"Азарт" - читать интересную книгу автора (Хмелевская Иоанна)КостиВ очень давние, просто-таки детсадовские времена, читая или слыша об игре в кости, я была глубоко убеждена, что для нее используются настоящие кости: бедренные там, или ребра, или прочие детали скелета (за исключением черепов, которые мне представлялись слишком большими), и я ни в какую не могла понять, как всем этим играют. Игральные кости как таковые тоже были мне знакомы, потому что ими играли у нас в семье, например в «китайца», однако с игрой в кости эти кубики с точками у меня никак не ассоциировались. Лишь позднее, видимо в школьные времена, я поняла, как выглядит инструмент разврата и в чем заключается суть игры. Так вот, главная, можно сказать, базовая игра в кости в обществе строится на самом обычном покере. Основное требование – выбросить все возможные покерные комбинации. Существует целая таблица, я бы сказала, костяной записи, потому что неясно, как это назвать иначе. «Костистой» звучит еще хуже, так что остановимся на костяной. Играть в кости может любое количество людей. Костей должно быть пять штук. Как карт. Каждый по очереди имеет право бросать три раза. За время всей игры он должен выбросить: Пару – два одинаковых числа на двух костях (из этих пяти), неважно какие: две двойки, две единицы, две шестерки… Две пары – тоже безразлично какие: две тройки и две четверки, две пятерки и две шестерки. Учитывая, что все очки считаются, лучше всего пятерки и шестерки… Тройку – три одинаковых числа, и опять же самыми лучшими были бы шестерки… Малый стрит – единицу, двойку, тройку, четверку и пятерку. Большой стрит – тоже по порядку, но выше: двойку, тройку, четверку, пятерку и шестерку. Фулл – две одинаковые и три одинаковые костяшки. Например, две четверки и три пятерки. Две единицы и три шестерки. Три единицы и две двойки, отчего человека слеза пробивает, так как меньше очков просто быть не может. Каре (или карету) – четыре одинаковых числа, и, понятное дело, каждый старается заполучить шестерки. Покер – или пятерку – как показывает само название, пять одинаковых чисел. Игра заканчивается, когда будут заполнены все комбинации, а выигрывает тот, кто наберет наибольшее число очков. Считаются очки очень просто: их столько, сколько составляет сумма очков на костях. Пара, состоящая из двух пятерок, дает 10 очков, тройка из трех четверок – это 12, достаточно сложить. Фулл, например две тройки и три шестерки: две тройки – это шесть, три шестерки – 18, вместе – 24. Малый стрит всегда составляет 15 очков, большой стрит – 20, кому охота проверить, пусть посчитает. Разнообразие в подсчетах заключается в том, что при большом везении можно получить специальную премию. Каждый имеет право на три броска, но если он выбросит какую-то комбинацию первым броском, то это приносит дополнительные очки. Исключение составляет одиночная пара, которая всегда считается по номиналу, две четверки – это восемь, и больше не о чем говорить. Две пары, получившиеся с первого броска, считаются вдвойне, а все остальное – даже втройне. Это, так сказать, основные принципы игры. Их можно произвольно модифицировать, и я лично таких модификаций рекомендую две. Первая: более спокойная, более компанейская, но тоже легко может довести до скрежета зубовного. Начнем с так называемых «оград». Мы уже говорили, что каждый игрок каждый раз, когда приходит его очередь бросать, имеет право на три броска. Если же игрок выбросит желаемую комбинацию уже с первого броска, два остальных остаются у него в запасе, неиспользованными. Их ему записывают в виде двух палочек, которые по неведомым мне причинам именуются «оградами». Игрок может воспользоваться ими когда захочет. Выбросил он, например, три пятерки, записал себе комбинацию «тройка», то есть три одинаковых числа, а два сэкономленных броска пополнили запас «оград». В следующем круге он первым броском выбрасывает две шестерки, то есть пару, и у него снова два сэкономленных броска, в сумме четыре «ограды». Поэтому в следующий раз он при желании может бросать аж семь раз подряд – три полагающихся по закону броска плюс четыре сэкономленных, а может и воздержаться от расходования своих сбережений до того момента, когда надо будет выкидывать самые трудные комбинации, покер (то бишь пятерку) или фулл. Полная игра содержит 15 обязательных комбинаций, повторяемых трижды, то есть в три этапа. А именно, на первом этапе следует выбросить: Эти шесть комбинаций составляют так называемую «гору», или верх (так как они идут в таблице записи сверху). И играется эта «гора» иначе, чем остальные, настоящие покерные, комбинации, которые идут следом. Если для любой покерной комбинации нужно обязательно выбросить ее в полном составе (то есть хочешь иметь фулл, будь любезен тройку и двойку вместе на стол выбросить, иначе фулла не будет), то для комбинаций, записываемых в «гору», это не обязательно. Например, тебе на «горе» нужны четверки. Можешь выбросить не три, а только одну или две четверки и попросить их засчитать. Пожалуйста, но за недобор ты получишь штраф. Выбросил одну четверку – штраф 8 очков (не хватает 2 по 4 очка), выбросил две – штраф 4 очка. Этот штраф и записывается в клеточку четверок в верхней половине таблицы. Но зато если ты выбросил четыре четверки и записываешь их наверх, то тебе напишут 4 очка плюса. Всего в этих комбинациях на «горе» игрок должен набрать 3+6+9+12+15+18 == 63 очка, тогда «гора» будет у него в итоге сыграна на 0. Если он наберет больше (за счет плюсов), получит 50 очков премии, если меньше (за счет штрафов) – 20 очков штрафа от той суммы, которую он вместо 63 очков набрал на «горе», В результате он окажется в этом случае в минусе, а по отношению к другим игрокам, которые получили премию, разница составит целых 70 очков, и ее уже никак не компенсируешь. Поэтому все держатся за свою «гору» зубами и когтями и нервно подсчитывают: если на двойках они заработали штраф в 4 очка (выкинули одинокую двоечку), то придется поднапрячься на пятерках и выкинуть их не три штуки, а четыре. Тогда премия за лишнюю пятерку (+5) компенсирует штраф за две недостающие двойки ( – 4). Таблица, которую можно себе один раз нарисовать и потом на веки вечные откопировать, выглядит следующим образом: Вертикальных рубрик, разумеется, столько, сколько игроков будут принимать участие в розыгрыше. Штрафы и премии записываются в графы на «горе». Кроме «горы», вам следует выбросить покерные комбинации, к которым прибавляется так называемый «шанс». «Шанс» – это нечто такое, с чем не известно что делать. На выброшенных костях от чистого отчаяния только подсчитываются и записываются очки, экономя на этом две «ограды». Вообще-то от каждой покерной комбинации можно отказаться, просто сразу же вычеркнуть ее, получив на ней три «ограды», или же вычеркнуть ее после первого броска, заработав тем самым две «ограды» (и, естественно, потеряв те очки, которые на ней можно было бы набрать). Важно помнить, что общий порядок выброса комбинаций на первом этапе абсолютно произвольный, можно бросать молча и брать то, что выпадет, и в «гору», и покерные, все вперемешку. Дойдя до конца этапа, считают очки и переходят