Джорджетт Хейер Сильвестр

* * *

Сильвестр стоял у окна столовой, опершись о подоконник, и любовался красивым пейзажем. Правда, отсюда не были видны фонтаны, расположенные с другой стороны Чанса. За огромной лужайкой перед домом, за которой все лето ухаживали садовники, возвышались залитые лучами яркого солнца кедры и буки – с них начинался лесопарк Хоум Вуд. Он и сейчас продолжал манить Сильвестра. Правда, теперь молодого герцога больше привлекали таинственные чащи с фазанами, нежели прячущиеся в них сказочные драконы и скачущие по аллеям и просекам злые воины в старинных доспехах. Когда-то давным-давно Сильвестр со своим братом-близнецом Гарри разгромил всех этих рожденных богатым детским воображением драконов и воинов. Сейчас в поместье не осталось ни тех, ни других. Да и Гарри не было в живых уже почти четыре года.

Два дня стояли трескучие морозы, сковавшие землю панцирем и помешавшие Сильвестру поохотиться на фазанов. С севера дул пронизывающий ветер, который тоже совсем не располагал к охоте. Сегодня по-прежнему было очень холодно, но ветер ослаб и выглянуло яркое солнце. Сильвестр с сожалением подумал, что, пожалуй, зря решил и этот день посвятить делам. Конечно, можно передать через дворецкого, что все аудиенции переносятся на завтра, хотя главный управляющий и поверенный в делах специально приехали в Чанс аж из самого Лондона. Сильвестр и представить себе не мог, что они станут жаловаться, будто теряют драгоценное время, если встречи будут перенесены на завтра. В конце концов, он платит им деньги, и их единственная забота – служить верой и правдой его интересам. Они воспримут известие о переносе дня аудиенции всего лишь как блажь, которой так подвержены знатные богатые господа.

Но Сильвестра нельзя было упрекнуть в капризности, он не собирался поддаваться искушению и менять свои планы на день. Своенравие хозяина ведет к тому, что и челядь становится капризной, а когда требуется управлять обширными поместьями, невозможно обойтись без хороших усердных слуг. Сильвестру недавно исполнилось двадцать семь лет, а огромное состояние он унаследовал в девятнадцать. Несмотря на все чудачества и проделки, совершенные в юности, он никогда не считал титул и богатство какими-то игрушками и никогда не позволял себе манкировать своими обязанностями. Сильвестр по праву рождения занимал высокое положение. Он получил прекрасное воспитание и был достоин своих выдающихся предков. Сильвестр считал само собой разумеющимся, что ему подчинялись сотни людей, чьи имена были занесены в огромный список на выдачу жалования, но он также и без ропота принимал ту ответственность, которую знатный титул взвалил на его плечи. Если бы молодого герцога спросили, доволен ли он своим высоким положением, он чистосердечно признался бы, что никогда не задумывался над этим. Правда, Сильвестр не собирался отрицать, что был бы крайне удручен, если бы внезапно стал простолюдином.

Значит, и говорить об этом не стоило. Но задавать этот вопрос было некому, а большинство людей считали Сильвестра необыкновенно удачливым молодым человеком, которому благосклонная фортуна подарила знатный титул, богатство и красоту. Судя по всему, на его крестинах отсутствовали злые феи, которые могли бы испортить ему жизнь, одарив горбом или, скажем, заячьей губой. Пусть он и не был высоким, но фигура отличалась хорошим сложением. Широкие плечи, стройные ноги. Черты лица были настолько приятны, что все считали его весьма привлекательным. Всякий раз, когда о Сильвестре говорили, как о красавце, это ни у кого не вызывало удивления. У простолюдина едва заметно косящие глаза под выгнутыми черными бровями могли бы считаться недостатком, но у герцога Салфорда они только подчеркивали и усиливали благородство происхождения. Поклонники его матери говорили, что она в пору своего расцвета обладала такими же тонкими, будто взмывающими ввысь бровями. Казалось, что их с необычайной тщательностью нарисовали кисточкой и подвели к самым вискам. Правда, Сильвестру это не придавало столько очарования, сколько герцогине. Когда он бывал в гневе, хмурился, брови его еще сильнее взлетали вверх, отчего он становился немного похож на сатира.

Сильвестр уже собирался отойти от окна, как его внимание привлек бегущий мальчишка, который выскочил из-за тисовой изгороди и пустился наутек через лужайку к Хоум Вуду. Его золотистые локоны развевались на ветру, ноги в нанковых штанишках мелькали в траве, жабо недавно выстиранной рубашки съехало набок и выглядывало из-под шерстяного пальто, наспех надетого поверх голубой курточки неумелыми детскими ручонками.

Сильвестр рассмеялся и открыл окно: ему захотелось пожелать Эдмунду успехов в очередном рискованном приключении. Он уже готов был окликнуть его, но вовремя спохватился. Эдмунд ни за что бы не остановился, если бы его позвали нянька или учитель, но дядю он всегда слушался. Раз мальчику удалось бежать от менторов, то было бы не по-джентльменски останавливать его у самой цели. Ведь если он задержится, то рискует быть пойманным, а это, размышлял Сильвестр, повлечет за собой одну из тех неприятных сцен, которые наскучили ему до смерти. Эдмунд станет вымаливать у дяди разрешение пойти в лес, и независимо от того, даст Сильвестр на это согласие или нет, ему придется выслушать упреки своей овдовевшей невестки. Леди Ианта Генри Рейн обвинит герцога Салфорда или в жестокости по отношению к маленькому бедному Эдмунду, или в бездушном пренебрежении судьбой племянника. Леди Генри так и не смогла простить Сильвестра за то, что он убедил своего брата (как она без устали твердила) сделать его единственным опекуном Эдмунда. Было бесполезно объяснять леди Генри, что завещание Гарри написано еще до женитьбы, и его единственной целью являлось желание обезопасить интересы рода в случае какого-нибудь несчастного происшествия, о возможности которого никто не задумывался всерьез. Это условие гласило, что любой отпрыск, появившийся на свет в результате брака Гарри, будет расти и воспитываться под присмотром главы рода Рейнов. Какой бы глупой ни казалась леди Генри Сильвестру, она была отнюдь не простодушна и полагала, будто адвокат ее мужа посмел включить такой гадкий пункт только под давлением самого Сильвестра. Сильвестр, в сердце которого до сих пор так и не затянулась рана от потери любимого брата, как-то в пылу гнева ответил на упрек невестки:

– Если вы считаете, что я мечтал о том, чтобы бы мне на шею посадили этого мальчишку, то в таком случае вы еще глупее, чем я полагал!

Сильвестр сразу же пожалел об этих необдуманных словах и тут же извинился, но леди Генри не забывала о них ни днем, ни ночью. Теперь, когда вопрос опеки над Эдмундом встал особо остро, те опрометчивые слова превратились в жестокое орудие против герцога.

– Вы никогда не хотели воспитывать его, – напоминала леди Генри. – Вы сами говорили об этом!

Конечно, в этом была доля правды. Поначалу он не проявлял особого интереса к двухлетнему ребенку и уделял ему столько внимания, сколько следовало ожидать от молодого человека. Когда Эдмунд подрос, Сильвестр стал проводить с племянником больше времени. Эдмунд же, когда его блистательный дядя находился в Чансе, буквально ходил за ним по пятам. Сильвестр обладал всеми теми качествами, которые полностью отсутствовали у мисс Пугговиц, няньки Эдмунда (она вынянчила и Гарри, и Сильвестра), так и у мамы. Сильвестр не проявлял особой нежности к маленькому племяннику, ему было безразлично, когда тот рвал или пачкал одежду, а разговаривал с мальчиком всегда кратко и по существу. Находясь в дурном настроении, мог строгим, повелительным тоном отослать Эдмунда заниматься собственными делами. Однако часто, отправляясь на верховую прогулку, сажал мальчугана к себе в седло. Это были самые яркие проявления доброго расположения к племяннику, правда, нередко сопровождавшиеся менее приятными, но столь же благородными в глазах мальчика и характерными только для Сильвестра поступками. Распоряжения Сильвестра выполнялись немедленно и беспрекословно, поскольку разговор с непокорными и строптивыми у герцога Салфорда был коротким.

Сильвестр полагал, что леди Ианта и мисс Пугговиц своим воспитанием только портят мальчика. Он без малейших колебаний прямо объяснял этому юному и сообразительному джентльмену, что глупо выбирать по отношению к нему тактику, которая оказывала Эдмунду такую хорошую службу в детской. Но, несмотря на это, герцог Салфорд редко вмешивался в воспитание племянника. Он не находил в Эдмунде недостатков, от которых нельзя было бы быстро избавиться в более зрелом возрасте. К тому времени, когда мальчику исполнилось шесть лет, Сильвестр полюбил его, как родного сына.

Эдмунд стремительно пересек лужайку и исчез из виду. Сильвестр закрыл окно и подумал, что должен найти мальчишке более жизнерадостного и энергичного учителя, чем преподобный Лофтус Лейборн, старый и довольно дряхлый священник, который, собственно, был духовником матери герцога. Сильвестр считал, что Ианта приняла не самое удачное решение, когда пригласила отца Лофтуса преподавать ему первый урок, но подумал, что не стоит из-за этого провоцировать невестку на скандал. Последнее время леди Генри стала жаловаться, что Эдмунд повадился бегать в конюшни, где мог нахвататься неприличных слов и вульгарных манер. «Черт побери, – подумал Сильвестр, – неужели она рассчитывала, что мальчик станет всю жизнь держаться за мамину юбку?»

Услышав скрип двери, Сильвестр отвернулся от окна. В комнату вошел дворецкий, за ним следовал молодой лакей, который принялся убирать со стола остатки довольно плотного завтрака.

– Я приму мистера Осетта и Пьюси во время обеда, Рис, – распорядился Сильвестр. – Тогда же Чейло и Броу могут принести мне свои книги и журналы. А сейчас я навещу ее светлость. Сообщи Тренту, что я, возможно – могу захотеть…– Он замолчал и посмотрел в окно. – Нет, не стоит! К четырем часам все равно уже стемнеет.

– Какая жалость, что ваша светлость просидит такой прекрасный день в кабинете, – многозначительно проговорил Рис.

– Да, это так, но ничего не поделаешь. – Сильвестр выронил платок, и лакей кинулся поднимать его.

Взяв платок, герцог Салфорд поблагодарил лакея, сопроводив свои слова легкой улыбкой, которая обладала фантастическим очарованием и позволяла избегать жалоб со стороны слуг, какие бы суровые требования он к ним ни предъявлял. Он прекрасно знал силу своей улыбки, так же, как понимал ценность похвалы, высказанной в нужный момент. Герцог посчитал бы себя круглым дураком, если бы не стал пользоваться тем, что давалось ему так легко и стоило так дешево, но имело столь потрясающие результаты.

Сильвестр покинул столовую и направился в главную залу. Любому, кто входил туда, могло бы показаться, что он попал в другой век, так как эта центральная комната была единственным помещением, которое осталось нетронутым со времени основания родового гнезда Рейнов, раскинувшегося на площади в несколько акров. Шероховатые балки, оштукатуренные стены и пол из неровных каменных плит являли странный, но отнюдь не неприятный контраст с элегантностью более современных комнат громадного дома. Винтовая лестница, возведенная еще во времена Тюдоров, вела на опоясывающую залу галерею. По бокам ее, как на страже, стояли два рыцаря в полных доспехах. Стены были увешаны старинным оружием, стекла окон украшены геральдическими эмблемами, а в огромном камине на куче горячего пепла лежали несколько пылающих поленьев. Перед огнем в позе сторожа-наблюдателя расположился темно-каштановый с белыми пятнами спаниель. Заслышав шаги Сильвестра, пес поднял голову, застучал хвостом по полу, а через секунду уже бросился к хозяину, преданно заглядывая ему в глаза. Сильвестр нагнулся и потрепал его по загривку. Спаниель никогда не выражал свой восторг радостным лаем и не прыгал вокруг хозяина в предвкушении прогулки. Камердинер Сильвестра не мог похвастаться тем, что разбирается в деталях хозяйского костюма лучше, чем этот пес. Спаниель, например, знал, что панталоны и ботфорты не предвещали ничего особенно приятного: самое большое, на что он мог сейчас рассчитывать, это на позволение полежать у ног Сильвестра в библиотеке.

Апартаменты герцогини составляли гардеробная, где жила ее горничная Анна, спальня, прихожая, которая вела в огромную, залитую солнцем комнату, именуемую прислугой «Гостиная герцогини». Мать Сильвестра редко покидала свои апартаменты, поскольку ее уже много лет мучила подагра. Перед болезнью оказались бессильными даже именитые доктора, какие бы лекарства и методы они ни применяли. Пожилая леди еще могла кое-как передвигаться при помощи слуг и с трудом добиралась из своей спальни в гостиную, а стоило ей опуститься в кресло, как она уже не могла встать без посторонней поддержки. Никто не знал, какую боль испытывала герцогиня, потому что она никогда не жаловалась и ни у кого не просила сочувствия. «Очень хорошо», – это был неизменный ответ на участливые вопросы о ее здоровье, а когда кто-то принимался сокрушаться по поводу скучной и монотонной жизни, которую ей приходилось вести, герцогиня просто смеялась и говорила, что не стоит тратить время на соболезнования, а лучше посочувствовать тем, кто за ней ухаживает. Ей же, наоборот, можно позавидовать. Ведь у нее есть любящий сын, сообщающий все лондонские сплетни; любимый внук, забавляющий ее своими проделками; невестка, охотно обсуждающая с ней новости последней моды; добрая кузина, терпеливо выносящая ее капризы; преданная служанка, готовая исполнить любую ее прихоть, и, наконец, старинный друг, преподобный отец Лейборн, вместе с которым она проводила долгие часы за чтением. Но главное свое пристрастие герцогиня держала в тайне. Даже самые близкие люди поначалу не знали, что она пишет стихи. Когда мистер Блэквелл издал два томика ее произведений, они стали пользоваться немалой популярностью среди представителей высшего света, хотя на них и не значилась фамилия автора. Правда, вскоре эта тайна была раскрыта, и то обстоятельство, что стихи принадлежали герцогине Салфорд, придали книгам дополнительный интерес.

Когда Сильвестр вошел в комнату, мать писала сидя за столом. Этот стол был искусно сделан столяром поместья и по высоте идеально подходил к ручкам кресла с подголовником. Герцогиня увидела сына, отложила ручку и поприветствовала его улыбкой, более очаровательной, чем улыбка Сильвестра, поскольку в ней таилось больше тепла и нежности.

– Ах, как замечательно, что ты пришел! – радостно воскликнула она. – Тебе наверное, грустно, мой милый, что пришлось отложить охоту и остаться дома в такой погожий день.

– Охота – это скучно, не правда ли? – отозвался Сильвестр и склонился над креслом, чтобы поцеловать мать.

Герцогиня положила руку на плечо сыну. Он внимательно всмотрелся в ее лицо. Очевидно, настроение графини не внушало беспокойства молодому человеку, потому что его внимание переключилось на изящный кружевной убор на ее посеребренных сединой черных волосах.

– Новый фасон, мама? Чепчик тебе очень идет!

В глазах герцогини заплясали привычные веселые огоньки.

– Признайся, что это Анна попросила тебя обратить на него внимание!

– Ничего подобного! Ты просто потрясающе выглядишь, и служанка вовсе не обязана предупреждать меня об этом.

– Сильвестр, ты так ловко произносишь комплименты, что я боюсь, как бы флирт не стал твоим любимым занятием!

– О, только не самым любимым, мама!.. Пишешь новую поэму?

– Нет, это обычное письмо. Дорогой, если хочешь, присядь, и мы насладимся приятной прозой.

Однако присесть Сильвестру помешало поспешное появление из соседней спальни мисс Августы Пенистоун, которая весьма бесцеремонно попросила его не беспокоиться. Считая такие вещи своей обязанностью, она отодвинула стул в уголок, но вместо того, чтобы оставить их одних, по крайней мере стушеваться, на что всегда надеялся Сильвестр, задержалась и дружелюбно улыбнулась молодому герцогу. Мисс Августа Пенистоун, угловатая и довольно неуклюжая леди, была необычайно добра, но в той же степени некрасива. Августа, будучи родственницей, состояла при герцогине в качестве компаньонки. У нее всегда было хорошее настроение, но, к сожалению, она была чересчур глупа. Поэтому ей очень редко удавалось не вызывать у Сильвестра раздражения. Она постоянно задавала вопросы, на которые существовали элементарные ответы, или комментировала очевидные события, которые в этом не нуждались. Сильвестр, как всегда, достойно выносил пытки благодаря своим безукоризненным манерам, но на сей раз мисс Августа Пенистоун зашла слишком далеко. Она посетовала, что он не отправился на охоту, потом пустилась в рассуждения, что после сильных морозов и впрямь не охотятся, и с веселым смехом подтрунивала над своей ошибкой:

– Я сказала глупость, да?

Этого Сильвестр вытерпеть не смог, и ему ничего не оставалось, как очень учтиво согласиться.

Тут в опасный диалог вмешалась герцогиня, которая уговорила кузину выйти прогуляться, пока на дворе светит яркое солнце. Августа согласилась, но на прощание заметила, что отважится на прогулку только в том случае, если Сильвестр будет со своей мамой и развлечет герцогиню в ее отсутствие, кроме того, она сообщила, что, если герцогине что-нибудь понадобится, то Анна немедленно придет, стоит только позвонить в колокольчик. С этими словами Августа вышла в дверь, которую в нетерпении отворил для нее Сильвестр. Выходя, она задержалась на пороге, напомнила Сильвестру, что оставляет его поболтать с матерью, и добавила:

– Я не сомневаюсь, что вы хотите побыть с ней наедине, не так ли?

– Вы совершенно правы, кузина. Вот только не могу понять, как вы догадались! – съязвил Сильвестр.

– Ох! – весело затараторила мисс Пенистоун. – Как же я могу этого не заметить после стольких лет пребывания здесь! Я вас хорошо изучила. Ну ладно… я побежала… но вам не следовало утруждать себя и открывать для меня дверь! Вы обращаетесь со мной, будто с гостьей! Всякий раз я прошу вас не беспокоиться, но вы всегда так галантны!

Сильвестр поклонился и закрыл за ней дверь.

– Незаслуженный комплимент, Сильвестр, – заметила герцогиня. – Мой дорогой, как ты можешь так грубо с ней обращаться? Разве можно быть таким жестоким!

– Я не могу выносить ее глупую болтовню! – нетерпеливо ответил герцог. – Почему ты общаешься с этой трещоткой? Неужели тебя не выводит из себя ее присутствие?

– Конечно, Августа умом не блещет, – согласилась герцогиня, – но ты же знаешь, что я не могу уволить ее!

– Хочешь, это сделаю я?

Герцогиня испугалась, но потом решила, что Сильвестр говорит без задней мысли, поэтому только ответила:

– Глупенький мой мальчик, ты же знаешь, что не сможешь так поступить.

Сильвестр удивленно поднял брови.

– Ты ошибаешься, мама. Я легко могу это сделать и не вижу, что может мне помешать.

– Неужели ты не шутишь? – воскликнула герцогиня, все еще надеясь перевести разговор в игривое русло.

– Да, я говорю совершенно серьезно, моя дорогая! И прошу тебя – будь со мной откровенна! Разве ты не мечтаешь, чтобы она исчезла раз и навсегда.

– Ну да… – герцогиня грустно улыбнулась, – порой мне хочется этого! Только держи это в тайне, ладно? Я должна соблюдать правила приличия, и порой мне бывает стыдно за такие мысли! – Поняв, что ее слова удивили сына, пожилая леди добавила: – Конечно, меня, как и тебя раздражает, когда она болтает вздор и не понимает, что ее присутствие нежелательно, когда ты приходишь ко мне. Но, поверь, иногда я считаю, что мне даже повезло, что Августа со мной. Дело в том, что развлекать инвалида не очень веселое занятие, а Августа ни разу не вышла из себя и не разозлилась на меня. О чем бы я ее ни попросила, она все делает радостно и с такой охотой, что мне порой кажется, будто ей нравится быть у меня на побегушках!

– Очень на это надеюсь!

– Сильвестр…

– Моя дорогая мама, сколько я себя помню, она всегда во всем с тобой соглашается и не может пожаловаться на жизнь! Ты платишь ей намного больше, чем платила бы любой другой сиделке. Не так ли?

– Можно подумать, что тебе жалко этих денег!

– Если ты считаешь, что она того заслуживает, то мне их жалко не больше, чем тех денег, которые получает мой лакей. Я выплачиваю слугам весьма приличное жалованье, но среди них не найти ни одного человека, который бы не заслуживал щедрого вознаграждения.

Герцогиня вопросительно посмотрела на сына. В ее глазах мелькнула тревога.

– Случай с Августой не то же самое, – примирительно проговорила она, – но не будем ссориться из-за этого! Поверь, без нее я буду чувствовать себя очень несчастной, мне ее будет не хватать.

– Если это так, мама, больше не будем говорить на эту тему. Неужели ты думаешь, будто я откажусь платить человеку, который нужен тебе, вдвое… втрое больше того, что получает Августа? – Герцогиня протянула руку, и Сильвестр порывисто склонился к матери. – Ты же знаешь, я не сделаю ничего, что опечалило бы тебя! Не грусти, дорогая!

Герцогиня пожала руку сына.

– Конечно, знаю. Меня просто напугали твои слова! В них было столько жестокости! Но у меня совсем нет повода жаловаться на твою бессердечность, мой дорогой.

– Ерунда! – покачал головой Сильвестр, улыбаясь матери и ласково глядя на нее. – Давай оставим в покое твою скучную кузину. Любимая… позволь выразить одно пожелание. Мне бы хотелось, чтобы рядом с тобой находился человек, у которого были бы с тобой общие интересы!

– Ну, у меня есть Ианта, – напомнила сыну герцогиня. – Пусть она и не так близка мне по духу, но мы с ней отлично ладим.

– Я рад слышать это, но мне порой кажется, что тебе недолго осталось наслаждаться ее сомнительным обществом.

– Мой дорогой, если ты хочешь предложить мне нанять вторую компаньонку, умоляю тебя, не трать силы напрасно!

– Нет, я имел в виду совсем другое. – После небольшой паузы Сильвестр невозмутимо произнес: – Я собираюсь жениться, мама.

Эти слова как громом поразили герцогиню, казалось, она лишилась дара речи. Сильвестр обладал репутацией опасного ловеласа и герцогиня уже почти распрощалась с надеждой, что он предложит какой-нибудь даме руку и сердце. У нее были основания считать, что Сильвестр содержал не одну любовницу… и некоторые из этих киферид[1] обходились ему довольно дорого, если верить ее сестре Луизе!.. Герцогине казалось, что Сильвестра больше устраивает такой образ жизни, чем семейное существование. Понемногу приходя в себя, она промолвила:

– Мой дорогой, ты просто застал меня врасплох!

– Не так уж это и неожиданно, как ты думаешь, мама. Я давно собирался поговорить с тобой о женитьбе.

– О, Боже милостивый, а я-то ни о чем и не догадывалась! Умоляю, расскажи мне обо всем подробнее!

Сильвестр бросил на мать проницательный взгляд.

– Ты была бы рада, если бы я женился, мама?

– Конечно!

– Тогда, это можно считать делом решенным!

Герцогиня весело рассмеялась.

– Разве ты женишься для того, чтобы порадовать меня, Сильвестр? Ну хорошо, считай, ты получил мое одобрение. А теперь рассказывай!

Сильвестр присел и, нахмурившись, посмотрел на огонь.

– Мне кажется, рассказывать-то особенно и нечего. Думаю, ты уже догадалась, что меня не очень-то прельщала перспектива всю жизнь быть привязанным к одной женщине. Тем более что, я еще не встречал такую, с кем хотел бы связать себя навеки. Гарри такая женщина повстречалась, и если мне требовалось дополнительное подтверждение…

– Мой дорогой, хватит об этом! – строго прервала сына герцогиня, – Не забывай, что Гарри был счастлив в браке. Мне искренне хочется верить, что Ианта была сильно к нему привязана, хотя и не питала очень глубоких чувств.

– Так сильно, что не прошло и года со дня его смерти, как она стала тосковать по балам, а через четыре года уже собирается выйти замуж за никудышного бездельника! Нет, такая привязанность мне не по душе, мама!

– Хорошо, дорогой, но сейчас мы говорим о твоей женитьбе, а не о Гарри, не так ли?

– Так! Я понял… примерно с год назад… что обязан жениться. Может, не столько ради того, чтобы получить наследника, потому что у меня уже есть один, а сколько…

– Сильвестр, только не вбивай Эдмунду в голову мысль, что он единственный наследник!

Герцог рассмеялся.

– Да этому мальчишке же все равно, будет он герцогом Салфордом или нет! Он мечтает стать кучером почтовой кареты… вернее, мечтал до тех пор, пока Кейгли не дал ему поиграть кондукторским рожком. Сейчас он не может решить, какую должность предпочесть: кучера почтовой кареты или кондуктора. Так что напрасно беспокоишься. Он и не собирается заменять меня!

Герцогиня улыбнулась.

– Сейчас не собирается, а что будет дальше – неизвестно…

– Вот именно! Это и есть одна из причин, мама. Поскольку я в любом случае должен жениться, это надо сделать до того, как Эдмунд начнет понимать, что его отодвигают в сторону. Поэтому несколько месяцев назад я стал внимательнее присматриваться к дамам.

– Сильвестр, ты неподражаем! Может быть, у тебя существует список качеств, какими должна обладать твоя будущая жена!

– Так оно и есть! – кивнул Сильвестр. – Можешь смеяться, мама, но ты же не станешь спорить, что определенные качества в жене просто необходимы! Например, она должна быть знатного рода. Я не хочу сказать, что моя невеста обязана быть герцогиней, но она должна принадлежать к нашему кругу.

– Против этого трудно что-либо возразить. Продолжай, прошу тебя!

– Год назад я бы сказал, что моя жена обязательно должна быть красавицей, – задумчиво продолжал Сильвестр (Она, несомненно, не красавица, подумала герцогиня), – но сейчас я больше склоняюсь к мысли, что ум важнее красоты. Мне кажется, что я не женюсь на девушке с куриными мозгами. К тому же я не собираюсь вешать тебе на шею еще одну дуру!

– Премного тебе благодарна! – весело ответила герцогиня. – Значит, умная, но не красавица. Очень хорошо! Продолжай.

– Нет, конечно, без определенной доли красоты никак не обойтись. По крайней мере, она должна обладать привлекательной внешностью и твоим изяществом, мама.

– Не пытайся заморочить мне голову, хитрый льстец! Ты нашел среди дебютанток такую, которая обладала бы всеми этими качествами?

– С первого взгляда таких можно найти не меньше дюжины, но в конце концов я остановился только на пяти.

– На пяти?!.

– Всего лишь пять девушек, с одной из которых я мог бы, возможно, прожить остаток своей жизни. Леди Джейн Сэксби, хороша собой и добра. Дальше: дочь Барнингхэма. Она весела и жизнерадостна. Мисс Беллерби очень красивая девушка и довольно сдержана, что мне весьма по душе. Леди Мэри Торрингтон… О, это бриллиант чистейшей воды! И, наконец, мисс Ортон, не красавица, но довольно обаятельна и обладает приятными манерами. – Сильвестр замолчал, задумчиво глядя на пылающие поленья. Герцогиня ждала. Через минуту он оторвал взгляд от огня и улыбнулся матери. – Ну, мама, – ласково произнес он, – кого ты мне посоветуешь выбрать в жены?

После недолгой паузы герцогиня изумленно воскликнула:

– Дорогой, ты издеваешься надо мной? Неужели ты всерьез предлагаешь мне выбрать тебе жену?

– Нет, если быть точным, то я прошу у тебя всего лишь совета. Ты не знакома ни с одной из них, зато знаешь их семьи. И если тебе кажется, что кто-то из них заслуживает предпочтения…

– Но, Сильвестр, разве ты сам не можешь сделать окончательный выбор?

– Нет. Вся беда, черт побери, в том и заключается, что не могу! Только мне начинает казаться, что одна лучше остальных, как я тут же нахожу в ней какой-нибудь недостаток или черту характера, которая мне не нравится. Смех леди Джейн, например, или ужасная арфа мисс Ортон! Я никогда особенно не любил музыку, и когда представлю, что в моем доме будет постоянно бренчать арфа и мне придется мириться с этим… нет, по-моему, это слишком, ты не находишь, мама? Дальше, леди Мэри…

– Благодарю. Я уже услышала вполне достаточно, чтобы дать тебе совет! – прервала Сильвестра мать. – Не делай предложения никому из них! Ты ни одну не любишь!

– Не люблю? Конечно, не люблю. Неужели любовь так уж необходима?

– Крайне необходима, мой дорогой! Я тебя умоляю ни одной из них не делать предложения, если ты не можешь предложить и любовь.

Сильвестр улыбнулся матери.

– Ты слишком сентиментальна, мама.

– Ты так думаешь? Зато в тебе, похоже, совсем нет романтических чувств.

– Во всяком случае в женитьбе я не ищу никакого романтизма.

– Ты ищешь его только среди особ, одетых в муслин?

Сильвестр рассмеялся.

– Ты меня удивляешь, мама. Здесь совсем другое дело! Я бы и это не стал называть романтизмом… или скажем, первым любовным приключением. И даже тогда, когда я был еще совсем юным и влюбился в самую очаровательную птичку рая, которую ты когда-нибудь видела, не помню, будто я тешил себя мыслью, что у меня родилось сильное и глубокое чувство и что оно останется надолго! Наверное, я чересчур непостоянен, и в данном случае…

– Ничего подобного! Тебе просто еще не повезло, и ты не повстречал девушку, к которой у тебя возникло бы настоящее и сильное чувство.

– Совершенно верно, не повстречал. И поскольку у меня была возможность выбирать из всех подходящих дебютанток, которые ежегодно пополняют список особ, стремящихся к брачным узам, можно сделать вывод, что я слишком строг в своих требованиях. Если откровенно, мама, ты единственная женщина, в чьем присутствии меня через несколько минут не начинает одолевать тоска!

Пока герцогиня слушала сына, между ее изогнутыми бровями появилась крошечная морщинка. Несмотря на то, что речь была произнесена хвастливым тоном, у пожилой леди она вызвала лишь беспокойство.

– Ты будешь выбирать из них, Сильвестр?

– Думаю, да. Мне кажется, что я уже видел всех подходящих кандидаток.

– И сделал их объектами своих ухаживаний, если можно верить тому, что я слышала.

– Тетя Луиза, – безошибочно определил Сильвестр. – Да, мама, твоя сестра любит распускать сплетни! Если я время от времени и отдавал кому-то предпочтение, то она не может обвинить меня в том, что я был особенно ретив в ухаживаниях, чтобы из-за них в груди какой-нибудь прекрасной девы родилась несбыточная надежда!

После этих слов последние отблески веселых огоньков погасли в глазах герцогини. Образ любимого сына, который она так долго лелеяла, неожиданно померк. Тревожные сомнения и чувство беспокойства привели ее в замешательство, и она не сразу нашла ответ. Пока герцогиня колебалась, совершенно неожиданно явилось спасение. Дверь отворилась, и прелестный грустный голос спросил:

– Можно войти, мама-герцогиня?

После этих слов на пороге возникло прекрасное видение в длинной мантилье из голубого бархата и шляпке с высокими загнутыми полями. Вошедшая была очень красива: колечки ярко-золотых волос, спускающиеся к розовым щечкам, огромные голубые глаза, глядящие из-под изящных дуг бровей, безупречно прямой маленький носик без единого изъяна и ярко-красные пухлые губки.

– Доброе утро, дорогая! Конечно, ты можешь войти, – ответила герцогиня.

