"Мой смелый граф" - читать интересную книгу автора (Холл Констанс)

Глава 1

Холли Кимбел услышала, как прошмыгнула мышь и исчезла в дырке шляпной коробки. Одинокая лампа мигала в углу. Тусклые тени плясали на ящиках, сундуках и старой мебели, сваленной на чердаке. Холли подергала веревку, которой связали ей запястья.

Сколько времени провела она в заточении? Девушка посмотрела на черточки, которые делала на пыльном деревянном полу, и пересчитала их. Ей-то казалось, что сидит она связанной на чердаке уже целый год, а выходит, всего лишь неделю.

Порыв холодного ветра пробежал по чердаку, охватив ее лицо и плечи. Она вздрогнула, потом натянула свои путы, чувствуя, как они врезались в саднящие раны на запястьях. Несколько дней она всячески теребила веревки, и они наконец ослабли. Мысль об освобождении подгоняла ее, она потянула сильнее. Еще четверть дюйма, и одна рука будет свободна.

Тяжелые шаги, раздавшиеся на лестнице, заставили ее повернуть голову к двери. Он может войти в любую минуту, наверное, с едой. Холли попыталась вытащить руку из петли, но кисть застряла у основания. Она скривилась и сильнее потянула за веревку.

Дверь, скрипнув, отворилась. Он с трудом протиснулся сквозь маленькую дверь чердака вместе с подносом. Она смотрела на него, чувствуя, как мурашки бегут по коже. Вошел красивый молодой человек с густыми белокурыми волосами, достающими до воротника, с обжигающими синими глазами, один взгляд которых мог вогнать любую девушку в краску. Да, он точно лимон — красив снаружи, но стоит надкусить, и почувствуешь кислятину внутри.

Он подошел к ней, окинул безжалостным взглядом равнодушных глаз и процедил:

— Я вижу, ты все еще здесь.

— А ты думал, меня здесь не будет? — Холли тоже посмотрела на него, и в глазах ее сверкнула решимость.

— Как знать! — Он усмехнулся. Его зубы блеснули, как острые волчьи клыки. — Ты еще не передумала?

— Нет. — Холли старалась держать плечи прямо, а сама крутила запястьями.

— Очень жаль. — Он присел и поставил поднос ей на колени. Взял ее за подбородок. — Похоже, мне придется продержать тебя здесь, пока ты не передумаешь. А теперь поешь, иначе совсем обессилеешь. — Он взял в руку ложку и опустил ее в тарелку с дымящимся супом.

— Мне не нужны силы, чтобы сидеть здесь и глазеть на голые стены. — Она изо всех сил напрягала плечи, чтобы он не заметил, как она вывернула руку и потащила ее из петли. Почти получилось. Широкая часть кисти выскользнула. Она закусила губу и подавила облегченный вздох, потом стащила веревку с другой руки.

— Давай не будем больше жаловаться. Открой-ка рот. — Он поднес ложку.

И вдруг решительным движением руки Холли молниеносно засунула ложку ему в глотку, а потом схватила поднос и швырнула в него. Горячий суп выплеснулся ему в лицо. Он вскрикнул и схватился за глаза.

Холли вскочила, выбежала через чердачную дверь и помчалась вниз по лестнице. С грубыми ругательствами он побежал за ней. Его шаги уже слышались за спиной.

Она выбежала в темный пустой коридор и заскочила в какую-то комнату, тихо закрыв за собой дверь. Четко очерченный треугольник лунного света проникал в комнату через окно, бросая длинные тени на письменный стол. Вдоль стен стояли книжные шкафы.

Повернулась дверная ручка. Инстинктивно Холли бросилась к стене, схватила тяжелый том с полки и занесла его над головой.

Распахнув дверь, он вбежал в комнату. Холли резко опустила книгу ему на голову, но он успел отпрыгнуть в сторону, и книга только задела его плечо, грохнувшись на пол.

— Черт бы тебя побрал! Иди сюда, — поманил он к себе Холли.

