"Парижское Танго" - читать интересную книгу автора (Холландер Ксавьера)

13. КСАВЬЕРА НА РИВЬЕРЕ

Сен-Тропез на французской Ривьере!

Кем бы ни был старый добрый святой Тропез, я сомневаюсь, что он когда-нибудь мог вообразить, что его имя украсит один из самых фешенебельных курортов Европы.

Он был, как я выяснила, христианином-центурионом в первом веке нашей эры. За свою веру он был обезглавлен по приказу императора Нерона, затем его тело вместе с собакой и петухом бросили в лодку. Замысел заключался в том, что петух и собака сожрут останки христианина… но они этого не сделали. Лодку, обезглавленное тело, собаку и петуха выбросило на берег французской Ривьеры. Тропез был немедленно возведен в ранг святых за мученическую кончину и успешный вояж, а место, куда была выброшена лодка, назвали Сен-Тропез.

В начале июня Лео и Марика взяли меня с собой из Амстердама на юг Франции, и мы провели целый месяц в доме их друзей, известной французской свинг-пары, которую звали Марсель и Брижитт. У них была сказочная вилла в Раматюэлле, в двадцати минутах езды от Сен-Тропеза.

Французская Ривьера, как вам известно, представляет собой южную часть страны на побережье Средиземного моря. В нескольких сотнях миль находится уютное княжество Монако и итальянская граница, а к югу, в море, лежат острова Корсика и Сардиния.

Климат Лазурного Берега, отражающий все великолепие Средиземноморья, субтропический и пользуется успехом круглый год. Трудно поверить, что здешние места расположены на одной широте с Чикаго и Торонто! Причиной такого контраста является сирокко, горячий ветер, дующий через все Средиземноморье из Северной Африки и круглый год поставляющий туда горячий воздух.

Мы приехали в Сен-Тропез до открытия «горячего» сезона, поэтому он не был так переполнен отдыхающими, как летом. Город сам по себе невелик и является центром притяжения для богатых умников, свингеров-владельцев яхт и прекрасно сложенных тел любой наклонности.

В Сен-Тропезе возможно все и всякое; самое выходящее за рамки приличия поведение не вызовет даже удивленного поднятия бровей.

Наши хозяева, Марсель и Брижитт, были изящны и приветливы. Марсель спокойный, уравновешенный бизнесмен, в возрасте пятидесяти лет, а его веселой жене – около тридцати восьми. Хотя они женаты давно, дети у них появились довольно поздно – мальчик пяти и девочка двух лет.

Всю неделю Марсель и Брижитт ведут относительно спокойный образ жизни со своими детишками в Ницце, фешенебельной столице Ривьеры. По уик-эндам они выезжают в загородную виллу в Раматюэлле на окраине Сен-Тропеза, там и происходит главное действо.

На протяжении всего уик-энда их дом с обильными ленчами и обедами для друзей открыт настежь. Иногда приемы переходят в игры на свежем воздухе на террасе или вокруг бассейна, а марокканский садовник предпочитает делать вид, что не замечает творящееся вокруг. Все расхаживают голышом, и атмосфера весьма непринужденная и расслабляющая.

Марсель и Брижитт могли побыть с нами ровно столько, сколько потребовалось, чтобы убедиться, что мы чувствуем себя как дома, а затем им нужно было возвратиться в Ниццу. Поэтому, к несчастью, я не смогла близко узнать их.

В наш первый вечер Лео и Марика повели меня пообедать в весьма известный в Сен-Тропезе ресторан «Лестница», расположенный у самой кромки воды. Они даже приготовили для меня сюрприз – к нам присоединился Гюнтер.

Я была очень рада вновь встретиться. Мы с ним уже трахались (пятью или шестью различными способами) во время массовой оргии в Париже. Из-за анонимности всего там происходившего, он был для меня всего-навсего еще одним членом в толпе, но позднее я призналась Марике, что он был вежливым и привлекательным мужчиной, и я не возражала бы против того, чтобы узнать его получше. Она заметила, что частенько встречала его в Сен-Тропезе и предположила, что, по всей вероятности, мы наткнемся на него.