К тому времени красавица заметила своего шурина. Она вошла в гостиную, но в ее голосе заметно поубавилось сердечности и теплоты.

– О, я и не знала, что у вас Сильвестр, мадам! – проговорила леди Генри. – Прошу прощения, но я заглянула только узнать: нет ли у вас Эдмунда?

– Сегодня утром я его еще не видела, – ответила герцогиня. – Разве он не с мистером Лейборном?

– Нет. Я нервничаю, потому что собиралась захватить Эдмунда с собой и навестить Аркхолмсов! Я уже давно мечтаю съездить в Грейндж, мадам. Сегодня же выдалось такое прекрасное утро для поездки, а мне никто не может сказать, где он!

– Может, опять улизнул в конюшни, маленький плутишка!

– Не думаю, хотя этого следует ожидать, особенно с тех пор, как Сильвестр стал поощрять его увлечение лошадьми. Мальчик слишком много времени проводит в конюшнях…

– Моя дорогая, все ребятишки бегают туда, причем безо всякого разрешения! – прервала ее герцогиня. – Мои-то точно пропадали там целыми днями… они были самыми отчаянными сорванцами! Скажи, ты сшила эту очаровательную мантилью из того самого бархата, который мы отобрали среди образцов, присланных нам в прошлом месяце? Мантилья сшита просто великолепно!

Но эта попытка отвлечь красавицу от мыслей о сыне оказалась неудачной.

– Да, из того самого, но вы только подумайте, мадам! – воскликнула Ианта. – Я заказала портнихе из того бархата костюмчик для Эдмунда, специально для выездов… фасон довольно прост, но точно такой же, как красный костюм у мальчика на картине Рейнолдса. Я забыла, где видела эту картину, но как только нам прислали тот голубой бархат, сразу подумала, что Эдмунду будет к лицу такой костюмчик, если только сшить его не из красного, а из голубого бархата!..

– Ну, разумеется! – негромко пробормотал Сильвестр.

– Что вы сказали? – подозрительно переспросила Ианта.

– Ничего.

– Скорее всего, что-то язвительное и гадкое. Я от вас никогда и не жду ничего приятного.

– Вы ошибаетесь. У всех захватит дух от восхищения, когда вас увидят с сыном, наряженным в голубой костюм. Если, конечно, вам удастся уговорить Эдмунда вести себя спокойно и не баловаться. Когда он стоит рядом с вами, у него на лице всегда такое печальное выражение… Нет, боюсь, из этого ничего не выйдет! Такое выражение появляется у него на лице всякий раз, когда он что-то замышляет! Ну…

– Сильвестр, замолчи, пожалуйста! – взмолилась герцогиня, с трудом сдерживая смех. – Не обращай на него внимания, мое дорогое дитя! Он просто подшучивает надо тобой!

– О, я это знаю, мадам, – печально кивнула Ианта. Ее лицо заметно покраснело. – Мне также известно, кто учит бедного маленького Эдмунда не слушаться меня!

– О, Боже праведный, кто же это? – воскликнул Сильвестр.

– Вы! – решительно произнесла Ианта. – И это только лишний раз доказывает, как мало вы его любите! Если бы вы испытывали к нему хоть какие-то теплые чувства, то не позволяли бы бегать одному Бог знает где и подвергать свою жизнь смертельным опасностям!

– О каких смертельных опасностях вы говорите?

– С ним может произойти все, что угодно! – безапелляционно заявила невестка Сильвестра. – В эту самую минуту мой бедный мальчик, быть может, уже на дне озера!

– Он и близко к озеру не подходил. Если вам так уж хочется знать, где он, то я видел, как он направлялся к Хоум Вуду.

– И вы не предприняли даже малейшей попытки остановить его, насколько я понимаю.

– Да, не предпринял. Когда я последний раз вмешался в недозволенные развлечения Эдмунда, вы потом три дня называли меня чудовищем и образцом жестокости и бессердечия.

– Я никогда не произносила таких слов, а только… К тому же, Эдмунд может передумать и пойти к озеру!

– Да не волнуйтесь вы, не пойдет он к озеру! По крайней мере, до тех пор, пока будет знать, что я в Чансе.

Раздражение в голосе Ианты нарастало с каждой минутой.

– Можно было догадаться, чем все закончится, – горько проговорила она. – Из-за вас мне даже расхотелось ехать в Грейндж, и я бы ни за что не поехала, если бы не велела уже заложить лошадей. Но в дороге меня ни на минуту не будет отпускать тревога. Я не успокоюсь, пока не буду знать, где находится мой бедненький сиротка-сын: в безопасности или на дне озера!

– Если он не объявится к обеду, прикажу обшарить дно озера, – пообещал Сильвестр, а затем подошел к двери и открыл ее. – Каким бы бессердечным и жестоким я ни был в отношении своего племянника, по отношению к лошадям я не могу проявить такое же бессердечие. Очень прошу: если вы велели заложить пару, не заставляйте их долго стоять на таком морозе!

Эта просьба чрезвычайно рассердила Ианту, и она выбежала из гостиной, глубоко возмущенная.

– Очень наглядная беседа! – насмешливо заметил Сильвестр. – Будучи убеждена, что обожаемый сиротка-сын лежит на дне озера, наша любящая родительница отправляется на увеселительную прогулку.

– Мой дорогой, Ианта прекрасно знает, что Эдмунд не на дне озера. Ну, неужели вы не можете хоть изредка не ссориться? Должна заметить, ты также несправедлив к ней, как и она к тебе!

Сильвестр пожал плечами.

– Пожалуй, ты права. Если бы я видел в ней хоть частичку любви к Эдмунду, так бурно провозглашаемой на словах, я бы без жалоб терпел ее, но я никак не могу найти в ней даже крошечной капельки этого чувства! Когда он отвечает на ее ласки, она с радостью убеждает себя, будто души в нем не чает. Но едва мальчишка начинает играть и шуметь, как у нее тут же появляется головная боль, она вызывает мисс Пугговиц и просит увести своего обожаемого ребенка! Когда бедняга болел корью, Ианта даже не подходила к нему. А помнишь, как она использовала в качестве предлога для поездки в Лондон больной зуб Эдмунда, а потом предпочла оставить этот зуб гнить, лишь бы не уговаривать сына идти к доктору и удалять его…

– Я так и знала, что мы придем к этому! – прервала его герцогиня, в отчаянии заламывая руки. – Позволь заметить, сын мой, что необходимо обладать немалой решительностью, чтобы затащить упирающегося ребенка к дантисту. Лично я такой решимостью никогда не обладала. Эта жуткая обязанность всегда лежала на мисс Пугговиц… то же самое произошло бы и в случае с Эдмундом, если бы мисс Пугговиц не заболела!

– Ты права, я не должен был заводить разговор на эту тему, мама! – рассмеялся Сильвестр. – Хотя бы потому, что в тот раз ужасная обязанность, как ты помнишь, легла на меня.

– Да! Бедный Эдмунд! Мне рассказывали, как ты набросился на него в Парке, посадил в свою двуколку и умчал в камеру пыток! Ты вел себя тогда так безжалостно! Можешь мне поверить, у меня сердце кровью обливалось из-за бедного мальчика.

– Я верю, что ты переживала. Если бы ты только видела его лицо у доктора! Наверное, это безмозглая служанка, которая тогда присматривала за ним, сказала, будто я набросился на него? Нет, я тогда сделал единственно правильную вещь: немедленно поехал к доктору Тилтону. Для этого потребовалась не просто решимость, а твердость!.. Нет, мама, и не пытайся убедить меня, что Ианта питала к моему брату глубокие и искренние чувства. Мне становится дурно всякий раз, когда я слышу об этом! Жаль, что я не знаю, какой олух сказал ей, будто с ребенком на руках она будет выглядеть очаровательно! Жаль, что я и сам оказался приличным олухом и позволил уговорить себя нанять Лоуренса, чтобы тот запечатлел ее в этой нежной позе!

– Ты попросил написать портрет, чтобы доставить удовольствие Гарри, – мягко напомнила герцогиня. – Я до сих пор рада, что картину удалось закончить до его смерти, чтобы он увидел ее.

Сильвестр подошел к окну и стал смотреть вдаль. После нескольких минут молчания он сказал:

– Извини, мама, напрасно я затеял этот разговор.

– Конечно, напрасно, дорогой. Я хотела бы, чтобы ты относился к Ианте помягче, потому что, как ты сам прекрасно знаешь, она заслуживает сочувствия. У тебя вызвало раздражение, когда молодая вдова начала выезжать в свет со своей матерью в конце первого года траура. Мне это тоже не понравилось, но разве можно ожидать от ветреной юной особы, которая обожает балы и развлечения, что она будет сидеть дома и оплакивать умершего мужа? В том, что Ианта хотела немного развеяться, нет ничего предосудительного. – Герцогиня помолчала и через несколько секунд добавила: – Как нет ничего предосудительного в том, что сейчас она опять хочет выйти замуж, Сильвестр.

– Я ни в чем не обвиняю ее.

– Верно, не обвиняешь, но ты сильно осложняешь ей жизнь, мой дорогой! Пусть у нее и нет горячей любви к Эдмунду, но отбирать сына у матери…

– Если нечто подобное произойдет, в этом будет виноват не я, а Ианта! Она может жить в Чансе столько, сколько ей заблагорассудится, может забрать Эдмунда с собой в Дауэр-хаус. Единственное, чего я требую, это чтобы сын Гарри воспитывался и рос в Чансе под моим присмотром. Если Ианта вновь выйдет замуж, она может приезжать и навещать сына, когда захочет и сколько захочет. Я даже сказал ей, что она сможет время от времени забирать его к себе погостить. Но на одно я не пойду никогда: не допущу, чтобы его воспитывал Наджент Фотерби! О Господи, мама, неужели у тебя могла мелькнуть мысль, будто я нарушу волю своего брата?

– Нет, конечно, нет! Но почему ты считаешь сэра Наджента таким недостойным человеком? Я была немного знакома с его отцом… он был настолько мягким и добрым, что всегда и везде говорил только «да» и «аминь». Правда, я никогда не встречалась с самим сэром Наджентом.

– Не стоит жаловаться на судьбу, что она не свела тебя с сэром Наджентом! Богатый бездельник, на три четверти идиот, а на последнюю четверть… Ну, да что тут говорить! Хороший бы вышел из меня опекун, если бы я позволил Ианте и сэру Надженту забрать Эдмунда к себе! Знаешь, что мне сказал Гарри перед самой смертью, мама? Пожалуй, это были его последние слова. Гарри тогда прошептал: «Присмотри за сыном. Неуме-ха». – Голос Сильвестра дрогнул, но он справился с собой и через несколько минут продолжил:– Ты же помнишь, как он меня называл… как подмигивал при этом. Знаешь, ведь он тогда прошептал эти слова не для того, чтобы напомнить мне об Эдмунде. Просто ему приятно было говорить о сыне. – Сильвестр увидел, что мать прикрыла глаза рукой, быстро подошел к ней, взял ее другую руку и прижал к груди. – Прости меня! Но я должен был объяснить, чтобы ты поняла меня, мама.

– Я все понимаю, Сильвестр, но я не могу считать воспитание правильным, если за бедным мальчиком присматривает только бедная мисс Пугговиц и какой-то учитель, для которого малыш еще слишком юн? Если бы я не была так беспомощна…– Она не договорила и печально замолчала.

Сильвестр хорошо знал свою мать. Он не стал договаривать то, что осталось невысказанным, а вместо этого мягко добавил:

– Да. И это еще один аргумент в пользу моей женитьбы. Мне кажется, Ианта быстрее и легче свыкнется с мыслью, что ей придется расстаться с Эдмундом, если она оставит его под присмотром тети, моей супруги. К тому же в этом случае она не окажется столь бессердечной в глазах общества, правда? Ведь ее очень волнует, что могут сказать о ней люди… и я должен откровенно признаться, что не вижу иного выхода из создавшегося положения. Поскольку она себе создала в мнении света образ любящей матери, не могу представить, как она сможет оставить сына на попечении злого и бессердечного дяди! А женитьба, как ты понимаешь, могла бы значительно улучшить мой несносный характер.

– Сильвестр!.. Ианта никогда не называла тебя злым и бессердечным!

Сильвестр улыбнулся.

– Возможно, Ианта использовала другие слова, но она красочно описывала всем желающим, будто меня совершенно не волнует судьба Эдмунда, что я часто обращаюсь с ним жестоко. Пусть люди и не поверили всему, что она рассказывала, но у меня есть все основания полагать, что даже такой умный и рассудительный человек, как Элвастон, считает, будто я обращаюсь с мальчиком с незаслуженной строгостью.

– Ну что же, если лорд Элвастон настолько плохо знает свою дочь, что верит всяким глупостям и нелепостям, которые она болтает о тебе, я готова изменить мнение о его высоком уме! – язвительно произнесла герцогиня. – Но может, хватит говорить об Ианте, мой дорогой?

– Разумеется. Я бы с большим удовольствием поговорил о своих собственных делах, мама. Скажи, кого из названных мною девиц ты бы хотела видеть своей невесткой.

– Ты сейчас пребываешь в таком возбужденном состоянии, что я не советую тебе жениться на первой встречной. Когда же ты успокоишься и сможешь рассуждать здраво, я хочу, чтобы ты сам спокойно выбрал себе жену!

– Ты совсем не хочешь мне помочь! – пожаловался Сильвестр. – А я-то думал, что матери всегда сами выбирают жен для своих сыновей!

– А потом проходит какое-то время, и сыновья начинают страдать от сильного разочарования. Однако как-то раз у меня возникло желание, чтобы некая особа стала твоей женой. Ей тогда было всего три дня от роду, а тебе целых восемь лет.

– Это уже кое-что! – оживился Сильвестр. – И кто она? Я ее знаю?

– Я ни разу не слышала, чтобы ты упоминал ее имя, но думаю, что вы все же встречались на балах, потому что она в этом сезоне начала выезжать в свет. Мне написала о ней ее бабушка, и я даже хотела попросить тебя…– Герцогиня замолчала, рассердившись на саму себя, и поспешно договорила: – … передать от меня привет. Правда, потом я подумала, что она вряд ли помнит меня, и поэтому не стала обременять тебя просьбой. Это внучка леди Ингхэм.

– Внучка моей уважаемой крестной? Одна из девушек Ингхэм? Господи помилуй, только не это! Мне очень жаль, но это невозможно!

– Нет, нет, она дочка лорда Марлоу! – со смехом покачала головой пожилая герцогиня. – Марлоу был женат на Верене Ингхэм, моей самой близкой подруге и одной из самых пленительных женщин.

– Час от часу не легче! – покачал головой герцог Салфорд. – Почему я никогда не встречался с пленительной леди Марлоу? – Он помолчал и нахмурился. – Хотя нет, встречался! Правда, мы не знакомы, и не помню, чтобы я перекинулся с ней хотя бы парой слов, но должен тебе сказать, мама, что какой бы она ни была в юности…

– Нет, ты перепутал. Ужасная женщина, о которой ты говоришь, вторая супруга лорда Марлоу! Верена умерла, когда ее дочке было всего две недели.

– Печальная история. Расскажи мне о ней.

– Не думаю, что мой рассказ вразумит тебя, – ответила герцогиня. И спросила сама себя: не пытается ли сын отвлечь ее от воспоминаний, которые сам же вызвал. – Верену трудно было назвать красавицей. Боюсь, она не могла похвастать безупречными манерами и не была щеголихой. Все попытки сделать из нее молодую модницу оказались тщетными, и она никогда не выглядела элегантно, за исключением тех случаев, когда надевала костюм для верховой езды. Верена совершала самые дерзкие и вызывающие поступки, и никто ее за это не упрекал… даже сама леди Корк! Мы одновременно начали выезжать в свет и быстро стали неразлучными подругами. Мне, правда, повезло: я повстречала твоего отца… и влюбилась в него с первого взгляда, да будет тебе известно… А Верена отклоняла все предложения, которые получала, хотя предложения сыпались со всех сторон, поскольку она никогда не испытывала недостатка в поклонниках. Но моя подружка во всеуслышание заявила, что предпочитает мужчинам лошадей. Бедная леди Ингхэм была в отчаянии. И в конце концов Верена вышла замуж за Марлоу! Подумать только, столько выбирать и выбрать Марлоу! Не иначе, как ее пленило его искусство ездить верхом, потому что, по моему мнению, больше в Марлоу ничто не могло нравиться. Боюсь, это не очень интересная история. Почему ты хочешь ее выслушать?

– О, мне очень хочется узнать, что за женщина была Верена Ингхэм. Марлоу, я знаю, и мне кажется, что все его дочери должны быть невыразимо скучны. Но дочка твоей Верены может оказаться именно той, какая мне нужна, ты не находишь? Ведь главное, чтобы ты любила мою будущую жену, а это самый подходящий вариант. Хотя мне совсем не хочется обременять себя женой, которую придется учить правилам хорошего тона. Надеюсь, в этой девушке достаточно крови Марлоу, чтобы подавить ту дикость, которую она могла унаследовать от своей матери. Эксцентричность может показаться забавной, мама, но о ней не может даже быть и речи, если это касается жены, тем более моей жены.

– Мой дорогой, что за вздор ты болтаешь! Если бы я поверила, что ты говоришь серьезно, я бы очень огорчилась и встревожилась.

– Но я на самом деле говорю серьезно! Я думал, тебе будет приятно слышать это. Что может быть более романтичным, чем женитьба на девушке, с которой был обручен у ее колыбели?

Пожилая герцогиня грустно улыбнулась. Сильвестр вопросительно посмотрел на мать и спросил нежным тоном, которым разговаривал только с ней:

– В чем дело, моя дорогая? Скажи мне.

– Сильвестр, ты рассказал мне о пяти девушках, которые могли бы подойти тебе, а сейчас заговорил о девушке, о существовании которой даже не догадывался каких-нибудь десять минут назад… Причем ты рассуждал о них с таким видом, будто больше выбирать было не из кого. Мой дорогой, а тебе не приходило в голову, что ты можешь получить отказ?

Лицо Сильвестра прояснилось, и он радостно воскликнул:

– И это все, что тебя беспокоит? Нет, нет, мама, я не получу отказа.

– Ты так уверен, Сильвестр?

– Конечно. О, я не имею в виду мисс Марлоу, поскольку она может быть в кого-то влюблена.

– Возможен и другой вариант. Ты можешь ей просто не понравиться, – предположила герцогиня.

– Не понравиться ей? Но почему? – изумился герцог Салфорд.

– Откуда мне знать? Такие вещи происходят, знаешь ли, очень часто.

– Если ты хочешь сказать, что я не смогу покорить ее, полагаю, ты, возможно, права в том случае, если она уже любит другого. Если же у нее нет возлюбленного, что мешает ей полюбить меня или хотя бы терпимо ко мне относиться? По-твоему, мне так не хватает такта и умения ухаживать за женщинами, что я не смогу превратиться в галантного кавалера, когда захочу? Как ты могла, мама, так подумать!

– Я вовсе так не думаю! – покачала головой герцогиня. – Но я не подозревала, что в тебе столько такта и умения ухаживать, что ты способен обольщать как минимум пятерых красивых знатных девушек, не сомневаясь при этом, будто все они готовы принять твое предложение.

Сильвестр не мог сдержаться и пошутил:

– Ну, мама, ты же сама сказала, что я так чудесно умею говорить комплименты!

Его слова вызвали у пожилой леди улыбку, поскольку она никогда не могла равнодушно относиться к сияющему взгляду сына! И тем не менее герцогиня покачала головой и с упреком сказала:

– Как тебе не стыдно, Сильвестр! Неужели ты хочешь походить на фата?

– Конечно, нет! – рассмеялся герцог Салфорд. – Если откровенно, то существует не пять, а целая дюжина знатных молодых особ, готовых принять мое предложение. Меня не так уж трудно терпеть, знаешь ли, хотя я и не сомневаюсь, что обладаю не меньшим количеством недостатков, чем, скажем, мистер Смит или мистер Джоунс. Просто мои недостатки более приятны и менее заметны из-за толстого слоя марципана, который их покрывает.

– Ты хочешь получить женщину, которая бы вышла за тебя замуж только ради твоих денег? – осведомилась герцогиня, подняв брови.

– Не думаю, что это имеет большое значение. Главное, чтобы мы нравились друг другу, а она не доставляла мне никаких неприятностей, мама. Если же мы будем друг друга страстно любить, то нам придется расстаться месяцев эдак через двенадцать. Такого исхода своей женитьбы я не перенесу!

– Неприятности и тому подобное, как ты изволил выразиться, сын мой, не такое уж обязательное сопутствующее обстоятельство браков по любви, – сухо произнесла герцогиня.

– Думаешь, я этого не знаю? – откликнулся Сильвестр, обворожая ее своей улыбкой. – Но где мне найти женщину, похожую на тебя, моя дорогая? Покажи мне такую, и я безумно влюблюсь и женюсь на ней, не опасаясь никаких последствий.

– Сильвестр, ты опять несешь вздор!

– Не такой уж это и вздор, как тебе кажется! Серьезно, мама, я наблюдал несколько удачных браков, заключенных по любви, но в основном они оканчивались неудачами. О, несомненно, некоторые супружеские пары из числа моих знакомых с удовольствием услышали бы, как я называю их счастливыми! Может, им и нравится ревность, приступы хандры и плохого настроения, ссоры, глупые недомолвки, но мне все это не подходит. Меня вполне устроит хорошо воспитанная женщина, которая примет мое предложение только потому, что ей хочется стать герцогиней, и, вероятно, из нее получится отличная жена. – Его глаза насмешливо сверкнули. – Или ты хочешь, чтобы я вывернул редингот наизнанку и стал совершать вылазки в свет в жалком маскарадном наряде, как принц из сказки? Знаешь, мне никогда не нравились такие принцы, которые выдают себя неизвестно за кого, лишь бы приблизиться к понравившейся женщине и поиграть с ней в любовь. По-моему, это глупо!

– Я с тобой полностью согласна, – кивнула герцогиня.

Сильвестр всегда с особенной чуткостью относился к матери. Заметив, что у герцогини усталый вид, он тут же с сожалением проговорил:

– Я замучил тебя до смерти своей болтовней. Почему ты не велела мне замолчать, а ждала, пока у тебя разболится голова? Хочешь, я пошлю за Анной?

– Нет. У меня не болит голова, можешь мне поверить, – ответила герцогиня, нежно улыбаясь сыну.

– Очень хочется в это верить. – Сильвестр нагнулся и поцеловал мать в щеку. – А сейчас отдохни, пока Августа на улице. Смотри, не разрешай ей терзать тебя!

Сильвестр вышел из комнаты, а герцогиня глубоко задумалась. Из этого состояния ее вывело возвращение кузины.

– Вы уже одна, дорогая Элизабет? – воскликнула мисс Пенистоун. – Если бы я только знала… но мне казалось, что Сильвестр пробудет здесь дольше, и я не решалась возвратиться раньше. По-моему, уже раз сто повторяла, что никогда не встречала такого внимательного и нежного сына. Честное слово, впервые вижу подобное заботливое отношение к матери.

– Ах, да! – кивнула пожилая герцогиня. – Сильвестр такой внимательный, такой бесконечно добрый.

Она произнесла это довольно печальным тоном, что было для нее несвойственно. Заметив это, мисс Пенистоун сказала тем задушевным голосом, которым мисс Пугговиц обычно пыталась задобрить Эдмунда, когда тот сердился:

– Сегодня Сильвестр был особенно красив, вы не находите? Какая стать, какой величавый вид! Сколько же женских сердец он разобьет, пока наконец не решит жениться!

Мисс Пенистоун весело рассмеялась над своими словами, но герцогине было не до смеха, и она промолчала. Мисс Пенистоун заметила, как руки ее подопечной то сжимали, то отпускали подлокотники кресла, и наконец догадалась, что герцогиня, наверное, беспокоится, как бы такой завидный жених, как Сильвестр, не попал в сети какой-нибудь недостойной его внимания женщины.

– Пусть вас не пугает, что его женитьба причинит вам беспокойство, как говорится в пословице, – с умным видом добавила мисс Августа Пенистоун, с некоторой тревогой наблюдая за кузиной. – Когда вокруг столько девушек, которые спят и видят себя его женами, думаю, вам не из-за чего тревожиться. Ведь Сильвестр такой рассудительный. Однажды мне тоже показалось, что Сильвестр может совершить ошибку… Какая абсурдная мысль!.. И я поведала ее Луизе, когда та гостила летом в Чансе. «Кто угодно, но только не Сильвестр! – решительно ответила она. Вы знаете, этот ее резкий тон. – Он слишком хорошо знает себе цену!» Думаю, вам ясно, что после этих слов я сразу же успокоилась.

Однако ее слова не оказали такого же благотворного влияния на встревоженное сердце герцогини. Когда же она прикрыла глаза рукой, мисс Пенистоун, неверно истолковав этот жест, решила, что у бедной Элизабет опять была тяжелая ночь!

Сильвестр больше не заговаривал о своих матримониальных планах. Герцогиня по-прежнему в его присутствии старалась не подавать вида, как сильно она беспокоится за сына. Если бы он заметил тревогу матери, то первым делом подумал бы, что она не одобряет саму идею женитьбы, и без всякого сожаления отказался от этой затеи. А если бы пожилая герцогиня дала понять сыну, что ее больше тревожит, не стал ли он высокомерным, Сильвестр, не осознав истинной причины волнения, отшутился бы, пытаясь разубедить в этом мать. Герцог Салфорд вовсе не считал себя излишне высокомерным. Кое-кто из его знакомых и впрямь был достоин такого эпитета. Но они казались ему просто невыносимыми. Сильвестр был одним из немногих в лондонском высшем свете, кто пользовался невероятным успехом у дам, вызывая с их стороны повышенный интерес к своей персоне. Любая простила бы ему маленькие причуды, которые так часты среди избалованных аристократов. Но, надо отдать ему должное, ни у одной не было повода пожаловаться на высокомерие Сильвестра. Более того, вряд ли отыскался бы человек, который, имея дело с Сильвестром, мог сетовать, что его светлость хотя бы жестом или выражением лица выказал свое превосходство. Сильвестр прекрасно знал, что высокомерие у лиц его круга считается признаком дурного тона, точно так же неприлично кичиться знатным происхождением или отругать слугу за какую-нибудь провинность. Правда, он, почти всегда одним из первых приезжая на балы, отказывался ждать контрдансов и, томимый скукой, покидал вечера через полчаса после приезда. Он зачастую игнорировал приглашения, не помнил в лицо всех своих арендаторов, не всегда находил хотя бы пару добрых слов для гостей, которые собирались в Чансе в дни приемов. Поэтому нетрудно догадаться, что мог найтись какой-нибудь прихвостень титулованной знати, который бы обвинил Сильвестра в высокомерии. Наверняка это был какой-нибудь наглый выскочка, которого осадил герцог.

До герцогини доходили эти слухи, и она пребывала в растерянности. Ей очень хотелось посоветоваться с кем-нибудь из друзей, для кого Сильвестр бы много значил, кто знал бы лучше, чем она (поскольку ей доводилось видеть Сильвестра только в своих апартаментах), как он вел себя в обществе. Таким другом она считала только одного человека – лорда Уильяма Рейна – дядю Сильвестра, который после смерти отца два года являлся его опекуном. Элизабет Салфорд уважала и любила лорда Уильяма, но она быстро убедилась, что всякая попытка поделиться с ним своими довольно туманными и неясными догадками вызывает у того подозрение, будто герцогиня находится в плену своих иллюзий, порожденных болезнью и беспомощным состоянием. Лорд Уильям был старомодным, грубовато-добродушным и очень чопорным человеком. Он имел определенное влияние на Сильвестра, которого любил и которым гордился. К его словам всегда прислушивались, но лорда больше беспокоило, чтобы племянник, не дай Бог, не стал пренебрежительно относиться к своему высокому положению, нежели стал высокомерным и заносчивым.

Лорд Уильям приехал в Чанс на Рождество, но вместо того, чтобы успокоить и утешить герцогиню, только усилил ее тревогу, хотя это совсем не входило в его планы. Лорд Уильям Рейн только восхвалял Сильвестра. Он сообщил герцогине, что мальчик, обладая безукоризненными манерами, ведет себя в высшей степени похвально, как и подобает его высокому положению. «Очень дружелюбен и вежлив, но умеет сохранять нужную дистанцию, – заявил дядя герцога Салфорда. – Можно не бояться, что он забудет, какие обязательства налагает на него его положение, моя дорогая сестра! Сильвестр рассказал мне, будто подумывает о женитьбе. Очень похвальные мысли! Самое время завести наследника. Мне показалось, что он готовится к женитьбе весьма ответственно. Слава Богу, в голове мальчика не витают глупые романтические идеи!»

По неизменной традиции рода Рейнов на Рождество в дом главы рода съезжалась масса родственников. Поскольку семья была огромной и большинство собравшихся задержались в Чансе на месяц, у Сильвестра оставалось мало свободного времени для встреч с матерью.

Молодой герцог Салфорд был радушным хозяином, да и его невестка, леди Генри, также отличалась гостеприимством. Ианта не только испытывала страсть к развлечениям, но и с наслаждением играла роль хозяйки дома. Ее настроение заметно улучшалось, когда первые гости переступали порог дома. Удовольствие Ианты от веселого Рождества омрачил только отказ Сильвестра пригласить на праздник сэра Наджента Фотерби. Она пыталась доказать, что коли он пригласил ее отца и мать, то мог бы с таким же успехом послать приглашение и ее жениху, но как бы ей ни хотелось раздуть пламя своего недовольства упрямством Сильвестра, оно было погашено неожиданным вмешательством ее родителей. Лорд Элвастон, которому сэр Наджент был неприятен, предупредил дочь, что если он увидит этого типа в Чансе, то немедленно вернется домой. Леди Элвастон, которая хотя и решила терпеть сэра Наджента из-за его несметного состояния, объяснила дочери, что появление примитивного денди в обществе Сильвестра будет выглядеть нелепо и может ухудшить ее отношения с семьей покойного мужа.

Сильвестр покинул Чанс в конце января, на следующий день после отъезда последнего гостя. Он направился в Блэнфорд-парк, куда прямо из Лестершира уже были посланы его охотники, но сам решил сначала заехать в Лондон. Это отклонение от маршрута ни у кого не вызвало особого удивления, ведь он сообщил матери, что в Лондоне у него есть дело. Поскольку его больше манила охота в Блэнфорде, чем женитьба, герцогиня предполагала, что сын не кинется немедленно делать предложение одной из пяти кандидаток, потому что ни одна из этих юных леди не будет присутствовать на охоте в Блэнфорд-парке. Да и в Лондоне их присутствие в это время года маловероятно. Герцогиня сделала вывод, что Сильвестру не представится возможности воплотить в жизнь столь опрометчивое решение.

Герцог Салфорд отправился в Лондон, чтобы нанести утренний визит своей крестной.

Леди Ингхэм, вдова, жила на Грин-стрит в доме, битком набитом мебелью и украшениями. Переезжая после женитьбы сына из фамильного дома Ингхэмов на Грин-стрит, где она собиралась вести уединенную жизнь, леди Ингхэм вывезла с собой все, что было ей мило и дорого. Так как ни ее сын, лорд Ингхэм, ни его мягкосердечная жена не могли сравниться характером с пожилой леди, она взяла с собой столько добра, что на этом можно было бы нажить несколько приличных состояний. Правда, леди Ингхэм щедро пообещала завещать это имущество законному владельцу после своей смерти. Кроме вещей она захватила с собой дворецкого. Перенести эту потерю лорду Ингхэму оказалось значительно легче, потому что дворецкий все больше старел, с каждым днем становился все упрямее и придерживался порядков, которые лорд Ингхэм считал пережитками прошлого. Сейчас старый слуга неторопливо передвигался по дому и величественно выполнял свои обязанности. Он отговаривал вдову от многолюдных приемов и предлагал что-нибудь типа небольшого званого вечера или игры в карты. К счастью, леди Ингхэм и сама не испытывала особого желания давать обеды и балы и выдвигала в качестве оправданий такому манкированию светскими приличиями свой преклонный возраст и многочисленные болезни. Правда, ей было только пятьдесят шесть лет, и никто толком не знал, чем она страдает, разве что подагрой. Ходила леди Ингхэм, опираясь на трость из черного дерева. Когда же ей предстояли какие-либо серьезные действия, которые грозили вызвать учащенное сердцебиение, она немедленно посылала за сэром Генри Халфордом, который настолько участливо относился к ее здоровью, что на него всегда можно было положиться.

