Хейер ДжоржеттЗа порогом мечты

Джорджетт ХЕЙЕР

За порогом мечты

Анонс

Мисс Абигайль Вендовер в глубине сердца все еще хранит девические грезы. Ее встреча с Майлзом Каверли началась со взаимных оскорблении, но неожиданно он оказался именно тем человеком, с которым можно от души повеселиться и которому не страшно доверить сокровенные мысли. Теперь ни его темное прошлое, ни далекий от совершенства костюм не могут скрыть от Абигайль золотое сердце единственного, предназначенного только для нее мужчины...

Глава 1

Когда часы в гостиной уже прокашлялись, чтобы торжественно пробить восемь часов вечера, по лондонской дороге к большому особняку в Бате подъехала почтовая карета. Это был наемный экипаж, запряженный четверкой отличных лошадей, и изысканный облик молодой дамы, едущей в карете в обществе своей пожилой служанки, словно призван был свидетельствовать, что она лишь по забывчивости не купила себе в Лондоне личный экипаж для этого маленького путешествия. Оливково-зеленый шелковый редингот сидел на ее изящной фигурке как влитой, и всякая женщина с первого взгляда определила бы, что одевается дама у лучших лондонских модисток. И в то же время костюм был выдержан в простых линиях покроя, без украшений, вполне уместно для поездки. По элегантности ее костюм мог соперничать разве что только со шляпкой, таинственно оттеняющей лицо мисс Абигайль Вендовер. На шляпке также не наблюдалось пошлых букетиков или пышных рюшей, но притом сшита она была по самой последней моде из неаполитанского бархата и обвязана атласной лентой.

Личико, помещавшееся под этой шляпкой, не принадлежало, прямо сказать, ни юной девушке, ни признанной светской красавице, но было полно шарма. Спокойные серые глаза светились, помимо очарования, еще и умом, однако остальные черты лица были не столь примечательны. Рот казался слишком велик для того, чтобы его можно было назвать красивым, форма чуть вздернутого носика была далека от классических образцов, а подбородок выдавал несколько избыточную для молодой леди решительность. Волосы тоже имели неопределенный цвет - нечто среднее между ультрамодным каштановым и ангельски-белесым, скорее просто русые. Они не были собраны вместе и свободно свисали кудрявыми локонами на ее ушки. Волосы Абигайль под шляпкой были прикрыты, как обычно, скромным кружевным капором, что всегда раздражало ее вздорную племянницу Фанни, по-детски возмущенно фыркавшую, что Абигайль в таком чепчике напоминает косную старую деву.

Фанни фыркала еще громче, когда Абигайль с легкой улыбкой отвечала ей своим спокойным мелодичным голоском:

- Спасибо, что хоть не называешь меня старой вдовой...

Похоже, приезда Абигайль все в доме ждали с нетерпением. Не успел экипаж въехать во двор, как парадная дверь распахнулась и к карете подскочил лакей, чтобы помочь мисс Абигайль спуститься по откидной приступочке на землю. Вслед за лакеем в дверях показался старик дворецкий, который сердечно приветствовал хозяйку - а именно хозяйкой этого дома и была мисс Абигайль Вендовер, или просто Эбби.

- Вот уж добрый вечерок так добрый, коли вы наконец приехали домой, мэм! - проклекотал старик. - Рад вас видеть, мэм!

- И я рада, Миттон, - отвечала Абигайль. - Господи, наверно, я никогда еще не отсутствовала дома столько времени! Как моя сестрица?

- Превосходно, мэм, лучше не бывает, ежели не считать ее ужасного ревматизма, астмы, грудной жабы и сенной лихорадки. Надо сказать, она здорово приуныла и расшатала себе нервишки, стоило вам только уехать. Потом добавилось еще и легкое, но постоянное несварение и, как она говорит, чахотка...

- О нет, не может быть, нет! - в притворном ужасе воскликнула Абигайль.

- Конечно нет, мэм, - степенно согласился Миттон. - Не может, конечно. Думаю, несварение она придумала сама. А насчет чахотки - это все не более чем обыкновенная простуда, которая гуляет у нас в округе, всякому ясно. Одним словом сказать, покамест здешний новый доктор сумел ее убедить, что она не может рассчитывать ни на что большее, чем легкий кашель.

Тут в глазах старого слуги появился игривый огонек, отчего Эбби сразу приняла строгий хозяйский вид. Старик покачал головой и добавил только:

- Уж как она вас рада будет увидать! Последний день прямо места себе не находила, все боялась, что у нее снова приступ будет, а вы в это время приедете...

- Тогда я немедленно иду к ней! - воскликнула Эбби и побежала вверх по лестнице, оставив служанку в обществе старика дворецкого. Пожилая миссис Гримстон была в свое время нянькой трем детям этой семьи, а Миттон служил тут дворецким вообще с незапамятных времен, так что между двумя слугами не утихала борьба за право верховенства среди прислуги. Вот и сейчас миссис Гримстон сумрачно посоветовала Миттону поменьше трепать языком о господских хворях, а позаботиться о сундучке хозяйки.

В это время Эбби, взбегая вверх по лестнице, на первой же площадке попала в объятия своей старшей сестры. Та наскоро вытерла слезы и приказала Эбби, чтобы она не смела открывать рот, пока не отдохнет с дороги, не примет ванну и не перекусит; вслед за тем старшая мисс Вендовер, отчаянно противореча самой себе, велела Эбби немедленно рассказать о дорогих Джейн и Мэри, а в особенности подробно - о милом малютке, родившемся у Джейн.

Сестры разнились по возрасту на целых шестнадцать лет, ведь Эбби была младшей, а Селина - самой старшей в большой семье, в которой трое детей умерли во младенчестве, а самый старший сын - не так давно, уже в весьма зрелом возрасте. Теперь в промежутке между Селиной, которой давно перевалило за сорок, и Эбби, имеющей в своем активе, точнее, в пассиве двадцать восемь лет, оставались лишь Джеймс, Мэри и Джейн. Именно у Джейн, которая была замужем за богатым человеком в Хантингдоншире, и провела Эбби большую часть своей полуторамесячной отлучки; сестра просила Эбби приехать - поддержать ее в многочисленных несчастьях, свалившихся на голову. Во-первых, ее детишки все одновременно заразились корью, и как раз в этот подходящий момент нянька рухнула с лестницы и сломала ногу; самое любопытное, что сама Джейн была не то что на сносях, а просто с минуты на минуту ожидала появления четвертого отпрыска сэра Фрэнсиса... В своем письме, разбухшем от пролитых на него рек слез и от недвусмысленных намеков, леди Джейн Чешем умоляла дорогую Эбби примчаться как можно скорее, а самое главное, привезти с собой старую миссис Гримстон, поскольку сама мысль о том, что придется доверить своих милых малюток случайной и наверняка беспутной няньке, приводит Джейн в ужас.

Эбби немедленно отправилась в Хантингдоншир, где и оставалась, в условиях приближенных к Страшному суду, пять недель: трое детей валялись с корью, сестра несколько дней была прочно прикована к постели после родов, а зять, сэр Фрэнсис, который вообще-то ни при каких обстоятельствах никогда и никем не был замечен в приветливости, бродил по дому с такой противной миной, словно считал все происходящее вокруг него незаслуженным наказанием со стороны Господа, давшего ему столь многочисленную родню со стороны жены...

- Бедняжка, ты, наверное, измучилась донельзя! - восклицала Селина, ведя сестру в гостиную. - И еще после всего этого тащиться в Лондон, в эту ужасную суету и смог! Не могу поверить, что Мэри просила тебя об этом!

- Она и не просила, - мягко улыбаясь, отвечала Эбби. - Я решила поехать к ней сама, в качестве приза себе за то, что я умудрилась за весь месяц так и не поссориться с сэром Фрэнсисом... Нет, никогда в жизни не встречала столь ужасного, просто неприличного человека! Я искренне жалею нашу Джейн и даже готова простить ей ее дурацкую слезливость и склонность по любому поводу ронять из ослабевших рук фарфоровую посуду... Не можешь себе представить, какое счастье я испытала, увидев наконец милые лица Мэри и ее Джорджа! Я просто оттаяла у них в доме, а кроме того, сделала кучу всяких покупок в Лондоне! Я купила тебе потрясающую шляпку - она придаст тебе бездну шарма! Кроме того, я привезла несколько аршин муслина для Фанни... Кстати, где Фанни?

- Что мне с ней делать! Она стала такой вертихвосткой, ее может и не оказаться в доме к твоему приезду!

- Вот так дела! А куда она запропастилась, интересно? Ага, сегодня ведь четверг? Тогда понятно, она отправилась на бал-котильон, правда?

- Ну, я попросту не нашла особых возражений... - заметила Селина с легким оттенком самооправдания. - Леди Виверхэм пригласила ее на ужин, а потом, очевидно, забрала ее на прием в "Дом-на-Горе"... Ну что ж, я решила отпустить ее, и... откровенно говоря, я просто не дала ей ясно понять, что ты сегодня вернешься...

- Ну конечно! - саркастически заметила Эбби. - Зачем травмировать девочку...

- Вот-вот! - подхватила Селина. - В конце концов, леди Виверхэм очень приятная особа, ты ведь согласна? Ведь у нее самой есть две дочери практически на выданье, и тем не менее она пригласила еще и Фанни, которая будет им явной соперницей! Притом что никто не сможет отрицать, что наша девочка - самая красивая во всей округе! Это я расценила просто как материнское жертвоприношение со стороны леди Виверхэм!

- Ну что ж, я довольна поведением леди Виверхэм, дай Бог, чтобы она была довольна поведением Фанни на балу... Может быть, очень кстати, что Фанни приглашена, потому что я хотела поговорить с тобой о ней.

- Ну конечно, милая, конечно! Но ведь ты устала, наверно, хочешь поскорее в постель? Может, приказать принести тебе хотя бы чашку бульона?

- Нет-нет, брось! - смеясь, возразила ей Эбби. - Я успела пообедать у Чиппенхэма, и я совсем не устала. А вот ты, - заметила Эбби игриво, - ты выглядишь так, словно страшно боишься простудиться! Вот кому нужно лечь в постель! Не могу же я простудить свою возлюбленную сестру!

И Эбби пошла к себе, а Селина принялась отчаянно дергать за шнурок звонка в желании получить, наконец, чайный поднос от слуг. В своей спальне Эбби нашла миссис Гримстон за распаковкой вещей. Мисс Эбби Вендовер немедленно было высказано, что миссис Гримстон с самого начала знала, что получится, если оставить младую Фанни на попечение мисс Селины и тем более младшей служанки Бетти Коннер (у которой, как всякому понятно, волосы представляют собой значительно более важную часть головы, нежели мозги).

- Вот и болтается девушка где ни попадя! - мрачно добавила миссис Гримстоп. - Балы какие-то, концерты, театры, пикники и еще какая-нибудь гадость!

У Эбби были свои причины подозревать, что ее нянька в последнее время пользуется слишком большой свободой слова и сейчас слегка выходит за рамки дозволенного. Однако Эбби чересчур устала, чтобы обсуждать столь деликатные вещи с миссис Гримстон, и попросту отвечала ледяным тоном:

- Ну что ты, как ты смеешь так говорить, милая моя? - что немедленно повергло старую няньку в обиженное молчание.

***

Сестры Вендовер давно уже взяли на себя опеку над своей малолетней осиротевшей племянницей Фанни; мать ее изволила скончаться при вторых родах - причем родив мертвого младенца, и отец счел за благо передать несчастную малышку Фанни под крыло бабушки. Его собственная смерть спустя всего три года ничего не изменила в этой ситуации. Более того, когда Фанни было двенадцать, ее дедушка умудрился насмерть разбиться на охоте, а бабушка, овдовев, решила вернуться в Бат, чтобы перестать мучиться от приморского климата. Их сын Джеймс, который значился формальным опекуном Фанни, был только рад оставить девчонку на попечение бабушки. Сам он имел крепкую и благополучную семью, но супруга его, дама весьма сильного характера и расчетливого ума, категорически не желала принять на себя ответственность за племянницу мужа. Когда три года спустя бабушка, миссис Вендовер, тоже почила в бозе, Фанни уже превращалась в настоящую красавицу; к этому моменту ее дядя-опекун, Джеймс Вендовер, обнаружил еще меньше желания принять Фанни в свою семью, где она явно станет затмевать его собственных дочерей и перебивать у них перспективных женихов, не говоря уже о том, что будет показывать девочкам пример легкомыслия.

Так что Джеймс, будучи распорядителем имущества, переданного в наследство Фанни, написал своим сестрам письмо, в котором уведомлял, что они могут продолжать и дальше опекать Фанни. Кроме того, было бы жаль (этот дипломатический аргумент подсказала Джеймсу его жена Корнелия), если девочке пришлось бы прервать свое образование в частной гимназии Бата. На Джеймса, как единственного мужчину в семье Вендовер, по обычаю ложилась обязанность устроить удачную брачную партию для Фанни; однако он тешил себя мыслью, что Фанни еще слишком мала, чтобы его Корнелии пора было бы обеспокоиться вывозом девочки в свет. При этом он совершенно не желал принимать во внимание тот факт, что, когда Фанни подрастет, у Корнелии будет еще меньше желания таскать чужую племянницу по балам в пику собственным дочерям. Сама Корнелия признавалась, что девчонка ей совершенно не нравится, поскольку представляет собой уменьшенный экземпляр своей покойной матери... Не исключено, что она превратится в одну из этих новомодных вертихвосток, прости Господи, прибавляла Корнелия. И вообще, чего можно ожидать от девочки, воспитанной в обществе пары старых калош - то есть двух старых дев?

Итак, теперь более молодая из пары калош спустилась из своей спальни вниз, в гостиную, в то время как старшая калоша наконец опустилась за чайный стол. Селина, лишь глянув на роскошно накрахмаленное муслиновое платье Эбби, воскликнула:

- Боже, я никогда не видела тебя такой прелестной! Это Лондон, сразу чувствуется!

- Да! - отвечала польщенная Эбби. - Мэри порекомендовала меня своей модистке, некоей Терезе, и я была в восторге...

- Тереза?! Но тогда это безумно дорого! Корнелия говорила мне как-то раз, что она желает Джорджу всяческого процветания, чтобы он мог и дальше оплачивать визиты Мэри к этой Терезе! Корнелия заявила, что сама она не может позволить себе транжирить такие деньги на модистку...

- Может, но не хочет, - сказала Эбби. - Как, должно быть, счастлив ее Джеймс, имея жену такую простую и сухую, как венгерская колбаска! Впрочем, в этом отношении они хорошо совпадают...

- Эбби, не говори так, это же твой брат!

- Знаю и не перестаю сожалеть! - заметила Эбби. - И пожалуйста, не надо перечислять мне весь каталог его нудных добродетелей, все они вместе ничуть не делают его более приятным человеком! И потом, он слишком расчетлив. Не испытываю к нему никакой симпатии!

- А Джеймс тоже тебе писал? - вдруг резко спросила Селина.

- Писал! Да он приехал в Лондон будто специально для того, чтобы прочесть мне очередную душеспасительную лекцию... Ах, дескать, что ты делаешь с девчонкой, ты ее портишь, ты ее распускаешь... Кто, дескать, тот развратный молодчик, который вьется вокруг Фанни?..

- Ничего подобного! - пискнула Селина, краснея. - Это прекрасно воспитанный молодой человек! Вспомнить только, как он выбежал вон из танцевальной залы, без зонтика под проливным дождем, только чтобы принести для меня стул! Он вымок до нитки - ты же знаешь, как у пас в Бате вдруг разражается безумная гроза! - и я страшно боялась, что он сляжет с простудой. И как было мило с его стороны, что он все-таки не заболел и не умер от воспаления легких, а то мне было бы страшно неловко... Но как раз в тот день Фанни со мной не было, и если ты думаешь, Эбби, что он принес для меня стул из-за Фанни, ты ошибаешься! Он просто так воспитан! И кроме того, - добавила Селина запальчиво, - это вовсе не юноша! Он твоего возраста, если не старше, то есть далеко уже не молод!

Эбби не смогла сдержать хихиканья в ответ на эту путаную тираду.

- Селина, ты такая гусыня! - смеялась она.

- Кажется, ты меня упрекаешь, - продолжала Селина, вытягиваясь на своем стуле в свечку и чуть ли не звеня напряженной спиной. - Не могу только понять за что! В конце концов, у Фанни ведь было поклонников немеряно, еще до твоего отъезда! И я всегда считала, что девочке легче будет войти в лондонский свет, если до того она успеет повращаться в местном обществе. Уверена, что Джеймса науськала его змея подколодная, эта Корнелия! Конечно, она не может пережить того, что милый мистер Каверли не обратил внимания на ее собственных замухрышек! Притом что ему подсовывают этих девиц совершенно беззастенчиво! Это проделки Корнелии!

- Ну что ж, очень может быть, - кивнула Эбби.

- Ну вот видишь! - торжествующе постановила Селина.

На это удовлетворенное замечание непосредственного ответа не последовало, но, слегка помолчав, Абигайль добавила:

- Если бы это было все, Селина! Но это, увы, не все... Джордж не станет зазря напускаться на человека, но он говорил об этом Каверли с порядочным презрением и даже опаской, потому что он вовсе не считает, что этот молодчик - подходящая партия для Фанни. Помимо того, что он заядлый игрок, похоже, он еще и авантюрист. Одним словом, Фанни не первая невеста, за которой этот хлыщ пустился ухаживать: не далее как в прошлом году он вскружил голову одной молодой глупышке с хорошим приданым, которая готова уже была бросить все и позорно бежать с ним, да слава богу, этот план раскрылся и все дело провалилось.

- Я не верю этому! - дрожащим голосом возвестила Селина. - Но я просто поражена, что Джордж способен передавать такие грязные россказни, вынесенные из лакейской! Неподходящая партия, ишь ты! А я лично считаю его самым настоящим джентльменом, причем первоклассным, и так же думает весь Бат!

- Селина, ты переоцениваешь количество своих единомышленников в Бате... Ты ведь знаешь, что леди Тревизьен весьма низкого мнения о нем. И она передавала тебе через Мэри, чтобы ты держала этого Каверли подальше от нашего дома. Собственно, именно так Джордж и узнал обо всей этой истории.

Покраснев пятнами, Селина забормотала:

- Как жаль, что леди Тревизьен не нашла ничего лучшего, как разнести эти сплетни по всему Лондону... Тоже мне, сделала из мухи даже не слона, а целое стадо слонов! То есть я не хочу сказать, что со стороны Фанни было правильным знакомиться с ним, но... Я сама так Фанни и сказала - ты ошибаешься, милая! Ну а что произошло на самом деле? Ведь все потому, что ее увидели вместе с мистером Каверли, они совершенно случайно гуляли тут в саду... То есть они встретились в этом саду совершенно случайно... И я сразу же устроила Фанни головомойку, и, думаю, она передала мое мнение самому Каверли, потому что он прямо на следующее утро ни свет ни заря заявился сюда - приносить мне свои извинения... Он сказал, что он в Бате приезжий и попросту не знал, что здесь девушкам не считается приличным прогуливаться в садах, не говоря уже о садовых лабиринтах, а тут, как назло, Фанни отослала нашу служанку Бетти домой - случайно, конечно, и... Одним словом, я очень холодно высказала ему свое мнение, и, уверяю тебя, он понял все так, как должен понимать джентльмен!

- Да неужели? - приподняла брови Абигайль. - Но разве ты думаешь, что я стала бы делать даже не стадо слонов, не слона, а хотя бы малюсенького слоненка из мухи - даже из целой стаи мух? Суть в том, что до предложения дело вообще может не дойти. Ведь если Джордж, который не склонен лить на людей грязь только потому, что они ему не нравятся, называет этого Каверли молодчиком, что означает на самом деле - развратник...

- Нет, Эбби, прекрати! - взвыла Селина.

- ...то у Джеймса были все причины поднимать тревогу! Да еще какую тревогу!

- Конечно, я понимаю, что у моего любезного брата есть желание получше устроить судьбу Фанни, но в данном случае, думаю, ему в голову попала какая-то соринка, которая мешает мозгам шевелиться и понимать вещи правильно...

- И кроме того, - методически продолжала Эбби, нахмурившись, - когда я спросила Джорджа, за что он так отзывается о Каверли, он ответил мне, что просто не хочет оскорблять мой слух тем, что он знает! Представляешь, что за всем этим скрыто? Это какое-то чудовище, не иначе! И я считаю, что ежели мне не удастся подавить эту интригу в самом зародыше, нам придется отказаться от опеки над Фанни и передать ее Джеймсу...

- Что-что? - прошептала Селина, казалось, не выдыхая, а вдыхая в себя звуки.

- Не надо разыгрывать мелодраму, моя милая! - улыбнулась Эбби. - Но Джеймс ведь только говорил об этом, но вовсе не задумывался о мнении своей Корнелии, которая видит появление в ее доме пашей Фанни только в мрачном свете!

- Я тоже! Это будет так жестоко - по отношению к ней и по отношению к нам... - пролепетала Селина.

- Ничего страшного пока что не произошло. Мы только заговорили об этом, как вмешалась Мэри, а уж у нее здравого смысла хватит, пожалуй, на всю нашу семью. Она с такой милой улыбкой сказала, что весь сыр-бор разгорелся из-за самого обычного и невинного флирта, который и не превратится во что-то большее, если только Джеймс не станет паниковать и умножать все на три. Главное, чтобы Фанни не вообразила себя современной Джульеттой, которую разлучают с ее Ромео!

Эбби заметила, что на лице ее сестры застыло потустороннее выражение, как у человека, которому объясняют законы Ньютона в тот момент, как он сидит в зубоврачебном кресле; она переспросила:

- Ты не согласна, Селина?

Глаза Селины теперь заполнились слезами ровно до той отметки, с которой начинается вытекание ручьев по щекам.

- Как ты можешь быть такой сухой и жестокой! - продышала Селина замогильным голосом. - Когда ты столько раз говорила мне, что нашу девочку надо уберечь от тех страданий, которые ты сама вынесла в своей загубленной жизни...

- Какие страдания? - в величайшем недоумении переспросила Эбби. - Ты, похоже, от простуды повредилась в рассудке, милая!

- Ты можешь мне говорить что угодно, но я не верю, что ты забыла, как папа в свое время запретил тебе встречаться с мистером Торнаби - причем неизвестно почему! Но я не повторю этой трагической ошибки! - драматически воскликнула Селина.

- О господи! Вот уж сказанула! - Эбби, казалось, с трудом удерживается от хохота. - Забудь об этом, дорогая, а я-то уже давно позабыла! Конечно, в то время я пыталась себе внушить, будто у меня разбито сердце, но ведь теперь я плохо помню даже, на что он был похож, этот самый Торнаби! В конечном счете каждому в семнадцать лет нужно попробовать разбить сердце, только чтобы убедиться, что дело того не стоило!

Эта откровенная насмешка над сентиментальными чувствами повергла Селину в столь глубокое расстройство, что она некоторое время молчала, пытаясь помешивать ложечкой чай в давно уже пустой чашке. Затем она, решив придать своему голосу оттенок многоопытности, проникновенно заговорила, прерываясь лишь на сморкание носом, полным слез:

- Ты была всегда такая гордая, такая смелая... Но только если ты забыла Торнаби, то почему же ты отвергла предложение лорда Броксберна? Это было так лестно и так своевременно, и человек был неплохой, даже с некоторой душой и некоторым умом, что так редко встречается у мужчин... К нему даже можно было испытывать некоторую нежность...

- Даже некоторой - и то нельзя! - категорично заявила Эбби. - Это был просто сказочный зануда! - Глаза Эбби снова заискрились сдерживаемым смехом. - Неужели ты думаешь, что все эти годы я только и плакала над своим разбитым сердцем? Уж ты меня извини, но делать из меня героиню мелодрамы нет никакого толку! Я понимаю, что тебе хотелось бы иметь под рукой романтический персонаж, но поверь, я эту роль сыграть не сумею!

- Понятное дело, сейчас ты мне скажешь, что задумала окончательно устроить судьбу бедняжки Фанни по-своему?

- Во всяком случае, хочу заявить тебе, что хотя я и думаю, что папа хотел мне добра, спуская с лестницы того Ториаби, но его патологически навязчивое желание устроить для всех своих детей какой-то идеальный брак просто глупость! Мэри, конечно, повезло, но ты и Джейн пали жертвой неудачи - у тебя пассивной, а у нее - активной, посмотреть только на ее муженька с минуту-другую! Все его достоинства начинаются в кошельке и там же кончаются, недалеко выходя, скажем грубо, за пределы брючного кармана...

Селина была несколько обескуражена таким поворотом беседы и резкостью Эбби.

- Постой-постой... Нет, папочка, конечно, временами бывал странен, но ведь он всегда на самом деле хотел как лучше...

- Конечно, - ехидно подхватила Эбби, - и если бы ты его послушалась сама, то вышла бы замуж за этого, как его, священника, и теперь была бы вполне счастлива, с кучей детишек и... Ох, прости, я вовсе не хотела тебя обидеть!

Тут Селину, так долго сдерживавшую прилив слез с помощью моргания, сморкания и закатывания глаз к потолку, наконец прорвало.

- Нет, нет! - рыдала она. - Даже мама, которая так меня понимала, и та не могла скрыть от меня своего зловещего предчувствия, что священник непременно облысеет начисто еще до сорока лет! И это ты называешь счастьем жить с лысым священником? Это тебя надо пожалеть, вот что!

- Ничего подобного! - отвечала Эбби задиристо. - Мне ничуть не жаль упущенного Торнаби, и я не позволю Джеймсу устроить брак Фанни с каким-нибудь бездушным денежным мешком. Но ведь с другой стороны, не можем же мы отдать ее за первого встречного волокиту и авантюриста?

- Каверли вовсе не из таких! - простонала Селина. - И у него есть немалое имение в Беркшире, а происходит он из уважаемого рода! Думаю, он может проследить свою генеалогию на сотни, слышишь, сотни лет назад!

- О его далеких предках мне ничего не известно, но все, что мне удалось узнать о его ближайших родственниках, это что они знамениты умением приводить порядочных людей в бешенство своим поведением. Если верить Джеймсу, папаша этого Каверли был человеком, которого уважали только до семилетнего возраста, то есть пока он не успел себя проявить. Что же касается его дяди, то его выставили из Итонского университета после одного безобразного скандала, причем ему пришлось уехать в Индию по настоятельной просьбе всей родни, с тем чтобы никогда больше и носа не казать в Англию! Что же об имении, то, по словам Джорджа, оно заложено и перезаложено и приносит убытков больше, чем стоило само в лучшие годы. И ты считаешь это удачной партией?

- О нет! - стенала Селина. - Нет, конечно! Но мне кажется таким несправедливым валить грехи отца на сына, на бедного мистера Каверли! Нет, я не могу поверить в его непорядочность - такие манеры, такое понимание долга джентльмена...

- Ну так что же? - сказала Эбби, задумчиво преломив бровь. - Ты, может быть, имеешь в виду, что этот авантюрист, пройдоха и развратник довольно привлекателен - как мужчина?

- Эбби! - пискнула Селина, покраснев до корней волос от слова "мужчина". - Следи за своими выражениями! Ведь если это услышат...

- Сейчас меня никто не слышит, кроме тебя, - указала ей Эбби. - Но ведь все, что я хотела сказать, - это...

- Что бы ты ни говорила, я ничего не знаю ни о каких авантюристах или развратниках! - гордо заявила Селина.

- Да и я тоже, пожалуй, - не без тени некоторого сожаления кивнула Эбби. - Правда, я припоминаю, как папа говорил мне на балу у Ашенденсов много лет назад, что он не позволил бы и одного танца пройти своей дочери с таким развратником, - а я с ним только что станцевала, и надо сказать, это было упоительно... Хотя и флиртовал он неприлично, я поняла это не только потому, что так мне сообщил мой лицемерный братец Роулэнд...

Селина вспомнила о том, что она старшая, и надула щеки для пущей важности.

- Абигайль, как ты можешь! Позволь напомнить тебе, что дорогой наш Роулэнд уже на небесах!

- Я прекрасно помню это. И не называй меня этим дурацким именем! Вот чего я тоже никогда не прощу папе! Назвать меня так жутко! Словно я горничная из ветхозаветного "Стакана воды" и мне недостает только какого-нибудь Мешема! такан воды" - известная и довольно затасканная пьеса французского драматурга Э. Скриба, в которой главными героями мелодраматической интриги на фоне придворной жизни Англии начала XVIII в. являются придворная служанка Абигайль и капитан гвардейцев Мешем.>

- Но кое-кто считает это очаровательным именем, - вкрадчиво заметила Селина. - Например, Кэнон Пипфорд, который и саму тебя жалует... Он говорит, что это имя в переводе с древнееврейского означает "отца удовлетворившая"...

Тут Эбби вытаращила глаза и захохотала. Сквозь смех она выдавила из себя:

- Папа... папа явно не знал древнееврейского языка... иначе... иначе он меня бы так не назвал! Он ведь хотел сына! - Отсмеявшись, Эбби сурово оглядела испуганно сжавшуюся Селину и постановила:

- Итак, я понимаю, что в мое отсутствие ты затеяла заговор с целью сладить судьбу Фанни с этим мерзавцем. Но я не соглашусь на это, даже если он не окажется насильником или убийцей... Подумай, зачем ей выходить замуж за первого встречного, который к тому же не имеет двух грошей за душой? В ее семнадцать-то лет!

- Я объяснила Фанни, что она еще очень молода, чтобы давать прочные обещания, - прошелестела Селина. - И добавила, что ее дядя будет очень против, так что уж пусть она лучше быстренько передумает...

За мгновение до этого Эбби, казалось, готова была снова захихикать, но вдруг выражение лица у нее переменилось, и она вскричала:

- Как? Нет, ты не могла этого ей сказать, Селина!

- Почему? - пролепетала вконец обескураженная старая дева. - Но ведь ты только что настаивала и говорила, чтобы...

- Да, да, - нетерпеливо бросила Эбби. - Но разве тебе не ясно, что...

Тут Эбби осеклась, явственно понимая, что логика, ей самой совершенно очевидная, не может быть усвоена слабым рассудком ее сестрицы. Тут она успокоилась и продолжила уже спокойным топом:

- Я ведь чего боюсь - что такие прямые нападки ее просто еще больше подогреют, и она станет противиться просто из чувства собственного достоинства, понимаешь? Помни, что она не росла, как мы с тобой, под неусыпным оком родителей, всякое слово которых было бы для нее свято и незыблемо! Она не привыкла подчиняться, и с ней надо иначе...

- Ну что ж, я скажу тебе! - вскипела Селина. - Если уж ты затронула эту тему, так как раз ты сама никогда ни в грош не ставила слова папочки и доводила нас с мамой до мигрени своими скандалами... Ну ладно, ладно, вдруг осеклась она, - не то чтобы я хочу сказать, что ты его не слушалась, но...

- Ну конечно, я ведь была такой паинькой, - кисло улыбнулась Эбби.

Тут Селина Вендовер наконец осознала, что такой тон ее сестры объясняется, помимо прочего, еще и усталостью. Ведь их яростная перепалка привела их обеих в состояние человека в русских банях, о которых Селине рассказывали ее доктора в качестве примера того, как человек еще при жизни может ознакомиться с условиями пребывания в преисподней. И Селина поспешила сменить тему, заверив Эбби, что она была несносной девчонкой, а потом пустившись рассказывать о тех же банях, потом - о светских новостях, включая миссис Грейшотт (которая ждет приезда сына из Индии, буде он останется жив) и милейшую Лауру Баттербанк (которая так поддерживала ее во время отсутствия Эбби)...

Эбби, казалось, пропускала этот поток пустой болтовни мимо ушей, потом вдруг, встрепенувшись, заметила:

- Ах да, миссис Грейшотт, мисс Баттербанк... Хорошо, что они терпели скуку общения с тобой, жаль только, что этого не делала Фанни!

- Бог с тобой, Эбби, зачем ты так! Бедная девочка была само внимание! Но ведь у нее массу времени отнимают уроки музыки, да и занятия итальянским языком - это тебе тоже не шутки! И потом, не может ведь девочка в семнадцать лет сидеть дома как привязанная, и с моей стороны было бы просто жутким эгоизмом требовать от нее этого! Странно было бы, если бы она не хотела жить как все девочки ее возраста!

- Конечно, все девочки ее возраста шляются с мерзавчиками типа Каверли, - вставила Эбби.

- Но, Эбби...

- Нет-нет, это вполне естественно, что любая девушка предпочтет общество развязного молодого человека обществу своей плаксивой тетки! кротким топом заверила Эбби. - Хотя так себя вести вообще-то негоже.

- Я прошу тебя высказать ей свое мнение самой! Я на это не способна! наконец заявила Селина.

- Да нет же, - задумчиво протянула Эбби. - Не подумай, что я стану запрещать девочке встречаться, с кем она хочет, - это будет только хуже. Но... надо предупредить только самые крайние последствия. В конечном счете я не думаю, чтобы Фанни повесила нос из-за неудавшегося флирта, - если, конечно, дело ограничится только флиртом... А вот вопрос - я ведь толком не знала ее мать, ведь я была еще ребенком, когда она умерла, а ты-то ее знала прекрасно. Скажи, она была тоже женщина с характером? Как Фанни? Чересчур своевольная, не в пример другим членам нашей семейки?

- Селия? Ну что ты! - воскликнула Селина. - Она была чудным ребенком, но потом так печально закончила свои дни, увы! И я молю Бога, чтобы в этом Фанни ее не повторила - потому что наша мама всегда говорила, что "не родись красивой, а родись счастливой" и что красота редко дает женщине настоящее счастье! Нет, Селия была мягкой, тихой, послушной девушкой... А почему ты спрашиваешь меня об этом?

- Не знаю, просто Джеймс кое-что обронил - я сперва не придала значения... Что-то насчет Фанни, что она слишком напоминает свою мать... Потом я попросила Мэри объяснить мне, и она мне сказала, что старшие наши сестры и братья что-то знали этакое, что-то нехорошее в ее жизни, что ли...

- Никогда я не слыхивала ни о чем подобном! - твердо заявила Селина. И если бы мама считала нужным поставить меня в известность о чем-нибудь, уж будь покойна, она бы поставила!

- Понятно, значит, что-то все-таки было! - заключила Эбби со вздохом. Ясное дело, чем наша семья хуже других, и у нас тоже имеется свой скелет в шкафу... Хотела бы я знать, что именно этот скелет собой представляет. Но только думаю, что скелет представляет собой маленькую куриную косточку, ничего интересного...

Глава 2

В начале двенадцатого ночи в тот же вечер в дверь спальни Эбби раздался легкий стук, после чего в двери сразу же нарисовалась мисс Фанни Вендовер, которая, лишь на секунду запнувшись на пороге, тут же полетела в объятия Эбби, восклицая на ходу:

- Ой, ты еще не спишь! Какая радость! Я ведь говорила старушке Гримстон, что ты не спишь! Как я по тебе соскучилась, милая Эбби!

Эбби не удивилась бы, если бы девчонка приветствовала ее с некоторым смущением и боязнью за предстоящие расспросы и нагоняи; но на личике Фанни не было заметно ни малейших признаков чувства вины.

- Ах, как без тебя ужасно! - говорила тем временем Фанни, крепко сжимая руку Эбби. - Ты даже представить себе не можешь!

Эбби снисходительно поцеловала ее в щечку и насмешливо сказала:

- Бедная ты моя девочка! Уж как тебя тиранила злобная старуха Селина! Держала в подвале взаперти и порола каждый день, а? Так я и думала!

- Именно этого-то мне и не хватало! - простодушно воскликнула Фанни, имея в виду, конечно, не порку и не подвал. - Немного шуток! Селина такая душка, но с юмором у нее просто беда, правда? Совсем не та штучка, да?

- Не совсем понимаю, что означает в данном случае слово "та штучка", осторожно заметила Эбби, - но полагаю, что девушке достаточно высокого происхождения и воспитания не к лицу осваивать этот варварский жаргон.

- Ну и пусть жаргон! - весело засмеялась Фании. - Та штучка - это значит веселая, живая, понимаешь? Как ты! Вот ты - та штучка!

Эбби поперхнулась.

- Я понимаю, милая, что ты попыталась сделать мне комплимент, но прошу тебя в следующий раз обойтись без этого жуткого слова... "Та штучка"! Боже мой, а мне всегда казалось, что это значит нечто совсем другое...

- Хорошо, я не буду так говорить о тебе, - кивнула Фанни. - А теперь послушай меня серьезно, мне надо тебе так много рассказать!

Эбби ощутила смутное желание выпроводить Фанни, но подавила его и произнесла, тоном, который, как она надеялась, будет звучать ровно:

- Рассказать? Ну так я тебя слушаю со всей серьезностью, которую смогла наскрести. Итак?

Фанни уставилась на нее искательным взглядом.

- А разве Селина... Или дядя Джеймс, может быть... Или... Тебе не говорили насчет мистера Каверли?

- О каком-каком мистере? А... Ну конечно! Этот лондонский хлыщ, с которым ты тут с первого взгляда сдружилась, скажем мягко? Не только мне говорили, но мне писали, теребили и настаивали! Это было очень забавно. То есть, - поправила себя Эбби, уже напустив на себя суровость, - то есть они ведь, в сущности, правы в том, что тебе еще слишком рано флиртовать со взрослыми мужчинами! И это просто неприлично, моя милая!

Кажется, Эбби не попала в точку. Ее попросту не слушали.

- Дело не в этом... Никакого флирта тут не было, - мечтательно произнесла Фанни. - Мы, как только увидели друг друга, сразу... сразу влюбились!

Эбби не была готова к столь крутому повороту и не нашлась сказать ничего, кроме того, что подобная история напоминает ей сказки Андерсена, чего Эбби, конечно, говорить не следовало; это она поняла в следующий момент.

Томно приподняв брови, Фанни медленно, со значением произнесла:

- Вот именно! Как в сказке! Я так и думала, что только ты меня поймешь, милая Эбби! Даже не зная его... А уж когда узнаешь... Только не прерывай меня!

Эбби успела только порекомендовать своей племяннице не витать в облаках.

- Нет-нет, это я так сказала, шутки ради! - продолжала тараторить Фанни. - И он... Он совсем не похож на них всех - на Джека Виверхэма, или Чарли Раскума, или даже на Питера Тревизьена, нет! Он светский человек, и потом, он намного старше меня, что особенно приятно - то есть я не это хотела сказать! - и самое удивительное, что он столько лет прожил в огромном городе и никогда ни с кем не хотел заключить союза, до тех пор, как приехал в Бат и встретил меня! - Переполненная чувствами, Фанни зарылась лицом в грудь Эбби и пролепетала размягченными губками:

- А как ты думаешь, он ведь, наверное, встречал девушек, которые были красивее меня, а?

Эбби, знавшая о своей привычке всегда ляпать первое пришедшее на ум, усилием воли удержала в горле грубое восклицание: "Но не все эти девушки имели такое богатое приданое!" - и, прокашлявшись, начала объяснять:

- Ну, я с новомодными светскими красавицами не знакома, так что уж и не знаю... Ну да все равно, сделать лондонского денди твоей первой жертвой уже очень здорово! Только не передавай мои слова тете Корнелии, она назовет это "поощрением твоего тщеславия и кокетства"...

Фанни подняла глаза на нее:

- Но Эбби! Дело же вовсе не в этом! Тут нет кокетства! Это союз на всю жизнь - как ты не поймешь? Я понимаю, дядя сказал тебе, что он со мной флиртует! Ну и что? Я и сама слышала, что он имел в жизни много интрижек, но ведь самое главное другое! Никогда еще он не хотел жениться! И без толку мне объяснять, что он имеет прошлое! Это для меня ничего не значит! Он благороден! Он сказал мне, что недостоин даже держать меня за руку и что никто не сможет винить моего дядю, если он не даст согласия на наш брак!

Эбби, легонько вздохнув, погладила Фанни по голове.

- Ну и что тут такого, моя девочка? Что ты вся дрожишь? Можно подумать, твой дядя уже запретил вам венчаться и пригрозил вам обоим тюрьмой!

- Постой! - Глаза Фанни были слегка безумны. - А ты хочешь сказать, что дядя может разрешить нам пожениться?

- Нет-нет, - осадила ее Эбби. - Так я вовсе не думаю. Во всяком случае, надеюсь, что - взвесив все "за" и "против", - дяде хватит мозгов не выдавать тебя за первого встречного-поперечного. Хорош был бы опекун, спихивающий юную девицу по первому запросу, еще до первого выезда в свет! Но только не кидайся на меня с кулачками, послушай спокойно. Пусть дядя мечтает устроить тебе самую выгодную партию - а я мечтаю лишь о таком браке, который сделает тебя счастливой.

- Я знаю, - снова приникла к ней Фанни. - Ты всегда была за меня... Ты ведь мне поможешь, правда? Ты самая лучшая из моих теток... Скажи, ты мне поможешь?

- Да, если ты сумеешь убедить меня, что твоя первая любовь - это и твоя последняя любовь.

- Но я ведь говорю тебе! - воскликнула Фанни. - Я никого никогда не смогу полюбить так, как я люблю Стэси! Как ты можешь такое даже предположить? Ты! Мне рассказывали, как дедушка выгнал человека, которого ты любила! И ты не полюбила больше никого, и твоя жизнь оказалась погублена!

- В свое время я думала так, - спокойно заметила Эбби, уголки ее губ кривились в улыбке, - но сейчас, вспоминая об этом первом предложении, я только благодарю Бога, что папа выставил того человека. Увы, милая Фанни, печальная истина состоит в том, что первая любовь так редко похожа на последнюю, которая и есть самая главная... Она главная, потому что за этого человека выходишь замуж и потом живешь счастливо всю жизнь...

- Откуда ты знаешь? Ты-то никогда не выходила замуж! - дерзко воскликнула Фанни.

- Верно, но вовсе не потому, что у меня было разбито сердце! Я влюблялась после того не менее дюжины раз, смею сказать! А взять нашу Мэри, которая у нас самая красивая. Видела бы ты ее первого ухажера, так он настолько же отличался от дяди Джорджа, ее теперешнего мужа, как табакерка от подушки!

- А этот брак устроил дедушка? - коварно спросила Фанни.

- О нет! - отвечала Эбби. - Он только одобрил его, но ведь Джордж был одним из трех приемлемых кандидатов. Он не красив, как Аполлон, и не богат, как Крез, но их брак счастлив, уверяю тебя.

- Да, но ведь я и не похожа на тетю! - возразила Фанни. - Она могла бы жить счастливо с любым более-менее пристойным человеком, она умеет... умеет приспосабливаться... А я вот - нет! Вот уж кто похож на подушку, так это тетя Мэри! Они с дядей Джорджем оба похожи на подушки, такие мягкие, теплые, удобные... Они так легко принимают нужную форму.

- А ты - как гвоздь в подошве, - улыбнулась Эбби.

- Ну, если хочешь, то гвоздь, только не в подошве! - засмеялась Фанни. - И я хочу замуж за Стэси Каверли, что бы там ни говорил мой дядя!

Повторяя про себя, что нет на свете вещи, больше вдохновляющей подростков на непослушание, чем запреты, Эбби немедленно ответила:

- Ну конечно! И потом, ведь мистер Каверли такой джентльмен, и я надеюсь, что он не станет заявляться к твоему дяде со сватаньем до тех пор, пока ваши чувства не испытают хотя бы небольшой проверки временем!

- Ничего подобного! Он тоже не может ждать! Зачем? Годы идут, я скоро состарюсь, как ты... (В этом месте двадцативосьмилетняя Эбби чуть заметно улыбнулась, но ничего не сказала...) Нет, когда ты увидишь Стэси, ты все поймешь сразу!

- Очень надеюсь скоро с ним познакомиться, - благодушно промурлыкала Эбби.

- Я тоже надеюсь! - Глаза Фанни просто горели синим пламенем. - Ты знаешь, ему надо было уехать в Лондон по делам, но он обещал вернуться всего через несколько дней, так что он будет в Бате в конце педели! Ну или в начале следующей...

Затем последовала долгая, прерываемая страстными вздохами история о том, как Фанни впервые встретила этого сказочного человека, что сказала она и что отвечал он. Эбби попыталась развернуть ход мыслей Фанни в другую сторону, к более практическим предметам. Ее замечание о дюжине аршин великолепного муслина, купленного Эбби в Лондоне, наконец смогло увести Фанни в сторону обсуждения рюшей и кружавчиков. На некоторое время из головы Фанни исчез светлый образ Стэси Каверли, и она отправилась спать, унося в душе безопасные с точки зрения потери девической чести мечты о новых платьях и чулках. Эбби посчитала свою задачу выполненной.

Так решила Эбби, когда на следующее утро Фанни проникла к ней рано поутру, неся с собой несколько номеров "Домашнего дамского журнала", и принялась соблазнять ее поехать еще до завтрака к портнихе в Саутпэрэйд. Однако Эбби пресекла эти поползновения, указав, что ее тетка Селина, которая никогда не просыпалась рано, была бы смертельно обижена, буде ее не возьмут в подобную экспедицию. Кроме того, добавила Эбби, вкус Селины в вопросах одежды просто безошибочен.

Фанни вынуждена была согласиться, но тут же, не особо мешкая, направилась в спальню к Селине, которая действительно в ранней юности имела репутацию самой модной девушки в Бате. Во всяком случае, у Фанни были причины поинтересоваться ее мнением. Она принесла ей набросочек платьица, о котором мечтала, очевидно, ночью. Селина сморщила нос:

- О господи! Эти брыжи, эти ленточки, эти оборочки! Какая гадость!..

Тем не менее они втроем (после завтрака, разумеется) направились к французской портнихе мадам Лизетте в Саутпэрэйд.

Мадам Лизетта, урожденная Элиза Мадфорд, была вовсе не француженкой; ее услугами пользовались персоны королевской крови, но обе мисс Вендовер тоже были допущены в ее салон. Отчего же нет? Они были богаты, представительны и служили, помимо прочего, моделями для выставления новых изобретений мадам Лизетты. О появлении сразу трех мисс Вендовер в непосредственной близости от магазина мадам Лизетты сообщила громким воплем продавщица, завидевшая экипаж еще издалека, так что не успели дамы вылезти из кареты и передать свертки с привезенной тканью в руки подскочившего лакея, как на сцене появилась сама блистательная мадам Лизетта, обернутая в роскошный шелк и кажущаяся в нем посланницей небес, но тем не менее обратившаяся к Вендоверам с той фамильярностью, которая позволена со старыми и привычными клиентами. Сразу же уловив нюансы ситуации, она с невероятным напором принялась убеждать самую младшую мисс Вендовер, что задуманное той платье, способное сделать честь любой матроне, в ее возрасте будет смотреться не броско, а скорее излишне чопорно. Мадам Лизетта проявила такой немыслимый дипломатический талант, что Фанни покинула ее салон часом позже с твердым убеждением, что теперь с нею обращаются вовсе не как с гимназисткой и ее вкусы уважают, и притом у нее будет платье, представляющее собой последний писк моды.

Закончив успешно эту миссию, дамы переместились в Зал Источников, где Селина по своей причуде любила попить (если только позволяла погода - была ни жаркой, ни холодной) местной лечебной воды, которая на вкус напоминала теплый утюг. Положительным моментом этого визита стало то, что там дамы встретили кучу знакомых, среди которых были генерал Эксфорд (давнишний поклонник Эбби) и миссис Грейшотт с дочерью Лавинией, которая была ближайшей подружкой Фанни. Девочки сразу же отошли вдвоем в сторонку, и пока Эбби принимала комплименты генерала, Селина ввязалась в оживленную беседу с миссис Грейшотт, с непонятным пылом вопрошая, получила ли миссис Грейшотт письмо от своего сына из Калькутты, который, по слухам, уже плывет на корабле в Англию. Эта больная тема тут же стерла с лица миссис Грейшотт веселость, и та с вымученной гримасой, предназначенной изображать светскую улыбку, отвечала, что еще нет, что сын очень настрадался от морской болезни и что ее брат, посылая бедного Оливера в Индию, не подумал, несмотря на всю свою доброту, о здоровье мальчика.

- Нет, - пояснила миссис Грейшотт, - то есть нельзя сказать, что Оливер был нездоров в Англии. Но ведь надо понимать, что превратности этого ужасного южного климата таковы, что свалят с ног и буйвола!

Селина, оседлав благодатную медицинскую тему, принялась подробно рассказывать, как, когда и в каких ужасных формах испытывали морскую болезнь ее знакомые, приятели и родственники, и миссис Грейшотт была уже близка к помешательству, но тут ее выручило появление на сцене мисс Баттербанк. Миссис Грейшотт улизнула от Селины тотчас же, не теряя ни секунды.

Пройдя по залу, она приблизилась к Эбби, обогнав по пути грузного человека в голубом мундире.

- Здравствуйте, Эбби, я вас первая нашла!

- Я очень рада, мне ваше общество много приятнее, чем пустая болтовня с этим надутым Дунстоном... Теперь он, слава богу, уже не подойдет... Как поживаете? Как сын?

- Я пытаюсь не беспокоиться и дождаться письма от моего брата из Лондона. Но как только это случится, я надеюсь оставить мою Лавинию на ваше попечение, а самой поехать туда, встречать... Я так благодарна мисс Селине за предложение присмотреть за моей девочкой! Но я думаю, ваше слово тут поважнее - так вы не против?

- Как вы только можете спрашивать такие вещи! Я просто в восторге от такого доверия!

Миссис Грейшотт улыбнулась и пожала Эбби руку:

- Я всегда знала, что могу на вас положиться... Скажите, Эбби, могу я с вами побеседовать откровенно?

- Конечно. И я даже попытаюсь угадать, о чем вы собираетесь со мной поговорить. О Фанни?

Миссис Грейшотт кивнула:

- Выходит, вы знаете? Хорошо, что вы наконец приехали, Эбби. Я уже начала слегка тревожиться. Знаете, ваша сестра очень мягкая женщина, и...

Она запнулась, и Эбби довольно холодно заметила:

- Совершенно верно. Мягкая подушечка, да. Похоже, она просто зачарована этим Каверли.

- Ну, сказать по правде, он привлекателен, - неохотно затянула миссис Грейшотт, - но, если задуматься, там много такого, что мне никак не может понравиться! Это трудно объяснить, ведь у меня просто не было случая... Не было повода его не любить, скажем так. Разве что... Эбби, понимаете, ни единого мужчину я не могла бы попрекнуть, если бы он влюбился в Фанни, но есть что-то странное в таком поспешном желании уладить все вопросы! Это никак не совпадает с моими, наверно старомодными, взглядами на жизнь. Он ведь к тому же намного старше ее. Ведь когда такой светский хлыщ окручивает девочку возраста Фанни, невольно начинаешь...

Эбби кивнула:

- Да, было так глупо гулять с ним по садам Сидни, вы хотите сказать? Но приведите мне еще один пример, где вы их могли видеть вместе? Может быть, у них были тайные свидания в укромных местечках?

- Боюсь, что так. Нет, речь не идет о чем-то серьезном или о чем-то свершившемся, нет. Да я могла бы и не заговаривать с вами об этом, да и вовсе я не собиралась сплетничать вам, но... У меня есть причины думать, что есть многое такое, о чем Фанни вам не рассказала и о чем я узнала только от своей дочери Лавинии - она такая наивная, моя деточка... Я должна признаться, что забеспокоилась и принялась допрашивать ее. Не знаю, насколько ваша Фанни с ней откровенна, только мне показалось странным, что раньше Лавиния была со мной во всем открыта, а теперь, когда дело зашло о Фанни, она начала запираться... - Миссис Грейшотт прокашлялась и покачала головой:

- Нет, мне трудно объяснить это!

- В этом нет никакой нужды, мэм! - с арктическим холодом в голосе заметила Эбби. - Я вас прекрасно поняла. И не подумайте, что я расскажу Фанни, как подруга невольно ее предала. Позвольте и мне быть с вами откровенной. У меня есть все основания считать этого Каверли авантюристом, и я понимаю, что он заставил Фанни думать о себе как о своей единственной и неповторимой любви. Не знаю, рассчитывает ли Каверли растопить сердце моего брата, но я сильно сомневаюсь, что Джеймс может дать согласие на их брак. Так в чем тут дело? Он просто хочет поразвлечься флиртом? А может быть, собирается с ней сбежать?

Тут Эбби поймала быстрый испуганный взгляд миссис Грейшотт, брошенный на нее, и попыталась рассмеяться:

- Да нет же, нет, я просто шучу, дорогая!

- Я понимаю, милая, - чопорно поджав губы, отвечала миссис Грейшотт, только я всегда думаю, ошибались ли наши родители, когда запрещали нам читать французские - слово-то какое неприличное! - любовные романы!

- То есть позволяя нам узнать что-нибудь романтическое? - чуть улыбнулась Эбби. - Но мне кажется, что как бы девочка ни мечтала стать романтической героиней или попасть в авантюрную интрижку, она все равно понимает, что это просто игра, которой нет места в жизни, в настоящей, реальной жизни. Точно так же, как мои племянники брали меня в плен, выскакивая из-за кустов смородины с рогатками в руках, уверяя при этом, что они пираты и я их пленница!

Миссис Грейшотт смутно улыбнулась в ответ, но вздохнула невесело:

- Может быть... Но когда провинциальная девушка влюбляется, причем в городского, в лондонца, который умеет соблазнять...

- Конечно! - кивнула Эбби. - Я тоже ничего не знаю наверняка. Но мне кажется, мэм, что авантюрист не стал бы соблазнять девушку, которой еще целых восемь лет остается до вступления в права наследства... Насколько я знаю, Фанни станет полновластной наследницей только в двадцать пять лет. Впрочем, я в таких делах мало что понимаю...

- Как? А он-то об этом знает? - Глаза миссис Грейшотт расширились. - А сама Фанни? Эбби отвела взгляд.

- Нет. То есть этот вопрос как-то пока не затрагивался. Думаю, ей эти обстоятельства неизвестны. Но я считаю, что это мой долг - донести сию истину до шустрого мистера Каверли. А покамест...

- А покамест, - с многозначительной усмешкой подхватила миссис Грейшотт, - к нам приближается упорный мистер Дунстон, который явно задумал увести вас от меня, так что я, так и быть, сама отойду! Вы же понимаете, как я буду счастлива, если ваша собственная судьба устроится...

С этими словами миссис Грейшотт отдрейфовала в сторону, а на освободившееся место к Эбби подплыл грузный джентльмен в голубом мундире.

- Хорошо, что вы наконец появились! - начал он просто. - Бат без вас напоминал мне Аравийскую пустыню!

Мисс Селина Вендовер, зорко наблюдавшая за происходящим, удовлетворенно вздохнула. Она, естественно, не меньше, чем миссис Грейшотт, желала видеть Эбби устроенной и не видела для этой цели другого, более подходящего человека, чем Питер Дунстон. Это был уважаемый человек, он владел солидным имением недалеко от Бата. Манеры у него были простые и в целом вполне терпимые, и кроме того, Селина слышала массу благоприятных отзывов о мистере Дунстоне от его вдовой матери, которые лишь отчасти объяснялись материнским обожанием. Во всяком случае, Питер Дунстон был в высшей степени заботливым сыном, и это предвещало ему быть и заботливым супругом. Как бы то ни было, Селине хотелось бы верить, что Эбби, находясь на грани окончательного превращения в закоренелую старую деву, готова будет принять ухаживания столь приятного мужчины, вместо того чтобы всякий раз беззаботно восклицать, что она не способна чувствовать маломальскую нежность к человеку, обладающему лишь солдафонскими добродетелями.