ко второму этапу. Второй этап от первого отличается тем, что после первого броска нужно во всеуслышание объявить, что именно вы собираетесь выбросить. Например, у вас две пятерки, двойка, единица и тройка. «Иду на карету», – говорите вы, и теперь вы уже обязаны выбросить эту карету, или каре, то есть вы оставляете себе имеющиеся две пятерки, а остальные кости снова бросаете. Но если вы не наберете четыре одинаковых числа, каре пропадает. Или же вы решаетесь бросать до малого стрита, оставляете единицу, двойку, тройку и одну пятерку и бросаете одну костяшку, пытаясь выбросить недостающую четверку, и либо достигаете цели, либо нет. Подсчет очков производится так же, как и на первом этапе, и наступает убийственный третий этап. Учитывая, что «ограды», заработанные и сэкономленные на очередных кругах, переходят на дальнейшую игру, все стараются набрать их для третьего этапа как можно больше. Третий этап заключается в том, что все комбинации обязательно выбрасываются по порядку, начиная с верхних единиц. Потом двойки, тройки и так далее вся «гора», потом нужно выбросить пару, две пары и все остальное. Разумеется, когда вам нужны единицы, выходят сплошные пятерки и шестерки, а перейдя к пятеркам и шестеркам, вы получаете огромное количество единиц и двоек – это нормальное ехидство судьбы. Игроку начинает не хватать «оград» уже после первых двух пар, и все остальные комбинации по большей части будут вычеркнуты. Затем подсчитываются окончательные результаты и выясняется, кто выиграл. После чего проигравшие требуют немедленного реванша, а потом вдруг оказывается, что уже взошло солнце и за окном утро. Премии выглядят следующим образом. Вплоть до фулла ничего не происходит. Только начиная с фулла, каждая комбинация, выброшенная сразу, с первого броска, умножается на три, за исключением шанса, который, естественно, всегда выходит с первого броска, разве что кто-то заупрямится и захочет продолжать на этот шанс бросать – имеет право, хотя это и бессмысленно. А вот последняя комбинация, покер, в принципе всегда записывается втройне, даже если выбрасывается двадцатью «оградами». Таким образом, покер на пятерках (пять пятерок) дает сразу же 75 очков, покер на шестерках – 90, а покер на шестерках, выброшенный сразу, с первого броска, считается еще и вдвойне и дает 180 очков. Но это крайне редкий случай. Премирование покера необходимо по той причине, что иначе никто бы и не брался за эти пять шестерок, которые так трудно выбросить. А трудности только увеличивают эмоции. Одну такую игру я прекрасно помню, к тому же у меня сохранилась ее запись, и я без особого труда могу восстановить ее во всех деталях. Кому это покажется скучным, тот пусть просто перескочит через несколько страниц, а я позже присоединюсь. Играли пять человек: Ева, Тадеуш, Баська, Павел и я. Первые двое любили азарт спокойный и охотно поигрывали в разные домашние игры, а трое остальных представляли собой сторонников жаркого азарта без каких-либо ограничений. Кости нравились всем. Очередность, выбранная, разумеется, с помощью жребия, выглядела следующим образом: – Ого, вижу впереди блестящие перспективы, – сказал Тадеуш мрачно, выбросив при жеребьевке двойку, которая оказалась самым малым числом. Если учесть, что играли мы по грошу на старые деньги, которые в то время были еще довольно молодыми, банкротство, в общем-то, никому не грозило. Никто его не утешал, как раз наоборот. – Это он сейчас так говорит, а в конце увидите, что будет выбрасывать, – сказала Ева с возмущением. Всех оделили чаем, и можно было приступать к игре. Игра происходила за длинным низким столом, который в просторечье называется таксой. Четыре человека сидели с его длинных сторон, а один – Тадеуш – на короткой стороне, вроде как во главе стола. Длина стола позволяла разместить на нем также стаканы и пепельницы. – Павел, начинай! – приказала Баська. Павел потряс кости в сложенных ладонях (мы бросали из рук, так как из стаканчика нам не понравилось) и бросил. – Ну и что с этим делать? – с сомнением спросил он, разглядывая единицу, двойку, две четверки и шестерку. – Что хочешь, – нетерпеливо отвечала Баська. – Запиши единичку со штрафом, – посоветовала я, это дешевле всего. – Пару, – предложил Тадеуш. – Нет, пара получится слишком маленькая. Ладно, пусть будет единичка. И две ограды. Тадеуш записал ему минус 2, поскольку легко подсчитать, что до обязательных трех единиц ему все-таки двух не хватало, и поставил внизу листа две палочки. Кости забрала Ева. – Пара, – решительно сказала она, видя две пятерки. – И две ограды. Баська, уставившись в потолок, долго трясла кости. – Я хочу что-нибудь приличное, – решительно сказала она и бросила. Две кости покатились далеко и упали на пол. Сразу же возникла проблема, как к этому относиться. Принять то, что они показали, бросать заново лишь упавшие на пол кости или счесть весь бросок неудачным и повторно бросать все кости. Мы остановились на последнем варианте, при условии что потеря инструмента для игры происходит при первом броске. В случае дополнительного броска на покер или фулл то, что на столе, считается, даже если бы остальные кости вылетели в окно. Правило было одобрено, и теперь Баська бросала уже поосторожнее. – – Запишите мне четверочки. Две у меня есть. И две ограды. На горе у нее стало минус 4, что легко можно отыграть. Бросала я. Вышли две двойки, две четверки и единица. Две пары какие-то хлипкие, такие мне ни к чему. – Запиши мне двойки, – потребовала и заработала штраф – минус 2. Тадеуш отложил авторучку, собрал кости и сразу же бросил, без долгого потряхивания. Выпали три шестерки. – Что бы тут такое… – задумчиво начал он, однако Ева немедленно его перебила: – Ты дурак или что? Запиши себе тройку и не морочь голову! Я же вам говорила, что так и будет! Он еще каре бросит! Павел вздохнул, потряс разок и осторожно бросил. – Ой, что-то много у меня. Двоек как собак нерезаных. Целых две. Запиши двоечки. На горке у него было уже минус 4. Ева бросала кости в напряженном молчании. – Две шестерки, две четверки. Пожалуйста, две пары, за двадцать. У Баськи на этот раз упала только одна фишка, но зато она укатилась под мой книжный шкаф. Мышки, которая могла бы ее достать, у меня дома не водилось. Зато имелась запасная костяшка. – Постойте. Павел, положи палку. У меня есть шестая кость, такая же, а та пусть там и лежит. Только если мы будем каждый раз так бросать, придется брать второй комплект, но и эти комплекты быстро закончатся. – Ay тебя их много? – Штуки четыре. Даже есть и пятый, но на него придется смотреть через лупу. – Я буду за ней следить, – пообещал Павел, охватив руками края стола. Баська бросила. – Просто свинство какое-то, – заявила она с горечью. – Четверки у меня уже есть, а такую пару я не хочу. Пусть будет единица. – Тогда у тебя уже минус шесть, – предупредил Тадеуш. – На чем-нибудь отыграю. Иоанна, твоя очередь. Я бросила. На результат смотрела с отвращением. – Единица. Одна. Тадеуш снова старательно отложил ручку, которая тут же покатилась и упала на пол. – А что, на тебя земное притяжение действует как-то сильней, да? – заинтересовалась Баська. – Ручек у меня тоже