"Приманка для мужчин" - читать интересную книгу автора (Хоуг Тэми)

ГЛАВА 9

— Боже всемогущий, она как набросится на меня, — рассказывала Элизабет, стаскивая через голову футболку, — прямо на меня, представляешь, как одержимая, — глаза бешеные, вся трясется, на голове этот вшивый домик с полметра высотой, и физиономия будто после взрыва на косметической фабрике. Сколько живу на свете, ничего подобного со мной не случалось.

Джолин с гримасой отвращения приподняла футболку двумя пальцами за ворот и бросила ее на пол.

— Кажется, теперь я понимаю, как должна была чувствовать себя Королева скачек, когда я застукала ее в постели с Бобби Ли и погналась за нею с духовым ружьем, из которого мы стреляли крыс. — Элизабет содрогнулась, вспомнив безумное лицо Хелен Джарвис перед тем, как та запустила в нее тарелкой. — До сих пор поджилки трясутся.

В джинсах и лифчике она подошла к платяному шкафу подруги, ища среди висящей на вешалках одежды что-нибудь подходящее для пресс-конференции. Выбор был невелик; гардероб Джолин существенно оскудел за прошедшие после развода годы. Ни одного костюма или хотя бы светлой блузки. Зимой Джо довольствовалась мужскими фланелевыми рубахами, а летом — мужскими полотняными. Ее наряды были такими же, как она сама — безыскусными, непритязательными; они красноречиво свидетельствовали о том, что их хозяйка себя недооценивает. Не забыть потащить Джолин по магазинам, когда все немного устроится и они начнут зарабатывать хоть что-то… Элизабет залезла в самые недра шкафа и извлекла огромного размера блузу из какой-то золотистой ткани. Для дневного времени это, пожалуй, ярковато, но все же лучше, чем выношенная майка с эмблемой машинного масла «Шелл».

— Вот это подойдет.

— Погоди, это же моя лучшая рождественская блузка! — всполошилась Джолин.

— Я буду осторожна.

— Только попробуй прожги в ней дырочку, и я тебя убью.

— Продадим до Рождества много-много газет, и я куплю тебе две от Кристиана Диора в качестве премии, — пообещала Элизабет, застегивая огромные роговые пуговицы. — Разумеется, если только никакая сумасшедшая меня до тех пор не задушит, — остановившись на третьей пуговице, добавила она. В ее глазах еще брезжили следы смятения и обиды. — В голове не укладывается. Джо, я ведь только нашла тело, я ведь его не убивала. Ну скажи, чем я так насолила Хелен Джарвис, чтобы она кидалась в меня тарелками с желе?

Джолин сидела на кровати и задумчиво чертила пальцем по пыльной поверхности ночного столика. Она знала Элизабет с Эль-Пасо, когда сама впервые сорвалась с отцовского короткого поводка, а Элизабет одна растила маленького сына, училась и работала на двух работах, чтобы не умереть с голоду. Тогда началась их дружба, которой ничего не могли сделать ни радости, ни горести, ни превратности судьбы и семейного положения. Она знала Элизабет лучше всех и понимала, как больно заденет подругу то, что она сейчас услышит. Несмотря на внешне легкое отношение ко всему на свете, сердце у Элизабет было на редкость мягкое, а досталось ей в последнее время больше, чем кому-либо.

— Дело не в том, чем ты насолила Хелен, — неуверенно начала она, — а в том, что думает Хелен о твоих отношениях с Джералдом.

Элизабет смотрела на нее, ничего не понимая, и Джолин заторопилась еще больше, морщась от слов, которые приходилось говорить:

— Все утро по городу ходят слухи, что вы с Джералдом встречались в «Тихой заводи» не просто так. У Элизабет отвисла челюсть.

— Я же едва его знала! — запротестовала она, отпрянув, будто Джолин хотела ударить ее, — а то, что знала, не вызывало во мне ничего, кроме отвращения!

Джолин нарисовала на пыльном столе грустную рожицу.

— Да, конечно… но ведь говорят. Не сомневаюсь, что Хелен Джарвис больше печалят слухи, чем то, что Джералд лежит в холодном подвале у Дэвидсона. Ты мешаешь ей скорбеть, как подобает порядочной вдове.

— Бр-р-р, — передернулась Элизабет. Ее затошнило от одной мысли об интимных отношениях с Джералдом Джарвисом. — Где ты это услышала?

— В «Чашке кофе». Я зашла на минутку, надеялась застать того мужика из криминального бюро.

— И застала?

— Нет, но зато Филлис поделилась со мной последними сплетнями. Ведь все знают, что труп нашла ты.

— И все знают, что я буквально теряю трусы, как только почую двуногое мужского пола, — с горечью заметила Элизабет, понурив голову и тяжело вздыхая. — Неважно, как оно выглядит, ведет себя, чем пахнет. Если у него что-то болтается между ног, то я тут как тут, на все готовая.

— Филлис не только мне об этом сказала. Не то чтобы людям до этого есть дело, но Джолин по опыту знала, что охотнее верят слухам, чем чистой правде. А в маленьком городке сплетни — бесплатное приложение к утренней чашке кофе.

— Ну что ж, спасибо Филлис.

Элизабет плюхнулась на кровать рядом с подругой и уставилась на свое отражение в зеркале напротив. Глаза у нее были красные, воспаленные, и ее замечательный тональный крем от Элизабет Арден ей сейчас совсем не повредил бы. В душе у нее росла гулкая пустота отчаяния. Она провела рукой по волосам и еще раз вздохнула.

