"Орел приземлился" - читать интересную книгу автора (Хиггинс Джек)

Глава 8

В Бирмингеме по городу носился холодный ветер, швыряя пригоршни дождя в окна квартиры Бена Гарвальда, расположенной над гаражом в Солтли. В шелковом халате, с шарфом на шее, с аккуратно расчесанными темными вьющимися волосами, он являл собой представительную фигуру, а сломанный нос придавал ему какое-то грубое величие. При ближайшем рассмотрении наружность его оказывалась не столь приятной: на мясистом лице с заносчивым выражением ясно проступали следы разгульного образа жизни.

Но в это утро его лицо выражало еще и досаду на весь мир. Накануне, в одиннадцать тридцать вечера, одно из его коммерческих предприятий – маленький нелегальный игорный клуб – в доме на безусловно респектабельной улице в Астоне было захвачено бирмингемской полицией. Это не грозило арестом лично Гарвальду. Для чего же тогда платил он подставному лицу, которое знало, что о нем позаботятся. Гораздо более серьезной потерей были три с половиной тысячи фунтов на игральных столах, конфискованные полицией.

Кухонная дверь широко распахнулась, и вошла молоденькая девушка лет семнадцати-восемнадцати. На ней был розовый кружевной халатик, ее крашенные перекисью волосы всклокочены, лицо покрыто пятнами, а глаза распухли от слез.

– Вам еще что-нибудь дать, мистер Гарвальд? – тихо спросила она.

– Дать? – воскликнул он. – Это здорово. Это дьявольски здорово, если принять во внимание, что ты мне вообще ни черта не давала еще.

Он говорил с ней, не оборачиваясь, и с интересом следил за человеком на мотоцикле, который въехал во двор и поставил мотоцикл около одного из грузовиков.

Девушка, которая не смогла удовлетворить некоторые весьма эксцентричные требования Гарвальда накануне ночью, сказала плачущим голосом:

– Простите, мистер Гарвальд.

Человек прошел через двор и исчез. Гарвальд повернулся к девушке:

– Ладно, одевайся и сматывайся.

Она испугалась, затряслась от страха и, как загипнотизированная, смотрела на него. Сладкое чувство власти, почти сексуальное по силе, охватило его. Он схватил ее за волосы и жестоко дернул.

– И научись делать, что тебе велят. Понятно?

Девушка убежала, в открытую входную дверь вошел младший брат Бена Рубен Гарвальд. Он был низкого роста, болезненный на вид, но черные глаза на бледном лице непрерывно двигались, ничего не упуская. Сейчас глаза его с неодобрением смотрели вслед девушке.

– Зря ты это, Бен. Этакая грязная телка. Ты можешь схватить что-нибудь.

– Для этого изобрели пенициллин, – сказал Гарвальд. – Ладно, что тебе надо?

– Там к тебе тип какой-то. Только что приехал на мотоцикле.

– Я видел. Что ему нужно?

– Не говорит. Хитрый ирландишка, воображает уж очень. – Рубен вытащил половинку пятифунтового билета. – Велел мне отдать это тебе. Сказал, что у тебя может оказаться вторая половинка, если с ним увидишься.

Гарвальд неожиданно рассмеялся и выхватил порванную пятерку из рук брата:

– Это мне нравится. Да, я обязательно этим займусь. – Он подошел к окну и начал рассматривать половинку купюры. – Похоже, настоящая. – Потом обернулся, улыбаясь: – Интересно, у него еще есть, Рубен? Посмотрим.

Рубен вышел, а Гарвальд в хорошем настроении подошел к буфету и налил себе стакан виски. Возможно, это утро в конце концов принесет не только убыток. И вообще может оказаться очень интересным. Он уселся в кресло у окна.

Дверь открылась, и Рубен ввел в комнату Девлина. Тот промок насквозь, с плаща текло, а кепку он снял и отжал над китайской фарфоровой вазой, полной луковиц.

– Посмотрели?

– Ладно, – сказал Гарвальд. – Я знаю, что вы, чертовы мики,[6]все психи. Не тяни. Как зовут?