Когда Сильвестр прошел в заставленную мебелью гостиную, леди Ингхэм поприветствовала гостя несколько пренебрежительным кивком, но в душе все же была рада его визиту. Язвительно посетовав крестнику, что стала забывать, как тот выглядит, она постаралась выпрямить спину и протянула руку для поцелуя. Смягченная изяществом, с которым герцог Салфорд исполнил сей ритуал, она жестом велела ему сесть в кресло, стоящее напротив камина, и осведомилась о здоровье его матери.

– По-моему, когда я уезжал, она чувствовала себя неплохо, – ответил Сильвестр. – Лучше расскажите, как вы поживаете?

Пожилая дама с удовольствием поведала о своем здоровье, уделив этой теме минут двадцать, собираясь развивать ее и дальше, но вдруг она вспомнила о мучившем ее вопросе. Вдова внезапно завершила нескончаемый перечень болезней.

– Хватит об этом! – остановила себя леди Ингхэм. – Расскажи-ка мне лучше о вдове твоего брата. Ходят слухи, будто она собирается выйти замуж за щеголя. Я знавала его отца. Он был сентиментально-слащавым увальнем, хотя и производил впечатление приветливого и дружелюбного человека. Поговаривают, будто его сын – верх совершенства. Полагаю, у него водятся денежки? Старый Фотерби должен был оставить большое состояние.

– О, Фотерби богат, как Крез! – подтвердил Сильвестр.

– В самом деле? Гмм…– Очевидно это известие произвело на леди Ингхэм сильное впечатление, поскольку она ненадолго задумалась и через несколько секунд поинтересовалась: – Она что-то слишком уж торопится вновь выйти замуж, тебе не кажется? А что будет с мальчиком?

– Естественно, он останется в Чансе.

– Что? – Вдова недоуменно уставилась на Сильвестра. – Твоей бедной матери придется воспитывать внука?

– Нет, конечно! – Сильвестр взял свой монокль, и поигрывал им, с интересом наблюдая, как огонь камина отражается на его стекле. – Я и сам подумываю о том, чтобы жениться, мадам.

– Ну что ж, пора! – резко согласилась хозяйка дома. – Поговаривают, на дочке Торрингтона?

– Мне кажется, она отвечает требованиям, которые я предъявляю к своей будущей супруге… Только сомневаюсь, что она не будет скучать в Чансе. Я поставил себе цель, мадам, – выбрать жену, которая понравится моей матери.

Если леди Ингхэм слова герцога Салфорда и показались странными, то вида она не подала.

– А что говорит твое сердце? Ты любишь? – осведомилась она.

– Отнюдь, – покачал головой Сильвестр. – Теперь видите, в какой сложной ситуации я оказался. Посоветуйте, как быть.

Вдова леди Ингхэм молчала. Сильвестр знал, что она размышляет над его словами, поэтому не стал ее торопить, а сидел и терпеливо ждал, лениво покачивая моноклем.

– Можешь налить себе вина, – неожиданно предложила леди Ингхэм. – Я тоже выпью… хотя уверена, что мне станет от него только хуже.

Сильвестр встал и подошел к столу для закусок, на котором стоял серебряный поднос. Вернувшись к огню, он протянул вдове стакан шерри и шутливо произнес:

– Если бы вы были не просто крестной, а моей доброй феей, мадам, вы бы взмахнули своей волшебной палочкой и безошибочно указали, какая невеста мне нужна.

С этими словами Сильвестр вернулся к своему креслу и совсем было собрался перевести разговор на другую тему, как вдруг леди Ингхэм прервала затянувшееся молчание.

– У меня, может, и нет волшебной палочки, но думаю, предложить тебе подходящую кандидатуру я могу. – Она отставила стакан. – Тебе, Сильвестр, нужна девушка с приятными манерами, знатного рода, хорошо воспитанная и с добрым характером. Если бы твой дядя Уильям не был таким простофилей, он давно бы присмотрел такую девушку, и, можешь мне поверить, ты бы наслаждался счастливой семейной жизнью. Я слышала, что ты бегаешь от одной женщины к другой, но не вмешивалась, хотя мне не терпелось сделать это. Сейчас же ты наконец пришел ко мне, и, по-моему, если ты хочешь получить жену, которая будет достойно выполнять свой долг и понравится твоей матери, тебе не найти лучшей супруги, чем моя внучка. Я говорю не об одной из дочерей Ингхэма, а о Фебе, дочери Верены.

Это скоропалительное предположение весьма раздосадовало Сильвестра. Крестная нарушила его план и повела игру по своим правилам. Сильвестр как бы случайно раскрыл свои карты и надеялся, что леди правильно истолкует эти слова и представит внучку на его суд позже (может, в начале сезона). В манерах вдовы и в том, как она взялась за дело, чувствовался недостаток утонченности, что разозлило и встревожило Сильвестра. Несмотря на то, что идея женитьбы на дочери самой близкой подруги матери и витала у него в голове, она не настолько захватила его, чтобы, не глядя, устремиться к мисс Марлоу и… обнаружить, что ей как раз не хватает тех качеств, которые он считал просто необходимыми для своей жены. Сильвестр прекрасно понял, что леди Ингхэм старается заставить его плясать под свою дудку. Ничто не могло сильнее задеть самолюбие гордого молодого человека, который стал распоряжаться собой и судьбами других окружавших его людей в девятнадцать лет. Сильвестр холодно произнес:

– В самом деле? А мне доводилось встречаться с вашей внучкой, мадам? Мне почему-то кажется, будто я ее никогда не видел.

– Не знаю. Феба появилась в свете в прошлом сезоне… нужно было вывезти ее раньше, но она болела скарлатиной, и дебют пришлось отложить на год. В октябре Фебе исполнится двадцать, так что я не предлагаю тебе девочку, только что вставшую со школьной скамьи. И, думаю, ты наверняка встречал ее на вечерах, поскольку она посещала все светские балы. Уж я-то об этом позаботилась. Если бы я допустила, чтобы первым сезоном Фебы распоряжалась та ужасная женщина, на которой Марлоу женился после смерти Верены, бедняжке пришлось бы коротать все свое время в музеях и на концертах старинной музыки. Ведь Констанция Марлоу не мыслит иных развлечений в городе. Марлоу женился на ней, когда Феба еще под стол пешком ходила, и это только лишний раз доказывает, как он глуп! Правда, она, как могла, старалась заменить Фебе мать, и та получила хорошее воспитание, в этом не может быть никаких сомнений. – Бросив взгляд на Сильвестра, леди Ингхэм заметила на его лице саркастическое выражение, и в ее голосе послышался вызов: – Я не могла забрать девочку к себе! В моем возрасте и с моим слабым здоровьем об этом нельзя было и думать!

Сильвестр промолчал, но прежнее ироническое выражение не исчезло с его лица. Так как леди Ингхэм во время прошлого сезона ни разу не пыталась познакомить его с мисс Марлоу, он пришел к выводу, что скорее всего ее внучка была самой заурядной и некрасивой девушкой и вряд ли может ему понравиться. Герцог Салфорд тщетно попытался вспомнить, не видел ли он какую-либо девушку рядом с леди Ингхэм, когда изредка оказывался в компании этой грозной дамы. Если и видел, подумал герцог, то не обратил на нее особого внимания.

– Феба не то, что твои красотки! – заявила вдова, словно прочитала мысли гостя. – На первый взгляд она производит самое обычное впечатление, но, по-моему, это все же не совсем так. Если тебя в женщинах привлекают только безупречные формы, то она не для тебя, но если же тебе требуется знатность и ум, она тебе понравится. Что же касается ее приданого, то, хотя от Марлоу Феба унаследовала немного, зато ей осталось состояние матери. Таким образом, у нее будут приличные деньги, не считая того, что оставлю ей я. – Леди Ингхэм помолчала с минуту, потом добавила: – Этот брак доставил бы твоей матери немалую радость, и не стану скрывать, что и я буду довольна. Я хочу получше устроить судьбу дочери Верены. Феба не очень богатая невеста, но она принесет мужу кое-какие деньги. Что же касается ее происхождения, то Марлоу хоть и глуповат, но в его жилах течет благородная кровь. Ингхэмы тоже знатный род, так что Феба выгодная партия для самого благородного аристократа. Но если идея жениться на моей внучке тебе не нравится, прошу, сразу скажи об этом.

Последние слова леди Ингхэм только подлили масла в огонь, и Сильвестр рассердился не на шутку. Она старается немедленно получить от него конкретный ответ. Это неразумно с ее стороны. Ей следует понимать, что не она первая пытается поставить ему такую ловушку. Сильвестр встал, с непоколебимым спокойствием улыбнулся хозяйке и сказал, склоняясь к ее руке:

– Не могу поверить, дорогая мадам, что вам требуются какие-то мои заверения. Этот брак вполне приемлем, и я не вижу никаких препятствий для этого. Поэтому мне остается только заметить, что я надеюсь иметь удовольствие познакомиться с мисс Марлоу… скажем, во время предстоящего сезона? Это было бы просто замечательно!

Герцог Салфорд покинул дом на Грин-стрит, оставив леди Ингхэм в неведении относительно своих истинных намерений. Настроение у пожилой леди испортилось, и ей не давала покоя мысль, что Сильвестр сам открылся и спровоцировал атаку. Он получил именно тот совет, за которым и пришел, но поспешность, с которой она ухватилась за представившуюся возможность, казалась почти так же оскорбительна, как и попытка заставить его поступить согласно ее желанию. Все это было глупо, поскольку действия леди Ингхэм вызвали у Сильвестра только желание вычеркнуть мисс Марлоу из списка предполагаемых невест и заняться, не тратя понапрасну времени, прежними пятью кандидатками. К сожалению, правила приличия не позволили ему преподать вдове полезный урок. Она воспримет его как обдуманное оскорбление (да так оно и было бы на самом деле). Поэтому Сильвестру не оставалось ничего иного, как сдержать себя, пожать плечами и согласиться на эти смотрины. Теперь он был вынужден ждать встречи с мисс Марлоу.

Сильвестр решил не придавать особого значения разговору с леди Ингхэм, но не прошло и недели по прибытии в Блэнфорд-парк, как он обнаружил среди гостей на охоте лорда Марлоу, отца Фебы, которую ему так открыто навязывала леди Ингхэм.

Само по себе это обстоятельство не могло вызвать у него подозрений. Лорд Марлоу и герцог Бофорт, хозяин Блэнфорд-парка, были старыми друзьями. Так как Остерби, имение Марлоу в графстве Сомерсет, находилось южнее Кальна в непригодном для охоты месте, лорд Марлоу во время охотничьего сезона был частым гостем в окрестностях Бадминтона. Герцог Салфорд же частенько охотился и в графстве Хейтроп, которое находилось дальше от Остерби и видел его светлость, лорда Марлоу, реже. Отца Фебы никак нельзя было назвать случайным человеком на охоте, и герцог Салфорд поначалу посчитал его появление в Блэнфорде совпадением, однако вскоре убедился, что это не так.

Лорд Марлоу всегда отличался грубовато-добродушным обращением, но с Сильвестром, который был на двадцать пять лет моложе, у него установились обычные вежливые отношения. Однако на этот раз Марлоу, судя по всему, поставил перед собой цель – как можно больше времени проводить в обществе герцога Салфорда и вести себя с необыкновенным дружелюбием. Сильвестр догадался, что леди Ингхэм взялась за дело, не откладывая его в долгий ящик, и если бы подобная встреча произошла не на охоте, а в каком-нибудь другом месте, он бы ответил на заигрывания лорда холодной учтивостью, на которую всегда был способен в случае необходимости. Но лорд Марлоу, то и дело попадающий впросак на лондонских балах, и лорд Марлоу, сидящий верхом на одном из своих породистых гунтеров[2], были диаметрально противоположны. Первый не вызывал ничего, кроме презрения, второй же не мог не завоевать уважения у любого знатока охоты. Где бы ни проходила охота: за черными изгородями Лестершира или за каменными стенами Котсуолдской возвышенности, лишь несколько человек могли сравняться с ним, и даже знаменитый лорд Алванли уступал Марлоу в отваге. Все до последнего пенни своего состояния, которого ему давно перестало хватать, лорд Марлоу тратил на быстрых гунтеров, число которых в его конюшнях никогда не бывало меньше четырнадцати. Каждый честолюбивый охотник с усердием подражал его удали и отваге и старался выделиться на охоте, чтобы удостоиться от лорда Марлоу похвалы или совета. У Сильвестра не было сомнений относительно причин внезапной благосклонности его светлости, но он не мог безразлично относиться к грубоватой похвале или к предостережению о таящихся опасностях. Так, слово за слово, к концу недели герцог Салфорд оказался в плену обаяния лорда Марлоу и принял приглашение несколько дней погостить в Остерби после окончания охоты. Марлоу слыл недалеким человеком, но он не был настолько глуп, чтобы не найти достойного повода, и сделал вид будто приглашает Сильвестра в свое совершенно непригодное для охоты графство, только для того, чтобы посмотреть на предмет купли-продажи – пятилетнего жеребца, который, однако, еще не совсем набрал положенный вес. Визит в Остерби должен был пройти безо всяких церемоний; они решили вместе уехать из Блэнфорд-парка. Лорд Марлоу даже не упомянул о том, что у него есть дочь, и Сильвестр позволил уговорить себя на поездку в Остерби. Если говорить откровенно, у него не было повода остаться недовольным. Хозяин вел себя пока на удивление тактично, и Сильвестр мог бы познакомиться с мисс Марлоу, не связав себя никакими обязательствами и обещаниями. Посмотреть на внучку леди Ингхэм в Остерби – не такое уж плохое решение, размышлял Сильвестр. Гораздо лучше, чем спланированная встреча на каком-нибудь лондонском балу, куда бы его пригласили с очевидной целью: представить молодую леди.

Вся полнота власти в школьной комнате Остерби принадлежала худой леди устрашающей наружности в неизменных платьях скучных цветов без единого волана или оборки и с высоким воротником. Ее песочного цвета волосы были аккуратно причесаны и уложены под чепчиком. Обветренное лицо, светло-синие глаза. Но самая выдающаяся часть на лице – угрожающе торчащий нос. Разговаривала она хрипловатым голосом и со стороны казалась настоящим драконом.

Однако внешность нередко бывает обманчива. Под свирепой на вид оболочкой мисс Сибиллы Баттери скрывалось доброе и отзывчивое сердце. Юные воспитанницы, за исключением, пожалуй, Элизы, третьей и самой любимой дочери леди Марлоу, обожали свою гувернантку. Сьюзан, Феба, Мэри и даже маленькая Кэтти поверяли мисс Баттери свои надежды и печали и храбро защищали ее, если хозяйке дома казалось, что девочки недостаточно воспитаны. Девятнадцатилетняя мисс Феба Марлоу, дебютантка прошлого сезона, могла бы уже получить освобождение от посещения занятий, но так как она боялась и недолюбливала свою мачеху, леди Марлоу, которая отвечала ей тем же, то была рада оставаться на уроках итальянского языка мисс Баттери, чтобы проводить все свободное от конюшен время в школьной комнате. Такое положение дел вполне устраивало леди Марлоу, поскольку она хоть и старалась изо всех сил заставить падчерицу вести себя так, как подобает благородной девице ее круга, но ни строгие воспитательные беседы, ни долгие часы, проведенные Фебой в уединенном заточении, не могли заставить девушку отказаться от того, что ее светлость называла выкрутасами сорванца. Феба носилась по всей округе верхом на своей собственной лошади, или на одном из рослых гунтеров отца, без конца рвала и пачкала платья, водила дружбу с конюхами, отвратительно шила и позволяла себе (по мнению леди Марлоу) чересчур легкомысленные отношения с сыном эсквайра – мистером Томасом Орде, с которым дружила с самого детства. Если бы к мнению леди Марлоу прислушивались, то она давно бы положила конец всем этим безобразиям. Разве что позволила бы тихие, спокойные верховые прогулки да несколько несложных конных упражнений, но лорд Марлоу пропускал мимо ушей подобные замечания. Он был, бесспорно, самым уступчивым из мужей, но любое вмешательство во все, что касалось единственной его страсти – лошадей, оказывалось обречено на неудачу. Как большинство слабовольных людей, лорд Марлоу был склонен к упрямству. Он гордился умением Фебы сидеть в седле, любил брать ее с собой на охоту и старался сквозь пальцы смотреть на ее частые визиты в конюшни, которые, по его мнению, она наносила только во время отлучек отца из дома, а на самом деле – в любое время дня и ночи.

Леди Ингхэм прислала в Остерби письмо, в котором приказывала лорду Марлоу немедленно приехать в Лондон. Ленивый Марлоу выехал из Остерби, недовольно ворча, однако два дня спустя вернулся в превосходном настроении и переполненный любовью к бывшей теще, что было ему несвойственно. Он никогда даже мечтать не мог о таком блестящем браке, какой она, похоже, почти устроила для Фебы. Ведь первый сезон в Лондоне прошел для Фебы не совсем удачно. Леди Марлоу день и ночь прививала падчерице благородные манеры и, по мнению лорда Марлоу, которое он, впрочем, никогда не высказывал, явно переусердствовала. На его взгляд, Фебе требовалось чуть больше жизнерадостности, которой, он ничуть не сомневался, дочь обладала в избытке, чтобы искупить такие недостатки, как худощавая гибкая фигура и смуглая кожа. Зато трудно было найти более красивые и ясные серые глаза, в которых порой вспыхивали озорные огоньки, но чаще отражались испуг и тревога.

Леди Марлоу была очень набожна, и потому в ней не пробудилась зависть к Фебе, когда той внезапно подвалило фантастическое счастье, которого она, конечно, совсем не заслуживала.

Ее светлость решила приложить все силы к тому, чтобы Феба ни в чем не разочаровала такого завидного кавалера во время его пребывания в Остерби.

– Можешь мне поверить, – заявила она супругу, – что какой бы каприз Салфорд ни вбил себе в голову, как бы он ни желал сделать приятное матери и предложить руку дочери ее подруги, женится он только на той женщине, у которой окажутся безупречные манеры. Я убеждена, что Фебу ему сосватала леди Ингхэм, и Феба пока еще не произвела на него никакого впечатления. Не далее как весной он встречался с нею в Лондоне на балу у леди Сефтон, но я сильно сомневаюсь, что он запомнил ее.

– Тебе не кажется, моя дорогая, – рискнул предложить его светлость, – что будет мудрее не говорить ей об истинной причине визита Салфорда? Если, конечно, он вообще приедет. Ведь ты знаешь, это еще не точно.

Нет, ее светлости так совсем не казалось, если, конечно, его светлость не желает, чтобы его дочь с первых же минут знакомства вызвала презрение у герцога, войдя в комнату в платье, заляпанном грязью, сболтнув одно из своих неудачных замечаний или предоставив ему возможность составить мнение о ее странном характере, фамильярно обращаясь на глазах у герцога с молодым Орде.

Нет, лорд Марлоу совсем не хотел, чтобы герцог Салфорд увидел что-нибудь из перечисленного его женой. И хотя он не считал чем-то предосудительным дружбу дочери с молодым Орде и знал, что они относятся друг к другу как брат и сестра, его легко удалось убедить в том, что эти отношения могут быть неправильно истолкованы молодым Салфордом, ярым сторонником безупречных манер. Марлоу согласился с предложением супруги, что посещения Томом Остерби и поездки Фебы в Манор нужно прекратить, но сохранил в душе сокровенную надежду, что запрет ее светлости не оскорбит чувств эсквайра и его жены. Лорд Марлоу не хотел портить отношения с соседями. К тому же эсквайр был главным охотником округи, и хотя его светлость чаще охотился в других графствах, ему очень не хотелось ссориться со столь уважаемым человеком. Услышав о его опасениях, леди Марлоу произнесла повелительным голосом:

«Предоставьте это мне!» И в целом Марлоу остался доволен разговором с супругой.

Было решено ничего не сообщать Фебе до тех пор, пока лорд не будет уверен в том, что Салфорд приедет в Остерби. Поэтому когда второй конюх его светлости приехал из Блэнфорд-парка с письмом к ее светлости, в котором Марлоу предупредил жену, что в конце недели вернется в Остерби с молодым Салфордом, она тут же послала за Фебой.

Феба отправилась к мачехе, дрожа от страха, но когда она вошла в гостиную, ее светлость встретила падчерицу пусть и без особой нежности, но, слава Богу, не тем холодным взглядом, от которого леденела кровь, а сердце уходило в пятки. Леди Марлоу велела Фебе закрыть дверь и присесть. Заметив, что одна из оборок на платье девушки измята, она прочитала строгую нотацию о том, к каким пагубным последствиям может привести неряшливость, и выразила надежду, что ей не придется, по крайней мере, в ближайшем будущем, краснеть за Фебу.

– Да, мама, – согласилась Феба, а про себя подумала, почему именно ближайшее будущее вдруг приобрело такую важность.

– Я послала за тобой, – сразу же приступила к делу леди Марлоу, – чтобы сообщить приятную новость. Не буду кривить душой и сразу же откровенно скажу, что ты не заслуживаешь той удачи, которая тебе улыбнулась. Мне остается только надеяться, что ты окажешься ее достойна. – Леди Марлоу выдержала паузу, и Феба изумленно посмотрела на мачеху. – Полагаю, тебе интересно узнать, что заставило папу поехать в Лондон в такое время года.

Феба не задавала себе этого вопроса, и слова леди Марлоу поразили девушку. Ведь обычно ее светлость не потворствовала любопытству девочек, и если бы Феба по собственной инициативе поинтересовалась причиной поездки отца в Лондон, ей наверняка бы сделали строгое внушение.

– Тебя удивляет, что я заговорила с тобой об этой поездке, – произнесла леди, не сводя взгляда с лица Фебы. – Так вот: твой отец предпринял это утомительное путешествие в город именно из-за тебя. Уверена, ты будешь благодарна ему, я в этом не сомневаюсь. Ведь он собирается устроить для тебя очень выгодный брак.

Феба отлично понимала, что после того, как ей не удалось получить ни одного более менее приличного предложения во время своего первого лондонского сезона, родители, печально вздохнув, поставили на ней крест. Поэтому слова мачехи вызвали у нее еще большее изумление.

– О Господи! – слетело с ее губ. – Но я не думаю… Я хочу сказать, что никто вроде бы и не приударял за мной, кроме старого мистера Хардвика, да и тот сделал это только в знак памяти о моей матери.

Холодный и презрительный взгляд леди Марлоу заставил девушку вздрогнуть и покраснеть до корней волос.

– Приударять за тобой!.. – угрожающе повторила ее светлость. – Я не собираюсь выяснять, где ты узнала это вульгарное слово, но, надеюсь, ты скажешь, почему осмелилась произнести его в моем присутствии?

– Прошу прощения, мадам! – запинаясь, пробормотала Феба.

– Такие выражения, вероятно, в стиле молодого Орде, – язвительно заметила ее светлость, леди Марлоу, – но ни одна мало-мальски воспитанная женщина не воспользуется им. И если ты собираешься употреблять подобные слова в разговоре с герцогом Салфордом, мне остается только с ужасом представить, какими пагубными окажутся последствия.

Феба растерянно замигала, глядя на мачеху.

– С герцогом Салфордом, мадам? Но разве это возможно? Я хочу сказать, что вам не следует этого бояться, поскольку я едва знакома с герцогом Салфордом. Неужели он меня помнит? – задумчиво добавила девушка.

– Ты ошибаешься, – покачала головой Констанция Марлоу. – На следующей неделе герцог Салфорд посетит Остерби, а о цели этого визита ты можешь догадаться без особого труда.

– Как я могу догадаться? Я не имею ни малейшего представления, зачем к нам приезжает герцог Салфорд, – озадаченно произнесла Феба, приоткрыв рот.

– Он приезжает с одной-единственной целью: сделать тебе предложение… И ты окажешь мне услугу, Феба, если сейчас же закроешь свой рот.

– М-мне? – запинаясь, переспросила девушка. – Герцог Салфорд?

Леди Марлоу наслаждалась растерянностью падчерицы. Слегка улыбнувшись, она произнесла:

– Меня не удивляет твое изумление. Еще бы, я даже надеяться не могла, что тебе сделают такое выгодное предложение! Надеюсь, мне удастся услышать, как ты поблагодаришь папу за доброту и внимание. Это он подыскал тебе такого прекрасного жениха.

– Не верю! – пылко вскрикнула Феба. – К тому же я не хочу выходить замуж за герцога Салфорда!

Не успели слова слететь с ее губ, как Феба пожалела о своей смелости и опрометчивости. Несколько секунд она не осмеливалась поднять глаза и взглянуть в строгое лицо мачехи. Эти неосмотрительные слова были встречены угрожающим молчанием. Через минуту леди Марлоу наконец нарушила его и возмущенно осведомилась, не ослышалась ли она? Считая этот вопрос риторическим, Феба даже не попыталась на него ответить, а только виновато опустила голову.

– Тебе хочет сделать предложение один из самых знатных молодых людей. Тебе будут завидовать десятки девушек, таких красивых, какой тебе никогда не стать. И у тебя еще хватает дерзости заявлять мне, будто ты не хочешь выходить замуж за герцога Салфорда! Клянусь, Феба!..

– Но, мадам, я не сомневаюсь, что произошла какая-то ужасная ошибка. Ведь я разговаривала с герцогом Салфордом всего-то раз в жизни, на балу у Сефтонов. Мы протанцевали всего один танец. Было видно, что герцог ужасно скучал. А когда три дня спустя мы повстречались на балу у Альмака, он посмотрел на меня, как на пустое место!

– Я тебя умоляю, забудь о таких вульгарных выражениях! – резко воскликнула ее светлость. – Твое происхождение дает тебе право на брак с самыми знатными молодыми людьми, хотя ты, по моему мнению, этого и не заслуживаешь. У меня нет ни малейших сомнений, что герцог Салфорд уверен, будто твое воспитание соответствует твоему высокому положению в обществе.

– Но существуют и другие девушки, к-к-которые так же хорошо воспитаны и к-к-красивее меня! – заикаясь, проговорила Феба, стискивая пальцы.

– Наверное, по мнению его светлости, у тебя есть перед ними одно преимущество, – с трудом сдерживаясь, ответила Констанция Марлоу. – Не мне судить: прав он или не прав, хотя лично я считаю… Нет, я предпочитаю промолчать об этом. Твоя мать была близкой подругой матери герцога. Вполне вероятно, именно по этой причине выбор герцога и пал на тебя. Я говорю это для того, чтобы ты не лопнула от самоуверенности, моя дорогая Феба. Нет ничего более отталкивающего и неприятного в молодой девушке, чем излишняя самоуверенность, можешь мне поверить.

– Самоуверенность! Да у меня и в мыслях этого не было! – торопливо проговорила девушка. – Делать предложение только потому, что его мать знала мою маму? Я… я никогда не слышала ничего более… отвратительного и чудовищного! Ведь герцог Салфорд едва знаком со мной и даже ни разу не пытался сделать мне комплимент.

– Вероятно, именно поэтому он и собирается посетить нас, – объяснила леди Марлоу с терпением человека, разговаривающего со слабоумным. – Он хочет поближе с тобой познакомиться. Я надеюсь, ты не так уж глупа, сознаешь свой долг и обязанности перед семьей и будешь вести себя, как положено, чтобы он не раздумал делать тебе предложение.

Леди Марлоу замолчала, пристально посмотрела на Фебу, и то, что она увидела, заставило ее изменить тактику. Девушка, хотя обычно и была послушной, временами могла проявлять упрямство. Леди Марлоу не сомневалась в своей способности заставить падчерицу повиноваться, но понимала, что если Феба вобьет себе что-нибудь в голову, то сможет отказать герцогу Салфорду прежде, чем ее светлость поставит падчерицу на место. Поэтому она немедленно начала перечислять преимущества брака с герцогом Салфордом и дошла даже до того, что заявила, будто Фебе очень понравится быть хозяйкой своего собственного дома. Не получив другого ответа, кроме бессмысленного взгляда, она не стала понапрасну тратить время на описание светлых перспектив и принялась красочно описывать мрачные последствия, которые ожидают Фебу, в случае отказа стать герцогиней Салфорд. Они включали в себя нескончаемую одинокую жизнь в Остерби, полную скуки и позора (так как считалось маловероятным, что лорд Марлоу, имея еще четырех дочерей, будет и в дальнейшем тратить большие деньги на самую старшую и самую неблагодарную дочь), горькие упреки сестер, будущему которых она может сильно повредить своим отказом герцогу, различные другие наказания, не менее страшные, но о которых не стоит даже и говорить. Этих угроз оказалось бы вполне достаточно, чтобы привести в чувство девушку, значительно более непокорную, чем Феба. Феба побледнела, на ее лице застыл ужас. Поэтому леди Марлоу отпустила падчерицу и велела хорошенько подумать над ее словами.

Феба бегом вернулась в классную комнату, где нашла не только Сьюзан, но и двух других сестер: тринадцатилетнюю Мэри и маленькую Элизу с ангельским личиком. Сьюзан, поняв по виду Фебы, что у старшей сестры масса новостей, немедленно решила отправить Элизу в детскую, а когда та отказалась выполнять приказ, насильно выдворила из комнаты обиженную сестру, посоветовав сбегать к маме, пожаловаться и потом – обязательно проверить кровать перед сном. Это зловещее предложение заставило Элизу покориться. Девочка не забыла, как недавно обнаружила среди простыней слизняка. Она вышла в коридор, но прежде, чем отправиться к самой младшей сестре в детскую, назвала Сьюзан через замочную скважину самой большой злюкой на свете! К несчастью Элизы, в этот самый момент по коридору шла мисс Баттери, которая строго отчитала ее за поведение, неподобающее юной воспитанной леди, и велела отправляться в спальню. Элиза расхныкалась и пожаловалась, что Феба и Саки поступили с ней жестоко и отказались открывать свои секреты, но эта жалоба навлекла на нее упрек в излишнем любопытстве, которое считалось большим грехом среди благородных девушек. Мисс Баттери безжалостно отвела Элизу в спальню и после этого направилась в классную комнату.

Она вошла туда в тот самый момент, когда Мэри, застенчивая и скромная девочка, заканчивая собирать свои книги, спросила у сестры, следует ли и ей уйти?

– Нет, можешь остаться, если Феба не возражает, – ответила Сьюзан. – Ты же не побежишь потом все рассказывать маме.

– Не побежит! – покачала головой Феба. – Конечно, я не хочу, чтобы ты уходила, Мэри. К тому же, это уже не секрет. – Услышав скрип открываемой двери, она быстро оглянулась. – О Сибби, ты знаешь? Тебе мама рассказывала?

– Нет, – ответила мисс Баттери. – Я случайно услышала их разговор с твоим отцом. Сначала мне показалось, что я должна предупредить тебя. Но когда ее светлость вызвала тебя в гостиную, я обо всем догадалась. Твой отец решил принять предложение герцога.

– О нет! – громко вскрикнула Сьюзан. – Неужели это правда, Феба?

– Да… Мне так кажется… О, я не знаю, но мама, похоже, думает, что герцог непременно сделает предложение, если только я буду вести себя надлежащим образом.