— Я правда хотела, чтобы здесь все пошло по-другому, — начала она, решив выговориться в слабой надежде, что станет немного легче. — Я хотела, чтобы это место оказалось зачарованным царством, где никто не знает Брока Стюарта и люди не бросаются на сплетни, как псы на кость. — Она невесело рассмеялась. — Но вместо страны Оз я попала в кроличью нору. У моего дома валяются трупы, женщины швыряются в меня едой, его светлость шериф тащит меня в участок, как сбежавшего преступника. Господи, лучше бы я в монгольскую степь уехала. Джолин дружески толкнула ее плечом:

— Тебе бы там не понравилось. Там нет вкусных шоколадок, потому что все готовят только из скисшего молока яков.

Элизабет слабо улыбнулась. Одна подруга у нее есть, а это уже что-то.

— Правда?

— Спрашиваешь. — Джо полезла в ящик ночного столика. — Тебе «Сникерс» или «Баунти»?

— «Сникерс».

Она достала один батончик для Элизабет и один для себя, и они обе молча зашуршали обертками.

— Как там на стройплощадке? — спросила Элизабет. Джо откусила еще кусочек, прожевала, откашлялась.

— Примерно как на вечеринке, только немножко зловеще. Какая-то праздничная обстановка, повсюду шныряют репортеры, болтают, пьют кофе. Ребята из криминальной лаборатории тоже устроили потеху.

— Ты что-нибудь узнала?

— Кроме пары бородатых анекдотов про отрубленные головы? Немного. — Она откусила еще кусочек и с набитым ртом продолжала:

— А, вот, по-моему, это любопытно: его убили не в машине. Самые большие пятна крови — в юго-западном углу стройплощадки.

Элизабет медленно жевала орешек, а мозг ее лихорадочно работал.

— А зачем было запихивать его обратно в машину? Янсен говорит, по их мнению, какой-то бродяга убил его, чтобы обчистить карманы. Зачем еще потом терять время, тащить тело в машину, особенно если он собирался и машину угнать?

— Может, чтобы ехать было веселей?

— Джолин!

— Нет, правда, — возразила она, устраиваясь на кровати с ногами, как ребенок, готовящийся слушать страшный рассказ. Ее маленькие карие глазки блестели от воодушевления. — Почему не взять тело с собой? Погрузить беднягу Джералда в багажник, выехать за пределы округа, бросить труп в одном месте, машину в другом, орудие преступления — в третьем. И вся полиция штата стоит на ушах. Так все настоящие убийцы поступают.

Элизабет скептически посмотрела на подругу:

— Детективов начиталась.

Джолин пожала плечами и с аппетитом откусила еще кусочек от своей плитки.

— Между прочим, жутко интересно, если только времени не жалко.

— Мне жалко. Не слышала там, кто мог это сделать? Подруга мотнула головой. Грива мелкозавитых кудряшек закрыла ей лицо, и она досадливо отбросила их назад.

— Ни слова. Мне удалось минуту поговорить с Игером, когда окончилась вся эта свистопляска. Он из криминального бюро штата. Умный мужик. Он все возмущался, что вырубили лес, чтобы расчистить место для стройки. Говорит, там были великолепные охотничьи угодья.

— Вчера ночью там охотились не на диких индеек. И опять обе замолчали, будто решили почтить память усопшего. Элизабет еще подумала, что даже те, кто не особенно уважал Джарвиса при жизни, к его смерти отнесутся с большим уважением. Люди вообще порядочные лицемеры.

— А что скажешь о Дэне Янсене? — спросила она не-ожиданно для самой себя и тут же подумала, что лучше было бы откусить свой глупый язык совсем.

Джолин подняла бровь:

— Великий Дэн?

Нахмурившись, Элизабет безуспешно пыталась отчистить с джинсов давно засохший потек белой масляной краски.

— Ничего особенно великого я в нем не заметила, — притворяясь равнодушной, буркнула она.

— Ну да, рассказывай! Он в Голливуде кому угодно дал бы сто очков вперед, и ты это знаешь.

— Если он такой замечательный, чего же ты в него не влюбилась? — саркастически заметила Элизабет. Джолин и бровью не повела. — Неважно, кто в него влюбился. Он вне игры.

— Иди ты на фиг, — оттолкнула ее Элизабет, — если ты хочешь сказать, что он «голубой», то я тогда кто? Королева Англии?

— Он не «голубой». Просто местные девочки его не интересуют, — объяснила Джолин, методически раздирая шоколадную обертку на узкие полоски. — В каком-то мохнатом году он женился на здешней красавице, несколько лет играл в профессиональный футбол за «Рейдерз», а потом полетело к черту его колено, а за коленом карьера, и женушка послала к черту его самого. Говорят, у него есть какая-то баба, но не из города, а свою личную жизнь он умудрился полностью отделить от общественной, что в масштабах нашего городишки почти подвиг. А что? — спросила она, лукаво взглянув на Элизабет. — Интересно стало?

— Едва ли, — фыркнула та. — Сама знаешь, с мужчинами покончено. Просто он уже замучил меня с этим убийством, и вообще…

Она обвела взглядом комнату, чтобы отвлечься от застрявшего в памяти образа Дэна Янсена, наклонившегося к ней с платком в руках, заслоняющего ее от злобных взоров местных дам из лютеранской церкви, вытирающего с ее щеки желе с тщательно скрываемым сочувствием в глазах.

