"В час, когда взойдет луна" - читать интересную книгу автора (Сэймэй Хидзирико, Чигиринская Ольга...)

Эпилог-2. Хэллоуин

… Сначала идет фон — светлый или цветной, бывает, что и в несколько красок. Потом, когда штукатурка просохнет, поверх него накладывается основной — темный. Потом помощники, размечают будущий рисунок. А потом приходит мастер с инструментами и прорезает, процарапывает верхний слой — чтобы стал виден нижний. Вот такая сухая техника фрески. И стоят дома — вроде бы строгие, вроде бы серьезные, солидные, полные собственной значимости, только вьется по ним тонкий — белый, желтый или цветной — узор. И все, и есть воздух, и можно жить. Прага.

Они как-то с Ростбифом три недели работали малярами на реставрации такого здания. Наблюдательный пункт лучше не придумаешь. Ночевали на Антонинской, через мост от Старого Места, в маленьком пансиончике, которых сотни на правом берегу, на работу ходили пешком. И казалось — живи и живи.

Только вырванный зуб по дороге, на Староместской площади — церковь Марии-за-стеной стоит и ратуша стоит, и часы знаменитые отзванивают каждый полдень, а вот пустое место, где был памятник Яну Гусу — там, казалось, ещё воздух дрожит. Долго, говорят, думали — а не оставить ли, как свидетельство былого мракобесия. Не оставили.

Зато вот как нарочно — идет по улице монах в грубейшем коричневом хабите, капюшон впереди скрывает лицо до носа, сзади свисает чуть ли не до копчика. Этакий отец Тук. Мракобесие во всей его красе, прямо из тех времен — и крест на пузе, и четки на веревочном поясе — все как положено. И никто не удивляется. Приветствуют радостным свистом, осыпают конфетти, обдают брызгами бенгальских огней — ибо что там монах: улицы забиты вампирами, чертями, домовыми, ведьмами, факирами, одалисками, драконами, магами, лешими, русалками, горгонами, медузами и кем только не…

И лишь настоящая нечисть не имеет права показываться на улице в ту ночь, когда гуляет нечисть карнавальная. В Хеллоуин двери цитаделей заперты, у них там какое-то свое, приватное веселье — а улицы заполнены людьми, изо всех сил старающимися на людей не походить.

— Double, double, toil and trouble; Fire burn and cauldron bubble, — малолетний эльф на роликах пронесся мимо монаха и, хлопнув его по спине мешком с растертым мелом, усвистел куда-то вперед с воплем, — By the pricking of my thumbs something wicked this way cooooooomes! (104)

— Нет, — Джек Король Хеллоуина решительно покачал головой-тыквой и в три хлопка отряхнул рясу монаха: — Определенно предпочитаю Бартона.

Его подружка-зомби зарядила ракетницу и выстрелила в осеннее небо, и без того уже полное радужных отсветов.

— Т-тоха! — монах зажал уши ладонями и добавил пару фраз, монаху не подобающих.

— Заканчивай, — спокойно поддержал его Лоуренс Аравийский. У Лоуренса за пояс тоже была заткнута ракетница, отделанная под старинный маузер, но он не пускал её в ход по весьма уважительной причине: на самом деле маузер был несколько менее старинным, чем требовал костюм. Как и кинжал в бутафорских ножнах.

— Ребёнок скучает, — примирительно сказал Джек. — Кстати, Эль Аранс — нам ещё долго?

— До пороховой башни и два квартала оттуда, — направление эмир-динамит не упомянул.

Пройдя ещё двадцать минут за белым бурнусом, они свернули в какую-то менее запруженную народом улицу, а затем — и вовсе в безлюдную подворотню. Вывески «Капитан Немо» не было. Те, кому положено знать об этом клубе, знал о нем из частных рассылок. Кабинет (точнее, два кабинета) агентство «Лунный свет» забронировало с сентября.

Действия, предпринятые в следующие полчаса, могли бы обидеть хозяев клуба, если бы те вообще имели привычку обижаться. Всесторонняя проверка выявила три стационарных «жучка» — этих просто заморозили из нежелания калечить хозяйскую недвижимость; и ещё пять членистоногих неизвестного происхождения — сожгли во избежание. Генераторы белого шума Антон ставить не стал — проще было вывесить объявление: «здесь делается нечто противозаконное». А ничего противозаконного не происходило — просто сотрудники детективного агентства по поручению клиента, пожелавшего остаться неизвестным, встречается с представителем некоей фирмы, пожелавшей того же… Правильно?