– Какая прелесть! – в восторге воскликнула Сьюзан, хлопая в ладоши. – Кто он? Как ты могла все это время молчать и не обмолвиться о нем даже словечком? Ты познакомилась с ним в Лондоне? Он без ума от тебя?

– Нет! – смело созналась Феба.

Этот односложный ответ поубавил восторг Сьюзан. Мисс Баттери с немалой тревогой посмотрела на Фебу, а Мэри застенчиво заметила, что, по ее мнению, знатные люди не влюбляются.

– Это только мама так говорит, но я знаю, что это неправда! – насмешливо откликнулась Сьюзан. – Правда, мадам?

– Не могу сказать, – кратко ответила мисс Баттери. – Ты тоже не можешь знать таких вещей. По крайней мере, в твоем возрасте рано о них думать.

– Фи, да мне уже почти шестнадцать. Хочу вам сообщить, что я собираюсь выйти замуж, как можно скорее. Феба, перестань жеманничать и немедленно отвечай, кто он.

– Я не жеманничаю! – обиделась Феба. – Просто я в ужасном отчаянии. Это герцог Салфорд.

– Ч-что? – раскрыв от изумления рот, пробормотала Сьюзан. – Феба, негодница ты этакая, ты что, смеешься над нами? Неужели вправду герцог? Представляю тебя герцогиней!

Фебу нисколько не обидел добродушный смех Сьюзан, которая звонко рассмеялась собственной шутке. Мэри же убежденно произнесла:

– А мне кажется, что из Фебы выйдет прекрасная герцогиня!

После таких слов и Феба рассмеялась. Мисс Баттери кивнула и согласилась с Мэри:

– Я тоже так думаю.

– Откуда вы все знаете? – запротестовала Феба. – Ведь меня абсолютно не интересует мода, я никогда не знала, о чем говорить с незнакомыми людьми и…

– Он следит за модой? – пылко прервала ее Сьюзан.

– Еще как следит! Вернее, не знаю, но думаю, что должен следить. Он всегда очень хорошо одет, не пропускает ни одного светского бала и катается на паре великолепных серых в яблоках лошадях по Парку. Я не удивлюсь, если выяснится, что он тратит в год целых сто фунтов только на мыло для своих коней.

– Ну что ж, тогда он должен тебе понравиться! – заметила Сьюзан. – Но как он выглядит? Молод? Красив?

– Я не знаю, сколько ему лет. По-моему, он не стар. Что же касается красоты, то люди считают герцога Салфорда красавцем, хотя я так не думаю. Честно говоря…– Феба внезапно замолчала, когда заметила широко раскрытые наивные глаза Мэри, в которых горело любопытство. Она тотчас закончила свое описание Сильвестра, добавив только, что, по ее мнению, он весит около двенадцати стоунов[3].

Мери решила успокоить старшую сестру:

– Папа в молодости тоже весил двенадцать стоунов. Как-то он сказал об этом и добавил, что двенадцать стоунов – прекрасный вес для охотника. Герцог любит охотиться, Феба?

Сьюзан вмешалась в разговор с вполне объяснимым нетерпением:

– Кому интересно, любит он охотиться или не любит? Жаль, что ты так против него настроена, Феба! Почему ты не хочешь, чтобы он сделал тебе предложение? Он неприятный человек? Лично меня в мужчине не интересует ничего, кроме большого состояния и утонченного вкуса. Только представь себе! У тебя будет свой собственный дом и столько новых платьев, сколько душе захочется. Скорее всего, он надарит тебе сногшибательных драгоценностей. К тому же ты сможешь делать все, что захочешь.

Мисс Баттери бросила на Сьюзан неодобрительный взгляд.

– Если ты не можешь держать себя в руках и не употреблять слов, которые уместно назвать «вульгарными», Сьюзан, мне придется велеть тебе замолчать. Кстати, уже второй час, и ты должна заниматься сонатиной.

Решительно избавившись от Сьюзан, мисс Баттери высказала пожелание, чтобы Мэри занялась на полчаса узором, который девочка вышивала ко дню рождения матери, а сама покинула классную комнату, позвав Фебу. Плотно закрыв за собой дверь, она тихо сказала:

– Я считаю, что тебе не следует больше ничего рассказывать Сьюзан. Она хорошая девочка, но с ней нельзя забывать об осторожности. Ты вся дрожишь. Почему?

– То, что я узнала, так отвратительно! – растерянно ответила Феба. – Если бы эту новость мне сообщил кто-нибудь другой, а не мама, я бы подумала, что надо мной подшутили! Но мама!.. О, Господи, она совсем сбила меня с толку! У меня такое ощущение, будто в голове густой туман, который не рассеется и через год.

– Не так громко! – предупредила ее мисс Баттери. – Расскажешь мне обо всем в своей комнате. Попытайся взять себя в руки, моя дорогая.

Слегка успокоенная этими словами, Феба покорно направилась за гувернанткой по коридору к себе в спальню. Леди Марлоу любила экономить на всем, а особенно на дровах и угле. Поэтому разрешала разжигать огонь только в своей спальне, спальне мужа и в комнатах для гостей, которых зимой в Остерби практически не бывало. Так что комнату Фебы только с большой натяжкой можно было считать подходящим местом для задушевной беседы. Впрочем, Феба уже привыкла к холоду. Мисс Баттери пошарила в гардеробе, достала огромную шаль, обмотала худенькие плечи своей воспитанницы, и лишь потом заметила:

– Насколько я поняла, ты не хочешь выходить за него замуж. Не могу назвать это замужество невыгодным. К тому же я хотела бы, чтобы ты была счастлива. А сейчас скажи мне, дитя мое: ты собираешься отказать ему из-за своего глупого плана, в который посвятила и меня? Если так, то даже думать не смей об этом! Я ни за что не пойду на такую авантюру! Никогда не думала, что дело до этого дойдет… Я всегда отрицательно относилась к твоей затее, особенно сейчас, когда ты получила выгодное предложение.

– Нет, дело не в плане! – покачала головой девушка. – Если бы я хотела выйти замуж, то кто, как не ты, смог бы воспитывать моих детей. Сибби, ты знаешь этого Салфорда?

Мисс Баттери загадочно нахмурилась.

– Знаю ли я Салфорда? – переспросила она. – Ты же сама сказала, что он герцог.

Феба нервно рассмеялась и выпалила:

– Он – граф Уголино!

Можно было ожидать, что это в высшей степени непонятное сообщение еще сильнее изумит мисс Баттери, но хотя гувернантку, вне всяких сомнений, и напугали последние слова воспитанницы, для нее они не представили никакой загадки.

– Господи, помилуй! – вскрикнула гувернантка, упав на стул и взволнованно глядя на Фебу.

Мисс Баттери была хорошо знакома с графом Уголино. Можно смело утверждать, что она присутствовала при его рождении. В некоторой степени мисс Баттери даже несла ответственность за появление графа на свет, поскольку уже несколько лет в часы отдыха они с Фебой увлеченно читали тайком романы. Мисс Баттери совершила единственный сумасбродный поступок – когда записалась в городскую библиотеку Бата. Она каждый раз просила у Господа Бога отпустить ей грехи, скрывая от леди Марлоу, что в посылке, которую еженедельно доставлял курьер из Бата, содержатся отнюдь не труды ученых мужей или сочинения возвышенного содержания. Ее сиятельство настолько отрицательно относилась к беллетристике, что даже запрещала дочерям читать нравоучительные романы мисс Эджуорт[4]. Ее правление в Остерби было абсолютным, и ей никогда даже в голову не приходило усомниться, что кто-то может не повиноваться ее приказам. А так как она была настолько ненаблюдательной, насколько деспотичной, то даже мысли не допускала, что мисс Баттери на самом деле не такая уж и сторонница строгой дисциплины, какой казалась.

Ни у одной из своих воспитанниц мисс Баттери не обнаружила пылкого воображения, которое особенно не нравилось ее светлости Констанции Марлоу. Только у Фебы была богатая фантазия. Мисс Баттери искренне полюбила девушку и жалела ее, поэтому старалась беречь, а не подавлять в ней эту черту характера. Она на собственном опыте знала, как скрашивают безрадостную жизнь путешествия в воображаемый мир книг. Постепенно из неопытной юной особы, сочиняющей сказки для Сьюзан и Мэри, которые слушали их, разинув рты, Феба превратилась в настоящую писательницу, создавшую большой роман, который заинтересовал издателей.

Феба написала свой роман после окончания лондонского сезона. Создала она его очень быстро, и мисс Баттери сразу заметила, что он удался девушке намного лучше ранних незрелых произведений с претензией на нечто серьезное. Сюжет был не менее сумасбродный, чем книги, выходящие в знаменитом издательстве «Минерва Пресс». Герои по большей части вели себя далеко не так, как ведут обыкновенные люди. Действие происходило в неизвестной стране, и все повествование изобиловало фантастическими и нереальными событиями. Но перо Фебы обладало удивительной силой убеждения, и ей удалось сделать приключения своей героини настолько увлекательными, что, даже такой придирчивый читатель как мистер Том Орде, лишь добравшись до конца романа осознал, что отдельные события никак не могли происходить в реальной жизни. Мисс Баттери, более проницательный критик, обратила внимание не только на расхожий модный сюжет, но также и на то, что в романе пышным цветом распустился дремлющий талант ее воспитанницы. Феба открыла в себе дар юмориста. Девушка не зря провела в Лондоне несколько месяцев. Пусть Том Орде и высказывал критические замечания, будто множество второстепенных героев не имеют отношения к сюжету, но мисс Баттери ясно видела, что именно эти быстрые и точные зарисовки вознесли «Пропавшего наследника» над другими подобными ему книгами. Она не позволила Фебе избавиться ни от одного из действующих лиц, заставила сохранить забавные и острые диалоги до последней строчки, но убедила девушку переписать роман красивым каллиграфическим почерком. Феба со вздохом взялась за этот скучный и утомительный труд. Даже если бы она или мисс Баттери знали о существовании профессиональных переписчиков, им было бы трудно оплатить их услуги. После того, как роман был переписан начисто, мисс Баттери аккуратно сложила рукопись и послала по почте своему кузену, мистеру Джилберту Отли, младшему партнеру маленького, но прогрессивного издательства «Ньюсхэм и Отли».

Ни рукопись, ни сопроводительное письмо кузины не произвели на мистера Отли особого впечатления. С первого взгляда «Потерянный наследник» не показался тем романом, за издание которого ему хотелось бы взяться. А тот факт, что книга написана знатной леди, вызвало у него только тяжелый вздох. Однако он взял рукопись «Пропавшего наследника» домой и… прочитал ее запоем. Перевернув последнюю страницу, мистер Отли сразу осознал, что перед ним незаурядное произведение. Хотя кузен мисс Баттери и не был знаком с представителями высшего света, у него хватило ума понять, что писательница взяла многих своих героев из жизни. Успех «Гленарвона», изданного восемнадцатью месяцами раньше, был еще свеж в памяти мистера Отли. Мысль о «Гленарвоне» и заставила его, хотя и с некоторым сомнением, передать «Пропавшего наследника» своему старшему партнеру.

Мистер Харви Ньюсхэм неожиданно отнесся к рукописи с большим энтузиазмом. Когда мистер Отли справедливо указал, что они раньше не издавали подобных книг, Ньюсхэм язвительно ответил, что если эта книга будет раскупаться лучше трех предыдущих, то он не видит причин для сомнений.

– Но будут ли ее покупать? – возразил мистер Отли. – Сюжет не так уж и интересен… я бы даже назвал его безумным!

– Кто обращает внимание на такие мелочи!

– Ну, я не знаю… Мне лично он показался чересчур уж фантастическим. Я прочитал рукопись, но многого так и не понял. Как, черт побери, этот Уголино захватил своего племянника, если уж на то пошло? И почему он не придушил его или не совершил что-либо подобное, когда захватил мальчишку, а зачем-то посадил в темницу в своем замке? Что же касается того, как сестра парня пробралась в замок, не говоря уже о совершенно безумном герое, и о том, как они с мальчишкой вышли в море… такого просто не бывает в реальной жизни

Мистер Ньюсхэм отмахнулся от этих пустяков одним взмахом руки.

– Все ваши придирки не имеют ни малейшего значения. Эта женщина…– старший партнер издательства «Ньюсхэм и Отли» ткнул пальцем в рукопись Фебы, – знает некий секрет мастерства. Но самое главное заключается в том, что герои ее романа – люди, с которыми она встречалась. Именно это обстоятельство и заставит аристократов покупать его. – Он оценивающе посмотрел на рукопись. – Издать в трех томах, красиво переплести, – задумчиво произнес мистер Ньюсхэм, – в начале следующего светского сезона… Скажем, в апреле… ловко разрекламировать, конечно. По-моему, успех обеспечен.

– Издание окажется довольно дорогим, – запротестовал мистер Отли.

– Я хочу, чтобы эта книга лежала в гостиной каждого аристократа, но этого нам не добиться, если сделать ее дешевой, кое-как. Колбурн издал роман леди Каролины Лэм в коже с тиснением, и книга выглядит просто замечательно.

– Да, но можешь быть уверен, что леди Каролина заплатила за это, – возразил мистер Отли.

– Я не вижу оснований предполагать, что эта писательница не сделает того же самого, – оптимистично сказал мистер Ньюсхэм. – Предложи ей процент с прибыли, но если книга окажется убыточной, она покроет убытки. Знаешь, мой мальчик, если мы возьмемся издать этот роман, Колбурн лопнет от зависти и будет похож на собаку мясника, которой первой не отдали мясо.

– Здесь вы правы! – кивнул мистер Отли, лукаво улыбнувшись. – Я напишу на следующей неделе письмо кузине. Нужно постараться убедить ее, что мы не слишком заинтересованы. Для начала я сообщу ей, что «Пропавший наследник» не вполне соответствует нашей издательской политике и что в нем много ошибок и погрешностей.

Старший партнер одобрил план действий. Мистер Отли написал мисс Баттери осторожное письмо, но после этого послания переговоры пошли совсем по другому сценарию. Незамедлительно последовавший ответ мисс Баттери позволил ему увидеть характер кузины в несколько новом свете. Она извинялась за беспокойство и за то, что отняла у него время, заставив прочитать рукопись, которая, как она сама сейчас поняла, не подходит издательству «Ньюсхэм и Отли». Поэтому мисс Баттери потребовала вернуть рукопись по почте в Бат, а также сообщила, что навела справки и решила предложить ее Колбурну или Эгертону. Поэтому она будет очень ему благодарна, если он посоветует, кого их этих издателей следует предпочесть. Любящая кузина Сибилла Баттери и так далее…

Придя в себя после такого удара, мистер Отли начал энергично торговаться. В конце концов был подписан договор на 150 фунтов, которые мисс Баттери должна будет получить для автора после того, как книжные торговцы сообщат издателям сведения о продаже «Пропавшего наследника». Если бы решения принимал один мистер Отли, он бы снизил сумму гонорара до 50 фунтов, но на этой решающей стадии в переговоры вмешался мистер Ньюсхэм. Он высказал мнение, что если много обещающему новому автору заплатить скупо, в результате может случиться так, что свою вторую рукопись она предложит конкурентам «Ньюсхэм и Отли». Он бы испытал немалое удовлетворение, если бы мог знать, на какие головокружительные высоты подняла его щедрость дух мисс Марлоу. 150 фунтов стерлингов показались ей громадными деньгами. Тогда-то у нее и родилась мысль уехать из Остерби, как только она достигнет совершеннолетия, взять в качестве компаньонки мисс Баттери и заняться безо всяких помех таким прибыльным занятием, как писательство.

Кроме мисс Баттери, только молодой мистер Орде знал, что «Пропавшего наследника» написала Феба Марлоу. И лишь после того, как ей дали прочитать гранки романа, он поверил, что издание книги – это не розыгрыш. Вид набранной в типографии рукописи произвел на юношу большое впечатление. Но он не считал достойным поделиться своим мнением, а, напротив, дал понять гордому автору, что, возможно, книга и не будет пользоваться успехом.

Мисс Баттери, решительная и волевая женщина, довольно быстро взяла себя в руки и успокоилась. Она расправила плечи и сказала:

– К несчастью, герцог Салфорд тебе не нравится. Если это так, тогда больше не о чем и говорить. Хотя, честно говоря, я не могу поверить, будто он такой же негодяй, как граф Уголино. По-моему, второго такого подлеца на белом свете не найти!

– О нет! Я не хотела сказать, что герцог Салфорд негодяй! Мне он не кажется плохим человеком, ведь я с ним даже не знакома. Он послужил прообразом Уголино только из-за своих необыкновенных приподнятых бровей, которые делают его похожим на злодея. И еще одна причина – невероятно высокомерный вид, с которым он держится. Это-то меня особенно взбесило.

– Большое самомнение? – уточнила мисс Баттери в полном недоумении. – Слишком гордится своим титулом?

Феба нахмурилась и покачала головой.

– Нет, дело не в этом. Дело в том… да, есть такое, что намного хуже, чем кичливость высоким титулом. Мне кажется, этот титул настолько для него естествен, что он не придает ему значения. Понимаешь, Сибби?

– Нет, не понимаю. Не придает значения герцогскому титулу?

– Это очень трудно объяснить, но я не сомневаюсь, что ты поймешь, когда увидишь герцога Салфорда. Создается такое впечатление, что герцогство стало главной чертой его личности, и он принимает титул как само собой разумеющееся. Поэтому он, возможно, даже не отдавая себе в этом отчета, ожидает, что к нему все и везде должны относиться с большим почтением. Я не хочу сказать, что у герцога Салфорда плохие манеры. Он в избытке обладает врожденной непринужденностью… Ну знаешь, что-то типа холодной вежливости по отношению к человеку, который его абсолютно не интересует. Еще мне кажется: ему наплевать, что о нем могут подумать. Во всем этом, по-моему, нет ничего хорошего, – задумчиво добавила девушка, – поскольку его все обхаживают, а видеть, как ему льстят, просто противно! Когда леди Сефтон (она, как ты знаешь, в «Пропавшем наследнике» является баронессой Джослин, жеманной и суетливой женщиной) подвела ко мне герцога Салфорда, она представляла его с таким видом, словно оказывала мне неоценимую услугу.

– Это не имеет значения, – прервала воспитанницу мисс Баттери. – Герцог Салфорд ведет себя так, поскольку считает все это вполне естественным?

– О нет! Герцог настолько привык к подобострастию, что, похоже, даже перестал замечать его. Вести себя учтиво с невзрачными представительницами женского пола, которые не обладают ни красотой, ни умением поддерживать светскую беседу, одна из утомительных обязанностей, налагаемых на него высоким положением.

– На твоем месте, моя дорогая, я бы пока не стала торопиться с отказом! – дала Фебе мудрый совет мисс Баттери. – У меня сложилось такое впечатление, будто ты о нем ничего не знаешь. Но в одном можешь быть полностью уверена: если он приедет в Остерби делать тебе предложение, он не будет обращаться с тобой с холодной учтивостью.

– Даже если не будет… О, ему необходимо сильно измениться… может, стать совершенно другим человеком, если он хочет мне понравиться до такой степени, чтобы я захотела выйти за него замуж! – решительно заявила Феба. – Но я не смогу полюбить его, Сибби.

– Тогда тебе придется отклонить его предложение, – с показной уверенностью сказала мисс Баттери.

Феба с надеждой взглянула на нее, но промолчала. Сибби понимала ее без слов. Никто лучше гувернантки не осознавал всю трудность положения, в котором она оказалась, и никто лучше гувернантки не был знаком с безжалостным и деспотичным нравом леди Марлоу. Мисс Баттери на несколько минут задумалась, потом посоветовала:

– Поговори с отцом. Он не станет заставлять тебя выходить замуж против воли.

Такой же совет Феба получила от молодого мистера Орде, когда на следующий день после разговора с мисс Баттери отправилась в Манор-хаус излить душу другу детства. Девушка осмелилась на этот визит, зная, что леди Марлоу куда-то выехала.

Томас был единственным ребенком эсквайра округи, очень почтенного человека, который ухитрялся содержать более тридцати пар борзых и с десяток гунтеров для себя, своего сына и охотников, несколько упряжных и рабочих лошадей, с полдюжины спаниелей и до сотни бойцовых петухов на доход, не превышающих восьми тысяч фунтов в год. И все это он делал, позволяя своей жене наслаждаться радостями жизни и поддерживая в надлежащем состоянии дома своих многочисленных арендаторов. Его предки жили в графстве Сомерсет с незапамятных времен. Большинство представителей рода Орде отличались своими спортивными и охотничьими увлечениями, но ни один из них не оставил значительного следа в памяти жителей графства. Эсквайр славился здравым умом и считался одним из самых важных людей в округе. Прекрасно сознавая собственную значимость, мистер Орде вел непритязательную жизнь, хотя его прислуга, помимо троих домашних слуг, состояла из егеря, нескольких конюхов, кучера, человека, охраняющего дичь, опытного псаря и слуги, ухаживающего за бойцовыми петухами. Отправляясь из Сомерсета в путешествия, эсквайр с удовольствием нанимал форейторов. Он был любящим и справедливым отцом, и если бы после учебы в Регби его сын проявил хоть малейший интерес к науке, он бы немедленно послал его в Оксфорд, даже если бы ему пришлось сократить другие расходы. То, что экономить пришлось бы сильно, эсквайр не сомневался, поскольку такой видный парень, как Том, не смог бы поддерживать надлежащий внешний вид в Оксфорде менее чем за шестьсот фунтов в год, не говоря уже о долгах, которые, по мнению эсквайра, его не миновали бы. Мистер Орде сознавал свой долг перед наследником и поэтому мог бы спокойно, не ропща, сократить конюшню и уменьшить число бойцовых петухов, даже не пытаясь вразумлять сына, или петь дифирамбы собственной щедрости. Тем не менее эсквайр не без радости выслушал Тома, когда тот заявил, будто считает напрасной трату времени на учебу, так как он не большой любитель чтения, и в Оксфорде кроме постоянных провалов на экзаменах его вряд ли что ждет.

Том полагал, что дома он получит гораздо больше нужных знаний и навыков! Петушиные бои и езда верхом, рыбалка и охота на молодую дичь летом, охота на фазанов зимой. Можно научиться вести сельское хозяйство и распоряжаться имением непосредственно у управляющего. Родители решили предоставить сыну полную свободу, а эсквайр считал, что светским воспитанием Тома можно заняться, когда тот достигнет более зрелого возраста.

Если не считать одного-двух визитов к друзьям в другую часть графства, Томас уже год безвылазно находился в Манор-хаусе. Его вполне устраивала такая жизнь, а мистер Орде втайне гордился сыном, который не только увлекался борзыми, но и проявлял немалый интерес к сельскому хозяйству. Прошло совсем немного времени, и Томас приобрел популярность как среди крестьян, так и среди соседей-помещиков.

Том Орде был приятным юношей, скорее коренастым, чем высоким. У него было свежее открытое лицо, непринужденные манеры и ровно столько унаследованного от отца здравого смысла, сколько можно найти у молодого джентльмена девятнадцати лет. Том был единственным ребенком в семье, и с самого детства относился к Фебе, как к сестре. Феба всегда была готова пуститься с ним в любые самые рискованные приключения и довольно быстро научилась великолепно ездить верхом. Поэтому, даже отучившись первый семестр в Регби, Том Орде не игнорировал ее общества.

Когда Феба поделилась с ним своей удивительной новостью, Томас отнесся к ее словам с таким же недоверием, как и Сьюзан, поскольку, по-братски заметил он, Феба не из тех девушек, которые могут рассчитывать на удачное замужество. Феба согласилась с этими словами, и он сердечно добавил:

– Я бы с большей радостью женился на тебе, чем на какой-нибудь аристократке. Мне не нравится ни одна из знакомых девушек, поэтому, если бы мне пришлось жениться, я сделал бы предложение тебе.

Феба поблагодарила молодого мистера Орде.

– Да, но я не красавец герцог, – подчеркнул Том. – К тому же я знаю тебя с детства. Провалиться мне на этом месте, если я понимаю, почему этот герцог влюбился в тебя! Ты вроде бы не такая уж и красивая, а в присутствии мачехи всегда ведешь себя, как самая настоящая простофиля. А уж откуда он мог узнать о твоем уме, этого я никак не могу понять!

– О, герцог хочет жениться на мне лишь потому, что наши матери были подругами.

– Что за вздор! – рассмеялся Том. – Нормальный мужчина не может остановить свой выбор на девушке только потому, что их матери дружили.

– Мне кажется, это из-за того, что герцог очень знатная персона, – объяснила Феба. – Он хочет жениться на девушке своего круга, и ему все равно, красива ли она, умеет ли поддерживать беседу или нет.

– Как он может считать тебя подходящей партией! – не переставал удивляться Том Орде. – По-моему, у него что-то не в порядке с головой. Наверное, быть герцогиней здорово, но, думаю, это не для тебя.

– Конечно, я не собираюсь выходить за него замуж, но что мне делать, Том? Господи, только не советуй мне просто взять да и отказать герцогу, ведь ты же знаешь мою мачеху. Даже если у меня хватит смелости ослушаться ее, ты себе и представить не можешь, чем все это обернется для меня! И не вздумай говорить, что не стоит обращать на это внимание. Едва только я представлю, что придется долгие месяцы находиться в немилости, как у меня настолько портится настроение, что я даже не могу писать! Я знаю, что веду себя глупо, но никак не могу преодолеть страх перед ее гневом. У меня такое чувство, что выхода нет!

Томас Орде слишком часто видел, как Феба страдает от бессердечности леди Марлоу, чтобы считать ее слова плодом разыгравшегося воображения. Ему казалось довольно странным, что такая смелая и сильная девушка настолько чувствительна к обидам. По мнению Тома, Феба была уравновешенным человеком, но он часто наблюдал, как быстро у нее менялось настроение, и она, как ни старалась, не могла взять себя в руки, стоило ей оказаться в обществе мачехи. Это была уже не та отважная девушка, которая умела скакать на лошади не хуже опытного наездника, а съежившаяся от страха робкая мисс, невероятно скучная в общении.

– Может, ты напишешь отцу и попросишь, чтобы он отказал герцогу? – предложил Том, но в его голосе слышались нотки сомнения.

– Ты не знаешь папу, – вздохнув, ответила девушка. – У нас в доме командует мама, а папа не выносит двусмысленных ситуаций. Да и как мне отправить ему письмо, чтобы она не узнала?

– Да, ты права. Ну…– Том, нахмурившись, задумался на несколько секунд. – А ты уверена, что не сможешь полюбить герцога? Ведь, по-моему, нет ничего хуже, чем жизнь в Остерби, а замужество – твой шанс вырваться оттуда. Тем более ты сама говорила, будто всего лишь раз разговаривала с герцогом, так что ты толком ничего и не знаешь о нем. Может быть, он очень стеснительный, а стеснительные люди, как тебе хорошо известно, поначалу всегда кажутся страшными занудами.

– Герцог Салфорд не стеснительный и не зануда, – покачала головой Феба Марлоу. – Он уверен в себе и довольно галантен, но смотрит на всех с высоты собственного положения и считает ниже своего достоинства обращаться с людьми иначе как с холодной учтивостью. Салфорд ценит герцогский титул слишком высоко, и ему безразлично, какое впечатление он произведет.

– Герцог Салфорд тебе не симпатичен, не так ли? – ухмыльнулся Фебе Том.

– Да. Но даже если бы он мне и нравился, как бы я могла принять предложение после того, как вывела его главным злодеем в своем романе?

– Смотри не расскажи ему о книге, глупышка! – рассмеялся Том.

– Мне вряд ли потребуется раскрывать эту тайну – ведь я описала его настолько точно, что догадается любой дурак!

– Но, Феба, неужели ты рассчитываешь, что герцог прочитает твой роман? – удивленно осведомился Том.

Феба могла невозмутимо отнестись к заниженной оценке своего таланта, но подобное нелестное отношение к ее первой книге заставило девушку с негодованием вскричать:

– А почему бы ему и не прочитать мой роман? Его скоро издадут.

– Да. Я знаю, но как можно всерьез предполагать, что такие знатные особы, как Салфорд, захотят его приобрести?

– Ну, а кто же тогда, по-твоему, станет покупать «Пропавшего наследника»? – сильно покраснев, поинтересовалась Феба.

– О, я не знаю! Может, девушки, которым нравятся такие книги.

– Ты и сам прочел его с большим интересом, – напомнила Феба собеседнику.

– Да, но главным образом потому, что его написала ты, – сознался Том Орде, но заметив на ее лице разочарование, поспешил добавить в утешение: – Но ты же знаешь, как я не люблю читать книги. Поэтому смело можно сказать, что ты написала потрясающий роман и его будут раскупать в больших количествах. Все равно, никто никогда не узнает имени автора. И чего ты кипятишься? Лучше скажи, когда герцог приезжает в Остерби?

– На следующей неделе. Официальная причина визита – посмотреть молодого гнедого жеребца. Еще герцог собирается поохотиться, а мама сейчас пытается решить, как бы его лучше развлечь: устроить званый ужин со всеми нашими друзьями или велеть папе пригласить на вист сэра Грегори Стэндиша и старого мистера Хейла.

– Господи, спаси и помилуй!.. – испуганно воскликнул Том. Феба хихикнула.

– Ничего, будет знать, как с таким противно-снисходительным видом приезжать в Остерби! – удовлетворенно заметила она. – Но и это еще не все. Мама желает все сделать по старинке, так что его светлости придется садиться за стол в шесть часов, к чему он, конечно, не привык. А когда он войдет в гостиную после ужина, то увидит там мисс Баттери с Сьюзан и Мэри. Потом мама попросит меня подойти к фортепьяно и сыграть. Она уже предупредила Сибби, чтобы я получше разучила новую пьесу. В девять часов Фирбанк внесет поднос с чаем, а в полдесятого она сообщит герцогу Салфорду своим самодовольным тоном, что мы в деревне рано ложимся спать и что она предоставит папе развлекать его игрой в карты или еще чем-нибудь. Да, видимо, герцогу придется изрядно поскучать в Остерби.

– Не сомневаюсь, что ему будет невесело. Может, он даже и передумает делать тебе предложение, – предположил Том.

– Вряд ли можно на такое надеяться, если это – основная цель визита? – сердито пробурчала Феба, и настроение у нее опять испортилось. – Он, должно быть, заранее принял решение. Ведь герцогу Салфорду известно, что общаться со мной совсем не интересно. О, Том, я стараюсь относиться ко всему этому спокойно и хладнокровно, но чем больше думаю, тем яснее мне становится, что замужества с герцогом Салфордом не избежать. Меня уже тошнит от дурных предчувствий, а вокруг нет никого, кто бы стал на мою сторону, никого!

– Перестань нести чушь! – резко оборвал Том Орде, чтобы хоть как-то встряхнуть Фебу. – Это надо же брякнуть такое! Позволь заметить тебе, девочка моя, что на твоей стороне не только я, но и мои родители!

Феба благодарно пожала руку.

– Я знаю, что вы мне сочувствуете, Том, и что миссис Орде всегда с большой добротой относилась ко мне, но… это не выход. Ты же знаешь маму!

Том знал леди Марлоу, поэтому проговорил с вызовом:

– Если она попытается принудить тебя к этому браку и твой отец не вступится за тебя, ты напрасно думаешь, что я буду безучастно стоять рядом с открытым ртом и глазеть на то, что происходит! Если уж не окажется другого выхода, Феба, то придется выбирать из двух зол меньшее, и тебе тогда лучше будет выйти замуж за меня! Ничего, со временем ты привыкнешь. Во всяком случае, я предпочитаю жениться на тебе, чем оставить тебя в таком затруднительном положении!.. Какого черта, над чем ты смеешься?