– Мерфи, мистер Гарвальд, – сказал Девлин, – как на духу.

– Я верю этому тоже, – сказал Гарвальд. – Ради бога, сними ты свой плащ. Испортишь этот чертов ковер. Настоящий Аксминстер. В наши дни, чтобы его достать, отдают состояние.

Девлин снял плащ и отдал его Рубену. Тот вспыхнул от злости, но тем не менее взял плащ и сложил на стуле у окна.

– Ладно, миленок, – сказал Гарвальд. – Время у меня ограничено, так что к делу.

Девлин вытер руки о пиджак и вытащил пачку сигарет.

– Мне сказали, что вы занимаетесь транспортом, – сказал он, – помимо прочего.

– Кто сказал?

– Да ходят такие разговоры.

– Итак?

– Мне нужен грузовик. Трехтонка армейского образца.

– И это все? – Гарвальд еще улыбался, но глаза насторожились.

– Нет, еще мне нужны «джип», компрессор, распылитель и два галлона краски цвета хаки.

Гарвальд громко рассмеялся:

– Ты что собираешься делать? Открывать собственный второй фронт или еще что?

Девлин вынул из нагрудного кармана большой конверт и протянул его:

– Здесь пятьсот фунтов, чтобы вы были уверены, что я не трачу зря ваше время.

Гарвальд кивнул брату, который взял конверт, открыл его и пересчитал деньги:

– Он говорит правду Бен. И притом новенькими пятерками.

Рубен отдал деньги Гарвальду. Тот взвесил конверт на руке, бросил его на кофейный столик перед собой и откинулся в кресле.

– Ладно, поговорим. На кого ты работаешь?

– На себя, – ответил Девлин.

Гарвальд, ни на мгновение ему не поверив и не скрывая этого, не стал спорить:

– У тебя, должно быть, заваривается хорошее дельце. Может, нужна помощь?

– Я сказал вам, что мне надо, мистер Гарвальд, – сказал Девлин, – одна трехтонка, «джип», компрессор и два галлона краски цвета хаки. Если вы считаете, что помочь не можете, я могу достать в другом месте.

Рубен сердито произнес:

– Кем ты себя воображаешь, черт возьми? Войти сюда – это одно, а выйти бывает не так легко.

Лицо Девлина побледнело, и когда он обернулся к Рубену, голубые глаза, холодные и отрешенные, казалось, были устремлены далеко.

– Так?

Он протянул руку за стопкой пятерок, не отпуская левой рукой в кармане курок «вальтера». Гарвальд с силой хлопнул по деньгам.

– Это тебе обойдется, – тихо сказал он, – в хорошую круглую сумму. Скажем, две тысячи фунтов.

Он посмотрел в глаза Девлину с вызовом. Наступило молчание. Девлин улыбнулся:

– Бьюсь об заклад, у вас была крепкая левая рука в молодости.

– И до сих пор, парень, – Гарвальд сжал кулак. – Лучше, чем у кого бы то ни было.

– Хорошо, – сказал Девлин, – подкиньте пятьдесят галлонов бензина в армейских канистрах, и мы договорились.

Гарвальд протянул руку:

– Идет. Выпьем за это. Ты что пьешь?

– Ирландское виски, если у вас есть.

– У меня все есть, парень. Все, что угодно. – Он щелкнул пальцами. – Рубен, как насчет виски нашему другу? – Рубен стоял в нерешительности, лицо у него было напряженное и злое, и Гарвальд сказал тихим опасным голосом: – Виски, Рубен.

Брат подошел к буфету, открыл его, и стали видны десятки бутылок внизу.

– Вы для себя ничего не жалеете, – заметил Девлин.

– А как же иначе? – Гарвальд взял сигару из ящика на кофейном столике. – Ты заберешь все в Бирмингеме или где-нибудь еще?

– Где-нибудь около Питерборо, на шоссе А будет как раз, – сказал Девлин.

Рубен подал ему бокал:

– Ты чертовски привередлив, а?