Она отпрыгнула и прислонилась к двери, захлопнув ее. Его руки протянулись к ней. Она бросилась влево, едва сумев уклониться, потом побежала вокруг стола. Улыбаясь, он приближался к ней.

— Беготня не поможет. Я все равно тебя поймаю. Нет, ничего у тебя не получится. — Его высокая темная фигура казалась в лунном свете привидением. Глаза блестели странным красноватым отблеском, от которого у нее гулко билось сердце. Ты всегда была слишком упрямой девчонкой. — Неожиданно он потянулся через стол, схватил ее за запястья и рванул на себя.

Она ударилась бедрами о красное дерево и закричала, а он с силой прижал ее плечи к крышке стола. Золотой ножичек для разрезания писем блеснул в лунном свете почти у самого ее лица. Прежде чем он успел прижать ее руки, Холли схватила ножичек и ударила насильника в спину.

— Ах ты… сучонка, — прохрипел он и тут же обмяк на ней.

Его голова оказалась рядом с ее ухом. Она услышала, как он еще раз прерывисто вздохнул и перестал дышать. Мертвая тяжесть его тела навалилась на Холли, и по коже у нее поползли мурашки. Дрожащими руками она столкнула его с себя.

Обмякшее тело покатилось по столу. Бум. Оно упало на пол, и звук падения раздался по всей комнате.

Громкие голоса послышались в коридоре. Она в отчаянии бросилась к окну и вцепилась в раму, ломая ногти о дерево. Рама не поддавалась.

Голоса звучали все громче. Приглушенные шаги раздавались в коридоре.

— Ну давай же, открывайся, пожалуйста!.. — Она стукнула по дереву кулаком, потом ударила по раме изо всех сил.

Рама скрипнула и с трудом открылась.

Холли облегченно вздохнула, подобрала подол платья и легко выскользнула из окна. Ей повезло — этаж был первый. Она спрыгнула на землю.

Едва ее ноги коснулись травы, она услышала, как дверь в кабинет отворилась. Голоса зазвучали громче. Кто-то высунул голову в окно.

Холли присела позади живой изгороди, чувствуя, что сердце готово выпрыгнуть у нее из груди, в висках стучало. Девушка боялась поднять голову — ее могли увидеть. Затаив дыхание, она подождала, пока говорившие вышли из комнаты, потом подхватила подол платья и выбежала на улицу. Ее шаги гулко отдавались по брусчатке. Кое-где в окнах домов, стоявших вдоль улицы, зажглись огни. Наверное, сейчас около девяти часов. Она прислушалась, не слышно ли звуков погони, но ничего не услышала, кроме своего тяжелого дыхания.

Она припустила вдоль Девятнадцатой улицы к докам, холодный ночной воздух обжигал легкие. Ветер овевал ее лицо, принося с собой с реки Джеймс запах гнилой рыбы.

Холли нахмурилась, вспомнила что-то и бросилась в глухой переулок. Внимательно оглядевшись и убедившись, что вокруг никого нет, она подняла подол своего синего атласного платья. Потом просунула все еще дрожавшую руку в потайное отверстие в нижней юбке, скользнула под верхний слой ткани. Ее пальцы нащупали маленькую брошь у бедра. Она оторвала ее от того места, где она была пришита.

Холли выпрямилась, опустила подол и поднесла к глазам большую брошь, в середине которой красовался крупный рубин, а вокруг мерцали бриллианты. Сжимая брошь в кулаке, она выбежала обратно на улицу.

Девушка шла, стараясь шагать поразмашистее, и ее замшевые башмаки хлюпали по грязи. Дождь шел уже три дня не переставая. Сидя на чердаке, она слышала, как он стучал по крыше. Груды конского навоза лежали на улице и смешивались с грязью, она обходила их, насколько было возможно. Дойдя до подножия холма, она свернула влево на Уотер-стрит.

Улица казалась довольно оживленной, хотя был уже поздний вечер. За закрытыми ставнями таверны “Юнион”, горели огни. Несколько матросов топтались перед входом, зазывая шлюх. Холли видела, что один из них посмотрел на нее, и, опустив голову, чуть ли не бегом бросилась к докам.

