"Заморозь мне «Маргариту»" - читать интересную книгу автора (Хендерсон Лорен)

Глава одиннадцатая

На следующее утро мне позвонил Мэттью и спросил, не могу ли я зайти после обеда в церковный зал, чтобы обсудить новую идею Салли. Я согласилась не слишком охотно, поскольку изрядно отставала от графика со своими мобилями – главным образом, из-за собственного упрямства: простые по конструкции скульптуры, которые я вроде бы начала делать, постепенно становились все сложнее. Я завязла в экспериментах с эффектами, которые придумала на кладбищенской скамье. Прежде за основу для своих творений я брала метеоры, кометы, неизвестные планеты – в общем, обычную бутафорию, которой навалом в любом театре. Обматывала небесные тела проволокой и развешивала их причудливыми связками. Но, когда ко мне в руки попал искусственный плющ, я – при пособничестве Лерча – охотно направилась по новому пути. Неожиданно выяснилось, что у парня хорошее чутье, а его подростковый энтузиазм был заразителен. Лерчу повезло, что он не пошел учиться в художественную школу – там подобный энтузиазм выбивают сразу же. Однако я не призналась Базу, что его раб – настоящее сокровище, чтобы он не взвинтил цену.

Утром мне удалось потрудиться на славу, так что прежде чем пойти в церковный зал, я, оставив на Лерча всякие рутинные мелочи, позволила себе сбегать в спортзал. Это я так себе сказала: рутинные. На самом деле Лерч к завтрашнему дню наверняка доделает мобили, причем намного лучше, чем смогла бы сделать я.

У церковного зала я обнаружила Титанию-Хелен со всеми эльфами, кроме Табиты. Они толпились у дверей с мрачными лицами. Заслышав мои шаги, актеры резко повернулись, словно заговорщики, захваченные врасплох во время обсуждения преступных планов.

– Вы не знаете, зачем ММ меня позвала? – спросила я, надеясь завязать разговор.

– О да! – воскликнула Хелен ядовито. – Еще бы.

Квартет эльфов обменялся многозначительными взглядами. Я поспешно двинулась вперед. Эти четверо походили не столько на эльфов, сколько на ведьм из «Макбета». Казалось, они совершают некое кровавое жертвоприношение, чтобы обеспечить спектаклю успех, а мне совершенно не улыбалось становиться очередной жертвой. Первой жертвой наверняка стала Табита – ее отсутствие бросалось в глаза. Или эти типы предсказывают будущее по внутренностям уничтоженных врагов? Ну, в таком случае с моей печенью могу только пожелать им удачи.

В зале, как всегда, пахло пылью, лаком и сигаретами. Я остановилась в дверях и принюхалась, но запаха свежей крови не учуяла. Наверное, именно поэтому у королевы фей и ее свиты такое дурное настроение.

– Сэм! Привет! – крикнул Мэттью, направляясь ко мне. – Хочешь кофе?

– Нет, спасибо. Собираюсь выпить чаю с Хьюго, так что не хочу смешивать напитки.


Мелани махнула мне рукой из другого конца зала. Она разговаривала с Табитой, Салли и хореографом Тьерри – высоким, жилистым мужчиной с эспаньолкой. Я уже успела с ним познакомиться. Салли как-то сказал, что Тьерри – его бывший. Не знаю, в каком именно смысле «бывший», но вряд ли речь идет о чем-то серьезном. На серьезные отношения Салли способен не больше меня.

– Сэм! – Салли расцеловал меня в обе щеки. – У нас отличная идея!

– Уже сто раз слышала, – сказала я, прислонившись спиной к стене. – И твое заявление начинает действовать мне на нервы.

– Нет, это действительно отличная идея, – очень серьезно заявил Тьерри. Они с Мэттью могли бы выступить за Англию в командных соревнованиях по тупости на следующей Олимпиаде. – А источником вдохновения послужили твои мобили.

– О, черт! – Я протянула руку к сигарете, но вовремя вспомнила, что не кур Мэтт ью. Идиотка.

– Я хочу… – воскликнула было Табита, но потом резко замолчала и посмотрела на Мелани. Ей больше хотелось, чтобы ее увидели, а не услышали. Здравая политика при ее внешности и уме.

– Идея состоит в том, – сказала Мелани, – что в той сцене, когда Табита влюбляется в Основу…

– Акт третий, сцена первая, – вставил Мэттью с таким видом, будто сообщил жизненно важную информацию.