— Ну что, — сказал Цумэ, сквозь решеточку разглядывая уже довольно людный общий зал. — Я, пожалуй, покурю да понаблюдаю внизу — пока вы тут настроитесь… на приятное времяпрепровождение. Наш друг ведь будет с женой?

— Один с женой, второй с девушкой, — сказал Эней. — Напоминаю: жена в курсе, девушка нет.

— Значит, придется развлекать дам, — с пониманием кивнул Цумэ.

— Мы дураки, — сказал Антон.

— В каком смысле? — поинтересовался Игорь. — Вернее, в каком именно?

— Нас же не восемь будет, а девять. Еды мало.

— Значит, водки должно быть много. И пива, — кивнул Цумэ. — А еды дозакажем, не проблема. Вот я прямо сейчас и закажу.

Он действительно спустился в зал и, отловив официантку в красном трико и полумаске с рожками, попросил добавить девять порций колбасок. Двойных порций. В шестнадцатый номер. Официантка хлопнула ресницами в прорези маски и попыталась объяснить тыквоголовому немцу, что заказ будет готов через час как минимум — кухня трещит по швам. То, что надо, сказал немец и выхватил из рукава купюру. Именно через час. В шестнадцатый.

Затем он отошел к бару и заказал грейпфрутовый коктейль. Соломинка, унизанная вишнями, не пролезала в щель рта — вишни Цумэ ободрал о край бокала и начал наблюдать за залом в оба глаза и третий, запасной. Ничего в зале особенного не было — не спи глазок, не спи, другой. Что, увы, не успокаивало. Всех, кто работает с варками, учат худо-бедно управлять эмоциями. Чиновников — худо и бедно, СБ — хорошо.

Впрочем, это так, дань паранойе. Правда, щедрая дань — все всерьез. И многочисленные проверки вроде подтверждают: новая группа ещё не под колпаком. Ни у кого. Заляпав карту Европы кровью, вершители «небесной справедливости» растворились без следа.

…А вот и гости. Расступившись, скелетообразная обслуга пропустила в зал Даму Червей. Бархатное черно-красное платье по елизаветинской моде, воротник-«блюдо» в форме сердца, прикрытая газовой мантильей копна волос над алой полумаской-домино… Мадам, я покорен. Да что там — просто сражен наповал.

Скользнув в тени, Цумэ возник рядом с Алекто:

— Потанцуем?

— Сударь северо-американец, вы невежа. Кто же на карнавале спрашивает даму? Даму уносят.

А вот за Алекто вполне мог быть хвост. Многосуставчатый. Корпоративный. Просто для порядка. Но на всякий хвост есть свой зажим — вернувшись в Ним, менеджер по оптимизации доложит о результатах переговоров с новыми партнерами по торговле «горячим» хайтеком.

— Ну, если вы настаиваете, — одной рукой Игорь подхватил Даму Червей под плечи, другой — под коленки, выпрямил спину…

— Вы с ума сошли, — зашипела женщина. — Прекратите немедленно демонстрировать всем окружающим свои кондиции.

— Я, — тихо и внятно ответил король Хэллоуина, — делаю вам комплимент. И я, — быстро добавил он, — заказал колбаски. Только что.

— Это хорошая новость.

— А плохая заключается в том, что они будут не раньше чем через сорок пять минут. А… ещё одна хорошая — в том, что прибыли ваши «российские партнеры».

Он, вальсируя, развернулся так, чтобы Алекто было видно входящую в зал пару. Одетую, по меркам дня и заведения, довольно дико: в цивильное. Он — в черном костюме с шейным платком вместо галстука, по последней моде; она — в темно-зеленом платье. Строгий костюм новоявленного брата дополнялся довольно богемным предметом: гитарой.

— Мнда, — сказал Цумэ, ныряя со своей ношей на лестницу за звукопоглощающей решеточкой. — Ничего хуже и придумать было нельзя. Пусть его наш Динамит-эфенди встречает. Я пас.

— Где мои слоны… — вздохнула Алекто.

И действительно, новопришедшие смотрелись примерно так же естественно, как парочка хасидов перед Каабой. Динамит, все прекрасно слышавший, уже спешил вниз. Пропустив Алекто вперед к кабинету, Игорь глянул в последний раз сквозь решеточку. Конечно, никаких объятий на глазах изумленной публики (весьма мимолетно изумленной и слегка уже пьяноватой) не было — Эней просто прошагал мимо Винтера, слегка задев его плечом.