Джолин была не лучшей хозяйкой, чем сама Элизабет. Кровать она не застилала; крышка стоящей у шкафа бельевой корзины съехала набок, как будто куча одежды пыталась сбежать, прежде чем ее подвергнут пытке стиральной машиной; гора книг и блокнотов грозила вытеснить с ночного столика телефон, будильник и пепельницу, полную окурков.

Стоп. Что-то привлекло рассеянный взгляд Элизабет к этому разгрому.

— Как твоя голова? — невинно спросила она у Джолин.

— Что-что? — с набитым ртом прошамкала Джо, но вдруг перестала жевать, поняв, куда смотрит Элизабет. Пепельница. Она зажмурилась и мысленно обозвала Рича Кэннона десятком своих любимых слов. Скотина ленивая убрать за собой не удосужился. Пришел, получил что хотел и отбыл, оставив после себя полдесятка окурков и поднятое сиденье в туалете.

— Не говори ничего, — промямлила она, не разжимая губ и чувствуя себя униженной и жалкой.

Элизабет осталась глуха к ее мольбам. Ее просто бесило, что Рич Кэннон два раза в неделю вваливался сюда, как к себе домой. А то, что Джолин каждый раз безропотно обслуживала его и без звука отпускала, бесило еще больше.

— Джолин, ты достойна лучшего. У Джо пропал аппетит. Она отложила недоеденную шоколадку, встала и вытерла руки о джинсы.

— Да, — согласилась она, упрямо глядя вниз, на свои стоптанные кроссовки, — как и все мы.

— Он был здесь, когда я звонила тебе вчера ночью, да? А она вчера ночью была слишком взвинчена, чтобы заметить нечто особенное в голосе Джолин; слишком захвачена собственными кошмарами, чтобы подумать и догадаться, что ее лучшая и почти единственная подруга ей врет.

Джолин промолчала, что само по себе являлось ответом.

— Как он воспринял известие о кончине тестя? Джолин с преувеличенным равнодушием пожала плечами:

— Что-то буркнул. Его обычная манера проявления чувств.

Нетрудно себе представить, подумала Элизабет. Судя по тому, что видела она, Ричу Кэннону не было дела ни до кого и ни до чего, если это не касалось впрямую его особы. К Джолин он тоже не питал особой нежности: ему просто было с ней удобно, и он пользовался ею без всяких угрызений совести.

— Джолин, он тебя использует.

— Тоже мне новость! — Джолин схватила чертову пепельницу с ночного столика и вытряхнула ее над ведром, отчего в воздух поднялось облако пепла. — Ну, так ведь и я его использую, — выпрямляясь, продолжала она. — Об этом ты подумала? Он у меня вместо мальчика по вызову. Ты знаешь, иногда можно наплевать на гордость ради пользы для здоровья.

Элизабет воздержалась от комментариев. Глаза Джолин горели таким отчаянным огнем, будто спасительный аргумент только что пришел ей в голову, и разубеждать ее было бы просто жестоко. У Элизабет на это духа не хватало, да и времени не было.

— Идем, радость моя, — устало сказала она, положив недоеденный «Сникерс» на ночной столик. — Нам пора, представление начинается.

В зале суда, где назначили пресс-конференцию, можно было только стоять. В дверях Лоррен Уорт орлиным оком проверяла документы у представителей прессы и отсеивала любопытных горожан, которых тоже пришло немало. Приемную заполонили жители Стилл-Крик, жаждущие новостей. Они толпились группками по трое-четверо, не пропуская взглядом ни одного незнакомого лица.

В зале суда, прямо перед судейским креслом, возвышался ощетинившийся микрофонами подиум. Стол пододвинули к нему вплотную; на столе стояли три рукописные картонное таблички с именами — «Шериф Янсен», «Агент Игер», «Помощник шерифа Кауфман», — но только одно место было занято. Марк Кауфман сидел за столом, хрустя пальцами, с видом человека, который, страдая боязнью публичных выступлений, должен через пять минут говорить речь на ассамблее ООН. Он увидел Элизабет, помахал ей и нервно улыбнулся.

Вокруг вздымался лес камер и юпитеров. Репортеры возбужденно переговаривались, обуреваемые жаждой действия. Элизабет и Джолин едва успели проскользнуть в задний ряд, как у стола появился Дэн.

Гул усилился и стал похож на грохот накатывающих на берег волн. Репортеры заметили Янсена, как только он вышел из комнаты для совещаний. Посыпались вопросы — вдруг шериф скажет что-нибудь сверх официального заявления? Но он будто не слышал их.

Отцам города отвели места в ложе присяжных. Когда Дэн проходил мимо, мэр города Чарли Уайлдер и глава городского совета Байди Мастере как по команде привстали со стульев, и ему пришлось замедлить шаг и обернуться к ним.

Чарли был пухлый жизнерадостный весельчак — за таких обычно голосуют с удовольствием. Ему принадлежал хозяйственный магазин «У Хэнка», где весь год не прекращались распродажи, обеспечивавшие Чарли симпатии избирателей и помогавшие предприятию держаться на плаву. На распродажу обычно выставлялись товары пониженного спроса, вроде овощерезок или средств для удаления волос, но народ, соблазняясь сниженными ценами, уверенно шел за покупками к Чарли вместо того, чтобы ехать в Рочестер, где можно было все купить намного дешевле в больших магазинах.

