"Проселочные дороги" - читать интересную книгу автора (Хмелевская Иоанна)

* * *

Не оправдались расчеты на то, что с появлением Тересы автоматически выяснятся все загадки. И дело не в том, что Тереса не пожелала ничего прояснить. Нет, она пожелала, но ее пояснения нас только еще больше запутали.

На все наши робкие расспросы, почему она так долго не возвращалась и чем столько времени занималась на свежем воздухе, Тереса фыркнула, как разъяренная кошка — того и гляди, набросится на нас с когтями! Не набросилась, но раздраженно зашипела:

— На свежем воздухе я наработалась как лошадь! Жаль, нет у нас загородного участка, Тадеуш мог бы на мне пахать, теперь я справлюсь с самой тяжелой работой! И ничегошеньки не понимаю!

— Мы слышали, какой-то юный хлыщ катал тебя на мотоцикле, — строго начала старшая сестра. — Так тебе захотелось проселочных дорог, что наши проселки тебя уже не устраивали? Возжаждала совсем уж проселочных?

— А мочить мозоли можно только в Одре под Рачибожем? И больше нигде? — выпытывала Люцина.

— Наконец-то мы узнаем, где она раздобыла моторку! — кричал отец тете Яде, которая отмахивалась от него, как от надоедливой мухи, потому что ее интересовало совсем другое:

— Раз уж ты ездила на мотоцикле, почему не могла попросить этого хулигана отвезти тебя прямо в Поляницу?

Казалось, Тересу вот-вот хватит кондрашка.

— Да замолчите же! Дайте мне сказать! Если не успокоитесь, ничего не скажу! Пойду спать и все!

— Начни с начала, — попросила я. — Не обращай на них внимания и расскажи нам с Лилькой. Видишь, мы молчим и внимательно слушаем. Итак, почему ты спустилась с гор с другой стороны, да еще с незнакомым человеком?

— А у меня там не было знакомых! — вспыхнула Тереса. — А эти горы... эти горы у вас неправильные, просто бред какой-то! Я раз семнадцать возвращалась на одно и то же место. Расспрашивала народ, мне указывали дорогу, оказывается, каждый раз я шла не в ту сторону, мне снова указывали правильный путь, и я снова попадала туда, откуда пришла. Хлыщ попался мне последним, сказал, что когда-то работал здесь проводником и может вывести меня куда надо. Ну и вывел!

Мы сидели за ужином. Очень пригодилась рыба, наловленная Мареком. Тереса успела помыться, переодеться, настроение ее немного улучшилось. Пока она мылась, все нервно околачивались под дверями ванной, возбужденно переговариваясь и время от времени колотя в двери ванной, чтобы убедиться — Тереса там, никуда не делась. Пока Тереса мылась, Збышек сбегал за ключом к матери, чтобы Лилька могла отправиться к свекрови переночевать в любое время, не тревожа пожилую женщину. Лилька решила до конца выслушать рассказ Тересы, а были все основания полагать, что он затянется.

Итак, мы сидели за столом и Тереса рассказывала. Пошла она, значит, с незнакомым юным хлыщом, а тот вдруг заявляет, что он тоже заблудился. Проводником он был, оказывается, давно и немного подзабыл местность. Но это не страшно, он знает, где они сейчас, можно спуститься с другой стороны гор, а там он одолжит у знакомого мотоцикл и отвезет Тересу куда надо.

Они спустились (тут Люцина попробовала было отпустить парочку ехидных замечаний насчет того, как ловко Тереса спускалась с гор, а проводник поддерживал ее за з..., но мы хором запретили Люцине сбивать Тересу с толку), проводник пошел за мотоциклом, долго не возвращался, а Тереса воспользовалась передышкой и у колодца в деревне вымыла ноги. Немного странным показалось ей сообщение хлыща о том, что проводником он работал несколько лет назад, ибо на вид был он совсем молоденький и проводником мог работать совсем уже в школьном возрасте, и она решила, что он, видимо, имел в виду харцерские походы в горы. Впрочем, она очень устала, очень злилась на себя, на отца, на неправильные горы, на весь свет, поэтому не особенно вникала в хитросплетения жизненного пути молодого человека.

Тот наконец появился на мотоцикле, Тереса села на сиденье сзади него и позволила везти себя, куда тому заблагорассудится. Молодой хлыщ был вежлив и услужлив. Узнав, что наша штаб-квартира располагается в Полянице, предложил отвезти Тересу прямо туда. Коротким путем, напрямки. Уже даже не проселочными дорогами, а без дорог, по лесным и полевым тропинкам. Он уверил Тересу, что мы обязательно направимся туда, на всякий случай парень сообщил в деревне о том, что Тереса была здесь и отправляется в Поляницу — на случай, если ее будут искать. Тереса не была уверена, что это наилучший выход, но поддалась на уговоры, тем более что места там сказочные, а проехать по бездорожью и пешеходным тропам было очень заманчиво. Вряд ли еще когда подвернется такая оказия!

Въехали они в лес, там юнец и в самом деле свернул с дороги, пробирался тропинками, выехал на какую-то другую дорогу, проезжал по лугам и опушкам, поднимался на холмы и спускался в долины, вброд преодолел несколько ручейков и глубоких оврагов, сворачивал вправо и влево, проезжал деревни и вновь углублялся в лес. Постепенно в душу Тересы закрадывалось подозрение, что он заблудился. Так и оказалось. Увидев на какой-то полянке заброшенный сарай, парень подъехал к нему, остановил мотоцикл и смущенно признался: он снова заблудился, спутал тропинки, давно по ним не ездил, но теперь все в порядке. Этот сарай служит ориентиром, теперь он знает, куда выехал и куда ехать дальше. Этот сарай принадлежит его брату, он тут держит кой-какой инструмент, а также немного продуктов и даже туристическую плитку, ибо работает на делянке поблизости и часто здесь ночует. Поскольку дело шло к вечеру, сильно похолодало, пусть она, Тереса, что-нибудь на себя накинет, там найдется одежда, и не мешало бы ей передохнуть, напиться кофе и перекусить. Ему тоже.

Тереса к тому времени уже кое-что заподозрила — дорога что-то слишком затянулась, да и петляли они по лесу слишком уж долго. Но она действительно сильно замерзла, подстилка грела плохо, на мотоцикле ее растрясло невозможно и очень хотелось передохнуть. Впрочем, парень по-прежнему оставался вежливым и услужливым.

— И я, дура старая, добровольно согласилась войти в этот сарай! — раздраженно повествовала Тереса. — Если бы он меня силой заталкивал, тогда другое дело! Так ведь нет — вежливо предложил, и я, идиотка, сама туда вошла!