У пирса толпились портовые грузчики, осуществляя погрузку кареты на пассажирское судно. Капитан, пожилой бородатый человек со смуглым лицом, стоял на мостике, наблюдая за их работой, то и дело грубым голосом выкрикивая команды. Глубокие морщины пересекали его широкий лоб и придавали лицу агрессивное бульдожье выражение, которое не соответствовало его ясным и добрым серым глазам. Пожилая пара рядом с капитаном внимательно следила за погрузкой. По их озабоченному выражению лица Холли решила, что они скорее всего и есть владельцы кареты. Три молодые леди и несколько джентльменов стояли поодаль от них. Они тоже наблюдали за погрузкой кареты, которую грузчики лебедкой поднимали все выше.

Холли остановилась под мостиком, где стоял капитан, сложила руки рупором и крикнула ему:

— Могу ли я купить билет на ваше судно?

Он некоторое время смотрел на нее оценивающим взглядом, потом морщины на его лбу стали глубже, и он сказал с явным шотландским акцентом:

— Вы даже не знаете, девушка, куда мы плывем.

— Для меня не имеет значения. Мне нужно уехать отсюда немедленно.

Его глаза понимающе блеснули. Густая рыжая борода раздвинулась в усмешке.

— А, вот какой билет вам нужен. — И он махнул рукой, прекращая разговор, явно желая, чтобы она от него отстала. — У нас все занято, все каюты полны.

— Я могу спать где угодно, — умоляюще попросила она. Он немного помолчал и потянул себя за бороду.

— Мне нужна кухарка. — Он посмотрел на нее из-под своих кустистых рыжих бровей. — Вы умеете стряпать?

— О да. — Холли надеялась, что капитан не сумеет распознать по ее голосу, что она лжет, но на тот случай, если он все поймет, она подняла в руке свою брошку. — И у меня есть вот это.

Он прищурился, поджал губы, потом потянул себя за бороду.

Видя, что он колеблется, она быстро добавила:

— Она настоящая, капитан. На нее я могу купить четверть вашего судна.

Капитан откинул голову и расхохотался, потом махнул ей рукой:

— Пусть не говорят, что капитан Маклейн оставил молодую девицу в трудном положении. Конечно, поднимитесь на борт, но все плавание вы будете работать, есть у вас брошка или нет.

— Спасибо, капитан. — Она заметила, как пожилая чета и другие пассажиры презрительно проводили ее взглядами.

И она спрятала от них глаза. Они приняли ее за женщину легкого поведения. Еще бы! Девушка молода, явилась на корабль ночью одна, без одежды и вещей, и вдобавок нанялась в кухарки. Приличные молодые леди так не поступают. Холли не осуждала их, все было кончено неделю назад, когда ее похитили из дома и заточили на чердаке.

Подойдя к сходням, она оглянулась, в последний раз посмотрев на темные холмы Ричмонда, на дом, который стал ее тюрьмой на целую неделю. Из-за деревьев она не могла рассмотреть его, но чувствовала, как он словно нависает над ней. Воспоминания о нем будут преследовать ее всю жизнь.

Она потрогала ссадины от веревки на запястьях. Четко и живо вспомнила, как сжимала в руке нож для разрезания конвертов — точно кинжал, — и ощутила, когда нож вошел ему в спину, вспомнила тяжесть его обмякшего тела. По коже у нее побежали мурашки. Она потерла руки, потом решительно повернулась и поднялась по сходням на корабль.

В горле у нее встал ком. Она убила человека. С трудом сглотнув, Холли ступила на палубу. Судно слегка покачивалось, и она схватилась за поручень, чтобы не упасть. Но все-таки заметила, что пассажиры и команда смотрят на нее с явным подозрением и интересом.

“Не разваливайся. Не теперь! ” Если она сейчас заплачет, то привлечет к себе еще больше внимания. Сморгнув слезы, навернувшиеся на глаза, она выпрямилась и пошла на правый борт судна, подальше ото всех. Когда она окажется далеко от берегов Виргинии, тогда можно будет и поплакать.