– …она зовет всех эльфов и приказывает им служить Основе. Они появляются один за другим, и Горчичное Зерно – Табита прилетает последней. Она выпрыгивает из-за мобиля, где мы ее подвесим заранее. Зрители не будут ее видеть, и им покажется, будто она возникла из ниоткуда. Приятный сюрприз. Это Салли придумал. Умный мальчик. Мы решили, что летать на мобиле будет только Пэк, но было бы хорошо использовать твои скульптуры еще для одного визуального эффекта, как сказал бы Тьерри.

– А она сможет уместиться за мобилем? – спросила я.

– Именно это мы и хотим выяснить. Табита – самая маленькая и самая проворная. Тьерри как следует погонял эльфов и решил, что Табита подходит лучше всех.

И заставил дуться остальных эльфов. Понятно, почему у входа в зал я наткнулась на демонстрацию обиженных. Салли тоже не выглядел убежденным. Зато Табита, разумеется, так и сияла – точно стоваттная лампочка. Мелани, как обычно, сохраняла нейтральное выражение лица, а Тьерри размахивал руками, объясняя, как он измывался над эльфами, заставляя их совершать актерские подвиги:

– …и в конце концов заставил их всех прыгать с подоконника! – победоносно закончил он.

– Похоже на «Питера Пэна», – заметила я. – И кто был собакой?

Мою шуточку пропустили мимо ушей. Иного я и не ждала. Тьерри по-дружески обнял Табиту и сказал:

– Мы сделаем отличный номер.

– Извините, что встреваю в самый разгар этого праздника любви, – сказала я, – но зачем вам понадобилась я? Как свидетель вашей гениальности?

Мелани посмотрела на меня с неожиданным удивлением:

– Мы хотели спросить, сможет ли Табита спрятаться за твоими мобилями, или придется делать еще один, побольше.

Я прищурилась на Табиту:

– Она довольно маленькая… Как это будет происходить? Выключится свет, она сядет за мобилем, а потом выпрыгнет по сигналу? Возможно, ничего и не понадобится менять. Мобили и так разрослись из-за всего этого плюща, сучков и прочего дерьма… Может, Табита и все желающие придут завтра в театр и мы поэкспериментируем? Но скорее всего, думаю, получится.

– Отлично! – воскликнула Мелани. – Мэттью, организуй. Актеры готовы к репетиции?

Мэттью начал перебирать бумажки на своем планшете.

– Гермия и Лизандр! – с пафосом выкрикнул он, будто не знал, что Фиалка и Пол о чем-то перешептываются у вешалки. Надо сказать, они не очень-то ладили.

– Я здесь, дорогой, – проворковала Фиалка и улыбнулась так, что Мэттью едва устоял на ногах.

На ней были лосины, свободная белая рубашка навыпуск и шелковый шарфик – как у Дайаны Квик в «Возвращении в Брайдсхед»[58], только симпатичнее. Рыжая красота Пола блекла рядом с Фиалкой.

– Я видела, что у вас тут серьезный разговор, – сказала она, подходя ближе, – поэтому не посмела прерывать. Хотя сегодня я пришла вовремя.

Пол плелся за ней, точно буксир за роскошной яхтой.

– Что тут происходит? – вопросил он с преувеличенной живостью.

Я уже заметила, насколько одержимы актеры вниманием режиссера; они походили на группу ревнивых детей, наперебой тянущих маму за юбку.

Табита, по-прежнему сияя, выложила новости. Под взглядом Фиалки они почему-то прозвучали намного прозаичнее, чем казались прежде.

– В общем, ты просто далеко прыгнешь! – не к месту сказал Пол.

– Это будет великолепный выход! – возмутился Тьерри. Он явно решил сделать Табиту своей протеже. – Мы хотим, чтобы она выпорхнула на сцену.

Но что сказано, то сказано. Пол забормотал извинения, лишь усугубляя ситуацию. Фиалка, к ее чести, промолчала, даже не вздернула изумленно брови, но одного ее присутствия было достаточно, чтобы заставить Табиту окончательно увянуть. Та скрылась в кухне. За ней последовал Тьерри.

– Cretino! – с чувством сказал Салли, глядя на Пола. – Если она не чувствуй себя уверенна, у нее получайся плохо.

– Простите меня… Я не хотел… – виновато бубнил Пол. – Что я могу сделать? Я на самом деле считаю, что Табита очень хорошая актриса…

– Оставляй ее в покой! – посоветовал Салли. – Если ты говори с ней, она будет только хуже.