За Байди, тощего малого с вечно кислым, вытянутым лицом и узкими, поникшими плечами, голосовать никто особенно не хотел. Он был похож на нахохленную хищную птицу — грифа или стервятника. Но управлять городским советом, тем паче быть главой совета никто тем более не хотел, а Байди был человеком если и не очень приятным, то практичным и добросовестным. Фольклорный фестиваль был его идеей; не затем, чтобы дать местным жителям лишнюю возможность развлечься и отдохнуть, а для привлечения туристов. Фестиваль приносил городу неплохой доход, жителям больших городов нравилась спокойная патриархальная атмосфера городка, и Байди уж точно не позволил бы затягивать расследование убийства, тем самым нанося урон репутации Стилл-Крик.

— Дэн, можно вас на два слова? — спросил Чарли, наваливаясь объемистым животиком на барьер ложи.

Байди тоже подался вперед, вперив колючий взгляд в лицо Дэна.

— Мы хотели бы знать, скоро ли вы закончите.

— Пресс-конференцию? Через полчаса, не больше.

— Нет, нет, — поморщился Чарли, — дело об убийстве. Мы слышали, у вас уже есть подозреваемый. Он задержан?

— Нет.

— Дэн, вы не могли бы поточнее определиться со временем?

Мэр хохотнул, отчего его брюшко забавно заколыхалось: так он всегда смягчал резкие вопросы независимо от темы. Пожалуй, с таким смешком он мог бы во всеуслышание объявить, что поддерживает неонацистов, и все решили бы, что так и надо, поскольку Чарли добродушно улыбается.

— Сколько вам надо? День? Два дня? Дэн честно постарался собрать остатки терпения, но полностью скрыть свой сарказм не смог.

— Если вы хотите знать, поймаем ли мы его до начала конкурса Мисс фольклорного фестиваля, то мой ответ: мы очень постараемся.

Чарли достало ума покраснеть. Байди сузил глаза и задвигал губами, как беззубая старуха.

— Бедняга Джералд, — заметил Чарли с точно рассчитанным вздохом.

Дэн вежливо кивнул и пошел дальше, мимо юпитеров, к барьеру, отделявшему места для зрителей. Там шумели и тянули руки вверх, как бесноватые брокеры на бирже, уважаемые представители прессы. Господи, как же он ненавидит репортеров.

Элизабет увидела, что Дэн идет к ней. С тех пор, как он высадил ее у дома Джолин, его настроение явно не улучшилось: губы угрюмо сжаты, глаза под угрожающе нахмуренными бровями белые от ярости. Он пробился к ее ряду, плечом раздвигая людей, нагнулся, отчего его лицо оказалось в нескольких сантиметрах от нее, и крепко взял за локоть.

— Хочу, чтобы вы были поближе ко мне, — тихо сказал он.

Элизабет невольно вздрогнула, выпрямилась и насмешливо улыбнулась.

— Правда, радость моя? — прошептала она. — Может, все-таки сначала закончим с пресс-конференцией? А то что скажут люди?

«Ничего, кроме того, что они уже говорят», — стиснув зубы, подумал Дэн. Он случайно услышал, о чем треплются секретарши у фонтанчика с питьевой водой, и чуть не оторвал голову Тине Одегард за посторонние разговоры на рабочем месте, объясняя это тем, что не позволит персоналу разносить сплетни. Было, однако, еще что-то, чему он не собирался придавать значения — некое неясное раздражение, вспыхнувшее в нем при гаденькой мысли, что у Элизабет могло быть что-то с Джералдом Джарвисом.

— Уверен, вы способны вызвать мятеж, — мрачно заметил он, — поэтому будьте там, откуда я смогу вас быстро забрать, если ситуация выйдет из-под контроля.

Элизабет хотела заспорить, но не успела, потому m он бесцеремонно поднял ее со стула и потащил за собой подиуму. Тут же по рядам пронеслось: «Элизабет Стюарт» и у нее запылали щеки. Дэн остановился у первого ряда вперил стальной взгляд в представителя «Почтового бюллетеня» из Рочестера.

— Это место занято, — прорычал он. Репортер хотел возразить, зашуршал бумагами, но поднял глаза и тут же залпом проглотил все свои претензии; бормоча извинения, вскочил с места и посторонился, давая Элизабет пройти. Она вяло улыбнулась и гневно посмотрела на Дэна, прошипев:

— Спасибо за то, что выставили меня на позорище.

— Не могу принять это на свой счет, — осклабился тот. — Благодарите того, кто вас одевал.

Элизабет щелкнула по сверкающей пуговице.

— Как мне кажется, я пребываю в лучшей рождественской блузке Джолин по вашей вине. — Раз так, потом я помогу вам ее снять, если вы меня как следует попросите.

Элизабет прищурилась, радуясь разливающемуся по всему телу теплу не более, чем человеку, бывшему причиной.

— Я попрошу вас катиться подальше.

— Извините, некогда.

Морщась от вспышек, он обвел взглядом толпу и остановился на входящем в боковую дверь Брете Игерр. Агент криминального бюро шел к столу со своим обычным рассеянным видом, прижимая к животу ворох бумаг.

— Смотрите спектакль, мисс Стюарт, — насмешливо улыбнулся Дэн. — Вы сидите на лучших местах, но зазнаваться я вам не советую.

— Наглец, — буркнула Элизабет, когда он отошел; села на указанное место и вытащила из сумки ручку и блокнот. Дэн уже вышел к микрофону и обратился к собравшимся.

Его речь была уверенной и убедительной, и Элизабет поймала себя на том, что думает о недавних словах Джолин. Действительно, ведь многие профессиональные спортсмены пришли с игрового поля на экран — по крайней мере, на телеэкран. Интересно, почему он так не поступил? Ни внешностью, ни голосом бог его не обидел…

— Наверно, не захотел никому подчиняться, — пробормотала она, рисуя в блокноте кружки, похожие на маленькие футбольные мячики.

