не знаю, во что верить, — буркнул Трэммел. — Логика и закон средних чисел говорят мне о том, что главным подозреваемым у нас должен быть Ансел Виник. Но с другой стороны, о преступлении во всех деталях, — за исключением пальцев, — знает Марли. Каким образом? Она что, действительно экстрасенс? Если это так, значит, Виник чист и мы возвращаемся на круги своя.

— Вот именно, на круги своя. Я уже начинаю казаться себе последним дураком. Как ни суетимся, а все без толку.

На худом лице Трэммела появилось траурное выражение. Выглядело это настолько комично, что Дейну пришлось прикусить губу, чтобы не улыбнуться.

— Ни улик, ни свидетелей, ни мотивов. Знаешь что? — пробормотал Трэммел.

— Не знаю. Что?

— Я плохо перевариваю алкоголь, — мрачно и с чувством собственного достоинства сообщил напарник.

— Да что ты говоришь?! — вскричал Дейн, закрыв на секунду лицо руками. — Никогда бы не догадался!

А про себя он подумал в ту минуту, что если человек, ни разу не запнувшись, выговорил слово «переваривать», значит, он еще в очень неплохой форме.

— Обычно я веду себя осторожнее. Потихоньку пригубляю…

— Да, ты известный на весь мир пригубитель!

— Спасибо. Но все-таки хорошо, что за руль сядешь ты.

— Да, неплохо. Ты уже готов отправиться домой?

— Как скажешь. Не думай, что тебе придется доводить меня до спальни и укладывать в кровать. Просто мне сейчас не хотелось бы самому вести машину.

— Мне и самому не хотелось бы, чтобы ты сейчас вел машину, старик. Ладно, пошли.

Трэммел твердо встал на ноги, но вдруг что-то замурлыкал себе под нос. Дейн вновь едва не расхохотался.

Песенка «Моя дорогая Клементина» как-то не вязалась с обликом исполнителя.

— Неужели у тебя с этого и похмелье будет? — с любопытством спросил Дейн.

Похмелье с двух пива — это нечто!

— У меня никогда не бывает похмелья, — ответил Трэммел. Они вышли на улицу из накуренного зала, и он глубоко втянул в себя свежий воздух. — То есть так, изредка. Последний раз, насколько мне помнится, еще в колледже.

— Счастливчик!

— Ты никому не станешь болтать, надеюсь?

— Никому. Обещаю.

Соблазн был велик — ребята ржали бы потом над Трэммелом до конца его жизни, — но Дейн твердо решил держать язык за зубами. С другой стороны, ему было приятно, что этот случай появился в его арсенале. Теперь время от времени можно будет небрежно напоминать о нем Трэммелу.

Когда они подходили к машине, Дейн уже тоже насвистывал что-то веселое. К нему вернулось хорошее настроение.

Неизменность процедуры воодушевляла. Ему нравилось то, что все всегда проходило по установившейся схеме. Нравилось вершить обряд властной рукой. Он вершил его не так уж часто. Не хотелось, чтобы торжественная церемония превращалась во что-то скучное и повседневное. Это снизило бы его энергетику.

Приготовления всегда были одни и те же. Он твердо придерживался этого правила. Осознание того, что именно благодаря такой маскировке он снова не будет пойман полицией, наполняло его радостью и ощущением всемогущества. Полиция ловит только дураков, которые совершают дурацкие ошибки. А он никогда не ошибался. Ни в чем.

Возбуждение в предвкушении вечера нарастало в течение всего дня, но он умело его сдерживал, полностью сосредоточившись на приготовлениях.

Первым делом он снял парик. Это был очень хороший парик. Стоил бешеных денег, но полностью оправдал себя. До сих пор никто не догадался, что это не его волосы, которые, кстати, также были светлыми, так что парик, никак не выделяясь, создавал на голове у Кэрола фантастическую шевелюру. Такую увидишь — не забудешь.