несколько штук, – успокоила я их, – а если что, из-под дивана можно вымести. Это только шкаф такой неудобный. – Вот она, – сообщил Тадеуш, вылезая из-под стола, и положил ручку на то же самое место, на полочку под настольной лампой. И едва успел ее поймать, прежде чем она долетела до пола. Подозрительно оглядел полочку, положил ручку чуть по-другому и снова успел ее поймать. – Кто-нибудь мог бы у него ее отобрать и подержать в руках, пока он не бросит? – вежливо осведомилась Ева. Павел, сидящий ближе всего, выполнил ее желание и поймал вновь падающую шариковую ручку раньше Тадеуша. Тадеуш не пытался у него ее отнимать. – Я подумал, что человек может преодолеть законы физики, – оправдывался он. – Ну ладно, кто бросает? – Ты. – А, я… Он бросил. – Две двойки, три, четыре, шесть… Запишу двойки. Есть чем? – Есть. Павел отдал ему ручку и, ворча под нос, велел записать себе две тройки. У него стало минус 7. Отыграть столько было уже нелегко. Ева выбросила две шестерки, единицу, тройку и четверку и задумалась. – И зачем я записала пару из пятерок?.. Единица?.. Нет. Брошу еще раз. – На что? – заинтересовался Тадеуш. – А твое какое дело? Что выйдет, то и будет. Она отложила на край стола две шестерки, бросила и получила третью. – Троечку, пожалуйста. И еще одна ограда у меня сохранилась. Баська собрала кости, Павел расставил руки с одной стороны стола, я – с другой, Ева вдруг вскочила, схватила с кресла покрывало, торопливо скатала его и воткнула под книжный шкаф. – Можно? – спросила она меня. – Так будет безопасней. Баська удовлетворенно кивнула, используя это время на то, чтобы потрясти кости. – Единственный умный человек, – похвалила она и бросила. Некоторое время она разглядывала, что получилось. – Все видят, что выпало ужасное свинство. Я не хочу больше минусов. Сколько у меня оград? – Четыре. – Тогда я снова бросаю. Оставила одну шестерку и бросила. Выпали две единицы, тройка и четверка. – Зараза, – прокомментировала она себе под нос и бросила в третий раз. Вышли две двойки, четверка и шестерка. – У тебя две пары, на всякий случай, – заметил Павел. – Не хочу. Если уж терять, так было бы за что. Четыре ограды, ты сказал? Можете считать. – Первая! – сказали мы хором. Две единицы и четверка. – Вторая!.. Есть третья шестерка… – Ну и что из этого? Может, я хочу больше? – Третья… Четвертая! Конец! – Запиши мне тройку из шестерок. Оград у меня больше нет. Представляю себе, как я все это отыгрывать буду! Я бросила. Вышло что-то отвратное. Две четверки, единица, пятерка и двойка. Это меня рассердило. – Пару запиши мне. На четверках. – Я бы покидал до малого стрита, – предложил Павел. – У тебе только тройки не хватает. – Ага, так я и разбежалась терять ограды на этого поганца. Сам выскочит или вообще не выйдет. И две ограды не забудь. Тадеуш переложил ручку в левую руку, а правой взял кости. Бросил. – Перестал бороться с законами физики, – пробормотала Ева. – Оттого и пострадал, – вздохнул он. – Что тут у меня? Два, два, три, пять, шесть… И что мне с этим делать?.. Знаю! Шанс! Сколько тут в сумме?.. Восемнадцать. Шанс и две ограды. Павел поплевал на руки и осторожно, без размаха, бросил. Все мы, не отрываясь, всматривались в черные точки. – Что тут у него?.. Один, два, три, четыре, пять… Есть! Малый стрит! – Я же говорила, что он или сам выходит, или вообще не выходит! – воскликнула я. – Запиши, – торжественно попросил Павел. – Втройне, целых сорок пять очков. И две ограды. – Он готов выиграть! – предупреждающе и с возмущением обратила наше внимание Баська. – И что, сейчас его за это убить или попозже? – ядовито спросила Ева и собрала этот малый стрит. – Попозже, пусть еще немного поиграет. Если нужно, я бы сама его укусила, да слишком далеко сижу. Ева бросила. – Три шестерки, единица и двойка. Тройка у меня уже есть?.. А как со штрафами? Ничего? Тогда запиши шестерки как есть. И две ограды. Тадеуш вписал крестик в соответствующую рубрику, потому что эти верхние шестерки выпали у Евы с первого раза. Три, как и следует. У нее еще не было ни одного минуса. Васька бросила довольно тихо и получила две шестерки, две единицы и двойку. – Есть у меня пара? Нет? Прекрасно, запиши пару и две ограды. – Я бы тоже хотела пару, – грустно вздохнула я, бросая. – А фиг. Хотя нет, пара-то у меня есть. А тут что? Один, четыре. Шесть, три, три… Троек у меня нет? Ну так запиши, две штуки. У Павла минус семь, так что и мне можно. И еще ограды. Тадеуш вдруг счел, что борьба с законами физики приносит ему везение, и снова нацелился ручкой в полочку под лампой. Полочка была стеклянной и к тому же, видимо, несколько неровной, потому что круглая ручка не хотела лежать на ней ни в каком положении, разве что катилась то быстрее, то медленнее. Я вскочила со стула, понеслась в кухню и принесла корытце из пенопласта, сохранившееся от какого-то съедобного продукта. Корытце я положила на полочку. – На. Из двух зол легче бороться с законами физики, чем с тобой. Клади ее теперь как хочешь. – Это не то же самое, – запротестовал Тадеуш, но на корытце согласился и взял кости. Выпали ему две шестерки и какая-то мелочь. Он записал себе пару, не зная, считать ли это добрым знаком или же совсем наоборот. Павел приступил к потряхиванию. – Шесть, шесть, два, два… Ладно, пусть будет пара. – Я человек упрямый, – внезапно проинформировала нас Ева. – Не хочу иметь минусов. – Дай тебе бог здоровья, интересно, на сколько тебе этих оград хватит… – Две пятерки, три, четыре, шесть… Бросаю! Отложила в сторону пятерки, бросила и получила третью. – Очень хорошо. Пятерки как есть. Три, в норме. И еще одна ограда. Бросила Баська. Мы забыли оберегать стол, и две кости пришлось доставать из-под дивана. Будучи самой тощей из всех собравшихся у меня гостей, Баська лично полезла под диван, кроме того, подобным образом она пыталась демонстрировать свое раскаяние. Вылезая, она оперлась рукой об угол стола, а вернее, о блюдце, стоящее на этом углу, которое венчал стакан с чаем. Правда, неполный, в нем еще оставалось чуть больше половины. – Не морочьте мне голову, пол лакированный, сам высохнет, – нетерпеливо сказала я, собирая на совок кусочки стекла. – Стаканы у меня еще есть, и вроде бы никто из вас босиком не ходит. Чей это был чай? – Мой, – с некоторой горечью сказала Ева. – Сейчас я тебе налью нового, а Баська пусть бросает. Только чуть менее энергично. Тадеуш, прикрой ее с той стороны… Баська бросила средне, получила две шестерки, единицу, двойку и тройку и впала в глубокое раздумье. – Шанс, черт бы его побрал, – наконец энергично решила она. – И две ограды. Сколько там получилось? – Восемнадцать, – ответил Тадеуш, записывая. Я оторвалась от чайника в кухне, потому что была моя очередь. Выпала никуда не годная смесь. Я отложила в сторону шестерку и решила бросать на что попало. Две четверки, две двойки – на фиг. Еще раз. Две шестерки… – Запиши тройку. В норме, без оград. Тадеуш выбросил две единицы, записал их себе и недовольным взглядом посмотрел на пенопластовое корыто. Когда настала очередь Баськи, она покатала кости в руках, заглянула к ним одним глазом и грозно сказала: – Ну?! После чего бросила. Вышли у нее три