– Над тобой, конечно. Том, не будь таким глупым! Предложить такое, когда мама больше всего на свете боится, как бы мы не влюбились друг в друга. Она запрещает тебе даже появляться в Остерби! Леди Марлоу не захочет и слушать об этом, да и мистер Орде наверняка будет против!

– Ну, разумеется. Конечно, нам придется обручиться тайно, в Гретне Грин[5].

Феба раскрыла рот от удивления.

– В Гретне Грин? Что за ерунда! Том, неужели ты говоришь серьезно? Я могу совершать необдуманные поступки, но не настолько же опрометчивые! Знаешь, я бы не пошла на это, даже если бы любила тебя и хотела выйти замуж.

– Очень хорошо, – с несколько обиженным видом проговорил Том. – Я тоже не хочу жениться тайком, но если ты предпочитаешь выйти замуж за Салфорда, тогда разговор окончен.

Феба нежно коснулась щекой его плеча.

– Я очень благодарна тебе, – попыталась она задобрить его. – Не сердись на меня.

В глубине души Том был очень рад, что им не придется обручаться тайком в Гретне Грин, но, напустив на себя строгость, дал понять, что отказывать можно и повежливее. На самом же деле у него отлегло от сердца. Юноша прекрасно понимал, что тайный брак – не выход, поэтому тут же поклялся Фебе пойти ради нее на все.

Но Фебе в голову никак не приходил план спасения. Леди Марлоу уже свозила ее в Бат сделать модную прическу и купить новое платье, в котором она, по замыслу ее светлости, должна была очаровать герцога. Леди Марлоу долго не могла решить, какой цвет окажется наиболее выигрышным, поэтому пересмотрела платья всех оттенков от белого до светло-синих и розовых. Ее потрясающая щедрость казалась беспредельной.

За два дня до приезда лорда Марлоу и герцога Салфорда Феба сделала вывод, что по крайней мере от одного из запланированных развлечений его светлости придется отказаться. Кучер лорда Марлоу, который умел предсказывать погоду, заявил, что скоро пойдет снег, а «Морнинг Кроникл» сообщила, что на севере и на востоке уже начались сильные снегопады. Поэтому забрезжила надежда, что герцог решит отложить свой визит в Остерби. Это предчувствие подкреплялось тем, что за последние дни в Остерби не было доставлено ни одного письма от владельца поместья. Но, хорошенько поразмыслив, Феба поняла, что плохая погода – дурной знак. Если герцога Салфорда, который якобы приезжает в Остерби, чтобы посмотреть молодого гнедого жеребца, не устрашит угроза снегопадов, значит, он полон решимости довести дело до конца и сделать ей предложение. А если вдобавок отменят охоту, которая могла бы занять его на целый день, у него будет предостаточно времени для общения с ней. Теперь Феба молила Бога, чтобы погода, которая, увы, становилась все холоднее, улучшилась. Когда эсквайр отменил первое собрание охотников и отправился по каким-то делам в Бристоль, было нетрудно догадаться, что мистер Орде считает ближайшие дни непригодными для охоты, когда даже борзых нельзя выпускать из псарни. Ведь он лучше всех в округе разбирался в приметах и предсказывал погоду.

Снега не было, но стоял сильный мороз, когда лорд Марлоу, радость которого можно было легко объяснить, прибыл в Остерби вместе с Сильвестром. Довольный собой, он горделиво прошептал на ухо жене:

– Видишь, я привез его!

Вообще-то правильнее было бы сказать, что это Сильвестр привез его, поскольку лорд Марлоу проделал короткое путешествие в Остерби в двуколке Сильвестра. Позади следовали фаэтоны со слугами и багажом. Арьергард кавалькады с гунтерами лорда Марлоу, за которыми присматривал старший конюх и несколько помощников, прибыл несколько позже. Сильвестр, как оказалось, отослал своих собственных лошадей из Блэнфорд-парка в Чанс. За герцогом в двуколке сидел его старший конюх, Джон Кейгли, который много лет назад учил герцога Салфорда ездить на его первом в жизни пони. Но хотя на форейторах, сопровождающих фаэтон, были ливреи герцога Салфорда, юные мисс Марлоу, которые наблюдали из окна второго этажа за прибытием высокого гостя, были разочарованы размерами его свиты. Она была не такой многочисленной и впечатляющей, как у хозяина Остерби.

В его фаэтон была впряжена четверка красивых гнедых, а в двуколку герцога Салфорда – замечательные серые лошади. Когда коляска выехала из-за поворота, стало очевидно, что управляет ею несомненно опытная рука. Мэри с надеждой подумала, что, может, умелое обращение герцога с лошадьми заставит Фебу отнестись к Сильвестру хоть немного благосклоннее.

Фебе не довелось наблюдать за прибытием Сильвестра, но так как она не раз видела его на высоких козлах фаэтона в Гайд-парке и уже знала, насколько уверено он держит вожжи в руках, ее отношение к нему едва ли изменилось, если бы она увидела, как ловко он вывернул на аллею, ведущую к дому. Феба и леди Марлоу находились в одной из гостиных. Девушка с явной неохотой держала в руках пяльцы и делала стежок за стежком. Она была в белом платье с крошечными рукавами-буфами, которые ей купили в Бате. Несмотря на сильный огонь в камине, в комнате веяло прохладой, и тонкие обнаженные руки Фебы покрылись некрасивой гусиной кожей. Леди Марлоу, однако, не находила в падчерице никаких изъянов. Наряд, занятие и поза вполне соответствовали девушке знатного происхождения и хорошего воспитания. Ее светлость поздравила себя сама, что во всеоружии встречает высокого гостя. Если предполагаемый брак расстроится, то это произойдет не по ее вине.

Джентльмены вошли в дом. Лорд Марлоу ввел Сильвестра в гостиную и весело воскликнул:

– Ах, я так и знал, что мы найдем тебя здесь, любовь моя! Думаю, нет нужды представлять тебе герцога. Ведь вы наверняка уже встречались. И Феба тоже должна его знать. Вы знакомы с моей дочерью, Салфорд?.. С моей малышкой Фебой? Ах, что может быть уютнее жарко натопленной гостиной в морозный день! Как я обещал, никаких церемоний, самый простой маленький ужин в узком семейном кругу. Вы разделите с нами нашу скромную трапезу!

Сильвестр, произнеся общепринятые учтивости, на которые он был большой мастер, без особой радости поцеловал руку хозяйке. По дороге у него было достаточно времени, чтобы пожалеть о том, что он согласился принять предложение Марлоу посетить Остерби. Он начал сокрушаться с той самой минуты, как они выехали из Блэнфорд-парка.

Герцог Салфорд довольно быстро позабыл ловкость и удаль лорда Марлоу на охоте, зато хорошо запомнил, какой он скучный собеседник. Задолго до того, как они добрались до Остерби, Марлоу ухитрился не только утомить Сильвестра своими бесконечными разговорами, но и случайно обмолвился об истинной цели поездки. Лорд Марлоу относился к словоохотливым людям. Как только он заручился согласием благородного гостя посетить Остерби, и они тронулись в путь, он позабыл о предупреждениях леди Ингхэм, и позволил себе несколько неосторожных намеков. Сорвавшиеся с языка опрометчивые слова, к несчастью, попали на неблагоприятную почву и произвели один-единственный эффект – лишь ухудшили настроение Сильвестра, предвкушающего положение единственного гостя в Остерби. Герцог Салфорд, конечно же, вовсе этого не желал, поскольку подобное обстоятельство превращало его визит из обычного в особенный, чего он старался избежать всеми силами. Несмотря на уверения владельца Остерби, что церемонии совершенно излишни, герцог Салфорд все же надеялся найти в Остерби еще нескольких гостей, приглашенных хотя бы ради проформы. Судя по всему, лорда Марлоу не очень заботило, окажется ли приятным пребывание его гостя в Остерби. Марлоу, решил Сильвестр, всерьез озабочен тем, как бы отделаться от дочери и выдать ее замуж, но если он считал, что главу великого рода Рейнов можно вынудить пойти на такой ответственный шаг вопреки собственному желанию, ему вскоре предстоит осознать свою ошибку. У Сильвестра, правда, мелькнула мысль, что он уже и так сделал неосмотрительный шаг, согласившись приехать в Остерби. Но герцог Салфорд твердо решил: если мисс Марлоу не окажется необыкновенной девушкой, какой ее описывала леди Ингхэм, он наотрез откажется от предлагаемого брака.

Эти неприятные мысли только усилили его первые неутешительные впечатления от Остерби. Одного быстрого взгляда на гостиную оказалось достаточно, чтобы убедиться, что это не тот дом, который может ему понравиться. Мебель была расставлена в строгом порядке, без малейшей попытки создать хоть какой-то уют, в очаге едва теплился огонь, который явно не мог побороть холод, приносимый ледяными сквозняками. И хотя у Сильвестра не нашлось никаких претензий к дворецкому и двум привезенным из Лондона лакеям, которые забрали у джентльменов рединготы и шляпы, у него не было никаких сомнений, что прислуги в доме явно недостаточно. Он бы не удивился, если бы выяснилось, что на кухне в Остерби всем заправляет кухарка, а в том, что здесь нет камердинера, который стал бы прислуживать гостям, герцог Салфорд не сомневался. Сильвестру часто приходилось останавливаться в домах, во многом уступающих его Чансу, но раньше он даже не задумывался над этим. Сейчас же эта мысль не давала ему покоя, наверное, из-за мрачного настроения. Если бы многочисленные друзья и родственники герцога Салфорда услышали, как резко он критикует жилище лорда Марлоу, то сильно бы удивились. Одна из его самых любимых кузин, которая была замужем за бедным драгунским майором, ни за что не поверила бы в это, поскольку никто из посетителей ее скромного жилища не относился к подобным мелочам с такой легкостью, как Сильвестр. Она считала, что ее богатого родственника мог устроить любой прием. Однако все дело заключалось в том, что Сильвестру нравились майор и миссис Ньюбэри, а лорд Марлоу вызывал у него только неприязнь.

Леди Марлоу, по мнению мужа, приняла высокого гостя очень приветливо, но Сильвестру ее тон показался снисходительным. Он явно ожидал не такого приема.

Герцог Салфорд отвернулся от леди Марлоу, чтобы поздороваться с мисс Марлоу, и его самые мрачные опасения начали сбываться. Она не могла похвастаться ни красотой, ни хорошим цветом лица, ни статной фигурой. На ней было безвкусное платье, а совершенно бесцветный голос, которым девушка вежливо пробормотала: «Как вы поживаете?» – подтвердил его опасения, что она скучна и неинтересна. Ему сразу же захотелось как можно быстрее уехать из Остерби.

– Вы помните мою малышку Фебу, Салфорд, – с оптимизмом заявил Марлоу, – ведь вы танцевали с ней в Лондоне, не так ли?

– Конечно, помню! – вежливо ответил Сильвестр. Решив, что от него ждут большего, герцог сделал довольно безопасный, по его мнению, выстрел. – На балу у Альмака, да?

– Нет, – покачала головой Феба. – На балу у Сефтонов. Когда мы встретились у Альмака вы, кажется, меня не узнали?

Девчонке не хватает не только красоты, но и хорошего воспитания, сердито подумал Сильвестр. Неужели она хочет поставить меня в неловкое положение? Хорошо, мисс Марлоу, посмотрим! Вслух же он беспечно произнес:

– Прошу простить мне мою неучтивость! Но, может, я вас просто не заметил? – Сильвестр увидел, как мисс Марлоу покраснела до корней волос, и ее взгляд скользнул по лицу мачехи. Он вспомнил слова леди Ингхэм, что Феба всегда чувствует себя скованно в присутствии леди Марлоу. Герцогу Салфорду стало немного жаль девушку, и он добавил: – На меня нередко обижаются знакомые, что я не замечаю их на балах у Альмака. Но на этих ассамблеях порой яблоку негде упасть, и остается только удивляться, как можно разглядеть в такой толпе даже своих старых друзей.

– Да, да… у Альмака очень много гостей, – заикаясь, пролепетала Феба.

– Прошу вас, присаживайтесь, герцог! – повелительно произнесла Констанция Марлоу. – Вы гостили у Бофортов. Насколько я поняла, вы поклонник охоты. Я не особенно люблю это занятие, но Марлоу от нее просто без ума.

– О, ты не должна так говорить Салфорду об охоте! – запротестовал лорд Марлоу. – Герцог – ловкий наездник и показал нам всем несколько очень красивых приемов!

Единственным ответом Сильвестра на этот комплимент был удивленный взгляд, брошенный им на хозяина. Леди Марлоу заявила, что считает герцога Бофорта очень достойным человеком, но когда за этим хвалебным отзывом последовала суровая критика в адрес сына герцога, которого ее светлость обозвала денди, беседа застопорилась. Пытаясь исправить ситуацию, лорд Марлоу рассказал охотничий анекдот, Феба взяла пяльцы и, делая неровные стежки, старалась прислушиваться к светской беседе между родителями и гостем, которая не столько забавляла, сколько злила ее. Леди Марлоу произносила суждения, которые, не изменяя своей привычке, делала безапелляционным тоном. Лорд Марлоу, стараясь остановить жену, вставлял при каждом удобном случае веселые замечания или начинал вспоминать смешные случаи из своего прошлого, причем и те, и другие отличались крайней глупостью и были неинтересны. Сильвестр вежливо, но холодно отвечал по очереди обоим хозяевам, не поощряя ни лорда, ни леди Марлоу.

Феба слушала, как отец из кожи вон лезет, чтобы хоть как-то заинтересовать Сильвестра, и это очень скоро окончательно вывело ее из себя. Конечно, даже самые близкие друзья не могли назвать его светлость занимательным собеседником, но он все-таки был намного старше Сильвестра и старался быть радушным хозяином. Фебе казалось, что герцог Салфорд ведет себя некрасиво, выслушивая шутки отца и его воспоминания с холодной учтивостью. Ее неприязнь к благородному гостю настолько усилилась, что когда леди Марлоу в шесть часов пригласила его к столу, она чуть ли не с разочарованием заметила, с какой стойкостью он принял приглашение отужинать в столь раннее время. Ее раздражение усилила мысль, что герцог, судя по всему, и не ожидал ничего иного.

Феба вошла в свою холодную комнату, чтобы переодеться к ужину, и увидела клочок бумаги, прикрепленный к раме зеркала. Разворачивая записку, девушка догадалась, что ее принес Фирбанк, дворецкий, и теперь поняла, почему он строил такие странные и загадочные гримасы, когда она была в обществе леди Марлоу. Том Орде сообщал, что отправляется поужинать с друзьями, а по пути домой заедет в Остерби узнать, как у нее дела.

«Я подмазал Фирбанка, и он впустил меня в дом через боковой вход. Фирбанк посоветовал встретиться в маленькой столовой, примыкающей к кухне. Там безопаснее всего. Приходи туда перед тем, как идти спать. Кстати, почту сегодня привезли в Бат на четыре часа позже обычного из-за снегопада, который захватил даже Ридинг. Я не удивлюсь, если герцогу придется на некоторое время задержаться у вас».

У Фебы не было горничной, поэтому никто не указывал ей, что переодеваться нужно не спеша, как подобает благородным леди. Она торопливо сняла белое муслиновое платье и так же торопливо надела вечернее платье, подготовленное по распоряжению леди Марлоу. Оно так же не шло девушке, как и муслиновое. Однако Феба даже не попыталась хоть как-то прихорошиться, только расчесала вьющиеся волосы да надела жемчужное ожерелье. Переодеваясь, мисс Марлоу прислушивалась очень внимательно, стараясь уловить мужские голоса. Наконец до нее донесся голос отца, и она поняла, что тот провожает герцога в спальню. Ее собственный туалет был завершен, и, накинув на плечи шаль, девушка выскользнула из комнаты, пересекла холл и вошла в гостиную отца.

– Папа, можно с тобой поговорить?

В комнате с лордом Марлоу находился лакей, помогавший ему переодеться. Приветливо взглянув на дочь, Марлоу собирался было ласково заговорить с ней, но заметил, что та очень взволнована и едва сдерживается. Марлоу сразу же почувствовал себя неловко.

– Если дело не первостепенной важности, моя дорогая…– с напускной строгостью начал он, но Феба прервала отца:

– Это дело первостепенной важности, папа!

От этих слов его беспокойство только усилилось.

– Ну что же, тогда… Пожалуй, я могу уделить тебе пять минут.

Едва лакей вышел из комнаты и закрыл за собой дверь, как Феба воскликнула прерывающимся голосом:

– Папа, я хочу сказать тебе… что никогда не смогу полюбить герцога Салфорда и выйти за него замуж!

Лорд Марлоу, открыв от изумления рот, стоял и молча смотрел на дочь. Изумление быстро уступило место гневу, и он громко воскликнул:

– О, Господи, Феба! Ну и удачное же ты выбрала время для таких приятных новостей.

– Разве я могла сообщить их тебе раньше? Жаль, что ты не рассказал мне об идее пригласить герцога Салфорда перед тем, как отправиться в Блэнфорд-парк! А мама никогда бы не позволила мне послать тебе туда письмо со слугой, где бы я попросила отказаться от этого плана. Умоляю, папа, не сердись! Я не виновата, что ты не знал о… о моих соображениях по этому поводу.

Лицо его светлости потемнело. Лорд Марлоу решил, что над ним сыграли злую шутку. Он очень гордился, что сумел завлечь герцога в сети, расставленные леди Ингхэм, и уже почти убедил себя, будто сам придумал весь план и взялся за такое сложное и щекотливое дело только ради блага собственной дочери. Сейчас же совершенно неожиданно выясняется, что Феба не может полюбить Салфорда. Одно только это уже само по себе было нелепо, но еще хуже то, что ему предстоит сообщить Сильвестру об отказе Фебы выходить за него замуж. Марлоу попытался отмахнуться от дочери.

– Фу, какая ерунда! Это у тебя просто нервы расстроились, моя дорогая. Ты застенчива… да, ты застенчивая девушка, и кто знает лучше собственную дочь, чем ее отец? Ты весьма сообразительна. Я бы предпочел не раскрывать заранее причину визита Салфорда, но твоя мама… Однако, что сейчас говорить об этом, когда все уже сделано! Твои мысли и чувства в полном смятении. Я не буду отрицать, что ты оказалась в несколько щекотливой ситуации. Можешь поверить, я сильно рассердился на твою маму за то, что она… Но тебя это не касается! Я уверен, что тщательно все обдумал и считаю Салфорда выгодной партией. Надеюсь, ты согласишься, что я лучше тебя разбираюсь в людях. Меня устраивает Салфорд – у него есть и титул, и деньги! – Марлоу добродушно рассмеялся и добавил: – Готов заключить пари, что недалек тот день, когда ты спросишь сама себя: «Как я могла вести так глупо и отказывать герцогу Салфорду?» Разве я могу легкомысленно отнестись к такому важному делу?

– Папа, он не может мне понравиться! – повторила Феба.

– О Господи, девочка, только не произноси такие высокопарные речи! – раздраженно произнес лорд Марлоу, – Ты едва с ним знакома. Хорошенькое дело, когда девчушка отказывается от такого завидного жениха, как герцог Салфорд! Позволь заметить, что ты должна благодарить судьбу за то, что она так благоволит к тебе!

– Папа, – взмолилась Феба, – ты же знаешь, я никогда бы не решилась просто так тебя огорчить, но…

– Славный разговор! – прервал дочь лорд Марлоу. – Да тебе, похоже, наплевать на меня! Ты не задумалась над тем, в каком положении я окажусь? О, Боже милосердный, какой позор! Значит, я должен сообщить Салфорду, что он тебе не нравится? Клянусь небесами, мне будет ужасно стыдно! Я сам создал себе эти неприятности и… пошел на затраты, потому что если Салфорду понравится молодой гнедой, мне, конечно, придется отдать его по низкой цене. Я уже не говорю о новом платье, которое тебе купили… А сколько хорошего кларета я закупил, известно одному Господу Богу! Только за бочку пришлось заплатить сто фунтов. Лучшее вино Карбонелла!

– Папа…

– Молчи! – гневно вскричал этот слабый и нерешительный человек. – У меня не хватает терпения разговаривать с тобой… А что скажет твоя мама, когда услышит об этом?

– О, только ничего не говори маме! Ты ведь не расскажешь ей? – перепугалась Феба. – Можно вежливо объяснить герцогу, будто ты только сегодня выяснил, что заблуждался в отношении моих чувств к нему. После этого он не станет делать мне предложение. Папа!..

– Если ты поставила меня в такое положение, мама обязательно должна все знать! – твердо заявил лорд Марлоу. Он заметил испуг дочери и решил им воспользоваться. – Я с превеликим сожалением буду вынужден рассказать Констанции о нашем разговоре, коли ты будешь настаивать и упрямиться. Мое дорогое дитя, ну подумай хорошенько. У тебя еще не было возможности по-настоящему узнать Салфорда. Не лишай его, по крайней мере, этого шанса. Если ты не изменишь своего мнения за те несколько дней, что он будет гостить в Остерби, мы опять вернемся к этому разговору. А пока я ни слова не скажу маме, но ты тоже молчи. По-моему, твои чувства и мысли скоро начнут приходить в порядок. – Марлоу легонько похлопал дочь по плечу. – А сейчас я вынужден попросить тебя выйти, иначе Салфорд спустится к ужину раньше меня. Я не сержусь на тебя. Иногда в твоем галопе откуда-то появляется неправильный шаг, но у тебя доброе сердце. Ты хорошая девочка и знаешь, что можешь доверять своему отцу.

Феба молча вышла из комнаты. Лорд Марлоу был оптимистом по характеру и легко убедил себя, что ему удалось уговорить дочь отказаться от сумасбродной затеи. На самом же деле Феба достаточно хорошо знала своего отца, чтобы продолжать настаивать на своем. Боязнь оказаться в затруднительном положении была у него сильнее любви к детям. Феба не только не поверила обещанию отца не рассказывать об этом разговоре жене, но абсолютно не сомневалась, что сегодня же вечером, прежде чем лечь спать, он все расскажет ее светлости. Он не станет оказывать давления на дочь, поскольку это тоже довольно щекотливое дело, но предоставит это своей жене.

Феба решила, что леди Марлоу возьмется за нее скорее всего утром. Так что у девушки оставалось не так уж много времени, чтобы придумать способ избежать горькой участи, которая начинала казаться неизбежной. Ей нельзя рассчитывать ни на одного из обитателей Остерби. Если попросить помощи у мисс Баттери, то можно не только поставить гувернантку в очень затруднительное положение, а и, вне всяких сомнений, подвести под увольнение. Причем леди Марлоу постарается, чтобы у нее возникли трудности при попытке устроиться на другое место. Феба могла положиться лишь на Тома Орде. Том обязательно что-нибудь придумает, но она не могла представить себе, что именно. После долгих размышлений Феба пришла к выводу, что реальную помощь ей способна оказать только бабушка. Хотя девушка и не была близка с леди Ингхэм, она знала, что та расположена к ней и с презрением относится к Констанции Марлоу. Если бы Остерби находилось поближе к Лондону, Феба незамедлительно обратилась бы за помощью к бабушке, но до Лондона целых девяносто миль. Писать письмо с просьбой о помощи тоже совершенно бесполезно, поскольку не блещущая здоровьем пожилая леди не бросится в зимнюю стужу в Сомерсет на помощь внучке. Хотя, бабушка несколько раз при встрече лицом к лицу, доказывала, что ее характер посильнее, но, если учесть, какое расстояние разделяет их теперь, все, по-видимому, закончится так, как хочет леди Марлоу.

Эти грустные мысли заставили Фебу приуныть, но она опять подумала о Томе, который собирался навестить ее вечером, и к ней вернулась надежда. Феба начала строить планы и так увлеклась этим занятием, что совсем забыла о приказе мачехи. Как только мисс Марлоу переоденется к ужину, она должна была заглянуть в комнату ее светлости. Вместо этого девушка отправилась на галерею, где семья обычно собиралась перед трапезой.

Сильвестр в одиночестве просматривал газеты на галерее. Он стоял перед камином, в котором чуть теплился слабый огонь, время от времени выпуская клубы дыма. Герцог Салфорд был одет как всегда с неброской элегантностью. На нем был черный фрак, панталоны и простой белый жилет. На талии висела одна-единственная цепочка для карманных часов, между складками галстука сверкал бриллиант, руки украшал тяжелый перстень с печаткой. Сильвестра нельзя было назвать денди, но он с уважением относился к моде, а элегантный покрой фрака заставил Фебу почувствовать себя еще более неказистой, чем обычно.

Феба до того испугалась, увидев герцога Салфорда на галерее, что остановилась на пороге и непроизвольно вскрикнула:

– Ох!..

Сильвестр поднял голову и с легким удивлением посмотрел на нее. Через пару секунд он отложил газеты и произнес приятным голосом:

– Говорят, что раньше хозяев приходят только плохие гости. Позвольте мне придвинуть для вас стул поближе к огню. Камин немного дымит, но, по-моему, не настолько сильно, чтобы возле него нельзя было сидеть.

Хотя Сильвестр и постарался говорить нормальным тоном, язвительные нотки не укрылись от Фебы. Она неохотно спустилась на галерею и, усаживаясь, сказала:

– Все камины в Остерби дымят, когда дует северо-восточный ветер.

Сильвестр убедился в этом еще в своей комнате, поэтому просто сказал:

– В самом деле? Наверное, каждый дом обладает своими странностями.

– А у вас дома ни один из каминов не дымит? – поинтересовалась Феба.

– Раньше, бывало, дымили, но сейчас удалось устранить неисправность, – ответил герцог Салфорд, вспомнив, как часто его раздражало, что главная зала в Чансе полна густого дыма. В один из таких вечеров Сильвестр и поклялся заменить средневековый очаг на современный камин.

– Считайте, что вам повезло! – заметила Феба. В комнате воцарилось молчание. Мисс Марлоу рассеянно смотрела на разукрашенный комод, а его светлость герцог Салфорд, не привыкший к такому обращению, разглядывал девушку с растущим раздражением. Ему очень хотелось вновь взять газету, но его остановила мысль, что отсутствие хороших манер у мисс Марлоу не является достаточным основанием, чтобы и ему опуститься на тот же уровень и забыть об учтивости. Сильвестр заметил тем тоном, каким обычно говорят, когда пытаются заставить застенчивую школьницу чувствовать себя не так… скованно:

– Ваш отец рассказывал мне, мисс Марлоу, что вы прекрасная наездница.

– Он вам это рассказал? – ответила Феба вопросом на вопрос. – А нам он рассказал, что вы показали ему, как надо обращаться с Хейтропом.

Сильвестр бросил на собеседницу быстрый взгляд сверху вниз, но через секунду решил, что она произнесла эти слова по глупости.

– Надеюсь, мне не стоит вас убеждать, что я не делал ничего подобного.

– Конечно, не стоит! – кивнула девушка. – Я и не думала, что вы это делали.

Герцог Салфорд чуть не подпрыгнул от злости. Но поняв, что эта показная неловкость была намеренной, стал испытывать от разговора определенное удовольствие. Может, в этой маленькой провинциалке крылось значительно больше, чем он думал, хотя он так и не смог понять причину столь язвительных замечаний. Ему они показались чересчур резкими, даже если принять во внимание то обстоятельство, что ее могло задеть, когда он не вспомнил, где они танцевали. Неужели мисс Марлоу считала, будто он обязан помнить всех скромных некрасивых девушек, с которыми ему приходилось проделывать тур контрданса? И что она хочет доказать, черт побери, своим демонстративным молчанием? Сильвестр попытался изменить направление атаки.

– Сейчас ваша очередь выбирать тему для обсуждения, мисс Марлоу.

Девушка оторвала взгляд от комода и какое-то время спокойно смотрела на гостя.

– Мне нечего обсуждать, – ответила она.

Сильвестр попал в затруднительное положение. Он не знал, что и подумать: то ли улыбнуться, то ли разозлиться еще сильнее? В одном герцог сейчас был полностью уверен: его заинтриговало странное поведение дочери лорда Марлоу. Герцог Салфорд решил, что хотя у него и в мыслях не было делать предложение этой возмутительной девчонке, будет, пожалуй, забавно выяснить, что таится за ее странным поведением, если действительно там что-то скрывается.

В этот момент в галерею вошла леди Марлоу. Обнаружив, что гость опередил ее, она обратила на это обстоятельство внимание Сильвестра. Герцог был вынужден ответить:

– Вы должны винить ветер, который дует с северо-востока, мадам.

Насмешливый выпад не попал в цель.

– Вы ошибаетесь, герцог. Никто и не собирается винить вас за то, что вы спустились так рано. Напротив, по моему мнению, вы поступили правильно. Я вижу, моя дочь развлекала вас. Интересно, о чем вы беседовали?

– Едва ли это вообще можно назвать беседой, – ответил Сильвестр. – Мисс Марлоу вполне откровенно заявила, что ей не о чем со мной разговаривать.

Произнося эту фразу, герцог Салфорд посмотрел на Фебу. Она бросила на него такой обиженный взгляд, что он тут же пожалел о жестоких словах. Сильвестр попытался исправить положение и со смехом добавил:

– Правда, мисс Марлоу пришла сюда буквально перед вашим приходом. Так что у нас было мало времени для интересной беседы.

– Моя падчерица застенчива, – объяснила Констанция Марлоу, бросив на Фебу взгляд, который красноречиво пообещал грядущую расправу.

Сильвестр подумал, что за исключением первых минут встречи Феба вовсе не казалась застенчивой. Он вспомнил слова леди Ингхэм, будто ее внучка отличается от обычных девушек, и вновь спросил себя, не было ли в ней чего-нибудь еще, что осталось для него загадкой? Так как дочь лорда Марлоу не предпринимала никаких попыток вызвать интерес у гостя, Сильвестр пришел к выводу, что она не знает, зачем он приехал в Остерби. Девушка не подозревает, что он приехал посмотреть на нее, и это обстоятельство позволит ему безо всякого риска попытаться вырвать Фебу своими чарами из сетей ее обычной замкнутости. Он ласково улыбнулся девушке и сказал:

– Тогда мне остается только надеяться, что мисс Марлоу не будет столь застенчива и соблаговолит побеседовать со мной после того, как мы познакомимся немного ближе.

Однако, к тому времени, когда герцог Салфорд поднялся из-за стола, всякое желание поближе познакомиться с мисс Марлоу покинуло его. Единственное, чего он хотел в тот момент, так это найти какой-нибудь предлог и уехать из Остерби не позднее завтрашнего утра. За столом во время бесконечного ужина с одной стороны его терзала хозяйка, впавшая в небывалую разговорчивость на такие интересные темы, как отступничество последнего приходского священника, прекрасный характер местного епископа, падение современных нравов, привычки, приобретенные в доме ее любимого отца. С другой стороны сидел лорд Марлоу, и бедному гостю пришлось выслушать целую серию охотничьих воспоминаний. Сходство гостя с сатиром во время ужина стало еще более заметным. Герцог Салфорд впервые встречался с подобным обращением. Когда он принимал приглашения друзей погостить у них, то знал, что окажется на вечеринке вместе с приятными людьми, хорошими его знакомыми, и что получит удовольствие от проведенного вечера. Чаще всего организовывалась охота, а если погода становилась чересчур суровой, гости оставались дома и играли в вист и бильярд, ставили пьесы, танцевали на импровизированных балах и отчаянно флиртовали с самыми хорошенькими женщинами. Такое времяпрепровождение было Сильвестру по душе, так и он сам развлекал собственных гостей. Он забывал о своем титуле и высоком происхождении, и ему никогда даже в голову не приходило, что довольно многие хозяйки, которые приглашали его к себе, прилагали массу усилий, чтобы не разочаровать его светлость герцога Салфорда и обращались с ним, как с особой королевской крови. Сейчас же Сильвестр оказался единственным гостем в Остерби. Лорд Марлоу пообещал ему вечерний вист с двумя никому неизвестными деревенскими джентльменами, а леди Марлоу пообещала устроить приятную встречу с епископом Бата и Уэльса. Узнав о подобных увеселениях, герцог Салфорд подумал, что лорда Марлоу можно с полным основанием обвинить в нарушении правил светских приличий, поскольку он не предпринял никаких усилий, чтобы занять своего гостя.

