"Бесконечная свобода" - читать интересную книгу автора (Холдеман Джо)

Глава 4

Собрание закончилось в полночь, после того, как я призвал к голосованию. Шестнадцать человек поддержали нас, восемнадцать были против, а шестеро воздержались. Поддержка оказалась даже больше, чем я рассчитывал.

Мы шли домой, с удовольствием вдыхая ночной воздух, почти не разговаривая друг с другом. Снег сыпал с небес, приятно хрустел под ногами.

Мы вошли через черный ход и сразу же увидели Человека. Он сидел за обеденным столом, потягивая чай. У огня грел спину тельцианин. Моя рука автоматически дернулась за отсутствующим оружием.

– Уже поздно, – сказал я Человеку, не сводя взгляда с фасеточного рыбьего глаза тельцианина. Тот помахал своей семипалой рукой; все четырнадцать суставов неприятно изогнулись.

– Мне нужно не откладывая поговорить с вами.

– Где дети?

– Я попросил их подняться наверх.

– Билл! Сара! – позвал я. – Что бы вы ни намеревались нам сказать, они имеют право это услышать. – Я повернулся к тельцианину. – Вечер доброй удачи, – произнес я на его языке. Мэригей повторила те же слова, правда, с лучшим произношением.

– Благодарю, – ответило существо по-английски, – но, боюсь, не для вас. – Оно было одето в черный плащ, который в сочетании с морщинистой оранжевой кожей составлял идеальный наряд для Хеллуина. Плащ несколько маскировал иноплеменника, скрывая осиную талию и огромный таз.

– Наверно, я стал совсем стариком, – сказал я Человеку. – Лори походила на одну из нас.

– Она такая и есть. Она не знала, что мы все слышали. На лестнице появились Билл и Сара в длинных ночных рубашках.

– Спускайтесь. Мы не собираемся говорить чего-нибудь такого, чего вам нельзя было бы услышать.

– Зато я собираюсь, – возразил Человек. – Возвращайтесь в постели.

Дети повиновались.

Неутешительно, но и неудивительно. Но они в любом случае могут подслушать.

– Это Антарес-906, – представил Человек тельцианина, – атташе по культуре на Среднем Пальце.

– Хорошо, – кивнул я.

– Вас интересует, почему он здесь?

– Не особенно. Но валяйте, сообщите.

– Он пришел сюда потому, что тельцианские представители должны присутствовать на любых переговорах, связанных с возможными путешествиями к тельцианским планетам.

– Какое это имеет отношение к культуре? – поинтересовалась Мэригей.

– Прошу прощения?

– Это атташе по культуре, – пояснила она. – Какое он имеет отношение к нашему намерению позаимствовать временной челнок?

– Понятие «культура» включает в себя и туризм. А кража не есть заимствование.

– Наш маршрут не имеет к ним никакого отношения, – сказал я. – Мы намереваемся идти прямо, прочь из плоскости галактики, и так же прямо вернуться обратно. Фактически это будет равнобедренный треугольник.

– Для этого вы должны были обратиться в соответствующие инстанции.

– Конечно. И начнем с вас, шериф. – Он запоздало прикрыл тыльную часть кисти руки, на которую было нанесено идентификационное клеймо.

– Вы могли начать с кого угодно. Мы коллективный разум.

– Но послали вы не любого. Вы послали единственного Человека в этом городе, который имеет оружие и занимается силовыми упражнениями.

– Вы оба солдаты. – Он приподнял полу куртки и показал нам большой пистолет. – Вы могли оказать сопротивление.

– Сопротивление чему? – спросила Мэригей.

– Требованию пойти со мной. Вы арестованы.

В Пакстоне слишком мало преступников, чтобы устраивать настоящую тюрьму, но помещение с замками на дверях, естественно, было. Я находился в белой комнате без окон, где имелся матрас на полу и унитаз. Рядом с унитазом на стене висел умывальник, а в противоположном конце комнаты стоял складной стол. Никакого сиденья. В стол была встроена клавиатура, но она не работала.

В комнате, как в баре, пахло разлитым алкоголем. Видимо, они по каким-то причинам использовали для дезинфекции спирт.

Я заглядывал в участок в прошлом году и знал, что тут есть только две камеры для задержанных. Так что мы с Мэригей явили собой прилив преступности. (Вообще-то серьезных преступников не оставляли здесь даже на ночь, а прямо отправляли в настоящую тюрьму в Вимберли.)

Какое-то время я потратил на поиски ошибок в своих расчетах, а потом сумел заставить себя поспать несколько часов, несмотря на то, что освещение не выключалось.

Когда шериф открыл дверь, я увидел за его спиной солнечный свет; значит, было десять или одиннадцать часов. Он вручил мне белую картонную коробку, в которой оказалось мыло, зубная щетка и другие туалетные мелочи.

– Душ в холле, – сообщил он. – Когда будете готовы, прошу вас к себе на чай. – С этими словами он повернулся и удалился.

Душевых кабины оказалось две. В одной уже находилась Мэригей.

– Сказал он тебе что-нибудь? – спросил я, повысив голос, чтобы перекрыть шум воды.

– Только отпер дверь и пригласил на чай. Почему мы не догадались поступать так с детьми?

– Теперь уже слишком поздно начинать.

Я принял душ, побрился, и мы вместе отправились в кабинет шерифа.

Пистолет висел на вешалке у него за спиной. Все бумаги на столе были небрежно сдвинуты в угол, а посредине стоял чайник, тарелка с крекерами и баночки с джемом и медом.