двойки, которые она и велела записать. – Ну вот, пожалуйста, понимают ведь, если им сказать, – с удовлетворением добавила она. – В этом что-то есть, – признала я, потряхивая костями. – Я тоже скажу. Эй вы, там, того… Слова эти костям не понравились, две двойки мне были нужны как пятое колесо. Я отложила в сторону шестерку и собрала остальные кости. – Уже лежат в развалинах арабов города, – внушительно сообщила я. – Ты с ума сошла? – изумилась Ева. – Откуда я знаю, может, они поэзию любят?.. – Думаю, не очень, – возразил Павел, потому что у меня пришла дополнительно только одна шестерка, от которой мне тоже не было никакого проку. Я бросила в третий раз. – Три шестерки. Тройка у меня уже есть? Ну, нечего делать, считайте ограды. – Первая, – начали они хором. – Вторая… Я не собиралась излишне рисковать и, как только выпала еще одна шестерка, остановилась. – Пусть будут шестерки, – распорядилась я, вылетая на кухню за чаем для Евы. – На одну больше. Две ограды я истратила. И бросай. Тадеуш с легкими колебаниями положил ручку на пенопласт и бросил. Вышли у него две четверки, две единицы и двойка, что я еще успела заметить, так как он некоторое время над ними медитировал. – Единицы у меня есть. Две пары?.. Нет, маловаты. Ладно, что поделать, буду бросать. К двум четверкам у него после первого же броска добавилась третья, и верхние четверки перестали быть для него проблемой, при этом он сохранил одну ограду. Я поставила стакан с чаем под локоть Еве, которая сразу же отпила из него. Павел начал потряхивать кости. – Так вы говорите, надо что-то говорить? Ну так я им такое скажу, у них глаза на лоб полезут. Могу даже в прозе. Я вам покажу, если вы мне это… Я хотел сказать, если вы мне не это… Кости, видимо, перепугались, потому что Ева, которая как раз собиралась снова хлебнуть из стакана, вылила на себя почти весь чай. У Павла разом вышли четыре шестерки. – Ну вот, я же говорила, что он выбросит карету! – с ужасом воскликнула Баська. – В другой раз не говори таких вещей, накаркаешь, – попросил Тадеуш. – Черт, – сказала Ева. – Карета с первого броска, – с удовлетворением отметил Павел. – Вдвойне, это будет семьдесят два, если я правильно считаю. – Негодяй, – высказалась Баська. – Я не жадная, и чая мне для тебя не жалко, – сказала я Еве. – Я тебе еще налью, только уж если вы хотите его выливать, то, может, лучше сразу за окно, зачем в квартире-то пачкать. Там сыро, моросит, так что еще немного жидкости большой разницы не составит. Нет, подожди, в ванную пойдешь позже, а сейчас бросай, твоя очередь. Стряхивая с себя струи напитка, Ева бросила. Две тройки, двойка, четверка и шестерка. Она оставила тройки. За следующие два броска ей не пришло больше ни одной. Мы начали считать ограды. Одной ей хватило – третья тройка, она велела эти три тройки записать и понеслась в ванную. Кости схватила Баська. – Лучше бы из этого были две пары, – гневно фыркнула она при виде двух шестерок и одной пятерки. – Ладно, ничего не поделаешь, бросаю. Третья шестерка… Нет, мне этого мало. Еще раз! Считайте ограды. – Первая.., вторая.., третья… Все! Четвертая шестерка ее удовлетворила, она записала ее наверх, так как из двух зол лучше было потерять каре, чем оставить «гору» в минусе. Павел записал каре вниз как каре, потому что благодаря броску с руки оно считалось у него втройне, а к верху это не относится. Баська же наверху как раз вышла на ноль, компенсировав все свои минусы. Я бросила, с горечью и упреком посмотрела на две четверки и приступила к дальнейшим броскам. Два броска – ничего. Ограды! Использовав одну, я получила три четверки. Записала их наверх. Тадеуш переложил ручку в левую руку и бросил. Две четверки, шестерка… – Четверки у меня уже есть. Ладно, будь что будет… Он начал бросать к этой одной шестерке, и сразу же вышли две пары, шестерки и пятерки, один забор сохранился. Кости взял Павел. – Забыл, что я им говорил, а так здорово подействовало… – И так неплохо, – успокоила его я, – две пары, восемь и восемь – шестнадцать. Хочешь такие? – Хочу. Запиши. И две ограды. – Зачем тебе столько оград? – скривилась Баська. – На черный день. Кто теперь? – Ева. Она там сохнет или устроила постирушку? – Иду, иду, – сказала Ева, выходя из ванной в моем халате. – Ты не возражаешь, что я надела твой халат? У меня все мокрое. – Могу тебе также одолжить блузку и кофту. И даже какую-нибудь юбку. Но это потом, сейчас иди бросай. Ева бросила. Две шестерки и помойка. Она уже сделала движение, чтобы бросать дальше, и остановилась. – Нет, ничего не выйдет. Запишите шанс. Сколько там?.. Двадцать одно. Очень хорошо. – Кому как, – заметила Баська и пробормотала что-то себе в ладошку. Бросила. – Три единицы? С ума от этого можно сойти. И оград у меня нет? – Есть три, – ответил Тадеуш. – Ладно, буду бросать. Все равно, будь что будет. Две четверки, пять, шесть и один. Ирония судьбы, четверки у нее уже были записаны. Она отложила в сторону пятерку и шестерку, бросила еще раз, получились две пары. – Записать! В норме. Я получила две пары и пошла в кухню за очередным чаем для Евы. Тадеуш выбросил две пятерки, две тройки и единицу. Две пары у него уже были, записал себе минус три. Павел бросил осторожно: две двойки, тройка, четверка и шестерка. – Так и тянет на большой стрит. Но не буду. А может?.. Он вдруг схватил одну двойку, потряс и вытряс недостающую для большого стрита пятерку. – Записать! И одну ограду! – Вот уж действительно судьба слепа, всю дорогу ходит не туда, куда нужно, – провозгласила в пространство Баська. Ева молча бросила, недоверчиво косясь на стакан, который я как раз поставила рядом с ней на стол. Глянула и вскрикнула. – Вот это да! Раз, два, три, четыре, пять! Я правильно вижу? Малый стрит! И два забора! – Бедному и ветер в лицо дует, а богатому и черт детей качает, – пробурчала Баська и обратилась к зажатым в руке костям: – Вы себе представьте, что я богатая, хорошо? Ей пришли две тройки, и она велела записать их наверх. Тадеуш записал, тоже наверх, четыре шестерки. Павел выбросил три пятерки и записал как тройку. Оград у него было больше всех, и он их старательно хомячил. Ева, храбро отодвинув стакан с чаем, выбросила две тройки, двойку, четверку и шестерку. Тройки у нее уже были. – Ну хорошо, попробую подурачиться, – безнадежно заявила она и стала бросать дальше, оставив себе одну шестерку. После трех бросков их у нее стало три, и тогда она сообразила: – Хорошо, а на что мне это все? Шестерки у меня уже есть. Тадеуш, что ж ты мне не сказал, что у меня уже есть? – Я думал, что ты бросаешь на покер, – оправдывался Тадеуш. – На покер, ха-ха-ха! Считайте ограды. Сколько их у меня? – Тринадцать. – Ну ладно. Хор отозвался сразу же. При четвертом броске она получила две четверки и потребовала записать ей фулл. – Ну! – предупреждающе сказала снова Баська своим ладошкам. В последнюю секунду нам удалось прикрыть стол руками, и ни одна кость не слетела на пол. Две шестерки, две тройки, а ей нужны были пятерки. – Что-нибудь придумаю, – решила она. – Сколько у меня оград? – Пять. Третьим броском она получила третью шестерку и также записала фулл. – Обращаю твое внимание, что у тебя все еще