Пол ретировался к стене, а Салли отправился утешать Табиту. Вместо него, чихая, появилась Софи. Бережно поддерживая образцы ткани – чтобы, не дай бог, не коснулись пола, – она проследовала в глубь зала и швырнула их на стол Мэттью. За Софи волочились эльфы. Узнав, что сейчас им покажут, как будут выглядеть их костюмы, эльфы воспрянули духом. Тут и Табита все-таки вынырнула из кухни, приободрившись настолько, что ей удалось сделать вид, будто она не замечает враждебности остальных эльфов. Хелен, заметив меня, двинулась в мой угол. В отличие от эльфов она ничуть не повеселела.

– Ты разве не хочешь посмотреть свой костюм? – вежливо поинтересовалась я.

– О, я уже видела его тыщу лет назад. И материал тоже. Софи просто подбирает цвета для эльфов. У Хьюго – серебряный, у меня – зеленый.

– И никаких кровавых тог? – спросила я, вспомнив, что несколько дней назад говорил Хьюго.

Хелен пропустила мои слова мимо ушей, как делала всякий раз, когда слышала что-то непонятное.

– Она в конце концов неплохо устроилась, да? – заметила Хелен, кивнув в сторону Табиты.

– Относительно, – возразила я. – Пол правильно сказал – это всего лишь прыжок. Ты бы все равно не стала прыгать, Хелен. Ты же боишься высоты.

Она поежилась:

– Дело не в этом. Я королева эльфов. Они должны были прежде всего предложить мне.

– Но ты все равно отказалась бы. К тому же Тьерри всех попробовал, разве не так?

– Я не считаю, что она настолько уж хороша! – пренебрежительно фыркнула Хелен. – Она, конечно, маленькая. Тощая. Думаю, в этом все и дело.

Я посмотрела на Табиту, гибкую, изящную, и приподняла брови. Тощая? Так мог сказать только тот, кому даже такая лошадь, как Мелани Гриффит, кажется чересчур исхудавшей.

Зал заполнил птичий гомон – для эльфов выбирали ткани. Это продолжалось бесконечно – я даже взревновала, почему мне никто и никогда не уделял столько внимания и не предлагал никаких нарядов. В конце концов Мелани хлопнула в ладоши, призывая всех к порядку; эльфы и Хелен сгребли шмотки и испарились; Софи принялась сортировать клочки шифона, а Фиалка, получавшая невероятное наслаждение, корча из себя модельершу, вместе с Полом вышла в центр зала.

Фиалка была очень бледна. Приложив ко лбу ладонь, она пожаловалась, что у нее кружится голова. Выглядела она и впрямь неважно. То и дело забывала текст и комкала фразы.

– Надеюсь, она не наклюкалась? – озадаченно спросила я у Салли.

– Нет, конечно. – Он наклонился и на всякий случай понюхал ее кофе.

– Тогда что с ней? Похоже на солнечный удар.

– Но если для влюбленных неизбежно / Страданье, и таков закон судьбы, / Так будем… Так будем[59]… – Фиалка замолчала. – Простите! – пробормотала она сконфуженно. – У меня такое чувство, будто я перегрелась на солнце… Еле на ногах стою. Как странно… Пять минут назад я прекрасно себя чувствовала.

– Да? – недоверчиво спросил Пол. – Ты, случаем, не торчишь, а?

– Не говори глупостей. – Фиалка, видимо, хотела сказать это резко, но вышло очень невнятно.

– Ну, мне просто так показалось.

Салли незаметно окунул палец в ее чашку кофе и приложил его к губам. Потом покачал головой. Честно говоря, я не верила, что Фиалка – тайная алкоголичка, но кто знает.

– Фиалка, может, тебе отдохнуть немного? А мы пока проработаем сцену с Хэзел и Полом? – предложила Мелани.

– Да, наверно. Простите меня, ради бога, – жалобно повторила Фиалка, обводя зал мутным взглядом. – Не понимаю, что со мной случилось. Голова… кружится… как волчок.

Последние слова она проговорила чуть ли не по слогам. Встревоженная Софи помогла ей дойти до стула. В этот момент в центре зала материализовалась – по-другому не скажешь – Хэзел. Я не видела, чтобы она входила в зал; не видел этого и Салли.

– Это все началось так… внезапно, – прошептала Фиалка, оседая на стул. – Честное слово… я не… притворяюсь.

– He надо ничего говорить, – сказала Софи, опускаясь на колени рядом с ней. – Принести тебе воды?

Фиалка отрицательно покачала головой.