Хозяйка, леди Марлоу, судя по всему, считала, что развлекает именитого гостя по высшему разряду. Сильвестр с презрением относился к низкопоклонству, терпеть не мог льстецов и подхалимов, хотя непроизвольно ожидал, что к нему будут относиться с большим почтением. Но прием, который был с самого начала пронизан снисхождением, оказался для него внове, и его нервы стали похожи на натянутые струны.

Сильвестр был твердо убежден, что в выделенной ему комнате невозможно спать из-за дыма, который валил из каминной трубы. Вода в медном кувшине была чуть теплой, поэтому его лакею пришлось идти на кухню за горячей. Старшая дочь хозяина за весь ужин вымолвила не больше полудюжины слов, и хотя на столе у лорда Марлоу стояли хорошие вина, ужин, которым его угостили, был самым заурядным и прошел очень скучно.

После ужина лорд Марлоу пообещал гостю несколько робберов пикета и повел к дамам в гостиную. Сильвестр уже смирился с мыслью, что его ждет скучный вечер. Однако войдя в комнату и увидев полукруг стульев около огня, Сильвестр понял, что он сильно недооценил ужасы, которые его ожидали. На стуле, в сторонке от остальных, с абсолютно прямой спиной сидела угрюмая женщина в платье из черного бомбазина. Кроме нее, к компании присоединились две девочки школьного возраста. Старшая была рослой девушкой с ярким румянцем и выпуклыми голубыми глазами лорда Марлоу, младшая – застенчивая девочка с нездоровым цветом лица, которая не могла произнести ни слова даже шепотом и при этом яростно не покраснеть от шеи до корней волос. Леди Марлоу представила знатному гостю обеих девочек, но бестактно позабыла представить угрюмую даму. Сильвестр догадался, что эта женщина, должно быть, гувернантка, и ему немедленно захотелось дать понять хозяйке, какого он мнения о ее невыносимых манерах. Он приветствовал мисс Баттери легким поклоном, подарил ей свою самую очаровательную улыбку и бросил на леди Марлоу красноречивый вопрошающий взгляд, который даже она не была в состоянии игнорировать.

– О!.. А это гувернантка моих дочерей, – кратко объяснила ее светлость. – Я вас умоляю, герцог, подойдите ближе к огню.

Сильвестр однако, предпочел выбрать стул, который стоял гораздо ближе к мисс Баттери, нежели к компании, рассевшейся у огня, и учтиво обратился к гувернантке с каким-то вопросом. Она ответила с достоинством, хотя и угрюмо, и пристально посмотрела на него действующим на нервы взглядом.

Лорд Марлоу, который всегда чувствовал себя легко и непринужденно в компании зависящих от него людей, усилил неудовольствие жены, произнеся:

– Ах, мисс Баттери, я еще не видел вас с тех пор, как вернулся! Как ваши дела? Хотя этот вопрос явно неуместен: у вас всегда все хорошо.

Эти слова дали Сильвестру возможность осведомиться у гувернантки, не родственница ли она семейства Баттери, живущего в Норфолке, на что мисс Баттери ответила:

– Не думаю, сэр. Впервые узнала об их существовании, когда ваша светлость упомянула о них.

Поскольку его светлость, герцог Салфорд, выдумал эту семью секунду назад, не было ничего удивительного в том, что мисс Баттери ничего не знала об их существовании. Однако этот простой вопрос сломал лед отчуждения и угрюмости. Мисс Баттери слегка успокоилась, подобрела и сообщила, что родом она из Хартфордшира.

Констанция Марлоу грубо прервала гувернантку и громко заявила, что не сомневается, будто герцог с удовольствием послушает немного музыки. После этих слов она повелительным взмахом руки направила Фебу к фортепиано.

Феба оказалась весьма посредственной музыкантшей, но так как ни ее отец, ни мачеха не отличались музыкальным слухом, они считали ее игру вполне удовлетворительной, поскольку Феба не спотыкалась и не брала неверные ноты. Сильвестр тоже не мог похвалиться музыкальным слухом, но, привыкнув слушать самых лучших музыкантов, отметил про себя, что еще никогда не слышал, чтобы кто-нибудь играл с меньшим чувством. Ему оставалось только поблагодарить судьбу, что мисс Марлоу не играла на арфе, однако когда в ответ на нежные просьбы отца что-нибудь спеть, Феба исполнила тихим безжизненным голоском старинную балладу, герцог Салфорд подумал, что, пожалуй, предпочел бы ее пению даже ненавистную арфу.

В полдевятого девочки ушли, а еще через полчаса бессвязной беседы в гостиную внесли поднос с чаем. Сильвестр справедливо предположил, что приблизился конец его мучениям. Ровно в половине десятого леди Марлоу сообщила ему, что в Остерби рано ложатся спать, торжественно пожелала гостю доброй ночи и удалилась вместе с Фебой. Поднимаясь по лестнице, ее светлость самодовольно заметила падчерице, что вечер прошел очень хорошо. Еще леди Марлоу добавила, что герцог, хоть и привык к всеобщему поклонению, ей понравился.

– Твой отец считает, что завтра не может быть и речи ни о какой охоте, – заметила она. – Если не будет снегопада, я предложу Салфорду прогуляться с тобой и твоими сестрами. Конечно, вас будет сопровождать мисс Баттери, но я предупрежу ее, чтобы она с девочками немного поотстала. Да, и обязательно нужно велеть ей вести себя поскромнее. Она немало удивила меня своим поведением сегодня вечером.

Программа предстоящих развлечений, которая несколькими часами ранее вызвала бы у Фебы ужас, сейчас была выслушана ею весьма хладнокровно. Это спокойствие было вызвано непоколебимой решимостью покинуть Остерби задолго до начала казни. Расставшись с мачехой наверху, Феба отправилась в свою спальню, прекрасно зная, что и Сьюзан, и мисс Баттери обязательно заглянут к ней, поэтому отправляться в маленькую столовую до того, как она поговорит с ними, очень опасно.

От Сьюзан удалось избавиться довольно быстро, но мисс Баттери, которая пришла чуть позже, оставалась в комнате воспитанницы дольше. Усевшись на край кровати и пряча руки в рукава толстого шерстяного халата, она сообщила Фебе, что, по ее мнению, девушка поступила с Сильвестром не совсем справедливо.

– Сибби, он тебе понравился? – воскликнула Феба.

– Я не знаю герцога Салфорда настолько хорошо, чтобы можно было так утверждать. Но во всяком случае, я не испытываю к нему неприязни. Да и с какой стати он должен мне не нравиться, когда он вел себя со мною так деликатно.

– Да, но только ради того, чтобы позлить маму, – проницательно рассуждала Феба. – Он весь вечер старался испортить ей настроение, в том числе и за столом.

– Ну что ж, – кивнула мисс Баттери, – не могу его за это осуждать. Конечно, не стоило бы мне говорить этого, но от правды никуда не деться! К тому же у него очаровательная улыбка.

– Я этого не заметила.

– Если бы ты ее заметила, то не относилась бы к нему с такой антипатией. Я обратила внимание на твою холодность. Но хочу тебе сказать, – откровенно добавила мисс Баттери, – он очень стойко терпел твое вызывающее поведение. На такое способен только настоящий джентльмен! Не иначе как герцог твердо решил сделать тебе предложение, раз упрашивал еще спеть.

Мисс Баттери посидела несколько минут, но, увидев, что Феба никак не реагирует на ее похвалы в адрес герцога Салфорда, отправилась спать. Выждав в комнате еще какое-то время, в целях безопасности, Феба выскользнула в коридор и направилась в западное крыло дома. Здесь, кроме классной, детских комнат и различных спален, находилась маленькая столовая, убогая комнатушка, которая, несмотря на свое старинное название, сейчас превратилась в самую заурядную швейную комнату. Посреди голого стола стояла тусклая масляная лампа, почти не дающая света.

За столом сидел юный мистер Орде в наглухо застегнутом рединготе и читал «Домашние советы», единственную книгу, которую можно было здесь найти. Скорее всего, чтение доставляло ему удовольствие, поскольку при появлении Фебы он оторвался от своего занятия и заметил с улыбкой:

– Послушай, Феба, это очень любопытная книга! В ней рассказывается, как добраться до Индии и уберечь от порчи рубец, взятый в дорогу. Это именно то, что должен знать каждый. Посмотри, что для этого нужно: «Выберите самую свежую…»

– Уф!.. – перевела дух Феба, плотно затворив за собой дверь. – Какой кошмар! Спрячь книгу!

– Всему свое время! Если тебя не интересует, как сохранить рубец, то перейдем к «Великолепному блюду на шесть-семь персон стоимостью в шесть пенсов». Как раз то, что, по-моему, просто необходимо для герцогских кухонь! Оно делается из телячьих легких, хлеба, жира, овечьих потрохов, которые…

– Как ты можешь нести такую чушь? Перестань читать эту ерунду! – набросилась на него Феба.

– …тщательно очищены, – продолжал Том, никак не реагируя на ее слова. – А если тебе не по душе овечьи потроха, можно взять свиные или…

Но в это мгновение Феба выхватила книгу у него из рук. После недолгой борьбы мистеру Орде пришлось уступить и отказаться от «Домашних советов».

– Ради Бога, не смейся так громко! – взмолилась девушка. – Детская спальня почти напротив этой комнаты. О Том, ты даже представить себе не можешь, какой ужасный вечер мне пришлось провести! Я умоляла папу отправить герцога из Остерби, но он отказался. Поэтому я решила уехать сама.

Тому показалось, что у него внутри все оборвалось. Однако он твердо ответил:

– Я же говорил, что готов на все, лишь бы помочь тебе. Сейчас остается только надеяться, что дороги на севере не занесены снегом. Может, все-таки поедем в Гретну Грин?

– Я ни при каких обстоятельствах туда не поеду! – возмущенно прошептала Феба. – И говори тише, Том. Если Элиза проснется и услышит наш разговор, она обо всем расскажет маме, можешь не сомневаться. А сейчас послушай меня. За ужином я все обдумала. Нужно ехать в Лондон к бабушке. Она мне как-то сказала, что я могу рассчитывать на ее помощь. Я и сейчас думаю… о, я уверена, она меня поддержит, когда обо всем узнает. Единственная загвоздка, Том… Ты же знаешь, что мама покупает мне все платья сама и оставляет совсем мало денег на карманные расходы. Ты не мог бы… одолжить мне денег на билет до Лондона? Думаю, он стоит около пяти шиллингов. Еще будет нужно дать на чай кондуктору и…

– Конечно, я дам тебе столько денег, сколько понадобится! – прервал ее Том. – Но неужели ты хочешь сказать, что собираешься отправиться в Лондон в дорожной карете?

– Да, собираюсь. Не могу же я ехать почтовым дилижансом! Даже если бы у меня были деньги, пришлось бы нанимать фаэтон, а потом все эти перемены лошадей… о нет, об этом не может быть и речи. И не забывай, у меня нет служанки, которая могла бы поехать со мной! В дорожной карете я буду чувствовать себя намного безопаснее. И если мне удастся достать место в одной из быстрых дневных карет…

– Ничего не выйдет! Они всегда заполняются до отказа еще в Бате, и если ты не включена в списки пассажиров… К тому же если снега за Редингом и в самом деле так много, как говорят, дорожная карета не проедет.

– Ничего страшного! Пусть это будет не дорожная карета. Сгодится любой экипаж. Я не сомневаюсь, что мне удастся найти свободное место, ведь немногие согласятся без крайней необходимости путешествовать по такой погоде. Я уже приняла решение и уеду из Остерби рано утром, чтобы мне никто не помешал. Если бы я смогла добраться хотя бы до Дивайза… это ближе, чем Кальн, а многие кареты, которые следуют в Лондон, едут по этой дороге… весь мой багаж будет состоять из одного-единственного чемодана да, может быть, шляпной картонки. Так что… О, Том, как ты думаешь, ты смог бы отвезти меня в Дивайз в своем кабриолете?

– Перестань бушевать и злиться, – строгим голосом произнес Том Орде. – Я отвезу тебя, куда ты скажешь, но твой план… Знаешь, я не хочу каркать, но, боюсь, ничего не получится. И всему виной эта проклятая погода! Хорошенькое будет дело, если мы доберемся только до Рединга! Ведь вполне возможно, что ты там застрянешь.

– Нет, нет, об этом я уже думала. Если карета проедет, то все в порядке, но если снега окажется слишком много, я придумала, что делать. Помнишь Джейн, нашу служанку, которая прислуживала в детской? Она вышла замуж за торговца зерном. Дела у него, по-моему, шли хорошо, и сейчас они живут в Рединге. Так что если я там застряну, то пойду к Джейн и останусь у нее до тех пор, пока снег не растает.

– Оставаться в доме торговца зерном, – недоверчиво повторил юноша.

– О, Господи, а почему бы и нет? Муж Джейн очень приличный человек, а сама Джейн отлично позаботится обо мне, можешь не сомневаться. Тебе, наверно, хочется, чтобы я остановилась в какой-нибудь гостинице?

– Ничего подобного мне не хочется! Но…– Том замолчал, поскольку не смог придумать ничего лучше этого плана, который он не одобрял.

Феба принялась уговаривать его, перечисляя преимущества своего замысла и красочно описывая всю безнадежность своей жизни, если ей придется остаться в Остерби. Убедить Тома оказалось нетрудно, ведь он сам прекрасно понимал, что если Фебе не поможет отец, лорд Марлоу, ее положение действительно безнадежно. Не вызывало сомнений и то, что бабушка Фебы, леди Ингхэм, именно тот человек, который сумеет защитить ее, но Фебе пришлось пустить в ход все свое красноречие, чтобы доказать Тому, что путешествие до Лондона в дорожной карете вполне благопристойно и безопасно. И только когда она решительно заявила молодому человеку, что если он не поможет ей, она отправится в Дивайз пешком одна, он наконец сдался. Теперь оставалось лишь уточнить детали побега, что и было сделано. Том обещал ждать ее в своем кабриолете в укромном месте неподалеку от ворот Остерби в семь часов утра. Девушка торжественно поклялась ему, что не опоздает ни на минуту, и они расстались. Феба Марлоу легла спать, уверенная в успехе предприятия, а Том Орде никак не мог развеять свои сомнения.

Ровно в семь утра Феба в отличие от Тома явилась на место встречи и целых двадцать минут нервно ходила взад-вперед вдоль изгороди. У нее разыгралась фантазия, ей мерещились различные бедствия и несчастные случаи, которые могли с ним приключиться. Самым вероятным было, конечно, то, что Том проспал, и эта мысль только добавляла гнева к ее тревогам. Она оделась еще в темноте и сунула ночную сорочку в туго набитый чемодан. К семи часам начало светать, и Фебу беспокоило, что в любую минуту ее мог увидеть какой-нибудь фермер или служанка из поместья. Утро выдалось пасмурным. Дул северный ветер, гоня по небу зловещие свинцовые тучи. Злость и дурные предчувствия росли с каждой минутой, но все мгновенно улетучилось, когда в переулке появился Том Орде. Юноша приехал не в кабриолете, а в двухколесном парном экипаже отца, запряженном двумя хорошенькими коричневыми коньками, Преданным и Верным.

Том остановился около Фебы и первым делом велел ей подойти поближе к коляске. Девушка так и поступила, забросав юношу вопросами.

– Но Том, как тебе это удалось? Почему ты приехал в двуколке? Мне кажется, ты напрасно взял ее.

Том подхватил чемодан Фебы и быстро привязал ремнями.

– Нет, не напрасно. Ты, наверное, уже начала думать, будто я вообще не приеду? Извини, что так опоздал, но пришлось вернуться. Картонку засунем под сиденье. – С этими словами он спрятал картонку и подошел к ней. – Быстро забирайся наверх и бери вожжи. Только будь поосторожней. После отъезда отца никто еще не ездил на Преданном и Верном, а они очень горячие и норовистые. Там лежит старый отцовский редингот. Надень его и закутайся поплотнее. И не надо спорить! – добавил Том. – У нас совершенно нет времени.

Феба молча забралась на козлы. Но как только Том уселся рядом с ней и забрал вожжи из ее опытных рук, она не выдержала:

– Ты какой-то странный, Том. Что случилось?

– Понимаешь, вчера вечером я вел себя, как круглый дурак. Только полный идиот не мог догадаться, что надо делать. Вчера я так до конца с тобой и не согласился. Всю ночь мне не давала покоя мысль: что предпринять? Все очень просто, но меня осенило только утром, когда я уже собрался ехать. Я тут же вернулся, написал матери записку, приказал Джеку приготовить Преданного и Верного…

– Но зачем? – прервала его Феба.

– Я сам отвезу тебя в Лондон, – кратко объяснил Том Орде. Первым чувством Фебы была благодарность, но через секунду ее начали мучить угрызения совести. Она покачала головой и сказала:

– Нет, нет, ты не должен везти меня в Лондон, Том.

– Ерунда! Что может быть легче? Преданный и Верный выносливые лошадки и запросто пробегут два полных перегона, а может, и больше, если не очень гнать. Потом, конечно, придется поменять их, но если дорога после Рединга не завалена снегом, мы будем в Лондоне уже к вечеру. Если путь закрыт из-за сугробов, я не поеду дальше, а отвезу тебя к торговцу зерном. И сам устроюсь в «Короне». Меня беспокоит только одно: ты можешь здорово замерзнуть.

– Об этом не беспокойся. Но, Том, я и в самом деле думаю, что тебе не стоит везти меня в Лондон! Может быть…

– Меня не интересует, что ты думаешь, – прервал Фебу Том Орде. – Я все равно отвезу тебя в Лондон!

– Но миссис Орде… твой отец…

– Я знаю, что скажет отец: нельзя было отпускать тебя одну. А что касается мамы, то она не станет сердиться, поскольку я оставил ей записку. Можешь не волноваться. Я не написал, куда мы едем. Сообщил только, что должен спасти тебя от этого герцога, и поэтому мне на некоторое время придется уехать из дома. Теперь все в порядке, и никто не знает, куда мы едем.

Однако Феба никак не могла успокоиться, хотя ее и радовало, что отговорить Тома от его затеи невозможно, и ей не придется добираться до Лондона одной.

– Молодчина! – похвалил Фебу Том, правильно истолковав ее молчание. – Господи, вот повеселимся, правда? Если только не застрянем в глубоких снегах… Кстати, должен тебе заметить, что небо мне совсем не нравится.

– Нам бы только добраться до Рединга! Даже если отец с мамой узнают, что я направляюсь в Лондон, вряд ли они станут меня там искать.

– До Рединга мы доберемся, это точно! – весело заверил ее Том.

Феба глубоко вздохнула и тихо произнесла:

– Том, не могу передать, как я тебе благодарна. Если откровенно, мне очень не хотелось ехать одной, но сейчас… сейчас я совершенно спокойна!

В дни, когда не было охоты, завтрак в Остерби накрывался в десять часов, что, по мнению Сильвестра, было, как минимум, на час раньше, чем следовало бы. В сельской местности заведено накрывать завтрак для гостей в одиннадцать или даже в двенадцать часов. Леди Марлоу прекрасно знала это, но заявила, что не одобряет таких поздних завтраков. Герцог Салфорд, который посчитал столь ранний звон колокольчика личным оскорблением, спокойно и молча воспринял это сообщение, вежливо наклонив голову.

Лорд Марлоу первый обратил внимание на отсутствие за столом старшей дочери и осведомился, где она могла бы быть? Ее светлость очень сдержанно ответила, что, наверное, Феба вышла прогуляться.

– Вышла прогуляться! – с улыбкой повторил Марлоу. – Как бы не так! Скорее всего побежала на конюшню. Вам следует знать, Салфорд, что она страстная лошадница. Жаль что вы не видели ее верхом в поле. Безупречная посадка, руки крепко сжимают поводья… Уверен, вам еще не доводилось видеть такой превосходной маленькой наездницы. Феба совершенно ничего не боится! Я видел даже, как однажды она упала в канаву, и хоть бы что!

Не замечая попыток жены перехватить его взгляд, лорд Марлоу, наверное, долго бы рассуждал о ловкости, с какой дочь ездит верхом, если бы его не прервал Фирбанк. Дворецкий вошел в столовую и сообщил, что с его светлостью хочет поговорить миссис Орде.

Сообщение Фирбанка удивило Марлоу. И изумило леди Марлоу. Ее светлости приезд соседки показался невероятным событием, и она произнесла:

– Не сомневаюсь, что на самом деле миссис Орде хочет повидаться со мной, Марлоу. Ума не приложу, почему она решила беспокоить нас в столь ранний час. Отвратительные манеры! Передайте миссис Орде, Фирбанк, что я завтракаю и выйду к ней позже.

Дворецкий вышел из столовой, но почти тут же вновь вернулся со смущенным видом. За ним по пятам следовала полная дама с блестящими глазами.

– Мне жаль, мадам, что я так бесцеремонно вламываюсь к вам, – заявила миссис Орде, сильно волнуясь, – но у меня к вам дело, которое не терпит никаких отлагательств.

– Ничего страшного! Рад приветствовать вас, мадам! – торопливо поздоровался лорд Марлоу. – Всегда к вашим услугам. Вы хотели поговорить со мной, не так ли?

– По делу чрезвычайной важности, – кивнула миссис Орде. – Ваша дочь, сэр, сбежала с моим сыном.

Неудивительно, что после этих слов все сидящие за столом пораженно замолчали. Не дав хозяевам времени прийти в себя, миссис Орде выплеснула на них едва сдерживаемый гнев.

– Никак не пойму, почему у вас на лице такое изумленное выражение! – заявила она, хмуро уставившись на леди Марлоу. – Вы приложили массу усилий, чтобы подтолкнуть их к этому шагу. Я сразу догадалась, чем все закончится, когда мой сын сообщил, как его принимали в этом доме последние дни! Не стану останавливаться на вашем наглом поведении, мадам, но хочу сказать, что мы с отцом Тома меньше всего на свете хотим породниться с вашей семьей! Я очень люблю бедняжку Фебу, но у нас с мистером Орде другие планы относительно нашего мальчика. Можете мне поверить, в них не входит женитьба в девятнадцать лет!

– Ерунда! Такая мысль никогда даже в голову не могла прийти ни Фебе, ни вашему Тому! – воскликнул лорд Марлоу, стараясь остановить этот поток язвительного красноречия.

На это он моментально получил уничижительный ответ.

– Правильно! Они никогда не думали об этом до тех пор, пока ее светлость не постаралась и не надоумила их! – горячо воскликнула миссис Орде. – Если бы у меня их дружба вызывала недобрые предчувствия, я бы ни за что не поступила так, как мадам. Ваша жена вела себя, как последняя дура! И какого результата она добилась, позвольте поинтересоваться? Именно такого, какого следовало ожидать.

– О, Господи! – вмешалась наконец в разговор Констанция Марлоу. – Мне кажется, вы сошли с ума, мадам. Совершенно непонятная вспышка гнева только из-за того, что моя падчерица отправилась покататься с мистером Томасом Орде. В том, что они отправились просто покататься, я абсолютно не сомневаюсь!

– Отправились просто покататься! – презрительно повторила мать Тома. – Феба убежала из вашего дома, и в этом, леди Марлоу, вы можете винить только себя и свое жестокое обращение с бедняжкой! О, у меня не хватает терпения говорить с вами. Я пришла не к вам, а к отцу Фебы. Прочтите эту записку, милорд.

С этими словами она решительно сунула в руку лорда Марлоу лист бумаги. Пока он читал несколько строк, торопливо написанных Томом для того, чтобы развеять тревоги матери, леди Марлоу потребовала немедленно отдать записку ей.

Сильвестр деликатно отошел к окну. Как воспитанный человек, он знал, что сейчас самое время покинуть столовую. Однако герцог вынужден был признать, что ему, пожалуй, не хватает деликатности и воспитанности, поскольку втайне надеялся, а не позволят ли и ему прочитать послание, которое произвело столь сильное впечатление на его хозяев.

«Дорогая мама, – впопыхах нацарапал Том, – я вынужден срочно уехать из дома на несколько дней, но ты не беспокойся. Я взял отцовскую двуколку. Когда вернусь, точно сказать не могу. Дела в Остерби дошли до такой черты, что терпеть дальше нет никакой возможности. Я обязан спасти Фебу. Уверен, что вы с отцом поймете меня и не станете осуждать, когда все узнаете, вы ведь всегда ее любили».

Когда лорд Марлоу прочитал записку, его щеки залил пунцовый румянец. Он не помешал жене вырвать записку у него из рук и пробормотал:

– Но это невозможно! Я не верю этому! К-к-куда они уехали?

– Вот именно: куда? – повторила миссис Орде. – Этот вопрос и привел меня к вам. Если бы мой муж не уехал в Бристоль… Но так всегда бывает! Когда человек очень нужен, его и нет!

– Не знаю, что может означать это послание, – произнесла леди Марлоу. – Не стану вас обманывать и говорить, будто я поняла, о чем идет речь. Хотя у меня сильные подозрения, что мистер Томас Орде был пьян, когда писал это.

– Как вы смеете? – взорвалась миссис Орде. Ее глаза угрожающе засверкали.

– Нет, нет, конечно, Том не был пьян, – торопливо вмешался лорд Марлоу. – Любовь моя, позволь тебя попросить… Все это так внезапно… Я, естественно, вовсе не хочу предположить…

– Ох! – воскликнула миссис Орде, топнув ногой. – Не говорите, как помешанный, всякую ерунду, которая не относится к делу, милорд! Неужели вам безразлично, что ваша дочь убежала из дома? Да вы должны немедленно кинуться вслед за ней! Узнайте, куда собиралась уехать Феба. Не может быть, чтобы Сьюзан ничего не знала. И мисс Баттери должна знать. Феба могла как-то намекнуть… кому-то из них, кто ближе к ней.

Констанция Марлоу собралась было отклонить это предположение, но сам Марлоу, живо вспомнив к этому моменту вчерашний вечерний разговор с дочерью, не на шутку встревожился. Он согласился, что нужно послать за Сьюзан и мисс Баттери, торопливо подошел к двери и крикнул Фирбанку, чтобы тот сходил за ними. Пока дворецкий выполнял приказание, миссис Орде дала выход своим чувствам и сполна отомстила леди Марлоу. Мать Тома давно копила в сердце обиды и сейчас выложила на свет все, что думала о ее манерах, поведении, бесчувственности и глупости. Лорд Марлоу не мог оставаться в стороне, и в пылу ссоры о присутствии Сильвестра позабыли. Герцог Салфорд молча стоял у окна и не привлекал к себе внимания. Момент для того, чтобы напомнить о своем присутствии, еще не настал, хотя у Сильвестра были все основания полагать, что он скоро наступит. А пока он с удовольствием слушал мастерски исполненное обвинение миссис Орде в адрес хозяйки дома, тщательно запоминая каждый пример, который ярко иллюстрировал бессердечие и жестокость леди Марлоу. Чувствовалось, что каждая деталь обвинений миссис Орде, вынашивалась не один год.

Когда в столовую вошла мисс Баттери в сопровождении не только Сьюзан, но и Элизы, миссис Орде наконец замолчала. Ее светлость леди Марлоу хмуро посмотрела на Элизу. Но когда она велела ей выйти, мисс Баттери угрюмо произнесла:

– Я посчитала своим долгом привести Элизу к вашей светлости. Она говорит, будто знает, куда отправилась ее сестра… Хотя лично я в этом сомневаюсь.

– Феба никогда бы не рассказала Элизе о своих планах! – уверенно поддержала гувернантку Сьюзан. – Тем более, если она даже словечком не обмолвилась мне.

– Я знаю, куда она уехала, – стояла на своем Элиза. – И я собиралась рассказать обо всем маме, ведь это мой долг.

– Не надо сейчас об этом! – строго произнес лорд Марлоу. – Если знаешь, где Феба, говори побыстрее.

– Она поехала в Гретну Грин с Томом, папа, – ответила Элиза.

Девочка произнесла эти слова таким самоуверенным и чопорным тоном, что Сьюзан не выдержала и горячо воскликнула:

– Я уверена, что это наглая ложь, отвратительная маленькая интриганка!

– Сьюзан, отправляйся в мою гардеробную и оставайся там, пока я не приду, – велела леди Марлоу.

Но, к удивлению ее светлости, на помощь Сьюзан неожиданно пришел лорд Марлоу.

– Нет, нет, это дело необходимо во что бы то ни стало прояснить. Я считаю, что Саки права.

– Я тоже думаю, что Элиза не может знать, куда поехала Феба, – вставила мисс Баттери.

– Элиза всегда говорит только правду, – безапелляционно заявила Констанция Марлоу.

– Откуда ты знаешь, что они поехали в Гретну Грин? – строго спросила миссис Орде у девочки. – Феба сама тебе сказала?

– О нет, мадам, – ответила Элиза с таким невинным выражением, что у Сьюзан зачесались руки отшлепать сестру. – По-моему, Феба и Том держали это в тайне. Я очень расстроилась, ведь нехорошо иметь тайны от папы и мамы, правда, мама?

– Очень нехорошо, моя дорогая, – благосклонно поддержала дочь леди Марлоу. – Слава Богу, по крайней мере, хоть одна из моих дочерей такая, какой должна быть.

– Да, очень может быть, что ты права, – безо всякого энтузиазма согласился Марлоу. – Но как ты узнала об этом, девочка?

– Папа, я не хочу говорить плохо о своей сестре, но вчера вечером сюда приезжал Том.

– Том приезжал к Фебе вчера вечером? Когда?

– Не знаю, папа. По-моему, очень поздно, потому что я крепко спала.

– Тогда ты не можешь ничего знать о том, куда они поехали! – прервала ее Сьюзан.

– Замолчи, Сьюзан! – велела леди Марлоу.

– Меня разбудили голоса, – объяснила Элиза. – В маленькой столовой кто-то разговаривал, и я подумала, что это грабители. Потом я встала, чтобы пойти позвать папу…

– Ах, ты, злая лгунья! – выпалила Сьюзан. – Да ты, когда боишься, прячешься с головой под одеялом.

– Я должна опять одергивать тебя, Сьюзан? – строго обратилась к старшей дочери Констанция Марлоу.

– Я согласна с Сьюзан, – кивнула мисс Баттери. – Элизе даже в голову не могла прийти такая мысль. Она страшная трусиха. Не сомневаюсь, что она встала из любопытства.

– Какая разница, почему она встала! – воскликнула миссис Орде. – Том, должно быть, заехал к Фебе вчера вечером по пути домой, это точно! Ты слышала, как они разговаривали в маленькой столовой, Лиззи? О чем они говорили?

– Не знаю, мадам. Я уже собиралась бежать к папе, когда услыхала громкий голос Тома. Тогда я поняла, что это не грабители. Том сказал, будто надеется на то, что дороги на севере не будут занесены снегом, поскольку придется ехать в Гретну Грин.

– Господи, помилуй! – вскрикнул лорд Марлоу. – И что ответила на это Феба?

– Она велела ему говорить тише, папа. После этого я больше ничего не слышала и легла спать.

– Легла спать, но только потому, что, как ни старалась, больше ничего не смогла услышать! – уверенно заявила Сьюзан.

– Ты поступила правильно! – похвалила дочь леди Марлоу. – Если твою старшую сестру удастся спасти от губительных последствий ее возмутительного поступка, ей придется благодарить за все только тебя. Я очень довольна тобой, Элиза.