Дэн закончил, и его место у микрофона занял Игер. Он вышел с ворохом мятых бумажек, положил их перед собой, но так и не тронул до конца выступления. При довольно высоком росте он был какой-то мешковатый, неряшливый и больше всего напоминал Элизабет неубранную кровать. Его галстук закручивался узкой спиралью, на макушке торчал соломенный вихор. Минут пять Игер рассказывал о методах лабораторного исследования, затем предложил задавать вопросы, но Элизабет не слушала его. Ее слишком занимал другой вопрос: о жене Дэна, бросившей его после краха его спортивной карьеры. Почему он уехал из Лос-Анджелеса: из-за нее или назло ей?

— …Мисс Стюарт!

Это вернуло ее к действительности. Элизабет нервно оглянулась, как зазевавшаяся на уроке ученица, которую неожиданно вызвали. Ей казалось, что все взгляды — нетерпеливые, пристальные, ожидающие — были направлены на нее одну.

— Простите, — негромко спросила она у сидевшего рядом мужчины, — сейчас действительно кто-то назвал мое имя?

Тут молчание нарушил другой голос, крикливый и резкий:

— Миссис Стюарт, верно ли, что вы не только нашли тело, но и состояли в интимных отношениях с покойным?

Элизабет обернулась на голос, пытаясь понять по лицам, кто говорил. Со стула в соседнем ряду поднялся плотный бородатый мужчина. Он сунул прямо ей в лицо диктофон, громко повторил вопрос, голосом перекрывая поднявшийся шум. Затем встал еще один и щелкнул вспышкой прямо ей в глаза. Элизабет шарахнулась от него, шаря рукой позади себя в поисках опоры, но только почувствовала, как чьи-то пальцы сжали ее. локоть. Она опять отвернулась, но на нее снова двинулись лица с горящими глазами, разинутыми ртами, громкими голосами, сливающимися в непрерывный гул.

Вдруг она поняла, что находится уже в другом зале суда — в округе Фултон, в Атланте, и репортеры со всех сторон обступают ее, крича ей в лицо:

— Верно ли, что вы спали с лучшим другом вашего сына?

— Верно ли, что вы соблазняли деловых партнеров мистера Стюарта?

— Вы можете представить какие-либо доказательства, опровергающие выдвинутые против вас обвинения?

— А фотографии?

— А видеозаписи? — Миссис Стюарт!

— Миссис Стюарт!

В ушах у Элизабет стучало все громче. Толпа начала смыкаться вокруг нее. Она почувствовала, как от паники сжимается горло, как трудно становится дышать, и вскочила на ноги, охваченная одним желанием — бежать, бежать все равно куда, лишь бы отсюда. Она уронила на пол блокнот и рванулась вперед, пытаясь проскользнуть между двумя фотографами, обеими ладонями оттолкнув объективы направленных на нее камер.

Потом в тумане выделила взглядом одно лицо — лицо Дэна. Оно было злым, и он кричал на обступивших ее людей, но Элизабет ни слова не могла разобрать. Она только схватила его протянутую руку, и эта рука вытащила ее из сутолоки и повлекла за собой. Спотыкаясь о какие-то ступеньки, Элизабет бегом пробежала вслед за Дэном в комнату для совещаний и остановилась, по инерции крутанувшись волчком, с расширенными глазами и перекошенным, хватающим воздух ртом. За ее спиной хлопнула дверь.

— Стойте здесь, — отрывисто приказал Дэн. — Я сейчас.

И вышел обратно в зал прежде, чем выражение животного ужаса на ее лице успело заставить его передумать. Кипя от гнева, он оглядел вставшую на ноги толпу. Его помощники уже успели навести какой-то порядок, оттеснить людей обратно на места, но воздух в зале все еще звенел от возбуждения. Чуют кровь, зло подумал он. Репортеры хреновы. Сволочи.

Шум утих немедленно, стоило только Дэну выйти к микрофону и рявкнуть: «Тихо!» Динамики во всех углах зала ответили ему пронзительным гудением. Какой-то бесстрашный дурак поднял руку, чтобы задать вопрос, но рука тут же упала, как только Дэн перевел на смельчака тяжелый взгляд.

— У мисс Стюарт нет заявления для прессы, — негромко, почти шепотом сказал он, но в наступившей мертвой тишине его слова достигли самых далеких уголков зала. — Я понятно говорю, уважаемые господа представители прессы?

После нескольких секунд молчания журналист из «Трибюн» неуверенно спросил:

— Шериф, а как же свобода слова? Дэн поймал его взгляд.

— Первая поправка к конституции не дает вам права преследовать свидетеля обвинения некорректными вопросами. Если мисс Стюарт пожелает что-либо сказать, она скажет это мне, и никому другому. Она привлечена к начавшемуся расследованию убийства. Всякий, кто потревожит ее, будет иметь дело со мной. Я достаточно ясно выразился?

Он снова окинул взглядом зал, но теперь все уткнулись в свои блокноты и подручную электронику. Сидевший рядом с ним за столом Кауфман громко хрустел пальцами и обливался потом; Игер качался на стуле, прикрыв рот рукой, чтобы спрятать широкую злорадную улыбку. Его темные глаза блестели.

— Пресс-конференция закончена, — еще тише произнес Дэн и отправился в комнату для совещаний.

Его сопровождало гробовое молчание. Элизабет ждала, забившись в узкий простенок рядом со старинным книжным шкафом от пола до потолка, доверху забитым пыльными кожаными с тиснением томами свода законов. Она стояла, вытянувшись во весь рост, прижав одну руку к животу, а другую, сжатую в кулак, — к губам.