– Может, это все твоя безумная диета? Ты, часом, не…

Фиалка снова качнула головой, на этот раз энергичнее.

– Тебе нужно подышать поглубже. – Софи начала разматывать шарф, обвивавший шею Фиалки.

– Все… н-нормально, – с трудом выговорила та. – Оставь меня в покое! У… умоляю!

Софи резко вскочила и вышла из комнаты. Я перехватила ее в дверях. На красивом лице Софи читалась обида. Я взяла ее за локоть. Она удивленно посмотрела на меня, словно не понимая, кто я такая и откуда здесь взялась.

– Давай прогуляемся немного? – предложила я. Воздух был свеж и чист, цветочные клумбы вокруг небольшой лужайки, как всегда, радовали глаз. В дальнем конце кладбища в земле ковырялась женщина в кофте и сапогах-»веллингтонах». Ветер трепал ее седые волосы. Должно быть, здешняя настоятельница. Мы двинулись в другую сторону, к величественным дубам. Я посмотрела на их роскошные кроны, и у меня слегка закружилась голова. Свет лился сквозь листву сверкающей водой. На какое-то мгновенье я очутилась в заколдованном лесу. Но уже через несколько секунд дымок от сигареты Софи, поднимавшийся меж веток, вернул меня в реальность.

– Я очень волнуюсь за Фиалку, – сказала она, не став ходить вокруг да около.

– Не стоит. Мне кажется, я знаю, в чем дело.

Софи нахмурилась и непонимающе посмотрела на меня:

– То есть?

– Я знаю, что с ней случилось. – Я тоже удивилась. Мы будто бы говорили о совершенно разных вещах. – Ты захватила с собой антигистамины?

– Да, – Софи похлопала по карманам и обнаружила, что они пусты. – Наверно, оставила в зале. Точно, забыла на столе. Я прихватила сегодня баночку. Здесь я всегда чувствую себя не очень хорошо. Наверное, из-за травы и цветов на кладбище. В моем Брикстоне сплошной асфальт.

– Мне кажется, кто-то положил твои таблетки в чашку Фиалки. Ты как-то сказала, что тебя от них тянет в сон, так?

Во взгляде Софи читалось изумление:

– Но зачем?

Я пожала плечами:

– А зачем кто-то позвонил ей и оставил сообщение от Мэттью на автоответчике?

– А разве кто-то звонил? Я решила, что Фиалка все выдумала.

– Думаешь, она стала бы подставлять Мэттью? Ты же ее лучше меня знаешь.

Софи с озадаченным видом затушила сигарету в пустой пачке:

– Да, наверное… Фиалка, в сущности, вполне милый человек, если не обращать внимания на ее капризы и ужимки. – Она нахмурилась. – Не понимаю. Ты думаешь, что кто-то нарочно подложил в ее чашку таблетки?

Я подняла брови:

– А что еще могло произойти? У тебя есть другие предположения, почему она вдруг так раскисла? Все вертелись у стола. Запросто можно было взять парочку твоих пилюль и подбросить ей в чашку. Фиалка пьет только из своей чашки, поэтому ошибиться сложно.

– Пилюли не растворяются, – сказала Софи.

– Их можно за одну секунду раскрошить на кухне ложкой. Мы можем проверить, если кто-нибудь не успел помыть ее чашку. Надо посмотреть, не осталось ли что-нибудь на дне.

– Что за гнусность! – расстроенно воскликнула Софи. – Мне это не нравится! – С широко распахнутыми глазами, с волосами, убранными за маленькие острые ушки, она более обычного походила на испуганного эльфа.

– А что ты имела в виду, сказав, что волнуешься за нее? Я сначала решила, что ты имеешь в виду ее головокружения, но, вероятно, дело в другом…

– Ох, – теперь Софи напоминала несчастного эльфа. – У Фиалки с мужчинами… Не знаю. Мужчины, которые ей нравятся, всегда так гнусно с ней обращаются. В общем, когда я начала снимать с Фиалки шарф, то заметила синяк у нее на шее. Не след от укуса в порыве страсти, а настоящий синяк. Желто-зеленый. Возможно, именно поэтому она не позволила мне снять с нее шарф. И я вдруг вспомнила: на все последние репетиции Фиалка непременно приходила с каким-нибудь шарфиком или платком. Теперь понятно почему.

– Господи, – медленно проговорила я.