Мы за столом уже давно перестали комментировать рассказ Тересы, давно не задавали вопросов, словечком не перебивали. Слушали затаив дыхание. Вот Тереса дошла до драматического момента. Чувствовалось, что она вся дрожит при одном воспоминании о той страшной минуте. Молодой человек вежливо завел Тересу в сарай, сам вышел и сделал нечто ужасное и непонятное — запер дверь снаружи! Онемев и окаменев от ужаса. Тереса услышала бряцанье скобы, скрежет ключа в замке и удаляющиеся шаги. Потом взревел мотор мотоцикла. Ни вскрикнуть, ни как-то иначе прореагировать Тереса не успела, молодой негодяй скрылся.

А Тереса рассказывала:

— Я думаю — меня кондрашка хватит на месте, тем более что я сразу же начала задыхаться. — И бедняга схватилась рукой за горло, даже лицо ее немного посинело. — Хорошо еще, что удалось раскрыть оба окошечка! Стекол в них не было, но изнутри оба были закрыты на щеколду. Как я намучилась, распахивая их!

Мы не дыша слушали Тересин рассказ и очень ее понимали. Дело в том, что Тереса страдала клаустрофобией. Стоило ей оказаться в запертом помещении, как с ней начинали твориться жуткие вещи: она начинала задыхаться, лицо синело, глаза вылезали из орбит. Как-то в ванной намертво защелкнулся замок, так мы извлекли несчастную Тересу просто полумертвой! А то, что ей пришлось вынести как-то однажды в застрявшем лифте, так лучше и не вспоминать!

— А когда окошки раскупорила, прошло? — сочувственно спросили мы.

— Немного полегчало, да разве можно эти дыры назвать окнами? Совсем узкие, просто щели в стенах!

— И ты не могла через них выбраться?

— Я ведь не змея! — обиделась Тереса. — Голову еле просунула.

Люцина не преминула наставительно заметить:

— Если голова проходит, то пролезет и все тело, весь человек.

— А у меня весь человек никак не пролезал! Уж я на все лады пыталась. И отвяжись, не перебивай! Если бы они были хоть немного пониже, может, как-нибудь и вылезла бы, а так с трудом дотянулась до них лицом.

Тут свое слово сказала тетя Ядя:

— Если лицом дотянулась, могла кричать в эти окна. То есть в эти щели!

— Кричать-то я могла, только смысл какой? Место безлюдное, лес дремучий, ночь и ни одной живой души в округе. И к тому же я боялась.

— Чего боялась?

— Что меня кто-нибудь услышит.

— Так ведь как раз это и требовалось!

— Кому как. Мне не требовалось.

Лилька прервала бесполезную дискуссию:

— Поскольку ты до сих пор не сидишь в сарае, значит, как-то выбралась оттуда. Как?

— А так, что наишачилась на всю оставшуюся жизнь! Сарай, хоть и заброшенный, сделан был капитально, из толстых досок, совсем новый. Неплохо строят тут у вас в Народной Польше, не понимаю, чего все жалуются на строителей? Но стоял-то сарай, слава богу, на голой земле, а садового инвентаря в нем было навалом.

— Какого инвентаря?

— А всякого. Я в нем не очень разбираюсь, у нас в Канаде участка нет. Несколько штук таких, что с одного конца лопата, а с другого вроде как клюв.

— Кирка? — предположила тетя Ядя. — Кайла?

— Может, и кирка, кто ее там разберет. Кроме того, четыре железяки плоские, какие-то ни на что не похожие штуковины и много ломов. Все пропало!

Мы, естественно, очень заинтересовались всеми этими клювами и железяками, а также разрушительной деятельностью Тересы, и забросали ее вопросами. Почему пропало? Тереса пояснила: в одном углу сарая грунт немного осел, образовалась яма. Может, вода подмыла, а может, какой зверь рылся. Вот Тереса и решила продолжить дело, начатое водой или зверем, используя для подкопа все, что под руку попадало — ломы, мотыги, кирки и лопаты. Садовый инвентарь в руках яростно копающей Тересы один за другим выходил из строя, она отбрасывала поломанный инструмент и хваталась за новый. Впрочем, возможно, все эти железяки и ни на что не похожие штуковины предназначались не для рытья туннеля, а совсем для других работ.

— Господи, как же тебе досталось! — то и дело сочувственно восклицала тетя Ядя. — Да еще ведь темно там было! Посветить хоть было чем или так на ощупь и рыла?

— Был у меня фонарик и даже запасные батарейки, в Кудове купила. Светила время от времени.

— Ну и как? Прорыла? — жадно допытывалась мамуля.

— Прорыла, а как же! И даже пролезла, хотя и с трудом. Ну точь-в-точь корова, когда в коровнике дверь низкая — позвоночник не проходит. В общем, пролезла, а потом вытащила сумку. С сумкой вместе не поместилась бы в подкопе, так я привязала к ней веревку — веревок там много валялось — и потом за эту веревку вытащила. Я все продумала!

Мы хором похвалили Тересу, которая не только сумела прорыть туннель, но и сделала все с умом. Ужин на столе оставался нетронутым, до него ли, когда слышишь такое! Тереса продолжала свою одиссею:

— Долго я там ковырялась, уж не знаю, сколько часов!

По тону рассказчицы явно чувствовалось, что земляные работы пришлись ей не по нраву.

— Думала, солнце уже взошло, оказалось, еще нет. Это я заметила, когда вылезла. И еще сразу же услышала — едет мотоцикл. Значит, возвращается этот подонок! Вы и представить себе не можете, до чего я испугалась!

— Надо было взять один из ломиков и огреть подонка! — воинственно воскликнула мамуля.

— Может, и огрела бы, да под рукой ломика не оказалось, все остались в сарае. Пришлось бежать.

Тереса прервала свой рассказ, чтобы принять успокоительную таблетку и запить ее чаем.

— Рассказывай же! — торопила ее Люцина. — И ты сбежала?

Тереса отрицательно покачала головой.

— Как? Не сбежала? А что сделала? Позволила поймать себя второй раз? — возмутилась Люцина.

Тетя Ядя поспешила на помощь подруге:

— Наверняка не позволила! Притаилась в ночной тьме и огрела его чем попало!

— Самого заперла в сарае! — предположила Лилька.

Тереса никак не могла проглотить таблетку и только головой мотала, отвергая наши версии. Наконец проглотила и набросилась на нас.

— Ничего умнее не придумали? Чем огреть? И зачем запирать, ведь тут же вылезет через мою дыру. Выходит, я для него старалась! Нет, я сделала умнее. Я подслушала их разговор!

Откуда вдруг появилось множественное число? Мы сразу замолчали, озадаченные, а Тереса с торжеством продолжала:

— Только я вылезла, подъезжает мотоцикл. Светил фарой, я испугалась, что заметит меня, и спряталась в кусты. На мотоцикле приехали двое. Тот самый подонок и еще один. Сразу в сарай полезли. Что там внутри говорили — не слышала, а когда вышли — услышала. Я не сбежала, потому что тишина стояла гробовая, меня бы сразу услышали. Ведь ночь, в темноте споткнусь или напорюсь на что, они и узнают, где я. Потому и сидела ни жива ни мертва, как мышь под метлой.

— Правильно сделала, — похвалила я.

— Так о чем они говорили? — торопила сестру Люцина.