Дэн вошел в полутемную комнату, набычившись и не спуская глаз с женщины в углу. Ничего, кроме неприятностей, он от нее еще не видел, но почему-то ему совсем не хотелось на нее сердиться. Странно.

— Я… я знаю, вы меня невзлюбили, — запинаясь, проговорила она. — Но я дам вам доллар, если вы на минуту забудете об этом и обнимете меня.

Он прикусил язык, чтобы не застонать: ему надо было держаться на расстоянии от нее, но что делать с состраданием? Наплевать, что и с кем она творила, не отдавать же ее за это на растерзание этим шакалам. Он торопливо обнял ее, похлопал по спине, старательно игнорируя разливающееся внутри тепло. Ничего особенного тут нет: он обнимает ее только по доброте душевной. Возлюби ближнего своего.

— Ничего личного тут нет, правда? — уверила его Элизабет, слабея от кружащего ей голову запаха мужчины. Дэн такой сильный и большой. Она было подумала, не удвоить ли ей предложенную плату, чтобы выгадать еще немножко времени, но отвергла эту мысль как недостойную. Нельзя быть слабой, нельзя рассчитывать на того, кто тебя обнимает, а особенно на Дэна Янсена, одинокого волка и женоненавистника с неуправляемым нравом и предубеждением против разведенных женщин.

— Простите, что я вызвала такой переполох, — охрипшим от сдерживаемых эмоций голосом сказала она, осторожно отстраняясь от него.

Дэн присел на край массивного орехового стола судьи Клосона, криво улыбнулся и покачал головой:

— Мадам, я искренне сомневаюсь, что вы способны не вызвать переполоха. Даже в келье у слепых монахов.

Несмотря на распирающий горло комок, Элизабет засмеялась. Затем отчаянно засопела, тыльной стороной кисти вытерла с щек слезы, радуясь, что не успела с утра накрасить ресницы. Ну и вид у нее сейчас был бы!

— Хотите вы того или не хотите, — заявила она, — я расцениваю ваши слова как комплимент.

Дэн ничего не сказал, но и от слов своих не отказался, что было все-таки лучше, чем ничего. Элизабет немного успокоилась, высморкалась и виновато улыбнулась.

— Простите, что не справилась с собой там. Понимаете, все эти голоса и вспышки… Это напомнило мне…

Она глубоко вздохнула, тряхнула головой, отметая все, что собиралась сказать. У нее уже не было сил, да и Дэн вряд ли расположен ее выслушивать.

— Просто если на меня нападают больше раза в день, я теряю душевное равновесие. Спасибо, что спасли меня… еще раз.

— Защищать людей — наша работа, — пожал плечами Дэн. — Как вы себя чувствуете?

— Лучше не бывает, — усмехнулась Элизабет. — Наверное, пора бы мне уже привыкнуть к таким вещам.

— К этому привыкать не нужно. Я сам тоже так и не привык, — неожиданно добавил он и невесело улыбнулся, вспомнив собственные проблемы с прессой.

— Я однажды видела такое выражение лица, — кивнула Элизабет, устраиваясь в высоком вертящемся кресле у стола. Она положила ногу на ногу и поворачивалась из стороны в сторону, отталкиваясь от пола носком кроссовки. — у кота, сидевшего рядом с пустым аквариумом. Что вы с ними сделали? Скормили какого-нибудь писаку из «Лос-Анджелес тайме» своему ручному тигру?

— Не совсем. Создал себе репутацию человека вспыльчивого и неуправляемого. Меня просто боялись задевать, когда я зол.

Шериф Янсен был из тех, кто держит свои эмоции под неусыпным контролем, и все же под внешним спокойствием физически ощущалось нечто дикое и опасное. Опасное и волнующее.

— Хорошо вам, — вздохнула она, вставая с кресла и подходя к книжному шкафу. — Попробуй я создать себе такую репутацию, никто не поверит, если только я не возьму в руки гранатомет. Пожалуй, мне остается рассчитывать только на доброту отдельных работников правоохранительных органов нашего округа.

— За это вы и платите налоги. — Дэн прошел через комнату и распахнул перед Элизабет дверь напротив той, что вела в зал. — Идемте, мисс Стюарт. У агента Игера есть к вам еще несколько вопросов.

Закусив губу, Элизабет встала, повесила сумочку на плечо. Только что ей казалось, что они с Дэном вот-вот подружатся. Ей захотелось так о многом спросить его: о том, как он был известным спортсменом, о его разводе, о том, устраивал ли он, звезда профессионального футбола, ту же шумиху вокруг своего расставания с женой, что и газетный магнат. Но миг прошел, и вот он опять представитель закона, выполняющий свой долг, а она — всего лишь свидетель обвинения. Элизабет прошла в открытую дверь, спустилась по служебной лестнице и всю дорогу никак не могла разобраться, радует ее это или огорчает.

— Все прошло совсем недурно, если бы не драчка в самом конце, — заметил Брет Игер, развалясь на стуле для посетителей. Свои папки он бросил на стол Дэна. — Как вы их отделали, а?

Дэну не понравился его насмешливый тон, и он мрачно глянул на него исподлобья, чтобы окоротить, но безрезультатно. Игер только улыбнулся в ответ, вольготно откинувшись на спинку стула. В своих неимоверно мятых, давно не стиранных светлых холщовых штанах и клетчатой рубашке, которую, похоже, вытащили из сушильного барабана, так и не дав ей познакомиться с утюгом, он явно чувствовал себя как дома. Волосы он, кажется, не расчесывал никогда, и выгоревшие на солнце пегие вихры торчали во все стороны.