– Кстати, она поморщилась, когда я взяла ее за руку, – вспомнила Софи. – Наверняка у нее и там синяки. Я не знакома с ее нынешним приятелем. Видела ее пару раз с каким-то типом, но это было давно. Кажется, он богат, – осторожно добавила она, – судя по машине. Банкир или что-то типа того. – Она посмотрела на меня и несчастным голосом спросила: – Что же мне делать, а? Может, поговорить с ней?

– Я бы не стала. Если Фиалка не хочет показывать тебе свою шею, то и остальное не покажет. А ты потеряешь подругу – она ведь точно решит, что ты не одобряешь ее. Лучше подожди, пока она сама не заговорит.

О, да я, похоже, настоящий сосуд мудрости!

– Сэм, а если она не заговорит? – спросила Софи с жаром. – Что, если этот ее приятель зайдет слишком далеко?

Я задумалась, много ли известно Софи о той бедной девушке, тело которой нашли в зловонном погребе. Знала ли она, например, что ее задушили?


– О боже мой! – бодро отреагировал Хьюго, когда я ввела его в курс дела. – Намного занятнее «Викингов», а такое я не часто говорю. Хочешь чаю? «Эрл Грей»?

Зазвав гостью на чай, Хьюго все сделал как положено: чайный сервиз из английского фарфора, льняные салфетки, серебряный поднос.

– Все это добро отыскал на блошином рынке в Бермондси, – сообщил он, жестом приглашая меня к столу. – Кроме печенья, конечно, что должно тебя порадовать, – оно свежее. Песочное и имбирное. Ты почему корчишь мерзкие рожи?

– Э-э… неконтролируемый приступ счастья: песочное печенье все-таки, – объяснила я. – Мне срочно требуется заглотить парочку, пока не начались спазмы.

– Да? Трудно удержаться от соблазна, чтобы не спрятать банку подальше… Кстати, ты в курсе, что от песочного печенья девушек разносит?

– Я постоянно хожу в спортзал. Давай сюда печенье, иначе я не отвечаю за последствия!

Хьюго жил в Спиталфилдс, на первом этаже небольшого милого домика в георгианском стиле. Квартиру явно отремонтировали с любовью; аккуратно или нет, сказать не берусь, но мне здесь нравилось. Черно-белые гравюры на бледно-желтых стенах, лакированный пол, изысканная деревянная мебель, которая была гораздо удобнее, чем представлялось со стороны. На двух столиках располагалась тщательно подобранная коллекция безделушек: стеклянные пресс-папье в стиле Рене Лалика[60], фотографии в рамках, серебряные подсвечники. Я уютно устроилась на диване, обитом шелком цвета соломы, и принялась за чай. Странно – оказалось, мне совершенно не хочется есть.

– Что-то ты ничего не ешь, – обнаружил Хьюго, откинувшись в кресле и вытянув свои длинные ноги. На нем по какой-то загадочной хьюгской причине был твидовый костюм. Курил он сегодня «Собрание».

– Так и ждешь, что ты вот-вот достанешь из кармана часы на цепочке, – безразличным голосом заметила я.

– Как ты смеешь сравнивать меня с Белым Кроликом[61]? – Он высокомерно посмотрел на меня и выпустил изо рта облачко дыма. – Рассказала бы лучше, что там сегодня произошло. Ты же знаешь, я обожаю сплетни.

– Да я вроде бы все уже рассказала. Мы с Софи проверили чашку Фиалки и нашли на дне густой белый порошок. Если она не положила туда что-то сама, это – антигистамины.

– С чего ты взяла? – с интересом спросил Хьюго. Я поставила чашку на стол.

– Фиалка очень удивилась, когда почувствовала слабость. Она не притворялась. Кроме того, разве стала бы она глотать экстази или даже самое безобидное лекарство за минуту до начала репетиции? А потом я вспомнила, как чихала Софи, и подумала о сенной лихорадке, антигистаминах и одурманивающем эффекте… Это так просто – взять несколько пилюль и раздавить их на кухне ложкой. Там ведь никто ни на кого не обращает внимания. Разве что когда кто-нибудь беседует с ММ – тогда остальные пытаются подслушать, умирая от ревности. Они все заняты исключительно собой.

– Верно, – согласился Хьюго. – Можно было бы прямо там задушить Фиалку, а все занимались бы своими будущими костюмами и ничего не заметили. Ну и кто, по-твоему, это сделал?