— Извините, — сказал он по-английски.

— Все в порядке, — улыбнулся Винтер. Если бы он заметил «хвост», он бы для виду полез в бутылку.

— Может, зайдете к нам и выпьете? Честное слово, мне так неловко…

— Что вы…

— Прошу вас…

Ситуацию, как всегда, спасла дама, осторожно подтолкнув спутника под локоть.

— Ну, если мы вас не стесним…

— Мои друзья будут очень рады…

И трио, излучая легкую благорасположенность, направилось к той же лестнице за решеточкой.

— Я, — сказала Алекто, — спас её от обморока на балу.

— А пройдемте-ка мы в нумера, — Игорь легонько подтолкнул её в дверь.

В «нумере» имелись большой квадратный стол и четыре угловых дивана. В центре стола серебристо мерцало ведерко со льдом, из которого торчали четыре бутылочных горлышка: три шампанских, одна водка. Ещё две бутылки — красное — стояли сами по себе, дышали. Белое — в отдельном ведерке.

Пиво было в десятилитровом бочонке с краником. Прямо рядом с бочонком горячо и копчено пахла горка жареных колбасок. Шпигованная чесноком и покрытая специями свинина лежала крупными ломтями на блюде — как цветок «Королева Виктория» на воде. Запечённая четвертинками картошка, тоже разложенная кругами, больше походила на хризантему.

А по краю стола плыли как лодочки узкие чугунные блюда с «цыганской поджаркой» — оленина, свинина, телятина, утка и ещё Гашек знает что — и все это шкворчит и даже слегка шевелится. И кнедлики. С чем — по виду не разберешь, это ж пробовать придется… И мысль об этом наводит легкую оторопь, потому что в центре осыпается бурыми лепестками карп. Вареный в пиве и меду. И, судя по размеру, запущенный во Влтаву как раз при императоре Рудольфе.

— Раффлезия Арнольди, — рождавшийся в сознании Игоря дифирамб столу умер, не успев родиться. — Хищный цветок. Привлекает добычу запахом сырого мяса.

— Э-э-э… говорят, того… слегка с тухлецой, — немного растерялся Игорь. — Раффлезия. Я имею в виду. Здесь — все только первой свежести. Она же единственная. Вы тут… устраивайтесь, а я — на пост. Бдить.

— Сударь, вы воистину невежа. Представьте меня гостям.

— Я воистину невежа. Пусть представляет эмир, это его знакомые, а не мои.

Знакомые вместе с эмиром вошли буквально в следующую секунду.

— Вот, — сказал Эней. — Это Лида и Саша Винтеры. А это — Елизавета Бенуа, теперь — Эмилия Льютенс. Дядя Миша… то есть, Виктор… ваш общий друг. Садитесь, ребята, — в роли хлебосольного хозяина Андрей чувствовал себя неловко. Очень некстати будет, подумал Игорь, если он вдруг вспомнит, что он здесь самый младший, не считая Антошки.

— Весьма приятно, — сказала императрица, снимая маску.

Да, белые «очки» вокруг глаз слегка припудрены, но эффект по-прежнему оставался… впечатляющим.

Чета Винтеров и Алекто обменялись рукопожатием.

— По словам Дока, — все так же неуверенно добавил Эней, — я понял, что его девушка не в курсе наших дел. Так что, наверное, о самом главном мы за обедом помолчим, а потом вы, Лида, наверное, пойдете с Владой и ребятами… ну, куда хотите. Танцевать, тут фокусы показывать будут, караоке петь…

— Есть, — улыбнулась Лида. — Прикроем ваши темные дела.

Ещё через несколько минут скелеты пропустили в танцевальный зал пирата. Настоящего пирата, в алой бандане, высоких ботфортах и с тяжелыми стеклянными бусинами в длинных и слегка неопрятных косицах. Под руку с пиратом шествовала индеанка со страусиными перьями в волосах и великолепной раскраской по всем открытым участкам тела — коих было довольно много. Когда по индеанке скользнул луч ультрафиолета, некоторые линии вспыхнули призрачным синим огнем, сложившись в рисунок костей скелета — но луч ускользнул и рисунок пропал.

Навстречу им из-за стойки бара поднялся монах.