— Второй ругал первого. «Осел безмозглый, — говорил, — кретин и идиот, — говорил, — не мог сразу отобрать у нее сумку? Или хотя бы пошарить в ней? — говорил. — Вот и имей дело с такими олухами!» Подонок выдвинул предложение поискать меня в лесу, но второй только еще больше разъярился и сказал, что впотьмах ничего они не найдут. С утра надо будет проследить за окрестными дорогами, особенно теми, что ведут к Полянице. Вот почему я и не пошла в Поляницу.

— А зачем им твоя сумка? Что-то непонятно...

— Мне самой непонятно. Выходит, им нужна и я, и моя сумка. Младший из бандитов оправдывался — не прикончил меня сразу лишь потому, что не был уверен, надо ли. Второй знай поносил его на чем свет стоит, а оба вместе больше всего переживали из-за того, что я взятки не возьму.

— Чего не возьмешь? — не поняли мы.

— Взятки!

— И в самом деле не возьмешь? — пожелала убедиться Люцина.

Тереса с раздражением ответила:

— Если бы мне предложили на выбор — или сидеть в сарае, или взять взятку — я бы, пожалуй, взяла. И даже не поинтересовалась, за что мне ее дают.

— И в самом деле, за что? — хором вскричали мы.

— В том-то и дело — не знаю! И еще одна загадочная фраза: «Это у нее наверняка с собой, вряд ли где оставит, но проверить надо».

— Видите! — с торжеством вскричала Люцина. — И проверяли! Все правильно! Обыскивали наши вещи в Полянице!

— Скорее всего, искали пленку и подковку, — предположила я. — И шиш нашли!

— Только Янеку пуговицу оторвали, — вздохнула мамуля.

— А что, он с ними дрался? — поинтересовалась Тереса.

— Дрался, — подтвердила я. — Правда, в другое время и в другом месте и с другими людьми, но дрался! Главное — отыгрался за пуговицу.

— На мне отыгрался! — призналась мамуля.

Люцина прикрикнула на нас:

— Тихо! Не перебивайте! Тереса, что было дальше? В кустах ты уже не сидишь, значит, что-то сделала.

— Конечно, сделала. Как только они уехали, вылезла я из кустов и тоже удалилась. На всякий случай, в противоположную сторону. И сразу же заблудилась. Решила подождать, пока рассветет, и даже не очень замерзла, потому как от страха меня в жар бросило. Рассвело, но я и при свете дня никак не могла выбраться из лесу. Исходила его вдоль и поперек, пока не вылезла на какую-то дорогу. По ней дошла до Дембовины.

— А это что?

— Деревня такая. Я прочла на дорожном указателе.

— А где это?

— Откуда мне знать! Главное, в деревне оказалась рабочая столовая, я там поела. Очень неплохой завтрак, вернее, обед, время уже было обеденное: кислое молоко с картошкой и блинчики. Через деревню ходит автобус, я могла доехать хоть до Клодска, да побоялась. Ведь шайка меня разыскивала.

— А ты откуда знала?

Тереса понизила голос до драматического шепота:

— Помните вишневый «пежо», забитый клетчатыми чемоданами и сумками? Ну, тот самый, что всю дорогу нас преследовал? Так вот, пришел клодский автобус, а за ним сразу этот самый «пежо» подъехал. В нем сидели мужчина и женщина. Смотрели, кто в автобус садится. Я за коровник спряталась, меня они не увидели, да автобус ушел. Машина тоже уехала, тут подошел автобус в другую сторону, я поспешила сесть в него и уехать, боялась там оставаться.

— Надо же! Ведь ты так могла и до самого Белостока доехать!

— Могла, — согласилась Тереса, — но доехала только до Каменьца. Тоже подумала — куда это я еду? И поскорей вышла. Там мне объяснили, что я могу доехать до Клодска, только через Пончков, а мне какая разница? Я села и поехала, мне даже расписание продали. И всего-то за один доллар!

— Смотрите, валюту потратила! — возмутилась Люцина.

Тереса оправдывалась:

— А что было делать? За деньги не хотели продать, у меня еще злотые оставались. Только за доллар согласились. А мне очень нужно было расписание, надо же знать, где я и как добраться туда, куда хочу. В автобусе я стала изучать расписание, и получилось — перечиталась. Тут уж я совсем не знала, что делать, думала, думала и вышла на остановке в чистом поле. Смотрю — впереди озеро, значит, Отмуховское, выходит, я могла на автобусе спокойно доехать до Отмухова, а так пришлось идти пешком. И опять наступил вечер. Люцина заметила:

— Наверное, именно тогда видел ее мальчик, который приехал к нам в Зебжидовицах.

— Вот именно, из-за того, что выходишь где попало, мы даже пообедать не успели, — упрекнула мамуля младшую сестру.

Тетя Ядя опять поспешила на помощь подруге, переведя разговор:

— И что? Не было автобусов ни до Клодека, ни до Поляницы?

— Были, целых два, но мест не было. Все заняли экскурсии. Что делать? Устала я жутко, выглядела как страшилище, хотелось вымыться и отдохнуть. Попыталась поговорить с администрацией кемпинга, но у них не было мест, хотя я сама видела, как уезжали машины с постояльцами. И тут мне повезло — я нечаянно подслушала разговор с комендантшей кемпинга одной из женщин, которая сняла домик на двоих с мужем, но муж должен был приехать только на следующий день.

— Об этом можешь не рассказывать, — перебила я тетку. — Мы сами знаем. Скажи лучше, почему ты не прислала нам хоть открытку? Понимала ведь, как беспокоимся.

— Почтового адреса не знала. Если бы добралась до Поляницы, нашла бы дом, я его запомнила, а вот адреса не знала. Помню только, что улица носит название какого-то овоща, то ли Репка, то ли Бурячок, но боялась ошибиться, как мы тогда с той вошкой.

— О господи, улица Брюссельская! — простонала Люцина.

— Вот видите! На Репку могли обидеться. Тем более, что номера дома я не знала, не знала и фамилии директора.

— Ну ладно, рассказывай дальше, — потребовала я. — В кемпинге ты провела только одну ночь, мы были там на следующий день, и тебя там уже не оказалось. Куда ты делась?

Тереса опять разозлилась:

— Это я хотела бы знать, куда вы делись! Добралась я наконец до Поляницы, сами знаете, какого труда мне это стоило, прихожу — а там пустой дом, только в саду какая-то идиотка сообщает мне, что вы отправились в Щецин! Извольте радоваться! Не знаю, как я с ума не сошла, а вы уж точно все посходили, какая нелегкая дернула вас туда податься?

Естественно, мы хором запротестовали:

— Вовсе не в Щецин, а в Чешин! Мы-то не спятили, поехали куда надо, а вот, чтобы в такое поверить, действительно надо последние мозги растерять!