Эбби ничего не чувствовала к Дунстону, но при этом ее старшая сестра ошибалась, думая с горечью, что сама идея брака уже не интересует Эбби ни с какой стороны. Нет, про себя Эбби не раз обдумывала возможность брака с Дунстоном; в конце концов, он обитал в большом удобном доме, наслаждался легко доставшимся ему наследством, а кроме того, живя с ним, Эбби сможет часто навещать Селину. Но никакой романтики в таком союзе, конечно, и на дух не было бы. Эбби, в молодости уже отвергнувшая предложение лорда Броксберна, до сих пор еще по-девчоночьи верила, что где-то в мире существует тот человек, которому она отдаст всю себя, которого она будет воспринимать не просто как друга и отца своих детей. И в глубине ее души все еще сохранялась необъяснимая уверенность, что рано или поздно она такого человека встретит. Ей не приходилось еще влюбляться по-настоящему и иногда начинало казаться, что такого с нею никогда уже не случится. И все-таки она никак не могла заставить себя заменить светлый образ, хранящийся в душе с юности, на того, кто просто был под рукой.

Впрочем, сейчас мысли Эбби вращались далеко от вопросов устройства собственной судьбы и целиком сосредоточились на задаче оторвать Фанни от нехорошего Каверли. Вообще-то миссис Грейшотт не была сплетницей, и Эбби понимала, что только беспокойство за Фанни могло подвинуть ее преступить через смущение и заговорить об истории с Каверли, притом ясно было, что рассказала миссис Грейшотт далеко не все, что знала. Миссис Грейшотт относилась ко всем явлениям жизни с некоторой опаской и без малейшего оптимизма, поскольку сама пережила немало. Выйдя замуж за офицера, она родила троих прелестных детей, затем долгие годы терпела разлуку, пока муж воевал в британском экспедиционном корпусе, и затем это ее ожидание было трагически прервано сообщением о гибели капитана Грейшотта при осаде Бургоса сада испанского города Бургоса - эпизод войны в Испании 1809-1813 гг., между британской армией и наполеоновскими войсками.>. За этим ударом последовал второй - ее младший сын заболел и умер всего через год после того. Вскоре болезни стали одолевать и ее саму, так что неудивительно, что, перенеся столько невзгод, миссис Грейшотт во всем видела скорее признаки несчастья, чем удачи.

Она не любила говорить о своих горестях, и когда делала это - в кругу самых близких друзей, - то всегда подчеркивала, что она еще в лучшем положении, чем другие вдовы военных, потому что всегда может опереться на поддержку своего брата. Тот был богатым торговцем колониальными товарами, и у людей, помнивших его в Бате, пользовался большим уважением. Он не только заставил свою овдовевшую сестру принять от него денежное содержание, но и оплатил учебу своего племянника Оливера в Регби. Все считали само собой разумеющимся, что Оливер станет наследником своего дяди, хотя некоторые и считали командирование Оливера в Индию довольно жестоким - ведь это означало для несчастной вдовы длительную разлуку с сыном. И теперь Оливер возвращался к ней если не полумертвым, то полуживым...

Однако Эбби, наделенная более жизнерадостным умом, не видела в случае Оливера никакой смертельной опасности, хотя и понимала, что неотступные мысли о сыне доводят бедную миссис Грейшотт до умопомешательства и оттого она здорово преувеличивает опасности, которые грозят Фанни.

Однако последующие три дня не подтвердили благоприятных прогнозов Эбби. Фанни выказывала все признаки безоглядной влюбленности в лондонского красавчика и уже явно созрела для настоящей, крупной глупости... Эбби насторожило, что Фанни с нескрываемым нетерпением ждет каждое утро письма и, только завидев в окно алый мундир и кокарду почтальона, уже мчится к дверям. Но писем не было, и Эбби, которая первоначально была невысокого мнения об уме загадочного Каверли, теперь склонна была думать, что именно умный человек не стал бы писать девчонке любовных писем из Лондона, наверняка зная, что те попадут в руки ее теток. Если он, конечно, действительно хочет жениться на Фанни. Тогда его задача - понравиться опекунам девушки, и то, что он проделал с Селиной, говорило о том, что эту задачу он хорошо осознавал. Селина им просто бредила - хотя вынуждена была в присутствии Эбби бредить тихо.

- Бедная девочка, - бормотала себе под нос Селина всякий раз, как Фанни кубарем неслась вниз по лестнице к почтальону. - Это так волнительно! Так возвышенно... Как ты можешь без волнения смотреть на это, Эбби? Я не ожидала, что ты окажешься такой бесчувственной...

- Вовсе я не бесчувственна! - возражала ей Эбби. - Наоборот, я с большой тревогой думаю, какой урок получит наша Фанни! И все равно пусть лучше она вытерпит это, чем будет считать себя несчастной романтической героиней, которую замуровали в стену, чтобы разлучить с возлюбленным принцем!

Единственное замечание, которое позволила себе Эбби, состояло в совете не выпячивать напоказ свои чувства. В ответ на это Фанни немедленно выпятила подбородок, на скулах у нее загорелся румянец, и глаза засверкали.

- Не думай, что я стыжусь своей любви к Стэси! Зачем же я стану притворяться?

У Эбби даже язык защипало от множества колкостей, которые тут же возникли у нее на уме, но она усилием воли сумела удержаться и ничего не ответила. Фанни и без того уже начала понимать, что ее любимая тетя присоединилась к противникам ее ненаглядного Каверли. Самое худшее пытаться усмирить девчонку, думала Эбби. Поэтому она решила пока оставить Фанни в покое.

Глава 3

Мистер Стэси Каверли не появился на той неделе в Бате и так и не написал Фанни. Эбби начала уже питать надежду, что из мухи действительно было сделано небольшое стадо слонов и что молодой человек лишь забавлялся легким флиртом с девочкой, о которой скоро позабыл.

Она так бы и пребывала в самоуспокоенности, ежели бы усилиями леди Виверхэм до ее сведения не было настоятельно доведено, что она, леди Виверхэм, получила любезнейшее письмо от мистера Каверли, в коем он уведомляет о своем намеченном возвращении в Бат на следующей неделе.

Эта новость нанесла сокрушительный удар по оптимизму Эбби. Настроение у нее еще больше испортилось после того, как Селина замогильным голосом объявила, что у нее обострились желудочные колики, отягченные лихорадкой, кашлем, ангиной, приступом ревматизма и мигренью. Селина, по ее словам, всю ночь не смыкала глаз и только молила Бога, чтобы эта загадочная и ужасная болезнь не приковала ее на весь остаток жизни к постели - причем в настоящее время крайне неудобной, поскольку горничные так и не научились как следует взбивать подушку.

Эбби не разделяла этих мрачных предчувствий, однако немедля послала за лучшим в округе врачом, который мог бы всласть потешиться над лихорадкой и коликами Селины. Эбби попросила доктора ни в коем случае не подкреплять подозрения Селины, что она одной ногой уже прочно стоит в могиле. Доктор, под энергичным давлением, дал обещание; однако когда он стал невнятно мямлить Селине про слабую форму инфлюэнцы, его пациентка была просто шокирована подобным отсутствием такта и потребовала у доктора, чтобы он торжественно объявил полный список ее болезней. Доктор, под пристальным оком мисс Эбби Вендовер, был вынужден искать компромиссные пути и завел путаную речь о том, что даже простой грипп, когда поражает столь хрупкое и практически небесное создание, как мисс Селина Вендовер, представляет собой огромную опасность для здоровья. Доктор посоветовал Селине побольше оставаться в постели, обещал тотчас же выслать ей солевой раствор, порекомендовал принимать жженый сахар внутрь от кашля и козью шерсть как наружное средство для предупреждения чахотки. Остальная часть лечебного курса в форме парной баранины, пива и снотворного была провозглашена доктором чуть ли не под диктовку самой больной.

Потом доктор, отчаянно извиняясь, уже наедине с Эбби виновато объяснял ей, что все-таки ни один из элементов прописанного им лечения не способен причинить особого вреда такому могучему организму, каковым обладает мисс Селина. Из беседы с доктором Эбби вынесла стойкое убеждение, что ей не стоит уделять много внимания мнимым болезням Селины, поскольку в этом случае интрижка Фанни с загадочным мистером Каверли ускользнет от ее внимания.

Следует отметить, что старшая мисс Вендовер просто наслаждалась своей болезнью, которая принимала у нее каждый день новые формы: как только чуть стих озноб, усилился кашель, а когда кашель прошел, на авансцену стремительно выступило расстройство кишечника. После легкого покалывания в сердце Селина развила такую бурную рекламную кампанию в пользу своей скорой смерти, что даже легкомысленная Фанни стала посматривать на нее с некоторой опаской и наконец спросила у Эбби, не собирается ли тетя Селина и в самом деле покончить с земными заботами.

- Нет, детка, вовсе нет! - весело отвечала ей Эбби.

- Но тогда... Эбби, милая, иногда мне начинает казаться... Может быть, тете просто нравится болеть?

- Ну конечно же она это просто обожает! У нее, в конце концов, так мало развлечений! А тут она становится центром всеобщего внимания, разве можно ее винить? Милая девочка, печальная истина состоит в том, что дамы ее возраста должны непременно заболеть, чтобы хоть кто-нибудь обратил на них внимание... И это относится не только к старым девам. Приглядись, как почтенные матроны, уже повыдававшие замуж дочерей и которым уже практически не о чем заботиться, просто культивируют в себе самые невероятные сочетания смертельных недугов!

Округлив глаза, Фанни прошептала:

- Так что же, теперь тетя пролежит на диване весь остаток жизни?

- О нет! - отвечала Эбби. - Во-первых, диваны имеют свойство продавливаться. И рано или поздно что-нибудь изменит направление ее мыслей, и ты еще удивишься, как мгновенно наступит ее выздоровление.

И это случилось гораздо раньше, чем можно было ожидать. Как-то раз после полудня, зайдя к сестре, Эбби обнаружила ее сидящей скрестив ноги на постели (где всего час назад она мучительно стонала в расчете на приникшую к изголовью служанку) и беспокойно терзающей письмо, только что полученное с дневной почтой.

- И что же ты думаешь? - в возбуждении закричала Селина. - Левенинги собираются приехать на зиму в Бат! Бог мой, да они уже, может, прибыли! Миссис Левенинг пишет, что сперва они намерены остановиться в гостинице "Йорк-Хаус", а потом уж начать подыскивать себе апартаменты, поскольку раньше они в Бате не бывали, как ты знаешь. Я уже перебрала все возможности и думаю, что на Палтини-стрит или Лора-Плейс будет слишком дорого для них, а что ты скажешь?.. Не то чтобы миссис Левенинг упомянула точную стоимость, на которую они рассчитывают, но я предполагаю, что доходы мистера Левенинга все-таки не выходят за рамки приличного и разумного, - как ты думаешь?

- Милая моя, если бы я имела хоть малейшее представление, кто такие Левенинги, я, возможно, и попыталась бы подобрать какой-нибудь ответ! отвечала Эбби, смеясь глазами.

Мисс Селина Вендовер была сражена па-повал.

- Эбби! Как ты могла забыть?! Они ведь из Бедфордшира - почти что паши соседи, и очень приятные люди! У мистера Левенинга, правда, бородавка на левой щеке - но в остальном он настоящий джентльмен! Нет, погоди, может, я путаю с мистером Тарвшюм? Да, пожалуй, бородавка - у мистера Тарвина, но его это делает только лучше, ведь в бородавках тоже есть что-то пикантное, правда?.. Дорогая, я прошу тебя непременно поехать в "Йорк-Хаус" сегодня же! Было бы бессердечным не поприветствовать милых Левенингов сразу же по их прибытии... Передай им мои теплейшие приветы и скажи, что, несмотря на тяжкую болезнь, завтра с утра я попытаюсь встать и спуститься в гостиную, где надеюсь встретить их... Кстати, ежели уж ты будешь в городе, зайди на Мил-сом-стрит в библиотеку Голдвина и выясни, не получена ли ими та книга, которую мне присоветовала миссис Грейшотт? Книжка называется "Рыцарь чего-то там", уж не помню чего, но что "Рыцарь" - это наверняка. Написана она миссис Поттер. А пока ты съездишь, я займусь составлением списка - кого приглашать... - озабоченно добавила Селина, непроизвольно спуская ноги на пол и вставая.

Эбби так не хотелось расстраивать эти радужные, полные жизнеутверждающего пафоса планы Селины, что она даже не высказала возражений против столь нахального распоряжения ее личным временем, которое она, естественно, собиралась потратить совсем на другие занятия. Фанни в тот момент уже приняла приглашение поехать с группой приятельниц в Клавертон-Даун, так что Эбби осталась наедине со своими двуедиными задачами.

Ни одна из них в конечном счете не была выполнена: в библиотеке Голдвина не обнаружилось последнего литературного шедевра миссис Поттер; и хотя в гостинице "Йорк-Хаус" ожидали приезда мистера и миссис Левенинг, но уж никак не раньше ужина. Эбби отклонила вежливое предложение подождать их прибытия в вестибюле на диванчике, но затем подумала, что Селина станет упрекать ее, и решила оставить записку для Левенингов.

Пройдя в вестибюль, она присела за небольшой столик и принялась писать. В зале было пусто, тихо, но вскоре послышались у входной двери приближающиеся голоса, и Эбби подумала, что это приехали Левенинги. Но в гостиницу вошел лишь один человек, Эбби мельком увидела его сквозь открытую дверь. Эбби не собиралась обращать на новоприбывшего никакого внимания, но уже в следующую секунду подскочила на стуле, потому что швейцар громко приказал мальчишке-коридорному внести багаж мистера Каверли в помер двенадцатый.

Удивленная, Эбби быстро прикинула, имеет ли смысл подходить и завязывать беседу самой или стоит подождать официального знакомства. Второй вариант казался более пристойным. Эбби понимала, что в данном случае она попадает в положение не молодой девицы, а тетки-опекунши, и не следует нарушать светских условностей. Однако сейчас ей представилась, по существу, единственная возможность завязать приватный разговор с Каверли в отсутствие Фанни. Эбби подкрепила себя мыслью о том, что кто не рискует, тот не ест пудинга, и решительно встала из-за столика, обернулась и тоном холодноватой вежливости сказала:

- Мистер Каверли?

Мужчина листал журнал у книжной полки; теперь он поднял голову и встретился с нею взглядом. Его глубоко посаженные светло-серые глаза выражали легкую растерянность.

- Да?

Если он был удивлен, то Эбби просто была сражена наповал. Нельзя сказать, что она загодя составила мысленный портрет Каверли, но из всего того, что ей рассказывали, никак нельзя было нарисовать этого высокого, широкоплечего человека, заметно старше ее, с грубоватыми чертами лица и сероватой, болезненного оттенка кожей. Ничто в этом человеке не говорило о том, что он денди и щеголь. На нем был свободный мятый плащ, на ногах жеваные лосины и заляпанные сапоги. Галстук был завязан на шее довольно небрежно, а на талии не звякала ни цепочка от часов, ни дорогой брелок; запонки не только были скромны, но и даже слегка облупленны...

Эбби была столь удивлена, что несколько мгновений молча смотрела на него, пытаясь собраться с мыслями. Его описывали как молодого лощеного городского красавчика, а он явно таковым не был. Ее зять, Джордж, говорил о нем "молодчик", что еще хоть как-то было объяснимо, потому что в облике его проскальзывало нечто бесшабашное, размашистое... Однако все это - мелочи; но вот чем он так очаровал Фанни, да еще и Селину вдобавок - вот что было совершенно непонятным!

Тут в уголках его губ заиграла улыбка, и Эбби, непроизвольно улыбаясь в ответ, вдруг похолодела: самое важное, что Селина, даже в приступе тяжелейшей глупости, не могла назвать матерого мужчину лет сорока молодым прекрасно воспитанным человеком! Эбби ошиблась!

- Ох, простите, я обозналась... Извините... Я хотела просто спросить не мистер ли вы Каверли...

- Откровенно говоря, у меня самого до сих пор не было особых причин в этом сомневаться! - спокойно заметил тот.

- Так, значит, это вы? Но ведь... - Тут Эбби догадалась наконец остановиться и глубоко вздохнуть. Потом она собралась с мыслями и продолжила:

- Дело в том, что я - мисс Вендовер!

Она с удовлетворением заметила, что на Каверли это заявление произвело определенный эффект. Улыбочка с его губ слетела, а брови неожиданно сдвинулись к переносице. Затем он воскликнул в недоумении:

- Мисс кто?

- Мисс Абигайль Вендовер! - повторила она уже более подробно, для его вящего просвещения в этом вопросе.

- Милостивый Боже!

Казалось, он был поражен именем Эбби не меньше, чем она - его видом; внимательно оглядев ее, он вдруг радостно заявил:

- Это прекрасное имя! И очень, поверьте, очень вам идет.

От такого неслыханного нахальства Эбби на мгновение потеряла не только дар речи, но и позабыла о цели своего знакомства, впав в совершенно ненужные препирательства:

- Вот уж спасибо! Ах, как я вам обязана! Конечно, это старомодное имя, которым принято было называть служанок... Впрочем, вам оно пусть нравится, а мне оно противно!.. - Тут Эбби запнулась и торопливо добавила:

- Впрочем, сэр, я представилась вам вовсе не для того, чтобы обсуждать собственное имя...

- Ну конечно, - сказал он мягко, с таким издевательским соболезнованием глядя на нее сверху вниз, что ей захотелось его стукнуть. - Тогда скажите мне, пожалуйста, что именно вы хотели бы обсудить. Я со своей стороны постараюсь сделать в этом смысле все возможное, хотя и не совсем ясно себе представляю, отчего вам захотелось что-либо вообще со мной обсуждать. Извините, может быть, я не совсем вежлив, но - мы не могли встречаться раньше?

- Нет! - отвечала Эбби, презрительно улыбаясь. - Но вы вряд ли станете отрицать, что знакомы с другим членом моей семьи!

- Действительно, этого я отрицать так с налету не стану, - согласился он. - Может быть, присядете?

- Так вот, сэр, - продолжала Эбби, не замечая приглашения, - я являюсь тетей Фанни!

- Да неужели? - заметил он. - Вы не выглядите достаточно старой, чтобы быть чьей-нибудь тетей...

Эта бестактность была произнесена вполне ровным безразличным тоном, словно он сделал ей дежурный комплимент. Эбби стала понимать, что повстречалась с весьма странным субъектом, иметь дело с которым может оказаться гораздо сложнее, чем она предполагала. Каверли совершенно явно пытается с ней пикироваться, и чем раньше он поймет, что такая тактика не проходит, тем лучше. Эбби ледяным тоном проронила:

- Вы должны были прекрасно понимать, что я - тетя Фанни.

- Я понимаю это вот уже полминуты, вы ведь только что сами объяснили мне.

- Да нет, вы должны были сообразить сразу же, как только я представилась! - вскипела Эбби, теряя самообладание, но тут же осеклась и продолжила снова спокойно:

- Давайте, мистер Каверли, будем откровенны! Вы, я думаю, понимаете, отчего я решила познакомиться с вами. Может, вам показалось излишне приятным общение с моей сестрой, но мне кажется, вы должны познакомиться со всеми родственниками Фанни!

Он смотрел на Эбби как кошка на холодную воду и туповато молвил:

- Разве? Впрочем, если я бы имел знакомство с вашей сестрой, то...

- Если уж говорить о моей сестре, сэр, - взвилась Эбби, - то я просветила ее на ваш счет, и в особенности по поводу вашей репутации!

- Ай-ай-ай, как нехорошо, - покачал он с упреком головой. - Так, значит, теперь я вашей сестре разонравился?

Эбби почувствовала, что ее буквально разрывают два несовместимых желания - впасть в буйную ярость и залиться диким хохотом. Но она с собой совладала:

- Это бесполезно, сэр! Позвольте вам сообщить, что у вас нет ни малейших надежд получить согласие опекуна Фанни на ваш брак, а также что Фанни в соответствии с завещанием вступит в права наследства только в двадцать пять лет! Думаю, об этом вы как-то не подозревали, а?

- Это верно, - учтиво согласился он. - Я как-то все эти годы был занят другими мыслями.

- А до этого срока, - в запале продолжала Эбби, - опекун Фанни ни за что не допустит, чтобы распоряжение ее имуществом перешло в чьи-то руки без его согласия! Думаю, он даже не позволит ей получать часть дохода с ее имущества! Не слишком-то удачная сделка вырисовывается, правда, сэр?

- Это верно, сделка просто дрянь, - бесцветно согласился Каверли. - А кто же, позвольте спросить, опекун вашей Фанни?

- Ну конечно ее дядя! Ведь она наверняка вам рассказывала!

- Боюсь, что нет, - вздохнул Каверли. - Похоже, у нее просто не было возможности поведать мне об этом...

- Как это "не было возможности"?.. Постойте, мистер Каверли, вы что же, решили выгодно жениться, не уточнив перед тем все детали приданого вашей невесты, которые описаны в завещании ее отца?

- А кто был ее отец? - спросил он, неожиданно нахмурившись. - Вы заговорили о каком-то приданом - уж не дочь ли она Роулэнда Вендовера?

- Если уж мне пришлось это сделать, я вас просвещу - да, она его дочь. Фанни - сирота, и ее опекун - мой брат Джеймс!

- Бедная девочка! - Он смотрел на Эбби изучающе. - Значит, и вы сестра Роулэнда? Трудно поверить, знаете ли.

- Может быть, но тем не менее это так. Однако я не вижу, как это относится к теме...

- Да никак, конечно! - Он обезоруживающе улыбнулся. - Впрочем, теперь я понимаю, что у Роулэнда было несколько сестер. Вы, вероятно, самая младшая, верно? Он был постарше меня, а вы - просто ребенок... А кстати, когда он умер?

Вопрос был задан таким спокойно-любопытным тоном, что Эбби на мгновение подумалось, уж не пьян ли он в дым. На первый взгляд никаких признаков не было, но ведь Эбби не имела большого опыта в пьянстве... Если же он не пьян, почему он ведет себя таким идиотским образом, причем совершенно спокоен? Она просто не могла понять, что он надеялся выиграть, ведя себя как последний кретин...

Пристально глядя ему в глаза, Эбби отчеканила:

- Мой брат умер двенадцать лет назад. Я и вправду его самая младшая сестра, да только давно уже не ребенок, как вы изволили выразиться. Возможно, это вы бы хотели видеть меня ребенком!

- Да нет, с чего это вдруг? - слегка удивился он.

- Тогда вам легче было бы обвести меня вокруг пальца!

- Но я вовсе не собирался этого делать!

- Ну конечно! - язвительно бросила она. - Вам бы этого и не удалось! Если желаете знать, мне уже двадцать восемь лет!

- Ну что ж, вы для меня все одно ребенок.

Она слегка запнулась. Беседовать с мистером Каверли было ужасно.

- М-да, говорить с вами - все равно что хватать мокрого ужа!

- Но почему? Я не пытался ни разу увильнуть от ваших вопросов! Впрочем, вы, быть может, обладаете более богатым опытом ухватывания предварительно обмоченных ужей...

Тут уж Эбби не удержалась от хихиканья, которое лезло изнутри помимо ее воли.

- Вот так получше, - подбодрил он. Она стерла с лица улыбку.

- Позвольте вам задать один вопрос, сэр! Если уж даже я вам кажусь ребенком, как же вы относитесь к семнадцатилетней девушке?

- Господи спаси! Ну, например, как к несмышленому младенцу в люльке!

Этот пренебрежительный ответ окончательно убил Эбби. Широко раскрыв глаза, она переспросила:

- А как вы думаете, сколько лет моей племяннице Фанни?

- Мне трудно сказать наверняка, ведь я ее в глаза не видел, хладнокровно ответствовал Каверли.

- Как... Но ведь сперва вы сказали, что... Если вы ее не знаете, то вы - не мистер Каверли!

- Нет, я - Каверли. Однако скажите, нет ли в Бате моих родственников? Племянника, например?

- Племянника? О!.. Мистера Стэси Каверли?

- Ну да. Я его дядя Майлз.

- Ой! - сказала Эбби в полном конфузе, но с живейшим любопытством. Так это вы, вы были вынуждены уехать в Индию?

Он засмеялся:

- Ну да, я оказался белой вороной или паршивой овечкой в нашем семействе, уж как угодно...

Она покраснела.

- Ох, извините, я не хотела говорить этого...

- А почему? Не хотели задеть мои тонкие чувства?

- Нет, просто мне не хотелось быть невежливой... И уж если говорить о белых воронах...

- Да, моя семья из знатных, - заметил он. - Мы пришли в Англию с Вильгельмом Завоевателем. Думаю, мои дальние родственнички были головорезами в его обозе.

Тут Эбби снова тоненько прыснула в кулачок:

- Да неужели? Вот уж никогда не слыхивала, чтобы кто-нибудь называл своих предков головорезами...

- Ну конечно, вы таких не встречали. А я, напротив, среди своей родни не знаю человека, который бы не придерживался гордой версии о происхождении нашего рода от норманнского барона, а как известно, все норманнские бароны были отъявленными головорезами. Скорее всего, мой предок был тоже порядочным хулиганом... Может быть, вы все-таки присядете?

Тут Эбби поняла, что самым вежливым и разумным было бы немедленно раскланяться с мистером Майлзом Каверли и удалиться. Она села, утешая себя лишь смутной надеждой, что мистер Майлз сможет оказать ей какую-нибудь помощь в ее устройстве сердечных дел Фанни. А сам мистер Каверли довольно небрежно развалился в кресле напротив, закинув ногу на ногу, засунув одну руку в карман, а другую положив на столик перед собой. Похоже, он не придавал большого значения светскому этикету.

Эбби заговорила:

- Могу ли я быть с вами откровенной, сэр? Насчет вашего племянника. Не хочу вас задеть, но мне сдается, что как овечка он еще паршивее вас, извините за выражение!

- Вовсе нет! Напротив, я бы считал, что он весьма благородно поступает, обихаживая девушку, которая еще целых восемь лет будет сидеть без приданого!

- Но это далеко не первая богатая девушка, которую он, по вашему выражению, обихаживает!

- Но если ему нужна богатая жена, то ваша девушка, похоже, пока таковой не является, верно?

Ручки Эбби сжали набалдашник зонтика.

- Знаете, сэр, я еще не видела вашего племянника. Он появился в Бате, когда я была в отъезде. Я была в Лондоне у своей сестры, по всяким делам... Но я, одним словом, надеялась, что ваш племянник понял, как безнадежны его шансы, и решил просто уехать. Но теперь, видя вас тут, я осознаю, что вы приехали сюда в расчете увидеться со Стэси, а значит, он еще вернется в Бат?!

- Какая странная мысль! - Он пожал плечами. - Откуда вы взяли, что я собирался с ним встречаться?

- Ну... - Она смущенно заморгала. - Я... я подумала, что это ваш единственный оставшийся в живых родственник, и...

- Ну и что же? Вся эта возня вокруг родственных связей - какой-то абсурд и чушь полная. Я видел Стэси давным-давно, когда он еще ходил не только под стол, но и под себя, и не испытывал наслаждения от этого зрелища. В дом своего брата я был не вхож. Так чего ради я стану видеться со своим племянничком теперь?

Эбби не знала, что и сказать. Ей подумалось, что, будучи выслан своим семейством в Индию, он затаил злобу на родственников. Но следующие слова мистера Каверли ничего не прояснили в ее сомнениях:

- Раз вы так печетесь о моих родственных чувствах, нельзя ли узнать о ваших? Насколько сильно вы сами любите своих родичей?

Раньше Эбби как-то не задумывалась над этой проблемой специально. А теперь, когда этот грубоватый, странный человек задал ей такой лобовой вопрос, перед нею незримо прошли все они - родители, братья, сестры... И Эбби неожиданно сказала:

- Мою мать и двух моих сестер я очень любила и люблю...

- Так-так. А вот у меня не было сестер, а мать умерла, когда я еще учился в начальной школе.

- Пожалуй, вас можно пожалеть, - заметила Эбби.

- Напротив, - мягко улыбнулся он. - Я страшно не люблю всяческих обязательств, в том числе и семейных. И, как вы знаете, моя семья лишилась удовольствия общаться со мной добрых двадцать лет назад.

- Да, я слыхала об этом... - На лице Эбби мелькнула смущенная улыбка. Наверно, тогда произошло что-то ужасное, и именно поэтому вы не желаете видеться со своим племянником?

Он громко рассмеялся:

- Вот еще! Откуда вы берете свои мысли? Такое ощущение, что вы достаете их из своей шляпки, как факир - кролика...

- Я просто подумала, что раз его отец...

- Ерунда! - хмыкнул он. - Да, я не любил своего братца Хэмфри, да и папашу тоже, но я вовсе не виню их за то, что они отправили меня малой скоростью в Индию. Как показала жизнь, это было лучшее, что они для меня сделали в жизни, и мне это отлично подошло.

- Похоже, на вас нет смысла растрачивать сочувствие, - едко заметила она.

- Конечно. Кроме того, вы мне правитесь, но только до тех пор, пока не приметесь меня жалеть.

- Мне это вообще-то все равно, - поспешила вставить Эбби.

- Ну ладно! - Он поднял ладонь. - Лучше расскажите мне про мать вашей влюбчивой племянницы. Она, выходит, умерла?

- Она скончалась, когда девочке было всего два года, сэр.

На лице Каверли возникло на мгновение причудливое, неуловимое выражение, словно он пытался разглядеть нечто далекое за ее спиной. Потом лицо разгладилось, и он сказал резковато:

- Так Роулэнд на ней женился? Ее ведь звали Селия Морвал?

- Ну да... А вы что, были с ней знакомы?

На это он не ответил, а продолжал свое:

- Так мой племянник увивается вокруг дочери Селии?

- Тут дело посерьезнее, сэр. Похоже, ваш племянник обладает недюжинным даром внушения, во всяком случае, ему удалось внушить Фанни, будто она влюблена в него без ума. Вы, возможно, скажете, что у молодой девицы это происходит по семь раз на дню, по, увы. Фанни у нас девушка с необычайно твердым, если не сказать - непробиваемым характером. Мы с сестрой опекали девочку с самого детства, и я не позволю, чтобы ее судьба пошла наперекосяк... Может быть, я, помня, как пас тиранил папа, давала Фанни слишком много свободы. И теперь я бы не хотела принуждать ее к чему бы то ни было, понимаете? Я не желаю, чтобы она начала поступать наперекор мне из принципа... А ведь она, когда вобьет себе в голову что-нибудь, ни за что не дает себя переубедить. Нельзя сказать, чтобы она была особенно податливой девочкой... В ней мне это именно и правится, но, увы, не в данных обстоятельствах!

- Что ж, если она просто увлечена, я думаю, это быстро пройдет, произнес Каверли с легким оттенком скуки в голосе.

- Естественно! Вопрос только в том - как скоро! Поверьте, мистер Каверли, если бы ваш племянник был даже самым завидным женихом во всей округе, я и тогда была бы против этого брака. Фанни еще слишком молода, чтобы думать о замужестве. А тем более, как вы уже поняли, жених он вовсе не самый завидный... У него не просто подмоченная, а мокрая насквозь репутация, и боюсь, что он просто охотится за богатым приданым!

- Все может быть, - кивнул он. Этот холодный ответ немного раззадорил Эбби, и она добавила:

- Имейте в виду, что мой брат Джеймс, распорядитель наследства, тоже против!

Это заявление, похоже, пробудило в нем некий интерес. Он пошире открыл глаза.

- Как? А он знает?

- Да, сэр, и ничто, уверяю вас, не сможет изменить его крайне отрицательного мнения об этом деле! Не подумайте, что я преувеличиваю но он был просто в шоке, я никогда не видел его в такой ярости! Нет, ничто не сможет заставить его согласиться на брак Фанни с вашим племянником, сэр!

- Охотно верю! - странно усмехнулся Каверли. - Более того, я дал бы полмира и бутылку виски в придачу, чтобы взглянуть на вашего Джеймса! Господи, как забавно все!

- Это вовсе не забавно! И кроме того...

- Послушайте, - сказал Каверли. - Чего вы боитесь? Раз ваш Джеймс не даст приданого Фанни, а мой племянник интересуется именно приданым, то, значит, ничего и не получится, верно? Где же ваша логика?

- Да, это так... - Эбби слегка запнулась. - Но... я опасаюсь, что он может соблазнить Фанни! Стэси может решить, что Джеймс, видя, что ничего уже не исправить, смягчится и даст согласие на приданое... - Она осеклась и продолжила уже совершенно ледяным голосом:

- Вам это может показаться странным, сэр, но...

- Конечно, мне это кажется не просто странным, а в высшей степени удивительным! Какой фарс! Чтобы вся история повторилась заново!

Эбби переспросила в изумлении:

- Что вы имеете в виду, сэр?

- Моя милая глупышка, - с нежной и грустноватой насмешкой протянул он. - Неужели никто никогда не говорил вам, что я - тот самый человек, с которым когда-то сбежала мать вашей милой Фанни?

Глава 4

Прошло не меньше минуты, прежде чем остолбеневшая Эбби сумела по крупиночкам собрать свои вставшие на дыбы мысли... Затем глаза ее вдруг безумно расширились и она воскликнула:

- Так вот же он!

- Не стану спорить, пока не узнаю, что вы имеете в виду под словом "он", - дипломатично заметил Каверли.

- Он - это скелет в шкафу! Знаете, как говорят: у каждого в шкафу свой скелет! Вот только я думала, да и Селине говорила, что этот скелет окажется скелетом мышки...

- Да, вы ошиблись. Это был скелет овцы, причем паршивой, заметьте. Была бы хоть паршивая мышь - и то ничего, а тут целая овечка...

Эбби рассмеялась бы, но волнение не давало ей расслабиться.

- Ох, нет! Это скорее ужасно, чем смешно... Но ради бога, расскажите мне все!

- Ну-у, вы меня смущаете, мисс Вендовер! Кто я такой, чтобы походя раскрывать перед вами ужасные тайны, которые от вас, чувствуется, столь тщательно скрывали?

- Но вы же - тот самый скелет!

- Но ведь скелеты не разговаривают! - заметил он.

Поглощенная собственными лихорадочными мыслями, Эбби не обратила внимания на эту шпильку.

- Так вот почему Джеймс был в таком бешенстве! Ах, как это не похоже на Джеймса - не говорить мне всей правды...

- Как раз это на него очень похоже!

- Можете для простоты считать, что он тоже не знал всего дела... Мэри ведь не знала, хотя и подозревала наличие какой-то тайны, как и я. Кроме того, я даже сомневаюсь - знала ли Селина? Наверно, не все, иначе она не стала бы привечать вашего племянника, правда?

- Ох, какие интересные вещи я слышу! - заметил Каверли. - Хорошо бы еще знать, кто такие все эти люди.

- Кто? - удивилась Эбби. - Ах, ну конечно... Я, похоже, говорила сама с собой... Селина - это моя самая старшая сестра. Мы живем с ней вместе, в Сидни-Плейс. Мэри - вторая сестра, вторая по возрасту, я имею в виду. А Джеймс - ее муж. Но это не важно, не обращайте на мои слова внимания... Так когда же вы сбежали с Селией?

- О, в тот самый момент, когда она обручилась с Роулэндом! - отвечал он с такой откровенной смешинкой в глазах, словно дело это было совершенно житейское.

- О господи! Вы что же, похитили ее?

- Да нет, не припомню, чтобы я кого-нибудь похищал в своей жизни! заявил Каверли. - Но, как вы знаете, если девушка не желает выходить замуж за своего жениха, она превращается в сущего дьявола, верно?

- Вот именно! Я всегда думала точно так же! - торжественно воскликнула Эбби, отчего-то гордая, что ее умонастроения разделяются хоть кем-то, пусть даже сомнительным мистером Каверли. - Где я только об этом не читала - во всех этих романах, я хочу сказать... Ну конечно, если у девушки есть богатое приданое, тут еще можно понять, но... - Эбби испуганно осеклась. - Простите, я не хотела намекнуть...

- Ничего-ничего! - вежливо заверил ее Каверли. - Вполне разумное житейское наблюдение!

- Так вы что, хотите сказать, что именно поэтому сбежали с Селией? несколько недоверчиво спросила Эбби.

- Нет, конечно! Вы должны понимать, что в те годы я был еще очень молод, очень. И я весь горел любовью... Мы полюбили друг друга без ума, или, по крайней мере, нам так казалось... Нет, знаете, это слишком глупая история, давайте найдем другую тему.

- Нет, не глупая, а скорее грустная история, - заметила Эбби. - Но только я не совсем понимаю, зачем Селия обручилась с моим братом Роулэндом, если любила вас?

- Не понимаете? А вам следовало бы понять. Вы уже большая девочка... Вы разве не помните Морвала?

- Нет, практически не помню, хотя и видела его, наверное. Но я ведь была еще совсем маленькой... Но я знаю, что он был близким приятелем моего отца.

- Ну, этого вам хватит, чтобы составить его портрет. Они с вашим папашей были похожи как два новеньких пятака. Морвал строго-настрого запретил Селии даже легким поклоном приветствовать меня, проходя мимо, и напротив - принять предложение Роулэнда... Как вы понимаете, я вовсе не был желанным женихом в вашей семье...

- Я могу вообразить, что она подчинилась на первый раз, но не могу поверить, что и на второй - тоже! Я ведь побывала в ее положении и прекрасно знаю, что такое воля строгого родителя! Но с другой стороны, не могу понять, зачем, любя одного, принимать предложение другого. Если уж Селия готова была бежать с вами, то она была своенравной, волевой девушкой, а не совершенным ребенком, легкомысленным и внушаемым существом, как мы о ней всегда и думали...

- А вот и нет, в ней не было ни капли настоящего куража! - возразил Каверли холодно. - Она скорее была романтичной, ласковой, ищущей покровительства девушкой, такие всегда льнут к кому-то более сильному. Она, помню, ударилась в слезы и чуть не потеряла рассудок, когда мы прощались... Наверно, мне нужно было удержаться, но не вышло. Я ужасно хотел принести себя в жертву, но... Тогда я не был достаточно разумен. А как они жили с Роулэндом?

Каверли содрал с этой потрясающей истории весь романтизм, и Эбби гадала, не стояла ли за его показным равнодушием сердечная рана. Она задумчиво отвечала ему:

- Не знаю. Я в то время была еще ребенком и не понимала таких вещей. Селия всегда казалась такой спокойной, и нельзя было сказать, что она несчастлива... Видно было, что она не любит Роулэнда, но она его уважала. То есть она всегда следовала его мнениям и вкусам, и самый важный аргумент в споре у нее был - "так считает Роулэнд"...

Некоторая едкость последней фразы вызвала у Каверли короткий смешок:

- Чувствуется, мисс Абигайль Вендовер не разделяла мнений своего брата!

- Нет. Не разделяла. Роулэнд был... - Тут ее на мгновение потеплевшие от взаимопонимания глаза потухли. Эбби умолкла.

- Роулэнд был надутый и очень солидный индюк! - улыбаясь, подсказал Каверли, чтобы обойти щекотливый момент.

- Да, именно! - с готовностью поддакнула Эбби. - И всегда указывал всем, как и что надо делать... - Она снова осеклась, покусывая губы. Извините, не обращайте внимания на мои слова.

- Конечно-конечно. А знаете, чем дольше я думаю обо всем этом, тем больше я прихожу к мысли, что они с Селией были созданы друг для друга. По крайней мере, я рад, что она не впала в черную меланхолию, или в зеленую тоску, или в черно-зеленую тоскохолию...

Эбби хихикнула и удивленно приподняла брови:

- Да, но... А что, Роулэнд знал о вашем с Селией побеге?

- Господи, ну а как же? - Он улыбнулся с холодноватым равнодушием. Давайте валяйте дальше, мэм! Куда там бегут ваши мыслишки? Не задумывались ли вы о том, что Селия была наследницей крупного состояния? И ее побег конечно же вызвал бы скандал. Люди стали бы чесать языки, и ничего не могло быть гаже для Морвала или Вендовера, чем такие слухи и сплетни. Они решили замять и спустить на тормозах все дело, и тайна оказалась только в их распоряжении - их четверых.

- Четверых?!

- Ну да. Это ваш отец, отец Селии, мой отец и Роулэнд, - сказал мистер Каверли спокойно.

- А-а, респектабельность, - горько протянула Эбби. - Как я всегда ненавидела этого идола моего папаши... А ваш отец, он тоже молился на респектабельность?

- Нет, но он любил хороший тон. Я хороший тон всегда презирал, и потому он всегда хотел от меня избавиться - и тут как раз представился случай. Нет, я не могу его винить. Я ему слишком дорого обходился, знаете ли.

- Из того, что я услышала, ваш брат обходился ему еще дороже, заметила Эбби. - Почему бы вашему отцу не избавиться заодно и от него?

- Ну, ведь Хэмфри был его главным наследником, - снова бегло улыбнулся Каверли. - И хотя у него имелись долги, это были долги чести, очень модные долги - сделанные за карточным столиком в дорогих клубах, среди знатных людей... Он любил вращаться в высоких сферах, от которых меня... гм!.. временами просто тошнило.

- Так он и своего сынка пустил по своим пятам?

- Вовсе не обязательно. Думаю, он умер, когда Стэси был еще слишком мал. Сколько я могу судить, Стэси поступил в Оксфорд, но вряд ли его закончил... Скорее всего, он просто то выбывал, то снова поступал туда...

- А вы сами учились в Оксфорде? - с любопытством спросила Эбби.

- Как вам сказать? Моя наука от Оксфорда в основном состояла в том, что меня вытурили оттуда, - кратко сообщил мистер Каверли.

Эбби хотелось прыснуть со смеху, но она сдержалась и процедила, стараясь удерживать челюсти в сцепленном состоянии:

- Ну, каковы бы ни бы ли ваши ошибки юности, не думаю, что сейчас вы могли бы одобрить совращение вашим племянником молодой девушки и тайное с ней венчание...

- Однако, если бедняга разорен, что ему еще остается делать? хладнокровно отвечал мистер Каверли.

- Может быть, он все-таки найдет другие способы подняться на ноги, вместо совращения моей племянницы?

- Конечно, с его стороны было бы разумнее сосредоточиться на девушке, которая уже может распоряжаться своим приданым...

- Как?! И это все, что вы имеете сказать? - обиженно вскричала Эбби.

- А каких слов вы ожидаете от меня? - в свою очередь спросил Каверли.

- Мне казалось, что вы могли бы кое-что сделать...

- Что?

- Положить конец этой интрижке!

- Каким образом?

- Ну, побеседовать с племянником, убедить его... Я не знаю! Вы наверняка способны что-нибудь придумать!

- Вот и нет. Мои мыслительные способности всерьез повреждены жарким индийским климатом. И потом, с чего это мне надо беспокоиться?

- Потому что это ваш долг! Это ваш племянник!

- Придумайте что-нибудь получше. У меня нет никакого долга перед Стэси, а если бы и был таковой, я и то не стал бы ничего предпринимать.

- Но вы же не можете допустить, чтобы ваш племянник опустился ниже всякого достоинства?!

- Да мне совершенно все равно. Так что, если вы думаете, что я могу оказать на него влияние, вы заблуждаетесь.

- Вы просто невозможны! - огорченно вскричала Эбби.

- Да уж конечно. Но только черт меня побери, если я возьмусь читать кому-нибудь мораль после всего того, что сам натворил в жизни... А вот блеск ваших кровожадных глазок, когда вы злитесь, мне очень правится...

После этой фразы разговор невозможно было продолжать. Эбби, не забыв еще раз окатить его жгучим взглядом, гордо развернулась и пошла прочь.

Про Левенингов, естественно, она позабыла. Когда она дошла до Лора-Плейс, тут только до нее дошло, что ведь ее записка к Левенингам осталась лежать брошенной на столике, там, где она сидела... Оставалось только надеяться, что письмо это нашли и передали Левенингам.

К этому времени ее гнев, возбужденный беседой с мистером Каверли, несколько поутих, и она могла обдумать все дело уже более взвешенно. Она замедлила свой шаг и свернула на Грейт-Палтини-стрит в такой задумчивости, что даже не обратила внимания на робкое приветствие ее поклонника из священнослужителей, каноника Пинфорда. Это досадное недоразумение повергло преподобного джентльмена в мучительные раздумья, чем он мог когда-либо обидеть прелестную мисс Эбби Вендовер...

Очень скоро Эбби с удивлением обнаружила, что ее странно притягивает недостойный мистер Майлз Каверли. По его же собственным словам, он был человеком, никак не заслуживающим никакого уважения, однако всякий раз, как Эбби припоминала его словечки по поводу того или иного жизненного явления, ее неудержимо тянуло расхохотаться. Но потом она вспомнила о разных других деталях, которые уже вовсе не были смешными, а скорее требовали холодного размышления. Она ведь знала, что его исключили из Итонского колледжа; а сам он мимолетом проронил, будто его выгнали из Оксфорда. И к тому же он пытался бежать вместе с девушкой-гимназисткой, ну да бог с этим, он ведь сам, надо полагать, был еще совсем молод и к тому же сильно влюблен... Нет, хуже другое: как легко, смеясь, небрежно он признавался в своих грехах, даже не хвастая ими, а так, словно и они были всего лишь маленьким житейским пустячком. Пустячком, которым он попросту забавлялся, даже с некоторым сквернословием, вспомнив о котором Эбби снова была вынуждена подавить улыбку. Но вот то, что он так грубо отказался вмешаться и спасти Фанни от Стэси, - вот это уже Эбби совсем не нравилось. Ведь он выразил полную незаинтересованность в успехах своего племянничка, и более того, хотя о своем юношеском увлечении он вспоминал с насмешкой, все-таки он явно носил в своем сердце нежность к Селии, и ему должна быть небезразлична судьба ее дочери...

Восстанавливая теперь в памяти заключительную часть их беседы, Эбби снова начала про себя беситься, и вся ее симпатия к мистеру Каверли пропала. Так что к моменту, как она добралась домой, на Сидни-Плейс, состояние ее души было взбаламученным и неуютным. Она не знала, следует ли больше презирать Майлза Каверли за его отвратительный цинизм или себя саму за то, что хихикала над его гнусными остротами. Совершенно позабыв об окружающих, она позвонила в дверь, при этом вслух сказав: "Облезлый индюк!" - что, безусловно, относилось к мистеру Каверли, но было принято на свой счет открывшим дверь дворецким Миттоном, которого глубоко обескуражило это ничем не мотивированное обвинение.

Узнав от него, что мисс Баттербанк пришла навестить ее сестрицу, Эбби направилась в свою комнату. Почему-то, по необъяснимым причинам, Эбби решила не поддаваться первому побуждению и не рассказывать пока Селине о своей интересной встрече. Она только заверила сестру, что оставила для Левенингов записку в "Йорк-Хаус". В конечном счете, думала Эбби про себя, кто-нибудь из слуг обязательно найдет это послание, когда будет стирать со стола пыль, и передаст по назначению.

Фанни вернулась из своей экспедиции как раз к ужину во вполне жизнерадостном настроении. Оказывается, ее задушевная подруга Джулия Виверхэм, которая тоже была на пикнике, подробно рассказала ей о прелестном письме, полученном ее матерью от Стэси Каверли, который объявлял о своем возвращении в Бат в конце недели. "А ты, Эбби, когда увидишь его, ты сама все поймешь, - правда, тетя Селина?"

Селина под сияющим взглядом девушки несколько смешалась, не зная, что сказать, но Эбби выручила Селину, согласившись, что ей будет крайне приятно завести знакомство с мистером Каверли, и указала сестре не забыть послать молодому человеку приглашение на ее вечеринку. Это замечание, повергнув Фанни в тихий восторг (Эбби при этом почувствовала себя гнусной предательницей и обманщицей), на Селину произвело будоражащий эффект - та принялась лихорадочно составлять список гостей, которые должны обязательно встретиться с Левенингами, и длиннейший реестр поручений для слуг. Это потребовало таких бурных умственных усилий, что через пять минут утомленная Селина отправилась спать. Эбби легла попозже и потом полночи промучилась в размышлениях о проблеме, которая во тьме незримо разрасталась все шире и шире, пока часы хладнокровно отмеряли минуты за минутами...

Поутру она встала не слишком отдохнувшая, но, сидя перед туалетным столиком, вдруг сообразила, что есть человек, способный дать ей дельный совет. Миссис Грейшотт, она ведь не только разумная женщина, не только вызывает восхищение у Фанни, но и к тому же сама мать и должна лучше старых дев понимать в том, как следует обращаться с девочками в опасном возрасте. Во всяком случае, от разговора с ней вреда не будет, поскольку миссис Грейшотт насчет обсуждения всяких деликатных вопросов всегда готова помочь, и Эбби чувствовала, что именно такого рода кумушка ей и нужна сейчас.

Так что Эбби объявила Фанни, что сегодня она сама будет сопровождать ее на Куинн-сквер, вместо миссис Гримстон, и пока Фанни будет бороться с упражнением по итальянской грамматике под судейством учительницы мисс Тимбл, Эбби займет себя посещением близлежащих магазинчиков. Затем Эбби намеревалась уединиться и поболтать с миссис Грейшотт, пока Фанни и Лавиния Грейшотт будут добивать итальянский, а потом пусть девочки вместе подойдут туда же, к Эдгар-Билдингс.

Фанни восприняла эту идею оживленно:

- О, чудесно! Тогда я смогу купить себе новую пару шелковых чулок, там, на Милсом-стрит! Я хотела это сделать еще раньше, но тебя не было, тетя Селина чувствовала себя скверно, а с нянькой миссис Гримстон мне вовсе не хотелось идти! Ты ведь знаешь, какая она! Она либо сразу заявляет, что самая твоя желанная вещица тебе вовсе не идет, либо уж наотрез говорит, что та слишком дорога и она знает место, где то же самое можно купить раза в два дешевле...

Эдгар-Билдингс располагались в фешенебельном районе города. Мистер Леонард Балкинг собирался поселить свою сестру в самом престижном районе и мог снять дорогой дом, но все же проявил изрядную толику здравого смысла, поскольку, скажем, взбираться по кривой улочке до Камден-Плейс мог лишь только здоровый и юный атлет, а не больная немолодая женщина. Так что в конечном счете миссис Грейшотт осела в Эдгар-Билдингс, откуда она без труда могла прогуляться до всех самых лучших магазинов и даже без всякого напряжения добраться до минеральных источников.

Апартаменты миссис Грейшотт представляли собой прекрасную квартиру, где имелись спальни для нее, для дочери, для слуг и гостевая. Помимо гостиной, имелся и небольшой холл для приемов. Когда миссис Грейшотт заикнулась было брату о том, что ее удовлетворила бы и квартирка попроще, тот ее оборвал: "Ты очень меня обижаешь, милая, когда говоришь в этаком жалком тоне. Ведь ты и твои дети - вся моя семья. Так неужто мне нельзя немножко побыть крестным отцом?"

Таким образом, судьба миссис Грейшотт оказалась вполне устроенной. И хотя она вовсе не делала тайны из того, что благополучие ее достигнуто за счет щедрости брата, некоторые злонамеренные сплетницы тем не менее шипели по углам, что им, дескать, кажется весьма странным, что бедная вдова может позволить себе роскошествовать в таких хоромах.

Эбби впустил в дом благородного облика домовладелец, и когда она уже собралась подниматься по лестнице в квартиру, он торжественно воскликнул ей вслед:

- А знаете ли, мэм, что приехал мистер Оливер? Да, да! Вчера прибыли-с! Правду сказать, нашу мадам чуть кондрашка не хватил, ну да все обошлось! Говорят, от радости сердце не рвется! Пожалуйте, мэм, пожалуйте...

Но Эбби замерла на полдороге; ей стукнуло в голову, что сейчас ее визит, вероятно, не совсем уместен. Но тут она услышала голоса, подняла голову и увидела миссис Грейшотт, которая стояла, улыбаясь, на лестничной площадке.

- Заходите же, Эбби! - сказала она. - Я увидела вас еще в окно и подумала, как бы вы не передумали, узнав, какой у нас знаменательный день... Уж такая радость, такой сюрприз! Просто не могу поверить...

- Я страшно рада за вас, - отвечала Эбби тепло. - Но все-таки не думаю, что вам захочется сейчас принимать утренних визитеров...

- Ну что вы, не надо так! И к тому же у меня уже сидит гостья - миссис Энкрам, впрочем, она, вероятно, скоро откланяется. Больше всего мне хочется, чтобы именно вы повидались с моим Оливером. И еще - у меня есть для вас весьма интересное... Ну, об этом после, когда мы избавимся от миссис Энкрам... - Последние слова она произнесла насмешливым шепотом.

Эбби все еще колебалась, глядя на приветливо протянутую ей руку миссис Грейшотт, когда в приемной появились еще гости - леди Виверхэм в сопровождении своей дочери Софи.

Теперь побег стал невозможен, ей зашли в тыл. Миссис Грейшотт ничего не оставалось, как просить новых гостей пожаловать в дом. Леди Виверхэм, весьма статная, если не сказать дебелая, чтобы не сказать необъятная, дама, вскарабкавшись до половины лестницы и отдышавшись, заверила хозяйку, что не займет ее дольше минутки, однако, узнав новость о приезде Оливера, чрезвычайно возбудилась и пролила на миссис Грейшотт целый ливень поздравлений.

- А вот я вижу, и мисс Вендовер пришла разделить вашу радость... - Леди Виверхэм ласково протянула Эбби руку:

- Как поживаете, дорогая моя? Собственно, и спрашивать нечего, все и так ясно по вашему цветущему виду, и если вы привезли эту потрясающую шляпку не из самого Лондона, то я не я... - Она перевела добродушно прищуренный взгляд на хозяйку дома:

- Да и вы прямо сияете, милочка моя, но уж тут и вовсе удивляться нечему! Ну так скажите скорее - как он?

- Не так-то уж и хорошо, мэм, - отвечала миссис Грейшотт, помогая массивной гостье преодолеть последние несколько ступенек. - Но я надеюсь, он быстро наберется сил! Боюсь только, сейчас вы решите, что я вам показываю скелет из кунсткамеры!

Конечно, нельзя было назвать мистера Оливера Грейшотта совершенным скелетом, на его костях имелись некоторые признаки кожи; когда он встал из кресла, чтобы приветствовать гостей, Эбби поняла также, что он очень высок, и это просто делало его худобу более заметной. Выражение его лица было скользящим, переменчивым - карие глаза, подвижный рот и смешинка во взгляде... Эбби, пожимая ему руку, подумала про себя, что он выглядит постарше своих двадцати двух лет и, наверно, это индийские тяготы сделали его щеки такими впалыми и заложили глубокие морщинки в углах рта. Манеры его были уверенными, мужскими, но все-таки сохранялась в нем некоторая скованность, характерная для хорошо воспитанных юношей. На пулеметные очереди вопросов и восклицаний леди Виверхэм (которая делала короткие передышки лишь затем, чтобы перезарядить магазин - набрать в легкие воздуха) он отвечал с учтивостью вполне светского человека и выдал свою молодость лишь застенчивым румянцем на щеках, когда попросил у дам позволения полу при лечь на кушетку...

Решив, что для изможденного молодого человека одной такой говоруньи более чем достаточно, Эбби оборотилась к миссис Энкрам и завязала с ней пустяковую беседу. С выражением застывшего на лице вежливого интереса она выслушивала историю о том, как трудно рождался первый внучок миссис Энкрам, когда открылась дверь и был объявлен приход мистера Каверли!