Лондонский док,I5 декабря 1821 года

Джон Беннингтон Холланд Уэнтуорт Сент-Джон, граф Аптон, сидел за письменным столом перед раскрытым гроссбухом. Он хмуро рассматривал очередной счет, потом окунул перо в чернила и вписал сумму в красную колонку.

Сравнив цифры в красной и синей колонках, граф покачал головой и тихонько выругался. Бросил перо, потер покрасневшие глаза и посмотрел на карманные часы. Скоро полночь. Он просидел за работой почти шестнадцать часов. Многовато. Потянувшись, он встал, снял со спинки стула плащ и накинул на плечи.

Раздался стук в дверь

Через дверное стекло на него уставился Генри Томас. Джон широко раскрыл глаза от удивления, потом нахмурился. Выражение лица Томаса означало только одно: плохие новости. Граф Аптон взял себя в руки и жестом предложил Томасу войти.

Невысокий и коренастый Томас обычно всем своим видом выражал спокойствие и уверенность, но сейчас лицо его было растерянным.

— Здравствуйте, милорд. — Томас вежливо поклонился и закрыл за собой дверь.

— Прошу вас, Томас, скажите, что вы просто привезли домой семью на праздники, — предположил Джон с дрожью в голосе. — Надеюсь, с конторой ничего не случилось?

Томас облизнул губы, покрутил руками, потом уставился на них.

— Что такое? — Джон наклонился над столом.

— Вы бы лучше сели, милорд, — посоветовал Томас.

— Я не хочу сидеть. Говорите сию же минуту, что случилось.

Томас посмотрел на него.

— “Покоритель морей” и “Возмездие за грехи” утонули во время урагана у берегов Барбадоса. Я решил, что мне нужно прийти и сообщить вам лично.

От слов Томаса Джон покачнулся как от удара. Он не сразу обрел способность говорить.

— Оба судна погибли?

— Да. — Томас снова посмотрел на свои руки. — Они одновременно шли в залив и налетели друг на друга, сев на рифы. Чертовски странное невезение.

— Команда и груз?

— Все погибло, — оповестил Томас почти шепотом. Джон рухнул на стул.

— А что контора?

— Я знал, что у вас нет денег на покупку новых кораблей, так что я закрыл ее и приехал сюда.

— Конечно. Что еще вам оставалось делать? — Резкая боль кольнула его в висок, и он схватился за лоб. — Позвольте, я налью вам выпить, милорд.

Джон кивнул, потом стиснул пульсирующую голову и уставился на свой письменный стол. Что ему теперь делать?

Томас подошел к книжному шкафу, нашел наверху графин и два стакана, налил в каждый на три пальца.

— Вот, милорд, пожалуйста. Выпейте, и вам полегчает. Когда я услышал эту новость, я выпил целую бутылку портвейна.

Джон взял стакан и осушил его одним глотком.

— Что будет с компанией? — спросил Томас, усаживаясь за стол напротив него.

— Понятия не имею. У меня осталась “Святая Анна”, но если новость распространится, мои инвесторы могут выйти из дела.

— Я уверен, что новость дошла до Ост-Индской компании. Не только ваши корабли затонули. Они потеряли три своих.

— Я уверен, что ненасытные волки из компании скоро окажутся у моих дверей.

— Лучше бы они повременили, милорд. Я с удовольствием управлял для вас конторой в Вест-Индии.

На мгновение Джон забыл о своем отчаянии и посмотрел на Томаса.

— К сожалению, мне не по средствам платить вам.

— Да я понимаю. Найду место где-нибудь здесь, в Лондоне, но спасибо, что подумали обо мне.

— Вы были хорошим сотрудником, Томас. — Джон достал из сейфа последние пятьдесят фунтов. Повернувшись, протянул их Томасу. — Вот. То, что я вам задолжал. Я знаю, что это не все, но на некоторое время вам хватит.

— Благодарю вас, милорд. — Томас поднялся. — Если вам что-нибудь понадобится — что угодно, — прошу вас, только скажите. Вы знаете, что я для вас все сделаю.

— Спасибо, Томас. — Джон попробовал улыбнуться, но не смог.

— С вами ничего не случится?