Очевидно, у Марики была не только хорошая память, но и склонность к сводничеству, потому что она связалась с Гюнтером и пригласила его на обед.

Это приятной внешности, стройный немец с прекрасными чертами лица. Ему где-то около тридцати пяти лет, он свободно изъясняется на пяти языках; его репутация всемирно известного дизайнера мебели прочно устоялась.

Когда мы вчетвером болтали у стойки бара, подошла сногсшибательная блондинка. На ней болтался легкий хлопчатобумажный костюм, под которым явно ничего не было. Она остановилась позади Гюнтера и начала обрабатывать его, как это делается в старых фильмах. Она погрузила пальцы в его волосы, обняла за плечи, налицо весь набор трюков! Казалось, она серьезно втрескалась, но он остался совершенно безразличным к ее приставаниям. Зато Хоффманы и я, естественно, не остались безразличны к ее красоте, и поэтому не могли не пригласить ее присоединиться к нам.

Ее звали Фреда. Ей было лет тридцать, она родилась в Гамбурге, и в ее лице было нечто славянское. Фреда великолепно говорила по-французски, по-немецки и по-английски с милым произношением. Работая две трети года профессором биологии в Гейдельбергском университете, она остальное время проводила в путешествиях по Европе – главным образом по южным районам Франции, Италии и Испании.

Время шло, и мы обнаружили, что несмотря на попытки быть на дружественной ноге, Фреда продолжала оставаться немножко натянутой и холодной. Как и большинство немцев (если я имею право на обобщения), она была лишена чувства юмора. Лео, типичный голландско-еврейский комик, весь вечер подразнивал ее и многое, о чем он трепался, она приняла за чистую монету. Однако она была чертовски привлекательна и ухитрилась заинтриговать всех нас за исключением Гюнтера, который, казалось, уже знал ее достаточно близко.

Затем дела пошли хуже: Фреда выпила слишком много бордо и стала вести себя чересчур развязно, поэтому мы решили закруглиться. Но поскольку все хотели познакомиться с ней поближе, Марика пригласила ее на завтрашний ленч в Раматюэлль. Она сразу же узнала адрес, оказалось, она знакома с хозяевами. Это было хорошей рекомендацией, любой друг Марселя и Брижитт был бы с радостью принят в нашем кругу. Как говорят во Франции, друзья моих друзей – мои друзья.

После обеда мы расстались – Лео с Марикой направились домой, Фреда – к себе, а Гюнтер и я – пошли к нему, потому что нам не удалось как следует поговорить за обедом.

Ту ночь мы провели в его уютной квартире и любились, не замечая времени, до восхода солнца следующим утром. Однако проблема с Гюнтером (хотя не думаю, что она его беспокоит) заключается в том, что он в сути своей безлик. В кровати он нежен и эмоционален, но на следующий день полностью теряет к вам интерес и, более того, ищет себе новую женщину. И что еще хуже, он один из тех мужчин, которым не надо об этом беспокоиться, потому что бабы липнут к нему, как голуби к кукурузе. И все же несмотря на то, что он делает утром, он безусловно знает, как следует вести себя с дамой в постели.

Я до сих пор вспоминаю то фантастическое траханье, которое у нас было в ту ночь. Я стояла на коленях и локтях и позволила моим рукам и ногам медленно разъезжаться до тех пор, пока не прижалась животом к постели, а лицом не уткнулась в подушку. Гюнтер стоял позади, пока мой зад был поднят, а затем опустился на колени, входя в меня сзади.

Несколько мгновений после того, как он вошел в меня, я оставалась неподвижной, а затем с помощью длинных медленных качков вперед и назад он начал трахать меня, при этом его член погружался на всю длину с каждым новым ударом. Цикл восхитительно замедлялся на выходе и ускорялся на входе. А как я отвечала на это! Однажды при входном пике он, должно быть, почувствовал, как сжимается моя вагина в предоргазмном состоянии, поэтому невообразимо медленным, движением вытащил свой член из меня, великолепно продлевая чудесные предварительные спазмы моего оргазма. Потом он снова вонзился на всю глубину!