Удивленная Эбби быстро обернулась через плечо, думая, что ослышалась. Но нет - на пороге стоял мистер Майлз Каверли собственной персоной, так же небрежно одетый, как и накануне в "Йорк-Хаус", и, похоже, чувствовал себя совершенно в своей тарелке. Его глаза, обведя комнату, остановились на Эбби и, похоже, чуть сузились в потайной улыбке, однако он ничем не показал, что они знакомы. Миссис Грейшотт и Оливер вскочили, и юноша воскликнул: "Сэр!" весьма уважительным тоном, а миссис Грейшотт протянула гостю обе руки:

- Как мило с вашей стороны, мистер Каверли! Вы дарите мне шанс исправить вчерашнюю оплошность!

- Неужели? - переспросил он. - А что, собственно, случилось?

Она засмеялась:

- Вы ведь понимаете, что я была слишком взволнована для того, чтобы выразить вам всю свою благодарность!

- Неужели всего лишь за то, что я доставил этого юного доходягу к порогу вашего дома? Я вовсе не ожидал особой благодарности.

- Что вы! Ну что ж, я не буду смущать вас рассказом о том, как я вам безумно признательна... Позвольте взамен представить вас моим друзьям. Леди Виверхэм, перед вами мистер Майлз Каверли...

Каверли, учтиво поклонившись леди Виверхэм, кинул на Эбби многозначительный взгляд.

- Должна вам сказать, что мистер Каверли - наш добрый ангел! Без его любезнейшей помощи кто знает - обняла бы я вчера мое бесценное сокровище...

- Довольно, мама, - вмешался Оливер, - ты заставляешь краснеть мистера Каверли.

- Признаться, никогда я не получал столько благодарностей, приложив так мало усилий! - заметил Каверли, фамильярно усаживая Оливера и сам садясь рядом с ним. Каверли, усмехаясь, спросил, стало ли Оливеру хуже после вчерашней поездки, в ответ на что Оливер заверил его в полном своем выздоровлении. Не выдержав долгого бездействия своих голосовых связок, вмешалась леди Виверхэм, заявив, что она в восторге от племянника мистера Каверли.

- Думаю, он завоюет наши сердца! - воскликнула она.

- Неужели, мэм? - переспросил он со смутной улыбкой. - Все сердца без исключения?

Эбби встретилась тут глазами с Каверли и снова ощутила в его взгляде ехидство. Ее передернуло от воспоминаний о вчерашней беседе с ним, и не назначь она поход с Фанни в магазины Эдгар-Билдингс, она бы последовала примеру миссис Энкрам, которая тут же откланялась и вышла. Из всего сказанного было ясно, что Каверли сопровождал юного Оливера от самой Калькутты, и тем самым прочно завоевал сердце вдовы. Она так часто называла его ангелом-хранителем, что Эбби подмывало объяснить ей, насколько облик мистера Каверли далек от ангельского. Однако распускать такие разговорчики было совсем не безопасно, тем более что, если Джордж говорил о Каверли как о проходимце, он вполне может оказаться и отменным скандалистом вдобавок. И к тому же, задумчиво решила Эбби, что бы там ни было, Каверли заплатил за свои грехи двадцатью годами Индии и, вероятно, так или сяк отчасти исправился...

Когда миссис Грейшотт вернулась в комнату, проводив миссис Энкрам, она подсела к Эбби и негромко сказала:

- Видно, мне следовало сразу вас предупредить. Чувствую, это застало вас врасплох.

- Да, но от этого нет никакого вреда, - заверила ее Эбби.

Миссис Грейшотт смотрела так, будто имела еще много чего сказать, но тут всеобщее внимание перехватила говорливая леди Виверхэм. Все слушали ее велеречивые декламации минут пять, после чего дверь распахнулась и появилась дочь хозяйки в сопровождении Фанни Вендовер.

Они вошли, все еще болтая о своем и пересмеиваясь на некую свою тайную тему. Они представляли собой прелестную пару: Лавиния, приятная брюнеточка с простодушными карими глазами и застенчивой улыбкой, и белокурая Фанни в соломенной шляпке, подвязанной под подбородком голубой ленточкой, под цвет ее небесных глаз. И Фанни моментально нанесла удар по меньшей мере по одному из собравшихся; ее жертвой совершенно явно пал молодой Оливер, который встал, как разворачивающийся складной метр, запнулся, залился густым румянцем и робко шагнул навстречу Фанни.

Эбби не была особенно удивлена. Далеко не в первый раз Фанни вызывала восхищение у молодых и не очень мужчин, и сегодня она выглядела особенно прелестно. Эбби больше интересовало другое - как отреагирует мистер Майлз Каверли на Фанни, в чертах которой, несомненно, проглядывало большое сходство с покойной матерью. Это могло бы вызвать у Каверли сантименты, но если даже и так, они никак не отразились на его лице. Каверли весьма критически оглядел Фанни, а когда миссис Грейшотт представила его (сердце Эбби екнуло), он спросил только:

- Так, значит, вы дочь Селии Морвал? Очень рад знакомству - а уж вашу матушку я знавал прекрасно...

Глава 5

На мгновение Эбби испугалась, что Каверли может еще что-нибудь брякнуть. Но когда ее затравленный взгляд встретился с его, она поняла, что Каверли просто дразнит ее, забавляется ее испугом - за ее счет! Тут уж опасения сменились в душе Эбби пылающим гневом: да как он смеет! Но этот странный джентльмен тотчас же послал Эбби поверх головы Фанни полуизвинительный-полушутливый взгляд, словно между ними возникло родство причастности к некоей общей тайне...

Фанни, взглянув снизу вверх в его лицо своими чистыми глазами, спросила:

- Как, сэр, вы знали мою мать? Даже я ее не знала, то есть я хочу сказать, я ее совсем не помню... - Она запнулась, а потом добавила:

- Вы не дядя ли Стэси Каверли? Он мой друг...

Если что-нибудь и могло убедить мистера Каверли в том, что Фанни невинная овечка, нуждающаяся в защите от волков, то безыскусность этого замечания была вполне убедительна, подумала Эбби. Однако она не была уверена. Выражение лица мистера Каверли выражало все то, что обычно выражает "лицо усталого воина, слушающего лепет младенца".

- Ну тогда вы, вероятно, будете так любезны познакомить меня с ним? заметил он.

По огорошенному лицу Фанни немедленно стало ясно, что Стэси не удосужился просветить ее насчет своих отношений с дядей, точнее, отсутствия оных отношений. Впрочем, решила Эбби, молодого шалопая уж никак нельзя винить за такое умолчание - дядя действительно не из первосортных.

- Ах! - воскликнула Фанни, готовая рассмеяться. - Вы ведь шутите со мной, верно? Или это я села в калошу? Вы ведь знаете Стэси, наверно, получше меня!

- Совсем наоборот! - заметил Майлз Каверли. - Я совершенно с ним незнаком и даже не узнал бы его, ежели бы он сейчас вошел в эту комнату. Когда я уехал из Англии, он был еще, должно быть, в пеленках.

- Ага, я понимаю! - сказала Фанни, и морщинки на ее лбу исчезли.

- Со своей стороны могу заметить, - вмешалась леди Виверхэм, - что вы в нем не разочаруетесь, нет! Но сперва вы, конечно, можете принять его за посланца Бонд-стрит, этакого курортного денди, как и я приняла сперва, но он вовсе не таков. И хотя он любит нравиться девушкам, думаю, что он не теряет головы - тогда ведь ему потребовалось бы слишком много голов...

От этой реплики Фанни густо покраснела, а леди Виверхэм как ни в чем не бывало прибавила:

- Конечно, я не имею в виду тебя, милочка, ты у нас птичка особая! Многих стоишь! И я не удивляюсь, что сам он ни на кого другого не обращает никакого внимания...

Короткий хохот сотряс жирное тело леди Виверхэм, и, к вящему замешательству Фанни, она прибавила:

- Много раз говорил мне мой Джошуа, что ты, детка, держишь свои дела в кулачке... Да что там говорить, я и сама это знаю! Все знают!

Тут Оливер завоевал самое горячее (хоть и про себя) одобрение Эбби, сумев увести Фанни подальше от кучки беседующих, под благовидным предлогом показать ей интересный вид из окна. Потом они сели рядышком, к ним вскоре присоединились Лавиния и Софи, и все вчетвером с удовольствием проболтали до того самого момента, как прием был оборван леди Виверхэм, которая подняла свое тело со стула (который издал еле слышный вздох облегчения) и объявила, что им с Софи пора идти, а не то сэр Джошуа вообразит, что с ними что-то случилось. Эбби уже готова была последовать ее примеру, но получила от разгоревшейся Фанни такой недвусмысленный сигнал подмигиванием, что решила немножко повременить. Причина этой, так сказать, глазной шифровки была раскрыта тотчас же по отбытии леди Виверхэм с дочерью.

- Мама! Нельзя ли оставить Фанни пообедать с нами? - спросила Лавиния. - Я хочу показать ей те потрясные вещички, которые Оливер привез из Индии, и особенно шаль... Нет, то есть я не имею в виду те кашемировые шали, хоть и они выглядят прекраснее всего, нет, другие вещи, всякие эти, как их...

- Очевидно, сари? - подсказал ее брат.

- Ну конечно сари! - обрадовалась Лавиния, освежая свою память. - И твои рисунки, Оливер, которые ты там сделал, всякие люди и места и все такое...

- Ну почему бы нет, малышка, - отвечала ей мать. - Если, конечно, позволит мисс Эбби Вендовер...

- Коли уж тут зашла речь о мисс Вендовер, - сказала Эбби, чуть улыбаясь, - то она считает, что для одного больного на сегодня визитеров достаточно. В другой раз, Фанни.

Фанни кивнула так, словно просовывала голову в петлю виселицы. Однако она встала и произнесла замогильным голосом:

- Да-да, конечно. Я понимаю, это не совсем уместно, наверно...

Это траурное по тональности замечание немедленно вызвало живейшие протесты со стороны Лавинии и Оливера, под прикрытием которых миссис Грейшотт запустила тяжелую артиллерию:

- Нет-нет, я прошу вас позволить ей остаться! Ведь Оливеру от общения с ней становится только лучше. Он ведь был так уныл, утомлен и даже не решился еще рассказать о своих приключениях родному дяде... А сейчас, я смотрю, пока он говорит с Фанни, так он расхохотался уже несколько раз, причем точно так, как он делал это в прежние времена! Нет, он просто ожил! Позвольте Фанни побыть у нас сегодня! Обещаю вам, Марта приведет ее домой еще до сумерек.

- Ну, мэм, если уж вы действительно так хотите... Но вот утруждать вашу Марту совершенно ни к чему! - заметила Эбби. - Я попросту вышлю за Фанни экипаж, и надеюсь, что за эти несколько часов Фанни не станет вам слишком мешать...

Итак, Эбби покинула разгоряченную миссис Грейшотт. То же самое сделал и мистер Каверли, к чему Эбби отнеслась со смешанными чувствами. Он следовал за нею вниз по лестнице, и Эбби пришло в голову, что Каверли, возможно, просто хочет извиниться перед нею за то, что так напугал ее полчаса назад. Однако, поскольку она уже составила весьма нелицеприятное мнение о личности мистера Каверли, ее не особенно удивило, когда он заговорил совсем о другом:

- Скажите мне, бога ради! Кто такой сэр Джошуа?

- Сэр Джошуа, - без выражения ответила Эбби, - это муж леди Виверхэм.

- Ну да, и еще отец Софи! - язвительно воскликнул Каверли. - Не стройте из себя глупышку, это и так ясно!

- Знаете, мистер Каверли, должна вас огорчить, но если вы хотите быть принятым в обществе в Бате, то вам придется пересмотреть свою манеру общаться с людьми! - сказала Эбби.

- Ничего я пересматривать не намерен и не имею ни малейшего желания быть принятым в каком-либо обществе. Если оно, это общество, в Бате состоит из леди Виверхэм и ей подобных, то...

Не желая вступать в долгие пререкания, Эбби холодно заметила:

- Если говорить о Виверхэмах, то это достойные, уважаемые люди, и... хоть они не особенно деликатны, они очень добры в душе.

- Ага, как свиная сосиска, снаружи такие пухленькие, а внутри полны сока! - с понимающей усмешкой воскликнул он. - Интересно, где они раздобыли себе титул? На рождественской распродаже в Сити?

- Я не знаю. Сэр Джошуа действительно занимался какой-то торговлей, пока не ушел от дел, но... но торговля его была самого честного и благородного толка...

- Не надо его защищать, - мягко сказал Каверли. - В конечном счете я сам занимался торговлей, так что не надо припудривать это потное слово эпитетами "честный", "благородный" и прочей ерундой.

- Хм, я бы удивилась, узнав, что вы были замешаны в какое-нибудь благородное дело! - воскликнула Эбби, снова пускаясь в перепалку. Тут она увидела, что они подошли как раз к "Йорк-Хаус", и поспешно добавила:

- Ну что ж, сэр, здесь наши пути расходятся!

- Ну нет, это немного преждевременно. Я вас провожу до дому.

- Я вам очень признательна за предложение, но уверяю вас, это совершенно не обязательно. До свидания, мистер Каверли!

- Если вы думаете, что я стану волочиться за вами по пятам до самого Сидни-Плейс, как какой-нибудь лакей, то вы заблуждаетесь, мисс Абигайль Вендовер! - заметил Каверли, беря ее руку и почти насильно продевая в свой согнутый локоть. - Неужели теперь в обществе такая мода - чтобы молодые незамужние девушки из хороших семей шлялись по городу без провожатых? Во всяком случае, когда я покидал Англию, было принято иначе...

- Я не молодая девушка, и вовсе не шляюсь! - взвилась Эбби, выдергивая свою руку, но по инерции продолжая идти рядом с ним. - И вообще, в Англии времена поменялись, пока вы тут не жили, сэр...

- Да, увы, и не в лучшую сторону, - согласился он траурным тоном. - Без меня Англия докатилась бог знает до чего! Мне так жаль вас, что вы вынуждены сносить мои старомодные манеры. Но вы ведь и сами уже преклонного возраста, как я понял, и вам не будет это слишком непривычно? Вспомните далекие, почти забытые годы юности, а?

Она непроизвольно хихикнула:

- Ох, сэр, ради бога, не говорите глупостей! Я, конечно, не преклонного возраста, но уже и не девица, которой нужна опека. Я стараюсь не выпускать Фанни одну, но есть матери, которые не видят здесь особой проблемы. Но это тут, в Бате, а не в Лондоне, конечно... - Она помедлила, потом добавила:

- Могу ли я просить вас, сэр, следить за тем, что и как вы говорите Фанни? Если вы посчитали уместным сообщить ей, что прекрасно знавали ее мать, она ведь может теперь заговорить с вами о Селии, а она девушка умненькая и быстро может смекнуть, в чем дело. Я понимаю, что вы это сделали, чтобы ошарашить меня, ну так вы своего добились... Удовольствуйтесь этим, пожалуйста.

Он рассмеялся:

- Ну, не ошарашить, всего только подколоть... Вы на меня так пронзительно взглянули, что я не мог мучить вас далее.

- Ах как благородно! - скривилась Эбби.

- Ничуть. Я ведь предупреждал вас, что этого добра вы во мне не отыщете.

- Зачем тогда вы решили провожать меня до дому?

- Да потому, что мне хотелось вас проводить! Экий, с позволения сказать, невинный вопрос...

Эбби снова с трудом подавила смешок.

- Вы самый неделикатный человек, какого я только встречала! - сообщила она ему.

- Это прекрасно, что вы поняли наконец, - кивнул он. - Теперь наша беседа будет протекать гораздо живее.

- Нет, пока вы не перестанете из себя корчить чудака и повесу. Или, может быть, вы привезли домой несчастного Оливера Грейшотта просто потому, что вам так захотелось?

- Ну да, парень мне понравился. А вам?

- Да, но смею сказать, что...

- Только не подумайте, что я проехался в Англию за его счет! - быстро заверил он ее. - Ничего подобного. Все, что я сделал, - это присматривал за ним во время путешествия. Согласитесь, работенка не тяжелая.

- Ну а потом вы еще взялись везти его до самого дома, в Бат! недоверчиво протянула Эбби.

- Да, но это лишь потому, что... - Он помедлил и продолжил затем ровным, бесцветным тоном:

- Ну, потому, что дядя этого юноши - человек широких и разнообразных интересов, и кто знает, как он сумеет отблагодарить того, что окажет ему любезность...

- Как вы ловко поправились! - насмешливо покачала головой Эбби. - А ведь уже чуть было не проговорились, что приехали в Бат повидаться со своим племянником, верно?

- Ох ты боже мой, я ведь говорил уже вам, что ведать не ведал, где находится мой племянничек! Впрочем... Стэси скоро вернется в Бат, а как следует из слов леди Виверхэм, он представляет собой ангела небесного, и мне любопытно взглянуть хоть на одного члена семейства Каверли, который подходит под это описание.

- Могу вас заверить, что в образе своего племянника вы не найдете ангела.

- Откуда вам знать? Вы ведь ни разу в глаза его не видали.

- Да, но...

- Кроме того, Селине он очень понравился, - продолжал Каверли. - А я, знаете ли, почему-то очень доверяю мнению Селины.

- Ах, неужели?! - вскипела Эбби. - А вы-то видали хоть раз мою Селину?

- Насколько мне помнится, нет, - признал он. - Однако я успел попять, что она ваша старшая сестра, и поскольку я некоторое время не вращался в тутошнем высшем свете, я и не мог ее знать. Но я надеюсь с ней познакомиться.

Они дошли до угла Бридж-стрит, и Эбби неожиданно встала как вкопанная.

- Нет уж! - сказала она со значением. - Вовсе я не хочу вас с ней знакомить. Она ничего не знает о той тайне, которую вы мне вчера раскрыли. И даже не подозревает, что мы с вами вчера встречались. И у меня нет ни малейшего желания...

- Неужели? - хитро прищурился он. - Но разве можете вы быть уверены, что такой блестящей возможностью не воспользуется миссис Грейшотт? Или та же леди Виверхэм? Они, как мне кажется, с удовольствием представят меня хоть самому архангелу Гавриилу - при встрече, конечно.

Эбби закусила губу.

- Ну... Я могла бы... Могла бы вас представить, если вы только ничего не расскажете моей сестре о наших встречах и разговорах... - выдавила она.

- Могу и не рассказать, - согласился он великодушно.

На эту гнусную реплику Эбби просто не нашла ответа и в молчании двинулась дальше.

- Обещаю вам, что постараюсь не проболтаться, - добавил Каверли с ноткой шутливого утешения в голосе.

- Послушайте, мистер Каверли, - медленно начала Эбби. - Будьте же хоть капельку серьезным! Верно вы сказали, я никогда не видела вашего племянника, но ведь вы-то видели мою племянницу! Конечно, вы давно уже не зеленый юнец, вы человек светский, но... ведь вы же любили когда-то ее мать! И не сомневаюсь, что ее облик должен был вам напомнить те ушедшие в прошлое времена...

- Знаете, как ни странно, ничего мне ее облик не напомнил, - вставил он. - А что, она так сильно похожа на свою мать?

- Как две капли воды! - удивленно выдохнула Эбби.

- Нет, неужели? Ах, какие шутки иногда вытворяет с человеком его память! Мне помнилось, у Селии были карие глаза.

- Вы что же, хотите сказать, что забыли ее? - Эбби невольно отпрянула от него.

- Вы должны иметь в виду, что все дело происходило почти двадцать лет назад, - притворно виновато заметил Каверли.

- Значит, вы путаете ее с какой-то другой женщиной?

- Вполне вероятно, - задумчиво протянул Каверли, словно перебирая в уме варианты.

Эбби снова потянуло хихикнуть, но она одернула себя и сказала строгим тоном:

- Как бы то ни было, вы помните о вашей любви и вряд ли захотите, чтобы дочь Селии стала жертвой прохвоста, пусть даже этот прохвост приходится вам племянником!

- Нет. То есть я не хочу, чтобы вообще кто-нибудь на белом свете стал жертвой прохвоста. Но думаю, вы вполне можете и ошибаться в моем легкомысленном племяше, в этом загадочном отродье... Он, может быть, просто влюбился в вашу очаровашку без памяти.

Эбби бросила на него быстрый взгляд:

- Она ведь миленькая, правда?

- Спрашиваете! Именно потому я и думаю, что наш общий незнакомый, обалдуй Стэси, действительно потерял от нее голову!

Эбби, хмурясь, помолчала минутку, а потом заключила:

- Все равно никаких последствий не будет. Он неподходящая партия для Фанни. И к тому же она слишком молода. Вы сами должны понимать.

- Нет, увы, не понимаю. Ее матери было семнадцать, когда она вышла за Роулэнда.

- И ее печальная история как раз доказывает, что это слишком рано для замужества!

Каверли одобрительно усмехнулся, но сказал:

- Вы, вероятно, правы, но я не могу с вами согласиться. Ведь я сам пытался жениться на Селии.

- Да, но тогда вы были еще мальчиком. Сейчас-то вы стали мудрее.

- Намного! Ровно настолько, чтобы не вмешиваться не в свое дело.

- Это вас очень даже касается, мистер Каверли!

- А вот и нет, мисс Вендовер!

- Если у вас к нему нет никакого интереса, зачем же вы задержались в Бате? Почему вы ожидаете его приезда?

- Я и не говорил, что он мне интересен. Точнее, я так думал до того, как узнал о его интрижке с вашей племянницей. А это уже весьма и весьма интересное дельце, верно?

- И дурацкое!

- Согласен.

- С вами разговаривать все равно что молоть чепуху с мельницей! заметила Эбби.

- Мыльницей? - перепросил он. - С какими скользкими предметами вам приходится общаться - с мокрыми ужами, с мыльницами...

Эбби вспомнила про "мокрых ужей" во вчерашнем разговоре и непроизвольно улыбнулась.

- Прощу вас, сэр, только об одном, - сказала она, отворачиваясь и скрывая улыбку. - Если уж вы не хотите вмешиваться в это дело, то по крайней мере не помогайте Стэси...

- Ну что вы, конечно! Я простой зритель с галерки!

Казалось, Эбби вполне может удовлетвориться этим обещанием, однако она добавила несколько подозрительным тоном:

- Я доверяюсь вашему слову, сэр...

- Можете смело на него полагаться. Я не собираюсь в ближайшее время нарушать его! - добродушно заверил ее Каверли.

Понимая, что эта реплика делает дальнейшую беседу с мистером Каверли совершенно немыслимой, Эбби замолкла, про себя уныло недоумевая, отчего она вообще завязала с ним такие долгие разговоры, и уж тем более - позволила себя провожать. Как-то не подворачивалось на язык подходящих слов, и хотя он казался непробиваемым, она знала, что может легко поддеть его некоторыми известными ей событиями из его жизни, - впрочем, у нее не было на то ни малейшего желания. Эбби сперва пыталась убедить саму себя, будто согласилась на его эскорт только лишь потому, что надеялась склонить его на свою сторону в борьбе с негодником Стэси. Но в глубине души она с ужасом сознавала, что ей попросту приятны и его эскорт, и беседа с ним. Что говорить - более того, ее бы просто убило известие, к примеру, о том, что мистер Каверли-старший намеревается уехать из Бата в ближайшем будущем...

Эбби упорно пыталась себя убедить, что единственное привлекательное качество в этом человеке, которое отличает его от других ее знакомых джентльменов, - это своеобразное чувство юмора. Ведь он был ни миловиден внешне, ни элегантен в одежде. Его манеры были отвратительно небрежны. Мораль в его душе, похоже, и не ночевала. Он явно принадлежал к тем субъектам, которым настоящие леди ни в коей мере не должны выказывать ни малейшего почтения. Одно обескураживало - его светлая улыбка, но Эбби была уже не так молода и не так глупа, чтобы доверяться столь эфемерным вещам, как человеческая улыбка, пусть даже сказочно привлекательная.

Но как только Эбби дошла до этой невероятно глубокой и мудрой мысли, Каверли снова заговорил, и она осознала, что несколько переоценивала и свой возраст, и свой ум... Она снова смеялась ему в ответ. Словно между ними возник тоненький, шаткий мостик, который поддерживался улыбкой... Его лицо было грубым, но улыбка преображала его. Тут его глаза теряли ледяную холодность и теплились непередаваемым смыслом понимания - понимания одного человека другим человеком... Он мог насмехаться - но беззлобно. И даже когда он пересмеивал ее, в глазах его, помимо веселья, было и приглашение разделить с ним этот смех, это понимание... "И самое страшное, - беспомощно подумала Эбби, - что я действительно разделяю - и смех, и понимание..."

Она отвлеклась.

- Да, сэр? Что вы сказали?

Сразу же уловив нотки смятения в ее голосе, Каверли отвечал смешливо:

- Ничего такого особенного, уверяю вас, что стоило бы вашего драгоценного внимания! Всего лишь я просил вас рассказать мне. Рассказать... Но тут вы повернули ко мне свое прелестное личико и так чудно взглянули, что остальная часть моей фразы тут же вылетела у меня из головы. Как это вам удалось, вообще говоря, избежать уз Гименея за столь долгие годы жизни?

У нее чуть екнуло сердце, но она отвечала в лоб:

- Я вполне довольна своим одиночеством, сэр.

Но ей было неприятно, если он решит, будто ей никогда не делали даже предложения, ведь скорее всего ему это покажется странным, если не подозрительным. И потому Эбби добавила:

- Но не подумайте, что мне не поступало множество самых заманчивых предложений!

Он усмехнулся:

- Я и не думаю!

Она слегка покраснела, но постаралась придать голосу побольше достоинства:

- Ну, если вы хотели спросить меня только об этом, то...

- Нет-нет! - прервал ее Каверли. - Я знал об этом. Только вы вовсе не похожи на сварливую старую ханжу, берегущую свою девственность!

- Ой! - подавилась Эбби от неожиданности. - Да, насчет ханжи вы, пожалуй, правы - нет во мне этого... Но хватит меня подкалывать вашими булавками! Что вы мне хотели сказать на самом деле?

- О, я просто намеревался получить у вас немножко информации. Я даже не припомню своих поездок в Бат в годы юности, и теперь я целиком полагаюсь на вас. Не могли бы вы объяснить мне правила нынешнего здешнего этикета, поскольку я желаю войти в общество...

- Вы? - удивленно протянула она.

- Ну конечно! Иначе как я смогу поддерживать свое знакомство с... - Он запнулся, глаза его странно блеснули, а затем он продолжил невозмутимо:

- С леди Виверхэм, конечно, и ее милой дочерью!

- Нет, конечно! Я ведь совсем забыла! У леди Виверхэм имеется несколько премиленьких дочерей!

- И у всех у них лицо напоминает отварную тыковку?

- Э... Ну, немножко, - признала она. - Вы могли бы оценить их сами, если бы собрались посещать балы в нашем Новом Городском Собрании. Но насколько мне известно, ни балов, ни концертов не будет до самого ноября. Но вам там понравится. Кроме того, думаю, там будут и публичные лекции. А концерты даются каждую среду по вечерам. И еще проходят пения в Уайтхаузе, сейчас, во время сезона...

- Позвольте мне самому определить день моего первого появления в обществе. А пока этих сведений, моя милая невежда, мне вполне достаточно!

Эбби сперва решила дать ему гневную отповедь за столь бесцеремонное обращение к ней, но потом раздумала - лучше вовсе не заметить этой дурацкой фамильярности. Она лишь сказала с ехидцей:

- Чувствуется, вы не особенно сильны в музыке, сэр? Ну да зато у вас, вероятно, тонкий вкус к карточным играм, верно? В Городском Собрании есть залы и для этого. Одна из них очень красивая, восьмиугольная, но я должна предупредить вас, что на деньги играть нельзя, не разрешаются и всякие незаконные игры... А по воскресеньям карточная игра вообще запрещена.

- Вы меня напугали. А что это за незаконные игры такие?

- Честно вам сказать, я и не знаю. Но так сказано в Правилах.

- Ну что ж, - мрачно проронил он. - И как же я могу попасть в это строгое заведение?

- Ну, вам нужно вписать свое имя в книгу регистрации мистера Кинга, если хотите приходить туда. Книга хранится в Зале Источников. Балы бывают по понедельникам, карточные собрания - по вторникам, а маскарады - по четвергам. Начинаются танцы сразу после семи часов, а заканчиваются ровно в одиннадцать. На простых балах допускаются только национальные танцы, но на маскарадах обычно добавляют пару котильонов. Ну и еще вы платите два шестипенсовика на чай, при входе...

- А еще говорят, что Бат - скучное местечко! Тут, я погляжу, тьма всяких радостей жизни! А скажите, что случится, если одиннадцать часов пробьет ровно посредине какого-нибудь глубоко народного, национального танца?

Эбби рассмеялась:

- Тогда, увы, музыка останавливается. Это тоже указано в Правилах.

К этому моменту они уже подошли к Сидни-Плейс, Эбби остановилась и протянула ему руку:

- Тут я и живу, так что должна с вами попрощаться, мистер Каверли! Очень вам благодарна, что вы меня проводили. Надеюсь, вы не станете скучать в Бате.

- Да, если меня не свалит с ног вихрь развлечений, которые вы мне здесь расписали... - Каверли взял ее ладошку в обе руки и слегка задержал ее. Глядя на Эбби сверху вниз, он улыбнулся:

- И еще, мне не хочется прощаться с вами. До свидания, о'ревуар, мисс Вендовер!

Она испугалась было, что Майлз Каверли попытается напроситься в гости, чтобы познакомиться с Селиной, но, к счастью, он не проявил таких поползновений, а только подождал, пока Миттон отворил дверь перед Эбби, и напоследок лишь помахал ей рукой.

Поднявшись в дом, Эбби обнаружила, что Селина передислоцировалась на диванчик в гостиной, где наслаждается обществом навестившей ее миссис Левеиинг. Та просто лопалась от переполнявших ее бедфордширских сплетен, и прошло немало времени, прежде чем у Эбби образовалась возможность сообщить о возвращении сына миссис Грейшотт. Было невероятно трудно избежать при этом упоминания о том, что привез Оливера сюда в Бат мистер Майлз Каверли; и когда после перекрестного допроса Эбби все-таки раскрыла свой секрет, голосок ее неуверенно подрагивал.

Селина была особенно взбудоражена этим известием.

- Как? - взвизгнула она. - Это дядя бедного Стэси?! Это тот самый?! Которого выслали из Англии?! Какой ужас! Неужели это он довез Оливера домой?! Я думала, мистер Балкинг сам должен был сделать это, верно?! Какой ужас, что он...

- Думаю, он заботился об Оливере во время всего их путешествия, заметила Эбби.

- Царица Небесная! Ну что ж... - Селина на минутку задумалась. Возможно, он исправился после всех мытарств. Да и Стэси, надо полагать, вовсе не так плох, как о нем думают некоторые. Интересно, зачем это он приехал... Впрочем, вероятно, мистер Каверли как раз решил повидаться с племянником, - а это показывает его человеком глубоких и очень благонамеренных чувств...

- Вовсе нет! - с некоторым злорадством парировала Эбби. - Он даже знать не знал, что его племянник находится в Бате, а что касается родственных чувств, то их у него нет и в помине!

- Помилуй боже... Дорогая, ты что же, хочешь сказать, что сама видела его?!

- Он появился в доме у миссис Грейшотт, когда я там сидела. А потом вызвался проводить меня до дому. Прямо как в готическом романе!

- Не вижу здесь никакой готики, - помотала головой Селина. - Это просто знак его превосходных манер. Таких же, как и у его племянника!

- Если верить тому, что ты мне рассказывала о Стэси, то его дядя совершенно не похож на него! - Эбби ухмыльнулась. - Ни элегантности, ни хороших манер!

- Дорогая моя, ты находишься во власти предубеждений! - заявила Селина. - Собственно, и Роулэнд всегда говорил, что это твой главный недостаток в характере. Это было понятно, пока ты была еще юной девушкой, но теперь, когда ты поста... то есть ты поумнела, и теперь... Одним словом, в нашем семействе ханжей никогда не водилось!

Расхохотавшись в ответ на это замечание, Эбби упорхнула, думая про себя, как позабавился бы вместе с нею мистер Майлз Каверли, кабы присутствовал при этой сцене...

За ужином Селина продолжала разглагольствовать в своем восторженном духе о таинственной личности и характере Каверли и о том, какие таинственные силы заставили его вернуться в Англию. Однако к чаю вернулась Фанни, и тут разговор поменял направленность. Фанни была переполнена впечатлениями о разнообразных вещах, привезенных Оливером Грейшоттом из Индии, и хотя к резной слоновой кости или бенаресской бронзе интерес Селины был более чем умеренным, первое же упоминание о кашмирских шалях и целых рулонах тонкого индийского муслина разожгло ее самые низменные потребительские инстинкты. Когда Фанни описала своими словами индийское сари, Селина выразила энергичное недоумение, что этакая штука может продержаться на плечах дольше пяти минут. Она настаивала, чтобы Фанни убедила Лавинию не надевать сари, пока его не увидит и не одобрит сама Селина. "Это все потому, милая девочка, что у бедной миссис Грей-шотт просто нет никакого вкуса..."

Фанни чудесно провела день у Грейшоттов, в Эдгар-Билдингс, и собиралась - если только ее тетушки не станут возражать! - повторить свой визит. Ее подружка Лавиния объяснила ей, как подавлен и угнетен бедный Оливер и что присутствие Фанни - с которой он много шутил и играл в шарады необыкновенно поднимает его настроение.

- Вот я и подумала: наверно, это мой долг? - заметила в заключение Фанни, задумчиво морща лобик. - Дело тут, конечно, не во мне, а просто от молодых гостей Оливеру становится лучше и веселее... Я просто из вежливости обязана прийти туда, ведь мой визит явно принесет ему бездну пользы!

О Майлзе Каверли Фанни почти не упоминала. Ясно было, что ее интересы целиком фокусируются на отношениях со Стэси. Единственное, о чем обмолвилась Фанни, - что мистер Каверли, оказывается, хорошо знал ее маму.

К облегчению Эбби, Селина оставила эту мысль без внимания, посчитав ее лишь дополнительным аргументом в пользу Каверли, - не так страшен черт, как его малюют, человек имел хорошие знакомства... Слава богу, Селина не стала вдаваться в долгие и нудные расспросы, каким это образом и при каких обстоятельствах странный мистер Каверли мог быть знаком с молодой девушкой, которая через пару месяцев после того вышла замуж за Роулэнда и поселилась в бедфордширском имении.

Эбби отправилась спать, лелея несколько грустную надежду, что мистер Каверли покинет Бат еще до того, как Селина решит свои болезни законченными и снова станет появляться в свете.

Глава 6

Однако вопреки всему мистер Каверли на следующий же день нанес нежданный визит в Сидни-Плейс, к Вендоверам. Дворецкий Мит-тон, узнав в нем джентльмена, который накануне провожал молодую хозяйку, несколько поколебавшись, все-таки провел Каверли в гостиную, где Эбби по просьбе Селины занималась составлением карточек для приглашения на вечеринку гостей. Эбби была вовсе не готова к этому визиту и подскочила на стуле так, что перо ее сплюнуло на бумагу жирнющую кляксу. Встав навстречу Каверли, она выдавила из себя минимально приличную улыбку и отдала еле заметный поклон, пока Каверли прошествовал к ее сестре. Причина столь внезапного посещения быстро разъяснилась: Каверли, широко улыбаясь, поведал Селине, что в свое время знавал ее старшего братца Роулэнда и не смог устоять перед побуждением расширить свое знакомство с семьей Вендовер... "Двух членов которой я имел удовольствие видеть вчера! - закончил он, фамильярно кивая Эбби:

- Как поживаете, мисс Абигайль?"

Та отвечала с таким холодом в голосе, что могла бы простудить и белого медведя, однако Каверли, ничуть не сконфузясь, только рассмеялся:

- Вы все еще так ко мне немилосердны, мэм? А знаете, - обратился он к Селине, - ваша младшая сестра очень, очень возражала против того, чтобы я проводил ее домой вчера. Но в дни моей юности, знаете ли, как-то не было принято, чтобы девушки ее положения в обществе болтались по улицам без провожатых...

Селина, сбитая с толку манерой беседы нового знакомца, запуталась в словах, поскольку, с одной стороны, полностью разделяла мнение мистера Каверли насчет провожания девушек, но с другой стороны, боялась вызвать гнев Эбби своим соглашательством... Так что после нескольких попыток закончить свою расплывчатую и витиеватую фразу, Селина попросту пригласила его садиться и рассказать, как и когда он встречался с ее братом. У Эбби замерло дыхание, но Каверли отделался весьма туманным ответом.

- Но ведь вы знали также и мою невестку, - упорствовала Селина, кипя от любопытства. - Это ведь так странно, что я знакома не со всеми их друзьями, то есть... Впрочем... Ах, что я говорю? Я забыла, что именно хотела спросить!

Каверли наблюдал за ее конфузом с насмешкой в глазах:

- Нет-нет, не прерывайтесь. Вы ведь хотели узнать, был ли я выслан в Индию еще до того, как ваш брат женился? Отвечаю: именно так, я знал Селию, когда она еще была мисс Морвал!

- Давненько это было, - с нажимом вставила Эбби. - Никто уж этого и не помнит...

Селина, почуяв, что захватывающий материал для сплетен может ускользнуть от ее ушей, накинулась на сестру:

- Эбби, прошу тебя не мешать!

Та передернула плечами:

- Сколько можно мусолить одни и те же ветхозаветные истории! И бородатые анекдоты! Мне достаточно тех, что нашептывает мне генерал Эксфорд. Так что вы бы лучше рассказали о ваших приключениях в Индии, мистер Каверли...

- Но ведь это всего лишь сменит, так сказать, цвет бороды у анекдотов, - указал мистер Каверли. - И истории эти будут не менее скучны!

- Ну что вы! Я убеждена - это очень интересно! - залебезила Селина, несколько напуганная странным поведением сестры и пытаясь лавировать. - Все эти махараджи, слоны, пальмы и немыслимый климат! Хотя сама я жить там не хотела бы, нет... Вспомнить хотя бы бедного Оливера Грейшотта! Я уверена, что вы пережили множество захватывающих приключений!

- Гораздо меньше, чем было их у меня в Англии. - Каверли бросил насмешливый, подначивающий взгляд на Эбби:

- Не надо смотреть на меня так испуганно, мисс Абигайль, я не стану их обсуждать. Давайте лучше поговорим о благостях славного города Бата. Вы не собираетесь сегодня вечером на концерт?

Первым побуждением Эбби было наотрез отмести саму возможность того, что она когда-либо ходит на концерты вообще, или сослаться на больные уши, однако она тут же припомнила, что ее как раз уже пригласили на концерт в компании друзей... И Эбби отвечала с ровной улыбкой:

- Да, конечно. Будет петь синьора Нероли - это, знаете ли, большое наслаждение для настоящих ценителей музыки. Но вы, думаю, станете скучать там, поскольку я уверена, что вы не любите музыки!

- Совсем наоборот - я считаю ее самым лучшим в мире снотворным и успокоительным средством!

Губки Эбби чуть тронула ехидная улыбка.

- Боюсь, что скамьи в зале покажутся вам далеко не способствующими сну!

- Да, это сильный аргумент! - с серьезной миной согласился он.

Эбби бросила искоса взгляд на лицо сестры и отчего-то покраснела.

Тут в комнату вошла Фанни, к большому облегчению своей младшей тетки. Фанни поздоровалась с мистером Каверли с безмятежным спокойствием - точно так же, как приветствовала бы любого из поклонников Эбби. Для Эбби было удивительно, что мистер Каверли воспринимал столь, должно быть, знакомые ему черты Фанни с полным внешним безразличием. Он не задержался надолго; это побудило Селину высказаться в том духе, что хотя манеры у мистера Каверли странноватые, очевидно из-за скверного влияния индийского климата на нервную систему, но все-таки он достаточно воспитан, чтобы знать, что визит вежливости не затягивают дольше получаса.

- Я предупреждала тебя о его гадких манерах, - заметила Эбби. - И не думаю, что в его голове имеется хоть какое-то представление о церемониях и приличиях!

- Конечно, появляться в городском доме в заляпанных бриджах и охотничьих сапогах - не слишком прилично для джентльмена, и было бы правильнее, имея на себе такой наряд, оставить только визитку, но ничего оскорбительного в его манерах я не обнаружила, - сказала Селина. - Он очень непринужден, и в то же время нельзя его назвать вульгарным. И в нем чувствуется хорошее воспитание. Что же до его комплекции и цвета лица - они, надо понимать, такие из-за жуткого индийского климата, так что я считаю его отца крайне бессердечным субъектом, раз он выслал родного сына в этакую преисподнюю, не важно даже, что этот сын натворил!..

- А что, он сделал что-то ужасное? - с любопытством спросила Фанни.

- Нет, детка, конечно нет! - торопливо выпалила Селина.

- Но ведь ты же сказала...

- Милая моя, я ничего подобного не говорила! Как ты любишь придираться к словам! Это совсем тебе не идет! И я давно уже говорю тебе, Эбби, что девочка берет дурной пример с тебя! Почему, к примеру, ты задевала нашего гостя самым грубейшим образом, чуть не смеялась ему в лицо! Словно ты знаешь его много лет и можешь себе это позволить!

- Интересно, а мне можно смеяться над чьими-нибудь словами только в том случае, если я знаю этого человека много лет? - уточнила Эбби.

Пока Селина собирала свои путаные мысли на этот счет, Фанни неожиданно сказала:

- Во всяком случае, у меня такое чувство, что я его знаю давным-давно! И меня нисколько не коробят его манеры - вот так! Мне он просто правится. Наверно, он и тебе понравился, Эбби, он ведь такой же мастер шутить, как и ты. Правда ведь?

- Должна сказать, - вмешалась Селина, - что он очень забавен. Когда он улыбается...

- Да, улыбку мистера Каверли следует признать его наибольшим, если не сказать единственным, достоинством, - резко заметила Эбби. - А что касательно "понравился", то ни да ни нет - просто мы с ним знакомы, вот и все.

- Вовсе нет! - возразила Фанни. - Может быть, вы просто с ним знакомы, но всякому со стороны ясно, что ты ему понравилась! Как ты думаешь, он придет сегодня вечером на концерт?

- Понятия не имею, - хмыкнула Эбби. - Наверно, нет, если у него имеется лишь охотничий костюм с ботфортами!

- Бедняжка! - вздохнула Селина, пропитываясь состраданием. - Думаю, он очень, очень ограничен в средствах...

Но так или сяк, у мистера Каверли имелись средства - или хороший кредит, - поскольку он сумел раздобыть длиннополый сюртук, белые бриджи до колен и шелковые чулки, что в совокупности составляло вполне достойный вечерний костюм джентльмена. В концерт он явился перед самым началом, ведя под руку миссис Грейшотт. Впрочем, костюм этот мистер Каверли носил столь же небрежно, как и охотничий, отчего терялось всякое ощущение элегантности, и уж во всяком случае, никому бы в голову не пришло поинтересоваться именем портного...

Мисс Абигайль Вендовер следила за его прибытием сквозь полуопущенные веки, после чего перевела внимание на собственного партнера. Она сама выглядела (как ей с наивной прямотой высказала племянница Фанни) красивой, как начищенный шестипенсовик, в сногсшибательном новом платье из Лондона, из имперского муслина, с короткими рукавами, и в корсаже, заплетенном двойной ленточкой. По поводу этого невероятного платья Эбби объяснила своей сестре так: когда она глянула на свое обычное сиреневое вечернее платье, оно оказалось здорово потрепанным на рукавах. По крайней мере, Селина удовлетворилась этим объяснением... Селина восторгалась и видом ее волос, которые были распущены по плечам, отчего вся Эбби словно светилась в золотом ореоле кудряшек...

- Ах, дорогая, ты такая сегодня чудесная! - говорила ей Селина, чуть не плача от умилеиия. - Ты меня, знаю, убить будешь готова, но тебя - не побоюсь сказать! - сегодня просто никто не сможет принять за тетку Фанни!

Эбби только рассмеялась, удовлетворенно разглядывая себя в зеркало:

- Ну что ж, особой красавицей я никогда не была, но и дурнушкой меня не назовешь, верно?

Конечно, никто из присутствующих на концерте не мог не отметить обаяния Эбби. Пока все ждали в восьмиугольном зале прибытия остальной части общества, Эбби успела получить еще пару комплиментов от Фанни.

Во время антракта Эбби не сразу вышла с миссис Фэвершэм в примыкающую комнату, где был подан чай, будучи перехвачена мистером Дунстоном, который явился со своей престарелой матерью. Приличия требовали от Эбби обменяться хоть парой фраз с миссис Дунстон, но, когда внимание старой леди было отвлечено другим ее проходившим мимо по залу знакомым, ее сын важно выступил вперед и заговорил:

- Прекрасна, как майская роза! А знаете, какая мысль пробежала у меня в мозгу, когда я увидел вас сегодня вечером, мисс Вендовер? Вы освещаете всех нас, как солнце, мисс Эбби!

- Это все пустяки, зрелище для слабонервных! - раздался голос за плечом у Эбби. - Вы еще не видели ее племянницы!

- Сэр! - обиженно зарокотал Дунстон. - Похоже, я не имею чести знать вас?

- Позвольте вас представить! - торопливо встряла Эбби. - Мистер Дунстон, это мистер Каверли, мистер Майлз Каверли...

Мистер Дунстон выполнил кривой полужесткий поклон, получил в ответ небрежный кивок, а про себя подумал, что, возможно, те времена, когда на дуэль вызывали из-за единого неверного взгляда, еще не окончательно прошли...

- Я пришел пригласить вас попить чайку с миссис Грейшотт, - сказал Каверли, беря руку Эбби и продевая в свой полусогнутый локоть. - Я оставил ее сторожить для вас свободный стул, так что пошли скорее...

Каверли еще раз кивнул Дунстону и гадко улыбнулся, после чего утащил Эбби прочь, на ходу приговаривая:

- Небось жаль вам расставаться с этим болваном? Он ведь наверняка вылил на вас целую бочку ароматного елея? А что это вообще за птица?

- Это очень уважаемый человек, он живет вместе с матерью в нескольких милях от города, - сурово отвечала она. - И даже если он говорил мне глупейшие комплименты, с вашей стороны было совершенно невежливо так прерывать нас!

- Во всяком случае, я никогда не пытаюсь всучить женщинам пошлую фальшивку... Или вам нужно именно это?

- Мистер Каверли, ваш богатый опыт, должно быть, подсказывает вам, что все без исключения женщины покупаются на комплименты? - заметила Эбби едко.

- О да, девять из десяти женщин! Но только не вы, мисс Абигайль Вендовер! И вы прекрасно понимаете, что с точки зрения чистой красоты вы не "переблещете" тут по меньшей, мере трех леди, не беря в расчет вашу собственную смазливую племянницу.

- Мой дорогой сэр! Покажите мне этих трех, и я вас им представлю! Думаю, я со всеми знакома, и у меня закрадывается даже подозрение, кто это именно...

Он помотал головой:

- Нет-нет. Мне лучше наблюдать за ними с безопасного расстояния. Мой богатый опыт подсказывает мне, что в них недостает кой-чего, что у вас имеется в изобилии!

- А мой уже тоже довольно богатый опыт общения с вами, сэр, говорит мне, что вы собираетесь сказать нечто оскорбительное!

- Ну что вы, что вы! Очаровательные девушки, просто блеск! Только мне почему-то не хочется их поцеловать...

Эбби поперхнулась:

- Вам не хочется их... То есть вы хотите сказать, что...

- Именно! - улыбнулся он, глядя Эбби в глаза. - Именно, я хочу целовать вас - причем здесь и сейчас!

- Д-д-да, но ведь вы не можете! - возразила Эбби, на мгновение теряя под ногами почву.

- Я знаю, что здесь и сейчас - не получится, увы.

- И вообще! - выдавила она, ощущая, как пылают румянцем ее щеки.

- О, ну тогда, быть может, вы не пожалеете небольшой суммы на пари? усмехнулся он.

- Я никогда не ставлю на беспроигрышные номера! - в отчаянии заявила Эбби.

- Знаете, а вы такая благоразумная милашка! - засмеялся он, довершая ее конфуз.

- А вы... А вы... А вы самый настоящий...

- Индюк? Наглец? Стервец? - предлагал он. - А может быть, хам? Гад? Погань? Мурло?

На слове "мурло" Эбби прорвало смехом, и она бросила ему через плечо, входя в чайную залу:

- Нет, хуже, хуже! Вы забыли еще козла, осла и гиену!.. Как поживаете, миссис Грейшотт? А главное, как себя чувствует ваш больной?

Эбби присела рядом с миссис Грейшотт, полностью лишив своего внимания Каверли, который пошел добывать ей чашку чаю.

- Мой больной не так окреп, как бы мне хотелось, но он уже и не так слаб, как давеча! - говорила тем временем миссис Грейшотт. - Доктор Уилкинсон смотрел его и говорит, дескать, нам нечего бояться, что его здоровье расстроилось надолго. Он советует горячие ванны, которые, как я и сама знаю, укрепляют ослабленный организм... Но Эбби, вы сегодня просто восхитительны! Какие у вас волосы! И вы наверняка зададите у нас в Бате новую моду, если мне позволительно судить о таких вещах... Но я знаю, знаю, что вы принимаете комплименты только в адрес Фанни, и потому замолкаю... Думаю, вам уже высказали кучу комплиментов - может быть, от мистера Дунстона, которого, похоже, затмил мистер Каверли...

- Вовсе нет! - отвечала Эбби. - Мистер Каверли сравнил меня с сальной свечкой в сиянии трех солнц в этом зале, а если считать Фанни, то этих солнц целых четыре штуки!

- Как, неужели? - протянула удивленно миссис Грейшотт. - Знаете, милая, мне бы хотелось, чтобы вы с ним поддерживали дружеские отношения, ведь все-таки ваше с ним знакомство - на моей совести, ведь оно произошло в моем доме... Но я надеюсь, что вы понимаете: все произошло помимо моего желания!

- Ну конечно, мэм, я понимаю! Но не думайте об этом, вы тут ни при чем. Все равно рано или поздно я повстречалась бы с ним... - заметила Эбби.

- А он вам понравился? Я все боялась, что его запанибратская манера общения вас может задеть...

- Совсем наоборот. Он очень забавен. Настоящий оригинал!

Миссис Грейшотт улыбнулась, но протянула задумчиво:

- Да, но не только... Он еще очень добр... Он немного рассказывал об этом ужасном путешествии из Индии, но ведь я все знаю из уст моего Оливера. А он говорит, что без поддержки мистера Каверли он вряд ли добрался бы до Англии живым. Уже на борту у Оливера разыгрался приступ той страшной тропической лихорадки, и спас его не судовой врач, а именно мистер Каверли, который, похоже, лучше всякого лекаря разбирается во всяких тропических болезнях! И я ему обязана по гроб жизни!

Голос миссис Грейшотт задрожал, а на глаза навернулись слезы. Она с трудом управилась со своими чувствами и, с некоторой натужностью изобразив на лице веселье, продолжала:

- И потом, словно он недостаточно уже сделал для меня добра, он пригласил меня прийти с ним на концерт сегодня! А я просто, без задней мысли высказалась при нем в том духе, что мне хотелось бы послушать Нероли, да только не с кем пойти, а одной - неловко, и вот он самоотверженно привел меня сюда, а ведь по всему видно, что сам он не большой любитель музыки!

У Эбби имелись веские причины полагать, что такое самопожертвование мистер Каверли совершил из чисто личного интереса, однако она удержала язык за зубами. В этот момент Каверли вернулся к ним, тем самым положив конец дискуссии о чудесных свойствах его характера. Эбби приняла у него чашку чаю с улыбкой, но не удержалась от сдержанно-иронического вопроса, не потрясен ли он голосом Нероли.

- Нет, пожалуй, - отвечал он. - Голос у нее немного скатывается в вибрато, не правда ли?

- Ну, вижу, что вы знаток, - заметила Эбби, изо всех сил пряча усмешку. - Не просветите ли меня, что сие означает?

- О, мой итальянский слабоват, но, сколько я могу судить, "вибрато" означает "дрожащий", - холодно пояснил Каверли. - И поет как начинающая хористка в воскресной школе...

- Что вы! - вскинулась миссис Грейшотт. - Ведь я совсем не это имела в виду, когда заметила, что ее голосок чуточку, только чуточку вибрато! Вы же понимали, что я не хотела ее принижать...

Тут Эбби позволила себе ухмыльнуться - в чашку, незаметно... Вот откуда у Каверли понимание музыки...

Когда к Эбби подошла ее спутница, миссис Фэвершэм, оказалось, что нет нужды представлять ей мистера Каверли: с этой задачей уже успешно справилась утром в Зале Источников сама леди Виверхэм.

А мистер Фэвершэм, садясь рядом с Эбби, заметил, глядя на удаляющегося Каверли:

- На вид он настоящий великовозрастный повеса, но мне он больше по душе, чем его племянничек!

- Вам не нравится Стэси, сэр? - спросила Эбби.

- Не могу сказать, чтобы хоть что-нибудь в нем мне нравилось, грубовато отвечал мистер Фэвершэм. - Честно говоря, я не в восторге от этих молодых щеголей, которым для полного сходства с петухом остается только закукарекать! Впрочем, женщины в нашем городе отчего-то все посходили с ума от этого субчика. А вы с ним еще не встречались?

- Нет, это удовольствие мне еще не было даровано Господом, - сухо сказала Эбби.

Господь словно услышал ее, и это сомнительное удовольствие было даровано ей на следующий же день. Мистер Стэси Каверли прибыл почтовой каретой из Лондона к себе в "Уайт-Харт", быстро переоделся в блистательный наряд лондонского денди и поспешил заявиться на Сидни-Плейс.

Там к его услугам оказались как раз дома все три грации: Эбби, которая только что вернулась из магазина на Милсом-стрит с образчиками великолепных кружев; Селина, возлежащая на софе в позе Данаи, ждущей оплодотворяющего Света Господня; и Фанни, самоотверженно сочиняющая акростих в гостиной. Фанни не подняла глаз на Миттона, объявившего о приходе мистера Каверли, и даже не глянула на дверь, когда вбежал сам Стэси, восклицая с порога:

- О, мисс Вендовер! Что я тут услышал о вас?! Миттон сказал мне, что вы потеряли аппетит, пока меня не было! Ах, я так виноват, так виноват!

Тут Фанни подскочила на стуле, как уколотая булавкой в мягкие части тела, и радостно вскричала:

- Стэси! А я думала, что это пришел ваш дядя!

Фанни протянула ему обе руки для поцелуя, что Стэси и проделал - сперва с одной ручкой, а затем с другой. Наблюдавшая за этой сценой Эбби сочла это отработанным приемчиком.

- Как, значит, ты решила, что это мой дядя? Теперь я понимаю, почему ты была расстроена! Вас посещает мой дядя... - заметил он со значением. - Но ведь я - это вовсе не то, что мой дядя, правда?!

Тут он оглянулся на Эбби и продолжил свою речь уже значительно более взвешенно, переходя на "вы" и осторожно опускаясь на колено перед софой, где сидела Фанни:

- Ах, мисс Вендовер, что же с вами все-таки произошло? По вашим глазам я вижу, что вы, вероятно, жестоко страдали!

Легкое дрожание иронии в его голосе заставляло забыть о некоторой невежливости его слов...