— При чем тут мозги! — отбивалась Тереса. — Она же ясно сказала — в Щецин! И как назло, директорской домработницы тоже не было, пришлось мне опять голову ломать, где бы переночевать. А тут еще милиция стала ко мне цепляться. Как увидят меня — сразу требуют предъявить документы. И в Отмухове, и даже в Полянице. С чего бы вдруг? Подозрительно выгляжу, что ли? И вопросы задавали какие-то идиотские: что я здесь делаю и не разыскивает ли меня кто, может, я потерялась?

— Ну и почему ты не сказала им ничего?

— Я сказала: никто меня не разыскивает! Делаю, что мне нравится, путешествую но родному краю.

— А почему не призналась, что тебя кто-то разыскивает?

Тереса надулась как мышь на крупу:

— Ну, во-первых, не хотела, чтобы милиция знала о моем нелегальном ночлеге у той женщины в кемпинге. И переночевала там нелегально, и женщине дала доллар. Так, ни за что, просто сувенир, а милиция могла привлечь, да и ее тоже. Так что лучше не говорить, правильно? А насчет того, что меня разыскивают, тут и вовсе незачем вмешивать милицию. Ведь история непонятная, чрезвычайно подозрительная, а главное, связана с иностранцами. Они же приехали из Канады, мафия какая-то, а я вовсе не желаю сидеть за чужие преступления.

— Так ты не знаешь, почему они тебя преследуют?

— Понятия не имею. Может, мафия, может, контрабандисты, может, шпионы. Одно ясно — преступники! Вот мне и не хочется, чтобы милиция думала, что я с ними заодно. Ну, и в-третьих, я собиралась сначала все обсудить с вами. Думала, вы вот-вот вернетесь из этого своего Щецина, или появится домработница, узнаю от нее, зачем вы туда ринулись и где вас разыскивать. Заявлять в милицию, как же, разбежалась! К тому же мной интересовалась не только милиция, но и простые люди, пялились на меня, будто я теленок с двумя головами, вслед оглядывались, даже за руки хватали. Уж не знаю, чем я так привлекала их внимание.

Бросив взгляд на родичей, я поняла — они тоже считают, что, пожалуй, не стоит информировать Тересу о шагах, предпринятых нами к ее розыску.

Похоже, реклама ей не по сердцу. Только бесхитростный отец сделал было попытку растолковать ей, в чем дело.

— Все эти люди знали, что ты... — начал он, по мамуля не дала ему договорить:

— А каким ветром тебя занесло в Рачибож? И в самом деле вода в Одре так хорошо действует на мозоли?

— Каким ветром! — опять взъярилась напереживавшаяся Тереса. — Директорский домик в Полянице оказался для меня недоступным, пришлось попроситься на ночлег в какую-то развалюху на окраине города. Денег у меня уже совсем не осталось, одни доллары, и те кончались. За развалюху расплатилась долларами и решила ехать в Чешин, может, Лилька одолжит мне немного...

— ...долларов? — испугалась Лилька.

— Да нет, денег. А вы в своем Щецине хоть утопитесь, раз уж выкинули такой номер!

— Да не были мы в Щецине!

— Но я-то была уверена — вы там! Чтобы меня не узнали бандиты, попыталась изменить свой внешний вид — переоделась, как могла, на голову повязала подстилку — тогда уж ни за что не узнают! — и купила черные очки. Дешевые, наверное пластмассовые, такая гадость, ничего через них не видно. Зато и меня не видно. Ну, думаю, теперь никто не обратит внимания...

— Как раз наоборот, — елейным голосом заметила Люцина.

— Почему? — удивилась Тереса. Сестра только загадочно улыбнулась, и Тереса, не дождавшись ответа, продолжала рассказ:

— И все-таки меня узнали! И схватили! И под самым Чешином! Ваши автобусы так по-кретински ездят — в любой город, только не туда, куда мне надо! Денег уже не было, я решила «голосовать». Водитель какого-то грузовика взялся подбросить меня аж до Ястшенбя. Всего за десять злотых, а ведь билет стоит не меньше пятидесяти!

Мы слушали о бедствиях Тересы и прикидывали — как раз в то время, когда она ехала на грузовике, мы застряли в болоте. Хорошо, что ничего не знали о Тересиных мучениях, иначе бы совсем пали духом.

А намучилась Тереса и в самом деле по-страшному. Услужливый водитель грузовика вез много груза в кузове, который должен был доставить в ряд деревушек по пути. Вот он и сворачивал в каждую, оставлял ящик или два и беззаботно мчался в следующие по рытвинам и ухабам, возможно, даже не замечая их. Пассажирка моталась в кабине, ухватиться было не за что, головой чуть не пробила крышу кабины, так подскакивала на колдобинах и буераках! Тереса не выдержала и, когда шофер притормозил бешено мчащийся грузовик перед очередной деревней, сказала, что выйдет и немного прогуляется, передохнет, пока он будет сдавать свой груз. Шофер охотно поддержал ее решение, тем более что груз предстояло завезти то ли в госсельхоз, то ли на тракторно-машинную станцию, а там может быть инспекция, еще увидят, что он везет неположенного пассажира. «Выйдите здесь и погуляйте, — сказал шофер. — А на обратном пути я вас прихвачу». Он въехал в какие-то ворота и скрылся за строениями. Тереса немного отошла от дороги и уселась в тени деревьев. Кругом царила тишина, людей вообще не было видно, она еще подумала — наверное, все в поле. Вернее было бы сказать — царило спокойствие, потому что тишины как раз и не было. На машинном дворе, куда въехал грузовик, ревел какой-то мотор, заглушая все звуки.

Промчись за спиной стадо буйволов, Тереса бы не услышала. Тем более не расслышала крадущихся шагов, шелеста раздвигаемых ветвей. Не подозревая об опасности, она сидела спокойно, время от времени поглядывая на ворота, за которыми скрылся грузовик. И вскочила на ноги только тогда, когда ей на голову набросили какую-то ткань — мягкую, толстую и косматую. Космы попали в рот, и она даже не могла крикнуть. Скрутили ей ноги и руки...

Мы сидели потрясенные, возмущенные, не в силах вымолвить слова. Лишь Лилька выкрикнула:

— Какой мердяй!

— Как ты выражаешься! — автоматически прореагировала мамуля. — Где поднахваталась таких словечек? Блатные, наверное?

— Не знаю! Мерзавец, подлец, негодяй, подонок!

Тереса всецело согласилась с ее оценкой, остальные были недовольны:

— Не отвлекайся! Остановилась на самом интересном месте!

— Для кого интересное, для меня не очень. Схватили меня и понесли...

— На руках? — удивилась мамуля.

— Нет, в зубах! — разозлилась Тереса. — А я у них из пасти свисала.

— Представляю, как тебе было неудобно! — посочувствовала мамуля.

— Сама повиси — убедиться! — нагрубила Люцина старшей сестре. — Что ты все прерываешь, слова сказать не даешь?

— Совсем никакой жалости! — обиделась на Люцину тетя Ядя. — Тереса, тебя и в самом деле эти изверги тащили в зубах?