— Ни в коем случае.

— Тогда всего хорошего, милорд.

Глядя Томасу вслед, Джон провел руками по волосам и уставился на гроссбух. Компания разорилась. У него никогда не будет денег, чтобы купить два новых судна.

Одним сердитым движением Джон смахнул со стола все. Бумаги взлетели вверх и разлетелись по конторе. Гроссбух пролетел по воздуху, ударился о стену и приземлился на кучу, сваленную в углу. Джон окинул взглядом беспорядок, погасил свечу кончиками пальцев и вышел из конторы.

Резкий ветер, который преследовал их всю дорогу, пока они поднимались по Темзе, колол лицо Холли. Несколько прядей ее каштаново-рыжих волос выбились из прически. Она откинула их с лица и сунула руки в карманы пальто, которое одолжил ей капитан Маклейн.

Прислонившись к фальшборту и прищурившись, она смотрела на доки. Корабли всех размеров и очертаний покачивались в желтом клубящемся тумане, их высокие мачты двигались вверх-вниз точно темные привидения, возвышающиеся над водой. На носу у каждого корабля горел фонарь, и свет его мерцал в тумане. Холли услышала шаги и увидела, что к ней идет капитан Маклейн.

Он остановился рядом, ласково взял ее за руку и протянул несколько банкнот.

— Это может тебе пригодиться, девочка. Ты уверена, что не хочешь поехать ко мне домой на праздники? Моя жена с радостью примет тебя.

— Нет. Я прекрасно устроюсь, но все равно благодарю вас. — Холли стала на цыпочки и клюнула его в щеку, почувствовав, как его густая борода щекочет ей кожу.

Общее “у-ух ты” послышалось со стороны команды, которая причаливала судно к доку.

Капитан Маклейн повернулся к ним, его щеки все еще горели.

— Занимайтесь своим делом, джентльмены, иначе будете драить палубу следующие шесть месяцев без увольнения на берег.

Те отвернулись, половина из них заулыбались, и продолжили привязывать толстые канаты.

Холли сложила банкноты, сунула их в потайной карман, который пришила к шву платья, и прошептала, приблизив голову к капитану:

— Зачем вам пустые угрозы? Разве вы сможете запретить им сойти на берег, когда Рождество уже на носу?

— Еще как смогу! — Капитан Маклейн попытался сохранить суровый вид, но растаял от ее улыбки. Впрочем, улыбка его исчезла, когда он спросил: — Что ты будешь теперь делать, девочка?

— Первое, что я сделаю, — найду подходящее жилье, потом куплю материю для новой одежды. — Холли опустила глаза на свое единственное платье. Когда-то оно было глубокого синего цвета, но от многочисленных стирок атлас стал бледно-голубым. Подол обтрепался и порвался от долгой носки, а от кулинарных усилий на юбке появились жирные пятна. — И наверное, начну искать работу. Не знаю какую. Может, кто-нибудь наймет меня в стряпухи. — И Холли скосила на него глаза.

Услышав о ее намерении, капитан откинул голову и засмеялся.

— Желаю удачи. Еще немного твоей замечательной стряпни, девочка, и от всех нас остались бы кожа да кости.

— Я знаю, что мои кулинарные навыки не ахти какие, но неужели все было так плохо?

Он потрепал ее по плечу.

— Признаюсь тебе в одной вещи, девочка. Я пробовал кормить чаек теми бисквитами, которые ты пекла, и с прискорбием могу сообщить, что бедняги давились, кашляли и подыхали, не успев улететь.

— Вы меня обманываете?

— Клянусь могилой моей матушки. У меня сохранилось немного твоих бисквитов. Я решил, что сохраню их и заряжу ими пушку, когда на нас нападут пираты. — Оба рассмеялись, потом он заговорил уже серьезно: — Жаль, что тебе пришлось проработать все плавание.

— Ничего страшного. Работа не давала мне расслабиться — я всю дорогу пыталась устроить несварение желудка вам и команде. — Она усмехнулась.

