"Сверстники" - читать интересную книгу автора (Итиё Хигути)

13

В обычные дни Нобу старался побыстрее, не глазея по сторонам, миновать Дайко-куя, почему-то ему бывало здесь не по себе; треклятый дождь, жуткий ветер, лопнувшая перепонка, попытка под проливным дождем возле бесполезных ворот скрутить бумажный жгут, чтобы починить гэта, - показалось, он не вынесет всего этого кошмара, а тут еще послышался перестук подошв по садовым камням - словно спину ледяной водой окатили, он и не глядя знал, кто это, вздрогнул и даже переменился в лице; отвернулся и сделал вид, что усердно чинит гэта, хотя и во сне вряд ли сумел бы в этом преуспеть.

Мидори наблюдала за ним из сада - ах, до чего же он неуклюж, как медленно вяжет узел... да и не удержится же сколько-нибудь надолго соломинка или что другое в дырке для перемычки... видел бы, до чего грязны полы твоей куртки-хаори, как он возит ими по грязи... зонтик упал, хорошо бы его закрыть, а потом уже к воротам прислонять; но окликнуть его и сказать: «Вот лоскуток, попробуй вдень», никак не получалось; так она стояла, понурившись, струи дождя затекали в рукава, смотрела на него, вроде бы затаившись, как вдруг послышался голос ничего не подозревавшей матери: «Утюг раскалился, Мидори, что ты там делаешь? Нечего слоняться под дождем, непременно простудишься», - прокричала она; «Сейчас иду», - отозвалась девочка, испугавшись, что Нобу ее услышит, в груди опять заколотилось, закружилась голова, а ей ведь нужно было вернуться к дверям, и не подать виду, что она мучается, она изо всех сил соображала, как поступить, а потом, молча, бросила лоскуток сквозь решетку ограды; Нобу сделал вид, что ничего не заметил; единственная мысль вертелась у нее в голове: какое же холодное у него сердце! несколько слезинок, огорченное лицо, а бездушен так, словно сжигаем ненавистью ко всему вокруг; хотелось окликнуть его, мысли роились, ее буквально тошнило от никчемности этого человека, а мать все продолжала и продолжала звать ее; печально, но что поделаешь... будто вдруг застеснявшись, она повернулась и, стуча гэта, двинулась по камням садовой дорожки к дому; теперь уже Нобу оглянулся, с грустью глядя ей вслед; лоскут шелка Юдзэн с алым накрапом намокал под дождем - алые осенние листья прекрасным узором стелились у его ног, очарованный, он силился и не мог поднять кусок мокрой ткани, взгляд был пуст, а сердце разрывалось от горя.

Я махнул рукой на свою неумелость, развязал длинный пояс на куртке-хаори и приспособил его как перемычку на тэта, несколько раз обвязал, похоже, сгодится, хотя с виду получилось уродливо, но как-нибудь дохромаю, пускай и с трудом; правда, он стал понимать: до Тамати в такой обувке далековато, но выхода нет; Нобу поднялся, завернул сестрино кимоно, взял сверток под мышку и прошел всего два шага; взгляд его упал на алеющий листьями шелковый лоскуток, оставить здесь этот лоскут было невыносимо тяжело, - «Нобу, у тебя что, передняя перемычка на гэта лопнула? Ну и видок у тебя, хоть не смотри», - вдруг раздался чей-то голос.

Он с удивлением обернулся; оказалось, это шалопай Тёкити, похоже, он возвращается из веселого квартала, поверх летнего кимоно другое из дорогого шелка тодзан, короткий, в три сяку, пояс цвета хурмы, по обыкновению, спущен на бедра, новая куртка хантэн, по обшлагам рукавов и по вороту черного шелка иероглифы, крупные знаки на зонтике - номер дома, свежекупленные деревянные гэта на высоких поперечинах и с лакированными кожаными чехлами спереди - от всей его фигуры так и шибало хвастливым самодовольством.

«Да, лопнула перемычка, я как раз размышлял насчет починки, только я по этой части не мастак», - вяло произнес Нобу; «А, вон оно что, так починить ее и вправду нелегко, но ты возьми мои тэта, тут перемычка ох какая прочная». - «Да не знаю я, ты-то как?» - «Да я привычный!» - он засуетился, подоткнул на семь третей полы кимоно - так удобнее, чем в подвязанных, - и снял гэта; Нобу колебался: «Что ж, босиком пойдешь? Это невозможно». - «Да нет, все прекрасно, я привычный, а у Нобы, небось, подошвы нежные, разве тебе приходилось топать босыми ногами по камням? Давай-давай, надевай!» - и он заботливо подвинул ему свои гэта. Отвратительный, словно чумное божество, с мохнатыми, как гусеницы, извивающимися бровями, а говорил до странности нежно и доброжелательно: «Твои возьму, приберу да на кухню зашвырну, раз уж так получилось, переобувайся скорей!» - он явно хотел услужить; они расстались, договорившись о встрече, и Нобу отправился к старшей сестре в Тамати, а Тёкити двинулся домой; шелковый с алым крапом лоскут остался лежать за решетчатыми воротами.