Он снял его и провел рукой по вискам в поисках отдельных волосков, которые могли предательски упасть с головы. Нет, не нашлось ни одного. Все нормально. Было бы глупо давать полиции шанс установить его личность по одному-единственному волоску, оставленному в доме жертвы. Он тщательно, не спеша побрил голову, хоть после прошлого раза волосы толком еще не успели отрасти.

Ему нравилось бриться, потому что это была влажная процедура. Приятно ощущать скользкую массу бритвенного геля, чувствовать, как бежит по коже лезвие бритвы. Ощущения были потрясающие, почти такие же, как при сексе.

Теперь щеки и подбородок. Было бы невежливо колоть ее своей жесткой щетиной. Потом грудь. У него рос на груди аккуратный ромбик густых волос, которым впору было гордиться. Но ничего не поделаешь: его тоже пришлось сбрить.

Далее руки и ноги. Какие они становятся гладкие!

Неудивительно, что женщины бреют ноги. Так приятно!

Наконец пах. Ни одного волоска полиции! Одного вьющегося волоска с паха будет достаточно. Его не пропустят, поднимут, со всех сторон исследуют. Глядя на него, полицейские будут упиваться от радости. Кэрол брил себя там очень осторожно: не дай бог хоть чуть-чуть порезаться! Это просто недопустимо.

Он всегда пользовался презервативом. Чтобы не оставлять полиции спермы. А если презерватив вдруг порвется… Что ж, на этот непредвиденный случай у него имелся аварийный план, к которому, правда, прибегать пока не приходилось.

Он где-то читал, что отнюдь не всегда можно установить личность человека по его сперме. Для таких везучих мужиков было даже придумано какое-то научное название. И утверждалось, что их довольно много: каждый пятый примерно. Хорошо бы узнать, а не попал ли он в эти счастливые двадцать процентов? Но не мог же он пойти в лабораторию и попросить там выяснить: можно ли будет по сперме установить его личность? Впрочем, он не возражал против презерватива, так как считал, что грешницы недостойны того, чтобы в них изливалась его сперма.

Теперь одежда. Кожа. Ничего кроме кожи. Кэрол знал, что тканевая ниточка способна дать полиции хороший след. Он хранил свой кожаный наряд в картонной коробке отдельно от всех остальных вещей. В машине у него все было выложено винилом: под задницей виниловая подкладка, под ногами виниловая циновка. Он ставил ноги только на нее, чтобы не подхватить чего-нибудь на подошвы ботинок и не занести в дом. Мелочь, конечно, но он верил, что в его деле мелочи решают все.

Полиции не удастся выйти на него, так как, уходя из дома жертвы, он не оставлял следов. Кроме следов ножа, конечно.

Детектив Холлистер не позвонил, хотя Марли ждала его звонка. Она надеялась также, что он нагрянет к ней домой без приглашения, как уже случалось, но и этого не произошло. Марли пребывала в нервном возбуждении. С одной стороны, она боялась, что он позвонит или зайдет, с другой — была раздражена тем, что он до сих пор не сделал ни того, ни другого.

Так или иначе, вольно или невольно, ему удалось испортить ей весь вечер.

Ей пришла в голову мысль сходить в кино. Будет даже хорошо: Холлистер позвонит, а ее нет. Но Марли передумала. Она никак не могла забыть того, что случилось с ней в прошлую пятницу вечером. Неужели прошла всего неделя? А кажется, что по крайней мере месяц. Может, через несколько дней она и сходит в кино, но не сегодня.