Эбби наконец получила возможность изучить этот экземпляр блестящего молодого человека с близкого расстояния. Она увидела, что Стэси вполне подходил Фанни внешне - приятный лицом, с хорошими манерами, с некоторой толикой легкомыслия, но не без учтивости. И лишь в неуловимых чертах его лица могла Эбби уловить хоть какое-то сходство с его дядей. Ростом он был не выше среднего, но в отличие от костлявой, мосластой фигуры Майлза он был сложен совершенно пропорционально. При взгляде на Стэси не возникало ощущения, что он боролся со своим сюртуком, прежде чем надел его, а галстук был завязан самым тщательным образом. Что касается жилета, то у молодого человека явно был недюжинный талант в области их подбора... Конечно, старомодные люди вроде мистера Фэвершэма могли считать его повесой и щеголем, но на самом деле Стэси Каверли был просто приятным, ладным молодым человеком с некоторым налетом модного шика, но вовсе не "типичным" денди... Во всяком случае, он не был увешан золотыми цепочками, как новогодняя елка серпантином, и не нюхал поминутно табак из серебряной табакерки.

Но уже в следующий момент, когда Стэси повернул голову к Эбби в анфас, когда Фанни представила его, то он уже не показался таким милым - Эбби сама не поняла почему...

Будучи представленной Эбби, Стэси вскочил и выпалил довольно по-мальчишески и слегка фальшиво:

- О, этого момента я ждал давно - с упоением и некоторой боязнью, поверьте... Ваш покорный слуга, мэм!

- С боязнью? - переспросила Эбби, слегка приподымая брови. - Вы что же, ожидали увидеть в моем лице Медузу Горгону?

- О нет, нет, конечно! Прекрасную, прекрасную тетю...

Уголки его губ завились в легкую улыбку, но тут Эбби поняла, чем эта улыбка ей неприятна, в отличие от улыбки Майлза Каверли: улыбка эта не затрагивала глаз... Эбби некоторое время рассматривала Стэси в упор, пытаясь наконец составить о нем некое оформленное мнение.

- Тогда у вашей боязни не было причин, дорогой сэр? - заметила она наконец.

- Конечно, это он просто от полнолуния ополоумел, правда, Стэси? бестактно вмешалась Фанни, делая попытку перейти от составления акростиха к сочинению каламбура.

- Нет-нет! - запел Стэси. - Просто мисс Вендовер любит вас и заботится о вас, Фанни, и потому конечно же должна считать меня недостойным вас, вашей руки... - Тут Стэси умело улыбнулся, оборотясь к Эбби:

- Я тоже так думаю, мэм. Никто лучше меня не знает, насколько я недостоин ее...

Глухое бормотание Селины в тылу нестройных рядов нескольких миссис Вендовер показало, что страстная речь молодого Каверли тронула ее до глубины души. Однако на Эбби эта тирада произвела скорее противоположный эффект.

- Хотите мне мозги запудрить, мистер Каверли? - спросила она в лоб.

Если он и был смущен, то не показал этого и отвечал без запинки:

- Нет, но, может быть, всего лишь смягчить слова из ваших уст...

Про себя Эбби отметила, что малый не промах, а вслух сказала:

- Бог с вами - я стараюсь быть вежливой!

- Нет-пет! - снова сказала свое веское слово Фанни, ощущая себя в центре общественного интереса. - Я не хочу, чтобы так говорили со Стэси, даже ты, Эбби!

- Бог с тобой, милая, я и не думала так говорить с мистером Каверли... А кстати, вы уже свели знакомство со своим дядей?

- Моим дядей? - повторил он, оглядываясь на Фанни в недоумении. - Что это значит? Когда я вошел, ты сказала, что думала, будто это - мой дядя... Но мой дядя, если он еще в мире сущем, живет на противоположном краю этого мира!

- Вовсе нет, - заметила Эбби. - Сейчас - нет. Он сопровождал брата Лавинии Грейшотт из Калькутты, и теперь он здесь, в Бате, в "Йорк-Хаус"!

- Господи спаси! - только и выдавил Стэси.

- Он совсем не похож на вас, Стэси, но в целом очень мил, правда, Селина? - сказала Эбби, посылая свои стрелы сразу в две мишени.

- Это верно, - кивнула Селина. - Он слегка необычен, конечно, но я смею заметить, что когда человек провел столько лет в Индии, в том ужасном климате, то ему надо сделать небольшую скидку. Ведь это не было его виной, и бедняжка держится в конечном счете как джентльмен!

- Рад слышать! - несколько нервозно заявил Стэси. - Правда, я не встречал его ни разу в жизни, но я бы хотел, чтобы он пребывал где-нибудь в другом месте, потому что здесь он способен лишить меня и того небольшого доверия, которое мне оказано... Увы, печальная истина в том, что он паршивая овца в нашем семействе!

- Вы с ним не встречались, верно, поскольку он отозвался о вас как о "загадочном отродье"! - заметила Эбби в воздух.

Стэси метнул в нее быстрый взгляд и снова широко улыбнулся:

- Ах, это так знакомо! Но ведь меня нельзя винить за забывчивость - я ведь помню, почему он покинул Англию, но вот только не пойму, почему он вернулся.

- Я же говорила тебе: он сопровождал мистера Оливера Грейшотта домой! напомнила Фанни. - И Оли... и мистер Грейшотт просто в глубоком восторге от него!

- Вот она, вся порочность и несправедливость этого мира! Небось он сделал себе в Индии целое состояние, раз смог приехать! - с комичной гримаской воскликнул Стэси.

- Вовсе это не так! - вмешалась Селина, придав голосу поучительную интонацию. - Человека нельзя винить за... Точнее, нельзя во всем видеть только деньги. Деньги не делают характера! И винить человека за то, что он вернулся с некоторой суммой домой, откуда его выслали без гроша, по меньшей мере безнравственно! Да что там - бессердечно! Или скорее - абсурдно...

- Браво, Селина, какая убедительная тирада! - заметила Эбби.

Порозовев от похвалы, Селина продолжила:

- Я говорю вовсе не для того, чтобы задеть вас, мистер Каверли, и кроме того, бедный Майлз, возможно, вовсе не сделал себе состояния - ведь он носит такие невообразимые штиблеты! Но с другой стороны, "Йорк-Хаус" уж никак не дешевое местечко, как мне рассказали мои знакомые, которые тоже там остановились!

- Мэм, что вы! - горячо заговорил Стэси. - Как раз у него всегда была репутация крайне расточительного человека! И я только надеюсь, что он не надует их в "Йорк-Хаус", оставив оплачивать свой счет мне!

Тут Стэси заметил, что его слова отнюдь не пришлись по душе Селине, а Фанни нехорошо на него глянула, и круто поменял курс:

- Видите ли, дело в том, что он причинил много несчастий моему деду, да и отцу тоже, и я никогда о нем не слышал ничего хорошего. Но, по правде сказать, я всегда удивлялся: не может же быть душа этого человека целиком черна, как мне это представляли с детства? И конечно, если вам он не противен, мисс Вендовер, то он не может оказаться дурным человеком... И я не стану терять времени, постараюсь познакомиться с ним поскорее... - Тут Стэси повернулся к своей пассии:

- Расскажи мне последние новости Бата! - попросил он с ласковой улыбкой. - Простила ли меня леди Виверхэм за то, что я не смог присутствовать у них на ужине? А мисс Энкрам - выдернула ли она свой больной зуб или все еще корчится от боли?..

Однако основной новостью для Фанни было прибытие домой мистера Оливера Грейшотта, и об этом она не замедлила рассказать Стэси, как и попросить его о помощи в составлении акростиха в честь Оливера.

Стэси уставился на нее в некотором изумлении.

- Но видишь ли, - стала оправдываться Фанни, - бедняжка так измучился во время своей долгой экспедиции, так долго не бывал в обществе, что, когда его сестра Лавиния попросила меня оказать ему немножко внимания для поддержания духа, я просто не могла отказать! Думаю, ты ведь не станешь возражать? - добавила Фанни с присущей юным девушкам самонадеянностью.

Стэси отвечал гладко, однако Эбби, внимательно наблюдавшая за ним, пришла к мысли, что появление в Бате Оливера Грейшотта не вызывало у Стэси, мягко выражаясь, ни малейшего удовольствия.

Глава 7

Итак, мистер Стэси Каверли, будучи угощен легким ленчем в Сидни-Плейс, вышел оттуда и направился в центр города. Однако вместо того, чтобы свернуть на Хай-стрит, он замешкался на перекрестке, пожал плечами и направился вдоль Боро-Уолл на Бэртон-стрит. Свернув с нее на север, он вскоре добрался до Милсом-стрит, в конце которой и располагалась гостиница "Йорк-Хаус".

Апартаменты тут были, пожалуй, самые роскошные во всем Бате; и Стэси по странности злило то, что его легендарный неудачник-дядя вдруг остановился именно здесь. Сам он вовсе не стремился жить в "Йорк-Хаус" - хотя он швырял немалые суммы на своих лондонских портных, ему не стоило бы выпендриваться в Бате и селиться в такой дорогой гостинице - не тот уровень. В сущности, "Уайт-Харт", где он жил, вполне его удовлетворял, там было всегда много людей, а рядом - минеральные источники. Тишина и покой в "Йорк-Хаус" был Стэси вовсе не по сердцу.

Погода весь день оставалась неустойчива, и когда он добрался до "Йорк-Хаус", снова заморосило. В воздухе стояла ледяная сырость, так что теплый огонек, светившийся в прихожей у мистера Майлза Каверли, показался Стэси довольно уютным и привлекательным...

Майлз Каверли сидел на стуле, далеко вытянув вперед ноги и зажав в пальцах сигару. Он поглядел поверх газеты на мальчика-коридорного, объявившего приход Стэси, а затем подробно, с ног до головы осмотрел своего визитера.

- Бог мой! - проронил наконец Майлз Каверли. - Так вы и есть мой племянник?

- В этом меня убедили добрые люди! - со смутной усмешкой отвечал Стэси, слегка поклонившись. - А вы и вправду мой дядя Майлз Каверли?

- Да, но пусть это вас не тревожит, - добродушно отвечал Майлз. - Вы, кажется, не слишком похожи на вашего батюшку, во всяком случае, он не был таким модником... А что, сейчас такие желтенькие телячьи панталончики считаются последним писком моды?

- О да! - сказал Стэси, гордясь собственными штанами. Он снял шляпу и перчатки и прислонил к столу трость. - Видите ли, сэр, меня не было в Бате, а не то я обязательно навестил бы вас раньше. Уж простите меня за это...

- Что вы, что вы! Я вовсе и не рассчитывал вас увидеть здесь!

- Отчего же, всегда следует состоять в знакомстве с такими близкими родственниками! - с некоторой надменностью проронил Стэси.

- Даже с такими паршивыми, как я? Ого! Какие благородные мысли! Ну же, молодой человек, спуститесь с ваших высот, и давайте разговаривать без мелких шпилек - я до них не охотник... Удивляетесь небось, за каким чертом я приехал сюда? Ну так спрашивайте, валяйте!

- Действительно, сэр, что привело вас домой, в Англию? - спросил Стэси с натужной улыбкой.

- Желание. Хотите сигару?

- О нет, спасибо.

- Вы, вероятно, нюхаете табачок? Это сейчас модно. Тогда у вас вокруг рта скоро появится гадкая желтизна. Ну да это беда небольшая, если вы успеете к тому времени окрутить свою богатенькую невесту...

Стэси торопливо и испуганно заговорил:

- Я не понимаю, о чем вы... И кто мог сказать вам, что...

- Не будьте ослом! Мне рассказала мисс Вендовер - мисс Абигайль Вендовер, и думаю, что ваши шансы мизерны.

- Да, уж она вам про меня наговорила! - нахмурился Стэси. - Мне кажется, она мне враг. Сегодня я видел ее впервые и сразу же понял, что она готова стереть меня в порошок!

- Ничуть не сомневаюсь. Я знаю еще одного человека, готового не только стереть вас в порошок, но и развеять ваш прах по ветру, - это Джеймс Вендовер.

- О господи! - воскликнул Стэси, невольно передергивая плечами. - Он может попробовать, только у него вряд ли что получится. Фанни на него наплевать. Но вот эта тетушка - совсем другое дело. Ведь Фанни... - Тут до Стэси дошло, что он начинает себя разоблачать, он осекся и расплылся в улыбочке. - Все дело в том, что Фанни - наследница. Трудно винить ее семейство за то, что они хотят подыскать ей и жениха под стать, но ведь если в дело вмешивается большая любовь, все остальное теряет цену, верно?

- Конечно, в семнадцать лет девушка может забавлять себя любовью, но мой опыт подсказывает, что эта страсть быстро проходит! - меланхолично и чуть насмешливо заметил Майлз Каверли. - Ведь вы же, например, не станете убеждать меня, будто для вас материальные соображения ничего не значат?

Улыбка Стэси погасла под его ироническим взглядом.

- Интересно, почему это мне нужно жениться на девушке без приданого? сердито отвечал он.

- Да вам этого и нельзя. Насколько я знаю, ваша фамильная большая ветряная мельница с годами поуменьшилась, можно сказать, до размеров детской вертушки...

- Кто вам наболтал об этом? - спросил Стэси. - Насколько мне известно, у вас нет в Англии знакомых!

- Ну, знакомые у меня есть. Но это Летти рассказала мне, что вы вылетели в трубу.

- А, это моя двоюродная бабушка, Летти Келхэм? - недоверчиво скривил губы Стэси. - Неужели вы хотите меня убедить, будто навестили ее?

- Вот уж чего я не хочу, так это убеждать вас в чем-нибудь. Откровенно говоря, ваши убеждения меня волнуют очень мало, - хладнокровно заметил Майлз.

Покраснев, Стэси прокашлялся:

- Пардон, пардон... Я просто хотел сказать... Просто она всегда так задирает нос, что...

- Понятно-понятно! - ласково подбодрил его Майлз. - То есть вы думали, что она должна была захлопнуть дверь перед моим носом?

Стэси расхохотался:

- Честно сказать, да! Зачем мне мягко стелить, я вам ничем не обязан!..

- Ну конечно! - заверил его Майлз. - Но ведь ваша двоюродная бабушка всего на дюжину лет старше меня самого, и в свое время она была очень добра ко мне... Наверно, только потому, что моего отца она на дух не переносила. И уж с вашим папашей она заодно никогда не была. Наверно, все женщины в той или иной мере подвержены слабостям, которые позволяют им понимать кое-что... - добавил Майлз задумчиво.

- Судя по всему, именно из-за этих женских слабостей вас и выслали в колонии? - вкрадчиво осведомился Стэси. - Я ведь ничего точно не знаю, мой отец воздерживался обсуждать при мне подобные темы...

- Еще бы! - весело согласился Майлз. - Во всяком случае, из-за этого меня выперли из Итонского университета!

Стэси поглядел на дядю с некоторым ужасом - разговоры о высшем образовании всегда пугали его.

- И еще - и еще, может быть, из Оксфорда?

- Я не помню, но кажется, из Оксфорда меня тоже выперли. Что с меня взять - я ведь был ужасным задавакой, задирой, и вообще ветер в голове! Молод был, горяч... А в довершение всего - похитил богатую невесту! Это оказалось слишком для моей семейки, и они решили, что оплатить мой проезд до Индии будет гораздо дешевле, чем иметь меня под рукой, в Англии. - Майлз ласково улыбнулся своему племяннику:

- Похоже, что и вам, юноша, пока что успех не сопутствует?

Стэси напрягся:

- О чем вы, сэр?

- Разве вы не собирались тоже умыкнуть один такой прелестный сундучок, набитый до самой макушки вздорной романтикой и главное - деньгами?

- Этого я не хотел бы обсуждать, сэр! Я потерпел жизненную катастрофу! Мы оба были увлечены тем, что казалось нам неугасимой страстью, но обстоятельства... Одним словом, сэр, я не чувствую себя обязанным излагать вам все подробности!

- Естественно, совершенно согласен. Пусть я вам и дядя, но делами вашими совершенно не интересуюсь. Вы весьма похожи на меня самого, а себя я считаю изрядным занозой и надоедой. Одно между нами отличие - я чувствую, что вы игрок. Вот уж чем я никогда не увлекался, играть мне всегда было противно...

- Вы хотите меня раздразнить, что ли, или ничего не понимаете в игре?

- Отчего же не понимаю? Я пробовал сто раз, но игра - слишком медленное для меня занятие, - заметил Майлз.

- Медленное? - недоуменно переспросил Стэси.

- Ну да! Вам ничего не остается, как следить за тем, какая карта вам выпадет или как лягут кости. То же самое и на скачках. Другое дело, если бы я сам гнал свою лошадь наперегонки с кем-нибудь, вот это настоящий спорт, да! Но я всегда плохо ездил верхом.

- Но мне... Мне всегда говорили, что вы обошлись моему деду в целое состояние!

- Это верно, обошелся я недешево, - гордо склонил голову Майлз. - Но дело тут не в играх. Я нашел множество других способов потратить массу денег ради развлечения... Но зачем поверять свои деньги слепой Фортуне?

Было очевидно, что Стэси не способен понять таких тонких материй. Он помолчал, тягостно вороша в голове мысли, после чего протянул:

- Ну, наверно, вам можно позавидовать... Но я не стану. Это у пас у всех в крови. У отца. У деда Чарльза...

- Да, но я-то всегда был исключением из всех правил в нашей семье! Майлз кинул окурок сигары в камин и встал, потягиваясь всеми суставами. - Вы уже потеряли поместье Дэйнскорт? - спросил он, глядя на Стэси сверху вниз непроницаемо-голубыми глазами.

Стэси делано рассмеялся:

- Бог мой, да какой разумный человек станет цепляться за эту развалюху? Ну и что, пусть поместье заложено, но я его терпеть не могу и не дал бы ни пенса, чтобы вернуть его обратно!

- Наши предки перевернулись бы в гробу! - заметил Майлз вскользь. Интересно, а зачем вы решили встретиться со мной? Не в надежде ли, что я помогу поправить ваши подорванные покером финансы?

- Отнюдь! - скривился Стэси. - Мне сказали, что вы приехали в Англию, везя сына миссис Грейшотт и присматривая за ним, и из этого было ясно, что вы не купаетесь в золоте...

- Вы не совсем точно поняли: я исполнял при нем роли сиделки и лакея, скромно сказал Майлз.

- Как?! Да вы... Как вы могли! Вы должны принять во внимание положение нашей семьи в обществе! Мое положение! - заверещал Стэси, теряя весь свой лоск.

- Чего это ради?

- Ведь я ваш племянник! Да и вы, в конце концов, тоже Каверли! Каверли - это звучит гордо!

- Смею заверить, никто вас не попрекнет родством со мною, но если что сразу открещивайтесь от меня, скажите, что вы меня знать не знаете. Можем же мы оказаться однофамильцами?

- Ничего, для меня это - просто жизненный курьез, - парировал Стэси, вставая и беря свою шляпу. - Хотя должен вам заметить, что пребывание ваше в Бате меня совсем не радует. Вы, кстати, знаете, сколько стоят тут номера, в "Йорк-Хаус"?

- Не тревожьтесь, что я вдруг пришлю вам свои счета за проживание, заверил его Майлз. - Если уж у меня вдруг недостанет деньжонок, я их настреляю где-нибудь.

- Очень любопытно, сэр! - рявкнул Стэси, подбирая со стола перчатки. Слуга покорный!

Он еле кивнул Майлзу и вышел. Стэси был так сильно обозлен, что сумел успокоиться, лишь добравшись до своего пансиона в "Уайт-Харт". Теперь он мог обдумать, верно ли он вел беседу. Вообще говоря, Стэси был человеком нервным и взрывным, но сумел выработать у себя привычку постоянно медово улыбаться, поскольку для такого человека, как он, это было единственным способом продолжать вращаться в обществе - всем улыбаться. Он редко выдавал свой гнев и старался не реагировать на провокации со стороны богачей или аристократов. Но теперь, обдумывая свой разговор с дядей, он вдруг поймал себя на мысли, что все время чувствовал себя ниже Майлза, слабее его... И дело тут было вовсе не в высоченном росте Майлза, не в его омерзительно пахнущей сигаре и даже не в его манерах - хотя Майлз говорил с ним как с посторонним и надоедливым посетителем, а не со своим племянником. А ведь это он, Стэси, должен был глядеть свысока на своего негодного родственника, но никак не наоборот. От новоприобретенного дяди можно было бы ожидать либо радости от встречи, либо, напротив, озлобления из-за перенесенных в колониях тягот. Но Майлз, казалось, был ни рад, ни печален, и его интерес к племяннику проявился лишь по каким-то случайным поводам. Стэси стало так досадно, что он готов был повернуть назад, чтобы парой фраз поставить этого зарвавшегося дядюшку на место.

Но потом ему в голову пришла мысль, что надо повести себя поаккуратнее, и даже, если получится, подружиться с дядей. Майлз знал о его отношениях с Фанни, ему наверняка наболтали ее тетки. Но при этом Майлз не выказал никакого неудовольствия по этому поводу, как и никакого интереса к заложенному поместью Дэйнскорт. Однако если Майлз в хороших отношениях с мисс Абигайль Вендовер, то полезно заручиться его поддержкой.

Брак сам по себе ни с какой стороны не привлекал Стэси, но сейчас в выгодной женитьбе он видел единственный путь избежать большого стеснения в средствах. Он твердо решил жениться на Фанни и даже, в случае необходимости, бежать вместе с ней и обвенчаться тайно. Но гораздо выигрышнее было бы жениться, получив на то согласие ее теток и дяди-опекуна. Селину было не так уж трудно очаровать. Но из расстановки сил в семье Стэси понял, что мнение Селины значит там очень мало, а вот Абигайль обладает весом наравне с Джеймсом Вендовером.

Относительно Джеймса он не питал никаких иллюзий. Он хорошо представлял себе, что этим человеком руководят два сильнейших желания: это защищать интересы семьи, и второе - всеми средствами избегать историй, хотя бы отдаленно напоминающих скандал. И если узелок уже будет завязан, то рано или поздно Джеймсу, чтобы загасить скандал, придется пойти навстречу молодым и дать согласие на брак - ведь иначе "что люди станут говорить?".

А пока Стэси всерьез подумывал о том, что, возможно, придется даже несколько месяцев после этого брака жить в захолустье, в Амберфилде; пусть у него еще не будет денег, но одно лишь то, что он женат на девушке, ждущей получения богатого наследства, даст ему большой кредит, и он сможет безбедно жить в долг. Он сумеет расплатиться со старыми кредиторами, и тогда исчезнет вечный страх перед долгами, и никто уже не станет преследовать человека, получившего вместе с женой богатое приданое.

Конечно, это будет далеко не идеальный брак, верно. Он предпочел бы невесту, уже достигшую совершеннолетия. Но богатые невесты не валяются тут и там под йогами, чтобы можно было выбирать их по возрасту, цвету волос и форме ушей; кроме того, после его первой неудавшейся попытки умыкнуть невесту пошли гадкие слухи, отчего его шансы приблизиться к любой состоятельной девушке из общества на расстояние трех поцелуев стали близки к нулю. Но помимо этого, Фанни сама по себе была прелестна, и Стэси полагал, что если он даже не получит больших денег в приданое, то жениться на ней ничуть не хуже, чем на любой другой.

И все-таки согласие ее теток было крайне желательно. Селину он уже окрутил, и теперь очередь была за Абигайль. Первых пяти минут, проведенных в ее обществе, оказалось достаточно для того, чтобы удушить самые бодрые надежды, - Абигайль была откровенно настроена против него, и к тому же сработана из матерьяльчика покрепче, нежели ее неврастеническая старшая сестрица, которая чуть что - драматически хваталась за различные, кстати заболевшие органы. Наверно, ее так настроил Джеймс Вендовер. А вот другого мужчину, чувствуется, можно будет использовать, чтобы переубедить эту непреклонную молодую даму... Ведь они с Майлзом, похоже, в хороших отношениях, а раз так, то не стоит терять времени и пора обрабатывать Майлза.

Так что когда вечером Стэси явился на бал в Верхних Залах и увидел там своего дядю, он не упустил случая горячо его поприветствовать. К своему облегчению, Стэси установил, что на дяде теперь вполне приличный сюртук, но вот галстук... Галстук у Майлза был повязан просто диким образом, словно гордиев узел, а что касается прически, то она напоминала попросту нечесаную и нестриженую лошадиную гриву после скачек с препятствиями. Сам-то Стэси был причесан и одет стильно, по самой последней моде, и в его галстуке ненавязчиво поблескивала бриллиантовая заколка. Как заметила леди Виверхэм своей приятельнице миссис Слонфолд, "в этом молодом человеке чувствовался лондонский лоск". Миссис Слонсролд, в свою очередь, высказала глубокую эстетическую убежденность, что молодой Каверли - самый элегантный из всех присутствующих джентльменов. Однако миссис Раскум, в противовес ей, расхохоталась:

- Кто? Стэси Каверли? Мой муж называет его не иначе как золоченым петушком на палочке!

Но поскольку все прекрасно знали, что миссис Раскум всегда готова излить чрезвычайно богатые запасы яда, накапливающегося у нее под языком, на первого попавшегося человека, а также что именно она сама всеми силами пытается подсунуть Стэси собственную старшую дочь, ее замечание было встречено ихтиологическим, то бишь более чем рыбьим молчанием. В конце концов, Стэси Каверли был вполне приемлемым членом общества, и называть его петухом, пусть даже золоченым, никто не собирался.

Когда прибыла мисс Абигайль Вендовер, эскортирующая свою племянницу, общество замерло: на Эбби было еще одно новое лондонское платье, которое вызвало восхищение у всех, кроме, естественно, миссис Раскум, которая шипела под нос о всяких расфуфыренных фифах, которые отщипывают без зазрения совести от чужого пирога, не думая о своих наследниках...

И хотя суждение это было большим преувеличением, но Эбби действительно вовсе не задумывалась об экономии, когда покупала свои безумно дорогие атласные платья с затейливыми кружевами, ниспадающие свободными складками до самых туфелек. Просто это длиннющее платье показывало понимающим людям, что мисс Абигайль Вендовер не намерена танцевать сегодня. Но мистер Майлз Каверли к понимающим людям не относился и потому немедленно подошел к ней и пригласил ее.

- Спасибо, но я не танцую! - улыбнулась ему Эбби, качая головой.

- Я очень этому рад! - воскликнул он, и на мгновение в глазах Эбби замер ужас, смешанный с удивлением. Но Каверли тут же продолжил:

- Видите ли, я танцую как трехстворчатый шкаф, а потому нельзя ли мне присесть к вам и просто поболтать?

- Ну конечно! - отвечала она. - Я сама ждала возможности побеседовать с вами, сэр.

Так вы познакомились наконец со своим племянником?

- Да, он был так любезен, что сам нанес мне визит сегодня.

- Ну и что вы о нем думаете? - требовательно спросила она.

- Да ничего! А разве я должен думать о нем что-то?

- Если бы только вы не ершились так! - вздохнула Эбби, закатывая глаза.

- Я вовсе не ершусь - я не обидел бы вас даже за крупное вознаграждение, поверьте... Но что я могу сказать? Он пробыл у меня не более получаса и не сказал ничего такого, что заставило бы меня задуматься о нем.

- Вы какой-то необычный дядя! - заметила она сурово.

- Неужели? - Он на секунду задумался. - Нет-нет, позвольте, отчего же? У меня было в жизни целых три дяди, и ни один из них не питал ко мне ни малейшего интереса. Так что я - дядя самый что ни на есть обычный.

- Бросьте! По-моему, вы хотите меня, как это говорят охотники... увести от следа, да? Вот-вот. Со своей стороны могу сказать, что тоже сегодня утром познакомилась с вашим племянничком и поняла, что он мне нравится еще меньше, чем я ожидала!

- Неужели? Значит, вы ожидали от него слишком многого - гораздо большего, чем так горячо мне говорили намедни, - резонно заметил Майлз Каверли.

- Да? Да, пожалуй... Но все-таки я ожидала обнаружить у него хоть немного обаятельности, а мне и этого не удалось. Я просто не могу понять, почему Фанни увлеклась им! А вы можете понять?

- Конечно! - откликнулся он. - Все-таки согласитесь, он приятный малый, одет чистенько, волосики на пробор, все такое... Манеры, обхождение, все при нем.

- Ага! - скривилась Эбби. - Только всякому, даже слепому, ясно, что мягко стелет, а спать будет ох как жестко! И когда он улыбается, в его глазах нет улыбки, а только оценивающий взгляд. Вы ведь тоже это заметили, правда?

- Ну нет! - склонил голову Майлз. - Может быть, потому, что в моем присутствии он не так-то много улыбался. Или потому, что... э-э-э... у него не было нужды меня оценивать.

- Вам ведь он тоже не поправился, верно? - живо спросила Эбби.

- Нет. Но много ли людей могут понравиться мыслящему человеку?

Эбби нахмурилась и медленно проговорила:

- Да, вы правы, не так много... Но мистер Стэси Каверли мне очень не нравится.

- Да это уж я понял, - невесело заметил Майлз.

- И я вовсе не верю, что он и вправду влюблен в Фанни, а хочет он ее окрутить только потому, что у нее богатое приданое! А в противном случае он и не посмотрел бы на нее! - Эбби импульсивно положила свою ручку в лайковой перчатке ему на рукав. - Если вы со мной согласны, мистер Каверли, то разве вы мне не поможете спасти бедную Фанни?

Майлз слегка улыбнулся печальными усталыми глазами, но ответил только:

- Дорогая девочка, не надо брать меня в оборот... И потом, что я могу сделать?

Конечно, тут у Эбби было немного материала для осмысленного ответа, поэтому она сказала очень решительно и непонятно:

- Ну, уж что-нибудь вы сумеете сделать!

- А почему вы так решили?

- Ну... Ну вы же его дядя, в конце концов!

- Вот уж причина так причина! Вы же сами только что объявили меня каким-то чудовищно неестественным дядей, и полагаю, это означает некий тип дяди, который не желает вмешиваться в сомнительные делишки своего племянника, верно? Тем более, что данный дядя не имеет ни малейшего влияния на своего младшего родственника...

- Ну, не влияние, конечно... Но какое-то значение ваше мнение должно же для него иметь?

Майлз удивленно уставился на нее:

- Какие у вас, милочка, чудные идеи в головке возникают! Какое же значение может иметь мое мнение для молодого человека, которого я впервые лицезрел только сегодня?

Эбби вынуждена была покориться необоримой силе этого аргумента, однако в глубине ее души теплилось ощущение, что Майлз может повлиять на Стэси. Это понимание не имело под собой разумных оснований, чисто интуитивное...

- Пусть вы такого влияния не имеете, но уверена, смогли бы заиметь, если бы только захотели! - сказала Эбби.

- Со своей стороны могу заметить, - скромно потупился мистер Каверли, что вы и сами могли бы запросто решить все дело, не прибегая к моей помощи...

Далее их разговор оборвался, как из-за исчерпанности темы, так и потому, что к Эбби подплыл мистер Дунстон, снедаемый ревностью, и увел ее в чайный зал.

Через пару дней они, однако, снова встретились, и опять - в Эдгар-Билдингс, у миссис Грейшотт. Там Эбби встретила Стэси Каверли, который мгновенно стал рассыпаться в комплиментах Фанни и сумел завоевать ее расположение тем, что очень ловко льстил Оливеру Грейшотту, называя его героем покорения Индии. Однако Эбби обрадовалась вовсе не виду Стэси, а присутствию там же его дяди...

Оказалось, что ее приход прервал живую дискуссию на медицинские темы, обволакивающие основной вопрос - состояние здоровья Оливера. Доктор прописал ему отдых и усиленное питание, но Оливер сумел настоять на позволительности прогулок верхом. Доктор сказал, что если молодой человек желает, то он, конечно, может сесть на лошадь, но ехать ему следует только тихим шагом.

Но даже такая покладистость доктора не удовлетворила Оливера - он страстно желал составить в конных прогулках компанию своей сестре Лавинии, которая любила быструю езду. Со своей стороны, миссис Грейшотт привела сыну множество примеров, когда даже умелые всадники сваливались с лошади даже на самом медленном ходу и ломали себе различные части тела...

Так что миссис Грейшотт, приветливо протянув руки, вышла навстречу Эбби, говоря:

- О, как вы кстати! Заходите, милая, и поддержите меня в споре с этими молодыми крокодилами! Мой полуживой сын вознамерился скакать верхом в Ламсден, и с ним увязалась целая орава молодежи! Думаю, вы от этого тоже не обрадуетесь, тем более что Фанни тоже собралась туда. Хоть мистер Стэси Каверли и вызвался сопровождать наших детей на эту прогулку, все-таки я думаю, что их надо удержать от этого безумства, они заедут куда-нибудь в глушь и не смогут выбраться!

- Нет-нет, ни за что! - закричала Фанни. - Мы все будем помогать Оливеру, я вам обещаю! И в глушь мы ни за что не заедем - это я вам тоже обещаю... - Фанни обернулась к Эбби:

- Ты ведь не станешь возражать?

Конечно, Эбби в глубине души возражала, но не нашла достаточно весомой причины для наложения вето и заколебалась. Помощь пришла с неожиданной стороны.

- А вы ездите верхом, мисс Вендовер? - спросил вдруг из своего угла Майлз Каверли.

- Ну отчего же, езжу! - отвечала она.

- Тогда миссис Грейшотт может быть спокойна, - продолжал Майлз. - Если мы с мисс Абигайль будем присматривать за молодежью...

Единственное возражение возникло со стороны Оливера, который надулся и заявил, что он вовсе не безногий инвалид и способен сам о себе позаботиться, и что если бы он знал, что в Бате его спеленают по рукам и ногам, так и вовсе бы не приезжал сюда...

- Постойте! - ошеломленно оборвал его Майлз Каверли. - Вы говорите так, словно вам неприятно, если мисс Абигайль поедет с вами?

Это замечание немедленно повергло Оливера в смущение, и он принялся отнекиваться и заверять Эбби в своем полном расположении к ней. Эбби смеялась и в свою очередь заверяла его, что вовсе не собиралась играть роль "верховой сиделки" при нем. Но точку в этом разговоре поставила Фанни, которая перебила их:

- Так ты отправишься с нами, Эбби? Вот чудесно! Ты - самая лучшая из всех теток мира!

Глава 8

Поскольку Оливер явно был бодр и свеж и вовсе не валился с ног от измождения, то Стэси, действуя с максимальной осмотрительностью, не стал овладевать вниманием Фанни. В результате Эбби не злилась и пребывала в прекрасном настроении.

Майлз Каверли скакал рядом с нею большую часть пути и был так любезен, что она позабыла обо всем, слушая его рассказы об Индии, тамошних людях и обычаях. Поначалу он немножко поломался, говоря, что люди, видевшие другие страны, обычно надоедают всем своими бесконечными байками, и он не хочет уподобляться этим занудам. Но Эбби расспрашивала его так умно и так внимательно слушала его ответы, что вскоре он нарисовал перед нею живую картину Индии. Речь шла обо всем - от приключений до смешных курьезов, но скоро он поставил точку:

- Все, об Индии больше ни слова! Теперь расскажите вы о себе!

- Увы, мне нечего рассказывать! - вздохнула Эбби. - Ничего я особенного не сделала и нигде не побывала. Как я вам завидую - мне часто хотелось, чтобы Господь сделал меня мужчиной...

- Неужели? Вы одиноки в этом своем желании, должен заметить...

- Вовсе нет. Мой отец тоже хотел, чтобы я была мальчиком, - он ждал сына.

- Как, снова сына? После того, как он уже увидал первые и такие удручающие образчики - Роулэнда и Джеймса? Вероятно, ваш отец надеялся, что усовершенствовал свое мастерство в сотворении мальчишек?

- Ну нет! Во всяком случае, Роулэнд был мужчиной хоть куда - отличный охотник, например.

- Я имел в виду удручающие в интеллектуальном смысле...

- Это верно, но мой отец, знаете, всегда терпеть не мог всех, у кого водилось более одной мысли в голове.

Майлз усмехнулся, и Эбби торопливо добавила:

- Мне не следовало так говорить, пожалуй... Какой у меня гадкий язык... Постараюсь его попридержать.

- О нет, не надо! Мне как раз нравится, как вы сразу вываливаете все, что придет на ум.

Эбби улыбнулась, но покачала головой:

- Нет-нет, это мой ужасный недостаток, и я с ним борюсь!

- Насколько я помню вашего папашу, он, должно быть, всеми силами пытался вам помочь в этой борьбе... Он вас так же недолюбливал, как и вы его?

- Да, по... Постойте, да как вы смеете?! Как это гадко с вашей стороны! Это же просто оскорбляет все чувства!

- Возможно, но только не мои, - невозмутимо отвечал он. - А вы разве обиделись? Так вы его не любили?

- Ну и что, как бы то ни было, неприлично говорить вслух такие вещи. Наверно, просто я была для него источником постоянного недовольства...

- Ну конечно, у вас в голове, очевидно, имелось целых две, а может быть, и три мысли, что явно превышало установленные им пределы...

- Ну, нельзя сказать, что я так уж умна, - задумчиво протянула Эбби. Разве что если в сравнении с другими членами нашей семьи... Я всех их люблю, но Селина и Мэри - совершенные пустышки, а у моей сестры Дженни навалом здравого смысла, но ее ничего не интересует, кроме ее детишек. А про меня отец всегда говорил, что я слишком начитанная. В его глазах это был большой грех, и во всех моих недостатках он обвинял мое пристрастие к книгам.

- Ну, не переживайте, это не самый страшный грех. Я ведь тоже книгочей, - добродушно заметил Майлз таким тоном, каким один висельник на эшафоте успокаивает другого. - Значит, у вас в семье так заведено - держать и не пущать...

- Так было заведено! - поправила его Эбби.

- Нет, оно и по сю пору так, - возразил ей Майлз. - Возьмите Фанни. Вы ведь и ее стараетесь "держать и не пущать"?

- Ну что вы! - со спокойной улыбкой на лице сказала Эбби. - Фанни пользуется неизмеримо большей свободой, чем я в свое время. - Тут Эбби покраснела, вспомнив, за кем она едет как раз сейчас присматривать, и несколько смущенно добавила:

- Вы, наверно, думаете, что я никуда не отпускаю ее одну, но это вовсе не так! Пока ваш знаменитый племянничек не объявился среди ее знакомых, я все, все ей позволяла! Но сейчас я не могу... Я ведь старше ее и понимаю больше... Я за нее в ответе!

- Бедняжка! - хмыкнул он. - Дай вам Бог быть в ответе хоть за себя саму... Ну да ладно, не будем пикироваться. Вы пойдете на концерт в субботу?

Эбби помолчала, а затем негромко спросила:

- Значит ли это, сэр, что вы хотите меня пригласить пойти туда с вашей компанией?

- Бог с вами, у меня нет никакой компании!

- А!.. - воскликнула Эбби и снова замолкла. - А вы... Вы имеете в виду пригласить меня вместе с Фанни, как я поняла?

- Отнюдь нет! - отвечал он. - Вы ведь знаете, что в субботу Фанни приглашена вместе с Грейшоттами на вальс-бал у Фэвершэмов. Прямо удивительно, как вы ее туда отпустите без охраны!..

- Так вы что же, решили пригласить меня одну? С чего вы взяли, что я пойду? И потом, невелика беда, если Фанни пропустит один бал. В Бате балы даются еженедельно, так что если уж дело заходит о походе в театр, то надо отложить все остальное... - Эбби осеклась и нахмурилась, переваривая только что сказанное своими же устами...

Он смотрел на нее сбоку задумчиво, со скользящей по лицу улыбкой...

- Вот что! - воскликнула вдруг Эбби. - Хорошо бы вы пригласили вместе со мной мою сестру! Ведь...

- Ведь тогда вам не придется бояться сплетен? - продолжил за нее Майлз.

- Ну... Как вам сказать... Провожать даму в Ассамблею - одно дело, а в театре... Начинаются всякие разговоры, когда увидят кого-нибудь с кем-нибудь в партере...

- Это не беда, мы можем постоять и на галерке, если так, - заметил Майлз.

- И главное - затеять ссору с моими друзьями! - сурово припечатала его Эбби.

- Подумаешь! Я увел вас от жирного брюхатого прыща и врунишки, который тужился, выдавливая из себя комплименты, словно белый гной, зато я принес вам чаю - ведь это много полезнее комплиментов, тем более что чай был, заметьте, с сахаром и с лимоном...

- Какая наглость! - изумилась Эбби. - Мистер Дунстон вовсе не прыщ, а брюхо у него не больше, чем у любого солидного мужчины в его... в его годы!

- Но уж врунишка он точно! Разве вы принимаете за чистую монету его сравнения с майской розой и подобную чушь? Он ведь наверняка испробовал этот еще дедовский комплимент на десятках других!

Эбби была несколько задета:

- Хорошо, я сама знаю, что я не красавица, но я и не уродка, надеюсь!

Майлз улыбнулся:

- Ну да, вы ни рыба ни мясо... Дело только в том, что ваш дуболобый приятель не видит, что ваша красота отнюдь не внешняя и нечего ее сравнивать с какими-то затасканными розами...

Конечно, умом Эбби понимала, что пора осадить зарвавшегося мистера Каверли или по крайней мере не обратить на его бестактные слова внимания. Но вместо этого она с живейшим интересом переспросила:

- Это что-то новенькое! Ну-ка, расскажите мне о красоте, в чем она!

Он взглянул на нее с лукавым любопытством:

- Ну что ж, у вас недурственное личико, да и фигура, прямо скажем, не подкачала. Мне нравятся и ваши глаза - особенно когда в них блестит хоть какая-нибудь завалящая мыслишка. Впрочем, самое главное не это. В вас навалом обаяния, вот в чем вся штука!

Она зарделась и неуверенно заметила:

- Боюсь, сэр, что сейчас вы пытаетесь мне бессовестно льстить...

- Ну нет! И я сейчас это докажу: у вас совсем неподходящий нос для того, чтобы вас можно было водить за него! Кроме того, у вас слишком широкий рот, и хотя волосы у вас произрастают в большом количестве, цвет у них не особо примечательный...

Эбби расхохоталась:

- Да я вас просто возненавижу!

- Вполне возможно. Я мог бы прибавить, что в вас есть и смелость, но это пока что сомнительно...

На это она взвилась:

- И тут вы ошибаетесь! Я уверена, что вы запустили в меня эту шпильку только потому, что я отказалась идти с вами в театр! Извольте же - я иду!

- Хорошая девочка! - похвалил ее Каверли. - Но я не стану вас неволить, если вашей репутации это и вправду может повредить...

- Нет! - сказала она решительно. - В мои-то годы - что мне повредит?

- Я так и думал, - заметил он. - А в таком случае, как скажется на вашей репутации, если вы поужинаете со мной в "Йорк-Хаус" перед спектаклем?

- Спасибо, но я предпочла бы поужинать дома, - отвечала Эбби. - Да и моя сестра была бы рада продолжению знакомства с вами.

Он шутливо поклонился ей, и поскольку к этому моменту они уже добрались до своей цели, а именно - монумента в честь некоего сэра Бэзила Гренвилла, убиенного во времена Кромвеля, - их разговор закончился.

Он и не возобновился. После того как двум представителям рода Каверли продемонстрировали развалины местной крепости, построенной еще саксами, младший выразил вежливый, хоть и искусственный интерес, а старший не смог выдавить из себя и этого, так что резонно было возвращаться с прогулки по домам. На обратном пути Стэси Каверли просто настоял на том, чтобы ехать в паре с Эбби.

- Умоляю вас, мэм, позвольте мне быть вашим гвардейцем! - вился он лисой. - Ах, я так долго искал счастливого случая поговорить с вами, чтобы вы получше узнали меня...

- Бога ради! - ледяным тоном отвечала Эбби. - Так что же вы собирались рассказать мне, сэр?

Стэси постарался изобразить на лице самую свою приятную улыбку.

- О, вы, должно быть, и сами знаете, что я вам хочу сказать... Но боюсь, что я обращаюсь к тем ушам, что слышать меня не желают...

- Если вы уже закончили репетиции и перешли к самому спектаклю, то ясно, что вы намерены обсуждать со мной вашу помолвку с Фанни, - продолжала Эбби голосом, в котором помимо мороза теперь ощущалась и снежная буря. Должна вас огорчить - вы обращаетесь ко мне не по адресу, ее опекуном являюсь не я, а мой брат. Хотя перед тем, как делать семнадцатилетней девушке предложение, вам следовало бы сперва переговорить с опекуном. А то получается просто безобразие, и совсем не по-джентльменски.

Стэси, растерявшись, немного снизил накал своей улыбки.

- Ах, ну что вы, если бы я знал, что ее опекунша - не мисс Вендовер, я бы... Конечно, конечно...

- Пусть вы думали, что опекун - моя сестра, что вам мешало обратиться к ней? - полюбопытствовала Эбби.

Он закусил губу.

- Понимаете, у меня были причины полагать... Как бы это сказать... что она не проти... то есть, что она смотрит... что она посмотрела бы на мое предложение благосклонно... И, понимая, насколько я недостоин Фанни... Одним словом, мисс Вендовер, поверьте мне, вы должны учесть ту бурю чувств, которая разыгралась в моей душе и затмила трезвый рассудок!

- Никак не могу согласиться с вами в смысле затмения! - ехидно заметила Эбби.

Стэси бросил на нее масленый взгляд, который Эбби встретила с той невыразительной улыбкой, какой улыбаются палачи своей жертве перед свершением правосудия.

- С того самого мгновения, как я увидел ее, я потерял себя! драматически воскликнул он. - Я много раз ошибался в любви - хочу быть перед вами честным, - но, когда я встретил Фанни, я понял, что вся моя предыдущая жизнь была сплошным туманом и ложью и что я не любил никогда... И как горько было мне осознать свое прошлое, как ужасно было вспомнить об ошибках!.. Но я решил стать чище, стать хоть немного достойным моего прекрасного ангела!

- Ну что ж, тогда у вас масса времени для этого! - подбодрила его Эбби. - Если вы обратитесь со своим предложением к моему брату через четыре года, когда Фанни достигнет совершеннолетия, то думаю, у вас появятся некоторые надежды на успех.

- Четыре года! - с мукой вскричал Стэси. - Мисс Абигайль, ни я ни она не вытерпим столько! Это ведь целая вечность для любящих сердец! И Фанни была уверена, что вы - ее самая любимая тетка! - будете нашим другом! И ваше слово поможет нам убедить мистера Вендовера!

- Мой дорогой сэр, если бы я вздумала соглашаться с таким неосторожным и неподходящим брачным предложением, мой брат Джеймс решил бы, что я свихнулась! И коли он упрятал бы меня в сумасшедший дом, его трудно было бы винить...

- Неосторожным?! - переспросил Стэси, ухватившись за это слово. - Вы сказали "неосторожным"? Так вот в чем препятствие? Поверьте, я чувствую это ничуть не хуже, чем вы! Да, мое наследство было растрачено еще до моего совершеннолетия, отец мой умер... Но мне все-таки удалось кое-что сберечь, и я уже не зеленый юнец и умею обращаться с деньгами...

- Думаю, некоторые ваши друзья с этим согласятся, - вежливо заметила Эбби. - Однако полагаю, что моему брату потребуются более весомые подтверждения ваших деловых качеств...

Стэси был несколько задет.

- Послушайте, мэм, когда я говорил о растраченном наследстве, я не имел в виду, что я разорен дотла! Просто мои земли не в самом лучшем состоянии, и потому, возможно, между мной и Фанни есть небольшая разница в обеспеченности... Но я не бедный человек, и я глава всей пашей фамилии, в конце концов! Каверли, между прочим, жили в Дэйнскорте бог знает с каких времен!

- Ну да, с самого Вильгельма Завоевателя, - с улыбкой уточнила Эбби. По словам вашего дяди, род ваш берет свое начало от какого-нибудь головореза из войска Вильгельма...

- Мой дядя - большой шутник, - с натужной улыбкой молвил Стэси. Думаю, даже сам мистер Джеймс Вендовер не найдет изъяна в моей родословной... А что же касается приданого Фанни, то мне все равно, какое оно, лишь бы оно не воздвигало меж нами барьеры!

- Ну тогда, боюсь, эти барьеры простоят еще восемь лет, - промурлыкала Эбби. - Потому что приданое доверено в управление моему брату до достижения Фанни возраста в двадцать пять лет...

- Двадцать пять лет?! - в ужасе взвыл Стэси, на мгновение забывая про необходимость держать на лице улыбку, однако тут же стараясь улыбнуться одной только верхней губой, тогда как нижняя непослушно дрожала. - Но... Я не знал об этом и несколько удивлен! В таких обстоятельствах обо мне уж во всяком случае не скажут, будто я женюсь из-за приданого!

Это показалось Эбби настолько глупым замечанием, что даже противно было отвечать. Она чуть придержала лошадь, и остальная часть компании быстро их догнала, и Стэси, естественно, прекратил свои излияния.

Но какое бы разочарование он ни переживал, это не отразилось ни на выражении его лица, ни на его манерах. Он, казалось, был в духе, живой и остроумный, заставляя Лавинию то и дело хихикать. Так что Фанни, подъехав к Эбби, восторженно спросила у тетки, оценила ли та обаяние ее Стэси.

- Что касается его манер, то они вполне сносны, - отвечала Эбби. - Но почему ты решила, будто у него имеется обаяние?

- Как? Все так говорят! - вскричала Фанни.

- Ах вот оно что!

- В тебе говорят предрассудки, Эбби, - укоризненно сказала Фанни. Какой ты в нем нашла недостаток? А... Знаю, ты считаешь, что он охотится за богатым приданым? Но это ложь, и с твоей стороны несправедливо так говорить, Эбби! Прости меня, но мне очень неприятно, когда ты обвиняешь его попусту! Он вовсе не знал о моем приданом, когда мы познакомились, а когда он потом узнал от какой-то сплетницы, то жутко расстроился, стал говорить, что его надежды тщетны и что, если бы он знал об этом раньше, он даже не подошел бы ко мне... И он бы, наверно, ушел в слезах, если бы я только не объяснила ему, что остается четыре года до моего совершеннолетия, когда я смогу получить что-нибудь побольше денег на булавки, которые мне выделяет сейчас дядя!

- Боюсь, милая, что ты его слегка обманула, - со вздохом сочувствия сказала Эбби. - Конечно, ненамеренно. Ты ведь не знала, мы с тобой не обсуждали денежных вопросов, что ты вступишь в права наследства в возрасте двадцати пяти лет, а не двадцати одного...

Фанни выглядела ошеломленной.

- Но позволь, как же так? А мой первый выезд в Лондоне? Ведь для новых платьев и всего такого мне понадобится намного больше тех жалких крох, которые выделяет мне дядя!

- Успокойся. Можешь быть уверена, что твой дядя знает о твоих нуждах и будет щедр, - заметила Эбби.

- Ага, он будет щедр до тех пор, пока я буду ему подчиняться? Ничего себе щедрость! Это тирания и самодурство!

- Милая Фанни, неужели у тебя хоть раз был повод обвинить его в тирании? - подняла брови Эбби.

- Нет, пока нет! Но если он попытается разлучить нас со Стэси, это будет именно тиранией! И я тебе сразу говорю, Эбби, что мне плевать на это чертово приданое, да и Стэси нимало о нем не беспокоится! И мне плевать, если я не поеду в Лондон на свой первый выезд, ясно?

- Не кричи так! - остудила ее Эбби. - Подумай серьезно, неужели ты думаешь, что твой дядя позволит тебе выйти замуж еще в школьном возрасте?

- Он позволил бы, если бы Стэси имел деньги или был бы какой-нибудь граф, что ли, - сказала Фанни со злыми слезами в голосе.

- А вот и нет, - отвечала Эбби. - И он обязательно посоветовался бы со мной. Ради бога, подумай своей головой! Ты впервые влюбилась, и тебе кажется, будто чувства эти будут вечными...

- Да я это знаю наверняка! - страстно воскликнула Фанни.

- Прекрасно! Если так и окажется, можешь рассчитывать на мою полную поддержку. Юный Каверли заявил мне, что решил стать достойным тебя, так что если он изменит свой образ поступков и...

- Он уже сделал это!

- Ну, коли так, то ты сможешь выйти за него через год - после того, как увидишь свет, познакомишься с другими молодыми людьми, чтобы хоть сравнить его...

- Нет, нет! Еще целый год ждать - что может быть ужаснее? Как ты можешь быть такой бессердечной?

- Разве это бессердечно - хотеть, чтобы ты хоть один сезон поразвлекалась в Лондоне перед тем, как восемь лет будешь жить в бедности? сухо заметила Эбби.

- Нет, ты хочешь вовсе не этого! - Голос Фанни дрожал. - Ты просто хочешь разлучить меня со Стэси! Я знаю, как вы ловко все устроите - ты и тетя Мэри! Вы рассчитываете, что я скоро его позабуду, но вы ошибаетесь! Эх, Эбби, а я думала, что ты меня любишь!..

- Конечно, я тебя люблю...

Но Фанни лишь проглотила свои слезы, затрясла головой и остаток пути проделала в молчании.

В это время Стэси Каверли, пригласивший своего дядю на ужин к себе, был погружен в мучительные раздумья, какие именно блюда и напитки могут более всего смягчить сердце дяди через его желудок. Кроме того, следовало оценить и возможные траты... Он трижды передумывал, отчего официант в ресторации пришел в полное смятение, и наконец заказал суп, телячье филе, жареную куропатку с грибами и фасолью, а краба в панцире, печеночный паштет и артишоки в соусе - в качестве закусок.

Этот роскошный стол был накрыт в отдельном холле Стэси, и хотя Майлз, плохой едок, далеко не всем этим гастрономическим красотам отдал должное лишь ковырнув телятину, а к крабу и паштету не притронувшись вовсе, он съел куропатку и ни разу не возразил против наполнения своего стакана повой порцией вина. Пока обед не был убран и не подали коньяк, Стэси щебетал с дядей на всякие необязательные светские темы. Но вот когда официант наконец сделал свое дело и вышел, Майлз Каверли вытянул вперед ноги, откинулся в своем кресле, зевнул и произнес лениво:

- Ну-с, племянничек, думаю, ты меня сюда пригласил не для того, чтобы рассказать всем известные анекдоты... Что ты хочешь от меня?

- Господи боже, сэр! Ничего! Что я могу хотеть от вас?

- Понятия не имею. И не имею также понятия, чем бы я мог тебе помочь.

Это звучало не слишком обнадеживающе, но Стэси выдержал этот удар.

- Разве вам не кажется, сэр, что нам стоит узнать друг друга поближе?

- А зачем?

Стэси глупо заморгал.

- Ну... Мы же родственники...

- Велико дело! Родственники - это смертельно скучно.

- Но вы вовсе не скучны, сэр! - угодливо рассмеялся Стэси. - Вашими остротами вот уже несколько дней наслаждается весь Бат!

- Понятно. Ты надеешься запять у меня денег?

- Хм, мне бы это немного дало, - заметил Стэси, допивая коньяк в рюмке и протягивая руку за бутылкой. - Думаю, в ваших карманах ветер гуляет так же, как и в моих...

Майлз, грея рюмочку в ладонях, приподнял брови:

- Ну, поскольку я не знаю достоверно скорость ветра, так сказать, в твоих карманах, то не могу судить...

- Скорость ветра штормовая! - торопливо рассмеялся Стэси. - Да я просто разорен, разорен! Ах, все эти чертовы карты! Если я не окручу быстренько богатую девицу, мне крышка...

Майлз, согрев свою рюмку до удовлетворившей его температуры, понюхал коньяк и сделал маленький глоточек.