Гарвальд вмешался:

– Нет, все правильно. Знаешь Норман-Кросс? Он на А, милях в пяти от Питерборо. Там в нескольких милях от дороги есть гараж, его называют гаражом Фогарти. Сейчас он закрыт.

– Найду, – сказал Девлин.

– Когда хочешь получить товар?

– В четверг, двадцать восьмого и в пятницу, двадцать девятого. В первую ночь я возьму грузовик, компрессор и канистры, а во вторую – «джип».

Гарвальд нахмурился:

– Ты хочешь сказать, что сам все это получишь?

– Точно.

– Ну что ж – в какое время?

– Когда стемнеет. Скажем, от девяти до девяти тридцати.

– А деньги?

– Вы оставьте эти пятьсот как задаток. Семьсот пятьдесят отдам, когда буду брать грузовик, ту же сумму – за джип и, конечно, за путевые листы на обе машины.

– Ладно, – сказал Гарвальд. – Но надо указать цель поездки и место назначения.

– Это я сам сделаю, когда все получу.

Гарвальд медленно кивнул, размышляя:

– Я согласен. Ладно, заказ принят. Может, еще выпьем?

– Нет, спасибо, – сказал Девлин, – мне еще надо кое-куда заехать.

Он надел мокрый плащ и быстро застегнул его. Гарвальд встал, подошел к буфету и взял открытую бутылку виски:

– Выпей за мой счет, просто чтобы не осталось дурных чувств.

– Вот уж о чем не думал, – улыбнулся Девлин. – Но все равно, благодарю. Кое-что в ответ. – Он вытащил из нагрудного кармана вторую половину пятерки: – По-моему, ваша.

Гарвальд взял ее и ухмыльнулся:

– Знаешь, Мерфи, ты дьявольски нагл.

– Мне говорили.

– Ладно, увидимся в Норман-Кроссе двадцать восьмого. Проводи его, Рубен, и веди себя как следует.

Рубен угрюмо двинулся к двери и вышел. Девлин пошел, было за ним, но обернулся к Гарвальду:

– Еще одно дело, мистер Гарвальд.

– Ну что?

– Я слово держу.

– Приятно это слышать.

– Смотрите, вы тоже держите.

Теперь Девлин не улыбался, и, когда смотрел Гарвальду в глаза, лицо было непроницаемым. Он повернулся и вышел.

Гарвальд встал, подошел к буфету, налил себе еще виски. Подошел к окну и посмотрел во двор. Девлин развернул мотоцикл и завел мотор. В комнату вошел Рубен. Он был в ярости:

– Что в тебя вселилось, Бен? Ты позволяешь коротышке мику, у которого еще болотная грязь на сапогах не обсохла, делать с тобой все, что ему угодно. Хотя с него ты взял больше, чем с кого-либо в жизни.

Гарвальд проследил, как Девлин выехал на дорогу и исчез под проливным дождем.

– Он что-то затеял, Рубен, мой мальчик, – тихо сказал он, – что-то славное и жирненькое.

– Но зачем ему армейские машины?

– Масса возможностей. Может быть что угодно. Вспомни дело в Шропшире на той неделе. Какой-то тип в солдатской форме въезжает на армейском грузовике на большой армейский склад и выезжает оттуда с шотландским виски на тридцать тысяч. Представляешь, сколько это потянет на черном рынке?

– И ты думаешь, он затеял что-то в этом роде?

– Обязательно, – сказал Гарвальд, – и что бы это ни было, я вхожу в долю, хочет он или нет. – Он в изумлении покачал головой: – Знаешь, Рубен, он угрожал мне. Мне! Этого уж мы не потерпим, верно?

Был еще день, но начало темнеть от непогоды, когда Кениг повел торпедный катер к пологому берегу. Все небо покрывалось розовыми тучами, черными раздувшимися, с розовыми краями.

Мюллер, склонившись над картой, сказал:

– Скоро сильный шторм, господин лейтенант.

Кениг выглянул в окно:

– Минут пятнадцать пройдет, пока он разыграется. Мы к тому времени уже подойдем.