— Нужно отдать тебе должное, ты добрая девочка. — Капитан похлопал ее по руке. — Не забудь, что ты должна найти хорошие меблированные комнаты с разумными ценами в Чипсайде.

— Вы мне уже говорили. — Холли благодарно улыбнулась ему.

— Будь осторожна. Есть такие, кто охотится на одиноких молодых женщин. А ты так молода, тебе всего лишь девятнадцать лет. Все равно что пустить кролика в волчье логово.

— Все будет хорошо, правда. Я могу сама о себе позаботиться. — Холли произнесла свои слова с уверенностью, которой почти не чувствовала. Лондон казался чужим, даже угрожающим, а туман, который плыл над доками, завиваясь между многочисленными домами и падающими от них тенями, просто пугал. Корабль стал для нее убежищем, и ей вдруг расхотелось покидать его.

С громким треском сходни ударились о причал. Холли встрепенулась, повернулась и проговорила:

— Мне пора. Я хочу уйти, пока остальные пассажиры не вышли из кают. — Она схватила его за руку. — Я никогда не забуду вашей доброты.

Капитан Маклейн снова вспыхнул:

— Не стоит благодарности. Ты, девочка, была для всех нас как огонек — пусть даже и не умела стряпать. Как бы то ни было, я перед тобой в долгу. — Он показал на брошь, которую она отдала ему, и улыбнулся.

— Да, в долгу.

— Я провожу тебя до кеба, молодой девушке не стоит ходить по докам одной.

— Я пойду с ней, капитан, — то есть если вы не возражаете, мисс Холли.

Холли повернулась и увидела рядом с собой Кипа, шестнадцатилетнего светловолосого паренька. Его мальчишеское лицо озарилось робкой улыбкой. Он шагнул к ней, стучи по палубе деревянной ногой.

— Очень мило с твоей стороны. — Холли улыбнулась ему. Пассажиры смотрели на нее как на жалкую стряпуху, замечать которую ниже их достоинства, и ее общество составляли Кип, капитан и команда. Все плавание Кип вызывал у нее жалость, она относилась к нему с особым вниманием, подшучивая над его застенчивостью. Он по-мальчишески увлекся ею, и она надеялась, что его увлечение окажется недолговечным.

Холли снова повернулась к капитану.

— Я верну вам пальто, как только куплю себе новое.

— Оставь его себе, девочка.

— До свидания, и веселого Рождества всем вам. — Она помахала рукой капитану и всей команде.

Они замахали в ответ и тоже пожелали ей веселого Рождества.

Она сошла по сходням на берег, не в состоянии справиться с растущим смятением. Горькие мысли одолевали ее. Если бы только она могла вернуться домой, где все знакомо. Но домой ей никогда уже не вернуться.

Кип шел рядом и говорил:

— Лондон вовсе не так уж плох. Я тут вырос. Был большую часть жизни трубочистом, на том и потерял ногу. Я знаю Лондон лучше кого бы то ни было. Если захотите посмотреть город, я с удовольствием покажу его.

— Захочу, как только найду себе жилье. — Холли слушала, как постукивает по брусчатке деревянная нога Кипа — тук-тук-тук.

— Кебмены вас ограбят, если вы им это позволите. Лучше давайте я договорюсь о цене. Я слышал, как вы разговаривали с капитаном. Вы едете в Чипсайд и должны заплатить не больше шести пенсов. Чипсайд находится к северу от доков.

— Не знаю, что бы я стала делать без твоего руководства. Уверена, они запросили бы с меня фунт, а мне и в голову бы не пришло, что меня просто ограбили.

Они шли по пустынной улице. Газовые фонари в тусклых желтоватых ореолах освещали тротуар, вдоль которого тянулись склады и судовые конторы.

Они свернули за угол и оказались на другой улице. Там кипела бурная жизнь. Люди торопливо проходили по тротуарам. Из окон таверн лился свет, от свечей, стоявших на подоконниках, на стеклах появлялись морозные круги. Хол-ли заметила, что над окнами висят гирлянды из кедра и сосны, а над дверями — венки из остролиста. Ее охватили воспоминания о Рождестве в Кимбли, на плантации ее бабушки.