- Похоже, тебе уже крышка, - объявил он. Стэси ощутил злобу, которая красным румянцем проступила на его лице.

- Конечно, с такой хлопотливой тетушкой, как эта мисс Абигайль! В последний раз она со змеиной улыбкой сообщила мне, что Фанни не получит наследства до двадцати пяти лет!

- Тогда тебе нужно поискать другую богатую девицу, только и всего, заметил Майлз. Стэси расправился со второй рюмкой коньяку.

- Думаете, я не пробовал уже? Из-за этого не могу теперь носа казать в Лондон... Когда человеку не идет карта - плохи дела, а мне карта не идет что в покер, что в любви...

- На твоем месте я уехал бы за границу.

- И на что мне при этом полагаться? - заныл Стэси.

- На свое остроумие.

- Видать, вы сами так и поступили в свое время?

- Конечно.

- Тогда ваш внешний вид не кажется хорошей рекламой для остроумия!

Майлз усмехнулся.

- Не хуже, чем если бы я цеплялся за юбки, - заметил он с презрением.

Тут уж Стэси, принявшийся за третий бокал, вспыхнул:

- Да какое право у вас, сэр, так задирать свой нос? Разве вы сами не пытались в молодости сделать то же самое?

- Неплохо, - подбодрил его Майлз. - Ты хорошо осведомлен, юноша.

- Не знаю, во всяком случае, мне всегда говорили, что вы пытались сбежать с какой-то богатой девушкой... - пробормотал Стэси.

- Именно так, - без тени смущения сказал Майлз. - Я хочу только, чтобы ты рассматривал меня как печальный пример подобного отношения к жизни - и к богатым девицам в частности.

- Я вовсе не хочу бежать с Фанни! Такого у меня и в голове-то не было, пока в Бат не вернулась эта мерзкая тетка и не принялась ставить мне палки в колеса.

- Эта мерзкая кто? - в изумлении переспросил Майлз.

Тут Стэси вспомнил, для чего он, собственно, приглашал дядю на ужин, и сменил тон:

- Сэр, я вовсе не хотел оскорбить мисс Вендовер, но, когда мечты человека разбиваются в мелкие брызги, ему бывает не до выбора выражений... Она ведь с самого начала была настроена против нашего брака, еще не зная меня! И она упряма, как скала! Никакие мои слова не действуют на нее!

- Наверно, ты не вызвал у нее особого доверия, - заметил Майлз. - На вид ты не кажешься примерным молодым человеком...

- Что за чушь! - вскричал Стэси. - Да я буду образцовым супругом, могу поклясться!

- Чепуха, - сказал Майлз неясно о чем.

- Ей-богу!

- Да что толку мне об этом рассказывать? Я ведь не ее опекун, - резонно указал Майлз.

- Но вы могли бы мне помочь, сэр, если бы только захотели!

- Вряд ли.

- Нет, сэр, я в этом уверен. - Стэси еще раз наполнил свою рюмку. - Вы ведь нравитесь мисс Абигайль, я слышал, как вы живо с ней беседовали сегодня, она смеялась! Если бы вы могли меня поддержать, защитить мое счастье...

- Поддержать? - удивленно протянул Майлз. - А почему ты решил, что я вообще намерен кого-нибудь защищать, кроме себя самого?

- Нет, вы не можете быть таким - палец о палец не ударить ради меня, страдающего и несчастного, - высокопарно произнес Стэси.

- Вот и ошибаешься! Именно таков я и есть.

- Но... Ведь я же вам все-таки родной племянник...

- Этот вопрос для меня не имеет ни малейшего значения.

- Да черт вас возьми! - взорвался Стэси.

- Так вот, - заметил Майлз, загадочно улыбаясь, - если ты пойдешь по моему пути, то тебе будет уготована моя же участь. Хотя с какой стати один из нас должен вообще беспокоиться о другом?

Стэси неуверенно хихикнул:

- Какой же вы странный экземпляр человека! Никогда не встречал...

- Вот и утешайся этой мыслью. И поверь мне, тебе было бы только хуже, если бы я решил рекомендовать тебя мисс Вендовер.

- Нет, вас она послушает, - возразил Стэси. - И кроме того, если бы ее удалось склонить в пользу нашего брака, обломать мистера Вендовера станет проще простого. Он не интересуется Фанни, а его жена вообще девчонку терпеть не может. Она даже не хочет вывезти ее в свет, как ей это полагается! Готов биться об заклад, что супруга мистера Вендовера будет только рада, что сбыла Фанни с рук и сможет теперь спокойно заняться устройством собственных дочерей!

- Ну так что же ты тратишь столько слов впустую? Пойди и объясни мистеру Вендоверу его же выгоды!

- Да, но мне дорогу перекрыла мисс Абигайль, - горестно молвил Стэси. Такая вот незадача!

- Милый мальчик, если ты надеешься, что мистера Вендовера кто-нибудь на белом свете способен склонить к помолвке Фанни с прогоревшим молодым человеком, то ты душевно болен, - грубовато сказал Майлз.

Стэси опустошил свой четвертый бокал коньяку.

- Не могу понять, отчего вы все сомневаетесь, сомневаетесь... Убедить его любыми средствами - вот чего мне надо! У меня нет другого пути!

- А как же Дэйнскорт?

Стэси вылупился на Майлза, как сова на фонарик.

- Дэйнскорт?

- Почему бы тебе его не продать, - холодно пояснил Майлз.

- Я не хочу его продавать! До тех пор, пока... пока его не забрали за долги...

- Что, дело так плохо?

- Да, черт вас дери! И потом... Я не хочу его продавать, вот и все.

- Ты же сам говорил, что терпеть не можешь это поместье.

- Да, но в нем что-то есть. Какие-то воспоминания. И потом, пока у меня поместье - я человек определенного круга, понятно? Поместье! Это звучит "Каверли из Дэйнскорта"! Чтобы всякая шавка со мной не равнялась!

- Боюсь, что ты уже пытаешься поравняться с некоторыми шавками... - с едкой иронией заметил его дядя, глядя на него через стол.

Глава 9

Стэси Каверли, который после пяти добрых бокалов коньяку отключился под занавес беседы со своим дядей, на следующее утро встал поздно, с ватной головой, содержащей лишь смутные воспоминания о вчерашнем ужине и о его итогах. Он был всегда неизменно уверен в своей способности перепить всех вокруг и потому приписывал то обстоятельство, что его уложили в постель в ботинках, только гнусному качеству коньяка в "Уайт-Харт". И когда он встретил Майлза Каверли на Милсом-стрит, он со смехом извинялся не столько за свое опьянение, сколько за сорт поданного к столу коньяка. Он говорил живо, но в душе побаивался того, что, возможно, он наболтал этому странному человеку много лишнего и вызвал его неудовольствие. Стэси выяснил, что его дядя совершенно равнодушен к объему спиртного, которое его племянник потребляет, но Стэси все не отставал и попросил его по возможности не разоблачать его перед тетками Фанни:

- Я просто умру, если мисс Абигайль станет подозревать, будто я могу выпить лишний стакан!

- Как хорошо, что ты об этом предупредил! - сардонически ухмыльнулся Майлз. - Развлекать благовоспитанных дам рассказами о разнообразных пьяных выходках - моя самая сильная страсть!

Он небрежно кивнул Стэси и двинулся прогулочным шагом вниз по улице, к источникам. Там он нашел все семейство Вендовер: Эбби, со старательным интересом слушающую бородатые анекдоты генерала Эксфорда; Фанни в стайке молодежи; Селину, которая принимала добрые поздравления от знакомых - мисс Баттербанк и миссис Левенинг - с выздоровлением и выходом из затворничества. Со значением поглядев на Эбби, Майлз направил свои стопы в сторону Селины, которой сказал, изобразив на лице приятную улыбку:

- Не стану спрашивать, как вы поживаете, мэм: спрашивать о здоровье женщины уже само по себе подразумевает, что она выглядит не блестяще, а вы выглядите просто цветущей!

Селина с некоторым беспокойством глядела на подходящего Каверли, но когда он заговорил, то она не смогла устоять перед комплиментом:

- Ну что вы, сэр, в моем возрасте уже никто не выглядит цветущим, увы! Это у меня в прошлом, то есть не могу сказать, что я всегда раньше цвела, ведь цветение так преходяще, верно?

- Ну что вы, милая мисс Вендовер, как вы можете говорить так? воскликнула мисс Баттербанк, всплеснув руками. - Вот уж самый что ни на есть вздор! Но вы, впрочем, всегда были уж слишком скромны... Надеюсь, мистер Каверли просто не станет вас слушать!

Поскольку Майлз в этот момент выслушивал историю о том, как миссис Левенинг провела утро в поисках жилья, его ухо и в самом деле оказалось глухо к высказываниям Селины. Майлз, со своей стороны, предложил миссис Левенинг попробовать нанять комнаты в Бельмонте.

- Бельмонт? - удивленно повторила Селина. - Позвольте, я не ослышалась? Это же, наверно, где-то на холме, правда? Как там можно жить приличным людям? Нет, вы это серьезно предлагаете?

- Ну конечно несерьезно! - засмеялась миссис Левенинг. - Мистер Каверли просто не имеет ни малейшего понятия, где это! Правда, сэр?

- Верно, - признался Майлз, слегка ухмыляясь. - Но к вечеру, мэм, я обещаю сообщить вам все сведения о Бельмонте!

Он слегка поклонился и отошел. Селина, взбудораженная открытием, что она еще не все места знает в родном Бате, воскликнула:

- Боже мой, а он ведь крайне причудливый человек! И хотя не следует делать заключения по одному лишь утреннему визиту, если его даже совершают в охотничьем костюме, хотя Эбби заверяет меня, что на обед он является в другой одежде, но... Одним словом, так сказать, ежели оно и так, то в принципе его манеры кажутся весьма странными, хотя...

Селина, как всегда, не способна была выразить мысль...

- О да, он, конечно, большой оригинал, - согласилась миссис Левенинг. Но он нам все равно очень по душе, и ничто в его манерах нас вовсе не раздражает!

- И в точности то же самое я сказала нашей дорогой мисс Эбби! вмешалась мисс Баттербанк. - Ведь трудно себе представить, чтобы человек, которого одобрила бы мисс Эбби Вендовер, оказался не джентльменом!

- Да, но это вовсе не повод, чтобы идти на спектакль в его компании! Конечно, мои взгляды несколько старомодны, может быть, да и Эбби уже не девочка, но думать, что она лежит на полочке, откуда всякий ее может запросто взять, - это слишком смело! - чопорно заявила Селина.

Миссис Левенинг с ней согласилась, но поскольку в этот момент подошел ее муж, мистер Левенинг, то Селина не стала жаловаться дальше, что взамен театра Эбби пригласила мистера Каверли на обед к себе в гости...

А этим поступком Эбби Селина была просто поражена - как сестра могла, не справившись у нее, приглашать мистера Каверли в общество ее давних, глубоко уважаемых, замшелых подруг - миссис Грейшотт, леди Виверхэм, миссис Энкрам?..

Эбби заметила, что эту пьесу Шекспира она еще не видела, но Селина прямо затряслась от мысли, что ее незамужняя, чистая как хрусталь сестра пойдет в театр наедине с мужчиной... И тогда Эбби в качестве последнего средства сообщила, что мистеру Каверли она предложила присутствовать у них на ужине взамен похода в театр...

- Нет! Ничто на свете не заставит меня принять единственного мужчину на нашей женской вечеринке! - взвизгнула Селина, теряя логику, которая, впрочем, отсутствовала в ее словах и ранее.

- Конечно, я и не собиралась заставлять тебя принимать его, - озорно заметила Эбби. - Его я буду принимать сама...

- Как, Эбби?! - бледнея как полотно, пролепетала Селина. - Мужчина будет у нас за ужином один? И ты одна будешь с ним беседовать? Никогда еще мы так не поступали! Ну разве что могли принять нашего Джеймса, но ведь это совсем другое дело!

- Другое, это верно! - кивнула Эбби. - Пусть мистер Каверли имеет свои причуды, зато от него хоть не так смертельно скучно!

- Ты не могла меня больнее задеть! - простонала Селина. - Ты же помнишь, помнишь, дорогой папа всегда предупреждал нас именно против этих странностей, всегда хотел, чтобы мы общались с достойными людьми... Нет, меня просто в дрожь бросает. Что бы он сказал, если бы был жив? Меня утешает лишь то, что он этого уже не узнает...

Потребовалось битых полчаса, чтобы убедить Селину согласиться на такой расклад; но и в этом случае она согласилась лишь потому, что боялась слухов, которые неминуемо пойдут по всему городу, если ее младшая сестра встретится за ужином один на один с мистером Каверли... После этого Селина потратила большую часть дня на составление формального приглашения, исполненного по всем правилам куртуазного письмосложения. Мистер Каверли, однако, не оценил титанических усилий Селины и ответил весьма краткой запиской, из которой у Селины сложилось впечатление, что он пригласил ее сестру на спектакль из чисто филантропического чувства соболезнования сирым и убогим. Так что Селина по крайней мере успокоилась насчет интрижки между ним и Эбби, и, когда они встретились в Зале Источников, приближение Каверли к Эбби не вызвало у Селины тревоги. Множество джентльменов кружилось вокруг Эбби; та любила легкий флирт, но Селина начала уже склоняться к мысли, что ничего дальше этого с ее младшей сестрой не произойдет, - Эбби не воспринимала никого из своих поклонников в качестве подходящего жениха. И уж конечно таковым нельзя было даже в страшном сне представить мистера Каверли, с его ужасной язвительностью, пугающими манерами и сомнительным материальным положением.

В свою очередь, и Эбби, завязывая с Каверли все более тесное знакомство, вовсе не ждала никаких сердечных дел. Он был забавен, конечно, и в компании с ним было весело; но уж слишком часто ее приводили в бешенство его манеры, не говоря уж о его полном презрении к некоторым добродетелям, неотделимым от понятия "джентльмен"... Каверли действительно похож был на "паршивую овцу", и совершенно очевидно ей не подходил, так что в голове Эбби даже краешком не мелькнула мысль, будто в его лице она могла встретить свою судьбу. Эбби не отдавала себе отчета, что, флиртуя с Каверли, она на самом-то деле преследует совсем иные цели, чем просто склонить его на свою сторону в борьбе с его ненавистным племянником Стэси. И хотя Майлз недвусмысленно отказался вмешиваться, Эбби почему-то продолжала убаюкивать себя надеждой, что переубедит его... Она думала, что в этом состоит ее высокий долг тетки; и если бы кто-нибудь сказал ей, что она незаметно влюбляется в эту "паршивую овечку" и "темную лошадку", она расхохоталась бы тому человеку в лицо.

Так что в Зале Источников Эбби приветствовала его просто со спокойным дружелюбием. А когда он увлек ее подальше от окруживших ее знакомых, со свойственной ему бесцеремонностью предложив "пошляться тут вокруг", словно такие прогулки были их давно заведенным ежедневным ритуалом, Эбби охотно последовала за ним.

- Я тут получил от вашей сестрицы приглашение, - сказал Каверли. - Она выражает надежду, что я поужинаю в Сидни-Плейс с вами двумя в субботу, но меня не обманешь: на самом деле она надеется, что до субботы я сломаю себе ногу или слягу с желудочными коликами. Так как мне поступить - хворать или не хворать?

Эбби рассмеялась:

- Ну что вы, нет, конечно! Ее доверие к вам вынесет даже такое испытание, если я пойду с вами на спектакль, тем более я давно уже хотела посмотреть именно эту пьесу... Так что все в порядке. - Тут она лукаво стрельнула в него глазами. - Но было бы лучше, если бы у вас хватило здравого смысла объявить себя вдовцом - моя сестра испытывает к вдовцам особую нежность и доверие. Во всяком случае, она не видела ничего плохого в том, чтобы я пошла на скачки с генералом Эксфордом, потому что он вдовец. По ее мнению, одинокие джентльмены распространяют вокруг себя моральное разложение!

- Как, даже тот сладкоголосый индюк, который пытался делать вам такие пошлые комплименты?

- Если вы о мистере Дунстоне, - с некоторым сомнением отвечала Эбби, то его Селина считает настолько порядочным джентльменом, что он просто по соображениям чести до сих пор не решился задеть своим предложением девичье сердце...

- Ага, так у него котелок не варит, чувствуется? Бедняжка. Он и на вид похож на кретина.

- Он, возможно, не слишком остроумен, но это лучше, чем быть голодранцем! - с намеком вставила Эбби.

- Эге! Это в чей же огород камешек - в мой или, быть может, моего племяша Стэси?

- Сказать прямо, в ваш! - призналась Эбби. - Я вовсе не считаю Стэси голодранцем, скорее горлодером! Если бы вы знали о его делишках, вам стало бы противно, мистер Каверли!

- Возможно. Однако Фанни о его делишках знает, но особого отвращения к Стэси в ней не чувствуется...

- Она слишком молода и раньше никогда не знакомилась с новыми мужчинами - ее окружали наши друзья, или родственники, или братья ее подруг. Она только сейчас стала появляться в свете, да и то чуть-чуть. Зимой сюда наезжают целые стаи визитеров из Лондона, но она ни с кем из них не знакомилась... Я уж за этим проследила!

- Зачем вы делаете из себя цербера? - заметил он. - Она ведь потом свое возьмет, отыграется!

- Не сомневаюсь, если рядом с ней не окажется меня!

- Или его, - вставил Каверли. Эбби чуть нахмурилась:

- Да, я тоже думала об этом. Но все-таки решила, что дело того не стоит; Джеймс предлагал увезти ее в Амберфилд, но это было бы роковой ошибкой - она просто сбежит оттуда. Даже если моя сестра Бреда пригласит Фанни пожить у нее в Лондоне, девчонка поймет, что это сделано по моему наущению, чтобы разлучить ее со Стэси! К тому же он непременно поедет вслед за Фанни, а в Лондоне им будет встречаться гораздо проще, чем здесь, где ее каждая собака знает. Думаю, что если не делать всего этого, то Фанни потом охладеет. Знаете, мне казалось... Мне казалось, что мы с ней в таких отношениях, что мне будет просто ее направлять и оберегать. Но это, похоже, вовсе не так! Мои слова не имеют для нее никакого веса. Хотела бы я - ах, как бы я хотела! - чтобы глаза ее наконец раскрылись на его настоящую сущность! Это было бы самое лучшее! Наверно, она испытала бы боль, бедняжка, но она не стала бы надолго вешать нос - она слишком гордая! И ей не доставит особого удовольствия изображать из себя мученицу. Это важно - ведь стоит человеку вообразить себя жертвой принуждения, он сразу же впадает в апатию.

- А вам не приходило в голову, что у моего племянника имеется соперник?

- Оливер Грейшотт? - Она покачала головой. - О нет, не думаю! Фанни говорит, что Оливер ей - как брат. И хотя я могу представить, что он испытывает к ней какие-то чувства, ему совершенно нечем привлечь ее.

- Ну, если вы думаете, что истощать всю британскую литературу выуживанием из нее баллад, поэм и акростихов - это "совершенно ничего", то вы, дорогая, зелены ничуть не меньше, чем ваша племянница, - саркастически заметил Каверли.

Эбби расхохоталась:

- Неужели Оливер шлет ей баллады? Вот уж не думала! Впрочем, он ведь прекрасно начитан...

- Да, маленький набитый романтикой глупыш. И вы были бы точно такой же, если бы задали себе труд иногда читать поэзию.

- Несчастный молодой человек! - озаботилась Эбби. - Но даже если Фанни предпочтет Оливера вашему Стэси, я все-таки не буду довольна!

- Это еще почему?

- Ну неужели не догадываетесь? Джеймс точно так же сочтет его неподходящим женихом!

- Что за чушь? Ваш бережливый братец Джеймс пройдет мимо парня с таким наследством?

- Нет, пока что у него нет никакого наследства! - резонно возразила Эбби. - И потом, если вы имеете в виду богатого дядю Оливера, то он занимается торговлей, а Джеймса всегда тошнило от торговли.

- Неужели? Да вы шепните своему братцу хоть одно словечко, что в Бате завелся наследник крупного торговца с Ост-Индией, и он приложит все усилия, чтобы добыть для Фанни такую жирную птицу!

Эбби отнеслась к этому с недоверием:

- Вы ошибаетесь! Оливер ничего такого не ждет от своего дяди! Напротив, он боится, что разочаровал его!

- Вот и нет. Балкинг прямо в восторге от Оливера и собирается взять его в дело компаньоном, как только парень поправится.

- Да что вы говорите?! Ох, как я рада! И уж как бы я была счастлива, если бы Фанни в него влюбилась... Только, боюсь, ничего подобного не случится, пока вокруг нее будет виться этот ваш лощеный племянничек!

- Если вы не собираетесь со мной беседовать ни о чем, кроме как о моем лощеном племяннике и вашей глупенькой Фанни, то у меня с минуты на минуту начнутся почечные колики! - предупредил Каверли.

- Это так невежливо... - начала Эбби обиженно.

- Если уж на то пошло, то нет худшей невежливости, чем нудный разговор!

- Ах, извините! - сказала она ледяным голосом. - Л вот для меня эти нудные вещи представляют живейший интерес!

- Но вовсе не для меня, заметьте.

Тут к ним подошла мисс Баттербанк и сообщила, что мисс Селина Вендовер уже собирается уходить, так что Эбби закрыла свой рот, готовый уже выговорить нечто язвительное в адрес мистера Каверли. И когда Каверли явился в субботу в Сидни-Плейс, Эбби встретила его весьма прохладно, чтобы не сказать большего. Однако это, насколько она могла видеть, не оказало на непробиваемого Майлза Каверли ни малейшего эффекта. Он целиком перевел свое внимание на Селину, которая увлеченно принялась пересказывать столь благодарному слушателю весь длинный каталог своих заболеваний, а также заболеваний своих подруг. Каверли ловко поддержал тему, поведав о жутких тропических болезнях, свирепствующих в Индии. А отсюда уже оставался лишь шаг до описания всех сторон индийской жизни, климата и прочего, что как нельзя лучше подходило для удержания леди весьма среднего возраста в состоянии крайнего любопытства. Селина просто медом растеклась от подобного умелого с ней обращения, и когда обе сестры удалились из столовой, доверив оставшуюся там бутылку портвейна стараниям мистера Каверли, то Сели-па заявила Эбби, что более привлекательного и интересного человека давно не встречала.

- У меня прямо-таки реальное ощущение, будто я побывала в Индии сама, и это очень удобно, что мне не пришлось проделывать для этого путешествия по морям и страдать от морской болезни! Он так блестяще мне все рассказал особенно про слонов и тигров... Это не значит, что мне хотелось бы познакомиться с тиграми лично, да и слоны, пусть они послушны, всегда внушали мне сомнение в способности понимать англичан единственно правильным образом, но... Нет, очень, очень интересно - прямо сказка!

Эбби действительно считала повести мистера Каверли на девяносто процентов состоящими из сказочных событий, поэтому полностью согласилась с сестрой. Она продолжала держаться с Каверли сухо и вежливо и так бы довела дело до конца, если бы он не сказал ей, усаживая в экипаж:

- Жаль, что я не заказал горячего кирпича для согрева сиденья!

- Ерунда, мне вовсе не холодно! - весьма сухо отвечала Эбби.

- Айсберги действительно редко чувствуют холод, но я - увы! - чувствую!

Эбби прыснула со смеху, а он как ни в чем не бывало добавил:

- Я, знаете ли, слишком долго жил в чертовски теплом, мягко говоря, климате, вот в чем дело.

Но этот непроизвольный смешок уже растопил ее лед, и она теперь должна уже была поддерживать с ним беседу в нормальном тоне...

Мистер Каверли оказался превосходным кавалером - он не только запасся билетами в самую удобную ложу, но и успел распорядиться, чтобы туда подали чаю с печеньем во время антракта.

- Как это удобно - не проталкиваться сквозь толпу в фойе, чтобы съесть бутерброд! - заметила Эбби. - Вы меня принимаете прямо по-королевски, мистер Каверли!

- Ну что вы, с этим-то печеньем? По-королевски - значило бы подать хотя бы розовое шампанское.

- Ну что вы, мне его совсем не хочется... - попыталась пожеманиться Эбби.

- Вот потому-то я его и не заказал, - усмехнулся мистер Каверли.

- Наверно, в Индии вы привыкли пить шампанское во всех случаях жизни? в свою очередь запустила в него шпильку Эбби. - На завтрак, на обед и вместо полоскания рта? Моей сестре вы, кажется, рассказали о множестве тамошних странных обычаев! А вы не боитесь, что Селина сверится с молодым Оливером, и он опровергнет ваши сведения? Как вы тогда станете выглядеть в глазах моей доверчивой сестры?

- Ну что вы, зачем вы наговариваете на парня! Оливер непременно поддержит мою версию любых событий.

- Какой вы гадкий! Зачем вы посмеялись над моей Селиной? Теперь она всерьез думает, будто в Индии слоны преследуют тигров по пальмам и лианам, а индийский йог пришивал вам руку, оторванную в схватке с бешеным носорогом!

- Ничего подобного я не говорил. Однако, учитывая, что у вашей сестры... гм!.. романтический взгляд на вещи, я только попытался дать ее изголодавшемуся по романтике уму немного пищи. Так, чтобы немножко встряхнуть ее, знаете ли.

- А сколько таких сказок вы мне наплели?

- Ни одной! - Он покачал головой. - Я ведь говорил вам уже, что не собираюсь водить вас за нос ни в чем. Вы бы моим сказкам все равно не поверили...

Эбби сперва рассмеялась беззаботно, но в следующий момент вдруг заметила в его светлых глазах удивительно серьезное выражение... До сих пор она считала, что он лишь лениво флиртует с нею, но теперь в его улыбке были настоящая грусть и горьковатая смешинка. И у Эбби в груди тоже что-то вздрогнуло, она уже готова была сказать себе: "Этого не может быть!" - но уже в следующую минуту мистер Каверли произнес очередную, крайне глумливую и неделикатную фразу, которая сразу же разрушила это хрупкое ощущение, которое мелькнуло у Эбби в сердце...

Правда, далее его поведение было безупречным, но в его манере не осталось ничего от облика влюбленного, так что вспыхнувшее было возбуждение Эбби быстро угасло. Она просто думала, что Каверли - прекрасный кавалер и что мысли у них очень близки, почти родственные души; ей не приходилось растолковывать, что она имела в виду, сказав то-то и то-то, или сдерживать свой язык из боязни его шокировать. Он заботился о ее удобстве, но ненавязчиво, обыденно: накидывал шаль на плечи без прижиманий и покровительственности; ведя к экипажу, не слишком сжимал ее ручку, хоть и не выпускал ее совсем. Так что когда Майлз, абсолютно житейским тоном, спросил ее, не хочет ли она составить ему компанию съездить в Веллс посмотреть собор, она ответила легко:

- О, с удовольствием! Посмотреть на конных рыцарей, они меня всегда, помнится, пугали!

- Что еще за рыцари? - с подозрением вопросил он.

- Там сделаны такие механические приспособления внутри фигур... Нет, я не буду вам рассказывать - увидите сами! А кто еще с нами поедет?

- Понятия не имею. Впрочем, можно взять с собой Фанни и юного Грейшотта.

Эбби усмехнулась:

- Вы можете еще и Лавинию пригласить.

- Э, нет! Оливер будет возражать. И потом, в экипаже на пятерых не хватит места!

- Тогда она может поехать вместо меня. Или миссис Грейшотт...

- Может быть, вы еще кого-нибудь предложите взять вместо себя? осведомился мистер Каверли.

- Ну, леди Виверхэм, например! - с невинными глазками ляпнула Эбби.

- Нет уж, если мне позволено самому выбирать для вас замену, я возьму подругу вашей сестры, эту верную наперсницу - как там ее звать? Мисс Буттерброд? Нет, кажется, мисс Баккенбард? Как там ее фамилия? Она похожа на сильно вытянутого в длину кролика.

- Это мисс Баттербанк, - упавшим голосом сказала Эбби. - Одиозное созданьице, вроде вас!..

- Что вы, я гораздо более одиозен! И если вы соблаговолите высказать еще несколько ваших глубоких мыслей, я вам это, пожалуй, докажу...

- Нет-нет, я вам верю! - торопливо воскликнула Эбби и увидела, как в полутьме салопа кареты он улыбается.

Однако он продолжил довольно жестким тоном:

- Итак, вы поедете, мэм, или нет?

- Да, сэр, - сардонически вздохнула Эбби, - если только вы в последний момент не вздумаете взять вместо меня мисс Баттербанк...

Выводя ее из экипажа, Каверли с каменным лицом отвечал:

- Видите ли, я с удовольствием пригласил бы мисс Баттербанк, но, поскольку я пригласил вас первой, теперь уже ничего не поделаешь!

- Я проткнута шпильками, как святой Себастьян - стрелами! - простонала Эбби, капитулируя.

Глава 10

Их визит в театр породил неминуемые пересуды передовой общественности Бата. Никто, кроме суровой миссис Раскум, не увидел в этом ничего непристойного, однако новости о том, что мистер Каверли обхаживает мисс Абигайль Вендовер, облетели местное общество с изумительной скоростью. Раздувать слухи тут было нечего, поскольку обожатели у Эбби имелись и без Каверли, но тут было очевидно, что девушка явно поощряет джентльмена...

- Она пошла на спектакль одна с джентльменом! - возбужденно шептала миссис Энкрам. - Когда леди Темплтон рассказала мне об этом, я просто не поверила своим ушам - уж леди Темплтон я не могла не поверить... Ах, как бы я хотела сама поглядеть на них в ложе!

- Попомните мои слова - дело закончится перед алтарем! - авторитетно заявила леди Виверхэм. - Ну что ж, я им желаю счастья - чего же еще?

- Да, нежданный оборот! - с тонкой знающей змеиной улыбкой процедила миссис Раскум. - Впрочем, мне мисс Вендовер всегда казалась смелой, даже слишком смелой!

Конечно, Эбби понимала, что стала в театре объектом всеобщего любопытства.

А через пару дней Селина от одной своей знакомой уже услышала нетерпеливый вопрос, собирается ли Эбби принять сделанное ей предложение.

- Боже мой, никогда еще в жизни я не попадала в такую двусмысленную ситуацию! - объявила Селина. - Как неловко! Я, конечно, ее сразу осадила! Ты - и мистер Каверли! Нет, я готова была просто рассмеяться ей в лицо! Как она могла посметь даже предполагать такое - притом, что Каверли совершенно не может и рядом стоять с тобой по происхождению и по всему, хоть он и приятен в беседе, - хотя я знала с самого начала, что так будет... Дорогая, я просто умоляю и близко не подпускать к себе мистера Каверли, а то вот что начинают думать люди!

- Много шума из ничего! - стараясь изобразить на лице презрение, отвечала Эбби. - Хотелось бы думать, что ты ее хорошенько срезала! Вот уж о чем мне меньше всего надо заботиться, так это что скажет какая-нибудь из этих кумушек!

Словно недостаточно было этого, дальнейшее раздражение Эбби попытался вызвать мистер Питер Дунстон, который сообщил Эбби, будто его престарелая мать была просто шокирована поступком Эбби:

- Знаете, моя мама немножко старомодна, и мне с трудом удалось ее заверить, что я не разделяю ее негодования. Ведь вы не можете поступить не правильно, мисс Абигайль, я так ей и сказал. И если бы только я относился к доброму имени вашей семьи хоть вполовину так же наплевательски, как мистер Каверли, я сам бы пригласил вас на спектакль со мною вдвоем! Но я отношусь не наплевательски!

Эти экивоки так взбесили Эбби, что, если бы в ту минуту Майлз Каверли предложил бы ей ехать в Веллс вдвоем и там плясать голыми при луне у стен аббатства, Эбби не колеблясь согласилась бы - из чувства противоречия. Однако, не ведая о состоянии ее души, мистер Каверли не сделал ей столь смелого предложения. Но уже в Веллсе двое молодых вскоре ушли далеко в сторону, и Майлз, в сущности, остался с Эбби абсолютно наедине большую часть дня, о чем батские сплетницы, к мстительному сожалению Эбби, ничего не могли знать... Но эта печаль была быстро забыта, когда она показывала Майлзу любимый собор и он мог оценить его красоту молча, без дополнительных комментариев и вопросов с ее стороны. Эбби умиленно думала, что в лице Каверли нашла настоящего друга, гораздо более близкого по духу, чем все остальные, и его причудливые достоинства явно перевешивали все его причудливые недостатки. Она могла простить ему его цинизм, холодность его сердца, которая позволяла ему глядеть на житейские вопросы, доводящие других до исступления, с такой странной отчужденностью, что иногда он казался просто бесчеловечным... Конечно, двадцать лет изгнания не могли пройти бесследно - неудивительно, что он сделался таким черствым. Эбби ясно понимала, что в течение этих двадцати лет добродетельность и целомудрие вряд ли сопровождали его поступки, но в конечном счете это ее не касалось. Точно так же ее вовсе не интересовало, сколько у него было в жизни любовниц или каким порокам он предавался. Пусть прошлое таит в себе его тайны, а ей пусть достанется удовольствие от его настоящего...

Если Эбби и подумала хоть раз о Фанни, которая ускользнула от ее внимания, то лишь с надеждой, что девочка провела этот день так же приятно, как она сама. Фанни в начале экспедиции была в подавленности, хотя натужно пыталась изобразить веселье. Эбби в глубине души питала робкую надежду, что племянница поссорилась со Стэси. Может быть, Оливеру удастся переубедить ее - ведь простодушная Лавиния наверняка рассказала ему о трудностях Фанни. Эбби была уверена, что от Оливера можно ожидать только доброго совета, а совет от человека, которого Фанни посчитает своим другом, тем более ценен и убедителен.

Лавиния и в самом деле рассказала Оливеру о делах Фанни, но первый совет он тут же дал сестре:

- Тебе не следует пересказывать то, что говорит тебе Фанни! - спокойно заметил он.

- Но я ведь только тебе! Ну, и еще маме, конечно...

- Маме - еще куда ни шло, но только не мне. Я выслушал тебя только потому, что обо всех горестях Фанни уже знаю от мамы, и потому, что ты ей сочувствуешь.

- Еще бы! - серьезно сказала Лавиния. - Надо же так - влюбиться в молодого человека с самого первого взгляда! Это так восхитительно! А тут всякие опасения, и только потому, что у него нет состояния, а ведь Фанни и сама может в золоте купаться...

- Дело не в этом, - в некотором сомнении заметил Оливер. - Точнее, не совсем в этом...

- Ну да, ты скажешь, что он привык к мотовству и вольной жизни, но...

- Нет, Лави, нет... - Оливер снова замялся, подумал и продолжал:

- Видишь ли, Стэси уже не юнец, он мужчина. Он на дюжину лет старше Фанни, и он человек опытный...

- В том-то и дело! - с энтузиазмом подхватила Лавиния. - Именно любовь такого зрелого человека к такой молодой девушке и делает всю историю романтичной! Я не хочу сказать, будто Фанни не красавица, но ведь ему и в Лондоне, наверно, красивые девушки встречались пачками!

- Но ведь все дело в том, что он ведет себя не так, как подобает джентльмену! - остановил ее Оливер. - Джентльмен не станет встречаться с молоденькой неопытной девушкой наедине и не станет делать ей нескромные предложения прежде, чем переговорит с ее родителями или опекунами...

- Ах, Оливер, ты повторяешь все мамины слова - это так тоскливо! Сейчас ты еще добавишь, что Фанни надо покорно дожидаться, пока ее опекун подсунет ей жениха по своему вкусу?

- Нет, вовсе нет. Но только скажу тебе, Лави, если бы этот Каверли стал увиваться за тобой, я бы выбил ему все зубы - по крайней мере передние!

На Лавинию столь кровожадные планы произвели большое впечатление.

- Как?! Оливер! Неужели ты мог бы пойти на это?!

- Если хочешь, попробуй построить ему глазки, и увидишь, что я сделаю! - засмеялся Оливер. - И уверяю тебя, всякий мужчина поступил бы так же на моем месте!

Лавиния все еще была в больших сомнениях. Оливер взял ее за руку:

- Это не мое дело - вмешиваться. Но поверь, ты будешь плохой подругой Фанни, если не попробуешь ее переубедить.

Оливер не решался завести с Фанни разговор на эту тему. Он бы хотел, конечно, предложить ей послать к черту этого дешевого выскочку, каким, по его мнению, был Стэси, но, по его понятиям, посторонний человек не имел права вмешиваться в дела девушки, о которой сам мог только мечтать... Кроме того, совсем не по-джентльменски было бы расстраивать дела другого воздыхателя за его спиной. Оливер мечтал о поводе для ссоры со Стэси. Перед его мысленным взором проходили сладостные видения его дуэли со Стэси Каверли, он был готов на поединок, несмотря на свою слабость и болезнь, и был абсолютно убежден в своей победе.

Но видение это скоро пропало, ибо Оливер с отчаянием вспомнил, что не смог выдержать испытания Индией, и это наверняка означает провал его работы у дяди. Правда, дядя долго уговаривал Оливера не принимать близко к сердцу свою болезнь и свою неудачу: "Ведь уже ничего не поделаешь, верно? Это я себя виню, что послал тебя в Калькутту, - впрочем, ты приобрел жизненный опыт, который тебе послужит добрую службу. У меня есть для тебя место в моем торговом доме в Лондоне, но повременим с серьезным разговором, покамест ты еще не встал на обе ноги".

Леонард Бал книг был бесконечно добр, но Оливер мучился неприятным предчувствием, что ему предстоит стать заурядным клерком в торговой конторе; в этой должности ему суждено, наверно, провести еще долгие годы. Он не воспринял всерьез горячие заверения дяди Леонарда, будто он очень доволен работой Оливера в Калькутте, - что еще может сказать расстроенному племяннику любящий дядя?

Оливер приехал в Бат глубоко подавленный. Но по мере того как здоровье его поправлялось, выздоравливал и его дух, и теперь ему начинало казаться, что карьеру он сможет сделать гораздо быстрее, чем ему думалось в тяжелые минуты. Потом он стал перебирать все свои дела в Индии за два проведенных там года и постепенно стал склоняться к мысли, что дядя действительно имел основания быть им довольным. Почему бы нет? К бизнесу у него явно были способности, и работа ему нравилась. В принципе если бы он бахвалился, как многие другие юноши, он мог бы всем вокруг объявлять, что в Индии он прекрасно справлялся. Но Оливер был скромен, если не сказать застенчив, и строго хранил молчание о своих индийских легациях. Он лишь с нетерпением ждал того дня, когда доктор наконец объявит его годным для работы.

Но даже его оживающий оптимизм не позволял ему надеяться, что Вендоверы сочтут его достойной парой для Фанни. Оливер был взрослее своих лет и видел за страстной привязанностью Фанни к Стэси Каверли большие романтические грезы и пыл девичьей души, но с другой стороны, сердце красавицы непостоянно. Оливер помнил, как в пятнадцать лет его сестра Лавиния неожиданно влюбилась в преподавателя своей семинарии и несколько недель просто не давала всем покоя своими дурацкими капризами и переживаниями. Но предметом ее увлечения был солидный профессор, с женой и пятью детьми, которых обожал, и он не обратил на Лавинию никакого внимания. Не найдя ответа, это девичье увлечение затихло вскоре само собой. А вот Фанни - Фанни попала в сети к человеку, который сам был готов поймать ее, искатель богатых невест, свободный от обязательств и жадный...

Мысли эти терзали Оливера. У Лавинии что-то сорвалось с языка (она тут же испуганно осеклась), из чего Оливер заключил, что Фанни всерьез подумывает сбежать со Стэси в Шотландию и выйти за него замуж тайно. Он узнал, что и мать его так поняла и что уже предупредила мисс Абигайль, но это не очень успокоило Оливера. Нет, мисс Эбби была далеко не дура и не растяпа, но Оливер ощущал, что в таком положении сестрам Вендовер может пригодиться мужская рука. И тут выяснилось, что поблизости нет другого доверенного человека, кроме как Майлз Каверли. Однако Майлз не выказывал ни малейшего желания во что-либо вмешиваться и оставался совершенно безучастен. Это Оливера не удивляло - он ведь провел в компании с этим человеком несколько месяцев и успел понять, что тому плевать с высокого дерева на всех, кто ему почему-либо не нравится. Ясно было, что такой тип, как Стэси, уж во всяком случае не может завоевать благосклонность Майлза, а соображения чести фамилии тоже ничего для него не значили. С другой стороны, даже морскому ежу было ясно, что Майлз очень даже неравнодушен к мисс Абигайль Вендовер. Оливер не мог напрямую говорить с Майлзом о таких щекотливых вопросах, но надеялся, что Майлз Каверли сделает что-нибудь из добрых чувств к Эбби.

Майлз был странный человек - такой холодный и неприступный, а иногда невероятно добрый. И если уж он с кем подружился, он готов будет сделать абсолютно все для друга - или подруги... Впрочем, Оливер не был уверен, что мисс Абигайль осмелится заговорить о своих затруднениях с Майлзом Каверли. Оливер предполагал, что его мать, вероятно, попыталась повлиять на Эбби и уговаривала отказаться от излишней щепетильности в этом безотлагательном деле.

По пути в Веллс Оливер заметил, что под маской напускного веселья Фанни пытается скрыть какую-то глубокую внутреннюю тревогу. Его сердце прямо исходило нежностью к ней, несмышленому, милому ребенку - почти ребенку... От желания крепко обнять Фанни, сидящую рядом с ним в экипаже, он чуть не терял рассудок. Но он должен был всеми силами сдерживаться - не только обстоятельства были совершенно неподходящими, но и сама Фанни вовсе не ждала и не желала от него нежности, любви, между ними могла быть разве что обычная, ни к чему не обязывающая дружба.

Однажды Фанни вступилась за него, когда мать упрекнула Оливера, что он зовет Фанни по имени.

- Ну что вы, мэм, я сама просила его так меня называть! Мы же с Лави всегда были как сестры, так что Оливер мне почти что брат!

Говорят, что лучше синица в руках, чем журавль в небе. Но Оливеру слишком мало было этой "синицы" - быть для Фанни только братом. Это было невероятно мучительно - ощущать ее недосягаемую близость...

Но и из положения брата следовало извлечь нечто. Если он войдет в доверие к Фанни, ему следует дать ей хороший совет, на который не способна его глупенькая младшая сестра.

Так что когда они уже покружили по церкви и часовне некоторое время, Оливер предложил Фанни выйти вместе с ним и немного посидеть на свежем воздухе. Та охотно согласилась. Его тронуло, как девушка быстро и тревожно заглянула ему в лицо со словами:

- Конечно-конечно, мы выйдем! Ах, от этих соборов так устаешь, и тут очень спертый воздух... Вы себя неважно почувствовали?

- Нет-нет, я почти не устал! - заверил он Фанни. - Но тут действительно можно сойти с ума от разглядывания бесконечных склепов, гробниц и всяких витражей... Не знаю почему, но стоять мне труднее, чем ходить...

- Ну так не стойте. Если вы не замерзли, то можно посидеть у пруда, посмотреть на лебедей. А если моя тетя спросит, как вам понравились фигуры на западной стене собора, скажете ей, что это исключительно впечатляющее зрелище. Ей это понравится. Впрочем, это ведь даже не будет ложью, правда?

Оливер чуть нахмурился:

- Ну, это называется слегка приврать... А что, мне надо посмотреть на эти фигуры?

- Да нет же! Все равно их там тьма-тьмущая, что толку их разглядывать.

- Тогда я так и скажу, что их было слишком много, чтобы я что-то в них понял...

Фанни коротко рассмеялась, они немного помолчали. Потом Фанни завела светский треп ни о чем, о каких-то мелочах, и некоторое время между ними продолжался подобный разговор. И вдруг Оливер, скривившись как от укола, прервал ее:

- Ну, будет же вам, Фанни! Она удивленно взглянула на него, в ее бездонно-синих глазах застыло изумление.

- Что такое? Я сказала что-то не то?

- Не думайте, что вы обязаны поддерживать со мной пустую беседу, пожалуйста. Это вы со мной поступаете вовсе не как с братом!

- Но!.. - Фанни покраснела и отвернула от него лицо.

- Вас что-то ведь тревожит, правда? - мягко спросил он, чуть касаясь ее руки.

- Нет. Нет! Конечно нет. А вот посмотрите, два лебедя плывут рядышком... Жаль, что мы не взяли с собой хлеба покормить их. Для меня лебеди - самые красивые птицы на свете. А вам они нравятся? Или вы предпочитаете фазанов?

- Нет, - тяжело сказал он, опускаясь на скамейку рядом с ней. - Что с вами, Фанни? Только не пытайтесь меня обмануть, хорошо?

Фанни нервно рассмеялась, теребя оборку на рукаве.

- Ничего! Сущая ерунда... Просто я повздорила с Эбби, то есть не то что повздорила, а... Я думала, что... Но оказалось, в общем, что взрослые, немолодые люди не могут этого попять! Их не интересует ничего, кроме правил приличия, респектабельности и чтобы человек был подходящий!.. И что бы тебе ни захотелось сделать, они запрещают тебе и принимаются объяснять, какая ты молодая и несмышленая и как скоро ты забудешь о своих собственных желаниях! Какая гнусность!

- Да, но в один прекрасный день ты их поблагодаришь за это! - заметил Оливер с сочувственным вздохом. - А самое плохое то, что они по большому счету правы!

- Не всегда!

- Верно, но почти всегда...

- Да-да, я знаю. Но только я не предполагала, что моя милая Эбби окажется точь-в-точь как дядя Джордж! Этакая светская, полная всяких предубеждений и настоящая ханжа!

Фанни извлекла из своего ридикюля платочек и шумно, вызывающе высморкалась. Оливер произнес осторожно:

- Но ведь если кто-то, кому вы доверяете - например, тетя Эбби, настаивает на чем-то, разве не резонно обдумать ее аргументы? Ведь вы можете и в самом деле ошибаться!

- Но я вовсе не ошибаюсь! - заявила Фанни. - И я уже не такая маленькая, чтобы не понимать саму себя! Я-то уж понимаю себя прекрасно. И я не позволю распоряжаться своей жизнью, даже если мне придется пойти на самые решительные шаги, вот что!

- Не делайте этого! - сказал Оливер с жаром. - Как вы сможете наслаждаться счастьем, когда ваша любимая тетя будет несчастна? Простите меня, Фанни, но я бы хотел чем-нибудь помочь вам... Вы... вы знакомы с моим дядей? Вот уж кто, простите за нескромность, совсем не похож на вашего дядю! Он очень добрый и очень мудрый, и он всегда советует мне не принимать важных решений второпях. Никогда не делать того, о чем потом будешь сожалеть и что нельзя будет переделать...

- Ну конечно! - уже другим, отчужденным голосом сказала Фанни, вставая со скамьи. - Ну как, вы отдохнули немного? Может быть, погуляем тут по городку? Сегодня довольно тепло, вы не застудитесь. Мы можем пройти сквозь Глаз Дракона на Улицу Шорников - вам будет интересно...

Итак, ее откровения закончились. Она так внимательно рассматривала местные достопримечательности, что Оливеру оставалось следовать за ней. Потом он попытался сам ее развлечь, и ему удалось выжать из Фанни одобрение проведенному дню. Они присоединились к старшей паре у лебединого озера, и там Фанни сказала Оливеру, чуть более нервозно, чем следовало:

- Надеюсь, вы не станете относиться всерьез к тому, что я наболтала? Все это чушь. Вы ведь понимаете, когда человек бесится, он начинает говорить сущую ересь.

Оливер с улыбкой заверил ее, что и не собирался всерьез принимать ее слова, и добавил:

- Но все-таки, раз уж я ваш названый братец, надеюсь, что вы станете посвящать меня в свои затруднения и дальнейшие планы, верно?

- О, спасибо, но... - Она запнулась. - В этом, пожалуй, нет нужды. На самом-то деле у меня все в порядке...

Оливер угрюмо думал, что у него нет средств оградить Фанни от Стэси Каверли. А Стэси, видя перед собой надвигающуюся тень долговой тюрьмы, тоже не имел иных средств избежать этого малоприятного заведения, как только пойти на все - даже на побег с Фанни.

Глава 11

В то же время Фанни, которая раньше рисовала в своем воображении романтические картины райской жизни со Стэси, постепенно начинала осознавать, что одно дело - заявлять о своих решительных намерениях, а совсем другое - выполнить их, покинув дом и семью.

Стэси встретил ее в Батском аббатстве и там снова принялся просить о свидании, уже крайне настойчиво. Фанни почувствовала неловкость от таких разговоров в храме и попыталась возражать, но Стэси со смехом объявил ее маленькой занудой и прелестной боякой - и она тут же согласилась на свидание, лишь бы доказать, что она не зануда и не бояка, пусть даже прелестная. Они встретились в библиотеке Мейлера при аббатстве, и хотя Фанни смутно чувствовала некоторую неестественность такого развития событий, но была вознаграждена за свою отвагу пожиманием руки, поцелуями и лестными словами о ее смелости. Но всю свою смелость она уже растеряла, и только озиралась по сторонам, чтобы не попасться на глаза кому-нибудь из знакомых. Вряд ли, конечно, кто-нибудь из жителей Бата забрел бы в аббатство - службы здесь не велись, но мог забрести какой-нибудь приезжий и потом рассказать в Бате - а там пошла гулять сплетня...

- Ради бога, будь осторожен! - в отчаянии шептала Фанни. - Если меня тут заметят, я пропала. И без того я уже пропустила урок пения, и мне придется сказать мисс Тимбл, что я спутала день занятий! Ох, я стала ужасной обманщицей!

- Ну что ж, нам приходится сгибаться, чтобы потом выпрямиться, как дерево под порывом ветра! - пустил в ход Стэси поэтическое сравнение. - Я тоже переживаю все это так же остро, любимая моя! Но ведь мне так важно, так необходимо было поговорить с тобой наедине хоть вот эти пять минут! Где я еще могу пообщаться с тобой вот так? Не на концерте же и не на танцах! А ведь я должен поговорить с тобой!

- Ох, милый, я тоже так давно ждала встречи! Только вот если бы у меня была вуаль... На меня смотрят... Кто эти люди, вон там, а?

- Это просто туристы, - прошептал он успокаивающе. - Не бойся, золотая моя! Тут нет никого из знакомых. Посидим немного вот там, там темнее, и никто не станет на нас глазеть... Ах, почему я вынужден красть это свидание с тобой! Но что мне остается? Только... только отказаться от тебя, оставить надежду, но я не вынесу этого...

- О нет, Стэси, нет! Только не это! - прошептала она, вцепляясь ему в руку. Он взял руку Фанни в свою.

- Милая моя, я никогда не смогу завоевать благосклонность твоей тетки она дала мне это попять совершенно решительно! Она сделает все, чтобы мы не смогли встречаться наедине, разве только вот так, тайно... Милая, как мы можем так жить? - Он покрывал нежными поцелуями ее руку. - Господи, если бы ты знала, как я хочу обнять тебя, как я жажду назвать тебя своей...

- Я тоже этого хочу, - стыдливо выдавила Фанни.

- Тогда уедем вместе, как мы задумали! Рискнешь ли ты бросить вызов всему миру?

- Конечно рискну! - отвечала Фанни с пламенеющими щеками.

- Тогда не будем длить дальше эту позорную ситуацию! Начнем тотчас же, как все будет подготовлено... Завтра!

- Завтра? - пролепетала Фанни. - О нет, Стэси... То есть я хочу сказать, завтра - это слишком быстро...

- Тогда послезавтра!

Именно в этот момент Фанни ощутила всю разницу между грезами и реальностью. Она замотала головой в отчаянии:

- Стэси, как бы я хотела этого, но... Ты должен меня понять, Стэси! Это ведь так трудно! Столько всяких необходимых вещей мне надо сделать...

- Но все равно нам надо спешить! - нажимал он. - В любой момент тебя могут навсегда разлучить со мной! Думаю, твоя тетя уже все продумала. Если так случится, наша песенка спета.

- Нет, Эбби ничего дурного не может задумывать! - возразила Фанни. - И потом, ведь мы все должны быть на приеме на следующей неделе! Кстати, и поэтому тоже я не могу бежать тотчас же... Ты, наверно, позабыл о большом рауте, который устраивает тетушка Селина, но...

- Да что мне рауты и приемы! - с жаром воскликнул Стэси. - Наше счастье висит на волоске!

Фанни не имела ничего против подобных романтических изречений Стэси Каверли, поскольку они точь-в-точь совпадали с вычитанными ею из женских романов фразами героев. Но все-таки у Фанни присутствовал некий здравый смысл, который заставил ее подойти к вопросу с практической стороны.

- Но что нам мешает провести раут? Это будет только небольшая отсрочка!

- Ничего себе отсрочка! Знаешь ли ты, что каждый час без тебя кажется мне месяцем, а каждая минута - вечностью?!

Плохо успевая по математике, Фанни не нашла ничего абсурдного в этой явно непродуманной пропорции, так что ручка ее снова скользнула в логово из сложенных ладоней Стэси.

- Я знаю, милый, знаю... - пробормотала она, отчаянно краснея. - Но подумай, как я могу сбежать с вечеринки, устроенной тетушкой Селиной? Ведь она так ждет этого, и мой побег будет просто гнусным оскорблением, плевком в душу! И потом, представляю, какой поднимется шум! О нет!

На его лице мелькнуло разочарование, он заметил сомнение в ее глазах и сказал жестоко:

- Конечно, я вынужден лишиться счастья из-за тетушки Селины - ведь она так добра ко мне... Но когда, скажи, когда я смогу наконец назвать тебя своею, лелеять и ласкать тебя?

Казалось, Фанни и без того уже была достаточно красна, но оказалось, что щеки ее способны еще немного усилить интенсивность своей окраски.

- Ждать недолго, милый! Недолго! - прошептала она полузадушенным голосом, изнемогая от противоречивых желаний.

Стэси был взбешен ее, как он думал, капризностью, но сумел произнести фразу образцового романтического любовника нужным тоном. Он всерьез начинал опасаться, что Фанни готова отступить от первоначально задуманного плана их совместного побега. Его насторожил ее отказ уехать немедленно. Посему Стэси поставил перед собой задачу в кратчайшие сроки вернуть девчонке былую решимость, используя все имевшиеся в его распоряжении средства. Он не сомневался в своей власти над Фанни, она по-прежнему с распахнутыми глазами слушала его рассказы об их идиллическом будущем, но наотрез отказывалась бежать до вечеринки, задуманной Селиной. И он не стал нажимать дальше, боясь, что еще немного - и она разрыдается и все может вообще сорваться. Ему оставалось только заверить девушку, что его намерения были самые благие и что он вовсе не хотел никого обижать, в душе моля Господа, чтобы она пореже проявляла свою дурацкую строптивость...

Их "тайная вечеря" в аббатстве прошла никем не замеченной. И хотя Фанни была рада, что ее тетки остаются в неведении, ее все же мучило чувство стыда и вины. И кроме того, она уже не была так счастлива своей любовью. Нет, она по-прежнему хотела провести жизнь под опекой Стэси, просто она остро ощутила, насколько удобнее и лучше устроился бы их брак, получи он благословение ее родственников. Конечно, в самом похищении была масса романтики, и Фанни была совершенно искренна, когда заявила о своей готовности бросить вызов свету. В тот момент ей просто не пришло в голову, в какое невыносимое положение она поставит своих теток. Мнение света ничего не значило для нее, воодушевленной грезами о романтике и героизме любви. Ни ей, ни Стэси не нужен никто, они смогут вдвоем наслаждаться своим райским блаженством. А что до теток - они сперва будут злиться и негодовать, а потом постепенно поймут, как она была права, что настояла на своем и вышла замуж за такого исключительного человека, и полюбят Стэси всем сердцем, как своего родного.