Тереса вышла из себя:

— Езус-Мария! Совсем ошалели! Не знаете, как обычно несут связанного человека?

— И ты не вырывалась?

— Вырывалась, конечно, но не очень-то повырываешься связанной! Я чуть не задохнулась, и в рот, и в нос набивались клоки какой-то шерсти. Долго несли меня...

— Не завидую им, пришлось беднягам потрудиться, — бросила в сторону замечание Люцина.

— Уймите ее! — крикнула Тереса. — Милосердная самаритянка, чтоб тебе! Нашла кому сочувствовать — мердяям! Которые убить меня хотели!

— Откуда знаешь, что убить?

— Не короновать же! Да я собственными ушами слышала. Когда несли меня, переговаривались, и один сказал: «Покончить с ней и в ноги!» Я еще не забыла польский.

— Почему тогда не покончили?

— А ты их спроси! Может, по недосмотру...

— Тереса, брось с ней пикироваться, давай говорить серьезно, — предложила я. — Сама же ты рассказала — вместо того чтобы раскроить тебе башку... то есть я хотела сказать — вместо того чтобы убить тебя на месте, они завернули в теплую и мягкую ткань и на руках отнесли... Куда отнесли? И ведь отнесли, не прикончили на месте. Что-то не сходится...

— Откуда мне знать куда? Может, место им не понравилось, рядом тот самый госсельхоз или машинно-тракторная станция, вот они и решили оттащить куда подальше.

— И что было потом?

— Несли меня и несли, несли и несли, я уже задыхаться начала, наконец положили на землю. Что-то меня укололо, теперь знаю что. Мне сделали укол. В руку, дура! Не строй глупые рожи! И о чем-то еще переговаривались, шепотом, нервно так шептались, по я ничего не разобрала. Потом меня втащили в машину, а больше я ничего не помню.

— А потом ты босиком вышла из машины в Рачибоже, во дворе авторемонтной мастерской.

Тереса удивилась:

— А ты откуда знаешь? Так оно и было. Наверное, я именно там проснулась, голова тяжелая, ничего не соображаю. Такое ощущение, что вот куда-то приехала, машина остановилась, надо выходить. Ну я и вышла. И действительно босиком. Наверное, туфли свалились, когда меня несли. Спасибо им, подобрали и вместе со мной сунули в машину. Я увидела — вышла босиком, вернулась к машине, а туфли стоят там себе в уголочке на полу.

Хотела я объяснить истинные причины заботы о Тересиных туфлях, да вовремя язык прикусила. Преступники не хотели оставлять у дороги вещественные доказательства, ибо весть о красных туфлях пропавшей женщины разошлась далеко по округе.

— А к реке зачем ты пошла? — спросила Люцина.

— Ноги вымыть. Грязные были ужасно, да еще я влипла во что-то черное и густое. А как я могу обуть туфли на такие грязные ноги? Вот мне и казалось в тот момент — самое главное, вымыть ноги. И я пошла к реке. И только у воды пришла в себя, стало легче. Вымыла ноги, обулась, сполоснула лицо. Никто меня не преследовал, но самочувствие было ужасное. Мутило, голова кружилась, ноги и руки дрожали, по всему телу мурашки бегали. Но голова немного прояснилась. Где я? — думаю, И тут увидела нечто ужасное...

И сейчас еще при одном воспоминании Тереса вздрогнула и замолчала. Мы поспешили ей на помощь, каждая предлагала свою версию.

— Утопленника! — в ужасе вскричала тетя Ядя.

— Лох-Несское чудовище! — предположила Люцина.

— Дохлую рыбу! — содрогнувшись, произнесла мамуля.

— Заткнитесь! — рявкнула на нас Тереса. — Нечто ужасное я увидела на себе!

— Тебя татуировали? — обрадовалась Люцина.

— Ты запаршивела? — встревожилась мамуля.

— Если немедленно не замолчите, я больше ни слова ни скажу! — вне себя заорала Тереса.

Все сразу замолчали, а Тереса, чуть не плача, произнесла:

— Я заметила, что пухну на глазах! На теле выступала какая-то сыпь! Наверняка вкололи мне что-то такое, что вызывает аллергию.

— Надо же! — заломила руки сердобольная тетя Ядя. — Ведь ты же могла умереть!

— Конечно, могла!

— Но поскольку не умерла, говори, что было дальше, — безжалостно потребовала Люцина.

— Ни-че-го! Я хочу сказать — теперь меня ничто больше не волновало, скорее, скорее найти врача! Выскочила я из воды и бросилась в город. На почте узнала, что нахожусь в Рачибоже, там же мне дали телефонную книгу, и в ней я нашла врача. У вас тут что, так положено, раз врач по кожным болезням, то обязательно еще и по венерическим? Ну и страна! В телефонной книге я нашла несколько кожников, но все они были одновременно еще и по венерическим болезням. Ни одного просто кожника! А я пухла уже по-страшному, подумала — все равно меня в этом Рачибоже никто не знает, пойду к кожно-венерическому.

При виде распухшей и запаршивевшей Тересы кожно-венерический врач не стал расспрашивать, кто она и откуда взялась, а немедленно принялся оказывать помощь пациентке. Главная трудность заключалась в том, что неизвестно было, какое именно лекарство вкололи Тересе. Аллергия у людей бывает на разные медикаментозные средства, а лечить можно, лишь зная, чем вызвана аллергия. Вот врач и оставил Тересу у себя на целых три с половиной дня, проверяя на ней результат воздействия то одного, то другого препарата, осторожно подбирая противоядие. Порядочным человеком оказался этот врач, не побоялся трудностей, хотя Тереса и предупредила, что заплатить ей нечем. Дети с бабушкой уехали в деревню, квартира врача была свободна, он с женой, тоже врачом, но терапевтом, приютили Тересу у себя на время лечения и нянчились с ней, как с дитем. Сыпь и отек ликвидировали бесследно, а за время лечения Тереса отоспалась и отдохнула. Она требовала от них адрес, чтобы выслать деньги за лечение, так они смертельно обиделись на нее. Сами дали ей на автобус! Пятьдесят злотых...

— Так почему же ты от этих врачей не позвонила нам в Чешин? — допытывались мы.

— Первый день я вообще была не в состоянии что-либо делать, потом, когда сыпь начала понемногу проходить и отек спадать, сделала несколько попыток дозвониться до вас, но не получилось. Лилькин телефон не отвечал днем, а вечером от них звонить нельзя, такая там телефонная станция.

— Так позвонила бы днем мне на работу! — сказала Лилька.

— Номера рабочего телефона я не знала.

— Не огорчайся, — утешила я Тересу, — все равно бы ты не дозвонилась, ведь Лилька в отпуске.

— И в самом деле! — сообразила та.

Тереса продолжала:

— Значит, я не дозвонилась, а потом вылечилась, все прошло бесследно, ну я и поехала сюда. Сейчас чувствую себя не только здоровой, но и отдохнувшей. У этих докторов я жила как у Христа за пазухой, отъелась, отоспалась, никто меня не нервировал, как вот здесь...