Острая тоска по дому охватила ее. Мучительно захотелось увидеть фестоны из листьев магнолии и гирлянды из вечнозеленых растений, украшающие толстые дубовые каминные полки и дверные притолоки. Если бы только она могла вдохнуть аромат имбирного печенья, которое пекла бабушка, и яблочного сидра, пряные благоухания корицы, и мускатного ореха, и имбиря, смешанные с чистым запахом кедра. На Рождество они всегда ставили большой кедр. Бабушка любила его острый запах, который никогда не выветривался из просторного плантаторского дома с греческими колоннами. Он ощущался даже в спальне Холли на втором этаже.

Последнее Рождество было самым радостным из всех, что она провела с бабушкой. Как соскучилась она по ней! Тонкие слабые бабушкины руки, обнимающие ее, морщинистое лицо рядом с ее лицом, запах сладкой розовой воды, который всегда сопровождал старую женщину, связывались у Холли с уютом, силой, безопасностью и любовью. Она бы все отдала, лишь бы услышать, как бабушка говорит своим уверенным, спокойным, четким голосом: “Это будет наше самое лучшее Рождество, милочка”. Но она никогда больше не услышит ее голоса, не почувствует объятия ее теплых, любящих рук. Ее невозмутимая бабушка, которая никогда в жизни не болела и которая только перед дождем начинала жаловаться, что у нее разыгрался ревматизм, слегла с сильной лихорадкой и умерла в прошлом январе.

Кип и Холли проходили мимо маленькой церкви. Дверь была приоткрыта, церковный хор репетировал “О, придите, все верующие”. Губы у Холли задрожали, и комок застрял в горле. Она закусила губы, чтобы не дать волю слезам.

Они прошли — дальше. Звуки песнопения стихли, растаяв в вечернем шуме. Они подошли к таверне “У Рели” — так она называлась. Вывеска с названием болталась на ветру, поскрипывая на цепях.

Как только они поравнялись с таверной, дверь ее отворилась. Темноту прорезал поток света, в котором замаячили силуэты троих крепких мужчин. Они вышли на улицу, за ними слышались громкие пьяные голоса. Мужчины остановились и посмотрели на Холли и Кипа грубо, без всякого сострадания — так мясник смотрит на бычка, которого собирается забить. По коже Холли побежали мурашки, и она отвела взгляд.

— Давайте поторопимся, — тихо предложил Кип. Он схватил ее за руку и потащил прочь.

Холли оглянулась через плечо. Трое мужчин шли за ними. Она отвернулась, почти побежала, чтобы не отстать от Кипа. Грохот упорных шагов у них за спиной стал громче.

— За углом можно нанять кеб, — бросил тревожный взгляд назад Кип. — Кебмены ставят там свои кебы, пока ходят в таверну “У Райли” пропустить стаканчик. — Он понизил голос: — Ни в коем случае не оборачивайтесь, мисс Холли. Только идите к кебам. Я сам поговорю с грубиянами.

Кип потащил ее за угол. Вдоль улицы стояли кебы, их фонари бросали мутные желтоватые круги в туманную тьму. Лишь один кебмен съежился на своем сиденье опустив голову — не то был пьян, не то уснул. На другой стороне улицы Холли увидела высокого человека в плаще с капюшоном, который направлялся к кебам.

— Ты не можешь один справиться с ними, — удерживала она Кипа дрожащим голосом.

— Я знаю, что делаю, — отозвался Кип. Она еще никогда не слышала, чтобы он говорил так властно. — Почти все мое детство прошло на улице. Все будет в порядке. — Он сунул руку в куртку и достал нож. — Когда я крикну, бегите прочь.

Холли услышала, что шаги приблизились, и напряглась всем телом.

— Я не могу тебя бросить.

— Я знаю, как себя защитить. А вы бегите к кебу и садитесь, и хватит мне перечить. Я не могу одновременно драться с бандитами и. еще беспокоиться о вас. — Потом он сказал громче: — Бегите!