нет пятерок, – уведомил ее Тадеуш. – И тебе нужно их четыре, иначе останешься в минусе. – Прошу меня не расстраивать, – ответила Баська. – Пойду налью себе чая, кто еще хочет? Сиди, я твою кухню знаю. Потребность в чае высказал Павел. Баська забрала два стакана и вышла. Я начала бросать. – Один, два, три, пять, шесть… О нет! Не скажу, куда могут отправляться эти стриты. Тадеуш, сколько там у меня?.. Семь. Постой, у меня еще есть законнные броски. Я получила еще две пятерки, всего три. Слишком мало. После двух оград пришли две шестерки. – Урожай фуллов. Ладно, записывай. – Так бороться с этой физикой или нет? – бормотал Тадеуш, весь в сомнениях. Он положил ручку в корытце и бросил. После чего при виде многочисленных четверок расстроился и начал бросать дальше всеми костями, явно тоскуя по пятеркам. После двух заборов он набрал их четыре и записал себе с большим облегчением. Верх он заполнил и вышел на плюс 5. Баська вернулась с дымящимся чаем в нужный момент, как раз к своей очереди. Подала один стакан Павлу, который поставил его в корытце под лампой, а второй стакан поместила рядом со стаканом Евы. Взяла кости и бросила. – Оград у меня нет, да? Тогда пусть они задумаются, что делают! Кости как-то не особенно задумались и сделали ей назло. Шесть, пять, четыре и две двойки. – Большой стрит прямо-таки напрашивается, – поощрительно заметил Павел. – Еще чего… – начала она воинственно, но вдруг схватила одну двойку и покатила ее по столу. Появилась недостающая тройка. – Вот это да! У тебя было видение? И еще мне одна ограла осталась! – А я хотела бы пятерки, – тяжело вздохнула я. Хотеть я могла себе сколько угодно, а вышли две шестерки и две четверки, и я не имела представления, что мне с ними делать. Оставила шестерки, остальное бросила, и вышла одна пятерка. В отчаянии я оставила пятерку, и с первым же забором вышли четыре. Вот и я верх заполнила. Начал играть Тадеуш, уместив ручку на блюдце возле стакана Павла. Испортил пять оград, чтобы выбросить фулл, потому что не захотел бросать на стриты. Павел забрал кости, потряс ими, и вдруг одна из них выскользнула у него из кулака. Кость стремительно понеслась через весь стол в направлении Баськи. Баська, пытаясь ее поймать, резко вытянула руку, выстрелив ею, как из пращи, и без промаха попала Павлу в глаз. Схватившись за глаз с хриплым воплем, Павел стукнул локтем в полочку под лампой, и его стакан вместе с корытцем грохнулся на пол, весь чай вылился Тадеушу в ботинки, а кости разлетелись по всей комнате. Тадеуш зашипел, потому что чай был еще горячим, и начал торопливо сдирать с ног обувь. – Столько натворить одним замахом – большое искусство, – охнул он в изумлении. Расстроенная Баська, перегнувшись через него, пыталась оторвать руку Павла от лица и обследовать его глаз. Тадеушу некуда было отодвинуться, так как за ним была стена. Я ей тоже мешала, поэтому вскочила, оттолкнув стул, который перевернулся назад и спинкой разбил стекло в книжном шкафу. Нам грозило всеобщее разрушение. – Это злой дух пролетал через твою квартиру, – убежденно сказала Ева, предусмотрительно не трогаясь с места. – Боюсь, он все еще летит, – обеспокоенно ответила я. – Может, это у него такой длинный хвост? – нервно сказала Баська. – Убери ты руку, посмотри, ты еще видишь? А вторым видишь? Я не нарочно, честное слово! – Первым тоже вижу, – сказал Павел, осторожно выглядывая на свет из-под ладони. – Кучу звезд и какие-то разноцветные кусочки. Какое счастье, что я не ношу очков! – Конечно, не нарочно, если бы нарочно, никогда бы в жизни так не попала, – заверила я Баську, которая продолжала приставать к Павлу: – А нас видишь? Или только разноцветные кусочки? Они что, двигаются, летают? А может, ты хочешь водички попить? Убери же, бога ради, руку, дай посмотреть! А что ты видишь между кусочками? Тебе больно? – Может быть, вы мне все-таки позволите снять носки? – вежливо спросил Тадеуш, прижатый к спинке стула. Павел наконец отвел руку от глаза, и оказалось, что заметных повреждений он не получил. Он поморгал, огляделся и заявил, что больно не очень, а число звезд и разноцветных кусочков явно уменьшается. Ева решила, что злой дух вместе со своим хвостом уже пролетел, встала с дивана и начала собирать с пола кости. Нашла четыре штуки, пятая куда-то завалилась. Я вытащила второй комплект, чуть более угловатый, чем первый. Точнее говоря, мне ничего не надо было вытаскивать, кости хранились в стаканчике на полке у самого стола, я их просто высыпала. – И чего я так разнервничалась? – гневно сказала Баська. – Сейчас все уберу. – А что тут убирать, – махнула я рукой и отправилась на кухню за щеткой. – Лучше налей ему чаю. Чая должно хватить, разве что со стаканами возникнут проблемы прежде, чем мы закончим эту игру. – В таком случае давайте играть быстрее, – предложил Тадеуш и развесил свои носки на подлокотнике кресла. – Кто должен бросать? Постойте, кажется, мне нечем писать. Павел, по-видимому, уже избавился от декораций перед глазами, так как без особого труда нашел под ногами пенопластовое корытце, отряхнул его от чая и уместил под лампой. Среди осколков стекла отыскалась шариковая ручка. Я замела стекло, стакан и блюдце в угол прихожей, предупредив Тадеуша, чтобы он туда не наведывался, пока не обуется, а мусорную кучу обозначила щеткой, водрузив ее сверху. Ситуация вернулась в состояние равновесия. – Тебе бросать, – сказал Тадеуш Павлу. – Сможешь? – Почему нет? – ответил Павел и бросил. Увидев единицу, тройку, шестерку и две пятерки, он решил оставить пятерки и уже следующим броском получил третью. После второго броска ему выпали две шестерки, нужные ему как дырка от бублика. – Тогда тратим ограды… – Первая, – начал хор, – вторая.., третья… В конечном итоге первый этап выиграл Павел, которому удалось выбросить еще и большой покер, то есть пять шестерок. За ним шел Тадеуш, сразу же после него – Ева, потом я. Баська, понятное дело, в конце, поскольку пятерки не выпадали ей ни за какие сокровища и она не смогла набрать их в достаточном количестве. Весь фокус с большим покером заключается в том, что результат в этой последней рубрике всегда умножается на три и пять шестерок дают 90 очков. Это очень существенная позиция, сравняться с которой могли бы только фулл и каре, выброшенные с первой попытки. Мы перешли ко второму этапу. – У тебя ноги не мерзнут? – спросила я Тадеуша. Как говорится, лучше поздно… – Может, дать тебе грелку или какие-нибудь носки? – Грелку не надо, а вот носки бы пригодились. Или тапки домашние. Ноги все еще мокрые, чего я в запале до сих пор не заметил. – Пожалуйста, у меня от сыновей что-то осталось… – Самое паршивое время года, – вздохнула Баська. – Уже холодно, а еще не топят. Тут я вспомнила, что где-то завалялся электрический обогреватель. Поставила его у двери в другую комнату и включила. Ева развесила на нем свою юбку и блузку, а также носки Тадеуша, ботинки пристроила носами вверх. После чего вернулась к столу, и Павел снова начал бросать. Он сразу же выкинул три тройки и без каких-либо проблем записал их. Ева записала две единицы, то есть минус один. У Васьки вышел фулл из трех пятерок и двух единиц. – Теперь