— Говорил я тебе, сынок, — протянул он, даже не задумавшись, что в свои тридцать шесть вряд ли годится в отцы Дэну, который его на три года старше, — кинь им кость. Дай подозрение. Это займет их, и на какое-то время тебя оставят в покое.

Его речь сохранила тягучий оклахомский выговор, хотя в Оклахоме Игер не жил уже очень много лет, считая себя чем-то средним между бродягой и странствующим рыцарем, колесящим по стране во имя справедливости, как Дон Кихот или киношный гений Конфу. Принимая во внимание свою наклонность к философствованию и нелюбовь ко всякому насилию, он находил более точным последнее сравнение.

Служба привела его из Оклахома-Сити в Сент-Луис, а оттуда в Миннеаполис с краткой промежуточной остановкой в аду южных районов Чикаго. По счастью, там он долго не задержался: ему претило расследование убийств, а их было столько, что он потерял счет изуродованным трупам и несчастным родственникам, которым приходилось изо дня в день говорить: с прискорбием извещаем вас… Место агента криминального бюро в тихом, спокойном уголке Миннесоты сразу пришлось ему по душе. Округ Тайлер был настоящим раем для рыболовов и охотников: здесь в ручьях плескалась форель, а рощи и поля изобиловали дичью. Здесь жили честные, работящие люди. Жизнь текла медленно и размеренно. В округе Тайлер тридцать три года не случалось убийств. До вчерашней ночи…

С этой невеселой мыслью он снял ноги со стола, сел прямо и почесал в затылке, наблюдая за Дэном, метавшимся по комнате, как тигр по клетке.

— Слушай, успокойся. Я устал от этой мельтешни. Большой желтый пес, бесформенным мешком валявшийся на полу под стулом, поднял голову и согласно заскулил.

— Слышишь? Собака и та от тебя устала. Дэн посмотрел на пса. Огромный старый лабрадор заурчал, уронил голову на лапы и опять провалился в сон.

— Немного же ему надо. Он вообще годится на что-нибудь, кроме как задирать лапу у каждой машины?

— Старина Бузер? — Игер подался вперед, готовый защищать своего давнего приятеля. — Да он носится как заведенный, когда начинается утиная охота, посмотрел бы ты! Он милю проплывает легко, а как уток носит — ни перышка не помнет! Сейчас он просто бережет силы.

Пес повернулся на бок. В брюхе у него громко заурчало. Дэн выразительно поднял бровь.

— Не думаю, чтобы кто-нибудь надолго удовольствовался тем, что подозреваемый у нас есть, — сказал он, возвращаясь к делам насущным. — Мне самому стало бы намного спокойнее, если бы мы уже поймали Керни Фокса и закрыли дело.

— Да, и журналисты радовались бы как дети. Пока мы будем заталкивать задницу Керни Фокса в камеру, они будут торчать здесь, изводя километры пленки, как туристы в Диснейленде, а потом разъедутся по домам, и мы их больше не увидим.

— Ну и отлично, — буркнул Дэн. — Чем меньше репортеров я вижу, тем мне лучше. Он отогнал вставший перед глазами образ Элизабет и подошел к приклеенной к стене линии времени, начерченной на длинной полосе белой пергаментной бумаги. Ради рулона этой бумаги он безжалостно поднял в два часа ночи и погнал на работу Лероя Джонсона, хозяина «Пиггли-Виггли». Теперь вся хронология событий вчерашнего вечера, включая предположения о возможном времени смерти Джералда Джарвиса, была восстановлена на этом свитке аккуратным почерком Дэна Янсена. Он подошел к самому важному из эпизодов дня — показаниям Юджина Харрисона, который с завтрака до ужина торчал в «Красном петухе», наливаясь пивом на свое пособие по безработице —20 — Керни Фокс покупает пачку сигарет. Говорит, что ему надо в «Тихую заводь» «по делу».

Все это почти доказывало присутствие Фокса на месте преступления. Нужна была самая малость — отпечаток пальца, клок волос, нож с именной гравировкой, — и дело в шляпе. Керни Фокс был как кость в горле для всего города с тех самых пор, как в апреле появился на Мейн-стрит на своем драндулете 1981 года выпуска, с зализанными назад сальными волосами и наглой улыбочкой на губах. Дэн не стал бы особенно грустить, если б ему удалось упрятать Керни Фокса за решетку на веки вечные; тогда Стилл-Крик заживет обычной жизнью, и конкурс красоты «Мисс Фестиваль» не будет омрачен страхом перед нераскрытым особо тяжким преступлением.

В дверь громко постучали, и в комнату заглянула Лор-рен. Она окинула Игера возмущенным взглядом. Брет только лениво ухмыльнулся и почесал живот.

— Мисс Стюарт спрашивает, готовы ли вы ее принять. Дэн медленно выдохнул, расправил плечи. Ему необходима была минутная передышка после их минутного сближения в комнате для совещаний, и потому он отвел Элизабет к Лоррен. Ей тоже надо было немного остыть. Теперь, кажется, все стало на свои места.

— Да, Лоррен, пусть войдет.

Лоррен замялась, сжала тонкие губы в неразличимую линию, думая, высказаться ей или нет. Ее глаза щурились за тонированными стеклами раскосых очков.

— Что, Лоррен? — нетерпеливо спросил Дэн.