Грозно загремел гром, небо совсем потемнело, и команда сбившаяся на палубе в ожидании, когда покажется причал странно примолкла.

Кениг сказал:

– Я их не виню. Какое мерзкое место после Сен-Хельера!

За песчаными дюнами простиралась плоская и голая местность, как бы выметенная постоянно дующим ветром. В отдалении виднелся фермерский дом и ангары около взлетной полосы, казавшиеся черными на фоне бледного горизонта. Ветер легко гнал воду. Кениг снизил скорость, когда катер подошел к входу в бухту.

– Ты введи его, Эрих.

Мюллер стал за штурвал. Кениг натянул старую пилотскую куртку, вышел на палубу и стоял там, куря сигарету. Он пребывал в странном состоянии депрессии. Переход был трудным но в каком-то смысле проблемы только начинались. Например, с людьми, с которыми ему предстояло работать. Это был жизненно важный вопрос. В прошлом у него был определенный отрицательный опыт в подобных ситуациях.

Казалось, что небо раскололось, и дождь полил потоком, Когда катер подошел к бетонному пирсу, на берегу между дюнами появился полевой автомобиль. Мюллер выключил мотор и, высунувшись из рубки, громко отдавал приказания. Команда суетилась, на берег бросили конец. В это время автомобиль подошел к пирсу и остановился. Из него вышли Штайнер и Риттер Нойманн.

– Привет, Кениг, добрался все-таки? – весело крикнул Штайнер. – Добро пожаловать в Ландсвоорт.

Кениг стоял на середине лестницы и, услышав голос Штайнера, так удивился, что оступился и чуть было не упал в воду:

– Вы, господин полковник, но... – Он быстро все понял и захохотал. – А я тут чертовски беспокоюсь, с кем мне придется работать.

Он взобрался по лестнице и схватил руку Штайнера.

Было полпятого, когда Девлин проезжал по деревне мимо трактира. Еще на мосту он услышал, что играет орган, и различил неясный свет в окнах церкви. Джоанна Грей говорила ему, что вечернюю мессу служат днем, чтобы не заботиться о затемнении. Он помнил о замечании Молли Прайор. Улыбаясь, остановился у церкви. Он знал, что Молли там, вот и пони терпеливо стоял в оглоблях двуколки, уткнувшись в мешок с овсом. Тут же стояли две машины, грузовик и несколько велосипедов.

Когда Девлин открыл дверь в церковь, по проходу шел отец Верекер с тремя мальчиками в алых сутанах и белых стихарях. Один из них нес ведро святой воды, и отец Верекер на ходу окроплял головы прихожан, отмывая грехи. Он запел гимн. Девлин проскользнул направо и сел на скамейку.

В церкви было не более восемнадцати человек. Сэр Генри, рядом, по-видимому, его жена и молодая темноволосая девушка лет двадцати в форме Женских вспомогательных авиачастей – по всей вероятности, Памела Верекер. Джордж Уайльд с женой. С ними сидел Лейкер Армсби, чисто отмытый, в твердом белом воротничке и древнем черном костюме.

Молли Прайор сидела через проход с матерью, приятной женщиной средних лет с добрым лицом. На Молли была соломенная шляпа, украшенная искусственными цветами, с полями, опущенными на глаза, и цветастое ситцевое платье, застегнутое на пуговицы и плотно обтягивающее грудь, с довольно короткой юбкой. Пальто ее было аккуратно сложено и перекинуто через скамейку.

«Бьюсь об заклад, она носит это платье уже года три», – подумал Девлин. Молли внезапно повернулась и увидела его. Она не улыбнулась, просто смотрела на него с секунду и отвернулась.

Верекер в выгоревшей розовой ризе поднялся в алтарь, сложил руки и начал мессу:

– Признаюсь перед Всевышним Господом и перед вами, братья и сестры мои, что я грешил по собственной вине.

Он ударил себя в грудь и запел гимн, и Девлин, чувствуя, что Молли Прайор скосила глаза под полями шляпы, чтобы наблюдать за ним, просто из озорства тоже запел, прося Святую Марию, Вечную Девственницу, всех ангелов, святых и остальных прихожан молиться за него Господу Богу нашему.