— Мнэээ, сын мой, — спросил он, — вы живы или мертвы?

— Я жив, — ответил пират. — Но здесь всю ночь будет открытый бар, и я надеюсь благодаря ему поправить эту несносную ситуацию.

— Сын мой, несносные ситуации лучше поправлять в небольшой компании — меньше трений при делёжке спиртного. Так что я благословляю вас на шестнадцатый номер — это по лесенке вверх и дальше по галерее.

— Благодарствую… отче, — несколько ошарашенно ответил пират. — Мне… воспоследовать?

— Да как хотите, — пожал плечищами монах. — Можете воспоследовать, можете вперед меня. Все, — он вынул из рукава рясы флягу, — там будем.

Пират взял предложенную фляжку, глотнул, зажмурился, помотал головой — и отдал фляжку обратно монаху. Индеанка удивленно вскинула брови.

— Тебе, — хрипло выдохнул пират, — не надо. И ты вообще уже… скелет виден.

И они воспоследовали.

Наевшись, Влада довольно быстро заскучала. Так уж вышло, что в этой компании все друг друга знали хотя бы опосредованно — Ди был знаком с толстой тёткой в костюме Червовой Дамы, тётка — с парнем, одетым в арабский бурнус, парень — с Сашей и Лидой, и с этим «отцом Туком», и с блондином, который, избавившись от тыквы на голове, принялся уничтожать карпа так, словно это его личный враг, и с девочкой-«зомби», которая появлялась время от времени, склёвывала какую-нибудь вкусность и снова исчезала. Поэтому когда Лида, блондин и монах чуть ли не в один голос предложили пойти потанцевать, посмотреть фокусы и попеть караоке, Влада согласилась. К её удивлению, танцевать не захотел Ди, сказавшись слишком трезвым. Раньше он всегда был не прочь, и в трезвом, и в пьяном виде — а тут… Хотя пил он меньше, чем обычно. Кажется. Или не кажется.

Когда группа прикрытия вывалилась из комнаты, Дама вздохнула, меланхолически поправила салфетку…

— И голову им долой. То есть объявляю заседание открытым.

— Голову, — поправил Ди, глядя в сторону двери, за которой исчез Цумэ, — он как раз надел.

— Ему без маски в этих краях лучше не появляться, — проговорил Эней. — Ну, все знают, кто мы, что мы и зачем мы здесь. И кто хотел отказаться, тот бы просто не приехал. Так что на повестке ночи у нас: утверждение устава, состава штаба и ближайших целей Свободной Луны.

— Я не совсем понимаю, почему Луны, — сказал Ди. — Это по форме.

— Потому что схему мы свистнули из романа Роберта Хайнлайна «Луна жёстко стелет». А ещё потому что «отомстим мы сассанахам в час, когда луна взойдет», — Винтер засмеялся. — Это песня. Я её потом спою.

— Так, с названием разобрались, — кивнул Ди. — Теперь о целях.

— Конечная — убрать варков навсегда, — Эней подцепил последнюю колбаску на вилку. — Промежуточная — взять регион, и при этом иметь в рукаве такой козырь, чтобы они не смогли нас купить задаром, как нью-йоркеров или греков. Нам нужно что-нибудь такое, что подействует на варков и только на варков.

Он замолчал и посмотрел в лицо Ди.

— Почему вы считаете, что это вообще можно сделать? Работы с тканями варков велись. Даже материалы есть. Был проект распространить иммунитет от орора на всех — и поначалу его поддерживали. Отказались только когда поняли, что безнадежно. Если владелец образца жив — ткани регенерируют. Если мертв — мгновенно разлагаются, — пират приговорил третий кнедлик на протяжении одной фразы. Понятно, на чем они сошлись с Алекто.

Эней кивнул.

— А теперь я вам скажу, что показал встречный забег. Ткани вампира изменены не естественным, а сверхъестественным образом. Проще говоря, вампир заключил договор с демоном, который латает его раны, используя неизвестные нам пока ресурсы организма. Необходимость в потреблении крови — причем непременно со смертельным для жертвы исходом — это потребность демона в человеческих жертвах. Демона можно изгнать — и тогда вампир исцеляется. Кое-какие способности сохраняются, и один… один врач считает, что это вообще-то человеческие потенции, которые демон просто будит.

Ди не повел и бровью.

— Ткани есть?

— Ткани есть.