Мои бедра судорожно, неистово вертелись, без всякой синхронности с судорожно сокращавшимися мускулами спины и ног. Хм-м-м-м! Я до сих пор ощущаю тот момент, когда я начала исходить. Гюнтер оставался спокойным, его член был глубоко во мне, а тестикулы расплющены о мои ягодицы. Он наполнил меня своим теплом, и я дрожала, как глупышка, от каждой капли его спермы. Мы оставались в таком положении некоторое время, пока его член не обмяк внутри меня.

Гюнтер уснул, и я охраняла его покой. Я прижала к себе его белокурую голову и наслаждалась тем, что лежала рядом с ним, в то время как его жидкость высыхала у меня между бедер; я ощущала удовлетворенность в моих сосках, груди, во впадине щеки, в ресницах от того, что меня окружали мягкие и густые запахи любви. Я тоже провалилась в сон, который отнял у нас около часа времени.

Мы лежали прижавшись друг к другу наподобие ложек, его шея отдыхала на моем животе. Я обняла его одной рукой и нащупала его соски, поглаживая и вдыхая в них жизнь и одновременно возбуждая эрекцию в его паху. Он прижался задом к моим половым органам, снова вызывая ни с чем не сравнимые ощущения. Я перевернулась и сползла вниз, чтобы поцеловать его член. Мой язык начал свою работу у основания, затем пошел вдоль ствола, вылизывая, целуя и дразня. Рот скользнул вдоль набухшей головки, всасывая все глубже и сильнее и вбирая в себя все, что я могла проглотить из его восьми дюймов. Я жадно пожирала его, набивая рот и издавая нечленораздельное бормотание. Гюнтер тесно сжал бедра, напряг мускулы и застыл. Я знала, что он близок к тому, чтобы кончить.

Я лихорадочно сосала его, зарывшись носом в его волосяной куст и крутя головой, мой рот скользил вверх и вниз вдоль его ствола; с внезапным рывком бедер Гюнтер стал эякулировать, а я продолжала сосать, проглатывая каждую каплю его сока, пока он не кончился.

Я неохотно поцеловала на прощание его пенис, подхватив языком последнюю жемчужную каплю. И мы снова заснули.

В восемь часов наша комната была полна средиземноморским солнцем. Хотя мы и провели бурную ночь с очень малой толикой сна, я чувствовала себя свежей и с радостью пошевелилась. Гюнтер, прохладный и прекрасный, продолжал спать. Мне хотелось приласкать его и расцеловать с ног до головы, что я и сделала, тем самым разбудив его. Затем мы целовались, снова целовались, пожирая друг у друга языки, как будто это были члены. Гюнтер был худощав, но я могла чувствовать его силу во время поцелуев. Я настроилась на хорошее, неистовое прощальное траханье.

Фактически, после Парижа я еще ни с кем хорошо не трахалась, поэтому я дразняще взглянула на него и сказала в своей лучшей Мэй-Вестовской манере:

– Ну давай, половой гигант, покажи мне, где раки зимуют. Гюнтера мои слова отнюдь не позабавили. Возможно, что его германская гордость была уязвлена моей агрессивностью.

Однако он возбудился.

– О'кэй, леди, тебе здорово этого хочется, и ты получишь на полную катушку, – сказал он и прыгнул сверху на меня.

Мои ноги были широко раскинуты, и я едва успела подпихнуть под зад подушку, как он вонзил в меня свой длинный член.

– Ты хочешь трахнуться по-настоящему, голубушка, и тебя сейчас будут трахать, как следует, – решительно сказал он.

Приподняв свой зад, он пригвоздил мои запястья своими вытянутыми на всю длину руками; его таз был все еще прижат к моему, а его член прямо-таки насаживал меня, как вертел.

– О, боже, Гюнтер, ты делаешь мне больно, – запротестовала я, но его пальцы впились в плоть моих рук, а кость его таза уперлась в мою, когда он стал вколачиваться в меня.