Когда Молли опускалась на колени на подушечку, движения ее были медленными и юбку она подняла дюймов на шесть выше, чем следует. Ему пришлось подавить смех, видя эту притворную скромность. Но скоро он отрезвел, заметив сумасшедшие глаза Артура Сеймура, сверкающие в темноте с дальнего ряда.

Когда служба окончилась, Девлин вышел первым. Он сидел на мотоцикле и готов был ехать, когда услышал ее голос:

– Мистер Девлин, минуточку.

Он повернулся. Она спешила к нему, держа над головой зонтик, ее мать шла следом в нескольких ярдах от нее.

– Не спешите уезжать, – попросила Молли. – Вы что, стесняетесь или как?

– Чертовски рад, что пришел, – ответил Девлин.

Покраснела она или нет, понять было нельзя, потому что уже темнело.

– Это моя мама, – сказала Молли, – а это мистер Девлин.

– Я о вас все знаю, – сказала миссис Прайор. – Если что нужно, вы только скажите. Мужчине одному трудно.

– Мы подумали, что, может, вы захотите выпить с нами чаю, – сказала ему Молли.

В этот момент он увидел Артура Сеймура, стоящего около покойницкой и бросающего на них грозные взгляды. Девлин сказал:

– Очень любезно с вашей стороны, но, по правде говоря я немного не в форме.

Миссис Прайор дотронулась до него:

– Господи спаси, да вы же промокли насквозь. Немедленно домой и в горячую ванну. Так и умереть недолго.

– Она права, – яростно произнесла Молли, – поезжайте немедленно и смотрите сделайте, как она велит.

Девлин нажал на стартер.

– Спаси меня, боже, от этой чудовищной команды баб, – сказал он про себя, уезжая.

Принять ванну было невозможно. Слишком много времени надо было потратить, чтобы нагреть котел воды за кухней. Он разжег громадный костер в огромном каменном очаге, разделся, быстро растерся полотенцем и снова надел синюю фланелевую рубаху и темные шерстяные штаны.

Девлин проголодался, но чувствовал себя слишком усталым, чтобы готовить еду, поэтому взял стакан, бутылку виски, которую ему дал Гарвальд, и одну из своих книг. Он уселся в старое кресло, протянул ноги к очагу и стал читать. Прошел, возможно, час, когда холодный ветер легко коснулся его спины и шеи. Он не слышал, как скрипнула дверь, но знал, что Молли здесь.

– Ты что так долго? – спросил он, не поворачивая головы.

– Очень умно. А я-то думала, что вы поведете себя лучше, после того как я прошла милю с четвертью по залитым водой полям, в темноте, чтобы принести вам ужин.

Молли подошла к огню. На ней был старый плащ, высокие кожаные сапоги, на голове шаль, в руке корзинка:

– Картофельная запеканка с мясом, но, я думаю, вы уже поели?

Он громко застонал:

– Хватит болтать. Ставь ее на огонь побыстрее.

Молли поставила корзинку, стянула сапоги и расстегнула плащ. Под ним было цветастое платье. Она сняла шаль и встряхнула волосами:

– Так-то лучше. Ты что читаешь?

Он протянул ей книгу:

– Стихи слепого ирландца по имени Рафтери, который жил давным-давно.

Молли взглянула на текст при свете огня:

– Но мне непонятно, это на иностранном языке.

– Ирландском, – сказал он. – Язык королей... – Он взял у нее книгу и прочел несколько строк по-ирландски, затем перевел:

...Теперь, весной, день становится длиннее,

В праздник святой Бриджиты поднимется мой парус,

И поскольку путешествие мое – вещь решенная,

Шаг мой станет крепче,

Пока я снова не окажусь на равнинах Мейо...

– Прекрасно, правда, прекрасно. – Она опустилась на камышовый коврик рядом с ним и прислонилась к креслу. Ее левая рука коснулась его руки. – Ты оттуда родом, из этого Мейо?