Время было позднее, но спать никому не хотелось. Кроме отца. Правда, он заверял, что тоже с интересом слушает рассказ о похождениях Тересы, а сам отодвинулся в тень пальмы и потихоньку дремал, пробуждаясь время от времени.

Не знаю, что больше нас потрясло — Тересины похождения или факт, что после всех этих перипетий она так и не поняла, в какой афере замешана. Что ж, попытаемся разобраться вместе.

Я высыпала на стол фотографии. Хорошо, что Марек забрал только пленку, теперь можно было показать Тересе снимки. Правда, Люцина потребовала предъявить Тересе и подковку, а ее забрал Марек. Пришлось заявить — нельзя, Тереса непременно сотрет отпечатки пальцев злоумышленников. Раз мы с Лилькой обещали Мареку ни словом не упоминать о его подключении к расследованию, надо молчать.

— Ну и как? — тормошила младшую сестру Люцина. — Ты кого-нибудь узнала на снимках? Если, конечно, в состоянии...

— А как же, — не осталась в долгу младшая сестра. — Вот две мои сестры, а вот племянница...

— Я про чужих спрашиваю, дуреха!

— От такой слышу. Вот этот, в желтой рубашке, вроде похож на того хлыща, который возил меня на мотоцикле, но головой не поручусь. Он на фото в темных очках, и в натуре тоже был в темных очках. А садясь за руль мотоцикла, надевал мотоциклетные очки. А вот эта баба в крупные горохи... Жаль, нечеткий снимок. Правда, лицо ее я все равно не видела толком, только издали и в профиль, но прическа вроде ее. Слушайте, да ведь это парик!

Мы кинулись выдирать фото у Тересы из рук.

— Точно, парик! — сказала я. — Номера ты не запомнила?

— Парика?

— Да нет, их машины.

— Помню только, что была буква «В», а на конце две тройки. Только это номер мотоцикла, номера машины не запомнила.

— А почему ты не узнала в мастерской? — спросила меня Лилька.

— Они не обратили на номер внимания. А квитанции не выписывали, за смену масла квитанции не надо. Помнят только, что номер варшавский.

Тут внезапно пробудился отец, встряхнулся и высунул голову из-под пальмы.

— Я одного не понимаю, — сказал он совсем бодрым голосом, словно и не спал. — Как ты могла предъявлять милиции паспорт, если у тебя украли сумку? Где ты его носила? За лифчик прятала?

Тереса непонимающе глядела на отца. Мы все сразу как-то смолкли, наверное, нас озадачил лифчик. Я опомнилась первая и, пока другие не помешали, посмешила ответить отцу:

— Никакой сумки у нее не украли! Тереса, а содержимое сумки ты проверяла? Ничего не пропало?

— Проверяла, а как же! Пропало расписание, то самое, за которое я доллар заплатила. И еще пытались стащить кольцо с пальца, да наверное, я сразу начала распухать, стащить не смогли. А на пальце остались следы, он до сих пор у меня болит.

— Что ж, — задумчиво произнесла Люцина. — Кое-какие выводы мы можем сделать. Шеф банды — мошенник ювелир. Понял, что его подделка раскрыта, и теперь преследует тебя по всей Польше, чтобы стереть следы своего преступления. Счастье еще, что тебе не отрезали палец!

— Страшно подумать, каким опасностям ты подвергалась! — жалостливо проговорила тетя Ядя.

Мамуля жаждала крови.

— Их только трое! — хищно прошипела она. — Нас намного больше. Теперь мы станем гонять их по всей Польше! Завтра же и начнем.

— Ни в коем случае! — вскинулась Тереса. — Только не завтра. На завтра я запланировала кое-что простирнуть, да и гардероб надо привести в порядок. К тому же из тебя тот еще мститель. Вот сейчас ты полна сил и свежа, как персидская фиалка, а завтра опять примешься стонать — «ах, живот болит». От нервов как пить дать разболится. Нет, какая уж от тебя помощь!

Мамуля обиделась страшно. Такое оскорбление, да еще от кого? От младшей сестры!

Мамуля уже открыла рот, чтобы как следует ответить на подобные инсинуации. Сейчас поссорятся, срочно надо перевести разговор на другую тему! И я спросила:

— Тереса, а в Канаде ты никого из них не видела? Или в самолете?

Тереса какое-то время непонимающе глядела на меня, видимо, не сразу переключилась с мамулиного живота на новую проблему, потом вскочила со стула с душераздирающим криком:

— Ааааа! Голоса!

— Какие голоса? Что с тобой? — испугалась тетя Ядя.

Люцина оживилась:

— Тебе чудятся голоса? Слышите, среди нас Орлеанская дева! А что они тебе говорят?

— Что моя средняя сестра законченная идиотка! — разозлилась Тереса. — И вообще, с вами нельзя говорить серьезно.

— Тогда поговори со мной! — предложил из-под пальмы отец, которого разбудил Тересин крик. — Со мной можно говорить серьезно.

— Что же это такое делается! — произнесла мамуля каким-то странным голосом, а Люцина демонически захохотала в углу дивана. Тереса с отвращением взглянула на сестер и обратилась к нам с Лилькой:

— Вам скажу, а не этим мегерам. То-то мне их голоса показались знакомы — и бабы в горошек, и типа в машине. Еще когда меня тащили. Все думала — где же я их слышала? А теперь вспомнила. Это их я слышала по ту сторону двери ванной в Сопоте!

Мы вспомнили Тересин рассказ о ее неудачной попытке вымыться в темной ванной пансионата и стали восстанавливать в памяти, о чем именно вела разговор эта парочка. С того времени столько всего произошло, столько событий, столько разных разговоров, что вспомнить оказалось невероятно трудно. А если быть точным — так ничего толком мы и не вспомнили. Может, сказалась усталость. Ведь сколько всего узнали за один вечер, вернее, ночь, ибо давно наступила ночь.

Так ничего толком и не вспомнив, так ничего и не решив, мы отправились спать. В одном только были единодушны — беречь нашу Тересу как зеницу ока, сорвать все происки злоумышленников. Перед сном начитанная тетя Ядя попыталась вдохнуть надежду в наши отчаявшиеся души:

— Не расстраивайтесь, в конце концов, когда-нибудь все выяснится. Я читала детективы, знаю, что каждый отчаявшийся преступник обязательно совершает ошибку, которая и помогает распутать даже самое запутанное дело. Вот и наши — не смогут снова похитить Тересу, чтобы ее прикончить, станут нервничать и обязательно совершат какую-нибудь ошибку. И тогда мы все узнаем! Другого выхода я тоже не вижу...