– Ну давай, сука, покажи, на что ты способна, – зарычал он, и я стала работать бедрами в такт его движениям. – Что ты хочешь, чтобы я сделал? – требовал он. – Скажи мне, Ксавьера?

– Трахай меня, я хочу, чтобы ты трахнул меня!

– Повтори еще раз!

– Оттрахай меня, Гюнтер!

– Я хочу тебя, хочу тебя, сука, – прорычал он, и стал колотиться своим телом о мое, вгоняя внутрь меня свой член все глубже и сильнее, выбивая дыхание из моего тела. Он рыл так силен, что все мои чувства, мысли и фантазии уступили место одному невообразимому ощущению. Все мое тело стало одним сплошным траханьем – и ничем больше.

Я едва успела перевести дыхание, как его живот стал с силой обрушиваться на мой, все быстрее и быстрее, и только подчиняясь его убыстряющемуся ритму, я могла вдохнуть несколько глотков воздуха.

Казалось, его член из стали, и он неоднократно делал больно не только моей вагине, но и моему сознанию, и всему телу. Кровать тряслась, как хижина во время урагана, а наши тела ударялись друг о друга с невероятной быстротой и силой.

– Не надо, Гюнтер, ты убьешь меня, – услышала я свой голос, когда его энергия еще возросла, если это вообще было возможно.

Я опасалась, что в своей ярости он переломает мне все кости.

Но он не отвечал, даже не показывал, что слышит мои просьбы, настолько он был занят своими таранными действиями. Мои глаза под воздействием этой непрерывной атаки закрылись, нижняя часть тела выгнулась невероятным образом и стала жить абсолютно отдельной жизнью от верхней половины, и теплая волна заполнила меня. Мои собственные спазмы заставили Гюнтера совершить последнюю атаку, он напрягся и был готов кончить.

Мои спазмы продолжались, слезы залили лицо, и я начала умолять:

– Еще, Гюнтер, ну не останавливайся же!

Он сдержался, затем грубо вынул член и подтащил меня к краю постели. На этот раз он стоял на полу, а я лежала на животе. Он прижал одной рукой мое бедро, а второй сзади вставил мокрый член в мою вагину.

Его разъяренный стоячий член был темно-красного цвета и после всего этого насилия должен был чуть-чуть смягчиться. Однако, когда он воткнул в меня сзади (а это одна из моих любимых поз), он был еще больше, чем раньше.

Мои внутренности напоминали густой горячий суп или же теплый сбитый крем, и меня захлестывали медленные волны с каждым новым движением. Он не торопясь довел меня до преддверия оргазма и держал в этом состоянии до тех пор, пока во мне накапливалась огромная масса энергии. Затем он начал неистовые качательные движения, его бедра бились в мои ягодицы, вызывая цепную реакцию оргазмов, при которых каждый удар члена вызывал новую судорогу.

Я трепыхалась, как рыба, нанизанная на вертел его члена. Мои пальцы судорожно ухватились за простыни и пытались впиться в матрац. Спина изогнулась, как радуга, и дергалась от наслаждения при каждом ударе. Внезапно мне захотелось, чтобы меня физически наказали.

– Сделай мне больно, Гюнтер, – произнесла я задыхаясь, но моя голова была укрыта подушкой, поэтому он поначалу не расслышал.

– Гюнтер! Побей меня. Сделай мне больно. Пожалуйста, Гюнтер!

И он сделал это, ударяя меня рукой, телом и членом, и я заполнила постель приглушенными стонами, а когда боль стала невыносимой, стала кричать при каждом новом ударе.

Он доводил себя и меня до кондиции, наконец его тело плотно прижалось сверху, и его член извергнул струю и затопил меня до предела.

В изнеможении мы рухнули на постель. Однако через несколько мгновений состояние усталости исчезло. Мы тихо помылись, оделись и распрощались.

Мы больше никогда не встретились. Какая жалость! Он был таким великолепным любовником… но на этом все и кончилось. Он пошел к себе в контору, а я взяла такси до дому, и не уверена, что он когда-нибудь еще вспомнил обо мне.