– Прошу прощения, мадам, – обратилась к хозяйке мисс Баттери. – Я хотела бы знать, почему чувство долга не заставило Элизу сразу же прийти ко мне в спальню и рассказать о том, что происходит? Я сомневаюсь, мадам, что в рассказе Элизы есть хоть слово правды.

– Да, клянусь Богом! – возбужденно согласился с гувернанткой лорд Марлоу. – Я тоже хочу узнать, почему ты сразу же не разбудила мисс Баттери, Элиза? Сьюзан права! Ты выдумала всю эту историю, не так ли? Отвечай мне!

– Не выдумала! О, мама, я ничего не выдумала! – закричала Элиза и расплакалась.

– Простите, милорд! – не выдержала миссис Орде. – По-моему, такой маленькой девочке не под силу сочинить подобную историю. Что она может знать о Гретне Грин? Я не сомневаюсь, что Элиза сказала правду. У меня в голове уже пронеслось страшное подозрение. О чем еще нам остается думать после этой записки? Если он посчитал себя обязанным спасти Фебу, то, видимо, решил, что должен жениться на ней! И где же еще могут пожениться несовершеннолетние, как не в Гретне Грин! Я вас прошу, я вас умоляю, поезжайте за ними!

– Поехать за ними! – воскликнул лорд Марлоу. Его лицо угрожающе покраснело. – Как же я сам не додумался до этого? Вы умоляете меня? Вам не следует меня умолять! Моя дочь бежит в Гретну Грин, как самая настоящая… О, мне бы только догнать их!

– Не думаю, что они станут вас дожидаться! – грубовато заметила миссис Орде. – Если вы все же поймаете их, в чем я лично сомневаюсь, поскольку они выехали несколько часов назад и, вероятнее всего, постараются держаться подальше от проезжих дорог, будьте так добры и запомните, сэр, что мой сын еще совсем мальчик и действовал исходя из чисто рыцарских мотивов. В этом нет никаких сомнений.

В этот момент, окончательно убедившись, что хозяин совершенно забыл о нем и собирается выбежать из комнаты, Сильвестр решил, что пора напомнить о своем присутствии. Он прошел в центр столовой и произнес успокаивающе:

– О, я думаю, его светлость легко их догонит, мадам. Скорее всего они застрянут в заносах. На севере, если не ошибаюсь, последние несколько дней, не переставая, валил снег. Мой дорогой лорд Марлоу, прежде чем вы отправитесь преследовать беглецов, позвольте мне откланяться. В сложившихся обстоятельствах, полагаю, вы и ее светлость предпочли бы, чтобы я находился где-нибудь подальше от Остерби. Примите мою искреннюю благодарность за ваше гостеприимство, мои сожаления за это вынужденное сокращение визита и заверения, в которых, на мой взгляд, нет ни малейшей необходимости, что вы можете положиться на мою порядочность. Мне остается только пожелать вам скорейшего успеха в вашей миссии и умолять вас не задерживаться из-за меня.

С этими словами, произнесенными весьма патетически, Сильвестр пожал руку леди Марлоу, отвесил два легких поклона миссис Орде и мисс Баттери и вышел из комнаты, прежде чем хозяин успел собраться с мыслями и произнести хотя бы одно пусть и неискреннее, но вежливое возражение.

Лакей герцога Салфорда, сам истинный джентльмен, воспринял новость о немедленном отъезде из Остерби с почтительным поклоном и бесстрастным выражением лица. Однако старший конюх, Джон Кейгли, который ухитрился сильно простудиться, запротестовал:

– Нам ни за что не пробраться в Лондон, ваша светлость, по таким дорогам.

– Я с тобой согласен, – кивнул Сильвестр, – но неужели ты думаешь, что я не смогу доехать до Спинхэмланда? В таком случае я докажу, что ты ошибаешься.

Свейл, который стоял, держа наготове редингот господина, услышал это волшебное слово и облегченно вздохнул. В Спинхэмланде находилась гостиница «Пеликан», славящаяся не только своим комфортом, но и необычайно высокими ценами. В Спинхэмланде можно отыскать более веселые развлечения, чем в Остерби, причем не только его светлости, но и его слугам.

На Кейгли же сообщение о Спинхэмланде не произвело никакого впечатления, и он возразил:

– Но дотуда же больше тридцати миль, ваша светлость. Вам придется менять лошадей и форейторов, потому что им не преодолеть такое расстояние по глубокому снегу.

– Но я же не собираюсь путешествовать в фаэтоне! – объяснил Сильвестр. – Я поеду в двуколке. Тебя захвачу с собой, а Свейл может следовать за нами в фаэтоне. Передай форейторам, что они должны проехать как можно дальше без замены. Им нужно привести моих лошадей к «Пеликану», пусть двигаются короткими легкими перегонами, а если меня в Спинхэмланде не окажется, пусть отправляются в город. Свейл, сложите все, что может мне понадобиться в эти дни, в один из чемоданов.

– Если ваша светлость хочет, чтобы я поехал с вами в парном экипаже, я буду счастлив сделать это, – предложил Свейл. Правда, в его голосе слышалось больше героизма, чем искренности.

– Нет. В таком путешествии Кейгли мне больше пригодится, – покачал головой Сильвестр.

Преданный слуга герцога Салфорда только фыркнул и отправился на конюшню. Через полчаса, смирившись со своей судьбой, он уже сидел рядом с хозяином в парном двухколесном экипаже и угрюмо размышлял о ближайшем будущем, которое к этому времени стало принимать весьма угрожающие очертания. Свой костюм старший конюх дополнил огромным шарфом и ежеминутно сморкался в платок, смоченный камфарой. Когда Сильвестр пошутил, по этому поводу, Кейгли натянуто произнес:

– Да, ваша светлость.

На вторую попытку завязать разговор он сдержанно ответил:

– Не могу знать, ваша светлость.

– Не можешь? – сердито откликнулся Сильвестр. – Очень хорошо. Ну, давай, выскажи все, что обо мне думаешь: сейчас дьявольски холодно, и я сошел с ума, решив пробираться к «Пеликану». На меня твои оскорбления совершенно не подействуют, зато у тебя наверняка поднимется настроение.

– Я никогда не опущусь до этого, ваша светлость, – с достоинством ответил Джон Кейгли, покачав головой.

– Это не может не радовать, – отозвался Сильвестр. – А я-то думал, что ты на меня злишься. – Не дождавшись ответа, он весело добавил: – Ну, хватит дуться, Джон, ради Бога!

Ни разу, с тех самых пор, как много лет назад Сильвестр, еще совсем маленький мальчик, впервые заставил конюха выполнить свой приказ, Джон Кейгли не смог воспротивиться обаянию своего господина. Сейчас он строго произнес:

– Ваша светлость, очень плохое начало для путешествия. Ну разве так можно: взять и отправиться в пургу! Я только хочу попросить вас не винить меня, если мы застрянем в сугробах.

– Не буду, – пообещал Сильвестр. – Видишь ли, дело в том, что мы уедем либо сейчас, либо очень нескоро… Если мы останемся, то нам придется проторчать здесь как минимум неделю. Может, тебе и нравится в Остерби, но лично я возненавидел это место. Я бы предпочел остановиться на самом плохом постоялом дворе, чем здесь.

Кейгл рассмеялся.

– Я так и думал. И я не рассчитывал, что мы надолго задержимся в Остерби, особенно после того, как услышал о дыме в комнате вашей светлости. Свейлу там тоже не понравилось, но ведь он строит из себя джентльмена.

– Как и я, – заметил Сильвестр. – Во всяком случае правила приличия не позволяли мне остаться, даже если бы я захотел, после того, как его светлости, лорду Марлоу, неожиданно пришлось срочно покинуть дом.

– Конечно, правила приличия не позволяли, ваша светлость. Особенно, если принять во внимание то, как вам не хотелось оставаться в Остерби.

Сильвестр весело рассмеялся. Между герцогом Салфордом и его старшим конюхом вновь наладились хорошие отношения, и дальнейшее путешествие проходило в мире и согласии. В Дивайзе валил сильный снег, но они довольно быстро доехали до Мальборо и остановились в «Касл Инн», чтобы дать лошадям передохнуть и самим второй раз позавтракать. Ревущее пламя в очаге и вкусная еда соблазняли остаться в гостинице подольше. Сильвестр бы так и поступил, если бы не мысль, что «Касл Инн» расположена слишком близко от Остерби, чтобы чувствовать себя в безопасности. Прибытие же почтовой кареты из Бата окончательно решило дело. Карета опоздала на несколько часов, но Сильвестр узнал от кучера, что хотя дорога местами очень плоха, в основном она вполне проходима. Поэтому герцог Салфорд решил отправиться дальше. Кейгли, подкрепившись смесью из джина, пива, мускатного ореха и сахара, которую он называл «горячей фланелью», не высказал ни слова возражения. Лошадей вновь запрягли, и путешествие продолжалось.

Следующие десять миль оказались трудными. Сильвестру пришлось даже пару раз останавливаться, а Кейгли спускался с экипажа и искал дорогу. Однако до Хангсрфорда они добрались без происшествий. Знаменитые серые в яблоках лошади герцога Салфорда, запряженные в легкую коляску, устали, но были вполне годны для дальнейшего путешествия. Если дать им немного отдохнуть, решил Сильвестр, они смогут без труда преодолеть перегон до Спинхэмланда, где находился знаменитый «Пеликан».

Сильвестр и Кейгли отправились в путь в пятом часу. Теперь к помехам, чинимым погодой, добавились сумерки. Посмотрев на небо, полностью затянутое тучами, Кейгли решил, что им не добраться до Ньюбери до наступления темноты, но он слишком хорошо знал своего хозяина, чтобы напрасно тратить силы и время на уговоры. Сильвестра, который отличался завидным здоровьем и выносливостью, не пугали ни ослепляющий снег, ни другие неудобства. Простуда же Кейгли достигла пика, и старший конюх спросил себя, а не удастся ли ему уговорить хозяина заехать в Хафуэй-хаус. Он бы не слишком расстроился, если бы они застряли где-нибудь поблизости от этого или какого-нибудь другого постоялого двора. И Кейгли, и Сильвестр впервые ехали по этой дороге, но в самый трудный момент фортуна им улыбнулась. Они обнаружили следы кареты, которая очень медленно двигалась по направлению к Бату, и несколько миль следовали по глубокой колее, оставленной ею, прежде чем ее занесло густо падающим снегом. Следы еще виднелись, когда зоркие глаза Кейгли разглядели в канаве перевернутый парный двухколесный экипаж. Конюх печально заметил, что кому-то сильно не повезло. Хотя коляску уже здорово занесло снегом, было заметно, что это спортивный экипаж и двигался он в том же направлении, что и они. Неожиданно у Сильвестра промелькнуло подозрение, и он остановился, чтобы получше рассмотреть брошенную коляску.

– Спортивная двуколка, Джон.

– Да, ваша светлость, – согласился Кейгли. – Сломалась ось, а колеса разлетелись, по-моему, вдребезги. О, Боже милостивый, смотрите, куда вы правите! Вот будет потеха, если мы, как и они, заедем в канаву!

– Интересно, – протянул Сильвестр, и в его голосе послышались веселые злорадные нотки. – Вот уж не думал, что найдутся еще храбрецы, которые отважатся выехать на парном экипаже в такую погоду. Интересно…

– Но они направлялись к границе, ваша светлость, – возразил Джон Кейгли, впервые давая понять, что знает, в каком направлении двигались беглецы из Остерби.

– Именно так и сказала мисс Элиза. Я еще подумал, что молодой Орде, должно быть, настоящий тупица, если надеется, будто у него имеется хоть малейший шанс приблизиться к границе ближе, чем на двести миль. Сейчас же я думаю, что он не так уж туп, Джон. Я полагаю, довольно скоро нам предстоит познакомиться с молодым мистером Орде. И все благодаря тому, что мы решили пробираться к «Пеликану».

– Прошу прощения у вашей светлости, – угрюмо пробормотал Кейгли, – но решали вы один. Уж извините меня за дерзость, но мне кажется, вы не захотите знакомиться с мистером Орде. И едва ли пожелаете вновь встретиться с мисс… если я хоть что-то понимаю.

– Да, ты все понимаешь, – кивнул Сильвестр и дернул вожжи. Лошади двинулись дальше. – Обычно ты оказываешься прав. Интересно, что случилось после того, как они заехали в канаву?

– Не знаю, ваша светлость, – раздраженно ответил Джон Кейгли. – Может, мимо проезжала карета, которая подобрала их.

– Не прикидывайся простачком! Я хочу знать, что случилось с лошадьми? Ведь они принадлежат не мастеру Тому, а его отцу. Он должен беречь их и ухаживать за ними, как ты думаешь?

– Несомненно, если его отец похож на почтенного родителя вашей светлости, – язвительно согласился Кейгли. – О, Господи, до сих пор помню взбучку, которую он нам устроил, когда ваша светлость вывели молодого гнедого и…

– Благодарю тебя, я тоже не забыл этот день. Полагаю, мастер Том выпряг лошадей из опрокинувшегося экипажа и отвел их на какой-либо постоялый двор. Скорее всего обошлось без переломов, но, по-моему, травмы есть. Смотри в оба, чтобы нам не проехать мимо какой-нибудь фермы или гостиницы.

Кейгли тяжело вздохнул, но воздержался от комментариев. В данном случае его глазам поручили не такое уж и трудное задание. Примерно через полмили на узкой дороге, пересекающей основной почтовый путь, они обнаружили постоялый двор с несколькими задними постройками.

– Ага! – обрадовано воскликнул Сильвестр. – А сейчас посмотрим, не так ли, Джон? Ну-ка, подержи лошадей.

Кейгли, приняв вожжи, был так раздосадован непостоянством своего господина, что произнес с ужасным сарказмом:

– Да, ваша светлость. И если вы не вернетесь в течение часа, ввести лошадей во двор, чтобы они не простудились?

Но Сильвестр уже спрыгнул с экипажа и вошел в «Голубой вепрь», не обратив внимания на остроумное замечание своего старшего конюха.

Герцог Салфорд очутился в коридоре, в одном конце которого располагалась пивная, а в другом – маленькая общая столовая. Узкая деревянная лестница вела на второй этаж. Наверху стояла мисс Феба Марлоу и озабоченно смотрела вниз.

У мисс Марлоу вырвался испуганный возглас, а на лице промелькнуло выражение ужаса, которое вызвало у Сильвестра злобное удовольствие.

– Как поживаете? – учтиво осведомился герцог Салфорд.

Феба крепко ухватилась одной рукой за перила, в глазах появился мучительный вопрос. Она пробормотала:

– Мама?..

– Естественно, ее светлость ждет на улице в моем экипаже. – Увидев, что девушка сильно побледнела, Сильвестр добавил: – Как вы могли такое предположить! Неужели вы считаете, будто я в состоянии провезти вашу мачеху хотя бы тридцать ярдов, не то что тридцать миль?

Щеки Фебы вновь порозовели, и она сказала:

– Нет, не считаю… К тому же она не ездит в двуколках. Что… что привело вас сюда, сэр?

– Любопытство, мэм. Я увидел на дороге разбитую двуколку и предположил, что она принадлежит мистеру Орде.

– О! Так вы не… вы были не…– Феба растерянно замолчала, но, увидев на лице собеседника недоумение, выпалила: – Вы приехали сюда не затем, чтобы искать меня?

– Нет, – как бы извиняясь, ответил Сильвестр. – Я просто еду в Лондон. Боюсь, мисс Марлоу, вы заблуждаетесь на мой счет.

– Вы хотите сказать, что не собирались делать мне предложение? – изумленно поинтересовалась Феба.

– У меня создалось впечатление, будто вам по душе откровенность. Так вот, если откровенно, мэм, то не собирался.

Девушка не только не обиделась, но даже облегченно вздохнула.

– Слава Богу! – радостно воскликнула она. – К сожалению, вы для нас не самый лучший вариант, но пусть будете вы, чем совсем никто.

– Благодарю вас!

– Когда я услышала, что кто-то приехал, то испугалась, вдруг это тот противный конюх.

– Какой еще противный конюх?

– Он работает у миссис Скейлинг, владелицы «Голубого вепря». Она подумала – вдруг их занесет снегом и отрежет от мира на несколько недель, поэтому послала своего конюха в Ньюбери за провизией, а он не вернулся. У него там дом, и миссис Скейлинг подозревает, что он не вернется, пока снегопад не прекратится. Пусть бы оставался, где хочет, но вся беда в том, что он забрал с собой ее единственную лошадь. Том, то есть мистер Орде, даже слышать не хочет, чтобы я ехала верхом на Верном. Да я и сама понимаю, что это довольно трудно без седла. К тому же у меня нет костюма для верховой езды. А тут еще выяснилось, что никто никогда не ездил верхом на Верном. Я могла бы сесть на Преданного, но он сильно потянул левый подколенок. Мне кажется, у него сломана нога. Сейчас нужно во что бы то ни стало правильно соединить кости.

– О чьей ноге вы говорите? – удивился Сильвестр. – О ноге лошади?

– О нет! С лошадьми все более-менее благополучно, – заверила Феба герцога Салфорда. – Я говорю о ноге мистера Орде.

– Вы уверены, что она сломана? – недоверчиво переспросил Сильвестр. – Как же он дошел до постоялого двора со сломанной ногой? А кто выпряг лошадей?

– Представляете, мимо нас на тележке проезжал какой-то батрак. Тележка была запряжена осликом. Верный не переносит ослов, а эта ужасная скотина взяла да и заорала. Том стал сдерживать Верного… Он запутался в пледе… и, по-моему, сломал ногу. Батрак помог мне выпрячь лошадей, потом посадил Тома на телегу и привез сюда, а я привела лошадей. Мы с миссис Скейлинг еле-еле уговорили Тома дать нам разрезать его сапог, но видимо, при этом ему было ужасно больно, поскольку он потерял сознание, пока мы возились с сапогом. И теперь мы не можем ни наложить гипс на сломанную ногу Тома, ни привезти хирурга, ведь тот противный конюх, чтоб ему провалиться, уехал на единственной лошади.

– Господи, помилуй! – воскликнул Сильвестр, изо всех сил стараясь не рассмеяться. – Подождите минуту.

С этими словами он вновь вышел на улицу, где его ждал Кейгли.

– Заводи лошадей в конюшню, Джон! – велел герцог. – Мы остановимся в «Голубом вепре» на ночь. Здесь только один конюх, да и тот уехал в Ньюбери. Так что, если никого во дворе не найдешь, делай все, что посчитаешь нужным.

– Остановимся здесь, ваша светлость? – изумленно переспросил Джон Кейгли.

– Да. Через пару часов станет слишком темно, чтобы продолжать путешествие, – объяснил Сильвестр и вновь скрылся в доме.

Герцог Салфорд увидел, что за время его отсутствия к Фебе присоединилась крепкая женщина с волнистыми седыми волосами, выглядывающими из-под домашнего чепца. На ее приятном лице застыло тревожное выражение. Женщина сделала реверанс перед Сильвестром, и Феба представила ее. Она сказала спокойно, но многозначительно:

– Это миссис Скейлинг, сэр. Она здорово помогла нам с братом.

– Вы очень добры, мадам! – заметил Сильвестра подарив хозяйке постоялого двора обаятельную улыбку, которая всегда верой и правдой служила его интересам. – Родители этих неосмотрительных молодых людей с радостью узнают, что их дети попали в такие надежные руки. Я велел своему конюху выпрячь лошадей и поставить их в конюшню. Объясните ему, пожалуйста, где у вас что находится. Вы сможете приютить нас с ним на ночь?

– Конечно, сэр, буду очень счастлива… Только у меня очень простой дом, чтобы ваша честь… И я поместила бедного молодого джентльмена в самую лучшую комнату! – взволнованно ответила миссис Скейлинг.

– Ничего страшного! – успокоил Сильвестр владелицу «Голубого вепря», снимая перчатку, и затем обратился к Фебе: – А сейчас, мэм, не могли бы вы проводить меня к своему брату.

Феба заколебалась. Когда миссис Скейлинг торопливо скрылась в задних комнатах, девушка подозрительно осведомилась:

– Зачем вы хотите видеть Тома? И почему вы решили остаться здесь на ночь?

– О, дело тут не в том, хочу я остаться или не хочу, – ответил Сильвестр, и в его глазах заплясали веселые огоньки. – Все дело в элементарном сострадании, мэм. Я бы посчитал себя большим негодяем, если бы оставил беднягу в руках двух женщин. Отведите меня наверх. Можете мне поверить, мистер Орде будет очень рад меня увидеть.

– Не думаю, – покачала головой Феба, мрачно глядя на герцога. – И я хочу знать, почему вы говорили о нас миссис Скейлинг таким тоном, будто являетесь нашим дедушкой?

– Видимо, я чувствую себя вашим дедушкой, – объяснил Сильвестр. – Проводите меня к страдальцу. Я хочу посмотреть, чем ему можно помочь.

Эти объяснения не прогнали сомнений мисс Марлоу. Она подумала несколько секунд и произнесла не очень любезно:

– Ладно. Но запомните, что я не позволю ругать его или насмехаться над ним.

– Господи, помилуй! Да кто я такой, чтобы его воспитывать? – воскликнул Сильвестр, поднимаясь за Фебой по узкой лестнице, которая вела прямо в лучшую комнату миссис Скейлинг.

Здесь был низкий потолок, в камине горел огонь, мансардное окно, закрытое алыми шторами, не пропускало слабого света с улицы. На туалетном столике с зеркалом стояла масляная лампа, на каминной полке – пара свечей. Алые занавеси вокруг кровати были задернуты. В комнате чувствовался уют. Том прямо в одежде лежал на кровати. На ноги его было наброшено лоскутное стеганое одеяло, под плечи были подложены несколько пузатых подушек. На лице застыло страдальческое выражение, глаза напряженно уставились на дверь.

– Том, это… это герцог Салфорд, – представила Феба Сильвестра. – Он потребовал, чтобы я его сюда привела… и вот он здесь.

Услышав эти страшные слова, Томас Орде приподнялся на локте и сморщился от боли. Даже сейчас юноша был полон решимости защищать Фебу от любых попыток увезти ее обратно в Остерби.

– Салфорд? – изумленно переспросил молодой мистер Орде. – Ты хочешь сказать… Иди сюда, Феба, и ничего не бойся. Он не имеет над тобой власти, и ему это известно.

– Не надо разыгрывать передо мной комедию, – попросил Сильвестр, подходя к кровати. – Я не обладаю никакой властью ни над одним из вас и не претендую на это. Как у вас дела?

Увидев протянутую руку, Том сильно растерялся, пожал ее и пробормотал:

– О, как… как поживаете, сэр? Я хочу сказать…

– Боюсь, лучше вас, – прервал его герцог. – Да, ну и влипли же вы! Можно взглянуть? – Не дожидаясь ответа, он откинул одеяло. Когда Том инстинктивно напрягся, Сильвестр с улыбкой посмотрел на юношу и пообещал: – Я не буду дотрагиваться до ноги. Сильно ушиблись?

Том выдавил слабую улыбку.

– Еще как!

– Мне очень жаль, но мы причинили тебе боль, когда снимали сапог, – извиняющимся тоном произнесла Феба.

– Да, но сейчас уже полегче. Я до ужаса перепугался, когда один тупица заявил, будто умеет вправлять кости, а миссис Скейлинг ему поверила.

– Какой ужас! – кивнул Сильвестр, глядя на воспаленную сломанную ногу, на которой ясно виднелись следы неумелого обращения.

– Да, сэр, – торжественно провозгласил Том Орде. – Я имел в виду сына миссис Скейлинг. По-моему, он немного не в себе.

– Да нет, просто он слабоумный, – поправила юношу Феба. – Я жалею, что разрешила ему подойти к тебе, но он до того ловко обращался с беднягой Преданным, что я подумала, а вдруг он и впрямь умеет вправлять кости. По-моему, такие люди могут очень многое! – Она заметила насмешливый взгляд Сильвестра и добавила, словно оправдываясь: – Это на самом деле так! В нашей деревне живет один дурачок, который лечит лошадей лучше любого коновала.

– Жалко, что вы не лошадь, Орде, – пошутил Сильвестр. – Сколько времени прошло после несчастного случая?

– Не знаю, сэр. Много, наверное. Мне лично кажется, что целая вечность, – ответил бедный Том.

– Я не доктор… и даже не коновал… но считаю, что кость необходимо вправить как можно скорее. Ничего, что-нибудь придумаем. О, Господи, чего вы так испугались? Я не собираюсь лично вправлять вам кость! Нам необходим Кейгли, это мой конюх. Я не удивлюсь, если выяснится, что он умеет вправлять кости.

– Ваш конюх? – скептически переспросила Феба. – Откуда он может знать такие вещи?

– Может, и не знает, но в таком случае он нам сообщит об этом. Как-то в детстве я вывихнул плечо, и Кейгли мне его вправил. Помню, хирург тогда его похвалил. Я схожу за ним, – сказал Сильвестр и направился к двери.

Герцог Салфорд вышел из комнаты, а Том удивленно посмотрел на Фебу.

– Что, черт побери, он тут делает? – встревожено спросил юноша. – Я решил, что он гонится за нами, но тогда почему он так беспокоится о моей ноге?

– Понятия не имею, – покачала головой Феба. – Но только уверена, что он явился сюда не за мной! Он даже признался, что приехал в Остерби не за тем, чтобы сделать мне предложение. Никогда в жизни еще не испытывала такого сильного облегчения.

Том озадаченно посмотрел на девушку, но так как он страшно устал ото всего, что выпало на его долю в этот день, и у него очень сильно болела нога, ему расхотелось продолжать разговор, и он замолчал.

Через несколько минут Сильвестр привел Кейгли и принес стакан, наполненный густой коричневой жидкостью, поставив его на маленький столик рядом с кроватью.

– Кейгли уверяет, что если перелом простой, он вправит кость, – весело сообщил герцог. – Поэтому давайте надеяться на лучшее. Но сначала, мне кажется, необходимо переодеть вас, в ночную рубашку. Вам сейчас, должно быть, очень неудобно.

– О, может, хоть вам удастся убедить Тома в этом! – воскликнула Феба, впервые посмотрев на Сильвестра с одобрением. – Мы тоже пытались раздеть его, но он не соглашался ни на какие уговоры.

– Вы меня здорово позабавили, – заявил Сильвестр. – Если он станет упрямиться и со мной, придется переодеть его насильно. А сейчас, мисс Марлоу, будьте так добры, спуститесь вниз и помогите миссис Скейлинг разорвать простыню на бинты. Я понимаю, что вы не хотите оставлять мистера Орде в наших руках, но, поверьте мне, здесь вы будете только мешать. Пойдите и сделайте ему поссет[6] или сварите какой-нибудь бульон, в общем, приготовьте что-нибудь, чем кормят больных.

На лице у Фебы появилось немного упрямое выражение, но смех Тома решил вопрос в пользу герцога Салфорда.

– Иди, Феба! – попросил он.

Девушка вышла из комнаты, ничуть не изменив отрицательного отношения к Сильвестру, который вежливо открыл для нее дверь и учтиво произнес, когда она проходила мимо:

– Позже можете вернуться.

Том в отличие от Фебы был настолько благодарен герцогу Салфорду, что проникся к нему немалым уважением. Когда Сильвестр, отвернувшись от двери, подмигнул юноше, он улыбнулся и застенчиво произнес:

– Я очень благодарен вам, сэр. Феба хорошая девушка… хорошая, хоть и острая на язык, но… но…

– Знаю, – сочувственно кивнул Сильвестр. – Из таких людей как раз и получаются ангелы-хранители.

– Да, – согласился Том Орде и смущенно посмотрел на Кейгли, который снял редингот и угрожающе закатывал рукава рубашки.

– Сейчас вам придется набраться терпения, сэр, – посоветовал старший конюх герцога Салфорда. – Для начала необходимо найти место перелома, если вы и в самом деле сломали ногу. Но в этом мы удостоверимся, только когда я осмотрю вас.

Том кивнул и крепко сжал зубы и кулаки. Он весь покрылся потом, но стойко вытерпел боль, пока Кейгли ощупывал ногу. Езда на тряской телеге и неумелые попытки Уилла Скейлинга вправить сломанную кость вызвали сильное воспаление. Наконец Джон Кейгли выпрямился и сказал:

– Все правильно, сломана малоберцовая кость, но все могло закончиться значительно хуже. Если тот тип, который ждет внизу, вырежет мне прекрасную шину, не будет никаких проблем, сэр.

– Ты уверен, что ничего страшного, Джон? – спросил Сильвестр. – Как бы что-нибудь не перепутать.

– Все будет нормально, ваша светлость. Думаю, не мешало бы уложить молодого джентльмена в постель. Мне нужно освободить его левую ногу. Штаны легче снимать до того, как наложим шину.

Сильвестр кивнул, а Том тихо сказал:

– Бритва лежит на туалетном столике. Можете воспользоваться ею. Ее все равно сломали, когда разрезали сапог.

– Пусть это вас не беспокоит! – успокоил его Сильвестр. – Я вам одолжу свою.

Том поблагодарил герцога и затем позволил снять с себя всю одежду, надеть ночную рубашку и, после того, как его вновь уложили на подушки, заявил, что так значительно удобнее. Когда Кейгли вышел из комнаты за бинтами и шиной, слегка испуганный Том Орде произнес, стараясь говорить равнодушным голосом, что будет чертовски рад, когда все закончится.

– Не сомневаюсь, – кивнул Сильвестр. Он взял стакан с коричневой жидкостью и протянул юноше. – А пока выпейте это. Это подкрепит вас. Только пейте до дна.

Том с сомнением посмотрел на темную жидкость, но взял стакан и поднес к губам. Потом опустил и воскликнул:

– Но это же ром, сэр!

– Верно, ром. А вам разве не нравится ром?

– Дело не в этом, а в том, что я буду пьян, как сапожник, если выпью весь стакан.

– Ничего страшного! Или вы боитесь, что скажет мисс Марлоу, когда увидит вас пьяным? Не бойтесь. Я не разрешу ей входить к вам до тех пор, пока вы не отоспитесь. Только не спорьте со мной! Лучше пейте побыстрее и скажите спасибо.

Когда Кейгли вернулся к своему пациенту, на губах мистера Орде играла счастливая и немного бестолковая улыбка. Конюх одобрительно сказал:

– Молодец! Как раз то, что нужно, да, сэр? Теперь вам будет все равно, что мы с вами сделаем. А сейчас, если ваша светлость немного мне поможет…

Хотя Том Орде и не был таким безучастным, как оптимистично предсказывал Кейгли, ром, несомненно, позволил ему легче вытерпеть сильную боль, которая длилась одну-две минуты. Подбадриваемый Кейгли, Том очень стойко перенес болезненную процедуру. Испытание скоро закончилось, и юноша почувствовал себя разбитым. Его мутило, болела нога, перед глазами все плыло. Ему даже пришлось закрыть глаза, так как голова сильно кружилась из-за рома. Кейгли с удовольствием увидел, что юноша погрузился в крепкий сон, кивнул Сильвестру и кратко сообщил:

– Теперь у него все в порядке, ваша светлость.

– Надеюсь, но не мешало бы показать его хирургу, – мрачно покачал головой герцог Салфорд. – Если с ним что-нибудь случится, я не хочу брать на себя ответственность. Интересно, зачем я влез в это дело?

– Ах! – пробормотал Кейгли, гася свечи. – Тот же самый вопрос я задавал и себе, ваша светлость.

Они вместе вышли из комнаты и спустились в столовую, где их ждала встревоженная Феба, сидя у яркого огня.

– Кейгли вправил кость, и Орде сейчас заснул, – сообщил Сильвестр. – Насколько я понимаю, больше делать нечего, но в то же время… Какая там погода? – Он подошел к окну и отодвинул занавесь. – Снег валит по-прежнему, но еще не совсем стемнело. Чего пожелаете, мисс Марлоу?