Прошли два дня, отведенные Тересе на отдых и стирку, и я принялась лихорадочно раздумывать над тем, что бы такое испортить в машине. Портить надо было с умом: и чтобы машина не могла с места двинуться, и чтобы починить потом было нетрудно. Требовалось любой ценой сдержать жажду деятельности моих родных. Тереса совсем пришла в себя после пережитых злоключений и рвалась снова в путь, мамуля чувствовала себя великолепно, ничто не мешало продолжить наше путешествие. Оставалось разработать маршрут. Тереса желала посетить Ченстохову, вознести благодарственные молитвы Пресвятой Деве за чудесное избавление от смерти. Мамуля предлагала съездить в Сувалки и Лович, Люцину привлекала Серебряная гора и Шклярская Поремба, а тетю Ядю — Бещады. Лилька, с которой я советовалась, что бы тут такое предпринять, тоже ничего умного предложить не могла.

— Машину оставь в покое, — сказала она после долгого раздумья. — Пусть лучше с тобой что-нибудь случится. Например, пищевое отравление. Кажется, его легче всего симулировать.

— Не уверена, что мне удастся позеленеть, ведь у страдающих отравлением лицо всегда такое, знаешь, бледно-зеленое... Просто ума не приложу, что и делать. Если до утра Марек не даст о себе знать, наверное, придется разрядить аккумулятор. Если оставить машину на двенадцать часов с включенными фарами... Как думаешь, хватит?

Марек, как по заказу, появился через час после нашего разговора. Пришел как раз к вечернему чаю, так что застал нас всех дома. Я так обрадовалась тому, что уже нет необходимости сдерживать рвущуюся в путь семейку, что даже не обиделась на него. Мог бы, конечно, сначала меня известить, ну да ладно. Пока мыл руки в ванной, скороговоркой сообщил: в конспирации нет больше необходимости, он сделал все, что требовалось, теперь, напротив, наступает этап сотрудничества со всеми нами. Остальное сейчас доложит.

Остальное оказалось чрезвычайно интересным.

Начал Марек с того, что положил на стол фотографию громадных размеров, правда немного нечеткую. Зато можно было прочитать надпись на визитной карточке, прикрепленной к сумке. Не считая нужным давать какие-либо предварительные пояснения, Марек задал вопрос в лоб:

— Кто знает этого человека?

Мы все как один уставились на фамилию, которую теперь можно было прочесть без труда: «Миссис Эдит Уолтерс». И молчали.

Естественно, первой отозвалась Люцина, хотя ничего об этой миссис сообщить не могла. Люцина просто риторически вопросила:

— Надо же! Как им удалось такое сделать? Откуда это у тебя?

Более содержательным оказалось высказывание Тересы:

— Есть в Канаде миллионер с такой фамилией, — произнесла она задумчиво. — Но я с ним не знакома. А вообще-то фамилия эта очень распространенная. Нет, лично я с человеком, носящим такую фамилию, не знакома.

— А кто это? — поинтересовалась мамуля.

— Хозяйка багажа в серо-сине-красную клетку, чемоданов и сумок, с которыми она совершает туристическую поездку по нашей стране в машине одного типа, — пояснил Марек. — Приехала из Канады. Машина марки «пежо», номер 18-58 WJ. Типа зовут Михал Доробек. Кому из вас знакомо это имя? Мы молча переглянулись.

— Фамилия вроде бы мне знакома, — неуверенно произнесла Тереса, вот только не могу вспомнить, где и когда я ее слышала.

— Мне тоже вроде знакома, — как эхо отозвалась тетя Ядя, — и тоже не припомню, откуда я ее знаю.

— О, я ее слышала от тебя! — вспомнила вдруг Тереса, поворачиваясь к тете Яде. И подумав, подтвердила уже более уверенно:

— Точно, от тебя!

— Что ты говоришь! — удивилась и встревожилась тетя Ядя. — А я как раз подумала — не от тебя ли я ее слышала?

— В таком случае это было довольно давно, — сказала я. — Тереса уехала из Польши восемнадцать лет назад, а слышать фамилию друг от дружки вы могли только до ее отъезда. Если действительно слышали. Потому что могли и видеть написанной в письме.

Теперь подключилась и Люцина:

— Доробек, Доробек... Был такой курьер в здании воеводского Совета Профсоюзов в Катовицах в 1948 году. Ему уже тогда было за семьдесят, сомневаюсь, что сейчас он водит машину.

Лилька возмутилась:

— Человеку было за семьдесят, а он еще работал? Почему не на пенсии?

— Не знаю, помню только, что работал.

— В путешествиях его сопровождает сын, тоже Михал, — невозмутимо продолжал Марек, не позволяя сбить себя с толку.

— Что-то у вас одни Михалы Доробеки, — скривилась мамуля. — А кого другого не найдется?

— Найдется, но сначала покончим с Доробеками, — гнул свое Марек.

Мою родню он знал прекрасно и не реагировал на посторонние высказывания.

— Итак, никто из вас не знает ни Эдит Уолтерс, ни Михала Доробека?

Тетя Ядя перелистывала свою записную книжку, истрепанную и пожелтевшую.

— Здесь у меня записаны все знакомые сорокалетней давности. Я думала, и Доробек найдется, но не попадается, — огорченно сказала она. — Эту записную книжку я прихватила но ошибке, вместо новой, обрадовалась, может, пригодится, а выходит, их в ней нет.

— Рассказывай же, что там эти Доробеки натворили! — теребила Марека Люцина.

Марек не сразу ответил, он все надеялся услышать от нас хоть какую-нибудь информацию. Потом наконец сказал:

— Установлено, что оба Доробека, старый и молодой, были недавно замечены в районе Столовых гор. У молодого есть мотоцикл, на нем он совершил множество поездок в разные места. Работники Клодского лесничества обнаружили такой факт: кто-то сменил замок на сарае, в котором они держат свой инструмент, так что они не могли попасть внутрь. Пришлось замок спилить.

Марек по своему обыкновению сделал паузу на самом интересном месте. Пришлось его подогнать.

— И что дальше?

— Войдя в сарай, рабочие обнаружили страшную картину: инструмент затуплен, поломан, искорежен, а в углу сделан подкоп. Видимо, действовал какой-то хулиган...

Люцина радостно засмеялась, Тереса открыла было рот, но сразу и закрыла, так ничего и не сказав. Марек продолжал:

— На Отмуховском озере молодой Доробек попросил одного из владельцев моторных лодок одолжить ее ему. Владелец — некий Клячко, проживает у самого озера в крайней избе Старого Пончкова. Точнее, лодку Доробек брал два раза. Первый раз на весь день, второй — на всю ночь. Доробек-сын неплохо знает окрестные места, потому что в Клодске живут его дружки, к которым он уже много лет подряд приезжает на летние каникулы...