И лишь когда Стэси принялся настойчиво уговаривать ее бежать с ним прямо сейчас, Фанни стала задумываться о всяких на первый взгляд мелких препятствиях... Конечно, сам по себе раут был сущим пустяком; так сказал Стэси, и так оно и было. Но он был вовсе не пустяком для двух старых дев, которые уже много лет пользовались в Бате безупречной репутацией. Ни одна из пригласительных карточек, разосланных Селиной, не была проигнорирована, потому что присутствовать в доме сестер Вендовер являлось честью, свидетельством причастности к высшему свету Бата. Эти мысли прошли в головке Фанни в тот момент, как Стэси предлагал ей бежать перед приемом и тем самым обречь ее теток на позор - ведь они принуждены будут отменить раут... А еще хуже, если они решат все-таки устраивать прием, будто никакого скандала и в помине нет (а ведь все будут знать о побеге, в Бате подобные сплетни распространяются как пожар по сухому полю), тогда в дом придет не так-то много людей, а пришедшие станут злословить по углам. Были и другие препятствия, но о них Фанни пока не думала. В конечном счете нельзя требовать от человека приносить в жертву свое счастье, даже ради доброго имени теток.

И все-таки имелось еще одно возражение, которое невозможно было просто так обойти. Не зная в подробностях тонкости процедуры бракосочетания, Фанни при всей своей невинности была потрясена предложением Стэси бежать к границе Шотландии... Ей стало ясно, что этого делать не стоит - нехорошо. Тут уж ее не поймут даже самые близкие друзья...

- О, Стэси, но это невозможно! - говорила Фанни. - Конечно, о таком пишут в романах, но в жизни... И потом, ведь нам потребуется два-три дня, чтобы добраться до границы. И потом... Разве мы не можем обвенчаться в Лондоне или в Бристоле, не так далеко от Бата?!

Тут Стэси пришлось поведать Фанни о целом ряде сложностей, связанных с бракосочетанием несовершеннолетних в Англии. Стэси удалось сделать свой трогательный рассказ о порочности английского брачного права крайне убедительным, так что стены аббатства Фанни покидала с тяжкой уверенностью, что другого пути у них нет и что этот путь так же отвратителен для бедненького Стэси, как и для нее. Но он будет всего лишь ее почетным эскортом - до того самого момента, как они свяжут себя узами брака перед алтарем.

- Я не стану давить на тебя, любимая, - добавил Стэси. - Если тебя вдруг оставит храбрость, если ты почувствуешь, что не веришь мне, то скажи мне. И я... я постараюсь забыть тебя и свое раненое сердце... А тебе... тебе будет легче позабыть меня!

Последние слова Стэси произнес с горькой улыбкой, что чрезвычайно растрогало Фанни. Она со слезами умоляла его не говорить такие ужасные вещи. Она не так труслива, она способна постоять за свою любовь, и она верит ему, наконец!

Фанни пообещала Стэси бежать с ним сразу после раута. И лишь позже ее начали мучить неосознанные сомнения.

А потом они поехали в Веллс, и случился их разговор с Оливером. Он сказал ей, что готов помочь, но это вовсе ее не успокоило, а скорее наоборот.

Эбби, чувствуя разлад в душе девушки, тщетно пыталась вновь и вновь завоевать ее доверие. Эбби попросила Майлза Каверли свозить ее в Стэнтон-Дрю, посмотреть на кельтские монументы, и по дороге рассказала, что ее преследует страх проснуться как-нибудь поутру и обнаружить, что Фанни тайно уехала.

- Ну, не думаю, что это возможно! - отвечал Каверли. - Неопытной девушке не так-то легко уехать посреди ночи, не наделав шума.

- Вот еще! Мне всегда казалось, что сделать что-нибудь тайно ночью гораздо проще, чем среди бела дня!

- Это вам так кажется, потому что вы сами никогда всерьез не задумывались о подобных вещах.

- Вот это точно! К счастью, мне не было надобности замышлять такое!

- Ну да, ну да! Не удивлюсь, если вы считаете, что лучшее средство для такого побега - веревочная лестница, тайные знаки фонариком или тому подобная чушь!

- И я удивлюсь, если девчонка именно так и поступит! Почему вы решили, что девушка вообще способна орудовать с веревочной лестницей? Предположим, она выкинет ее в окно, но как и к чему она может ее привязать? А?

- Ну, таких деталей я не просчитал! - усмехнулся Майлз. - Но чувствую, что способы применения веревочных лестниц глубоко вас волнуют... Вы углубились в проблему, да...

Эбби рассмеялась:

- Ну ладно, не смешите меня... Это все довольно грустные дела. Я понимаю, что вам порядком надоело про это слышать, но...

- А разве это может быть иначе?

- Думаю, что, если человек относится с нежностью к другому человеку, ему не могут надоесть его проблемы... Правда ведь?

- Не знаю, со мной такого не бывало, - суховато заметил Каверли.

Эбби торопливо сказала, с теплом в голосе:

- Да, я знаю, и мне вас жаль... Вы как-то сказали мне, что вы не стоите сострадания, но вы его заслуживаете...

- Знаете, я тоже так начал думать! - неожиданно согласился он. - С того момента, как я поселился в Бате, я постепенно переменил образ моих мыслей о мире и о себе.

У Эбби от неожиданности все мысли в голове приостановились и сделали кульбит, но потом она собрала их вместе и вымолвила, уходя от топкой темы:

- Вы, наверно, просто не чувствовали никакой нужды в семейных узах и не интересовались ничем таким, пока жили вдалеке от родины... Но мы говорили о Фанни, и вы заявили мне, что нечего бояться ее ночного побега. Я хотела бы вам верить, но вот только - почему? Откуда вам знать?

- Ну, я основываюсь на здравом смысле. Посудите сами - как девочка станет одеваться в темноте, ведь если кто-то из слуг или домочадцев бодрствует, он может заметить свет под дверью. Кроме того, ей придется спуститься на два пролета лестницы вниз, а скрип ступенек и половиц в вашем доме, извините, разбудит и покойника. Затем ей надо будет отодвинуть засов на входной двери, снять цепочку, и самое трудное - закрыть за собой дверь, и прячем все без единого звука! Конечно, она может и оставить входную дверь открытой на поживу каким-нибудь проходящим воришкам, но мне хотелось бы надеяться, что девочка не настолько лишилась разума...

- Ну, хотя комната нашей старой няни миссис Гримстон прямо рядом со спальней Фанни, но няня туга на ухо и ничто, кроме грохота артиллерии или укуса скорпиона, ее разбудить не сможет, я все-таки думаю, что вы правы, задумалась Эбби. - Нет, Фанни не станет бежать ночью, верно. Значит, я постараюсь везде сопровождать ее в течение дня, как цербер... Что поделать.

- Это будет довольно глупо выглядеть. Неужели вы всерьез думаете, будто она готова сбежать с моим гнусным племянничком?

- Нет, - вдруг сказала Эбби. - Какое-то внутреннее чувство подсказывает мне, что это просто раздраженные нервы, более ничего. И если она даже тешит себя какими-то любовными мечтаниями, она не совершит такого безумного, непростительного поступка. Но, с другой стороны, Стэси оказывает на нее сильное влияние. Я надеялась, что Фанни с ним поссорилась, но это не так. Прошлым вечером она видела Стэси на концерте и смотрела такими глазами, будто он у нее - единственный свет в окошке.

- Ух ты! Да неужели? Я завидую своему племяннику. Не в том смысле, что я бы хотел получать столь же преданные взгляды от Фанни. Скорее от вас.

Эбби ощутила, что сердце ее ведет себя неподобающим образом: сперва оно попыталось подскочить к самому горлу, а когда это упражнение не удалось, начало биться на месте так бешено, что у Эбби перехватило дыхание. Поэтому она смогла говорить только отдельными словами, между которыми вдыхала поглубже.

- Мистер... Каверли... я... не... расположена... сегодня... к... флирту... - кое-как выдавила из себя Эбби.

- А разве я когда-нибудь пытался с вами флиртовать? - возразил он.

Эбби глянула на него и в то же мгновение поняла, что делать этого не следовало, поскольку он явно смеялся. Но сердце ее заколотилось еще больше.

- Вы же понимаете, что я вас люблю, - заметил он в том тоне, в каком просят за столом передать солонку. - Вы выйдете за меня замуж?

Это было так похоже на его неуклюжую манеру беседы, что Эбби непроизвольно прыснула со смеху:

- Вот уж нашли способ сделать предложение! Бог мой, да вы же шутите! Вы что?!

- Нет, я очень серьезен. Интересно, в каком бы дурацком положении я оказался, если бы говорил шутя, а вы бы приняли мое предложение всерьез! Но, понимаете, прошло слишком много времени с того момента, как я делал предложение девушке, и я немножко разучился произносить цветистые речи. Например, что "я возлюбил всем сердцем ту чистую звезду, что взошла на моем небосклоне"!

Он улыбался.

- Ох, не говорите так, - попросила она.

- Конечно не буду, ежели вам не нравится! - охотно откликнулся он.

- Не нравится! Конечно нравится, но... Вы же понимаете, что вам не стоит так говорить. Не надо, прошу вас...

- Это с вашей стороны довольно неразумно, - указал Каверли. - Я ведь не говорю вам пустых комплиментов, я прямо и понятно, на хорошем английском языке прошу вас выйти за меня замуж, Абигайль!

- Но вы же понимаете, что это, это совершенно невозможно!

- Нет, не понимаю. Почему невозможно?

- Ну... Ведь есть обстоятельства... - выдавила она.

Он удивленно осмотрел ее.

- Какие еще обстоятельства? Моей жизни? Отчего же, я вполне способен содержать жену. Вы, наверно, просто наслушались моего глупого племянничка.

- Ничего подобного! - фыркнула Эбби. - В любом случае я не поверю и единому его слову! И более того, соображения подобного рода для меня ничего не значат...

- Да ну? Совсем ничего?

- Ну... То есть... В общем, дело не в этом.

- Неужели в том дело, что я сделал глупость с Селией Морвал двадцать лет назад? Но какое вам до того дело? Вы ведь тогда еще были крошкой!

- Но вы же понимаете, как это абсурдно - чтобы я вышла за вас замуж! Ведь Селия была замужем за моим братом!

- Нет, не была.

- Как? Она была с ним обручена и некоторое время действительно была его женой! Как мне еще объяснить вам!

- Мне ничего не надо объяснять, я все понимаю. Вам плевать на ту историю, вам плевать на пересуды, но вы боитесь, что ваш братец Джеймс начнет вас терзать, если вы согласитесь, и терзать будет всю жизнь. Но не беспокойтесь, на вашего Джеймса я найду управу.

- Я не боюсь Джеймса, - глухо отвечала Эбби. - Если я уверена, что поступаю верно, никто мне не страшен. Но ведь дело не только в Джеймсе. Мои сестры и вся моя семья попадут в самый центр сплетен! Конечно, они могут не знать всей истории с Селией, но уж Джеймс и его жена, Корнелия, они наверняка знают. И кроме того, увы; всем известно, что вы - блудный сын в своей семье, или как там это называется...

- Увы? Вы сказали "увы"? Но при чем здесь они - ваши родственники? Значит ли для вас что-нибудь мое прошлое?

Ее лицо было спрятано в ладонях.

- Нет, - сказала она тихо. - Нет, если бы я сильно любила вас.

- Для меня это звучит убийственно... А что, вы меня не любите?

Эбби отвечала откровенно:

- Я не знаю. То есть я боюсь ошибиться в своих чувствах. Я... Если бы мои собственные обстоятельства были иными, я бы испытывала соблазн размышлять о замужестве. Но в моем положении... И учитывая положение моей семьи... Вы меня понимаете?

- Я понимаю только то, что вы мелочная душонка, но это я готов стерпеть, - заявил Каверли. - Но не подумайте, что я готов поддержать вас в вашей мелочности. Для меня всякие семейственные соображения значат не больше пенса. И если вы хотите принести себя в жертву представлениям вашей семьи о респектабельности, я могу назвать это только идиотизмом - в слабовыраженной форме.

Она принужденно улыбнулась:

- Я не сомневаюсь... Но в моей голове все так сплетено вместе - и семья, и всякие соображения... Наверно, я вам кажусь неудачницей?

- Пожалуй, но я этого не сказал! - заметил Каверли.

- Да ну вас! - засмеялась она, но невесело. - Хоть когда-нибудь вы можете говорить серьезно? Я начинаю сомневаться, что у вас вообще имеются настоящие чувства!

- Да, боюсь, что таковых почти нет. Так вы выйдете за меня, если я их где-нибудь приобрету?

- Пожалуйста, только вместе с чувством стыда! Подумайте, ведь вы же склоняете меня примерно к тому же, от чего я пытаюсь уберечь Фанни!

- Ох ты господи! - воскликнул он. - Ох уж эти Каверли...

- Да, именно так!

- Неужели? Может быть, мне имеет смысл разъяснить вам некоторые различия между мной и остальными членами моей семьи?

Эбби тут же парировала:

- Нет-нет, ваша выдающаяся порочность мне известна! Не надо ничего разъяснять! Какое может быть сравнение?!

Он взял руку Эбби и легонько положил на свое колено.

- А все-таки сравнить можно. В свое время я тоже был таким бойким молодым человеком! Любил погулять, это верно. Но никто и никогда не говорил обо мне, что я себе на уме и обманщик... Но притом мы оба - я и Стэси пытались бежать с богатой девушкой, это верно...

- Но вы же были влюблены в Селию! Ведь для вас не важны были деньги! воскликнула Эбби.

- Верно, и мне было не двадцать девять, а гораздо меньше. А теперь я влюблен в вас.

- Не надо мне этого говорить... И более того, у меня нет никакого богатого приданого. В отличие от Фанни. Можно просто назвать это независимостью, что ли...

- Ну вот, еще одно препятствие отброшено - никто не сможет упрекнуть меня в том, что я женился на вас из-за денег! Так или иначе, я сам имею состояние.

Она рассмеялась:

- Так вы сейчас настоящий набоб? Как это я сразу не догадалась?

Странная улыбка заиграла в уголках его рта.

- Именно так! - сказал Каверли. - Похоже, вас это совершенно не волнует?

- Нет, - вздохнула Эбби. - Просто сперва мне казалось, что вы, может быть, страдаете истощением кошелька, так сказать, но сейчас я понимаю, что это не тот случай. Я рада за вас.

- Спасибо.

- Но если бы вы действительно были богачом, то Стэси скорее обратил бы свой взор на вас в поисках средств, чем на Фанни! - заметила она.

- И тут бы он еще скорее попал впросак, моя дорогая!

Эбби осторожно высвободила ручку из его ладоней и вздохнула.

- Неужели в вашем распоряжении нет средств, чтобы хоть чем-нибудь помочь моей Фанни? - сказала она с некоторым упреком.

- Я так и думал, что наш разговор будет продолжать вращаться вокруг Фанни и ее дел. Вы твердо решили меня впутать в них, а?

- Не надо воспринимать так в штыки! - попросила Эбби. - Это ведь очень важно для меня! Помогите Фанни, пусть хотя бы не ради нее, а ради меня!

- Нет, давайте покончим с этой сказочной историей! - суховато сказал он. - Если вы думаете, что я готов получить вашу руку в обмен на некоторые услуги, то вы заблуждаетесь, милое дитя! Мне нужна ваша любовь, а не ваша благодарность.

- Но я не это имела в виду, - залепетала Эбби. - Вы неверно меня поняли...

- Вам оставалось всего одно слово, чтобы откровенно мне это предложить! - насмешливо заметил Каверли, вставая и протягивая ей руки. Поедем назад, а то ваша Селина решит, что это вас похитили, а не Фанни!

Она позволила ему поднять себя на ноги. Пока они шли к гостинице, где стояла их коляска, Эбби робко спросила:

- Вы не обиделись?

Он обернулся, и Эбби с облегчением увидела, что Каверли улыбается.

- Вовсе нет, - пробурчал он. - Я просто пытаюсь выяснить про себя, в каком виде вы мне больше правитесь - когда беснуетесь по каждому поводу или когда строите из себя глупого гусенка...

Эбби порозовела и неуверенно рассмеялась:

- Наверно, я чаще кажусь глупеньким гусенком... Вы сами виноваты, сделали мне такое странное предложение... Теперь мне нужно самой решать эту сложную проблему, понимаете?

- Я не собираюсь на вас надавливать, по крайней мере здесь. Если уж я начну вас уламывать, то в более подходящем месте, где романтическая обстановка сделает вас более податливой!

- Романтическая обстановка? - переспросила она озадаченно. - А, вы про эти вот фигуры "невесты и гостей", обратившиеся в камень?

Воспоминание об этой старинной легенде удивительным образом успокоило ее. По дороге назад в Бат они вдоволь поболтали на разные пустяковые темы, так что настроение у Эбби улучшилось. Она больше и не поминала имени Фанни, как вдруг Каверли сделал это сам:

- А почему вы, собственно, все время думаете о побеге Фанни?

- Не знаю. Надеюсь, до четверга она этого не сделает. Еще сегодня утром она увлеченно обсуждала свое платье для вечеринки... Но вот потом... Думаю, она все-таки увидит, что бежать с молодым человеком - не такое-то простое дело, как ей кажется!

- Ага, - проговорил Каверли задумчиво. - Тогда вот что: пожалуй, я не смогу присутствовать у вашей сестры на приеме и прошу передать ей мои искренние извинения! Меня не будет в Бате на той неделе.

Эбби почувствовала некоторое разочарование.

- А вы уезжаете надолго?

- Надеюсь, что нет. У меня есть кой-какие дела, которые никак нельзя отложить на потом.

- Ну конечно, - несколько уныло согласилась она. - Но тогда нам не следовало посылать пригласительную карточку Стэси!

- Вот еще! Почему?

- Селина пригласила его только в пару к вам. Она считала, что неудобно пригласить вас и не позвать вашего близкого родственника...

- Ого! Значит, она так хотела моего прихода, что согласилась принять даже Стэси? - рассмеялся он. - Однако же я не думал, что имею этакий вес в ее глазах!

Эбби поджала губы:

- Нет, просто Селина, в отличие от меня, вовсе не испытывает к Стэси неприязни. Так что ей не составит никакого труда развлекать его беседой...

Глава 12

Известие о том, что мистер Каверли уехал из Бата, принесла на Сидни-Плейс мисс Баттербанк на следующее же утро. Она была несколько разочарована тем, что мисс Вендовер уже в курсе этого, получив от Каверли записку с извинениями. Впрочем, в записке не было указано, на чем уедет мистер Каверли и зачем. Прояснение этих двух пунктов, к удовлетворению мисс Баттербанк, оставалось на ее долю. Мисс Баттербанк за спиной называли филиалом Интеллидженс сервис в Бате. Однако она смогла только сообщить, что мистер Каверли отбыл на почтовой карете, а насчет целей его поездки могла представить только массу разнообразных туманных предположений.

Селина испытала внутреннее облегчение при мысли, что Каверли, возможно, больше не вернется в Бат. Дело в том, что как бы Селина ни была глупа, от нее не могло ускользнуть нарастающее сближение Эбби с Майлзом Каверли, а это Селине совсем не нравилось. Пусть он был человеком интересным и очень бывалым, но совершенно неподходящим в качестве супруга Эбби. Так что Селина призналась преданной мисс Баттербанк, что надеется на полное исчезновение всех членов семейства Каверли из Бата.

Сейчас Селина очень корила себя за то, что сперва приветила Стэси Каверли. Конечно, их род был из старинных, и Стэси унаследовал немалое имение в Беркшире. Правда, Селина никогда не бывала в Дэйнскорте, но заглядывала в книгу "Аристократы и дворяне", где имелось изображение поместья Дэйнскорт, обширного и весьма древнего здания, с исторической справкой, в которой подтверждалось, что Каверли владели им на протяжении впечатляющего числа веков. Но теперь, если окажется правдой то, что имение заложено за долги, положение менялось коренным образом. При утере Дэйнскорта имущество Стэси уменьшалось до ничтожной величины, ведь, по сути дела, кроме поместья, у него ничего не было. Но ведь Селина не могла знать всех подробностей, когда принимала Стэси в Сидни-Плейс? Со стороны Джеймса несправедливо валить все грехи на нее; а кроме того, как бы там ни было, Селина не могла поверить, будто этот благовоспитанный молодой человек приехал в Бат лишь затем, чтобы окрутить богатую невесту. А уж что касается страхов Эбби, что Фанни сбежит со Стэси, Селина и вовсе не верила в это. Неужели маленькая Фанни, такая хорошая, послушная и стыдливая, может пойти на такой безобразный поступок? Еще обиднее для Селины было то, что Эбби вовсю делилась с нею этими ужасными предположениями, совершенно не задумываясь о больных нервах старшей сестры; вот и сейчас, стоит только подумать о Фанни, вся ее нервная система немедленно приходит в полное расстройство - от этого может излечить только несколько чашек чаю с пышками.

А тут еще вдобавок как снег на голову свлился Майлз Каверли и не стал терять времени для соблазнения бедной Эбби! Его, конечно, отчасти жаль, но ведь насчет его подмоченной репутации просто и говорить нечего, разве отец вышлет сына в Индию без веских оснований? И если он вздумал, что сможет бросить тень и на беспорочную честь Эбби, то он глубоко заблуждается, и Селина первая ему это объяснит! Кто бы мог подумать, что благоразумная Эбби, отвергнув предложения стольких респектабельных кавалеров, кандидатуры которых были одобрены еще покойным папочкой, польстится на авансы такого сомнительного господина, как Майлз Каверли, которому даже нечем отрекомендоваться перед такой благородной девушкой, как она! Он вовсе не был красавцем; в нем не было ничего от благовоспитанности Стэси; его манеры представлялись Селине чем-то средним между замашками каннибала и решительностью дикого слона; да и в одежде он, прямо сказать, не придерживался правил элегантности. Он не только имел наглость явиться на утренний визит в ботфортах, но и вообще на нем вечно болтался сюртук, галстук был завязан не правильно, а общий вид был таков, словно он одевался с сильного похмелья. Странно даже, как Эбби, всегда такая элегантная и аккуратная, могла обратить внимание на этакого неряху!

Эбби, зная, что Селина подслеживает за нею, старалась держаться внешне весело и спокойно, ничем не показывая сумятицу в своей душе. Недостатки Майлза Каверли были столь же очевидны для нее, как и для сестры; и точно так же она недоумевала, как это после стольких лет свободной незамужней жизни вдруг влюбилась в грубоватого неряху, который совершенно ей не подходит ни по каким соображениям. Майлз так разительно отличался от тех гладеньких джентльменов, которые окружали Эбби все эти годы и с которыми Эбби так нравилось немножко флиртовать. Конечно, его улыбка привлекательна, но разве способна одна только улыбка увлечь девушку под тридцать лет и внушить ей мысль, что она наконец встретила свой идеал?

В поисках разумного объяснения Эбби пришла к выводу, что дело было не столько в его улыбке, сколько в его способности ее понять. Она с самого начала их знакомства почувствовала некую сзлзь между ними, узелок, который завязался накрепко и теперь может быть только разрублен... И никакие его цинические замечания, ни его грубые шутки, ни пренебрежительное отношение ко всему на свете, ни презрение к морали и приличиям не могли ослабить этот узелок. Он мог приводить ее в бешенство, мог шокировать, мог обидеть, но все равно она чувствовала странное родство с этим человеком.

Эбби сказала ему, что не уверена, любит ли она его; однако сказала так вовсе не из-за неуверенности в своих чувствах, но от страха перед откровенным признанием самой себе, что любит его, как бы он ни поступил и кем бы ни оказался. Наверно, будь она гимназисткой в возрасте Фанни, она потеряв голову бросилась бы в его объятия и целый мир для нее ничего бы не значил. Но в двадцать восемь лет женщина уже не может вдруг взять и отбросить все свое воспитание и все свои представления о должном и нужном. И есть еще долг перед своей семьей. Майлз Каверли не признавал семейственности, и Эбби, к своему ужасу, вовсе не была этим шокирована, а скорее почувствовала к нему зависть - и к его свободе...

Неужели ее влекло к Майлзу только неистребимое желание всегда поступать наперекор, за что ее часто упрекала еще покойная матушка? Но холодно проанализировав свое состояние, Эбби пришла к выводу, что это не так. Если бы она просто начала выкидывать коленца, это не нашло бы никакого отклика в душе Майлза. Он вовсе не был бунтарем по натуре. Бунтари всегда пытаются исправить то, что, по их мнению, дурно в старшем поколении. Но Майлз Каверли не принадлежал к таким людям. Его не вдохновляли идеи переустройства мира и перевоспитания людей по его собственному разумению. Он лениво и пренебрежительно принимал все законы, установленные в цивилизованном обществе, и с добродушной усмешкой говорил о том наказании, которое он понес по милости этого самого общества. Он вовсе не отвергал условности; до тех пор, пока они не мешали ему действовать, он готов был к ним приспосабливаться; когда же они препятствовали ему, он переступал через правила, но при этом добродушно соглашался с обвинениями в свой адрес, не обращая большого внимания ни на хулу, ни на похвалу...

Конечно, такое отношение к жизни было совершенно чуждым Вендоверам. И Эбби пыталась убедить себя, что просто страдает той же подростковой увлеченностью, как ее племянница, и от которой излечится столь же быстро и легко. Но аргументы были против нее - она уже давно не подросток, и ее теперешнее состояние слишком отличалось от ее давней, еще полудетской влюбленности, которую Эбби прекрасно помнила. Подобно Фанни, она тогда потеряла голову от смазливого лица одного молодого человека и автоматически приписала его обладателю всевозможные превосходные качества; и теперь было только удивительно вспоминать, насколько быстро папаша Эбби ниспроверг этого юношу с воображаемого пьедестала, на который его Эбби воздвигла. Однако теперь она не помещала Майлза Каверли ни на какой пьедестал - это была фигура, совершенно непригодная для помещения на приподнятые места. Было невозможно объяснить, например, той же Селине, что внезапный взрыв хохота Эбби вызван воспоминанием о какой-то его шутке... Нет, с самого начала Майлз Каверли предстал перед Эбби безо всяких прикрас, но все его грехи, вместе взятые, мало что значили для нее, как и его грубоватое, рубленое лицо. И если она выйдет за Майлза, то с открытыми глазами, с полным пониманием того, что все без исключения члены ее семьи ополчатся на этот брак...

Это был невероятно сложный вопрос, и безостановочно вращающиеся в ее мозгу мысли ни на шаг не приближали ее к решению.

Но никто не мог бы заподозрить ее в таких душевных переживаниях, когда она вышла вечером в четверг к гостям, собравшимся на раут. При взгляде на ее открытое лицо никто не мог бы сказать, что она претерпевает муки любви. Она настолько хорошо владела собой, что на вопрос леди Виверхэм, скоро ли следует ждать возвращения мистера Каверли в Бат, Эбби с улыбкой отвечала:

- Ох, не знаю, мэм! А ведь нам его как-то не хватает, правда? Моей сестре он, надо сказать, кажется слишком свободным в поведении, но я нахожу его очень забавным. Никогда не знаешь, что он скажет в следующий момент!

- Нет, молодая леди не может так говорить о мужчине, по которому она сохнет! - так прокомментировала это леди Виверхэм миссис Энкрам. - Ни румянца, ни всезнающего взгляда... Так что думаю, у них были просто случайные встречи, что-то мимолетное, не более того.

Если насчет Эбби гости сошлись во мнении, что с нею все в порядке, то Фанни все признали какой-то грустной и выглядящей неважно. Но когда миссис Грейшотт спросила у нее, как она себя чувствует, та лишь пожаловалась на легкую головную боль.

- Только не говорите ничего Эбби, мэм! - попросила девушка. - Не надо портить ей вечеринку, ведь голова у меня болит только чуть-чуть! Вы же сами понимаете, что это такое - принимать много гостей сразу. Как заранее ни планируешь, все потом идет по-своему, и тогда только успевай поворачивайся!

Верно, Фанни была занята большую часть того дня, но ни усталость, ни даже легкая головная боль при других обстоятельствах не помешали бы ей веселиться. Нет, она столкнулась с мучительной проблемой. Она страшилась неведомого, боялась, что и в Шотландии, куда Стэси предлагал ей уехать, ей придется мучиться от неразрешимых вопросов и затруднений... Немудрено, что, настроение у Фанни было подавленное. Когда Селина защебетала о предстоящей зиме с ее развлечениями, а потом о весенних нарядах, Фанни чуть было не ударилась в слезы. Фанни неотвязно думала о том, каково бы ей было расстаться со Стэси, и словно чтобы загладить свою вину перед ним, она все подстегивала и подстегивала свое желание бежать с ним и обручиться немедленно, чтобы сдержать свои обещания до конца. Беда была лишь в том, что с момента их тайного свидания в аббатстве у них не было возможности перемолвиться и единым словом наедине. И Фанни пыталась себя уверить, что нет ничего страшного в ее отъезде из дому. Ведь она уже однажды гостила у дяди Джеймса и тети Корнелии целый месяц и хотела вернуться в Сидни-Плейс только сперва, ну, может быть, на недельку. А потом она привыкла, и все пошло замечательно. И уж если она смогла жить месяц с суховатым, скучным дядей и его неприятной женой, то уж жить вместе со Стэси в Шотландии ей очень скоро поправится - ведь она его обожает!

И сердечко Фанни запрыгало в груди, когда она заметила Стэси, отвешивающего поклон Селине и склоняющегося над ее рукой. Ах, как он был красив! Как элегантен! Как просты и отточенны были его манеры и как умело он кланялся! На его фоне все остальные мужчины в комнате казались неуклюжими и неотесанными. Фанни ощутила острую гордость за него, своего избранника, и даже стала про себя удивляться, как это она могла колебаться - бежать с ним или нет...

Однако когда он приблизился к Фанни и попытался увлечь ее в сторонку для беседы, Фанни торопливо и испуганно зашептала:

- Нет-нет, не сейчас! Не надо! Не здесь!..

- Но почему, милая моя? - спросил он ласково.

Фанни была вся на взводе, ощущая на себе пару дюжин глаз, и только прошипела раздраженно:

- Не надо!..

Стэси казался несколько огорошенным:

- Но, Фанни, мне же надо поговорить с тобой!

- Не сейчас! - повторила она. - Я не могу... Здесь столько людей... Пожалуйста, не дергай меня! У меня так болит голова!

Улыбка на его губах погасла.

- Ну что ж, я понимаю, в чем дело... Смелость все-таки оставила тебя, и ты вовсе не любишь меня так сильно, как я думал...

- Нет, нет, клянусь тебе, нет! Просто нам нельзя тут разговаривать!

- Но - где же тогда?

- Ой, ну я не знаю!

Фанни с ужасом увидела, как он хмурится, и торопливо продолжила:

- Завтра в саду! В два часа! Тетя Селина будет в это время в постели, а Эбби всегда навещает старую миссис Нибли по пятницам, и я смогу встретиться с тобой так, чтобы миссис Гримстон не узнала... А теперь - ни слова больше, Эбби на нас смотрит!

Фанни повернулась прочь. Боль в голове нарастала волнами, так, что девушка почти теряла сознание. Она на кого-то наткнулась:

- Ой, простите, пожалуйста!

Чья-то ладонь легла ей на плечо.

- Фанни! Что с вами? Вы больны!

Это был Оливер Грейшотт.

- Ах, это вы! - воскликнула Фанни, благодарно приникая к его руке. - Но я не больна. Просто голова болит - ужас как!

- Вам надо лечь в постель, - обеспокоенно заметил он.

- Ну что вы, как можно? Я поломаю всю вечеринку!

- Вовсе нет. Никто даже не заметит, если вы пойдете к себе в спальню. Наверно, у вас мигрень, у меня у самого такое бывало, и я знаю, что лучше всего при головной боли прилечь. Может быть, мне найти Лавинию, чтобы она вас проводила?

- Нет, ради бога! Мне не так уж плохо! Няне лучше знать, что делать... Только не говорите моим теткам ничего, а то они перепугаются!

- Ну конечно.

Оливер проследил, как Фанни вышла из залы, а затем подошел к своей матери, которая беседовала с Кэнон Пинфолд. Улучив минутку, он шепнул матери, что Фанни ушла с сильной головной болью, но предупредил, чтобы мама никому не говорила. Миссис Грейшотт заверила сына, что скажет только Эбби, потому что совершенно уверена, что та ничуть не будет тревожиться.

- Она мне сама сказала, когда я заметила, что Фанни плохо выглядит: наверно, говорит, у девочки болит голова, да только глупышка никак не хочет в этом признаться.

Со своей стороны Эбби выразилась так:

- Действительно, я видела, как Фанни уходила, и очень благодарна Оливеру, что он ее отправил. Я зайду к ней в спальню попозже, когда поднимусь наверх, а до того, думаю, о ней позаботится миссис Гримстон. Назавтра она поправится.

Но Эбби ошибалась. На следующее утро она еще пила в постели горячий шоколад, когда явилась миссис Гримстон и виновато попросила Эбби подняться и посмотреть Фанни как можно скорее.

- Я сразу так и подумала, мисс, - заметила миссис Гримстон с оттенком удовлетворенности. - Нет уж, сказала я себе самой, когда только увидела девочку, нет уж, это не просто головная боль! Это, прости Господи, грипп! Вот что это такое! Он и есть, мисс Абигайль, можете убедиться! И на вашем месте, мэм, я бы немедля послала за доктором, все-таки он иногда случайно угадывает, что прописать больному... Девочка вся горит, тут уж впору думать, не корь ли у нее...

- Конечно нет! - решительно заявила Эбби, вставая. - Уверена, что это просто грипп, ничего более.

- Дай-то бог, да только девочка все утро жаловалась, что горло болит... - хлопотливо молвила миссис Гримстон.

- Все правильно, - кивнула Эбби. - Точно так же было и со мной, когда я в прошлом году лежала с гриппом.

Продолжая свои аргументы против оптимизма Эбби, миссис Гримстон проворчала:

- Ежели это и грипп, тогда надо постараться, чтобы мисс Селина не заразилась!

- О нет, только не это! - испугалась Эбби. - Если у Селины появится хоть небольшой насморк, мы все пропали! Здесь будет развернут целый полевой госпиталь, да еще придется выписывать врачей из Германии, чего доброго! Нет уж, милая миссис Гримстон, вся моя надежда на вас - изолируйте как-нибудь Селину или... Одним словом, очень прошу! Это очень опасно!

Удовлетворенная тем, что сломила Эбби, старуха продолжала хлопотливо квохтать, следуя в тылу Эбби к комнате больной:

- Да уж я тоже надеюсь, что это только грипп. В округе нынче только о гриппе и разговоры! Но ежели вы послушались бы моего совета, лучше бы все-таки послали за доктором - вы же знаете, какая у нас мисс Фанни...

Эбби отлично знала, какая Фанни. Любая болезнь, появившаяся в радиусе сотни миль от Бата, немедленно поражала девочку, причем в самой что ни на есть тяжелой форме. Сенная лихорадка сваливала ее в постель на месяц. Корь протекала словно предсмертная агония. От скарлатины Фанни мучилась как в адском пламени.

Так что Эбби совершенно не удивилась, когда нашла Фанни с горящим лбом, с воспаленными глазами, ноющую и стонущую от головной боли и неспособную даже пошире раскрыть глаза.

- Бедняжка! - ласково приговаривала Эбби, обтирая ей лицо платком, намоченным в уксусе. - Ну вот. Не плачь, моя хорошая. Сейчас приедет доктор Роутон, он тебе поможет...

- Вовсе я не хочу доктора Роутона! - взвыла Фанни. - Я совсем не больна! Я хочу встать! И я встану!

Эбби пустилась в дальнейшие увещевания Фанни, но, поскольку они не оказали на девочку существенного воздействия, она благоразумно решила оставить больную наедине с миссис Гримстон. Сама она ушла - одеться, привести себя в порядок и переговорить с сестрой Селиной таким тонким и дипломатическим образом, чтобы не вызвать у той подражательного приступа...

Эбби сразу же узнала от Фадли, горничной Селины, что сестра страдает сегодня плохим аппетитом. Когда Эбби вошла в спальню Селины, то обнаружила ее сидящей на постели в глубокой задумчивости и меланхолически окунающей один и тот же сухарик в чашку жиденького чая. Именно эта пища была характерна для Селины в периоды ее депрессии. Селина приветствовала сестру глубоким протяжным стоном, после чего последовал вопрос, не пришел ли уже доктор.

- За доктором, дорогая, послали уже час назад! Он скоро будет! - весело отвечала Эбби. - Не думаю, что он чем-нибудь поможет, но все равно лучше с доктором, чем без доктора. В семь утра миссис Гримстон сунула Фанни порошок от лихорадки, но он не подействовал, так что я велела больше его не давать.

- О нет, нет, не надо, не давай старушке ее уморить! Ведь если у девочки окажется оспа...

- Оспа? - переспросила Эбби с удивлением. - Боже мой, с чего это вдруг? Ты помнишь ведь, что в прошлом году доктор Роутон всем нам сделал прививки? И кроме того, я что-то не слыхала, чтобы в Бате были случаи оспы!

- Верно, дорогая, но кто знает, и потом, Фадли говорила мне, что у тестя ее деверя...

- Ах, Фадли, вот оно что! - со смехом воскликнула Эбби. - Мне следовало догадаться сразу! Конечно, на любую болезнь из медицинского справочника у нее всегда найдется кузина, золовка, деверь, невестка или троюродная прабабушка, которая в этом сезоне заболела именно этой болезнью. Просто удивительно, какая у нее многочисленная и болезненная родня... Нет, не говори ерунды, Селина! Убеждена, что и доктор Роутон не найдет у Фанни ничего, кроме обычного гриппа.

- Ох, милая, почему же ты не послала за доктором Дентом? Я очень невысокого мнения о докторе Роутоне, пусть он в своем роде человек неплохой, но неумный! И ты помнишь, как внимательно, как трепетно отнесся доктор Дент ко мне, когда я лежала с гриппом!

- Да, я все прекрасно помню, дорогая, но я послала за Роутоном, потому что он лучше знает Фанни, - дипломатично объяснила Эбби. - Ты сегодня не собираешься съездить в город? Купить, к примеру, лавандовой воды?

- Ее купит Фадли! - умирающим голосом заявила Селина. - Нет, это утро я надеялась провести спокойно в постели, потому что у меня уже был спазм, и бог знает, что я чувствую в эту минуту! Кроме того, Фадли должна раздобыть немного камфоры, ведь в доме ее нет, а я так часто страдаю от ее отсутствия - ты же знаешь, как часто нынче случаются простуды... Эбби согласилась с этим, но одновременно с ухмылкой заметила, что маловероятно, чтобы человек болел гриппом за один месяц два раза подряд.

- Конечно, обычный человек на это не способен! - согласилась с сестрой Селина, бросая на нее несколько укоризненный взгляд. - Но ведь вспомни, в прошлую зиму я хворала простудой целых три раза, и такие слабые здоровьем люди, как я, имеют право на некоторые исключения из общих медицинских правил!

Эбби нашлась, быстро попросила прощения, поцеловала сестру в щеку и оставила ее в ощущении полного триумфа.

А в своей комнате больная Фанни то требовала немедленно одеть ее для прогулки, то начинала жаловаться на разнообразные боли и недомогания в различных частях тела. Пульс у нее был жесткий и быстрый, кожа - сухая и горячая, и по всему было видно, что лихорадка только набирает силу.

Миссис Гримстон отозвала Эбби из комнаты и сообщила:

- Это самая серьезная болезнь из всех тех, с которыми я сталкивалась у Фанни, мисс Эбби! Жар ее сожжет дотла, кожа да кости - вот что от нее останется! Одно ей радость доставило, когда ее положили в постель. Но потом она начала плакать, ну да я быстренько ей запретила, ведь от этого жар только растет, а дело-то лучше не становится, верно, мэм? А потом ей втемяшилось, что надо непременно потолковать с Бетти о починке ее голубого муслинового платья. Я ей говорю: полноте, мисс Фанни, для этого время всегда найдется! Нечего тащить здоровую Бетти в комнату, где лежит больной гриппом, я с Бетти и сама переговорю!

Прибытие доктора Роутона положило конец этой теме. Доктор был человек на вид бывалый, со всезнающей хитринкой в прищуренных глазах. Он уже выработал у себя нужные манеры для успокоения мнительных дам, чье здоровье внушало им самим хоть малейшие подозрения.

- Так как поживает мисс Вендовер младшая - и старшая? Слыхал я, ее осматривал мой коллега Дент, но он вряд ли разбирается в таких случаях, как и в чем-нибудь вообще, хотя в целом он специалист прекрасный...

Как бы то ли было, Роутон был любимцем Фанни, и Эбби надеялась, что его визит принесет ей пользу.

Он не слишком подробно осмотрел Фанни, после чего дал весьма общие рекомендации относительно ее лечения и, наконец, выразил надежду, что назавтра Фанни станет чувствовать себя получше. Он называл Фанни шутя "мисс Вендифлюшка", а она его в ответ - "доктор Гробтон", и они отлично находили общий язык (показанный ему в прелестном ротике Фанни) до тех пор, пока доктор не объявил, что девочка не должна вставать с постели еще несколько дней; тут она горько разрыдалась.

Однако вскоре Фанни смирилась со своей судьбой, и ее стало клонить ко сну.

Она задремала, и в полусне видела верного Стэси, который ждет ее на свидании в саду, потом - как он обвиняет ее в предательстве, и просыпалась с мокрыми от слез щеками и с бессвязными словами на горячечных губах...

В голове у Фанни не сохранилось четкой картины вчерашнего приема, она помнила только, как обещала Стэси встретиться с ним и что он был разозлен ее нежеланием говорить с ним прилюдно. Еще он сказал, что она его, видно, не любит. Фанни напрягала свои мозги, пытаясь придумать способ передать Стэси записку, но ведь Эбби и нянька были в сговоре против нее и ни в коем случае не позволят ей сделать этого. А Бетти Коннер, которая с радостью согласилась бы помочь ей, к Фанни просто не подпустят. Неужели Стэси уедет из Бата, как и грозился? Ах, как бы ей хотелось объяснить ему, что она не виновата...

Конечно, такие мысли отнюдь не улучшили ее состояния, скорее наоборот. Она уже стала немножко бредить в жару, воображая себя на смертном одре, а рядом - рыдающего Стэси, кающегося, что так ее недооценил при жизни. Эти лихорадочные видения так истощили Фанни, что она уже никуда не хотела идти или передавать записки... Все равно уже слишком поздно, вяло подумалось ей. Теперь жизнь ее погублена, но это уже не имело такого уж большого значения по сравнению с ломотой в теле, раскалывающейся головой и свербящим горлом.

Потом ее разбудила Эбби, и девочка обессиленно прильнула к ее плечу.

- Выпей лимонной воды, милая, пока нянька взобьет тебе подушки, ласково сказала Эбби.

Фанни отпила лимонаду, после чего кое-как разлепила воспаленные глаза. Взгляд ее сразу же упал на вазу с большим букетом цветов.

- О! - удивленно воскликнула Фанни.

- Видишь, какие прекрасные цветы тебе принесли Оливер и Лавиния! Они зашли узнать, как ты, передавали тебе горячий привет и свои сожаления. Ложись-ка ты еще немного поспи, я посижу с тобой.

Искорка радости, которая уже было вспыхнула в груди Фанни, погасла. Потом, лежа в полусне, ей пришло в голову, что раз уж Грейшотты зашли навестить ее, они наверняка расскажут еще кому-нибудь, что Фанни заболела, и эта весть может какими-то путями дойти и до Стэси. Тогда он поймет, почему она не сдержала слово и не пришла на свидание. Вздохнув с облегчением от этой успокоительной мысли, Фанни зарылась поглубже в мягкую подушку и крепко заснула.

Глава 13

Новость о болезни Фанни действительно вскорости дошла до Стэси Каверли, но вовсе не успокоила его тревогу, которая только нарастала. Когда он околачивался в садах у Сидни-Плейс, ему и в голову не стукнуло, что Фанни заболеет и самым глупым образом сорвет его планы. Не будучи отягощен наблюдательностью, присущей Оливеру Грейшотту, он не заметил накануне пылающих нездоровым румянцем щек девушки, а жалобы на головную боль приписал ее зловредной капризности. И потому первое, что пришло Стэси в голову, - это что Фанни сумели задержать дома бдительные тетки. Сперва это соображение его глубоко опечалило. Но потом, после некоторого размышления, Стэси пришел к выводу, что все произошедшее скорее ему на руку - ведь такая решительная, независимая девушка, как Фанни, станет еще упрямее добиваться того, что ей запрещают, и, значит, ее влечение к Стэси только усилится. Она бросится к нему в объятия, вне себя от ярости на теток.

На следующее утро он отправился погулять вокруг Зала Источников, надеясь встретить там Фанни, которая будет уже готова на все, но ни ее, ни других представителей семейства Вендо-вер он там не обнаружил. Затем он потратил немало времени в библиотеке, но вовсе не за чтением книг, а опять-таки в ожидании появления Фанни, потом отправился бродить по центральным улицам, где Фанни можно было бы встретить у какого-нибудь модного магазина. В зале Городского Собрания по пятницам не проводилось ни спектаклей, ни концертов, приглашений на прием к кому-нибудь Стэси не получал и потому только в субботу узнал о болезни Фанни.

Это его несколько испугало. Болезнь девчонки означала затяжку, и затяжку длительную. Он не мог себе позволить терять столько времени даром. Стэси не умел предвидеть неприятности, не в его это было натуре. Он обладал присущей настоящему игроку верой в успех, в случайную удачу и считал, что если даже ему выпадет трудная доля, то Провидение непременно поможет ему магическим образом.

Но различные письма, пришедшие ему на днях, здорово подорвали его оптимизм, а в записке, присланной ему от управляющего, говорилось, что арест имения за долги уже неизбежен. Тут, впервые в своей жизни, он почувствовал панический страх, и временами ему приходили в голову дикие мысли, не сбежать ли ему вообще на континент, куда-нибудь во Францию или Австрию, и основать там свое игорное дело - тогда, при удаче, он разбогатеет. Впрочем, ехать можно было куда угодно, но только не в Париж. Во французскую столицу тогда, после заключения Наполеона на отдаленном острове Святой Елены, стекались целые толпы англичан - легко было напороться на знакомых. Однако, помимо Парижа, в Европе имелось предостаточно других городов, где риск встретить знакомого англичанина сводился к нулю.

Как ни странно, Стэси действительно всерьез рассматривал перспективу своего превращения во владельца игорного дома. В конечном счете деньги, которые он смог бы заработать, точно так же проложили бы ему путь в общество, как и родовое поместье. Хотя в глубине души в нем еще оставались некоторые запреты, еще хранился некий список поступков, которых Каверли из Дэйнскорта не должны совершать ни при каких обстоятельствах.

И потом, для удачной карьеры игрока и владельца игорного дома необходимо было прежде всего, чтобы кости ложились как надо... Но судьба была настроена против него, и кости падали самым гадким образом. Удача не шла и не шла. А значит, у него все-таки оставалось единственное средство разбогатеть - женитьба на богатой. Это был далеко не идеальный вариант, но Стэси уже продумал, что несколько объявлений в газетах о том, что Стэси Каверли женится на единственной дочери Роулэнда Вендовера, эсквайра, из графства Бедфордшир, помогут смягчить его кредиторов надеждами на получение денег, а возможно, и склонят самого Джеймса Вендовера к признанию этого союза.

Визит вежливости и "соболезнования", который Стэси нанес в Сидни-Плейс, не принес ничего утешительного для этих оптимистических расчетов. Его приняла старшая мисс Вендовер. И хотя она приветствовала Стэси с несколько заискивающей мягкостью, в ее рассказе о состоянии Фанни было мало хорошего. Майлз Каверли, с его бесстрастным отношением к людям, счел бы этот медицинский отчет вполне приемлемым. Однако Стэси Каверли, поглощенный собственными тревогами, не сумел понять, что некоторые преувеличения в рассказе Селины о муках бедняжки Фанни объясняются прежде всего мнительностью пожилой леди, привыкшей очень трепетно относиться к болезням как своим, так и своих близких.

Стэси покинул Сидни-Плейс с ощущением, что если Фанни и не лежит еще на смертном одре, то прикована тяжелой болезнью к постели еще на много недель вперед. Мнительная Селина Вендовер, заметив, что конституция Фанни очень похожа на ее собственное слабое сложение, так расписала обычный грипп, что Стэси был в ужасе: такая здоровая и жизнерадостная с виду девушка, как Фанни, на его глазах превращалась в хлипкое, нервное, чахоточное существо, все время балансирующее между жизнью и смертью. Но самым главным было не здоровье Фанни вообще, а ее явная неспособность сейчас, в течение ближайших дней или недель, выдержать путешествие к границе Шотландии, которое планировал Стэси.

Ему удалось поддерживать на своих губах светскую улыбку и передать больной Фанни со вкусом подобранный букет, но ушел Стэси в таком отчаянии, какое только может охватить человека его темперамента. Прогуливаясь по улице, он снова и снова пытался придумать какой-нибудь другой, сказочный метод привлечения денег в свой карман, помимо выгодного брака.

Но тут Провидение, что так долго отказывало Стэси в своей милости, на сей раз вспомнило о нем. Оно, Провидение, явилось в форме миссис Клапхэм, которая в этот момент вплывала в портал гостиницы "Уайт-Харт" - впереди курьер, потом она сама с компаньонкой, затем горничная, и в арьергарде этой процессии - лакей.

Впрочем, Стэси не сразу узнал, что ему привалила удача. Когда он подошел к "Уайт-Харт", миссис Клапхэм уже препроводили в выделенный для нее номер, и о ее присутствии в гостинице можно было догадаться лишь по элегантной коляске, стоящей во дворе, которая отдыхала после доставки миссис Клапхэм с ее слугами и домочадцами в Бат. В самой гостинице весь обслуживающий персонал также находился в состоянии возбуждения по случаю прибытия этой знаменательной особы.

В "Уайт-Харт" часто селились высокие гости, так что теперь переполох здесь вызвал у Стэси большой интерес: кто же явился на сей раз? Он осведомился у стюарда, который принес ему в номер бутылку бренди, кто такая есть миссис Клапхэм и почему вокруг нее такая суматоха. Стюард учтиво, но с некоторым нажимом отвечал, что эта леди, во всяком случае, наняла самые просторные и дорогие апартаменты во всем отеле, и одно это уже заслуживает большого уважения. Чистильщик обуви оказался более ценным информатором, и от него Стэси узнал, что миссис Клапхэм - вдова в полном расцвете сил, ведущая весьма свободный образ жизни. Она хотела иметь все и готова была платить за свои удовольствия сполна. Приятная бабенка, добавил чистильщик обуви, а компаньонка ее - так еще лучше; говорят обе как леди, а компаньонка вообще держится как какая-нибудь герцогиня, требует то-то и се-то и постоянно указывает, что понравится ее хозяйке, а что нет. Они даже привезли с собой собственные постели, чайные сервизы и все такое прочее...

У Стэси эти россказни не пробудили сперва особого любопытства. Но когда на следующее утро он встретил миссис Клапхэм, тут уж до него дошло, каким подарком Фортуны эта вдовушка может стать. Если уж она возит с собой постели и сервизы, это птица высокого полета, каких нынче уже редко встретишь, реликт ушедшей эпохи. Миссис Клапхэм оказалась миловидной и вполне еще молодой женщиной, никак не старше тридцати лет. У нее были зовущий, мягкий рот, большие карие глаза, глядевшие невинно до тех пор, пока она чуть-чуть не прищуривалась и смотрела слегка вбок сквозь пушистые ресницы... Одевалась она весьма элегантно, и только еле уловимый темный оттенок в цветах ее туалетов свидетельствовал о том, что прошло не так много времени с момента, как она овдовела. Стэси заметил ее, когда она спускалась по лестнице, пытаясь застегнуть кнопочку на перчатке и притом не выпуская из рук маленький Псалтырь. Стоило Стэси взглянуть на нее с нижней площадки, как Псалтырь выпал из ее руки и скатился почти к самым его ногам.

- О, как мило с вашей стороны! - воскликнула дама, когда Стэси, куртуазно изогнувшись, подобрал книжку. - Ах уж эти перчатки - никогда мне не удается с ними сладить, хоть носи их незастегнутыми... Извините, что побеспокоила вас... Спасибо огромное.

Ее компаньонка, шедшая следом, тоже кинулась на помощь:

- Позвольте мне застегнуть вам перчатку, дорогая!

Миссис Клапхэм, продолжая глядеть на Стэси, томно протянула:

- Спасибо, милая миссис Винкорф! Не знаю, как бы я обходилась без вас!..

Стэси, подав ей псалтырь, исключительно манерно поклонился, льстиво улыбаясь:

- Тут две странички слегка помялись, но я думаю, ничего страшного... Могу ли я просить вас о чести позволить мне представиться?.. Стэси Каверли, всегда к услугам вашим...

Стэси был мастер произносить подобные витиеватые фразы.

Она протянула ему ручку в тугой перчаточке:

- Меня зовут миссис Клапхэм, а моя заботливая спутница - миссис Винкорф. Мы направляемся в аббатство. Ах, я так глубоко переживаю религию! Представьте, я еще никогда не бывала на мессе в аббатстве - странно, не правда ли?

- А вы впервые в Бате, мэм? - спросил Стэси, значительно более сдержанно кивая компаньонке.

- Да, никогда еще сюда не ездила, хотя бывала некогда в Веллсе. А потом мне пришлось жить в глухомани, где была такая тоска! И теперь доктор посоветовал мне заехать в Бат, принять горячие целебные ванны и даже попить здешние минеральные воды.

- О, они отвратительны на вкус, увы...

- Миссис Клапхэм, звонок уже прозвенел! - вмешалась миссис Винкорф.

- Ах вот как! Да, нам надо спешить...

Она мило улыбнулась, поклонилась и порхнула к выходу, ее спутница слегка кивнула Стэси, но без улыбки, и тоже заспешила прочь.

Основательно повеселев, Стэси вернулся в свои апартаменты, увлеченно размышляя о перспективах этой неожиданной встречи. Миссис Клапхэм явно была очень богата, однако присутствие неулыбчивой миссис Винкорф показывало, что за этим богатством приглядывают очень пристально. Миссис Винкорф была скорее нахлебницей, чем компаньонкой; в молодости она наверняка была привлекательной, но сейчас она уже давно не так молода. Она очень ревниво относилась к миссис Клапхэм, очевидно зорко следя за тем, чтобы вокруг богачки не вились джентльмены, способные перехватить доступ к кассе... По акценту миссис Винкорф в ней можно было распознать кокни, а миссис Клапхэм явно была из провинции - ее покойный супруг скорее всего сделал свой капитал на банальной торговле.

Одним словом, для Стэси тут открывались возможности, хотя и не слишком очевидные. Богатая миссис Клапхэм приехала в Бат, судя по всему, с целью осмотреться в поисках светского кандидата для своего второго брака. При этом ей вряд ли было известно, что Бат уже перестал слыть фешенебельным курортом, куда стекаются молодые аристократы, и превратился в прибежище для более пожилых и солидных джентльменов, живущих в Бате зимой из-за мягкого здешнего климата, чудовищных на вкус целебных минеральных вод и лечебных ванн, очень помогающих от ревматизма, опоясывающего лишая и неумеренного чувства юмора.