Эней сказал бы, что и носитель есть — но Алекто категорически потребовала этого не делать. Пока. Потому что страх пополам с желанием разобрать на кусочки и посмотреть, как работает — плохие советчики.

— Послушайте, — сказал Саша Винтер. — Вы что, серьезно это? Демоны и тут же — ткани? Андрей, что с тобой случилось? Что за… мистика?

— И обскурантизм, — кивнула Алекто. — Что тут поделаешь, поневоле приходится решать, кому верить: своим бесстыжим глазам или любимой жене. Мои бесстыжие глаза отчётливо видели вещи, которые невозможно упаковать в стандартную школьную программу. И, по-моему, совершенно не важно, как эти вещи называть.

— Какие именно?

— Живого данпила, способного сражаться с вампиром на равных. Теплокровного, чьи раны затягиваются буквально на глазах. Андрей — а у меня нет оснований не верить ему — утверждает, что вампира сделал данпилом христианский обряд экзорцизма. Да хоть эльфийские чары — если это работает, почему бы не использовать.

— Не так уж хорошо работает, раз Ирландия пока данпилами не кишит, — заметил Ди.

— Дополнительным условием, — Алекто откусила щедро поперченную свинину, запила пивом, — несколько я поняла, являются желание экзорцируемого и того непредсказуемого участника процесса, который представляется как Сущий.

Пират глотнул из бокала, с недоумением обнаружил там шампанское, выплеснул его прямо в ведерко со льдом и налил себе красного.

— Что симбионт существо диффузное мы и раньше предполагали. Что он как минимум квазиразумен — тоже. И даже идея, что гемоглобинзависимость носит психосоматический характер — во всяком случае, в большей мере, чем физиологический, имеет довольно широкое хождение. Наш начальник здравохраны — он варк, естественно — просто в этом убежден.

— Он, скорее всего, врет вам, — сказал Андрей. — Или недоговаривает. Варк такого возраста не может не знать, что почем. Но в целом, Саша, я все, о чём говорю, видел своими глазами. И как происходит экзорцизм, и что с вампиром становится потом, и как на человека действует Причастие… и как на варка действует присутствие причастившегося человека.

— Мне потребуются отчёты, — сказал пират. — И ткани. От живых варков. И от живых исцелившихся. И… И почему их все ещё не вышвырнули из Ирландии, скажите на милость?

— Потому что на людей это не действует. А с конвоями ходят в основном люди. — объяснил Андрей. — А ткани — пожалуйста. Вот они.

Дверь открылась, подружка-зомби, улыбаясь в буквальном смысле слова от уха до уха — грим — внесла контейнер для хранения биоматериала и поставила перед Ди на стол.

— Кровь, мышечная ткань, кожа, слизистая. В ассортименте, — сказала она, и по голосу Ди понял, что это, собственно, «он». — Если нужно ещё, будет ещё.

— Их у вас так много — или ткани сохранили способность к регенерации?

— Сохранили, — кивнул Андрей. — Но если потребуются образцы от других носителей, их можно достать.

— Пойди туда, не знаю куда… — пробормотал пират.

— It's our duty (105), — театрально откозырял мальчик. Эней жестом отпустил его.

— Мне нужно будет получить образцы от других носителей, — твердо сказал пират. — И как минимум от одного из них — получать регулярно, раз в месяц хотя бы. Чтобы отследить динамику. Но это только — если здесь не пустышка.

— Что вы имеете в виду?

— Даже если вы не ошиблись, может оказаться, что на данном уровне технологий нам попросту нечем бить. Мы, например, точно знаем, что такое орор. А сделать мало-мальски приличную вакцину…

— Но вы сделали, — Эней почти прошептал это, и внутри у Ди что-то екнуло то того, с какой надеждой произнесены были слова. — Вы это сделали. Вы, Алексей Сиверцев, вакцину, которая держит на пять лет дольше швейцарской.

Алекто фыркнула.

— Мы, — жестко продолжил пират, — сделать окончательную, пожизненную вакцину от орора не можем и сможем не скоро. Слишком изменчивость высокая. Так что даже если мы разберемся, что там к чему, это ещё не значит, что мы получим оружие. И это — в случае, если вы не ошибаетесь.

— Но пытаться вы будете? — спросил Эней.

— Пытаться будем. Но нужна альтернатива.

— Альтернативой займется боевая.

— Боевая это кто? И чем конкретно она станет заниматься?