– Нет, – сказал Девлин, с трудом сохраняя спокойствие. – Я родился гораздо севернее, но Рафтери все правильно сказал.

– Лайам – это тоже по-ирландски?

– Да, мэм.

– Что это значит?

– Уильям.

Она нахмурилась:

– Нет, мне больше нравится Лайам. Знаешь, Уильям – это так обычно.

Девлин продолжал держать книгу в левой руке, а правой ухватил ее за волосы:

– Иисус, Иосиф и Мария, помогите мне.

– А это что значит? – невинно спросила она.

– Это значит, дорогая моя девочка, что, если ты немедленно не снимешь запеканку с огня и не положишь ее на тарелку, я за себя не отвечаю.

Она вдруг рассмеялась глубоким грудным смехом и на мгновение положила голову ему на колени.

– О, ты мне так нравишься. Ты знаешь это? Вы мне понравились с первого момента, когда я увидела вас, мистер Девлин, сэр, верхом на мотоцикле у трактира.

Он застонал, закрыв глаза, а она вскочила, оправила юбку и вытащила запеканку из очага.

Он провожал ее домой через поле. Дождь прекратился, тучи рассеялись, оставив чистое небо с горящими звездами. Ветер был холодным и свистел между деревьями так, что сыпались ветки. На плече у Девлина была двустволка, левой рукой он поддерживал Молли.

После ужина они немного поговорили. Молли заставила Девлина читать стихи и сидела, прислонившись к нему, положив ногу на ногу. Все было куда хуже, чем он воображал, и совсем не укладывалось в его планы. В его распоряжении было три недели – и все, и за это время предстояло сделать много дел, так что отвлекаться было нельзя.

Они дошли до забора фермы и остановились у ворот.

– Я вот думала. Если у тебя нет других дел, не мог бы ты мне в сарае в среду днем? Некоторые машины надо укрыть на зиму. Это тяжеловато нам с мамой. Ты мог бы с нами пообедать.

Отказаться было бы неучтиво.

– Почему ж нет? – сказал он.

Она обняла его за шею, наклонила его лицо и поцеловала со страстной, неопытной настойчивостью, невероятно трогательной. Она была надушена цветочными духами, резкими и сладкими, единственными, возможно, которые она могла себе позволить. Ему суждено было помнить этот запах до конца своих дней.

Молли прижалась к Девлину, и он нежно сказал ей на ухо:

– Тебе семнадцать, а мне уже все стариковские тридцать пять. Ты об этом подумала?

Она подняла на него невидящие глаза:

– О, ты чудесный, такой чудесный.

Глупые, банальные слова, над которыми при других обстоятельствах можно было бы и посмеяться, но не сейчас. И никогда. Он нежно поцеловал ее в губы.

– Иди!

Не пытаясь протестовать, Молли ушла. Где-то глухо залаяла собака, хлопнула дверь. Снова начался дождь. Опустив голову, Девлин устало потащился домой.

Вдруг в камышах зашуршало, и дорогу ему преградила фигура.

Несмотря на дождь, туч было немного, и в свете четверти луны Девлин увидел наклонившегося над ним Артура Сеймура.

– Я говорил тебе, – сказал он, – я предупреждал тебя, но ты не послушал. Теперь придется тебя проучить.

В мгновение Девлин сбросил двустволку с плеча. Она была заряжена, но это не имело значения. Он взвел оба курка и ткнул конец ствола Сеймуру под подбородок.

– Тихо, – приказал он, – у меня разрешение сквайра отстреливать хищников, а ты на земле сквайра.

Сеймур отпрыгнул назад:

– Я до тебя доберусь, смотри. И до этой грязной сучки. Я вам обоим отплачу. – И побежал в ночь.

Девлин закинул двустволку за плечо и под усилившимся дождем пошел домой. «Сеймур сумасшедший – нет, не так, просто безответственный». Угрозы Сеймура его ничуть не беспокоили, но когда он подумал о Молли, внутри у него все сжалось.

– Господи, – прошептал Девлин, – если он тронет ее, я убью ублюдка. Убью.