Но вот присутствие рядом с ней курьера, горничной и лакея, не говоря уже о драконообразной компаньонке, и желание, чтобы ей в гостинице стелили ее собственную постель, также привезенную с собой, казалось уже некоторым излишеством, барством. Это было не похоже на поведение женщины, ищущей ухажеров. К тому же одежда ее была очень дорога, но несколько безвкусна. В ушах у нее висели огромные жемчужины, а на шее болталось здоровенное жемчужное ожерелье, которое обошлось ей явно в кругленькую сумму, если, конечно, жемчуг не фальшивый. Ведь кто знает: отличный жемчуг можно изготовить и из стекла с рыбьим клеем. Стэси сам в свое время прикупил такого поддельного жемчуга для украшения своей сорочки - никто бы не отличил перлы от настоящих, кроме опытного ювелира.

Хладнокровно взвесив достоинства миссис Клапхэм и трудности на пути ее завоевания, Стэси решил прежде всего подружиться с ее компаньонкой; это было не так уж сложно, со стареющими дамами Стэси всегда чувствовал себя уютно, как блоха на собаке - вспомнить хотя бы доверчивую Селину Вендовер! Точно так же не составит труда обвести вокруг пальца миссис Винкорф - в случае, если миссис Клапхэм действительно так богата, какой кажется.

Однако имелся тут подвох и другого рода - богатые вдовы часто бывают связаны разнообразными условиями, оговоренными в завещании супруга, так что с точки зрения их следующего мужа они могут оказаться все равно что нищенки. Именно на подобный случай Стэси не так давно напоролся, но ему удалось вовремя вывернуться: вдовушка, за которой он приударил, по завещанию потеряла бы большую часть наследства, если бы вступила во второй брак...

За этими размышлениями и расчетами Стэси напрочь позабыл уже о Фанни. Конечно, если бы Фанни уже достигла совершеннолетия, то он не обратил бы на миссис Клапхэм ни малейшего внимания, все-таки брак с такой привлекательной молодой девушкой, как Фанни, выглядел бы значительно выигрышнее в глазах общества. Род Вендоверов, пусть не такой древний, как Каверли, имел безупречную репутацию и давно значился среди бедфордширского дворянства. Люди легкомысленные могли подсмеиваться над косностью мистера Джеймса Вендовера, но жениться на его племяннице значило только прибавить себе респектабельности.

Но Фанни не стала еще совершеннолетней. И хотя Стэси был почти уверен, что в случае их побега и женитьбы непреклонный Джеймс Вендовер во избежание скандала скорее всего смирился бы и стал выдавать племяннице хотя бы причитающийся ей доход с поместий, но в самый ответственный момент девчонка вдруг заболела и слегла в постель на месяц - а ведь тут дорог был каждый день. Заново начинать трудоемкий процесс ее уговаривания и обламыва-пия было просто невмоготу - это потребует еще бог знает сколько времени, а что получится в результате, еще неизвестно. Ведь во время их последней беседы на рауте Фанни почти оттолкнула его, не желая продолжать разговор.

А вот если миссис Клапхэм на самом деле богата и если ее покойный муж занимал сколько-нибудь заметное положение среди торговцев, то стряпчему Стэси - мистеру Бадбери - не составит труда уговорить кредиторов немного подождать, пока Стэси Каверли окрутит эту вдовушку. Здесь все будет много проще - не надо будет никуда бежать и никого уламывать. И одного известия о том, что Стэси Каверли женится на богатой вдове, да в сочетании с хорошо подвешенным языком Бадбери, будет предостаточно, чтобы умаслить кредиторов.

А в том, что завоевать миссис Клапхэм окажется не слишком трудно, Стэси не сомневался. Он сразу уловил призывное выражение в ее глазах; и кроме того, по всему было видно, что необходимость вести себя скромно, подобающе своему положению вдовы, уже успело порядком надоесть этой жизнерадостной дамочке.

Возможно, она приехала в Бат просто ради легкого развлечения, и игривый взгляд, сверкнувший из-под ее ресниц, означал всего лишь приглашение к флирту. Но вряд ли. Дамочка явно вышла из среднего класса, и ей до смерти надоели постные добродетели этой категории британских подданных и посредственные джентльмены этого сорта, не способные или не желающие предложить ей брачные узы.

Конечно, Стэси предпочел бы связать себя с дамой высокого происхождения, с ровней, но в его положении не приходилось особенно выбирать. Впрочем, миссис Клапхэм выглядела довольно податливой, так что со временем из нее можно будет вытесать и отшлифовать некое подобие леди.

Однако вставало еще одно препятствие. На протяжении нескольких недель весь свет в Бате с интересом наблюдал за его романом с Фанни. Стэси было наплевать на леди Виверхэм или на миссис Энкрам, но если их сплетни дойдут до ушей миссис Клапхэм, все может рухнуть. Но у него есть еще много времени до того, как придется думать об этой проблеме, - у него было правило никогда не расписывать всего плана заранее, и это правило ему всегда прекрасно служило, во всяком случае при игре в рулетку. Пока что самой настоятельной необходимостью было выведать побольше про обстоятельства жизни миссис Клапхэм.

Из своего окна он сумел засечь момент возвращения ее в "Уайт-Харт"; и только она стала подниматься по лестнице, как Стэси вышел на площадку и стал спускаться навстречу. На промежуточной площадке он, встретив ее, проворно отступил, уступая дорогу.

- Как, это вы, мистер Каверли? - воскликнула она. - Спасибо за любезность... Неужто вы тоже здесь проживаете?

- Представьте себе! - подобострастно заулыбался Стэси. - Только я поселился тут раньше вас, так что ничего не поделаешь... Как же мне теперь быть? Уехать?

Она исторгла восторженный стон:

- Вы шутите со мной, сэр! Да это же просто прекрасно! У меня в Бате, кроме вас, и знакомых-то нету! Буквально пару минут назад я как раз говорила миссис Винкорф, что мне так недостает человека, который бы показал мне город и посоветовал, к примеру, где тут можно купить зонтик!

- Как, вы приехали в Бат без зонтика, мэм? Ну, это не дело. Я немедля готов показать вам магазин, где вы сможете его приобрести... Кроме того, вам стоит записаться в книгу приемов мистера Кинга...

- Вы так думаете? Вы меня сочтете тупицей, но я что-то не совсем пойму... Кто такой мистер Кинг?

- Это распорядитель церемоний в Новом Городском Собрании - Верхние Залы, так их тут называют... Там происходят балы, концерты, спектакли...

- Балы? О нет, пожалуй, мне не стоит ходить на балы... Пока не стоит. Видите ли, не прошло еще года с того дня, как умер мистер Клапхэм, и хотя я больше не ношу траур - просто потому, что ему не нравилось на мне черное, мне не хочется показывать этакое неуважение к нему. Впрочем, в книгу-то можно и записаться, думаю, мистер Клапхэм это бы одобрил, он и сам не особенно чинился... Так что... Бог мой, да вам надо бы многое мне рассказать! - воскликнула она и продолжила уже более застенчиво:

- Может быть, вы не отказали бы мне в удовольствии попить в нашей компании чайку - в моей приватной гостиной? Мы будем очень рады, правда ведь, миссис Винкорф? Разве что, конечно, вы не заняты другим визитом, мистер Каверли... Или... или если вы женаты, то мы готовы пригласить и вашу миссис Каверли...

- Нет, я не женат, - с достоинством отвечал Стэси. - И я с благодарностью принимаю ваше предложение.

Ее лицо просветлело.

- Ну так заходите в любое время! Сегодня вечером!

Стэси был слишком хитер, чтобы ухватиться за первое же сделанное в лоб приглашение. Он долго ломался, прежде чем позволил уговорить себя прийти на чай завтра. После этого Стэси раскланялся с дамами и напоследок заметил одобрительное выражение в глазах лютой миссис Винкорф. Его новая интрига явно разворачивалась успешно.

Питье чая прошло как нельзя лучше. Миссис Клапхэм приняла его, сидя у камина в простом сером платье, но с давешними жемчугами и немаленьким бриллиантовым кольцом, которое явно было связано с сентиментальными воспоминаниями, ибо, поглядывая на него, миссис Клапхэм всякий раз жеманно вздыхала и смутно улыбалась.

Вытянуть из нее ее историю не представляло ни малейшего труда, поскольку миссис Клапхэм была болтлива, как воробей, и доверчива, как мышь при виде бесплатного сыра. Помимо массы бессмысленных сведений она сообщила, что прожила почти всю жизнь в Бирмингеме, покуда мистер Клапхэм не купил дом в предместье, который подарил ей. "Ого, - подумал Стэси, - дом - это уже пахнет и поместьем!"

- Ну да тут мистер Клапхэм как раз и преставился! - добавила она в этом месте. - Он ведь, знаете ли, постарше был меня, да намного, хоть я его все равно любила - ужас как!

- Еще бы, - процедила миссис Винкорф с выражением кобры, у которой вытягивают из зуба ее яд для лечебных целей. - Он ведь для вас ничего не жалел, прямо молился на вас!

- Вы хотите сказать, что он меня избаловал? Пожалуй! - засмеялась миссис Клапхэм, бросая лукавый взгляд на Стэси. - Вечно миссис Виикорф мне это повторяет, она такая жестокая, ах! Но наверно, она права! Меня всю жизнь баловали. Я была у папочки единственной дочкой, а мама умерла, когда я еще была совсем девочкой. А когда умер папочка, то мистер Клапхэм был таким милым, все для меня устраивал, во все мои дела вникал, даже хотел, чтобы я разбиралась во всяких чудовищных вещах, вроде консольных акций, но я не могла ничего понять в них и только знала твердо, что у папочки этих кальсонных акций было навалом. От финансовых дел у меня тут же начинала раскалываться голова. Так что когда мистер Клапхэм предложил мне выйти за него, я была просто благодарна ему. Он тоже остался совсем один, его сестра, которая вела хозяйство, померла... И конечно, он был очень, очень щедрым он так любил покупать мне всякие вещи! Иной раз случайно обмолвишься о чем-нибудь, а назавтра глядь - он уже мне это принес! Сюрприз! Ах, как бы я хотела показать вам мои рубины - любимый мой камень, знаете ли, рубин. И мне надо было бы сдать эти рубины в банк на хранение, потому что мне не следует еще носить цветные камни, и миссис Винкорф к тому же опасается, что их могут слямзить тут в отеле...

- Дорогая мэм, ну вы скажете! - нахмурилась миссис Винкорф.

- Ах, я не привыкла сдерживать свой язык! Папочка, правда, всегда меня за это корил, но зато мистеру Клапхэму нравилась моя болтовня - он под нее отлично засыпал, а ведь до женитьбы на мне ему приходилось пить снотворное пачками! Но вы правы, я слегка заговариваюсь... Расскажите о себе, мистер Каверли! Вы живете в Лондоне или в провинции?

- В Лондоне, хотя вырос я в провинции.

- Я так и подумала! - простодушно заметила она. - А в Лондоне я и сама думала пожить, потому что в Тауэрсе без мистера Клапхэма - просто не житье. Мы с ним как-то раз ездили в Лондон, и мне там здорово понравилось. Мы остановились в лучшем отеле, и он сам всегда там жил, когда ездил по делам в Лондон, - там, говорил он, самые вкусные ужины подаются...

- Наверно, это "Кларендон"? - учтиво вставил Стэси.

- Ну конечно! - всплеснула она руками. - Как вы здорово догадались! Но я не хочу жить в отеле. Я хочу там прикупить дом.

- Снять дом, - с дотошностью дятла поправила миссис Винкорф.

- Ну да, пожалуй, если все так в Лондоне и делают... - с сомнением протянула миссис Клапхэм и обратила взор на Стэси:

- Это правда? В Лондоне снимают дома? Вы свой дом снимаете?

Стэси улыбнулся открытой, обезоруживающей улыбкой:

- Нет, у меня в Лондоне просто квартира.

Миссис Клапхэм обдумала это заявление.

- Ну конечно, с квартирой у вас, у холостых джентльменов, хлопот поменьше будет! - наконец сказала она.

- Намного меньше! - подтвердил Стэси с комичной гримаской.

- Но зато дом как-то домашнее.

- Верно, но только не мой дом.

- Но ведь у вас квартира!

- Квартира у меня в Лондоне. А в Беркшире у меня имеется также и дом. Такое, знаете ли, родовое поместье. Очень старое здание, большое и требует целой роты слуг. Я бы продал поместье, если б мог.

- А почему же вы не можете?

- Продать Дэйнскорт?! - Стэси воздел руки к небу. - Не дай бог, чтобы такие слова услыхал от вас кто-нибудь из нашей семьи! Они сочтут это святотатством!

Стэси решил, что рассказал о себе вполне достаточно, и притом довольно ненавязчиво, и потому вскоре раскланялся. На сей раз миссис Винкорф проводила его уже вполне доброжелательным взглядом.

Глава 14

Знакомство, завязавшееся столь многообещающе, быстро продвигалось по намеченному плану, однако при этом вскоре стали возникать осложнения, которые предвидел Стэси Каверли. В стенах отеля "Уайт-Харт" можно было без опаски развивать свои ухаживания; но снаружи, в городе, это было чревато опасностями. Предчувствия Стэси Каверли начали воплощаться в жизнь, когда он провожал миссис Клапхэм по ее просьбе в Зал Источников. Тут он сразу же уловил некую недоброжелательность, витавшую в обществе... Но от такого появления на публике никак нельзя было отвертеться. Миссис Клапхэм умела настаивать.

И хотя Стэси удалось отделаться от встреченных знакомых ни к чему не обязывающими фразами типа: "Позвольте вам представить миссис Клапхэм - она впервые в Бате и поселилась в том же отеле, что и я..." или "Даже не знаю, мэм, кто она, но думаю, очень респектабельная дама... Не нашего с вами, пожалуй, полета, но очень мила..." - все равно он понимал, что рано или поздно Фанни Вендовер узнает об этом и станет подозревать его...

Стэси надеялся, что траур не позволит миссис Клапхэм, по счастью, присутствовать на общественных сборищах, но выяснилось, что балы - конечно же! - недопустимы, однако, по мнению миссис Винкорф, они вполне могут посетить концерт... И опять-таки Стэси не мог отказаться от эскортирования их на некую инструментальную пьеску, не то Моцарта ре-минор, не то Баха фа-мажор... Стэси Каверли мало что смыслил в музыке, и в этом они были с миссис Клапхэм родственными душами, но ему показалось, что в тот момент, когда он с льнущей к нему вдовушкой вошел в зал, музыкой перестали интересоваться все без исключения присутствующие... Здесь было все "высшее общество" Бата, и прежде всего миссис Грейшотт с детьми; Оливер бросил на Стэси такой пронзительный и презрительный взгляд, что Стэси захотелось немедленно провалиться куда-нибудь под пол и там выпить стакан виски, чтобы не переживать. Несомненно, этот индийский доходяга сразу же донесет Фанни, и Стэси придется вытерпеть от нее ужасающую сцену... На протяжении всего концерта Стэси ломал себе голову над тем, как бы уговорить глупую вдову уехать из Бата и продолжить с ней интрижку в другом, более комфортабельном для Стэси местечке.

И снова Стэси повезло. Из концерта они вышли под проливной дождь. Миссис Клапхэм недовольно спросила его, часто ли дождит в Бате. На это Стэси находчиво ответил, что сам удивлен, отчего это она не поехала в Лемингтон-Прайорс, где круглый год стоит отличная погодка и чуть ли не великая сушь. Помимо этого, там имеются все курортные развлечения концерты, балы (тьфу ты, про балы не стоило, ну да черт с ним!), терренкуры по прекрасным паркам, а для желающих всегда найдутся лечебные воды - их там как грязи, тоже, кстати, лечебной. Нет, миссис Клапхэм, оказывается, не бывала в том райском местечке, а ведь оно так близко от ее родного Бирмингема.

- Ну, это просто странно, мэм! - воскликнул Стэси. - Я ведь и сам думаю поехать туда!

- Я вот только думаю, - с некоторым сомнением заметила миссис Клапхэм, - а от чего лечат тамошние воды? Не сделают ли они мне худа? Эти-то, в Бате, я пью уже третий день и вроде жива, а что будет там...

Конечно, вопрос был чисто риторическим, но Стэси решил подготовиться и ответить на него всеобъемлюще. В качестве домашнего задания он пролистал ночью справочник по лечебным водам Британии. К сожалению, хотя воды Лемингтон-Прайорс помогали от массы хворей, но среди списка болезней фигурировали такие жуткие, как привычные запоры и выкидыши, опухоли матки, гнойнички на коже, глисты и чесотка, так что Стэси Каверли был не совсем уверен, что они придутся по слуху капризной вдове - редкая женщина захочет признаваться в привычных запорах и выкидышах, не говоря уже о чесотке. Оставалось надеяться лишь на то, что вдова не станет слишком углубляться в медицинские подробности.

И он поведал миссис Винкорф, что Бат стал в наше время средоточием скандалов и что если добропорядочный джентльмен предложит тут руку леди просто перевести ее через улицу, то это породит целый ворох сплетен и шушуканий по поводу разврата.

Миссис Винкорф уже успела проникнуться к Стэси доверием и больше не испепеляла его подозрительными взглядами. Она даже вроде как извинилась перед ним за то, что попервоначалу маленько напрягалась по его поводу.

- Вы ведь понимаете, мистер Каверли, скольких охотников до чужого состояния мне пришлось отвадить! - говорила она. - Иногда я жалею, что решила жить с Нэнси, но ведь я знаю ее с младенчества, и когда старик Клапхэм умер, мне было просто жаль ее! Она - прелестное существо, но свои брачные дела устраивать бедняжка не умеет совершенно!

- Я надеюсь, ее опекуны позаботятся, чтобы она не пустила на ветер свое состояние! - пытливо заметил Стэси.

- Кабы они у нее были, эти самые опекуны! - с горечью воскликнула в ответ миссис Винкорф.

Выяснилось, что старик Клапхэм помер, оставив все свое немалое состояние своей возлюбленной жене, причем завещание было написано на весьма странном клочке бумаги и вроде как второпях, словно смерть стояла рядом и торопила его: "Давай-давай, а то в рай не успеем".

- Удивительно, что такой деловой человек мог поступить так легкомысленно, - заключила миссис Винкорф, - но и на то есть пословица: старый что малый, верно?

В то же время мисс Баттербанк донесла Селине Вендовер, что Стэси Каверли неоднократно был замечен в обществе приехавшей недавно миссис Клапхэм; что он дважды обедал с нею в ресторации при отеле и что говорят, будто он каждый вечер пьет с нею чай в ее приватной гостиной!

- Этому я просто не могу поверить! - говорила Селина Эбби. - Не то чтобы я считаю мисс Лору Баттербанк лгуньей, но думаю, ее не правильно информировали. Вот как я думаю.

Со своей стороны, Эбби за пару дней до того встретила миссис Грейшотт в аптеке и получила от той красочное описание всей интриги Стэси.

- Богатая вдова! - усмехалась Эбби. - Какое счастье для мистера Стэси Каверли! Надеюсь, уже завтра он уедет с ней из Бата!

Примерно то же самое она отвечала теперь и Селине:

- Я только молю Бога, чтобы это оказалось правдой. Пусть он занимается богатыми вдовами, а нашу Фанни оставит в покое! Ты ведь не хочешь, чтобы он все-таки соблазнил Фанни?

Нет, Селина этого не хотела, но она переживала из-за моральных проблем, которые тут возникали. Какой же это должен быть двуличный монстр, какое подлое существо, но какие при этом приятные манеры! Нет, никогда еще в своей жизни Селина не была так обманута! И просто не согласна поверить в подлое предательство человека, который всегда и без лишних слов готов был признать у нее, Селины, наличие любых, самых тяжелых заболеваний!

- И потому прошу тебя, Эбби, - повторяла Селина. - Не рассказывай об этом девочке, это все сплетни! Ты разобьешь ей сердце!

- Зачем мне передавать это Фанни - она скоро все узнает сама! И уверена, вовсе это не станет для нее большим потрясением! Обрати внимание, что Стэси навестил наш дом во время ее болезни только раз, и лишь один букет из огромного множества был от него! Если ты этого не заметила, то будь покойна, Фанни это сразу должно броситься в глаза!..

***

Ночь Эбби провела ужасно и теперь выглядела измотанной. Немудрено - у Фанни был приступ горячки. Жар у нее не спадал уже больше времени, нежели предсказывал доктор Роутон. Хотя ей теперь позволяли побыть днем несколько часов в гостиной лежа на кушетке, где она могла бы принять своих подружек, но каждый вечер температура у девочки поднималась... Нянчиться с ней приходилось в основном Эбби, потому что Фанни плохо переносила педагогические приемы суровой и бескомпромиссной миссис Гримстон.

Могло бы показаться, что у самой Эбби теперь не оставалось времени и сил на собственные тревоги и волнения; но они оставались при ней, где-то на краешке сознания, и всякий раз начинали мучить ее, стоило ей улечься в постель, и полночи потом Эбби не могла уснуть, точь-в-точь как больная Фанни... Тщетно убеждала она себя, что отъезд мистера Майлза Каверли из Бата только к лучшему; печальная истина состояла в том, что ей страшно не хватало Майлза, и тоска достигала остроты физической боли. От него не было ни весточки. И задерживался он дольше, чем она предполагала. И ее мучил страх, что Майлз Каверли уехал из Бата навсегда. Эбби с удивлением заметила, что постоянно прикидывает, где он сейчас и что он делает; если бы она хотя бы была уверена, что с ним не случилось ничего дурного!

С ним ничего и не случилось. Но если Эбби могла предполагать, что в Лондоне он посетит свою тетку, своего адвоката и еще нескольких человек в Сити, то по крайней мере об одном его дельце ей никак не могло быть известно.

Майлз Каверли явился первым делом к своей тетке леди Ленхэм. Подставляя ему щеку для легкого поцелуя, она полюбопытствовала, когда же он наконец приведет себя в порядок, почистит перышки.

- Не знаю. А что, мне следует почистить перышки? - приподнял он брови.

- Ну, я не надеюсь, что ты станешь одеваться по новой моде, если тебе на себя наплевать...

- Значит, мне наплевать! - сказал он. - Если вы надеетесь увидеть меня в плаще с оборочками на талии и с воротничком, доходящим до середины щеки, то ваше воображение вас подводит, тетушка.

- Ну и ладно! - заметила она. - Где ты пропадал все эти недели? Только не говори мне, что опять попал в какую-нибудь историю!

- Что вы, я вел себя как пай-мальчик! - заверил ее Майлз. - Я был в Бате. Гнусное местечко!

- В Бате? - Тетка удивленно уставилась на него.

- Ну да. Возил туда племянника Леонарда Балкинга, вы же знаете.

- Верно, но ты же не ехал с ним туда три недели? - подозрительно переспросила она.

- Ну, возникли обстоятельства.

- Ну ясно, ты занялся какой-нибудь новой формой филантропии... И что теперь намерен делать?

- Стать спутником жизни. Именно это вы мне и советовали, помните?

- Что?! - взвизгнула она. - Ты шутишь со мной! Кто она?

- Абигайль Вендовер, - отвечал он сухо. Тетка несколько раз глубоко выдохнула и вздохнула.

- Ты разыгрываешь меня! Неужели ты снова связался с семейкой Вендовер? Она что же, приняла твое предложение?

- Пока нет, но примет.

- Удивительное дело. Неужто она отличается от всей своей закоснелой семейки?

- Естественно. Неужели вы думаете, что иначе я смог бы ее полюбить?

- Не думаю. Не думаю также, что ее семейка будет в восторге!

- Уж мне об этом рассказывать не надо, Летти! - рассмеялся Майлз.

- Да, ты не меняешься! - улыбнулась тетка в ответ. - Ты всегда был бесшабашным молодым человеком, таким и остался. Желаю тебе успеха с твоей Абигайль. Она, видать, их младшая сестра? Я ее не знаю. А вот Джеймса Вендовера и его катастрофическую супругу я старательно избегаю вот уже много лет...

- То же самое и я намерен делать, - кивнул Майлз.

Следующий визит Майлз нанес к толстенькому животастому джентльмену на Маунт-стрит. Тот, увидев входящего Майлза, удивленно приподнялся (точнее, сделал попытку приподняться) в кресле:

- Каверли?! Господи боже! Я тебя не сразу признал, старый чертяка!

- Мне тоже пришлось посмотреть на тебя дважды, Наффи... Однако ты разжирел!

- Зато теперь никто меня не примет за вешалку для пальто, - отвечал мистер Наффертон, смеясь.

После этого обмена изысканными комплиментами старые друзья присели вдвоем за столом, разделенные только внушительных размеров бутылкой. Воспоминания юности, о которых они с жаром говорили с пару часов, очень удивили бы супругу мистера Наффертоиа и его наследников, если бы они слышали эту беседу...

- М-да, ну и деньки были, - задумчиво протянул наконец мистер Наффертон.

- Преимущественно ночи, - уточнил Майлз. - Сколько раз ты заканчивал ночь в "Красном фонаре"! Даже сосчитать нельзя! А что сталось с той Дашер, кстати?

- О, Долли! - хихикнул мистер Наффертон. - Подумать, я и забыл, что она была твоя любимица! Ты бы ее тоже не узнал. Она стала хозяйкой одного превеселого заведения, вот уже с десяток лет! Выглядит как герцогиня! И ведет себя так же. Фу-ты, ну-ты! К ней не подступиться! Одни только высокопоставленные Инкогнито! Впрочем, я и сам бываю... - потупился Наффертон.

Майлз усмехнулся.

- А где ее заведение? - спросил он.

Получив адрес, мистер Каверли немедля отправился в один дом в Блумсбери. Мисс Абигайль Вендовер никак не одобрила бы этого визита...

Майлз выдал привратнику свою карточку, и вскоре его провели в салон.

- Это ты?! Бог мой! - воскликнула шикарная леди, поднимаясь навстречу ему.

Майлз, слегка улыбаясь, обнял ее, она легонько прижала его к груди, но тут же оттолкнула:

- Ну довольно, довольно! Ты должен помнить, что я нынче респектабельная дама! Каверли прокашлялся.

- Ну, ты понимаешь, что я имею в виду! - заметила она, чуть смутившись.

- А кто же обеспечивает тебе прикрытие, Долли? Дает тебе на кусок хлеба?

- Ах, один проходимец. Впрочем, он очень хорошо доился... То есть был ко мне очень щедр, - тут же поправилась она.

- Да брось ты говорить высоким штилем, спустись на землю! - остановил ее Каверли. - Неужто уже не помнишь, как разбила полную бутылку "Стар к Нейк" об голову одного козла, который пытался выбить мне зубы?

- Нет, не помню! - резко отвечала она. - И если бы ты не полез в драку с хулиганом и двумя его трезвыми приятелями, будучи сам пьян как сапожник, то мне бы и нечего было вспоминать! Я ничего такого вспомнить не могу, но твердо знаю, что и не делала подобного! Какие низменные идеи вращаются в твоей голове - бутылку об голову... Имей в виду, в моем заведении дешевок нет, тут только рафинированные молодые леди...

- Браво, Долли! - одобрил он, смеясь глазами. - И давно ли ты выучилась так изысканно выражаться?

- Хватит болтать... Что тебе надо? - пробурчала Долли, отворачиваясь.

- Именно то, что ты объявила в своем меню, - отвечал Каверли с ухмылкой. - Молодую рафинированную леди!

Глава 15

Левенинги снимали апартаменты на Ориндж-Гроув. Конечно, не самое удобное место, соглашалась миссис Левенинг с Селиной Вендовер, зато до Зала Источников можно дойти не вызывая экипаж, а что касается колокольного звона из близлежащей (точнее, близстоящей) часовни, то они скоро к этому привыкнут - привыкают ведь к шуму люди, живущие по соседству с Ниагарским водопадом?

- Конечно, милая, в нашем с вами возрасте начинаешь понимать, что идеал недостижим, и приходится довольствоваться лучшим из имеющегося! - говорила миссис Левенинг Селине таким голосом, будто приоткрывала завесу над величайшей тайной мира. - А вот мистер Каверли посмеялся бы над моими словами, если бы слышал. Он бы решил, что я неискренна. Ему ведь известно, что для меня очень важно видеть из окон оживленную улицу и что я бываю счастлива только в самом центре большого города!

Относительно места проживания Левенингов интерес Эбби был весьма умеренным, но к замечанию насчет мистера Каверли она отнеслась настороженно.

- Да, мэм, - сказала она с напускным безразличием. - Мистер Каверли вообще смешлив без меры. Не знаете, он еще вернется в Бат?

Миссис Левенинг мгновенно раскусила эту деланную беззаботность в голосе Эбби. Она окинула девушку понимающим взглядом, отчего щеки у Эбби заиграли румянцем, но сказала лишь:

- Надо полагать, милая, раз он сохранил за собой свои комнаты в "Йорк-Хаус", то он намерен вернуться!

Это замечание наконец успокоило исстрадавшуюся Эбби...

Однако в ее мучениях был виноват не только мистер Майлз Каверли; в пытках приняли участие также ее собственная сестра и племянница.

Начать с того, что после гриппа Фанни стала жутко раздражительной, капризной и подавленной. Все понимали, даже доктор Роутон, что после тяжелой болезни такое состояние вполне естественно; но тем не менее Эбби стало невмоготу ежедневно выносить жалобы Фанни, ее плач, требования и обвинения, что книги, специально принесенные ей Эбби из библиотеки, отвратительно скучны. Фанни то и дело вздыхала:

- Ах, если бы наконец дожди перестали! Если бы я могла выйти на улицу!

Бедняжка Фанни стала совсем не похожа на себя саму, веселую и жизнерадостную, говорила Селина. Доктор Роутон с туповатой важностью объяснял Эбби, что чем быстрей она прекратит цацкаться с девочкой, тем лучше для них обеих; но он не знал, что, помимо гриппа, расстройство Фанни было вызвано совсем другими, гораздо более существенными причинами...

Фанни еще долго продолжала бы играть у Эбби на нервах, но ситуацию простодушно разрядила Селина, поведав Эбби о своем новом открытии, сделанном в городе.

Селина увидела миссис Клапхэм. Это историческое событие произошло в Зале Источников, куда Селину привел воображаемый приступ ее вымышленного ревматизма. Она бы и не знала, кто эта дама в хорошей шляпке, но тут верная доносчица Лора Баттербанк зашептала Селине на ухо, что это миссис Клапхэм.

- Так вот, - продолжала Селина свое повествование, - я порылась в своем ридикюле, где у меня всегда жуткий беспорядок, а когда наконец достала лорнет, то увидала рядом с этой миссис Клапхэм - кого бы ты думала? - того самого Стэси Каверли, что больше месяца увивался вокруг нашей Фанни! И ты представляешь, Эбби, у него хватило наглости сделать вид, что он меня попросту не заметил! Не могу допустить и мысли, что он мог меня не видеть, я-то прекрасно его разглядела, несмотря на мое плохое зрение и непротертый лорнет! И притом он сразу же так гадко засуетился и быстренько смылся с этой вульгарной особой! И теперь, когда я вспоминаю, как он обивал пороги нашего дома, пока ты не приехала и не отшила его, я понимаю, как ты была права! Я с трудом смогла выволочь ноги оттуда и нанять извозчика. Да и то, спасибо мистер Энкрам взял меня под руку, а то я бы просто не добралась до экипажа...

Но это было еще не все. Некая Особа (под коим псевдонимом Эбби без труда угадала злокозненную миссис Раскум) с фальшивой улыбочкой спросила, как пережила бедная Фанни свое разочарование в любви... И Селина даже не нашлась что ответить сплетнице - так велико было ее удивление.

Однако за пару последующих дней Селина заочно нашла множество острых и сокрушающих ответов миссис Раскум и то и дело в разговоре с Эбби вдруг вскидывалась, снова и снова вспоминая, что именно ей сказала миссис Раскум, находчиво и язвительно отвечая воображаемой противнице и отыскивая еще одну отвратительную черточку в и без того инфернальном облике и аморальном поведении своей врагини...

На третий день Эбби взорвалась:

- Да прекрати же ты, Селина! Хватит мне и того, что Фанни каждые пять минут повторяет: ах, только бы кончился дождь! У меня начнется истерика, если ты еще раз скажешь слоги "рас" и "кум" в одной фразе! Все, что успела сказать тебе миссис Раскум, я уже знаю наизусть! А что касается твоих остроумных ответов, то ты сама прекрасно знаешь, что на самом деле ни за что не смогла бы произнести их в жизни!

Селина не слишком обиделась, вовсе нет. Ведь Эбби, наверное, просто устала, да и вообще она была не столь чувствительна, не столь тонка... Как бы то ни было, Селина и без того как раз собиралась прекратить разговоры про миссис Раскум...

Однако была или не была Селина обижена, она погрузилась в полное молчание, не только на тему ненавистной миссис Раскум, но и вообще. Если беспрерывно говорящая Селина была утомительна, то она же, в упрямом молчании час за часом хлюпающая носом, была просто персонажем кошмара. От этого Эбби еще острее захотелось, чтобы Майлз Каверли приехал как можно скорее.

Однако нежданный визит на Сидни-Плейс нанес вовсе не Майлз Каверли, а мистер Джеймс Вендовер собственной персоной. Он спустился из экипажа с маленьким дорожным саком в руках и с видом человека, которого возмутительное поведение родственников заставило претерпеть адские муки ночной поездки на почтовой карете...

Первой его увидала Фанни, занимавшая наблюдательный пост у окна в гостиной. Когда карета остановилась, девушка, естественно, чуть не скончалась от разрыва сердца, думая, что приехал Стэси Каверли. Однако, увидав ладную фигуру мистера Вендовера, Фанни воскликнула:

- Нет, только не это! Приехал мой дядя! Я не желаю видеть его, не желаю!

И она вылетела из комнаты, оставив Эбби самой придумывать извинения за ее отсутствие...

Эбби собралась с духом и ничем не выдала удивления, когда вошел мистер Вендовер.

- Какой сюрприз, Джеймс! - заметила она вместо приветствия. Интересно, что привело тебя в Бат?

Произведя совершенно формальный поцелуй даже не в ее щеку, а вблизи нее, Джеймс ядовито отвечал:

- Думаю, ты и сама прекрасно знаешь, что меня привело, милая! Это было крайне, крайне неуместно и несвоевременно, но, поскольку ты наверняка сошла с ума, я вынужден был решиться на эту утомительную поездку, в то время как в Лондоне у меня куча дел! Где Селина?

- Она пьет воды в галерее. Так ты приехал с почтовой каретой? Тогда почему так поздно?

- Вовсе не поздно. Я прибыл в Бат в десять часов утра и уже успел выполнить частично мой долг, а уж зачем мне пришлось это делать, надо спросить у твоей совести, Эбби. Если, конечно, совесть у тебя еще остается, в чем лично я сомневаюсь! - язвительно добавил он.

- Возможно, ее у меня и быть не должно, во всяком случае, так мне советовал доктор, - сообщила ему Эбби. - А вообще-то мне гораздо приятнее чувствовать у себя в голове не одни костяшки счетов, как у остальной части нашей славной семейки... Кстати, если ты приехал лишь затем, чтобы положить конец интрижке нашей Фанни с мистером Стэси Каверли, то ты зря потерял время, милый Джеймс! Он выкатил глаза и захохотал:

- Ах, неужели?! Я уже видел этого петушка на палочке и напрямую разъяснил ему, что он только много потеряет, если еще раз попытается вовлечь мою глупенькую племянницу в историю с тайным браком! И я ему дал понять, что не остановлюсь ни перед чем, чтобы сделать этот брак недействительным, и что ни при каких обстоятельствах я не потрачу ни пенни из ее приданого, если она выйдет замуж без моей санкции! Ха-ха! И это ты называешь потерей времени? Это он потеряет время, и немалое, - я ему рассказал, что ему придется жить с нею еще восемь лет до получения денег! Вот так!

- Я это понимала и без тебя, Джеймс, - скучным голосом заметила Эбби. Только Стэси знал обо всем, думаю, и до разговора с тобой. Я уже донесла до его сознания обстоятельства Фанниного наследства, не беспокойся. Но я думаю, он лелеял вполне реальные надежды, что, когда их тайное бракосочетание с Фанни случится, ты, несмотря на все свои громы и молнии, побоишься затевать скандал. И в этом он, думаю, вполне прав.

Гнев забагровел на слегка уже отвислых щеках мистера Вендовера.

- Вполне прав, ты говоришь?! Вполне прав? Нет уж, ты ошибаешься, сестричка! Как бы там ни было, что бы ты ни предполагала, вовсе не заботясь о сохранности фамильных денег и не предпринимая никаких шагов, а я закрыл дело! Эта интрижка закончена - моими стараниями!

- Она действительно закончилась, когда Фанни заболела. И в ее инфлюэнце, думаю, ты не принял никакого участия - она простудилась сама по себе... А по сведениям, Стэси Каверли уже на протяжении двух недель увивается вокруг одной богатой вдовушки - это для него значительно более лакомый кусочек, чем наша своенравная Фанни! Я еще не имела счастья видеть эту леди, но думаю, она способна перетянуть на себя брачные поползновения Стэси Каверли, и уже за это я ей благодарна!

Джеймс Вендовер был здорово удивлен, а когда он удивлялся, мыслительные способности немедленно покидали его. Он уставился на Эбби:

- Ты шутишь?! Как он мог так поступить? Ты говоришь, вдова? Так это же самое лучшее! Говорят, он разорен, и Дэйнскорт скоро разрушится сам собою, если его не успеют подремонтировать кредиторы, получившие его за долги! Вот уж вот! Нет, Фанни можно просто поздравить!

- Вообще-то можно, но только не тебе. Она еще далеко не выздоровела. Боюсь, тебе не стоит заходить к ней в комнату - ты можешь подхватить инфекцию!

Поскольку Джеймс вполне разделял врожденные страхи Селины по поводу различных заболеваний, одно лишь упоминание о том, что он может чем-нибудь заразиться, пусть даже смехом, отпугивало его, как осиновый кол - вурдалака. Так что Джеймс еще некоторое время рассуждал о порочности характера Стэси Каверли, затем посуровел, перестал ходить взад и вперед по комнате и сказал насупленно:

- Знаешь, Эбби, мне надо тебе кое-что сказать!

Эбби догадывалась, о чем пойдет речь, но только приподняла брови, как бы в недоумении.

- Меня кое-что беспокоит побольше Фанниных дел! Это просто меня выбило из колеи! У меня приключилось от переживаний такое несварение желудка, какого не случалось уже много лет... Ты же знаешь, как я не люблю этих желудочно-кишечных болезней... Я узнал, сестра, что не только младший Каверли вращается нынче в Бате... Оказывается, тут присутствует и его дядя! Вот уж не думал, что это случится на моем веку!

- А почему бы и нет? - невинно спросила Эбби.

Отвечать на этот вопрос Джеймсу было непросто, поэтому он посмотрел несколько секунд в пол, словно набираясь сил от земли, как Антей, а затем молвил:

- Здесь, в Бате! Как странно! Я полагал, что он обязан быть в Индии!

- Он и был там, но вот вернулся в Англию. Я думаю, что для англичанина это довольно естественно.

- Э! Смотря для кого! Нет уж, я должен поговорить с этим субчиком...

- Пусть тебя это не беспокоит! - заверила его Эбби шелковым голоском. Иначе у тебя снова случится желудочно-кишечное несварение - и к тому же в нашем доме... Прислуга и так недовольна большим количеством уборки... Не надо нервничать. Судьба хранила тебя от встречи с мистером Майлзом Каверли ведь его сейчас все равно нет в Бате!

- Нету? А где же он? - ненаходчиво спросил Джеймс, тупо глядя перед собою.

- Откуда же мне знать?

Джеймс с подозрением прищурился:

- А он что, собирается вернуться?

- О да, надеюсь! - заявила Эбби таким тоном, который должен был бы насторожить Джеймса.

- Эх, Эбби, ты никак не перерастешь детское непостоянство своего характера и все еще стремишься к единственной и неповторимой любви, как мне все повторяет моя Корнелия...

- Знаешь, Джеймс, я всегда думала, что ты станешь намного счастливее, если перестанешь обращать внимание на слова своей Корнелии, тем более что все их она берет из писем, которые шлет ей из Бата миссис Раскум! припечатала его Эбби. - Если бы ты сам жил здесь, ты бы не обращал на мнение миссис Раскум никакого внимания!

Джеймс слегка покраснел.

- Если ты считаешь, что в тех сведениях, которые она передала моей Корнелии, нет всей правды, я готов тебе верить... - пробормотал он, пристыженный.

- Все, что я считаю, я уже тебе высказала, - ты просто потерял время зря! Я уже давно не ребенок, и то, что я делаю, - мое дело! А теперь давай поговорим о чем-нибудь другом, ладно?..

Эбби говорила спокойно, но на самом деле она была уже здорово взбешена. Кажется, Джеймс это понял, потому что заговорил примирительным тоном:

- Я не хотел тебя задевать, не подумай! Вспомни, хоть я для тебя и не авторитет, все-таки я твой брат! И мне небезразлично, что ты делаешь... Ты и в самом деле симпатизируешь этому человеку?

Эбби хмыкнула, потому что перед ее глазами стояло вовсе не его лицо, а лицо Майлза... Отвернувшись к пылающему камину, она тихо промолвила:

- Ну конечно!

Джеймс прямо застонал в голос:

- О боже! Ну а что же он? Он тебя... то есть он сделал тебе предложение?

Она кивнула.

- О, моя бедная девочка! Ох, как я тебя жалею, да, жалею! Нет, ты не можешь выйти за Каверли! Подумать, в твоем возрасте... - Тут Джеймс осекся. - Ну нет, конечно, ты вовсе не стара, дело не в этом, но ведь ты не станешь себя забавлять байками о любви до гроба, в твоем-то возрасте? Я говорю с тобой просто как с сестрой. Подумай, ведь Каверли никогда не имели должной репутации... Почему ты улыбаешься, Абигайль?

- Извини, ради бога! - Она подавила усмешку. - Я просто думаю, как потешился бы над твоими словами Майлз... Да, наверно, мой брак с ним был бы просто нарушением всех правил! Но я рада, что его тут нет! Ибо иначе он стал бы над тобой подшучивать, а это неминуемо вызвало бы у тебя желудочно-кишечный приступ, как ты изящно выражаешься! Хватит засорять мне уши, Джеймс! Пойми, что я давно уже вышла из постромков. И мне, откровенно говоря, плевать на его репутацию и на репутацию его семьи.

- Ты истеричка! - объявил Джеймс с радостью, словно подыскал хорошее оправдание собственной тупости. - Ты сама не знаешь, что говоришь. Он ведь человек без принципов, без уважения к тем целомудренным истинам, которым тебя учили с детства...

- Вот именно, - холодно заметила Эбби. - И без малейшего почтения к семейственности, и в этом, я полагаю, он абсолютно прав!

Джеймс сказал осуждающе:

- Я понимаю, что ты говоришь глупости из своего упрямства, но все равно, такое поведение совсем тебе не к лицу! Когда ты заявляешь, что тебе наплевать на репутацию Каверли, ты просто не знаешь, о чем идет речь! И ты была бы потрясена, если бы узнала!

- Можно подумать, ты что-нибудь знаешь о его репутации! Когда Каверли выслали в Индию, ты был совсем маленьким, ведь дело было двадцать лет назад.

Джеймс сцепил руки за спиной, пальцы его захрустели в мучительном самопожатье. Остановившись прямо перед нею, он наконец выдохнул:

- Эбби! Есть обстоятельства, которые делают союз Вендоверов с Каверли просто невообразимым! Невозможным! Я не могу рассказать тебе больше - ты должна мне поверить на слово!

- Тебе и не нужно ничего рассказывать, я и сама знаю, что случилось двадцать лет назад, - спокойно отвечала Эбби.

- Что?! - испуганно и недоверчиво хрюкнул Джеймс. - Откуда ты можешь знать?

- Почему бы и нет? Он ведь сбежал с Селией, верно? Но потом скандал дружными усилиями был замят, и она вышла замуж за Роулэнда.

- Кто тебе рассказал?! - рыкнул Джеймс, багровея.

- Кто? Он сам - Майлз Каверли.

У Джеймса отвисла челюсть, а глаза чуть не вылезли из орбит.

- Каверли? Тебе сказал Каверли? Сам? О боже!

Эбби наблюдала за ним со смешинкой во взгляде. Джеймс трясущейся рукой выволок из кармана носовой платок и вытер потные щеки, лоб, брови, шею и уши.

- Никогда не думал, что такое возможно, - пробормотал он. - Порядочный человек умер бы со стыда! Так потерять всякое представление о чести! Потерять всякое целомудрие...

- Не думаю, что у него имелось некое целомудрие, которое он мог бы потерять, - заметила Эбби задумчиво. - А что касается стыда, так он вовсе не стыдится своего романа с Селией и того, что увез ее... Да, это было нахальством, нескромностью, чем угодно, но ведь он был очень молод, и, когда отец заставил Селию обручиться с Роулэндом, у Каверли просто не оказалось иного выхода! Кого можно винить, так это нашего папочку, старика Морвала и Роулэнда!

- Но ты еще не знаешь всего! - зловеще-торжественным голосом пророкотал Джеймс. - Ведь они... Их настигли только на следующий день! Они успели пробыть вместе ночь!

Эбби попыталась удержать смех, но Джеймс в своем величественном ханжестве был так комичен, что она все-таки хихикнула. Джеймса это просто убило.

- Я начинаю думать, что вы с этим негодяем одного поля ягоды! пробулькал он голосом утопленного в болоте.

- Знаешь, Джеймс, мне тоже так начинает казаться! - призналась она, борясь с хохотом.

Тут, по счастью, в комнату вошла Селина, вся трепещущая от радушия. Ее чувства к родственникам были не слишком острыми, но неизменно благожелательными, и, конечно, она рада была видеть Джеймса, позабыв уже о том, что его последнее письмо вывело ее из себя.

- О, Джеймс, какой сюрприз! Я ведь и не ждала - а у нас на обед только фрикассе из кролика с луком! Ах, если бы я знала! Ну да ничего, попробую быстренько послать Бетти или Джейн в город - прикупить куропаток или готовый обед у Флетчинга...

Но у Джеймса пропала охота обедать у сестер. Он заявил, что намерен сесть назад в свой экипаж и ехать обратно в Лондон.

Селина, еле оправившись от оторопи, залебезила:

- Как, Джеймс, ты не останешься?.. Твою дорожную сумку Миттон уже поднял в твою спальню! И там уже подготовлена для тебя кровать!

- Так скажи ему, чтобы он спустил мою сумку назад! Я собирался остаться здесь на ночь, но то, что я только что услышал, так меня разо... нет, просто разозли... одним словом, разъярило, что я думаю немедленно вернуться в Лондон!

- Господи Боже! - воскликнула Селина, кидая косвенный трусливый взгляд на Эбби. - Разве ты не понял, что здесь, у нас в доме, все в порядке негодяй больше не преследует нашу милую племянницу и...

- Я вовсе не имею в виду младшего Каверли! - сказал Джеймс трагически-утомленным голосом устрицы, которую пинками выгоняют из ее раковины. - Я приехал в Бат затем, чтобы выяснить, чем занимается твоя сестра! И обнаружил, что она сошлась - или намерена сойтись - с человеком, которому не позволено даже переступать порог нашего дома!

- О нет, Джеймс, не говори так! - взмолилась Селина. - Он так респектабелен, пусть не в отношении своей одежды, а в... Одним словом, по всему заметно, что он джентльмен, и я не вижу причин, почему бы ему не переступать этого порога, а кроме того, не забывай, что Эбби такая же сестра мне, как и тебе!

- Вот уж нет! Если Эбби готова перейти все рамки приличий и выйти замуж за Каверли, то она мне более не сестра! - Голос Джеймса загремел так, что несколько свечек на стенных канделябрах потухли.

- Ты меня запугать не сможешь! - заметила спокойно Эбби, подходя и зажигая свечи своими спичками...

- Нет, ради бога, милая! - взвыла Селина, всегда искавшая компромисса. - Ведь Джеймс совсем не имел этого в виду... И потом, Миттон уже смешивает ему шерри! И я надеюсь, что мы позже поговорим в спокойной обстановке, после обеда, а то сейчас, на голодный желудок, у меня, кажется, будет спазм!

Джеймс поглядел на нее весьма подозрительно, но молвил несколько более спокойно:

- Ну что ж, я отложу мой отъезд на вечер... Но я не буду есть ленч, я только хочу чашку чаю! Чашку чаю, больше ничего!

- Да, мой милый, конечно, но думаю, тебе не повредит и кое-что более существенное после поездки! - пролепетала Селина.

- Не дави на него, Селина! - предостерегла ее Эбби. - Он и так истекает желчью!

- Желчь? - переспросила Селина, радостно светлея лицом. - Ну конечно! Мой дорогой Джеймс, я сейчас раздобуду тебе самое лучшее, что есть в мире от желчи!

И она вылетела из комнаты, даже не обратив внимания на отчаянные жесты Джеймса в пользу отсутствия у него желчи как таковой...

- Ты мне, похоже, высказал все, что хотел, Джеймс, - заметила Эбби. Теперь послушай меня. Ты не хотел сидеть с нами за ленчем, так вот, сразу же после ленча я намереваюсь вывезти Фанни из дому! Это все!

С этими словами Эбби вышла.

Фанни за это время тоже вся испереживалась и теперь сразу же чутко повернула к тетке лицо:

- Эбби! Сколько еще намерен оставаться у нас дядя?

- Не беспокойся, моя милая! - весело отвечала Эбби. - Твой дядя точно так же не желает видеть тебя, как ты - его! Я ему попросту сказала, что ты заразная...

***

Однако в конце концов Фанни поехала на прогулку не с Эбби, а с Лавинией Грейшотт. Когда Эбби уже готовилась сесть рядом с Фанни в бричке, подбежала задыхающаяся Лавиния:

- О, как здорово! Вы уже выезжаете! Ох, мисс Эбби, извините, здравствуйте... Я пришла повидать Фанни, принесла ей книгу... Э-э, Фанни, открывай осторожно, там внутри вложен акростих... От Оливера...

Эбби достаточно было только глянуть на светящееся лицо Фанни, чтобы понять, что общество Лавинии будет сейчас много желаннее для девочки, чем ее собственное... Это кольнуло ее слегка в сердце, но Эбби не показала виду и, улыбаясь, предложила:

- Почему бы вам, Лавиния, не поехать вместо меня с Фанни? Хотите поезжайте!

- Мэм, но... А вы? Вы уверены, что не очень хотите ехать? переспросила вежливая Лавиния, непроизвольно берясь за поручни брички.

- Ни капельки! - сказала Эбби. - Я уже беседовала с Фапни тысячи раз и рада случаю немного от нее отдохнуть...

Бричка отъехала, девочки были поручены стараниям Марты, надежной горничной, и Эбби знала, что уже никакой Стэси не помешает Фапни наслаждаться своей золотой порой - своим девичеством. Все было просто и понятно снова. Там, в бричке, девочки сразу же сблизили свои головки и зашептались - горячо, быстро...

Ну что ж, вероятно, давно уже следовало перевалить эту ношу на Лавинию, подумала Эбби, заходя в дом.

Глава 16

Следуя совету Селины, Эбби поднялась к себе и легла спать. Вопреки своим ожиданиям, она заснула сразу, как убитая, и еще спала, когда уехал Джеймс. Проснувшись, она обнаружила, что уже около пяти. Дом был совершенно тих и спокоен.

На лестничной площадке Эбби столкнулась с миссис Гримстон, которая доложила, что мисс Фанни вернулась с прогулки и находится в гостиной и что мисс Селина удалилась в свою спальню, как только мистер Джеймс отбыл. Никаких признаков спазма или сердечного приступа миссис Гримстон у мисс Селины не выявила.

В гостиной сидела Фанни, склонив голову над книгой, принесенной Лавинией. Эбби заметила, что девочка снова очень бледна.

- Ты не устала, милая?

- Нет-нет. Просто я зачиталась этим романом - такая чудесная история! Просто не могу оторваться.

Но Эбби наметанным глазом подметила, что захватывающий роман был всего лишь отвлекающей уловкой. Нет, скорее всего Лавиния что-то наболтала Фанни, отчего у той испортилось настроение.

- Ну что, Фанни, будем ужинать?

- Как? Уже время ужина? Я и не заметила...

- Немудрено - ты ведь сегодня только первый день выходила из дому, а Лавиния тебя заболтала, должно быть, до полусмерти. Хорошая она девочка, но слишком уж говорлива. Язык без костей.

Эбби явно попала в точку, потому что подбородок у Фанни взлетел вверх.

- Я вовсе не обращаю внимания на ее треп! Очень нужно! Ты же знаешь, у нее семь пятниц на неделе...

Теперь Эбби уже была уверена, что Лавиния поведала Фанни о предательстве ее возлюбленного. Фанни, вероятно, еще колеблется, верит и не верит, но боится узнать, что это правда.

Эбби захотелось немедленно обнять Фанни и приласкать, как маленькую, но тут ее позвала горничная Фадли:

- Могу я поговорить с вами, мисс Эбби?

Эбби вышла в коридор.

- Да, конечно. Что случилось?

- Знаете, мне совсем не нравится мисс Селина. То есть мне не нравится ее вид - как бы она не заболела вдругорядь. Оно, может быть, и не мое дело, да только я знаю, отчего это с ней. Небось мистер Джеймс ее довел. Как только он уехал, мисс Селина поднялась к себе полежать. А сейчас я захожу к ней - куда там, она и не подходила к постели, сидит как призрак и отказывается спускаться к ужину! Она даже от чайного подноса отказалась представляете себе такое! Ежели мисс Селина не хочет чаю - случилось что-то страшное.

С этими словами Фанни проводила Эбби в спальню Селины.

Эбби аккуратно прикрыла за собой дверь и уставилась на сестру, которая сидела у камина в кресле, закутанная в шаль. Невидящий взгляд Селины был уперт в стену.

- Селина, милая! - воскликнула Эбби, обнимая сестру.

- Я думала, - сказала Селина так трагически, словно мыслительный процесс был для нее тягчайшим испытанием. - Я думала. Думала и думала. Это была моя ошибка. Моя. Если бы я тогда не пригласила миссис Раскум к нам на прием, она бы не написала таких ужасных вещей Корнелии, и Джеймс ни о чем не узнал бы. Но я ведь случайно! Я не хотела!

- Глупенькая моя! Ну конечно ты ни в чем не виновата!

- Я сказала Джеймсу... - Голос Селины жалобно звякнул. - Ты меня, конечно, извини, что я вмешалась... Но... Я сказала ему, что у тебя и в мыслях нет выходить замуж за Каверли... Скажи, я правильно поступила? Ты ведь не собираешься за него выходить?

Теперь Селина тем же немигающим взглядом, которым чуть раньше смотрела в стену, принялась буравить Эбби. Эбби вздохнула:

- Дорогая моя, не стоит тебе переживать за это... Мне всегда казалось, что ты хотела бы, чтобы я вышла замуж, разве нет?

- Но только не за Каверли! Как было бы хорошо, если бы ты вышла замуж за мистера Дунстона, это такой прилипчивый... то есть приличный, такой сопливый... то есть солидный джентльмен! И тогда бы ты не уехала от меня далеко, то есть я хочу сказать, не уехала бы от меня насовсем...

Слезы капали на шаль.