— Возможно, я зря вмешиваюсь, но эта женщина такая же бесстыдница, как все они, — зардевшись, выпалила она. — Она называет ваших помощников «лапочками» и «солнышками». Это неприлично!

— Она ведь с Юга, — усмехнулся ей Игер. — Там все так говорят, солнышко.

Последнюю фразу он произнес, карикатурно растягивая слова, и подмигнул Дэну. Лоррен величественно качнула начесом, фыркнула, выпрямилась и вышла.

— Кажется, она ко мне неравнодушна, — хохотнул Игер, когда за нею закрылась дверь.

— Не мечтай, — рассмеялся Дэн.

— Мне жаль отрывать вас от отдыха, мальчики, но некоторые из-за вас тратят свое рабочее время попусту.

Элизабет незаметно вошла и теперь стояла у стены, скрестив руки на груди.

Игер встал со стула, откашлялся и перестал улыбаться.

— Агент Брет Игер, мэм, — церемонно представился он, протягивая ей руку. — Дико извиняюсь, что заставил вас ждать. Надеюсь, это не сильно утомило вас.

Она пожала протянутую руку, машинально отвечая улыбкой на старомодную учтивость Игера, и покосилась на Дэна.

— Приятно видеть, что некоторых людей господь наделил лучшими манерами, чем четвероногих. Рада познакомиться с вами, агент Игер.

— Взаимно, мэм. Дэн закатил глаза:

— Может, перейдем к делу, пока ты не сказал ей, что она хороша, как молодая индейка? Игер осклабился:

— Не изволите ли присесть, мисс Стюарт? Элизабет посмотрела на предложенный ей стул, на лежавшего под стулом огромного пса и покачала головой:

— Нет, благодарю. Я очень тороплюсь: надо срочно делать специальный выпуск газеты.

— Тогда буду краток. — Перегнувшись через стол, Игер достал свежеотпечатанный протокол и, хмурясь, пробежал его глазами. — Здесь вы показали, что примерно в семь тридцать ушли с работы и направились за город. Вы уверены, что никого не встретили? Необязательно в «Тихой заводи» — может, кто-нибудь шел по шоссе, или вы заметили вдали облако пыли от едущей по другой дороге машины?

— Мне очень жаль, но тот, кто это сделал, ушел со стройки либо еще до моего появления, либо когда я побежала за помощью. Других машин, кроме «Линкольна», я не видела.

— А раньше, до убийства, не приходилось ли вам слышать от мистера Джарвиса, чтобы он был с кем-нибудь в плохих отношениях? Мог он уволить кого-то из своих работников или не взять человека на работу?

— Я не настолько хорошо знала мистера Джарвиса, — выпрямившись, холодно ответила Элизабет. — Как-то раз в редакции он попытался схватить меня за задницу, за что получил по рукам. Не знаю, как у вас в Миннесоте, но там, откуда приехала я, подобные вещи не всегда означают близкую дружбу.

— Прошу прощения, я ничего не имел в виду, — уверил ее Игер, предупредительно поднимая руку. — Я задал вопрос без всякой задней мысли. Просто в маленьком городке любой разговор быстро становится достоянием гласности, и я подумал, что вы как журналист…

— Нет, — шепнула она, снова взглянув на спящего пса. Должно быть, это собака Игера; Янсен никогда не завел бы себе такую собаку — толстую, сонную и добродушную. Он выбрал бы большую и злую — немецкую овчарку, а то и волка. Волка с голубыми глазами, и общался бы с ним сугубо телепатически.

— Нет, до меня никакие слухи не доходили, — мягко сказала она, подняв голову и встретив заинтересованный взгляд Игера. — И, богом клянусь, предпочла бы ничего не видеть. А теперь, если у вас больше нет ко мне вопросов, у меня еще очень много дел.

Игер нацарапал что-то ручкой в протоколе и кивнул.

— Вы можете идти, мэм.

— А могу я сама задать вам вопрос?

— Конечно.

Она обратилась к Дэну. Может, по правилам протокола положено разговаривать со старшим по званию, с представителем криминального бюро, но она в этом ничего не понимала, а ответ хотела получить именно от Янсена. Это его город, его округ, и он отвечает за то, что здесь происходит.

— Вы говорили о случайном человеке. Это ваш единственный подозреваемый?

— Помимо вас — да, — с язвительной улыбкой кивнул Дэн.

— Почему? — настаивала она, не обращая внимания на его тон. — Насколько я могу судить, Джарвиса в городе не очень любили. Должен же быть еще кто-нибудь, кто желал его смерти.

— Вас тоже не очень любят, — возразил Дэн, — но, несмотря на Хелен Джарвис с ее вишневым желе, я не думаю, чтобы кто-нибудь в Стилл-Крик собирался убить вас.

Элизабет вспомнила безумные глаза вдовы Джарвис и невольно поежилась. Ведь вместо тарелки у нее в руках мог оказаться нож, и она не раздумывая пустила бы его в дело, можно даже не сомневаться.

— Вы уверены, что настолько хорошо их знаете? — спросила она.

— Я почти всю жизнь здесь живу. Единственные, за кого я не могу поручиться в Стилл-Крик, — это приезжие. Элизабет его пафос не впечатлил.

— Подчас оказывается, что ничего не знаешь о людях, всю жизнь живущих рядом.

— Очень художественно, — кивнул Дэн. — Вам надо попробовать писать романы.

Он потянулся, рассеянно глядя в сторону, будто забыл о существовании Элизабет и о заданном ею вопросе; без единого слова прошел мимо и распахнул дверь.

— А теперь, мисс Стюарт, прошу прощения, нам надо довить преступника.