– Понятия не имею, – призналась я. – Поскольку речь идет о Фиалке, в голову сразу приходят ревнивые дамочки. Фиалка – женщина для мужчин, так сказать. Девушки либо ее ненавидят, либо, как Софи, влюблены в нее. У нас есть Табита, Хелен, Хэзел…

– Хэзел – темная лошадка, – вставил Хьюго. – Из тех актрис, которых не волнует ничего, кроме Профессии. – Он совершенно отчетливо произнес последнее слово с большой буквы. – А такие бывают самыми жестокими.

– А по-моему, Хэзел намеренно производит такое впечатление, – заметила я, наслаждаясь возможностью говорить что на ум взбредет. – Она мне кажется хамелеоном. Или айсбергом. Хэзел почти вся – под водой… Хьюго внимательно смотрел на меня, но мне казалось, что он не слушает. Его реплика тоже прозвучала несколько не в тему:

– Ты так ничего и не съела. И я, кстати, тоже… Знаешь, пожалуй, я приму душ, если ты не возражаешь.

Хьюго встал и вальяжно побрел в ванную. Дверь закрылась, я услышала, как потекла вода. Хм, он действительно собирается принять душ. С минуту я смотрела на закрытую дверь ванной, потрясенная загадочным поведением Хьюго, затем потянулась к сигаретам, которые он оставил на столе. Я курю, только если пребываю в полном замешательстве, а сейчас была именно такая ситуация.

Минут через десять Хьюго вышел из ванной в халате из черной парчи. Свои волосы он насухо вытер полотенцем и собрал в хвостик. Солнечный свет лился в комнату через окно за спиной Хьюго, и его волосы горели золотом. Он остановился в дверях и некоторое время молча смотрел на меня. Затем, точно приняв решение, медленными, ленивыми движениями развязал пояс и уронил халат на пол. Как и следовало ожидать, он был совершенно голый.

– Тебе нравится то, что ты видишь? – поинтересовался он совершенно обыденным тоном. Если бы в нем было хоть какое-нибудь жеманство, хоть капелька кокетства, я бы сумела оправиться от шока и сказала бы что-нибудь игривое. Но ничего подобного не произошло, поэтому я не сумела выдавить ни звука – сидела, уставившись на Хьюго, на длинные узкие мышцы бедер, на плечи, на золотистое мерцание бледного тела в солнечном свете. Какая-то часть моего мозга, сохранившая способность мыслить здраво, отметила, что у него есть икры, и дала добро. Во рту у меня пересохло. Хьюго пошел ко мне, оставив халат валяться на полу кляксой черной парчи. За его спиной я увидела мутное, запотевшее зеркало ванной. Хьюго источал аромат мужского «Иссеи».

– Хьюго? – слабо проговорила я. Чем дальше, тем меньше я понимала, что происходит. Разум цеплялся за все подряд, чтобы не утонуть окончательно. Впервые в жизни мне стало ясно, что значит «хвататься за соломинку».

– Я знаю, что своим поведением, – сказал он, – убедил тебя, будто я – гей. Ты такая самоуверенная, Сэм, что я не смог устоять перед искусом застать тебя врасплох. Какое-то время мне нравилась новая игра, но недолго. У меня были периоды самых разнообразных извращений, – добавил он, как бы ставя меня в известность, – но я бесповоротно и определенно предпочитаю женщин. Надеюсь, не слишком разочаровал тебя.

Он встал прямо передо мной, ничуть не стесняясь своей наготы. Я и сама порой пользуюсь этим приемом, но испытать его на себе мне довелось впервые. От обычного мужчины такого, как правило, не ждешь. Хотя Хьюго, конечно, обычным мужчиной не был.

Он наклонился и начал расстегивать мою рубашку. Аромат «Иссеи» окутал нас, сквозь него я почувствовала запах самого Хьюго, который был ничуть не хуже. У меня закружилась голова. Хьюго сунул ладонь под рубашку и коснулся моей груди.

– Ты представить себе не можешь, как давно я мечтаю сделать это, – спокойно сказал он. – Боже, Сэм, мне очень нравится твое безмолвие – как-никак разнообразие. Я понимаю, что мне надо пользоваться моментом, да?

Расстегнув рубашку, он начал медленно и с явным удовольствием стаскивать ее с меня.

– Хьюго… – снова начала я, слабо представляя, что, собственно, хочу сказать.

– Уже хватит болтать, ты не согласна? Кстати, есть какая-то цитата по этому поводу. Вспомню потом. Сейчас ты слишком отвлекаешь меня, и я не могу думать ни о чем другом.

Он принялся поглаживать мне бедра. Я закрыла глаза, опустилась на диван и, не найдя в себе сил сделать хоть что-то, избрала тактику минимального сопротивления.