- Дорогая моя Селина, я не собираюсь уезжать от тебя далеко и насовсем, - мягко сказала Эбби. - Ты просто перенервничала. Успокойся. Ты позволила Джеймсу затронуть твое больное место - напрасно. Тебе ведь вовсе не противен Каверли - если не считать его заляпанных ботфортов и небрежных манер. Ты ведь первая сказала, что нельзя всю жизнь винить человека за ошибки молодости!

- Но ведь если человека нельзя винить, то это не значит, что за него надо выходить замуж! - заметила Селина. - Я-то не знала, что ты на него нацелилась!

- Сперва и я этого не знала, - улыбнулась Эбби. - Пойдем ужинать. Нет никаких причин для беспокойства.

Но у Селины таковых причин нашлось множество. Во-первых, ее нескончаемые болезни, простое перечисление которых заняло бы несколько часов; во-вторых, репутация семьи, которая пострадает от брака Эбби с нехорошим мистером Каверли; в-третьих, что станет говорить проклятая миссис Раскум; далее, Селине трудно станет жить в Бате, а Фанни будет страшно переживать разлуку с Эбби; и, наконец, какая Селина несчастная, что перестанет видеться с Джеймсом, Джейн, а возможно, и с Мэри...

Услыхав это, Эбби в удивлении воскликнула:

- Но почему же, глупышка?!

- Джеймс меня предупредил очень грозно... Ты знаешь, после него я просто места себе не находила. А все потому, что я ему заявила, что никогда тебя не оставлю, что бы ты ни сделала! А он мне в ответ, что ежели я стану тебя поддерживать, то вся семья перестанет со мной общаться! И что мне надо сделать свой выбор, но разве у меня есть выбор? Разве я могу отказаться от тебя? Нет, мне просто тяжело, ужасно тяжело думать о будущем, ведь раньше мы все были такими дружными...

Эбби так тронула эта преданность сестры, что слезы навернулись ей на глаза.

- Ох, моя хорошая, какая ты смелая! Как же ты меня любишь!

- Еще бы, - отвечала Селина, хлюпая носом.

- Ты моя самая лучшая на свете сестра! - воскликнула Эбби, целуя ее и невесело улыбаясь. - Но каков Джеймс! Эх, жаль, меня не было рядом, когда он говорил тебе эти гадости!

- Ой нет, Эбби, лучше, что тебя там не было, - тогда не все бы остались живы! Да и я не смогла бы выслушать все это в твоем присутствии... Особенно про...

- Про что? - резко переспросила Эбби. Селина отвернула лицо, плечи ее вздрагивали.

- Про Селию...

- Так он тебе и про это наболтал?! Какой кретин! - вскричала Эбби, белея от ярости.

- Он заявил, что просто обязан поставить меня в известность... Я-то просто думала, что Каверли в молодости был изрядным гулякой, а уж Джеймс мне выложил всю подноготную... Эх, лучше бы я не знала, мне было бы спокойнее...

- Забудь об этом всем! - приказала ей Эбби. - Если уж меня это не касается, то тебя тем более. Конечно, будет слегка неловко, если об этом узнают люди, но ведь никто не узнает! Джеймс, думаю, ни полсловечка никому больше не шепнет, да и ты, надеюсь, тоже. И в конце концов, ведь Селия еще не была женой Роулэнда, когда все произошло, они были только помолвлены!

- Эбби! Эбби! - заныла Селина. - Подумай, что же это за человек? Ох, Эбби, не покидай меня, не уезжай с ним!..

- Тише, тише, дорогая! Еще ничего не решено. И не надо раньше времени устраивать здесь трагедии! Давай я уложу тебя в постель. Ты устала. Фанни сейчас принесет тебе ужин и...

- Как? Этого кролика с луком? - в ужасе простонала Селина. - Нет, это ужасно! Не хочу кролика!

- Пожалуй, мне тоже его не очень хочется, - усмехнулась Эбби, глядя на сестру.

Эбби действительно не пришлось отведать ни кролика, ни лука. Робкие всхлипывания Селины очень быстро переросли в полноценную, добротную истерику, тут же последовали разнообразные спазмы, озноб снаружи и жжение внутри. Эбби нескоро смогла выйти от нее, когда Селина, притомившись от своих переживаний, наконец заснула.

Наутро подтвердились опасения Эбби, что Лавиния проболталась Фанни про подлую измену Стэси. В Сидни-Плейс заявилась миссис Грейшотт.

- Уж не знаю, как мне перед вами извиняться, Эбби! Никогда еще Лавиния меня так не подводила! Самое скверное, что она проболталась не случайно, а намеренно, и ни в чем не видит своей вины! Она мне заявила, дескать, раз она подруга Фанни, так обязана была ее предупредить!

- Не думаю, что Фанни ей сразу поверила, - заметила Эбби.

- Да, мне так и Лавиния сказала. Впрочем, Оливер считает, что, если теперь Фанни увидит, что это правда, она уже не будет так сильно переживать... В любом случае, конечно, не дело Лавинии было вмешиваться. Дорогая моя, вы, похоже, очень устали?

- Устала, - призналась Эбби. - Сестра сегодня чувствует себя неважно, так что...

Эбби не закончила фразу, но сказанного было достаточно, чтобы миссис Грейшотт быстренько откланялась и отправилась восвояси в состоянии крайнего недовольства. Дома она с непривычной язвительностью уведомила сына, что чем быстрее чудовищные заболевания Селины унесут ее на небеса, тем будет лучше для несчастной Эбби.

В то же время в Сидни-Плейс пришло письмо на имя Фанни. Дворецкий Миттон подал девочке письмо, та приняла его дрожащей рукой и унесла добычу к себе в спальню.

Оттуда она все никак не выходила. Эбби, предполагая, что письмо пришло от Стэси, прождала ровно час, а затем решительно направилась в комнату к племяннице.

Фанни сидела у окна с окаменевшим лицом. Эбби подошла к ней, обняла, но еще несколько мгновений девочка оставалась твердой и хрупкой на ощупь, словно гипсовая статуя. Ласково поглаживая золотистые кудри Фанни, Эбби прошептала:

- Ничего, моя хорошая, все пройдет, ничего...

Слова были совершенно идиотскими, но свое дело они сделали - Фанни разразилась рыданиями и зарылась лицом в грудь тетки...

Попозже она спросила:

- Ты ведь знала, Эбби? Знала?

- Да, но я все прикидывала, как тебе сказать...

- Мне рассказала Лавиния. Я сперва не поверила. Но все оказалось правдой. Наверно, такая моя судьба...

- Не переживай, моя хорошая. Помолчали.

- Я была такая идиотка, - призналась Фанни. - Хотела с ним бежать...

- Вот уж не думаю, что ты на самом деле так могла бы поступить. Фанни глубоко вздохнула:

- Не знаю. Иногда я думаю так, а иногда - иначе, особенно когда он бывал рядом. Но... Он не приходил, пока я болела, а потом Лавиния так меня расстроила, рассказав про миссис Клапхэм... Мне просто тошно стало, Эбби, просто тошно!

- А что, он пишет тебе, что передумал?

- Нет. Если бы так, я смогла бы вытерпеть. Ведь может же человек разлюбить другого, в конце концов? Но нет... Он просто обманул меня, я ведь была еще такая маленькая - до гриппа. А после гриппа я уже стала взрослой. И теперь меня не проведешь. Боюсь, что я теперь никогда не стану влюбляться... Он пишет, что с ним встречался мой дядя. Скажи, это ты вызвала сюда дядю Джеймса?

- Милая девочка, - усмехнулась Эбби, - я его не только не вызывала, но и вступила с ним в рукопашный бой уже через десять минут пребывания его в нашем доме...

- Ох, я не думала, что так получится... Прости меня, Эбби! Я была такой гадкой! Но знай, что тебя я люблю больше всех на свете!

- Тогда я очень постараюсь простить тебя, - заметила Эбби с чуть заметной улыбкой.

- Ах, Эбби, ты сама не знаешь, что ты для меня! - Фанни прижала ее руку к щеке. - Если бы тебя тут не было... я даже не знаю, как смогла бы жить с Селиной...

Эбби испытывала смешанные чувства. С одной стороны, ей были приятны слова девочки, но в то же время она видела все новые и новые препятствия на пути соединения с мистером Майлзом Каверли.

- Я сожгла письмо и клочок волос, вложенный туда! - заявила тем временем Фанни. - Как ты думаешь, следует ли мне написать ему об этом?

- О нет, я не стала бы на твоем месте! Самое лучшее - вообще не обращать на него внимания.

- Да, но ведь... - Фанни даже икнула от возбуждения. - Он ведь написал, что мой локон волос он станет хранить до самой смерти, как память о той единственной, которую по-настоящему любил! Представляешь? Мне становится не по себе!

- Мне тоже, - согласилась Эбби.

- Он пишет... Ох, он врет, что расстается со мной ради моего же блага, якобы он говорил с дядей и понял, что тот никогда не согласится на наш брак, и я стану потом сожалеть, если сбегу с ним. Но я не верю ни единому его слову! Неужели он думал, будто я приму такой вздор за чистую монету! Ведь он с самого начала знал, что дядя не согласится! - Фанни сцепила руки, лицо у нее горело праведным гневом. - Я ненавижу его! Я просто не понимаю, как я могла его полюбить!

Эбби утешала девочку как могла, но та снова ударилась в слезы, повторяя:

- О, что же мне теперь делать?! Я так несчастна, Эбби! Так несчастна! Что делать?!

- На мой взгляд, самое лучшее - это последовать совету доктора Роутона, - отвечала Эбби.

- А, он советовал уехать? Но я не хочу уезжать!

- Ну, сперва-то он предложил поехать на побережье, но тут я и сама сомневаюсь, потому что море в ноябре - крайне меланхолическое зрелище. Но потом он упомянул про Эксмут, и я вспомнила, как понравилось там Тревизьенам, а ведь они были там в декабре. Там прекрасный климат, и в окрестностях масса интересного. Я думаю, что, если мы решим туда отправиться, миссис Грейшотт одолжит нам свою Лавинию в компаньонки, как ты думаешь?

Но этот удар не достиг цели. Фанни, занятая своими переживаниями, не желала покидать сейчас Бат.

- Все решат, что я уехала, потому что была обманута! - всхлипывала Фанни.

- Если судить по тому, как измотался наш дворецкий, подтаскивая тебе корзинки с фруктами, цветы и книжки от твоих обожателей, то скорее это тебя сочтут изменницей! - холодно заявила Эбби.

Фанни, гордость которой была немного умаслена этим замечанием, слегка поутихла и отчасти повеселела.

Селина, напротив, никак не желала веселеть, а вместо этого провалялась в постели три дня, а когда встала, с утроенной энергией принялась жаловаться на боли в груди, в спине, в боку, в плече, в бедре, в суставах пальцев и в мочках ушей. Она перебралась на софу, где начинала стонать, чуть только где-нибудь вдалеке стукнет дверь или затрубит рожок почтовой кареты, словно сами звуки способны были вызывать обострение ее бесчисленных болей. Она требовала от поварихи для себя какое-нибудь особенное блюдо, а когда таковое появлялось на столе, съедала не больше двух чайных ложечек, а оставшееся отодвигала с видом человека, давшего страшную клятву никогда ничего не есть. При этом Селина всеми способами пыталась не отпускать от себя Эбби.

- Доставь мне удовольствие своей компанией, пока я еще жива! трагически шептала Селина, и слезы привычно и охотно капали с ее щек...

Теперь, когда Эбби странным образом оказалась зажата между своей сестрой и племянницей, положение ее было незавидное. Впору было отчаяться, но ее спасали своими ежедневными визитами Оливер и Лавиния, которые приходили повидаться с Фанни - поиграть в шарады, посмеяться анекдотам или погулять в ближних садах. И хотя вскоре Эбби начала уже пугаться постоянной присказки Фанни: "Оливер говорит, что...", но по крайней мере в высказываниях Оливера была всегда пропасть здравого смысла и никакой похабщины... Конечно, было немного обидно, что Фанни предпочитает мнение Оливера мнению Эбби, но уж тут приходилось смириться.

Эбби гадала, какое развитие получат эти отношения. Фанни не была влюблена в Оливера. Она продолжала относиться к нему как к брату, принимала его опеку и доверяла ему. Эбби казалось, что Оливер чересчур спокойный, умеренный молодой человек, чтобы оказаться способным увлечь Фанни. Впрочем, кто знает, времена меняются, и мы меняемся вместе с ними. При этом было очевидно, что Оливер любит Фанни, хоть и пытается держаться с ней точно так же, как и со своей сестрой. В глазах Оливера лишь изредка, на мгновение, возникал тот потусторонний блеск, который отмечает настоящее чувство, и Эбби все пыталась припомнить, когда впервые она увидала такой же свет во взгляде Майлза Каверли...

Глава 17

В то же время счастливая звезда Стэси Каверли восходила вовсю, несмотря на все скудеющие возможности его кошелька. Правда, ему пришлось продлить свое пребывание в "Уайт-Харт" на несколько недель, и он знал, что только все возрастающая близость его к богатой миссис Клапхэм удерживала хозяина гостиницы от требований немедленно оплатить немалый счет за проживание...

Он пытался всеми силами убедить вдову переехать в тихий Лемингтон, но это не удалось, и ему пришлось показываться в Бате на публике вместе с нею значительно чаще, чем это было прилично. Но это еще полбеды, если бы миссис Клапхэм так с ним открыто не кокетничала!

Стэси вытерпел немало неприятных минут в разговоре с Джеймсом Вендовером, но быстро сумел перестроиться и найти утешение в уютной компании миссис Клапхэм. Другие переживания были связаны с письмом к Фанни; когда он наконец отполировал свой вдохновенный текст и правильно, без помарок, переписал его на чистый лист, он почувствовал страшное утомление. Хотя именно такого текста, как он думал, девочка от него ждала.

Правда, Стэси слегка побаивался того, что Фанни в ответ пришлет ему страстное послание с полным согласием бежать с ним куда угодно (что уже было некстати) или, напротив, публично развенчает его и опозорит; и Стэси в душе проклинал упрямую миссис Клапхэм за нежелание уезжать из Бата. Но от Фанни он получил лишь краткую сдержанную записку, а потом мельком видел ее в экипаже на Чип-стрит, где она приветствовала его холодным кивком, и на сей счет успокоился. Теперь он был свободен развивать свои интересные взаимоотношения с миссис Клапхэм.

Ему ни разу не пришло в голову, что он может напороться на отказ.

- Как? Выйти за вас замуж? - засмеялась миссис Клапхэм. - Мне? Вот уж нет, Господь упаси!

Сперва Стэси счел это гнусным дамским кокетством и пустил в ход медовый, с горчинкой, тембр голоса:

- Так, значит, для вас это была лишь игра, которая, однако, погубила меня, разбила мне сердце! Я влюбился в вас, и вот, увы, я у разбитого корыта!..

Ее ответ был обескураживающим:

- Не так-то вы у разбитого корыта, ежели у вас в запасе имеется и та девчонка, что поклонилась вам с экипажа на Чип-стрит! Небось вы ее окручивали до моего приезда в Бат, и очень успешно!

Стэси больше был поражен ее тоном, чем словами. Он успел приготовиться к тому, что рано или поздно миссис Клапхэм узнает - стараниями местных кумушек - насчет его интрижки с Фанни. Но вот к такому ее тону, к такому вызывающему поведению он не был готов. Миссис Клапхэм казалась ему непроходимой провинциальной простушкой, а теперь вдруг в голосе ее зазвучали жесткие нотки, а взгляд сделался проницательным... Стэси решил, что дамочка просто ревнует.

- Как, вы говорите о Фанни Вендовер? Помилуйте, она же еще гимназистка! Нэнси, Нэнси, за кого вы меня принимаете?! Ей же всего лет семнадцать - или сколько там!

- Тем более вам должно быть стыдно - малолеток охмурять! - заявила она.

- Ну что вы, я ведь только слегка с ней флиртовал - знаете, так, легонько, как с ребенком... Она ведь и есть ребенок! Я же говорил, говорил, что эти мерзкие местные сплетницы не дадут нам покоя здесь, в Бате!..

Стэси грациозно опустился на одно колено и ухватил миссис Клапхэм за руку - нежно, но цепко.

- Ах, милая Нэнси, у меня было в жизни множество флирта, но до сего дня я ни в ком не нашел настоящей любви! - слегка подвывая, нараспев произнес Стэси.

- Этого добра вы и во мне не найдете! - отрезала миссис Клапхэм. - У меня этих самых флиртов тоже была куча, но только нет ни малейшего желания обзаводиться супругом, тем более этаким придурком! Встаньте с колен, что вы тут Ромео передо мной разыгрываете!

- Я знаю, что я вас недостоин, но мне казалось, что вы были неравнодушны ко мне! - продолжал Стэси гнуть свою линию, в ужасе чувствуя, что ситуация оборачивается не в его пользу.

- Да ладно вам заливать, вставайте с пола! - совершенно неромантично прервала его вдовушка, выдергивая у него свою руку.

Стэси чуть не свалился на пол, потеряв равновесие от этого рывка, и выглядел очень глупо.

- Не могу поверить, - сказал он с поэтической обидой в голосе, - что вы играли мною, моей любовью! Не верю, что вы так бессердечны!

- Ишь ты, поверить он не может! - бессердечно усмехнулась миссис Клапхэм. - Послушайте, что я вам скажу, мистер квартирант Каверли! Нечего вам толковать насчет сердец, вы не по этому делу проходите, ясно? Мы с вами пофлиртовали, оно и хватит. Подумать только, девочку семнадцати лет вздумали окручивать! Могу поклясться, что за ту девчонку давали хорошее приданое, вот в чем все дело!

Может быть, я выражаюсь не как леди, и за это заранее извиняюсь, добавила миссис Клапхэм, - по вы, кажись, из тех, что женятся хоть на козе ради ее молока!

Стэси, побелев от удивления и гнева, открыл рот, но подходящих слов не нашел, поэтому повернулся и вышел вон и лишь на лестнице вспомнил, что рот можно и закрыть.

Стэси Каверли был не из чувствительных. Все с него сходило как с гуся вода. Ледяные колкости и угрозы мистера Вендовера были для него не больней булавочного укола. Однако Вендовер, как бы то ни было, говорил с ним как джентльмен. Но до сего времени ему не приходилось сталкиваться с такой откровенной и грубой вульгарностью, которая так и перла из миссис Клапхэм. Прошло немало времени, прежде чем он оправился от оскорбления. Говорить так с самим Каверли из Дэйнскорта - да как она посмела?!

И тут перед Стэси стала вырисовываться весьма мрачная перспектива. Все его надежды рухнули. Успокоить кредиторов было нечем. Теперь ему придется заложить свои золотые вещи, чтобы оплатить счет в гостинице и добраться в почтовой карете до Лондона. Он пытался вспомнить кого-нибудь, у кого можно было бы одолжить сто, даже пятьдесят фунтов, но таких людей в Бате, похоже, не существовало.

Стэси начал было уже подумывать бросить свой багаж и попросту бежать из "Уайт-Харт", оставив счет без оплаты. Именно в этот момент к нему постучался коридорный и передал письмо, которое пришло с нарочным из гостиницы "Йорк-Хаус".

Почерк на конверте был незнакомым, а разорвав письмо, Стэси с некоторым удивлением прочел, что его дядя Майлз приглашает его отобедать с ним.

Первым его побуждением было написать записку с отказом. Но потом ему стукнуло в голову, что у дяди как раз можно занять денег. Конечно, на первый взгляд у Майлза в карманах ветер гуляет, но ведь он способен оплачивать проживание в самом дорогом отеле Бата! Так что приглашение следовало принять. Стэси попросил было передать нарочному, чтобы тот задержался, пока он напишет ответ, но оказалось, что человек уже ушел, поскольку имел инструкции не дожидаться ответа. Это было похоже на оскорбление со стороны Майлза, но, трезво поразмыслив, Стэси пришел к утешительной мысли, что разум и манеры Майлза так повредились в Индии, что тщетно ожидать от него джентльменского поведения. Он человек со странностями и, вероятно, вовсе не хотел никого обидеть...

За обедом Стэси вел себя как исключительно хороший, любезный и вежливый гость: он все время поддерживал на губах приятную улыбку, много и куртуазно шутил, нахваливал поданные блюда. Он заявил, что такого восхитительного бургундского он давно уже не пил, и все старался разговорить Майлза на темы Индии. Дядя его говорил немного, но был не менее учтив.

Когда скатерть сменили и на стол был подан бренди, Стэси промурлыкал со своим отработанным небрежным сожалением:

- Ах, сэр, как же я рад, что вы вернулись в Бат! Видите ли, я тут немного поиздержался, не рассчитал, а в Бате у меня нет никакого кредита в банке. То есть я очутился в дурацком положении... Так что я был бы вам страшно признателен, если бы вы мне одолжили сущий пустяк - так, чтобы мне сделать необходимые платежи в Бате... Я вам очень скоро верну!

Майлз лениво, в своей обычной манере, снял крышечку с графина и разлил бренди по бокалам.

- Нет, - сказал он. - Я тебе денег не дам.

Это было сказано очень добродушно, но в то же время с настораживающими нотками. Стэси молвил, уже несколько чинясь:

- Бог с вами, сэр, я ведь не говорю о значительной сумме!

Майлз отрицательно покачал головой. Стэси решил идти до конца:

- Но я оказался на мелководье! Без вашей помощи мне, возможно, придется туговато!.. У меня нет ни шиллинга!

- Это я знаю.

Хладнокровие, с которым Майлз зафиксировал его неплатежеспособность, вывело Стэси из душевного равновесия.

- Ах вот как?! - взвизгнул он. - Позвольте сказать вам, уважаемый дядюшка, что без этих денег наше фамильное имение может быть конфисковано!

- Оно не будет конфисковано, - заметил Майлз.

- Да что ж вы никак не поймете, дуби... Извините! - испуганно осекся Стэси, понимая, что гнев и лицедейство - две вещи несовместные.

- Ничего-ничего! - успокоил его Майлз. - Я прекрасно знаю все твои обстоятельства. Сядь спокойно и послушай меня. Именно из-за этого разговора я и послал за тобой! - Майлз налил еще бренди.

- Послали за мной?! - оскорбленно переспросил Стэси.

- Ох, пардон, оговорился! - солнечно улыбнулся Майлз. - Я пригласил тебя сугубо по делу. Во-первых, это благодарность - услуга за услугу, ты ведь накормил меня обедом. А во-вторых, я хочу потолковать насчет Дэйнскорта. Под Дэйнскортом я подразумеваю сам дом и ту уже небольшую площадь земли, на которой он расположен. Так вот, закладные за окрестные земли я уже выкупил. Следовательно, я готов взять на себя все твои долги по закладным на поместье и выдать тебе лично пятьдесят тысяч фунтов стерлингов.

Несколько мгновений Стэси не верил - действительно ли прозвучали эти слова, или он давно уже спит и видит глупый сон. Горло у него перехватило. Когда Стэси обнаружил, что дар речи был отобран у него Господом только на время и уже вернулся назад, он пролепетал:

- Позвольте-позвольте... Закладные... Выкуп... Поместье... Вы шутите со мной?

- Ни капли! Терпеть не могу шуток в деловых беседах! - отвечал Майлз, вольготно развалившись в кресле и закуривая толстую сигару. - Почему ты так удивлен? Ты ведь знаешь, я очень богат.

Этого Стэси не знал, отчего укрепился в подозрениях, что пребывает в царстве сна.

- Не верю! - постановил он, основательно щипая себя за ногу под столом, чтобы прогнать глупые видения.

- Ты, должно быть, решил, что ежели я не ношу шелковых кружевных сорочек и не придерживаюсь твоих понятий об элегантности, то я голодранец? Но не суди по одежке, милый племянник!

Кровь ударила Стэси в голову.

- Значит, вы обманывали меня! - горячо вскричал он. - Намеренно обманывали!

- Вовсе нет. Ты сам обманулся. Это, конечно, не значит, что я не хотел тебя обмануть, если бы это понадобилось. Хотя, честно сказать, мне было все равно, за кого ты меня посчитаешь - за набоба или за церковную крысу. Разве что, ежели бы ты узнал, как я богат, ты стал бы мне надоедать со своими просьбами... А я, видишь ли, не люблю вкладывать деньги в пустоту.

Стэси побагровел, но выдавил:

- Если вы могли бы погасить мои долги, то... И если... Но... Может быть, мы пришли бы к некоему соглашению...

Глаза Майлза больше не были солнечными. Они стали жесткими, как пружина, и холодными, как льдинки.

- Мне нужно все поместье целиком, - сказал он.

- Но... Вы же не можете лишить меня наследственного владения!

- Почему это? Если у меня есть деньги и желание?

- Но ведь мы оба - Каверли!

- У тебя сложилось обо мне превратное мнение, если ты думаешь, будто я способен из-за каких-либо глупых обстоятельств моего происхождения оставить Дэйнскорт тебе.

Стэси встряхнулся, протрезвел окончательно и обдумал ситуацию. Выхода не было. Майлз говорил тоном обвинительного заключения.

- Но зачем вам понадобилось поместье, сэр? Просто чтобы называться "Каверли из Дэйнскорта"?

- Да нет, мне нужен этот дом, вот и все. Он мне нравится. Там отличные паркетные полы - я нигде не встречал таких. И еще завитушки на каминной решетке - это просто прелесть. А на все остальное мне наплевать.

- Но ведь я сейчас глава фамилии! Это я зовусь Каверли из Дэйнскорта!

- Можешь звать себя так и дальше, мне-то что! - беззлобно откликнулся Майлз.

- Я не могу дать вам на откуп титул! - простонал Стэси.

- А разве у тебя есть выбор? - осведомился Майлз, с удовольствием выпуская густые клубы дыма из ноздрей.

- Неужели вы хотите выселить меня из дома, где я родился и где прошло мое детство?! - драматически пискнул Стэси. - Неужели вы хотите мщения за свою судьбу? Но ведь сын за отца не отвечает!

- Я никогда не любил ни твоего деда, ни твоего отца, - спокойно отвечал Майлз. - Но я даже благодарен им за то, что их стараниями прошел полный курс школы жизни... И потом, именно в моей ссылке и выяснилось, что у меня отличные способности к бизнесу. И я сумел разбогатеть. А в бизнесе нет сантиментов, знаешь ли. Так что я вовсе не собираюсь тебе мстить - чего ради? Если бы я нашел Дэйнскорт в том же виде, в каком он был двадцать лет назад, я бы и пальцем не шевельнул. Но сейчас он разваливается, его заложили и перезаложили. Мне об этом сказали, и вот почему я начал всю эту бодягу...

- Но я не виноват! - испуганно затараторил Стэси. - Сперва его заложил мой отец, а потом он умер, и...

- Не надо! Меня не интересует, что да почему. Важно, что поместье в упадке, и в полном упадке, - сказал Майлз, зевая. - Думаю, грехи моей юности будут прощены в тот момент, как я сниму печать с ворот дома и выкошу луг, на котором я бегал в детстве и который теперь порос травой до пояса...

- Так вы побывали там? - бледнея, переспросил Стэси.

- Да, и на шею мне бросилась старая добрая миссис Пени... И тут же велела заколоть бычка... Ну, одним словом, "Возвращение блудного сына" детский лепет по сравнению с моим появлением в Дэйнскорте. Впрочем, не думаю, что меня с восторгом примет местное дворянство.

Повисло долгое молчание, в течение коего Стэси все ниже и ниже склонял свою голову.

- Пятьдесят тысяч фунтов? - вдруг сказал он. - Какая мелочь! Задешево хотите взять!

- Вероятно, ты забыл про другую мелочь, а именно про долги по закладу! - напомнил Майлз.

- Поместье стоит все равно больше!

- Попробуй продать его дороже.

- Ага, притом, что вокруг везде ваша земля? Ха! Кто купит рассыпающийся дом с маленьким парком?

- Видишь, какой ты понятливый... Никто, конечно.

- Дайте мне время подумать.

- Дал бы, да только боюсь, что думать тебе придется в долговой тюрьме. Если, конечно, ты сейчас откажешься.

- Как я могу отказаться, черт возьми! Когда я получу деньги?

- Как только совершим сделку. Необходимые бумаги уже готовы, они у моего адвоката. Он же даст тебе нужные пояснения. Кстати, захвати с собой своего адвоката, чтобы уж наверняка знать, что все чисто.

- Обязательно возьму! Обязательно! - Стэси подумал и сник. - А теперь... Не могли бы вы, сэр, снабдить меня еще сотней фунтов стерлингов, чтобы...

- Охотно! - откликнулся Майлз, доставая из кармана пачку ассигнаций.

- Спасибо, сэр, - выжал из себя Стэси. - А теперь, если у вас больше нет ко мне вопросов, я откланяюсь...

- Вопросов больше нет, - заверил его Майлз. - Спокойной ночи.

Глава 18

Поскольку мисс Баттербанк промучилась всю ночь и добрую половину дня от зубной боли и вынуждена была пойти на прием к дантисту, то новости о приезде мистера Майлза Каверли она донесла до Сидни-Плейс лишь к вечеру, уже после того, как указанный мистер имел неожиданную встречу с мисс Абигайль Вендовер - неожиданную лишь с ее стороны...

Это вышел настоящий сюрприз. Майлз Каверли не только заявился в дом рано поутру, но даже не выслушал дворецкого, который пытался подробно разъяснить, что, хотя мисс Вендовер и дома, она, возможно, не склонна принимать в этот час гостей; кинув свою шляпу и трость Миттону, Каверли попросту побежал вверх по лестнице, оставив старика дворецкого произносить в воздух конец фразы.

Эбби была у себя в спальне одна, занимаясь прилаживанием кружевного воротничка перед зеркалом. Столик был весь завален лоскутками различных тканей, и она только что взяла в руки ножницы, когда дверь распахнулась, и вошел Майлз. Эбби взглянула на него, в горле у нее замер крик, а ножницы, воспользовавшись ее замешательством, тут же выпали из рук на пол, злорадно звеня.

- Вы вернулись! - удушенно воскликнула она. - Наконец-то вы вернулись!

В этот момент Эбби уже не раздумывала, прилично или неприлично было испускать такой откровенно ликующий вопль. Казалось, не думал об этом и сам Каверли. Уже в следующую секунду Эбби находилась в его объятиях и под градом его весьма энергичных поцелуев.

- Моя милая, звездочка моя! - шептал он ей в ухо.

У Майлза было такое крепкое, удобное плечо, к нему так хорошо было приникнуть щекой... Именно это и сделала Эбби, чувствуя, что ее наконец прибило к спокойной гавани после шторма и бури. Прижимаясь к нему, она прошептала:

- О Майлз! Господи, как же я по тебе тосковала!

Но уже в следующую секунду ей вспомнилась та невероятная цена, которую ей надо заплатить за свое счастье, и эта мысль резко переломила ее настроение...

- Но, Майлз, я не могу... Не могу...

Мистера Каверли, этого старого соблазнителя, конечно же не могли вывести из равновесия подобные легковесные заявления.

- Чего ты не можешь, любимая моя? - осведомился он.

Эбби задрожала.

- Не могу выйти за тебя... Пожалуйста, не надо, Майлз...

Она стремительно отвернулась в поисках носового платочка, стараясь всеми силами не дать своим чувствам прорваться в глупые рыдания или истерику.

- Ну и ну! - сказал Майлз озадаченно. - И это после всего, что возникло между нами? Нет, это выше моего понимания! Как ты вообще можешь смотреть мне в глаза?

На самом-то деле именно смотреть ему в глаза Эбби боялась. Она была занята осушением с помощью платка своих мокрых щек.

- Неужели тебе никто никогда не объяснял, что крайне неприлично целоваться с джентльменом, если ты не собираешься в его компании прогуляться к алтарю? - несколько развязно спросил Майлз. - Нет, это против правил, мэм! Никак не ожидал от тебя подобного поведения!..

Тут тон его голоса мгновенно изменился, и он продолжил уже ласково и чуть насмешливо:

- Ну, что с тобой случилось? Дай-ка я посмотрю в эти глазки, отчего это в них произошло наводнение?

Он взял ее лицо в ладони и приподнял, но Эбби упорно отказывалась встречаться с ним взглядом. После минутного раздумья Каверли сказал:

- Послушай, когда я уезжал, ты была, по-моему, совершенно иначе настроена! Что же тут произошло?

- Да так, всякие неприятности... Заболела Фанни. Я страшно устала... Эбби попыталась улыбнуться. - Присядь, Майлз. Я постараюсь объяснить тебе, почему я не могу выйти за тебя замуж...

- Я полагаю, что ты просто обязана теперь выйти за меня, - заметил Майлз, увлекая ее в сторону софы. - И я могу принять только одиу-единственную уважительную причину для отказа - это если ты меня не любишь достаточно крепко!

Эбби неохотно позволила усадить себя на софу, оставаясь притом в его объятиях.

- Я... Сперва я так и думала сказать тебе, - прошептала она, низко опустив глаза. - Мне казалось, так будет лучше всего, чтобы ты понял... Но... Интересно знать, а почему негодник Миттон впустил тебя ко мне, даже не поинтересовавшись у меня, готова ли я принимать гостей?! - вдруг вскричала Эбби с лихорадочным и совершенно ненатуральным возмущением, которое было ничуть не более уместно, чем шампанское на похоронах.

Майлз чуть отстранился от нее, вытянув руку вдоль спинки дивана так, чтобы наблюдать за ее профилем. Казалось, он чувствует себя совершенно в своей тарелке и ничуть не страдает от разочарования того сорта, которое испытывает мужчина, услышавший от женщины отказ.

- Только не обвиняй беднягу дворецкого! - хмыкнул он. - Я сказал ему, что сам объявлю о своем приходе!

- У тебя не было никакого права так поступать! - сварливо заявила Эбби. - Если бы... Если бы ты меня не застал врасплох, то... То ничего бы и не произошло!

- Ну и что, предположим, ты не ответила бы на мой поцелуй, но ведь у меня все равно было твердое намерение целовать тебя! - постановил Каверли. Какая разница - объявили о моем приходе или нет? Можно подумать, у тебя есть привычка горячо целовать джентльменов, которые ворвались к тебе без объявления! Многовато, в этом случае, таких ходит в Бате, исцелованных тобой! Надеюсь, ты постараешься избавиться от этой своей привычки, когда мы поженимся, - уж я прослежу за этим!

На губах ее задрожала смутная улыбка, она чуть покраснела, но повторила упрямо:

- Нет, мы никак не можем пожениться...

- Ах да, я и позабыл! - бросил он. - Так почему мы не можем этого сделать?

- Вот об этом я и хотела тебе сказать, Майлз... Я знаю, что ты не вникаешь в мои переживания на эту тему, так что мне трудно будет объяснить тебе... Я долго думала и терзалась, я ломала голову и измучила свою душу, но все-таки я решила - мы... то есть я не имею права на это! Не имею!

- Вот как? Почему же? - спросил он небрежным тоном необязательной светской беседы.

Эбби принялась тщательно складывать свой промокший насквозь платочек.

- Только не подумай, что дело в миссис Раскум... Она, ты знаешь, душевная подруга Корнелии, жены нашего Джеймса... И она взяла на себя добровольную обязанность шпионить за нами и докладывать обо всем Корнелии...

Наверное, мы, Майлз, были не очень осторожны, потому что не так давно она написала Корнелии, что я делаю тебе большие авансы. Как ты понимаешь, Джеймс немедленно примчался сюда. Он развел тут такие сопли, что я с трудом могла удержаться от хохота. Жаль, что тебя тут не было - ты бы животик надорвал, слушая, как он вдохновенно порет чушь, годную для школьников младших классов, которые считают, будто детей разносит по родителям специально нанятый аист...

- Да, звучит весело, - согласился Майлз, но без улыбки. - Так он что же, в принципе против обряда бракосочетания или частным образом настроен против меня?

- Ну да, он сказал, что если я выйду за тебя замуж, то семья меня отторгнет! Он собирался в красках поведать мне историю Селии, но я сообщила ему, что уже обо всем знаю. Это его просто убило, и он начал думать, что мы с тобой - два сапога пара!

- Знаешь, а он не такой дурак, каким кажется! - вставил Майлз.

- Он просто кретин. Но дело не в том, что он сказал мне. Но потом он стал обрабатывать Селину и тут добился крупных успехов... - Эбби замолкла, несколько раз глубоко и горестно вздохнула, после чего продолжила:

- Я даже не догадывалась, как глубоко Селина меня любит. Джеймс поставил ее перед выбором - или я, или вся остальная семья, и ты представляешь, она выбрала меня! Но она так долго плакала, так просила меня не покидать ее... И я подумала: если бы ты был человеком, подходящим для нашей семьи, Селина со временем смирилась бы с тем, что меня нет рядом. Она могла бы общаться с нашими сестрами и братом. А тут получится, что она потеряет сразу всех. Понимаешь, я с ней с детства, с того самого момента, как наша мама умерла, и я всегда, в сущности, о ней немножко заботилась... Ах, если бы на месте тебя был Питер Дунстон, которого она сватает мне вот уже три года, Селина, по крайней мере, была бы польщена таким моим замужеством, и это утешало бы ее в одиночестве... И потом, я жила бы совсем рядом, по соседству, а она оставалась бы в лоне семьи... Так что ты видишь, сколько зла принесет ей наш брак! А если ты думаешь, что в Бате сразу же не станет известно всем и каждому, что я вышла замуж против воли семьи, то ты не знаешь Бата! Если тебе мнение местных кумушек кажется неважным, так и мне это - пустяки! Но для Селины это не пустяк, да и для Фанни - тоже, а ведь девочке еще жить и устраивать свою судьбу...

- Я все гадал, когда же мы дойдем до самого главного - до драгоценной Фанни, - заметил Майлз с усмешкой.

- Куда же деться? Я не могу ее бросить, Майлз. Она в ужасной депрессии, бедная девочка, потому что обнаружила гадкую, предательскую сущность твоего же племянничка!

- На что ты и надеялась! - заметил Каверли.

- Да, и я рада этому. Но сейчас Фанни в таком расстройстве, что я ей необходима как воздух. Не могу ее бросить здесь с глупой Селиной. Если я уеду, Джеймс не даст мне даже переписываться с нею. Я не хочу сказать, что вечно собираюсь быть к ней прикована - но по крайней мере несколько лет...

- Имеет ли мне смысл говорить, что на все эти вопросы имеются ответы? спросил он. Эбби помотала головой:

- Нет. Конечно, можно убедить себя, что все эти проблемы ничего не значат, но они значат, и немало. Нет, Майлз, я не могу намеренно, эгоистично повергнуть всю свою семью в разор и несчастье, а особенно тех двух, которых я особенно люблю... Я не могу обрести счастье ценой их горя... И пожалуйста, не уговаривай меня! Я и так уже извелась, думая и думая об этом...

Голос ее сорвался, она прикрыла глаза ладонью. В то же время другая ее рука была взята в крепкие клещи, составленные из ладоней мистера Каверли.

- Хорошо, я е стану тебя переубеждать, - заверил ее Майлз.

Кто-то, видимо, доложил Селине, что сестра ее уединилась с мистером Каверли, потому что в дверном проеме вдруг возникла Селина, столь небрежно одетая, что можно было подумать, будто она одевалась при пожаре. Увидев Каверли, она закашлялась.

- О, мистер Каверли! - проскрипела она. - Я даже понятия не имела, что вы в Бате! Как вежливо с вашей стороны сразу же навестить нас... Сегодня вообще с утра день не задался...

Эбби подпрыгнула на диване и отлетела к окну, где принялась пристально разглядывать улицу, словно только уличным движением и интересовалась. Каверли и ухом не повел на дурацкую реплику Селины. Он посидел еще немного, весьма привольно развалившись на софе, и вскоре откланялся.

Только за Каверли захлопнулась дверь, Селина метнулась к сестре:

- Эбби, Эбби, он держал тебя за руку! За руку! Боже мой! Зачем он приходил, Эбби? Не мучай же меня - скажи как есть!

- Думаю, ты и сама понимаешь, зачем он заходил, - глухо отвечала Эбби.

- Я догадывалась! - шпионским шепотом провозгласила Селина. - Но что ты ему ответила? Что?

- Не суетись. - Голос Эбби звучал устало. - Я ему отказала.

- Оу! - От ликования Селина сорвалась в писк. - Господи, как я рада! Как я рада! Милая, милая Эбби, теперь мы будем счастливы снова!

Не в силах больше вымолвить ни слова в ответ на эту торжествующую песнь слабоумия, Эбби молча вышла из комнаты, надеясь уединиться в своей спальне. Она пробыла там довольно долго, после чего и услышала несколько запоздалые новости о прибытии мистера Каверли в Бат от мисс Баттербанк, которая примчалась донести об этом сразу от дантиста, с еще укутанным в шарф лицом. После ее ухода Селина уже приватно пересказала Эбби на ухо остальную часть известий, раздобытых мисс Баттербанк. Оказывается, миссис Клапхэм накануне уехала из Бата, и Стэси Каверли, по всей вероятности, также последовал за нею, поскольку утром его видели садящимся в почтовую карету. При этом, по словам мисс Баттербанк, о своем отъезде он не сказал никому ни полсловечка.

В принципе Эбби была рада исчезновению Стэси, но, как ни старалась вникнуть в рассуждения сестры по поводу причин столь поспешного бегства этого универсального женишка, никакого интереса не чувствовала. А вот новости, сообщенные пришедшей чуть позже миссис Левенинг, взволновали ее намного сильнее.

Миссис Левенинг, поселившись на Ориндж-Гроув, зашла в гостиницу "Йорк-Хаус" за письмами, которые ей могли прийти по тому адресу. И там оказалось, что мистер Майлз Каверли снова поселился там - и живет себе! Возбуждение миссис Левенинг по данному поводу было столь сильно, что Эбби начала заново вспоминать их последнее расставание, без единого слова... Она понимала, что лучше всего им больше никогда не встречаться, и в то же время было мучительно сознавать такую перспективу... Еще больнее было бы встретиться с ним лишь для того, чтобы окончательно расстаться, сказать последнее прости...

Но о мистере Каверли ничего не было слышно еще три нескончаемых дня. Селина, чудесным образом выздоровевшая и приободрившаяся, написала подхалимское письмо Джеймсу, в котором сообщала, что между Эбби и этим типом все кончено и что она это предвидела с самого начала, просто дело было невероятно раздуто злонамеренной миссис Раскум. В конце Селина выражала твердую надежду на то, что в дальнейшем милейшая Корнелия не станет придавать столь большого значения сплетням Этой Особы.

Надо понимать, в каком ужасе была Селина, когда на четвертый день Миттон объявил приход мистера Каверли.

Майлз выбрал для своего визита самое неподходящее время. Леди только десять минут как позавтракали. Впрочем, он словно и не заметил, что совершает ляп, с победным и радостным видом появляясь в комнате и весело приветствуя присутствующих. Он выразил удовлетворение от того, что всех их застал дома, поздравил Фанни с выздоровлением и, повернувшись к Эбби, выложил главное:

- Я приехал, чтобы пригласить вас на небольшую прогулку в коляске.

Селина прямо задышала ненавистью. Манеры этого человека просто выходили за все мыслимые рамки! Она поспешила вмешаться:

- Спасибо, сэр, но я думаю, моей сестре не стоит выезжать в открытом экипаже, поскольку скоро явно пойдет дождь, ведь погода нынче ужасно переменчива, а кроме того, я уже просила ее сопроводить меня к источникам!

Тут заговорила наивная Фанни, мгновенно позабывшая собственные неприятности и снедаемая любопытством:

- Что вы, тетя Селина, я готова сама вас проводить! Для Эбби прогулка будет только полезна, она ведь весь день сидит дома - отчего же не подышать свежим воздухом!

Мистер Каверли, усмехнувшись Фанни, молвил:

- Добрая девочка! - отчего та непроизвольно хихикнула.

После этого мистер Каверли дал указание Эбби одеться потеплее, а на голову накинуть шаль или что-нибудь в этом роде.

- Не беда, коли на улице прохладно! - пояснил он. - Надо только одеться получше, а если пойдет дождь, так мы ведь всегда найдем, где укрыться, верно?

После этого Каверли принялся болтать с Фанни о всяких несущественных мелочах, предоставив Селине напряженно ворошить свои мозги в поисках более весомых причин для отказа от поездки.

Когда Эбби появилась в комнате, одетая как для экспедиции на Северный полюс, Селина предприняла последнюю попытку, заявив, что Эбби рискует схватить воспаление легких от вдыхания холодного воздуха, но Фанни снова вмешалась:

- Но ведь сегодня прекрасный денек, давно уж таких не было! Я могу принести тебе, Эбби, еще несколько своих шалей!

- Спасибо! - засмеялась Эбби. - На мне и так уже достаточно слоев намотано! А ты, Селина, прошу, не выдумывай больше всякой ерунды!

А Каверли добавил:

- Не беспокойтесь, мэм, я о ней позабочусь наилучшим образом!

Через пять минут они отъезжали, а Фанни махала им рукой с крылечка.

- Индийские манеры, знаешь ли! - пробурчал мистер Каверли в воздух.

- Разбойные манеры! - хмыкнула Эбби в ответ. - Бедная Селина!

- Я уж боялся, что ты ей покоришься!

- Нет. Я хотела еще раз повидаться с тобой. Мне хотелось рассказать тебе еще об одной причине... Только обещай, что не станешь меня уговаривать передумать, ладно?

- Нет-нет, обещаю тебе, что не буду! - отвечал он.

Эта готовность показалась Эбби несколько подозрительной. Тем не менее она заговорила с деланным весельем:

- Ты знаешь, Фанни действительно собиралась бежать со Стэси! Она мне все поведала... И если бы не такая тяжелая инфлюэнца, бог знает что могло бы произойти! Но она заболела, так что не было бы счастья, да несчастье помогло! Пока она болела, в Бат приехала одна богатенькая вдовушка - прямо подарок судьбы!

- Неужели? - усмехнулся он.

- Ну да! Она поселилась в "Уайт-Харт" - правда, я ее сама не видела, но все только и рассказывают о ней... С лакеем, горничной, курьером, собственными постелями и бог весть с чем еще... Ты бы не поверил!

- Ну почему же! - с той же странной ухмылкой отвечал Каверли.

- Так вот, не успела она прожить там и дня, как Стэси уже обратил на нее свой самый пристальный интерес! Как ты думаешь, мыслимое ли дело?!

- Конечно мыслимое, - сказал Каверли.

- Ну, я все-таки не ожидала, что Стэси до такой степени бесстыдный молодой человек!

- Ну, он же мой племянник! Могу заверить тебя, что стыда в нем нет ни на грош!

Эбби мимолетно улыбнулась:

- Возможно... Мне только жаль эту вдовушку. Она уехала из Бата, и он за нею, и если она продолжит этот роман, думаю, он закончится для нее печально...

- Успокойся, дорогая, я совершенно за нее не беспокоюсь в этом смысле.

- Почем тебе знать? - не унималась Эбби.

- Да потому что я сам подослал ее сюда!

- Ты??? - сказала Эбби.

- Ну конечно. Разве ты не догадалась? Я думал, ты сообразительнее!

- Да, по... боже мой, кто же она? Как тебе удалось ее подослать в Бат? И подкладывать ее под... Майлз, о чем ты вообще говоришь? Это чудовищно!

- Не смеши меня, глупышка! Я нанял ее, чтобы сбить Стэси с толку. Насколько я могу теперь судить, ее спектакль удался на славу, только она сбежала чуть раньше финального занавеса и аплодисментов публики... Все, что я о ней знаю, это что она была актриской...

Мисс Абигайль Вендовер попыталась переварить эту информацию, что ей удалось не вполне, и наконец спросила крайне неодобрительным тоном:

- Значит, она не респектабельная женщина? Она - неприличная женщина?

- Скажем мягче, мэм, ты вряд ли встретила бы ее в высшем обществе.

- А вот ты - ты, похоже, ее встречал!

- О нет, нет, что ты, только не в высшем обществе!

Эбби смутилась, поколебалась и все-таки задала следующий вопрос:

- Так ты... Вы с ней все-таки хорошо знакомы, да?

- Нет-нет, я встречался с ней лишь однажды - во время ее репетиции. Ее нашла для меня Долли. А Долли исполнила роль компаньонки. С Долли-то я хорошо был знаком - правда, лет двадцать назад... - нахально заметил он. Тогда она была девушкой... гм!.. с очень переменчивыми симпатиями... А сейчас она занялась... э-э-э, весьма возвышенным бизнесом и выглядит очень элегантно... Тем не менее за безобразную, грабительскую сумму она согласилась поучаствовать в этом маскараде. Собственно, ей даже хотелось немного позабавиться.

- Ты - самый беспутный человек, которых я только встречала! дрогнувшим голосом проговорила Эбби.

- Ну, я думаю, что, кроме моего собственного одиозного племянничка, ты других беспутных людей и не встречала! - Он посмотрел ей в глаза. - Ты меня в мои беспутные годы не знала, Абигайль! Это было так давно...

Она опустила глаза. Повисло молчание. Потом Эбби сказала тихо:

- Боюсь, это тебе обошлось в кругленькую сумму. Этот маскарад, я имею в виду... Когда я просила тебя спасти Фанни, я вовсе не...

- Ничего-ничего, меня это вовсе не затруднило! - заверил ее Каверли.

- О, постой! - вдруг вскричала Эбби, обращая внимание на дорожный столб. - Бог мой, это же лондонская дорога! Куда мы едем?

- В Рединг, - отвечал Каверли.

- Рединг? - переспросила она в изумлении. - Но ведь дотуда около шестидесяти миль!

- Шестьдесят восемь, если быть точным.

Она рассмеялась:

- Небольшая прогулочка, да? Ты шутник! Нет, серьезно, куда мы едем?

- Я и так уже серьезен донельзя.

- Да что ты говоришь! Постой, ведь нам нужно быть к обеду дома!

- Нет, дорогая, мы не будем дома к обеду, - сказал он. - Боюсь, что мы вообще не вернемся туда.

Эбби недоверчиво уставилась на него:

- Нет, Майлз, перестань меня разыгрывать! Неужели ты хочешь, чтобы я поверила, будто мы протащимся до самого Рединга в коляске с двумя лошадьми в упряжке?

- Нет, конечно, в коляске мы доедем лишь до Чиппенхэма, а там пересядем в мою карету.

Она все еще полагала, что Каверли ее разыгрывает, но стала чувствовать некоторое беспокойство.

- А что мы станем делать в Рединге? - спросила она.

- Как - что? Поженимся!

- Ты свихнулся? - осведомилась Эбби.

- Нет, я психически здоров, могу даже показать тебе медицинский документ, который об этом свидетельствует.

- Да ты что! - закричала она полушепотом. - Немедленно останови! Я не собираюсь с тобой бежать!

- Нет-нет, это вовсе не побег, - возразил Каверли. - Это похищение. Я тебя похитил.

Эбби несколько раз попыталась что-то сказать, но не смогла.

- Я подумал, так будет лучше всего поступить, - объяснил он.

Тут у нее наконец прорвался хохот - она ничего не могла поделать... Отсмеявшись, она сказала с легкой укоризной:

- Майлз, пожалуйста, отвези меня домой. Как ты мог подумать, что я соглашусь на подобную нелепицу?

- Милая моя, а разве при похищении требуется согласие похищаемого? Оно требуется для совместного побега, но я ведь знал, что на побег ты не согласна.

- Ты мне однажды говорил, что девушка, которую выдают замуж без ее желания, может стать сущим дьяволом! - напомнила Эбби.

- Если бы я не видел в тебе желания, ты бы не сидела сейчас рядом со мной! - отвечал он.

- Но я не желаю!.. Майлз, нет, я не хочу... Я не могу! Я же все тебе объяснила, неужели ты не понял?

- Я понял. Ты сказала, что не выйдешь за меня по сотне идиотских причин, но ты также сказала, что не можешь обрести свое счастье ценой счастья Селины и Фанни. Конечно, ты вольна приносить себя в жертву кому угодно, но будь я проклят, если я позволю принести в жертву меня!

Эбби помолчала, закусив губу.

- Об этом я не подумала, прости... Но будет ли это...

- Будет, будет, - оборвал он ее.

- Ах, если бы я только знала, что мне делать! - в отчаянии выкрикнула она.

- Зато я знаю. Так что сиди спокойно и хватит со мной спорить. В любом случае у тебя нет выбора. Именно поэтому я и увез тебя насильно, разве непонятно?

- Майлз, ты невозможен... Подумай, какой там случится скандал!..

- Брось, никто из твоей семьи и словом не обмолвится об этом. Они будут хранить гробовое молчание, вот увидишь. Думаю, Джеймс придумает для этого пару сотен благовидных предлогов.

- Джеймс... Джеймс порвет со мной все отношения!

- Не надейся на это! - вздохнул Каверли. - Конечно, он пару месяцев будет дуться для приличия, вот и все. А потом... Дорогая моя, пусть тебя это и не интересует, но хочу сообщить тебе, что ты вскоре превратишься в очень богатую женщину. Кроме того, ты станешь хозяйкой поместья Дэйнскорт!

- Дэйнскорт? Но ведь он принадлежит Стэси?..

- Нет, мне. Я его выкупил у Стэси. Правда, дом и угодья в страшном беспорядке, но на прошлой неделе я уже направил туда целую армию людей, чтобы хоть немного привести все в божеский вид. Кроме того, я велел экономке нанять новый штат прислуги, так что, думаю, тебе там не покажется неуютно. Мы пробудем в Дэйнскорте не дольше пары дней, я хочу, чтобы ты осмотрела дом и решила насчет цвета куртин, занавесей, ковров и тому подобной обстановки на свой вкус. А куда бы ты хотела поехать потом?

- Ох, не знаю! - беспомощно проговорила Эбби. - Это все какая-то фантастика! Ради всего святого, верни меня домой!.. Подумать только, что станет с несчастной Селиной!

- Ничто меня не заставит вернуть тебя туда. А Селине ты можешь написать из гостиницы в Чиппенхэме: я пошлю с письмом нарочного в Бат. Но ты не увидишь Селину до тех пор, пока уже не будет слишком поздно и она уже не сможет снова повеситься тебе на шею!

- Что же она будет делать, бедняжка... - произнесла задумчиво Эбби.

- По всей вероятности, она найдет тебе замену в лице мисс Баттербанк, спокойно отвечал он. - И смею надеяться, они отлично поладят. Что же касается Фанни, то она переедет к твоей сестре в Лондон. Кстати, а ты хочешь иметь в Лондоне дом?

- Нет, Майлз, конечно нет! Пока что я не имею при себе даже зубной щетки!

- Ты права. А я-то уж думал, что все предусмотрел! - с шутливым отчаянием воскликнул Майлз. - Какой ужас! И какое счастье, что ты вовремя вспомнила о зубной щетке! Мы купим несколько штук в Рединге.

- Да как у тебя хватает нахальства! Майлз, это отвратительно! Я не выйду за тебя замуж! Ни за что! Отвези меня домой! Отвези меня домой!

Мистер Майлз Каверли придержал лошадей и остановил коляску на обочине дороги.

Он повернулся к Эбби и улыбнулся ей:

- Скажи мне, что именно этого ты в глубине души своей хочешь от меня! Скажи, и я сделаю это!

Эбби заглянула в его глаза и почувствовала, как бешено забился ее пульс.

- Ты, конечно, можешь похитить меня, - сказала она с достоинством, - но ты не можешь заставить меня лгать...

Минут через пять она добавила задыхающимся голосом:

- Майлз! Майлз! Прекрати - там едет карета... Люди смотрят... Подожди немного, милый... Майлз!..