буду набирать ограды про запас, – заявила она, – даже если мне придется все зачеркивать. – Пока тебе ничего не надо зачеркивать, у тебя все само выходит, – заметила я, с грустью соглашаясь на свои две двойки. Заняв почетное второе место сразу же за Павлом, Тадеуш примирился с пенопластовым подносиком и перестал воевать с ручкой. Он выбросил пару шестерок и, страшно довольный, записал. – Как-то все резко стартуют, с визгом шин, – высказался Павел, бросая. – О, две пары. Только мне такие не нужны, запиши мне две единицы. Я тоже буду собирать ограды про запас. – Если две единицы – это блестящий старт, то я предпочитаю быть скаковой лошадью, – язвительно заявила Ева. – Что там? Три, три, два, четыре, пять… Пожалуйста, мне две тройки. И две ограды. – Ты хотела сказать – клячей? – поправила ее Баська. – Это Павел со своим стартом все сглазил… У меня две единицы, пусть так и останется. – Один, два, три, четыре, пять, – считала я в изумлении. – У меня малый стрит, записывай скорее! Тадеуш остановился на двух тройках. Павел выбросил большой стрит, и ему опять можно было ни о чем не беспокоиться. Ева записала пару из двух шестерок. Я выбросила три шестерки и записала их как тройку. Тадеуш получил две шестерки и две тройки, но тройка и пара у него уже были, поэтому он нехотя остановился на двух парах. Павел вздохнул и попросил записать пару из двух пятерок. Ева получила две пары чуть крупнее: шестерки и четверки. А Баське ее две пары – четверки и двойки – не понравились, и она остановилась на одной двойке. – Опять ты вовсю набираешь минусы, – обратила я ее внимание. – Пары у меня нет? Тогда пиши. Из шестерок. После одного из очередных бросков мне выпали три четверки, я страшно обрадовалась и решила приготовить себе чаю. Чай требовался не обязательно горячий, сойдет и холодный, но чайник оказался пуст. Я налила воду, поставила чайник на плиту и вернулась в комнату. За это время Тадеуш тоже успел выбросить и записать три четверки. – Четверок мне не надо, – предупредил Павел. – Четверки у меня уже есть. Две тройки… Тройки у меня тоже есть. Эти кости глупые, что ли? – Он на некоторое время задумался. – Бросаю на карету, – объявил он. – Категорически. Или, еще хуже, на покер! – Он сошел с ума, – в ужасе констатировала Ева. – Вовсе нет. Больше оград у меня не будет, это единственная возможность. Он снова начал бросать всеми костями, презрев одинокую четверку. Мы следили за ним с огромным любопытством. Одна шестерка вышла сразу, потом долгое время ничего, при четвертой ограде у него их было уже четыре, а шестым броском он добился своего покера. И еще у него оставались четыре ограды. Ева получила две пятерки, четверку, двойку и единицу. – Пятерки у меня уже есть?.. Сейчас… Если я запишу одну двойку, на сколько минусов я выйду? – Восемь, – подсчитал Тадеуш. – Восемь… А четверка и шестерка, это десять? Пиши одну двойку! – Теперь у тебя двойки полезут, как муравьи, – предсказал ей Павел. Баська согласилась на две четверки. – Добавлю к ним. Бросаю на четверки, чтобы никто ничего не говорил! Третью четверку она получила сразу же, и у нее сохранилась одна ограда. – Четверок мне больше не надо, – грозно предупредила я. Разумеется, тут же пришли две, и я просто не знала, что с этим фантом делать. Отложила пятерку и шестерку и заявила, что буду бросать до двух пар. Я израсходовала на эти две пары пять оград, а по пути получила каре из пятерок. Обычная ирония судьбы, однако, коль скоро я заявила, что буду бросать до двух пар, никакая другая комбинация не считалась. Тадеуш опять не выбросил ни одной двойки, зато у него была шестерка, и он раздумывал о шестерках наверху. Двумя бросками он получил четыре. У Павла было две пятерки. – С двумя парами я даже и связываться не буду, – решил он. – Бросаю пятерки. Тадеушу пришли четыре четверки, он ужасно обрадовался и записал каре. Он явно вышел в лидеры. Павел заметил опасность и решил мобилизоваться. Заявил, что бросает на верхние пятерки, хотя с руки не получил ни одной. – Раз кости сошли с ума, то, может, они хоть как-то ошибутся, – пояснил он генезис своего решения. Ему не хватало уже только одной мелочи – тройки. – Я знаю, что я буду вычеркивать, – заранее объявила Ева. – Так и есть, долой большой стрит! За это прошу записать мне две ограды. – И мне, пожалуйста, большого долой, – потребовала Баська при виде двух единиц. Я себе выдумала фулл, он не пришел, и я в таблице выглядела хуже всех. Тадеуш вдруг заметил, что у него еще нет тройки. – А сама она не могла прийти? – мрачно спросил он и бросил. – Может, и могла, но, видно, не хотела. Ева, к собственному изумлению, заработала покер, у Баськи вышло недостающее каре. Я велела зачеркнуть мне большой стрит и записать две ограды. Тадеуш сделал то же самое, с большим трудом получив перед этим свою упрямую тройку. – Считаем! – распорядился он. После двух игр оказалось, что лучший все еще Павел, сразу же за ним – Тадеуш, Баська вышла на третье место, а я перешла на последнее. У Павла оставалось две ограды, у Евы – ноль, у меня две, у Баськи семь, а у Тадеуша шесть. Мы начали третий этап, самый страшный. – Единицы, – безрадостно объявил Павел. – Так они мне сейчас и выйдут. Получив одну, он даже удивился. Ева не выбросила ни одной, что было нормально, и записала минус три и две ограды. Баська получила одну, я тоже, а Тадеуш опять же ни одной. Все мы упорно набирали заборы. – А теперь я буду бросать, например, пятерки, – мрачно оповестил всех Павел. Он мог спокойно говорить подобные глупости, так как третий этап все равно играется в жестко установленном порядке. – Ну, ну? – неожиданно проявила горячий интерес Баська. Подвох не помог, двойка выпала у него только одна. Он ее записал, и минус у него на горе вырос до 6. Ева тоже получила одну двойку, минус 7. У Баськи вышли многочисленные шестерки. – Заборы у меня есть? Тогда попробую. Раз.., два… Меня сейчас удар хватит. Оградами! Есть одна… Три! Пиши', двойки в норме, два забора я испортила! – Еще чуть-чуть осталось, – успокоил ее Тадеуш. Я остановилась на одной двойке, и у меня стало столько же, сколько и у Павла. Тадеуш выбросил две. – Бросаю.., бросаю.., на шестерки! О черт… У него вышли две шестерки, а фактически ему нужны были тройки, которых не появилось ни одной. Он повторил операцию. – Две, в норме. Сколько это выходит?.. Минус девять? Остаются пятерка и шестерка… Пиши! Без оград. Ева бросила. – Ax, – сказала она взволнованно, – целых две! Сколько это… Семь, десять… Можно отыграться. Пиши! И две ограды! – Две! – крикнула счастливая Баська. – Пиши! И две ограды! Мы уже добрались до одной пары, когда Тадеуш внезапно задержался посреди броска и как-то странно повернул ухо в направлении прихожей. – Мне кажется или у тебя в кухне действительно что-то пыхтит? Или, может, стреляет? В ту же секунду до меня донесся характерный звук, и я сорвалась со стула. – Господи боже, чайник!!! Пустой раскалившийся чайник стрелял как бешеный. Несколько мгновений я не знала, что делать, потому что руками его невозможно было взять. Вслед за мной в кухню ворвалась Баська. – Тряпкой! – Нет, у меня только рукавичка… Где эта зараза… Вот она! За это время