Мы сели, и он налил нам чаю. У него был усталый вид.

– Я всю ночь пребывал в Дереве. – За время, прошедшее с тех пор, как в Центрусе наступило утро, он мог связаться с сотнями или тысячами Человеков. – Получил предварительное согласие.

– И на это потребовалась целая ночь? – удивился я.

– Для коллективного разума вы общаетесь не слишком быстро. – На этот счет я уже не раз посмеивался над моими коллегами-Человеками в университете. (Вообще-то физика была хорошим примером ограниченности Человека: отдельный Человек мог воспользоваться запасом знаний моих коллег, но он или она все равно не смогли бы ничего как следует понять, если не изучали предварительно физику.)

– Значительную часть времени заняло ожидание названных индивидуумов. Помимо вашего… вашей проблемы, нужно было принять еще одно решение, имеющее к ней отношение. Чем больше листьев, тем больше дерево.

Варенье оказалось из зеленики, кислой ягоды с пряным ароматом, которая сразу же мне понравилась; это оказалась одна из немногих вещей, которые произвели на меня приятное впечатление чуть ли не в первый же день после моего прибытия на Средний Палец. Я прилетел сюда глубокой зимой.

– Итак, вы решили повесить нас на городской площади? – бодро сказал я. – Или это будет простая тайная казнь?

– Если бы вас было необходимо убить, это уже было бы сделано. (Прекрасное чувство юмора).

– Тогда что же явилось предметом обсуждения? Он подлил себе чаю.

– Придется подождать. Мне потребуется одобрение Целого Дерева. – Это означало отправку сообщения на Землю и обратно, что должно было занять по меньшей мере десять месяцев. – Но предварительное согласие состоит в том, чтобы отослать вас с моего благословения. Дать вам временной челнок.

– Зато при этом, – подхватила Мэригей, – вы избавляетесь от полутора сотен опасных мятежников.

– И это еще не все. Уже сейчас каждый из вас представляет собой изумительный анахронизм. А только представьте себе, какую ценность вы обретете через сорок тысяч лет!

– Живые окаменелости, – сказал я. – Блестящая мысль.

Он на мгновение задумался: слово было незнакомым. В знакомом ему мире не имелось никаких настоящих окаменел остей.

– Да, и в строении тела, и в образе мыслей. В том смысле, в каком я сам связан со своим родоначальником. Я должен сам подумать об этом. – Мне показалось, что он имел в виду то, что на их языке означало «коллективное я».

– Вы сказали, что принималось два решения, – заметила Мэригей. – Связанных между собой.

– Второе решение – это как бы зеркальное отражение вашего. – Он улыбнулся. – Вы знаете, я очень люблю людей. Меня всегда очень печалило, когда я видел, как вы живете исковерканной жизнью.

– Исковерканной… нашим индивидуализмом? – решил уточнить я.

– Именно так! Неспособностью слиться с Деревом и разделить свою жизнь с миллиардами других.

– Ну что ж, нам предоставили выбор, когда увольняли со службы. У меня было более двадцати лет, чтобы пожалеть о том, что я не присоединился к вам, но пока что я по-прежнему рад, что не сделал этого.

– Да, у вас был выбор, и некоторые ветераны приняли другое решение.

– И сколько же их было? – поинтересовалась Мэригей.

– Вообще-то меньше одного процента. Но Человек был тогда для вас новым и странным. Дело в том, что с тех пор, как вам предложили выбор, прошла уже сотня лет – почти триста земных лет. Население Среднего Пальца дошло за это время до двадцати с лишним тысяч, а этого более чем достаточно для того, чтобы поддержать жизнеспособную генетическую базу. Так что я хочу снова предложить людям выбор.

– Любой желающий сможет стать вами? – Я имел твердое убеждение, сходное с предчувствием, что детям следует остаться со мной.

– Нет, это могут быть только несколько особей из поколения, те, кто пройдет тест на пригодность. И они, конечно, не станут по-настоящему мною: их генетическая структура будет неудовлетворительной. Но все равно, они окажутся листьями Дерева. – Он улыбнулся, и: выражение его лица не показалось мне снисходительным. – Для вас это звучит ужасно, не так ли? Вы называете нас «зомби».

– Мне представляется, вас уже и так достаточно на: этой планете. Не считая десяти миллиардов, или сколько вас там, на Земле. Почему бы не предоставить нас самим себе? Ведь первоначальный план был именно таков.

– Эта идея совместима с первоначальным планом, ^только гуманнее, чем он. Вы не видите этого, потому что вы слишком старомодны.

– Ну что ж, по крайней мере, у нас есть десять месяцев, чтобы привыкнуть к мысли. – (Чтобы убедить! Билла и Сару.)

– О, дело здесь не только в космическом корабле. Я могу забежать вперед: и если Целое Дерево не будет согласно, то воздействовать придется лишь на немногих людей. Но я знаю себя; я знаю Дерево. Никакой проблемы не будет.

– Но те, кто присоединится к вам, все же останутся человеческими особями? – спросила Мэригей. – Они смогут все так же жениться и иметь семьи?

На лице Человека появилось озадаченное выражение.

– Конечно, нет.

– Но будут ли они хотя бы способны на это? – добавил я.

– О, нет. Они должны будут согласиться на стерилизацию. – Он потряс головой. – Вы не понимаете, говорите, что меня больше, чем достаточно. На самом деле, это вас слишком много.