Марли легла раньше обычного — еще до десяти. Не стала даже ждать последних теленовостей. Она чувствовала усталость. Неделя прошла в небывалом напряжении. Как хорошо было закрыть глаза и подумать о том, что завтра не надо с утра бежать на работу и можно спать сколько захочется. Она расслабилась на мягкой постели, напряжение покинуло все мышцы, к ней стал подкрадываться сон…

…Он неслышно передвигался по дому. Ярко горел один экран телевизора, все вокруг было погружено во тьму, и это хорошо маскировало его присутствие. Он замер на пороге комнаты, глядя на женщину, которая сидела, повернувшись к нему спиной, и смотрела какой-то старый фильм. Чувство презрения наполнило его. Боже, как она доступна!.. Он стал медленно приближаться, наслаждаясь минутами напряженной неопределенности. Мерцающий экран телевизора отбрасывал блики на узкое и кривое лезвие ножа у него в руке…

Надсадный, животный стон родился в груди Марли, когда она попыталась крикнуть, посылая отчаянный предупреждающий сигнал. Но у нее перехватило горло. Господи, господи!.. Она заплакала и, путаясь в одеяле, попыталась слезть с кровати. Видение было настолько реальным, что, казалось, она сейчас увидит его, выступившего из темноты с серебристым лезвием ножа в руке.

…Он встал у нее за спиной, глядя на ее затылок. Эта глупая сучка даже не подозревает о том, что она уже не одна. Ему это нравилось. Может, ничего пока не делать? Простоять так до конца фильма?.. Все это время она не будет знать…

Наконец Марли удалось вскочить с постели, но она тут же упала, запутавшись в одеяле. Освободившись от него, она поднялась с пола и бросилась к двери. Ее качало из стороны в сторону. Ужас ослепил ее, парализовал рассудок. Как темно!.. Она наскочила на стену и от удара несколько пришла в себя. Стала шарить по стене в поисках выключателя, но его нигде не было.

…Это уже начинает надоедать. Усмехнувшись, он протянул руку вперед к ее шее…

Марли уткнулась в другую стену, которой вроде бы не должно было там быть. Замерла, вся дрожа, потеряв всякую ориентировку. Где она?

Фары проезжавшей мимо дома машины на мгновение осветили комнату. Ага, гостиная. Но как она попала сюда из спальни? Вскочив с кровати, она устремилась к двери и не нашла ее… А, оказывается, она проскочила в нее, не заметив. Ничего, по крайней мере, теперь она знает, где выключатель.

Едва не опрокинув лампу, Марли нащупала кнопку и нажала на нее. Яркий свет, брызнувший в глаза, на секунду ослепил ее. Телефон! Вот он, прямо на столике.

Его номер. Какой у него номер, черт возьми?! Марли никак не могла вспомнить, она сейчас вообще ни о чем не могла думать. Ага, кнопка автоматического набора последнего номера! Звонила ли она кому-нибудь после той ночи? А, плевать! Лишь бы услышать в трубке человеческий голос.

Она рывком сорвала трубку с аппарата, которая тут же заплясала в ее дрожащей руке. Марли изо всех сил прижала ее к уху, а затем вслепую нажала на какую-то кнопку, надеясь, что это та самая, которая нужна. Проверить Марли не могла: все плыло перед глазами.

В ухо ворвался первый гудок. Она зажмурилась, борясь с собой, пытаясь удержать себя в руках.

Второй гудок. Ну, скорее! Пожалуйста! Скорее, скорее!

Третий гудок оборвался, и на том конце провода раздался низкий и заспанный, ворчливый голос:

— Холлистер.

— Д-дейн! — Она уже почти не контролировала себя, голос изменил ей.

— Марли? — Заспанность как рукой сняло. — Марли, что случилось?

Марли захотела сказать, но не смогла: в горле застрял комок. Она только надсадно и хрипло дышала в трубку.

— Марли, черт возьми, скажи что-нибудь! — заорал на том конце провода Холлистер.

Видение надвигалось. Она больше не имела сил с ним бороться. Дрожь переросла в конвульсивные судороги, свет померк в глазах. Сделав над собой последнее отчаянное усилие, она крикнула в трубку:

— Он снова начал…

Но вместо крика она услышала свой собственный еле различимый шепот.