Баська нашла тряпку, обернула ею чайник, хотела схватиться за ручку, но тряпки было слишком много, а она схватилась неудобно, и раскаленный чайник рухнул на пол. Ноги нам удалось уберечь. Я подняла чайник и быстро сунула под кран, он немного пошипел и успокоился. Я налила воды и снова зажгла газ. – Надо его прокипятить пару раз, а то будет вонять. У меня уже есть такой опыт, я в жизни сожгла разных чайников штук двадцать. – А какой-нибудь запасной есть? – Есть, только очень большой. – Лучше большой, чем слишком маленький. А, это тот, который ты держишь в ванной… Действительно, на целый армейский полк хватит… Тадеуш любезно подождал с бросками до нашего возвращения. Вышли у него две четверки. – Лучше уж эти, чем единицы, – высказался он. Павел тяжело вздохнул, бросая на две пары. И как ни странно, получил их, причем не самые плохие, две пятерки и две тройки. Ева получила еще более крупные пары – две шестерки и две тройки, Баська – две пятерки и две четверки, по очкам то же самое, что у Евы. Мне повезло меньше – две четверки и две единицы. – Ничего не поделаешь, запиши. Удивляюсь, что эти две пары вообще вышли. – Я тоже удивляюсь, – подтвердил Тадеуш, получив две пятерки и две тройки. Павел начал следующую комбинацию, тройку, и сразу получил смесь. – Если уж бросать, то хоть на старшие, – заявил он, откладывая в сторону одну шестерку. После двух бросков у него была все та же одна шестерка. Пришлось прибегать к оградам. Уже после первой он получил вторую шестерку и три единицы. – Вот тебе и тройка. Не хочешь такую? – Не хочу. С таким же успехом я мог бы ее сразу зачеркнуть. Вторая ограда дала перебор – еще две шестерки. – А нельзя это записать как карету? – спросил он расстроенно. – Нельзя, – решительно ответила Ева. – Каждый бы так хотел. Мы уже добрались до «шанса», после старательного вычеркивания обоих стритов, когда Тадеуш снова стал прислушиваться. – Мне кажется, что твой чайник снова стреляет, – сказал он неуверенно, прежде чем Павел успел взять в руки кости. Я встала и направилась в кухню значительно спокойнее, чем в прошлый раз, хотя и была несколько удивлена, потому что налила очень много воды и она попросту не могла выкипеть. И все-таки проклятый чайник исхитрился снова оказаться пустым. Он подпрыгивал на плите, а вода находилась на подносе плиты и на полу. Причину я отгадала сразу. – Лопнул, зараза, черти бы его взяли… – Можешь ему этого не желать, это уже случилось, – успокоила меня Баська, которая опять прибежала за мной. – Ну что? Идти в ванную за вторым чайником? – Иди. Его тоже нужно будет прокипятить, потому что я давно им не пользовалась. Водрузив на плиту чуть ли не пять литров воды, я решила, что теперь можно долго не волноваться, и вернулась в комнату, оставив лужи на произвол судьбы. Павел перестал трясти кости и бросил на каре. И получил его сразу же! – Ну, знаете, это уже невыносимо! – выкрикнула Баська. – Даже когда он проигрывает, то все равно выигрывает! Как он это делает? – Он уже почти списал горку, – с удивлением сказал Тадеуш, записывая Павлу 72 очка. – Если бы у него не было на горе минусов, мы могли бы уже лезть под стол и плакать. – Если бросишь еще и покера с первого броска, я тебе в своем доме ни куска еды не дам. Изо рта буду вытаскивать… – У меня две пятерки, – сообщила Ева. – Сколько оград? – Одиннадцать. – Считайте… Первая.., вторая… Зараза! На второй ограде ей пришли еще две пятерки. Покер. Именно сейчас, на каре! – Похоже, что с покером я могу заранее попрощаться, – мрачно сказала она. – Извини, пожалуйста, – сказал Тадеуш. – Я ошибся, посчитал Павла вместо тебя, это у него одиннадцать. У тебя было только шесть оград. Осталось еще четыре. – Ты меня чрезвычайно обрадовал! – Да тихо вы! – воскликнула Баська. – У меня две пятерки. А палок сколько?.. Только точно, без ошибок! – Одиннадцать. – Ты уверен, что не Павла опять считаешь? – Уверен. И не себя… – Ну хорошо. Уже третья пятерочка… Еще один нормальный бросок. Есть! Разумеется, у меня вышло хуже всего, одна пятерка. Меня это рассердило, я собрала все кости. Одна шестерка. Ни одной… – Сколько у меня оград? Уже вижу, шесть. Черт бы их побрал. Считайте! Со второй оградой пришла четвертая шестерка, четыре ограды сохранились мне на покер. Тадеуш искоса глянул на Павла. – Чем дольше трясти, тем лучше будет результат… – Только, пожалуйста, не до завтра, – попросила Ева спустя некоторое время. – У кого результат, а у кого нет, – заметил Павел, увидев, к чему привели шуточки Тадеуша. – Хотя… Единичек как муравьев. – Карета из единичек, – сказал Тадеуш. – Трижды четыре – двенадцать. Записываю! – Боже милостивый, сколько же у него этих оград?! – Восемнадцать, – посчитал Тадеуш. – У меня нехорошее предчувствие. Рекорд при покере был двадцать семь. – И вышел? – Нет. Тот тип выбросил его двадцать восьмым броском, который уже не считался. Не помню, кто это был. – Какой-нибудь бедный неудачник, – высказался Павел и бросил. Вздохнул, отодвинул в сторону одну шестерку и стал бросать дальше. За нормальные броски он набрал три. – Ну а теперь эти семнадцать оград… – Первая.., вторая.., третья… – начали мы. – А вот и четвертая шестерка! На седьмом дополнительном броске пришла и пятая семерка. – Я же говорила, что у тебя слишком много этих оград! – упрекнула его Баська. Ева выбросила сразу же три шестерки. Когда она перешла к оградам, шестерок было уже четыре. – Первая… – начал хор. – Вторая.., третья… Есть! – Нужно установить какую-нибудь премию за сохранившиеся ограды, – пробормотал Павел. – Мы над этим подумаем, – пообещала Баська. – Что тут у меня? Две пятерки… Ладно, не будем требовать многого. При пятом дополнительном броске она сменила пятерки на шестерки и заработала покер на десятом. Я знала, что у меня нет шансов, однако порядочный азартный игрок никогда не сдается. К собственному удивлению, я добилась успеха последней оградой. – Кто-то в конце концов должен провалиться, – вздохнул Тадеуш. – Видимо, это буду я. Он ошибся в своем предвидении: потратил на покер всего пять дополнительных бросков из своих восемнадцати. Шестерки шли как бешеные. С огромным интересом мы ожидали окончательного подсчета очков. В середине арифметических действий я вдруг увидела какие-то странные полоски дыма, тянущиеся из передней, и почувствовала странный запах. Вроде бы знакомый, и все-таки чужой. Прежде чем я успела высказаться по этому поводу, что-то сверкнуло, грохнуло и погас свет. Внезапная темнота была встречена всеобщим стоном. – Ничего, ничего, у меня есть свечи, – поспешно сказала я. – Мне как раз показалось, будто что-то коптится. Только спокойствие… У кого-нибудь есть под рукой зажигалка или спички? Павел щелкнул зажигалкой. При ее свете я нашла на книжной полке подсвечник со свечой, всего один раз схватив при этом Тадеуша за голову. При свете одной свечи я нашла вторую. – В кухне над раковиной стоят еще четыре, в том числе две толстые, – объявила я. – Кто хочет, пусть принесет. Я поищу здесь, помнится, они лежали под атласами. Хоть я и догадалась, что не использовавшийся годами чайник выкинул какой-то номер, а пробки выбило, но как для того, чтобы выключить плиту, так и для замены