Властность и раздражение, прозвучавшие в его голосе, придали Холли сил. Она подобрала подол платья и побежала. Но не успела она пробежать и ярд, как ее каблук задел о торчащий из мостовой камень. Лодыжка у нее подогнулась, она потеряла равновесие и упала лицом вперед, ударившись о мостовую. Почти не чувствуя боли в оцарапанных локтях и коленях, она обернулась к Кипу. Он наставил нож на двух мужчин, а третий побежал к Холли.

Девушка попыталась подняться, но боль пронзила ее щиколотку. Здоровенные ручищи обхватили ее сзади за талию и рывком подняли с земли. Она оказалась в руках у третьего мужчины.

— Привет, милашка, — улыбнулся он, показав гнилые зубы. — Не найдется ли у тебя лишней мелочишки?

— Нет! — Холли почувствовала крепкий кислый запах эля в его дурном дыхании, сжала кулаки и ударила его в лицо.

— Ах ты, злобная тварь! — Гнилозуб схватил ее за руки и прижал их к ее бедрам.

— Могу быть еще злее! — прошипела она, пытаясь вырваться из его стальной хватки.

Тут послышался шум драки, и Холли посмотрела через мощное плечо Гнилозуба на Кипа. Один из нападавших завел ему руки за спину, а другой бил в живот. От каждого удара под ребра Кип корчился и стонал.

— Пустите его! Вы его убьете! — закричала Холли, а потом увидела высокого незнакомца в плаще с капюшоном, который бежал к дерущимся. В нем чувствовались порода и манеры джентльмена.

Незнакомец двигался с убийственной точностью. Он схватил одного негодяя за грудки и нанес ему страшный удар. Негодяй отступил, тряся головой, потом снова бросился на незнакомца.

Тот уклонился от его кулака влево, потом нанес три резких удара в лицо нападавшему, причем кулак его двигался со смертоносной быстротой кобры. Ноги негодяя подкосились, и он рухнул на землю. Теперь, когда силы сравнялись, Кип наставил на второго бандита свой нож.

На мгновение взгляды Холли и незнакомца скрестились. На нее смотрели самые странные глаза, какие ей случалось видеть, — золотые, такие светлые, что казались ярко-желтыми, как глаза ягуара, которого она однажды видела на сельской ярмарке. Ярость на лице незнакомца, его угрожающе сведенные брови испугали Холли. Вид у него был ужасный и еще более безжалостный, чем у тех, кто напал на нее. Вдруг он направился к ней.

Гнилозуб заметил его приближение и отшвырнул Холли. Ее руки взметнулись в воздух, и она приземлилась на бок, больно ударившись ладонями и бедрами о камни. От боли она вскрикнула.

— Прекрасно, портовый пес, иди ко мне, давай, — прозвучали хорошо выговариваемые слова образованного человека, в которых слышалась скука.

Холли оглянулась. Джентльмен стоял перед Гнилозубом, выставив перед собой кулаки, в боксерской позе, и его золотые глаза сияли от удовольствия.

Гнилозуб улыбался. Огромный, с бычьей шеей, он сознавал свою силу и стал угрожать джентльмену:

— Я проучу тебя так, что вовек не забудешь! Джентльмен оказался более ловким, чем его противник.

— И это все, на что ты способен? Неповоротлив, как улитка. — Он выбросил вперед кулак и ударил Гнилозуба в лицо, не давая опомниться.

Гнилозуб качнулся, схватившись за нос, заревел и двинулся на джентльмена.

Джентльмен уклонился и ударил моряка по крестцу ногой.

Гнилозуб упал лицом вперед. Потом перекатился на бок. Лицо его превратилось в маску ярости.

— Думаешь, ты такой быстрый? А что ты будешь делать вот с такой игрушкой? — И он вытащил из куртки пистолет и навел его на джентльмена.

Холли затаила дыхание. Она видела, как джентльмен в плаще стоит, скрестив руки на груди, с совершенно беспечным видом и циничной улыбкой на губах. Почему он стоит словно подставив себя под пулю? В такую глупость с его стороны она не могла поверить. Почему он не делает ничего, чтобы защитить себя?

И не раздумывая она бросилась на негодяя, державшего пистолет.