— Боевая — это я и мои люди, — Эней спокойно выдержал его взгляд. — И заниматься мы будем в первую очередь безопасностью организации. Как внешней — СБ, высокие господа, — так и внутренней, — вместо объяснения он легонько постучал костяшками пальцев по столу. — Террор свернем — кроме случаев крайней необходимости для «Луны». Будет маленькая зондеркоманда — лично под моим началом, вне общей структуры. Отряд численностью максимум в десять человек для решения насущных оперативных задач. Например, отлова для вашей лаборатории живых вампиров. В уставе прописано, что и как, вы его прочтете сейчас. Боевая — это вообще номер пятый. Номер первый — подготовить гражданскую базу.

— Эней, раздайте устав и не мучайтесь, — раздраженно сказала Алекто.

Снова вошла «девочка-зомби» — на сей раз с тремя рамками мониторов. Одну взял Эней, две других Енот протянул Ди и Винтеру. Ди отметил, что только у Энея была подсоединена виртуальная клавиатура. Он один мог вносить какие-то изменения в текст.

— А вы? — спросил Винтер у Алекто. Она фыркнула.

— Большое спасибо, с меня хватит. Я принимала в написании самое непосредственное участие.

На какое-то время все углубились в чтение. Потом оторвались от мониторов. Ди и Винтер переглянулись.

— Одиннадцатый пункт, — сказал Саша. — Не слишком ли круто?

— «Добровольное и несанкционированное организацией сотрудничество с СБ карается смертью»? — Ди сверился с Уставом. — Нет, не слишком. В самый раз.

— Очень многое поставлено на карту, — добавила Алекто. — И потом, Саша, что вы ещё можете предложить? Тюрем у нас нет, изгонять провинившихся тоже некуда…

— А не боитесь открыть дорогу р-революционному произволу?

— Боимся, — ответил Эней. — Конечно, каждое такое обвинение должно быть расследовано и доказано. Этим тоже будет заниматься наша группа… На самом деле все будет мягче. Скомпрометированного просто переподключат в новую ячейку, где уже сидят несколько таких же. Изолированную ячейку. И смотрят, что будет дальше. Наблюдение — по сети и визуально. И тут уже можно не торопиться с решениями.

— Все гениальное просто, — улыбнулся Ди.

— Гением, — Эней опустил голову, — был Хайнлайн. А одиннадцатый пункт — это чтоб те, кто может испугаться, испугались заранее.

— А один заместитель на троих начальников — чья идея? — спросил Ди.

— Моя, — Винтер поднял палец. — То есть, тоже не моя. Но за давностию лет копирайт никто не оспорит. В период падения сёгуната в Японии действовала организация под названием «новое ополчение» — «синсэнгуми». Это их ноу-хау.

— Революционная организация? — поинтересовался Ди.

— Контрреволюционная, — Винтер ухмыльнулся. — Там все довольно забавно было, я как-нибудь расскажу… потом. Видите ли, с подачи того, кто собрал всех нас, но уже не может с нами быть, я довольно плотно начал изучать революционные движения в мире. Тогда я… ещё не знал, кто он такой. Я учился в Одессе, в математическом лицее, он читал нам лекции — час в неделю… Был другом мамы. У него был дар — находить людей…

Как-то незаметно бокалы у всех оказались полными, и все снова выпили — молча.

— Он вёл нас, — первым нарушил молчание Андрей. — То есть, нет. Он понял, куда мы все хотим идти. Что нам — в одну сторону.

— Логистик, связник, боец, — кивнула Алекто.

— И учёный, — добавил Ди. — Если чокнутого профессора, конечно, примут в столь почтенную компанию.

— Чокнутые профессора — это просто жанровая необходимость, — сказал Винтер. — Поскольку то, что мы планируем, между нами, ребята, сугубая фантастика. Вы себе не представляете, до чего нудная и муторная нам предстоит работа. Институт карьерного строительства. Самый худший вид рутины — а без него все остальное не имеет смысла. Если мы доберемся до той стадии, на которой можно будет переходить к открытым действиям, и не переродимся по дороге во что-нибудь двоякодышащее, да если мы вообще доберемся — это будет чудо. Одно утешение: история ещё и не такие коленца выкидывала.

— Значит, голосуем Устав Свободной Луны и командный состав, — подытожил Эней.