пробок мне нужен был свет. Кроме того, я вовсе не была уверена, что авария не захватила что-нибудь еще, и на всякий случай предпочла вооружиться вспомогательными средствами. В кухню отправилась Баська, вытащив из-за стола и Павла, что имело смысл, поскольку он был значительно выше ее. Однако вначале у него были трудности с вылезанием в темноте, ему мешали ноги Тадеуша, поэтому Баська успела заметить в кухне табуретку и влезть на нее. Табуретка эта отличалась тем, что стоило взгромоздиться на нее, как две ее ноги внезапно вырастали вверх, а горизонтальная плоскость одной стороной опускалась вниз. Баська об этом понятия не имела, поэтому резкое изменение уровня почвы под ногами оказалось для нее полной неожиданностью. Пытаясь за что-нибудь ухватиться, она выпустила свечу и вцепилась в ручку пыхтящего на плите чайника. После чего рухнула вниз, Павел поймал Баську только потому, что она свалилась прямо на него, чайник же беспрепятственно полетел дальше, и пять литров горячей воды вылилось им на ноги. Послышался грохот. Швырнув Еве целую пачку свечей, я помчалась в кухню, осветив наводнение и Баську с Павлом, сплетенных под буфетом, с которого сыпалась огромная кипа корреспонденции и разных других бумаг. Осознав, что кое-какие бумаги могут мне пригодиться, а вода вряд ли пойдет им на пользу, я со страшным воплем бросилась на помощь макулатуре. Мой крик донесся до Евы и Тадеуша, они подскочили, при этом Тадеуш умудрился сбросить на пол торчавшие из полки телефонные книжки за последние тридцать лет, блокноты обрушились на полочку под лампой и расколошматили ее вдребезги. Ева же споткнулась о кресло и шлепнулась в него со всего размаху. Кресло, будто только этого и дожидалось, с готовностью заскользило по лакированному полу к окну. Его движение остановила лишь батарея, замаскированная толстым слоем зелени в виде свисающего сверху аспарагуса. Каким-то чудом аспарагус умудрился не свалиться, и то хорошо: горшок, в котором он обитал, был столь чудовищных размеров, что запросто мог укокошить Еву. Наконец все как-то утихомирилось, и, размахивая свечой, я полезла посмотреть, что там стряслось с проводкой. Как выяснилось, угадала я правильно: вылетели пробки. А виноват был электрообогреватель, что-то там у него внутри закоптилось, вот и произошло короткое замыкание. Пошуровав в шкафчике со счетчиком, я устранила проблему со светом. Правда, обогреватель пришлось выключить. – Что, свечи больше не нужны? – спросила Ева, выдергивая из волос ветки аспарагуса. – Зараза, здорово колется… – Ваши вещи уже сухие, – сообщила Баська. – Зато наша обувь мокрая. Хорошо еще, что вода была не очень горячая. Так кто в конце концов выиграл? Тадеуш закончил расчеты, отпихивая ногами стопки телефонных книжек. – Павел. На четыре очка! У него 682, а у меня 678. Карета меня сгубила, нужно было бросать на более крупные… Он встал, вышел в прихожую в одних носках, явно намереваясь отправиться в ванную, и немедленно наступил на стекла, заметенные в угол и прикрытые щеткой. В суматохе щетку кто-то толкнул, она зацепила осколки и усеяла ими пол. Не отличаясь навыками индийского йога, Тадеуш попытался резко отпрыгнуть в сторону, как-то странно споткнулся и упал на испорченный обогреватель, все еще маячивший в дверях во вторую комнату. Будучи на колесиках, обогреватель прокатился через все помещение не хуже, чем кресло с Евой, и врезался в столик у балкона, заставленный цветочными горшками. Один из горшков с жутким грохотом полетел на пол. К счастью, у меня тогда еще не было телевизора, иначе все могло бы кончиться гораздо хуже. Правда, Тадеуш не слишком изрезал себе ноги, поскольку очень ловко наступил на плоские стекляшки от книжного шкафа, избежав смертоносных стаканных осколков. И после всего этого станет ли кто-нибудь удивляться, что именно эту игру я запомнила во всех подробностях?.. Думаю, что она пригодится в качестве инструктажа, если бы кто-то захотел поиграть в кости. И вторая. (Модификация. Это я напоминаю потому, что из-за всех предыдущих страниц любой человек мог забыть, о чем тут вообще идет речь.). Так вот, эта игра в модифицированном виде может выглядеть гораздо острее, а играется она следующим образом. В распоряжении каждого игрока есть только один бросок, и никакими «оградами» он себе голову не забивает. Если первый игрок не использует свою попытку, кидает следующий. Если у второго выйдет какая-то комбинация – при этом выигрывают комбинации как минимум двух шестерок, – он может продолжать бросать. Если промахнется, все пропадает, однако он может записать себе набранные очки в любой момент, но, записав очки, заканчивает бросать и передает кости следующему. Две пары считаются вдвойне, а все остальные комбинации – втройне. Третий бросок считается еще раз вдвойне; например, кто-то третьим броском выбросил три пятерки, то есть пятнадцать, умножить на три, это уже 45, и еще вдвойне – в сумме 90. Это весьма соблазнительно, каждый старается добраться до этого третьего броска, а его еще мучает и четвертый, потому что, естественно, после третьего вдвойне считается все, и тут, как говорится, «жадность фраера сгубила». Иногда ему везет, но чаще все, что он насобирал первыми двумя бросками, пропадает. Игра идет до какого-то заранее установленного предела, наиболее практично играть до 2000 очков. Кто наберет их первым, тот выигрывает у всех столько, сколько очков им не хватает до двух тысяч. Играть можно по гроту, по злотому или по сто долларов, если в игре участвуют сумасшедшие либо миллионеры, и это уже чистый, ничем не замутненный азарт. В кости можно играть также в «семь-одиннадцать». Это игра между игроком и банкиром, что-то вроде карточного «очка», для нее используются две кости, а выигрывает тот, кто первым этими двумя костями выбросит число 7 или 11 – 3 и 4, или 2 и 5, или 5 и 6, или что-то еще, что дает в сумме 7 или 11. Игра ведется на ставку, объявленную игроком, и он либо теряет эту ставку, либо получает ее вдвойне. Банкир один, а игроков вокруг него может сидеть сколько угодно, играют по очереди, причем в домашней компании банкир меняется, им может, и даже должен, поочередно быть каждый, ибо практика показывает, что в основном банкир выигрывает больше всех. Не следует играть с людьми скупыми и трусливыми, а также с супругами, имеющими разные пристрастия: муж – скряга, а жена – азартный игрок или наоборот, и после первой же игры можно попасть в суд в качестве свидетеля в деле о разводе или об убийстве, совершенном в состоянии аффекта. Кроме того, кости совершенно явно демонстрируют тайные свойства игроков. Выбросить пять шестерок за одним замахом – это вещь редкая и не каждому удается. Так вот, я лично знала одного такого типа, который эти пять шестерок выбрасывал раз за разом без каких-либо особых усилий, причем кости принадлежали мне и абсолютно точно не были фальсифицированы, что доводило до отчаяния и бешенства всех остальных игроков. И что же оказалось? Выяснилось, что вышеуказанный тип был давним и закоренелым «голубым». Кости, видимо, знали об этом с самого начала. Поэтому играть с гомосексуалистами я тоже не советую. Ну и еще одно, чего нельзя обойти. А именно… |
||
|