Марек снова прервал рассказ, но на сей раз не по своей воле. Просто мы больше не выдержали и набросились на него с вопросами. К сожалению, отвечать на них Марек не мог, ибо, как всегда, каждому не терпелось получить ответ на свой и все прозвучали одновременно. Люцина допытывалась, объявлен ли уже розыск Тересы за ее хулиганское поведение в лесном сарае, намекая на теперь неизбежные контакты младшей сестры со столь нелюбимой ею милицией. Тереса нервно интересовалась, есть ли возможность компенсировать нанесенный ею Клодскому лесничеству ущерб. Мамуля, перекрикивая остальных, желала получить ответ на вопрос — мотоциклетный хлыщ и молодой Доробек одно и то же лицо или нет? Тетя Ядя не менее энергично жаждала узнать наконец, для какой цели служат лесникам упомянутые Тересой клювы-железяки и плоские штуковины. Я присоединилась к ней — исключительно из любви к скандалам, ибо мне, в принципе, все стало ясно, кроме мотивов преступной деятельности злоумышленников. Отец не столь громко, зато очень настойчиво домогался информации — много ли рыбы наловил младший Доробек на вышеупомянутой моторке.

Под градом вопросов Марек не растерялся, решил отвечать по порядку и начал с тети Яди, которая сидела ближе всех и размахивала своим блокнотом перед самым его носом.

— Инструмент для посадки деревьев, — объяснил он, — и в самом деле похож на железный клюв, его втыкают в землю, делают ямку и в нее сажают саженец. Плоские штуковины используются для того, чтобы снимать дерн. И ни в коем случае для подкопов!

Ответив на самые животрепещущие вопросы, Марек получил возможность рассказывать дальше. Но оказалось, больше рассказывать нечего.

— Как это? — негодовала Люцина, оставив наконец в покое Тересу. — Ведь ясно же, что тот этот самый, как его...

— Мердяй! — подсказала мамуля.

— ...этот самый мердяй преследует Тересу. На пару с той самой Эдит...

— Уолтерс.

— ...Эдит Уолтерс. Я поддержала тетку:

— Что они охотятся на Тересу — это ясно. Ясно и то, что продумали план похищения, подобрали место, где ее скрыть, то есть заранее все разузнали, ознакомились с местностью, подготовили средства транспортировки. Но зачем им Тереса?!

— А вот этого мы пока не знаем, — ответил Марек. — Узнаем своими каналами, но и от вас мне хотелось бы кое-что узнать. Пока же вы мне ни в чем не помогли. Никакой пользы от вас!

— Интересно, уж не думаешь ли ты, что бандиты — мои знакомые? — фыркнула Тереса.

— Помолчи! — одернула младшенькую мамуля. — Дай человеку слово сказать. Может, у него, кроме шайки Доробеков, есть еще что в запасе?

Марек хладнокровно извлек большой блокнот и раскрыл его. Я подглядела через его плечо: на страничке от руки была нарисована какая-то карта.

— Раз уж никто из вас не знает Доробеков, может, кто-нибудь узнает местность, которую я сейчас опишу, — сказал Марек. Он сделал паузу, давая нам время осознать важность задачи и сосредоточиться. Тетя Ядя поспешила спрятать свой блокнот и придать лицу внимательное выражение.

Марек начал:

— Итак, дорога. Не очень широкая, по обе стороны растут старые деревья. По всей вероятности, мощеная. Ведет прямо к воротам в загородке, но не доходит до них. В нескольких метрах перед воротами дорога круто сворачивает влево, почти под прямым углом, а метров через пятьдесят дугой уходит вправо и идет вдоль загородки. На дуге — часовенка, возможно кирпичная.

— А что за загородкой?

— Дворец. В саду, точнее, в парке. Дворец расположен в полусотне метров от ворот.

— Может, замок? — вырвалось у Люцины.

— Нет, дворец.

— А во дворце что? — не выдержала Тереса.

— Призрак белой дамы пугает по ночам! — рассердилась я. — Не можете дослушать? Дело не во дворце, слушайте внимательно. Наверняка я знаю место, о котором говорит Марек, но никак не могу вспомнить. Не сбивайте меня и сами думайте!

— От дороги отходят еще две, поменьше, — с ангельским терпением продолжал Марек, — обе вправо. Теперь, чтобы вас не запутать, первую дорогу, большую, мощеную я буду называть шоссе. Значит, от шоссе вправо уходят две дороги. Одна метрах в ста пятидесяти от дворца, отходит почти под прямым утлом, вторая почти в километре от него. Обе грунтовые. Приблизительно в восьмистах метрах они сливаются и уже одной дорогой ведут в деревню. Дороги образуют треугольник, а единственная дорога, выходящая из этого треугольника, ведет прямо к первой усадьбе деревни. Усадьба как усадьба: двор, хата, хозяйственные постройки, забор, ворота. Дорога целит прямо в ворота. И повторяется та же история, что и перед дворцом: у ворот дорога круто поворачивает, только на этот раз вправо, и вдоль забора ведет в деревню, проходя ее насквозь. Эта деревенская улица очень длинная. А при въезде в деревню, у первой усадьбы, прямо у дороги растет ряд высоких деревьев...

— Да ведь это же Тоньча! — с изумлением произнесла мамуля. — Там точно такие дороги, одна прямиком упирается во дворец Радзивиллов, а вторая — в хату нашей бабки...

Мы молча смотрели на мамулю, не оценив еще во всей полноте значение открытия.

— И часовенка там есть, — все больше оживлялась мамуля, — тут же за парком, такая маленькая, побеленная. А те дороги, что в одну сливаются, я прекрасно помню, всегда в этом месте стояла большая лужа, меня еще в нее кабанчик сбросил, когда я ехала на нем. В белом платье!

Мы по-прежнему молчали.

Наконец тетя Ядя слабым голосом поинтересовалась:

— А зачем ты ездила на кабанчике?

— Меня на него посадил Петрусь, младший мамочкин брат. Мне тогда было лет пять, ему не намного больше. Кабанчик страшно перепутался, выскочил за ворота и сбросил меня прямо в ту лужу. Ну и досталось же нам с ним тогда!

— Кабанчик не виноват, — вступилась Тереса за животное, но ее перебила Люцина:

— Слушайте, она права! Это и в самом деле Тоньча. Я и ряд высоких деревьев помню. А с другой стороны забор подходит к самой хате. Так?

— Да, так, — ответил Марек. — Прошу еще немного послушать, осталось совсем мало. У хаты, метрах в шести — колодец. Усадьба очень большая, участок вытянут в длину. Приблизительно посередине, ближе к забору, стоит какая-то сельскохозяйственная постройка, похожая на амбар...

— ...а за ним хлев и коровник! — взволнованно подхватила Люцина.

— Километрах в восьми от этой деревни, название которой начинается на букву «Т»...

— ...Тоньча, я же сказала! — воскликнула мамуля.

— ...находятся земельные участки без построек, которые называют Волей.

— Точно, Воля! — обрадовалась Люцина. — Там еще летом всегда устраивали лагеря для школьников.

Громкое раскатистое «прррр» прервало ее воспоминания. Все вздрогнули, не исключая и отца, так громко и неожиданно оно прозвучало. Фырчала тетя Ядя. Фырчала раскатисто, самозабвенно.

— Что с тобой? — бросилась к подруге Тереса.

— «Прррр», не понимаете? На той карте стояло непонятное «пр». «П» и «Р», палац Радзивиллов! Дворец Радзивиллов!