— Чтобы не терять времени, предлагаю голосовать списком, — добавила Алекто. — Логистика и координация — Елизавета Бенуа, псевдо Алекто. Связь и транспорт — Александр Винтер, псевдо Машенька. Научная часть — Алексей Сиверцев, псевдо, — она сверилась с планшеткой Энея, — Диан Кехт. Ты потом объяснишь мне, что это за птица. И заместитель всех троих, а также начальник боевой организации — Андрей Витер, псевдо Эней, он же фукутё-сан, — Винтер поднял бровь, но промолчал. — Голосуем в таком составе. Кто за? Единогласно? Принято. Летим.

— Итак, господин Адам Селена у нас образовался, прошу нашего фукутё занести это в протокол.

— Эдам, — поправил Эней, отбивая дробь на виртуальной клавиатуре. — Черт, сыр какой-то получается…

— Не какой-то, а бесплатный. И лежит он, естественно, в мышеловке. Погоди, почему «Эдам»? — переспросил Винтер. — Адам!

— Это как? — Эней прекратил печатать. — Эней, Диан Кехт, Алекто, Маша…

Пират хмыкнул, Дама Червей сложила губы сердечком, а Винтер озвучил:

— Допился, Аeneas. Собственное имя забыл.

— Или не знал? — в голосе государыни было столько яда, что Эней не находил, куда ему провалиться. Наконец сообразил зачерпнуть льда из ведерка и провел им по лицу.

— Лиду сюда! — сдавленно выкрикнул Саша. — Она в восторге от того, как он краснеет!

— Энеус ностер магнус панус, — пробормотал Андрей.

— И славный троянорум князь. Поется на мотив «Шаланды, полные кефали», — заметил Винтер.

— Истоки вашей учености нам уже ясны, юноша, — строго сказала Алекто. — Ваше образование будет на повестке дня одного из ближайших заседаний…

— Хуралов, — подсказал Винтер.

— …отдельным вопросом, — не дала себя сбить Алекто. — А в том, что наши псевдо складываются в аббревиацию точно по Хайнлайну, люди, опять-таки склонные к мистике и обскурантизму могут усматривать даже нечто провиденциальное. Я не возражаю.

— Сейчас, — сказал внезапно обрадовавшийся Эней, — в караоке будет перерыв. У нас есть ещё незакрытые вопросы?

— Есть, — сказала Алекто. — Где, черт подери, эти колбаски?

Нельзя было сказать, что на столе кончилось все. Но он был к тому близок.

— Щас, — Эней набрал номер.

Через минуту с небольшим дверь распахнулась, и в комнате по очереди оказались:

— блюдо с колбасками;

— Цумэ, несущий оное на вытянутой руке;

— Влада, висящая на Антошке, по-прежнему одетом в платье;

— Лида, висящая на Косте;

— Костя с выражением «я-с-ними-не-имею-ничего-общего» на лице.

И звуковая волна, поскольку вся компания дружно орала что-то местное про розового карлова дракона, кажется, страшно перевирая слова и — точно — путая «р» и «л», как будто в каждого вселилось по японцу.

— Кажется, у нас случился непринуждённый переход к культурной программе, — бесстрастно заметил Ди. — Э-э… Машенька, этот зачехлённый предмет — действительно гитара или закамуфлированный гранатомёт?

— Гитара, — вздохнул Эней. — Он ещё и поёт…

— После четвертой — все поют, — отбил Цумэ, — даже те, кому противопоказано.

— Мне уже четыре дня как можно, — ответил Эней.

— Я не про питьё, а про пение. И не про тебя, а про капеллана. И он все равно начнет. Так что я, на твоем месте, ударил бы первым.

— Замётано, — сказал Эней, увидев, что Винтер расчехлил и подстраивает гитару. — Давай, Саня. Заспiваймо нашого гiмна (106).

— На чией мовi? На русском? На сассенахской?

Чужих ушей тут не было, но всё-таки.

— Ой, мамочки, — сказала Лида. — Двери прикройте.

— Звукоизоляция здесь хорошая, — сказал Эней. — Чехи вообще спецы на этот счет.

Винтер ударил по струнам.

— О да, — сказала императрица по оптимизации. — На сассенахском это называется Reclaim the night (107).

И от припева дрогнули стекла.

И только одна Алекто заметила, что Эней умолк, когда пели третий куплет:

Хорошо, если с местью покончено. Если мы не сломаем себе шею на этом — и ещё в сотне мест, то может быть…

— В час, когда луна взойдет…

Конец первой книги