Девушка улыбнулась Кейгли и поблагодарила герцога, потом бросила на него извиняющийся взгляд и сказала:

– Я бы хотела, чтобы Тома осмотрел доктор. Ведь во всем, что произошло, виновата я. Если бы не я, он бы никогда не сломал ногу. Уверена, миссис Орде настояла бы на враче. Правда, миссис Скейлинг говорила, что доктора можно найти только в Ньюбери, но буквально несколько минут назад я выяснила, что в Хангерфорде живет доктор Апсолл. Если бы я узнала об этом раньше, то дошла бы туда пешком. По-моему, до Хангерфорда не больше четырех миль. Миссис Скейлинг не стала рассказывать о нем сразу, поскольку уверена, что на ее просьбу доктор Апсолл не откликнется.

– Будем надеяться, что мне он не откажет. Как по-вашему, этот полоумный сможет показать дорогу?

– По-моему, сможет. По крайней мере, он так говорит. Правда, уже почти стемнело, и, может, доктор Апсолл не захочет ехать ради незнакомого человека.

– Ерунда! – покачал головой Сильвестр. – Это его обязанность. К тому же он получит хорошие деньги за хлопоты. Джон, немедленно запрягай лошадей и скажи молодому Скейлингу, чтобы он ехал с тобой. Можешь показать доктору Апсоллу мою визитную карточку и передай, что я буду ему благодарен, если он незамедлительно приедет в «Голубой вепрь».

– Хорошо, ваша светлость, – ответил Кейгли. Феба, которая слушала приказания Сильвестра с растущим негодованием, дождалась, когда Джон Кейгли выйдет из столовой, и гневно осведомилась:

– Неужели вы пошлете этого несчастного в такую погоду?

По лицу герцога Салфорда промелькнуло удивление.

– Вы же сами хотели, чтобы молодого Орде осмотрел доктор. Я разделяю ваше желание, и, хотя не особенно возражаю против того, чтобы дождаться утра, существует опасность, что дорогу к утру совсем занесет.

– Да, я хочу, чтобы Тома осмотрел доктор! – кивнула девушка. – И если вы доверите мне своих лошадей, я сама привезу его… Если вы не хотите поехать за ним сами.

– Я? – изумленно переспросил Сильвестр. – Почему я должен ехать за ним?

– Неужели вы не видите, что ваш конюх ужасно простужен? – горячо ответила Феба вопросом на вопрос. – Он и так страшно устал, а вы еще посылаете его в такую непогоду, даже не подумав, к каким последствиям это может привести. Мне кажется, вам безразлично, если у него начнется воспаление легких.

Сильвестр вспыхнул от гнева.

– Напротив, для меня такой поворот событий будет очень неприятен.

– Почему? Ведь у вас, несомненно, не один конюх. Мне казалось, что вас всегда окружают толпы слуг, и вам нет нужды даже пальцем пошевелить, чтобы что-то сделать.

– У меня на самом деле много других конюхов, но Кейгли один! Возможно, вам будет интересно узнать, мисс Марлоу, что я очень люблю его?

– Мне это неинтересно, поскольку я вам не верю! – выпалила девушка. – Если бы вы его любили, то никогда бы не заставили ехать целых тридцать миль в открытой коляске в такой день! Интересно, вы сами выехали бы из Остерби, если бы сильно простудились? Как бы не так!

– Ошибаетесь! Выехал бы. Я никогда не обращал внимания на такие мелочи, как простуда.

– Но вам же не пятьдесят лет.

– Кейгли тоже пока не достиг этого возраста. Это же надо, додуматься до того, что ему пятьдесят лет! Да Джону только недавно перевалило за сорок! – с яростью ответил Сильвестр. – И самое главное, если бы Кейгли настолько уж плохо себя чувствовал, он бы сам мне об этом сказал.

Губы мисс Марлоу сложились в скептическую улыбку.

– Вы считаете, что сказал бы?

– Да, он…– Сильвестр неожиданно замолчал и хмуро посмотрел на девушку. Неяркий румянец залил его щеки, и он проговорил напряженно: – Джон обязательно сказал бы мне об этом. Он прекрасно знает, что я не… Господи, неужели вы считаете меня жестоким надсмотрщиком, безжалостным чудовищем?

– Нет, я считаю вас всего лишь эгоистом, – покачала головой Феба. – У меня такое ощущение, будто вы даже не заметили, что бедняга простужен.

Герцог Салфорд уже собирался резко ответить, но вовремя остановился и еще сильнее нахмурился, когда вспомнил, как разозлился на Кейгли за то, что тот простудился. Он даже испугался, как бы ему не заразиться от конюха.

Но не успела Феба произнести последнее слово, как у нее самой возникли неприятные воспоминания. Покраснев еще сильнее Сильвестра, девушка извинилась голосом, в котором слышались угрызения совести:

– Прошу прощения. Очень невежливо говорить вам такое, когда… когда я должна быть вам так благодарна. Пожалуйста, простите меня, сэр.

– Ничего страшного, мисс Марлоу, – холодно ответил герцог Салфорд. – Я благодарен вам за то, что вы обратили мое внимание на состояние Кейгли. Позвольте вас заверить, что больше не следует о нем беспокоиться. Я слишком большой эгоист, чтобы позволить ему свалиться с воспалением легких, и поэтому, конечно же, не отправлю его в Хангерфорд.

Прежде чем Феба успела что-либо ответить, в столовую вошел Кейгли в толстом рединготе.

– Прошу прощения, ваша светлость, но я забыл взять у вас визитную карточку.

– Я передумал, Джон, – сообщил Сильвестр. – Я поеду сам.

– Поедете сами, ваша светлость? – повторил Кейгли. – А могу я набраться смелости и поинтересоваться, почему вы так решили? Если вашей светлости боязно вверять мне серых в яблоках, надеюсь, вы простите меня, если я напомню, что уже не раз правил ими. Может, ваша светлость с радостью поедет на них без меня в двуколке?

Эта шутка заставила Сильвестра улыбнуться.

– Совершенно верно, – ответил он, добродушно подшучивая над обиженным конюхом. – Я еду один. Вернее, не совсем один. Я ведь возьму с собой этого полоумного? Надеюсь, он не убьет меня по дороге и не сделает еще чего-нибудь в том же духе. Нет, не спорь со мной. Мисс Марлоу подозревает, будто у тебя хроническая чахотка, что может привести к твоей смерти. А мне не хочется брать на душу такой грех. И потом, что я буду без тебя делать? Где мой редингот?

Кейгли бросил на Фебу удивленный и слегка обиженный взгляд.

– К смерти? Господи, помилуй, мадам! Да со мной все в порядке, за исключением легкой простуды. Если ваша светлость даст мне свою визитную карточку, я немедленно отправлюсь в путь! И пожалуйста, не надо больше шутить, поскольку если не отправиться в Хангерфорд немедленно, то в темноте можно легко очутиться в канаве. Вот будет смеху!

– Нет, я вовсе не шучу. Ты на самом деле не едешь! – повторил Сильвестр. – Ты отнес мой редингот в спальню? Где моя комната? Немедленно проводи меня туда и отправляйся запрягать лошадей. О, Господи! Неужели я должен и это делать сам? Мисс Марлоу, как вам кажется?..

Кейгли вмешался прежде, чем Феба ответила на вопрос, который, по ее мнению, был задан специально, чтобы спровоцировать ее на резкий ответ. Конюх снова попросил герцога Салфорда перестать шутить и непререкаемым тоном заявил, что поездка Сильвестра за простым костоправом просто неприлична для герцога.

– Позволь все же мне судить, что подобает делать герцогу, а что нет, – покачал головой Сильвестр. – Иди и, пожалуйста, немедленно запрягай лошадей.

Сильвестр направился к двери, но его неожиданно остановила Феба.

– О… я бы не хотела утруждать вас, но раз уж вы едете в Хангерфорд, – сказала девушка, – не будете ли вы так любезны привезти, если сможете достать, несколько унций соляно-кислого аммиака, пинту винного спирта и немного спермацетовой мази?

Сильвестр не выдержал и расхохотался.

– Конечно, мисс Марлоу. Вы ничего не забыли? Может, вам нужно еще что-нибудь?

– Нет, не забыла, – серьезно ответила девушка. – У миссис Скейлинг уксуса достаточно. А если вы не найдете мазь, она даст мне вместо нее топленого свиного жира… только я не уверена, что в нем совсем нет соли. Я хочу приложить все это к передней ноге Верного, – объяснила Феба, видя, что герцог опять готов рассмеяться. – Он сильно поцарапал ее. Наверное, Преданный сильно его лягнул, когда пытался выбраться из канавы.

– Я пойду и посмотрю, что с ними, мисс, – предложил Кейгли, профессиональный интерес которого немедленно дал о себе знать. – Покраснение есть? Необходимо сделать припарки, прежде чем накладывать мазь.

– О да, я каждый час делаю припарки и Верному, и Преданному заодно. Буду вам очень признательна, если вы взглянете на них, Кейгли. Как вы считаете, не стоит ли им на ночь сделать припарку из отрубей?

– Помоги мисс Марлоу всем, чем сможешь, Джон, но сначала запряги серых! – прервал девушку Сильвестр. – Позаботься, чтобы в наших комнатах был разожжен огонь, не забудь об ужине и отдельной гостиной… хотя скорее всего в таком маленьком доме нет отдельной гостиной. Лучше скажи хозяйке, что я сниму эту столовую… Не беспокой мистера Орде и свари к моему возвращению чашу пунша. И не позволяй мисс Марлоу долго держать тебя в конюшне. Там вовсю гуляют сквозняки.

Пустив эту парфянскую стрелу, Сильвестр вышел из комнаты. За ним последовал Кейгли, который продолжал уговаривать герцога отпустить его и не отставал до тех пор, пока тот не взобрался на козлы.

– Черт побери, Джон, я же сказал: нет! – воскликнул Сильвестр. – Ты останешься здесь и будешь лечить свою простуду. Почему ты не сказал мне, что так болен, глупый ты человек? Я бы взял с собой Свейла, а тебя оставил в фаэтоне.

В последних словах герцога Салфорда прозвучали нотки раскаяния, которые могли бы удивить Кейгли. Но конюх так обиделся на предложение уступить свое место Свейлу, что не обратил внимания на необычную заботу Сильвестра. А пока Джон Кейгли приходил в себя и думал, как бы с достоинством отвергнуть это позорное предложение, Сильвестр уже тронулся в путь. Рядом с ним сидел Уилл Скейлинг, неопрятно одетый юноша с детским добродушным лицом. Он ухмылялся во весь рот и сидел с видом человека, которого ждут потрясающие развлечения.

Сильвестр вернулся в «Голубой вепрь» почти в восемь часов. Целый час Феба представляла, как он, подобно Тому, опрокидывается в канаву, и ругала себя за то, что заставила его отправиться в Хангерфорд. Герцог Салфорд застал ее врасплох, поскольку снег приглушил стук лошадиных копыт. Он въехал на двуколке прямо во двор и вошел в дом через заднюю дверь. Она услышала быстрые шаги в коридоре, подняла голову и увидела его в дверях столовой. На Сильвестре был длинный редингот, промокший насквозь; снег у него на плечах до сих пор не растаял. Феба вздрогнула от неожиданности и радостно воскликнула:

– О, наконец-то вы вернулись! Я так нервничала, так боялась, как бы с вами что-нибудь не случилось. Вы привезли доктора, сэр?

– Да, он здесь. Вернее, будет с минуты на минуту. Я несколько обогнал его. В вашей комнате разожжен огонь, мисс Марлоу?

– Да, но…

– Тогда я хочу предложить вам подняться к себе и оставаться там до тех пор, пока доктор не уедет. Я не сообщил ему о вашем присутствии, поскольку история с братом и сестрой могла сгодиться для владелицы постоялого двора, но доктор, который живет в Хангерфорде, вполне может узнать кого-нибудь из вас. Надеюсь, вы понимаете, что чем меньше людей будет знать о ваших приключениях, тем лучше.

– Сомневаюсь, что он может знать меня или Тома, – возразила Феба голосом, в котором ему послышалось излишнее самообладание. – Однако, полагаю, вы правы, сэр. Но раз я не встречусь с доктором, пожалуйста, отведите его к Тому и послушайте, что он скажет о его состоянии.

– Я велел Кейгли помогать доктору. Он разбирается в медицине лучше меня. К тому же я хочу поскорее переодеться в сухое. Вы уже ужинали?

– Нет, – покачала головой девушка. – Но сразу после вашего отъезда я съела бутерброд с маслом.

– О, Господи, почему же вы не заказали ужин, как только захотели есть? – нетерпеливо осведомился герцог Салфорд.

– Вам тоже надо поужинать. А миссис Скейлинг помогает только одна дочь, и ей тяжело готовить ужин несколько раз. Представляете, когда хозяйка «Голубого вепря» узнала, кто вы, она стала носиться по дому, как угорелая, поскольку не привыкла принимать герцогов.

– Надеюсь, это не означает, что нас накормят плохо?

– О нет! Напротив, миссис Скейлинг собирается подать вам роскошный ужин! – заверила Сильвестра мисс Марлоу. Он улыбнулся.

– Я счастлив слышать это. Так проголодался, что могу съесть целого быка. Оставайтесь здесь до тех пор, пока не услышите, как Кейгли отведет хирурга наверх, потом потихоньку поднимитесь в свою комнату. Наверное, мне следует угостить доктора стаканом пунша перед тем, как он отправится в обратный путь, но я постараюсь избавиться от него побыстрее. – Сильвестр кивнул девушке и вышел из столовой.

Феба разозлилась на него за то, что он с такой холодностью взял бразды правления в свои руки, но облегченно вздохнула, радуясь, что ее наконец освободили хотя бы от части ответственности.

Когда через час доктор Апсолл удалился, Феба отважилась выскользнуть из спальни и постучала в комнату Тома. Послышалось разрешение войти. Девушка вошла и обнаружила своего друга сидящим на кровати. Долгий сон освежил юношу, но сейчас его угнетало, что Феба оказалась в затруднительном положении из-за его болезни и из-за лошадей. Феба постаралась успокоить Тома. Лошади скоро будут в порядке. Что же касается ее самой, заявила она, то они с самого начала знали, насколько трудно будет в такую погоду добраться до Рединга. А «Голубой вепрь» нравился ей не меньше какой-нибудь гостиницы в Ньюбери.

– Да, но герцог!.. – запротестовал Том Орде. – И вообще, я впервые попал в такую щекотливую и неловкую ситуацию. Хотя я ему чертовски признателен, но все же…

– Ладно, – прервала его Феба. – Придется смириться и постараться видеть в нем только хорошее! А его конюх, да будет тебе известно, прекрасный человек. Он ставит припарки Верному и обещал смазывать рану мазью до тех пор, пока она полностью не затянется. Ногу лошади он забинтовал. Кейгли считает, что рана заживает очень быстро и не останется никаких следов.

– Господи, как я надеюсь на это! – пылко проговорил Том.

– А я не сомневаюсь, что Кейгли прав. Он знает, что говорит! – Произнеся эти слова, Феба вспомнила, что в результате несчастного случая пострадали не только лошади, и поинтересовалась сломанной ногой Тома.

Юноша улыбнулся запоздалому интересу к своему здоровью и рассказал, что доктор одобрил работу Кейгли и только сделал примочку на воспаленное место, поставил настоящую, а не самодельную шину, и вновь забинтовал ногу.

– Но не это меня беспокоит, черт побери! Он сказал, что мне придется проваляться в постели как минимум неделю. И даже через неделю я буду не в состоянии отвезти тебя в Лондон. Господи, каким же увальнем я оказался! Это же надо – опрокинуться в канаву! Мне очень жаль, что все так получилось, но я понимаю, что от разговоров мало толку. Что нам теперь делать?

– Пока ничего, – ответила Феба. – Знаешь, на улице по-прежнему валит снег, и я не удивлюсь, если утром выяснится, что мы отрезаны от внешнего мира.

– Но что делать с герцогом?

Феба подумала о Сильвестре и через минуту сказала:

– По крайней мере я перестала его бояться. И должна тебе заметить, что хотя мне не очень нравятся его замашки… знаешь, он думает, будто может делать все, что захочет… и все же благодаря ему мы устроились очень уютно. Только представь себе, Том, у меня в комнате горит огонь! В Остерби мама разрешала мне разжигать огонь, только когда я болела. Потом герцог пожелал снять отдельную гостиную, но раз в «Голубом вепре» нет отдельной гостиной, ему предложили общую столовую. Правда, герцог Салфорд даже не подумал, что этим может доставить какие-нибудь неудобства миссис Скейлинг. Естественно, бедняжка не сказала ни слова. Она просто потрясена тем, что в «Голубом вепре» остановился настоящий герцог, и готова, по-моему, отдать Салфорду весь дом, если ему в голову взбредет такая блажь.

– Думаю, он щедро ей заплатит… А что касается столовой, то едва ли кто-нибудь, кроме нас, может заехать в такую ночь на постоялый двор, – заметил Том Орде. – Ты поужинаешь с ним? Или тебе это не очень приятно?

– Да, пожалуй, ужин с герцогом Салфордом может доставить несколько не очень приятных минут, – согласилась девушка. – Вдруг он начнет расспрашивать, зачем я собралась в Лондон. Правда, он может вообще промолчать весь ужин, поскольку, скорее всего, продолжает на меня дуться.

– Дуться на тебя? С какой стати ему на тебя дуться? – удивился Том. – Мне показалось, ему совершенно наплевать, что ты убежала из дома.

– О, не поэтому! Понимаешь, мы поссорились. Можешь себе представить, он собирался послать за хирургом бедного Кейгли. Я не сдержалась, наговорила ему колкостей, мы поссорились. Но в конце концов герцог сам отправился в Хангерфорд, так что теперь мне не из-за чего пыхтеть. Понимаешь, я даже рада, что мы повздорили, – задумчиво добавила Феба, – потому что до этого я чувствовала себя с ним ужасно робко. Знаешь, как оказывается лучше всего преодолеть робость и застенчивость? С помощью хорошей ссоры.

Том не сумел оценить ситуацию с философской точки зрения и поэтому испуганно уточнил:

– Ты хочешь сказать, что отправила его за доктором?

– Ну да, а что в этом такого? – в свою очередь, удивилась Феба.

– О, Господи, пожалуй это уже слишком! Дать поручение герцогу Салфорду, как какому-нибудь простому слуге! Ты очень смелая девочка, Феба, мне кажется, что теперь ему и в голову не придет делать тебе предложение.

– Значит, эта ссора имеет еще одну положительную сторону. Правда, у меня большие сомнения, будто герцог вообще собирался делать мне предложение. Очень странная ситуация! Никак не могу понять, зачем он тогда приехал в Остерби?

Размышления над этим трудным вопросом прервало появление Кейгли с тяжелым подносом в руках. Ни сломанная нога, ни выпитый ром не отразились на аппетите Тома. Как только он увидел еду, то сразу позабыл обо всем на свете. Кейгли поставил поднос на столик у кровати, отеческим тоном поинтересовался аппетитом пациента, и после положительного ответа благосклонно улыбнулся юноше и сказал:

– Превосходно! А сейчас, сэр, позвольте помочь вам сесть так, чтобы вы смогли поесть. Для вас же, мисс, накрыли ужин внизу. Его светлость ждет вас.

Феба, выставленная в столь добродушной, но решительной манере, покинула комнату, пообещав Тому вернуться сразу же после ужина. Тома неожиданно одолели угрызения совести. Феба была чересчур наивна, чтобы осознать двусмысленность своего положения. Он же прекрасно все видел и считал своим долгом присматривать за ней. Конечно, у него не было никаких оснований подозревать Сильвестра в непорядочности, но, честно говоря, он не был близко знаком с ним. А вдруг герцог окажется негодяем, и тогда Фебе во время ужина придется пережить очень неприятные минуты, а Том будет в это время беспомощно лежать со сломанной ногой, прикованный к постели, не в силах защитить честь Фебы.

Сильвестр, словно зная о мыслях, тревожащих юношу, не испытывал никакого желания приударить за мисс Марлоу. Он устал, проголодался и уже жалел о своем поспешном решении остановиться в «Голубом вепре». Герцогу не пристало помогать своенравной девушке, бежавшей из дома с молодым джентльменом. К тому же это может сделать его легкой мишенью для суровой критики, терпеть которую будет особенно трудно, поскольку она окажется справедливой.

Когда Феба вошла в столовую, герцог Салфорд сидел за столом, хмуро глядя на огонь. Он поднял голову и все также мрачно посмотрел на девушку.

Феба решила, что он осуждает ее наряд. Она по-прежнему была в своем дорожном платье, тогда как Сильвестр надел голубой, прекрасно пошитый фрак с длинными фалдами, а на шею изящно повязал свежий галстук. Пусть этот костюм, больше подходил для утра, но он заставил ее почувствовать себя неряшливо и безвкусно одетой. Феба неожиданно для самой себя пустилась в объяснения, что не стала переодеваться к ужину только потому, что должна скоро снова идти на конюшню, и это окончательно расстроило ее.

Сильвестр, не обратив ни малейшего внимания на туалет мисс Марлоу, ответил легким, беззаботным тоном, который всегда раздражал ее:

– Моя дорогая мисс Марлоу, у вас, насколько я знаю, не было возможности переодеться… И, позвольте заметить, сегодня вам больше не следует ходить на конюшню.

– Я должна проверить, не сбросил ли примочку Верный, – твердо возразила девушка. – Я не доверяю Уиллу Скейлингу.

– Но Кейгли-то вы доверяете?

Вопрос герцога остался без ответа. Хотя Феба и считала, что начавший кашлять Джон Кейгли должен сидеть дома, она решила не возобновлять ссору, а просто поужинать с Сильвестром в спокойной и мирной обстановке. Девушка бросила на герцога неуверенный взгляд и отметила, что его мрачность уступила место легкому изумлению, не догадываясь о том, что по выражению ее лица герцог безошибочно угадал все ее мысли. Феба лишь удивленно и вопросительно посмотрела на Сильвестра, слегка склонив голову набок и напомнив ему маленькую коричневую птичку. Он рассмеялся и сказал:

– Вы похожи на… воробья. Да, я знаю, о чем вы думаете, независимо от того, выскажете свою мысль вслух или промолчите. Как вам угодно, мисс Марлоу. Я сам проверю лошадей перед тем, как идти спать, и если увижу, что лошадь, которой так неудачно выбрали имя, сбросила примочку, сделаю ей новую.

– А вы знаете, как делать примочку из отрубей? – скептически осведомилась Феба.

– Знаю, и полагаю, знаю лучше вас. Пусть я не прикладываю примочки сам, но я стараюсь следовать прекрасному, на мой взгляд, правилу: каждый господин обязан знать больше своих конюхов и уметь справиться с любой проблемой на конюшне. В детстве одним из моих самых лучших друзей был коновал.

– У вас есть собственный коновал? – переспросила девушка, забыв о предшествующем разговоре. – Я вам завидую, мне всегда очень хотелось, чтобы в нашем поместье он тоже был. Но не станете же вы делать примочку в этом костюме?

– Чтобы не вызвать вашего неудовольствия, я готов пойти даже на это! – заверил собеседницу Сильвестр. – Конечно, тогда я вызову неудовольствие Кейгли, но постараюсь не обращать на него внимания. Кстати, я должен вам кое-что сообщить. Жилые помещения для конюхов в «Голубом вепре» отнюдь не те, к каким привык Джон. У миссис Скейлинг имеется всего одна комната, где спит ее личный конюх, к тому же она находится над полуразвалившейся конюшней. Там очень холодно. Уверен, вы согласитесь с тем, что это не подойдет Кейгли. Поэтому, надеюсь, мое решение не вызовет у вас неудовольствия. Я попросил дочь хозяйки уступить Кейгли свою комнату, а она сама будет спать на складной кровати в вашей комнате.

– Почему она не может спать в комнате матери? – удивилась Феба, недовольная тем, что герцог, как всегда, делал то, что сам считал нужным.

– Потому что там мало места, – объяснил Сильвестр.

– А Кейгли не может спать с Уиллом Скейлингом?

– Да он глаз не сомкнет от страха.

– Ерунда! Парень совершенно безобидный.

– Кейгли очень не любит слабоумных.

– Тогда почему вы не поставите для него складную кровать в вашей комнате? – полюбопытствовала Феба.

– Потому что в этом случае я скорее всего заражусь и тоже заболею, – ответил Сильвестр.

Девушка фыркнула, но, судя по всему, ответ показался ей убедительным, поскольку больше она ничего не сказала. Неприятный разговор прервало появление Алисы Скейлинг, которая, тяжело дыша, внесла увесистый поднос, уставленный тарелками. Это была рослая и сильная девушка с румяными, как яблоки, щеками и широкой улыбкой. Поставив поднос на боковой столик, она с минуту постояла, чтобы отдышаться, потом сделала реверанс Сильвестру и затараторила:

– Мама просит вас отведать цыплят, тушеного кролика, запеканки из риса и гусиных потрохов, творожного пудинга и пончиков с яблоками. Может, ваша честь, пожелает закончить ужин пирогом с бараниной, которым поужинали мы сами…– Из коридора раздалось сердитое шипение, и девушка быстро поправилась: – Может, вашей светлости угодно отведать пирога? Остался небольшой кусок, но пирог очень вкусный, – уверенно закончила Алиса.

– Спасибо, я не сомневаюсь, что он вкусный, – ответил Сильвестр. – Но, пожалуй, и без пирога еды достаточно.

– Если передумаете, обязательно предупредите, – добродушно сказала мисс Скейлинг, выставляя на стол тарелки и блюда. – И не переживайте, завтра тоже будет достаточно еды. Можем предложить вареную индейку. Рано утром я сверну ей шею. Как только мы ее ощиплем и выпотрошим, то сразу бросим в котел. Так у нее мясо будет помягче, – объяснила девушка. – Мы не собирались убивать ее, но мама сказала, что герцоги важнее индюков, даже тех, которые в самом соку. А после завтрака мы купим у мистера Шапа свинью. Поэтому будут ножки, голова, филейная часть, требуха и все остальное, ваша честь. Ой, ошиблась, ваша светлость! Я все время забываю, – добавила Алиса с виноватой улыбкой.

– Мне все равно, как вы ко мне обращаетесь, но умоляю вас, не сворачивайте ради меня шею индейке! – воскликнул Сильвестр, бросив успокаивающий взгляд на Фебу, которая была готова расхохотаться, хотя и понимала, что смех явно не к месту.

– Ну что вы! – великодушно заявила мисс Скейлинг. – Индейку-то мы и другую заведем, а вот герцоги под каждым кустом не валяются. Так говорит мама.

Сделав это мудрое умозаключение, девушка вышла из комнаты и закрыла за собой дверь с таким грохотом, что он заглушил смех Фебы.

– Вы просто невыносимы! – заметил Сильвестр. – Неужели вам неизвестно, что над деревенскими жителями нельзя смеяться?

– Меня рассмешило выражение вашего лица, когда она сказала, будто герцоги важнее индюков! – объяснила Феба, вытирая глаза. – Вам когда-нибудь доводилось слышать подобный комплимент?

– Нет, никогда. Все это, конечно, весьма лестно, но мне все же не хотелось, чтобы из-за меня убивали ту индейку.

– О, вы можете заплатить мисс Скейлинг, чтобы она купила себе другую птицу. Можете не сомневаться, она останется довольна.

– Но ничто не заставит меня съесть птицу, которую еще теплой сунули в котел! – покачал головой герцог Салфорд. – И что такое свиная требуха?

– Это внутренности свиньи, – объяснила Феба и вновь рассмеялась.

– Господи, помилуй! Надеюсь, небеса смилостивятся над нами, и снег прекратится, прежде чем дело дойдет до свиной требухи. А пока суть да дело, кто будет резать этих цыплят: я или вы?

– Только не я! Пожалуйста, разрежьте сами! – ответила девушка, садясь за стол. – Вы себе даже представить не можете, как я проголодалась!

– Могу, потому что сам умираю с голода. Интересно, куда подевалась почти половина этой птицы? А, наверное, ее отнесли молодому мистеру Орде. Кстати, как у него дела?

– Судя по всему, очень даже неплохо, но доктор велел Тому не вставать неделю. Не знаю, как мне удастся удержать его в постели так долго. Он умрет от скуки.

Сильвестр согласился со словами мисс Марлоу, подумав, однако, что Том окажется не единственным, кому длительное пребывание в «Голубом вепре» покажется страшно скучным.

Ужин прошел в полном молчании. Сильвестр устал после долгого и тяжелого дня, а Феба вела себя осторожно и старалась не заводить разговор на опасные темы, которые могли бы повлечь за собой щекотливые вопросы. Герцог Салфорд за столом ни о чем ее не расспрашивал, но все же его интерес к приключениям Фебы был гораздо сильнее, чем ей показалось. Сломанная нога Тома Орде и сильный снегопад скорее всего заставят путешественников надолго задержаться в «Голубом вепре». Сильвестр постарался, чтобы положение, в котором очутилась Феба, было лишено очевидной двусмысленности, но он прекрасно понимал, что благородный человек в подобной ситуации должен сделать все, чтобы помешать побегу девушки из дома. Девятнадцатилетний юноша, выросший в деревне, может не осознавать той двусмысленности, которая таится в таком бегстве, но Сильвестр чувствовал себя опытнее молодого мистера Орде и мог, по собственному мнению, точнее оценить ситуацию. Он считал, что обязан поговорить с Томом.

У герцога не было ни малейшего желания обсуждать этот вопрос с Фебой. При любых обстоятельствах разговор оказался бы очень нелегким, и наверняка не принес бы никаких положительных результатов. От былой застенчивости мисс Марлоу не осталось и следа и, по мнению герцога, было просто неприлично спорить так дерзко, как она.

После ужина Феба поднялась к Тому и тот поделился с ней своими умозаключениями по поводу сложного положения, в которое она попала.

– Феба, помнишь, перед ужином мы говорили о том, что герцог не собирался делать тебе предложение, верно? В таком случае получается, что всякая необходимость ехать в Лондон отпала сама собой. Какие же мы балбесы, что раньше до этого не додумались.

– Нет, мне тоже приходила в голову эта мысль, – кивнула Феба. – Пусть герцог Салфорд и не представляет особой опасности, но я все равно полна решимости уехать к бабушке. Меня пугает не только мама, Том, хотя я прекрасно знаю, как она рассердится на меня после этого бегства. Все дело в том, что когда человек убегает из дома, он уже не может вернуться назад! Понимаешь, даже папа не настолько сильно любит меня, чтобы защитить и поддержать. Ведь я так умоляла его о помощи! После того, как он пригрозил рассказать обо всем маме, если я не приму предложения Салфорда, я посчитала себя свободной от всяких родственных уз. В Остерби я никому не нужна.

– Но ты ошибаешься, Феба, – возразил Томас Орде. – Не забывай, что ты еще несовершеннолетняя, а лорд Марлоу – твой отец. Леди Ингхэм не имеет права приютить тебя против его воли.

– Не имеет. И может, если он по-настоящему захочет, чтобы я вернулась, я с удовольствием вернусь. Но я уверена, что папа не захочет моего возвращения. Если удастся уговорить бабушку разрешить мне остаться у нее, думаю, он будет рад этому не меньше мамы, ведь это избавит их от меня. Единственное, из-за чего он может немного пожалеть о моем отсутствии, так это лошади, поскольку конюх ненадежен, а за конюшнями больше некому присматривать.

Том не знал, что ответить на эти слова. Он считал ее поступок вполне разумным, пока ей угрожало принудительное замужество. То, что она бежала из дома не столько из-за страха перед Сильвестром, а сколько из-за обид и притеснений, которыми была полна ее жизнь в Остерби, не приходило ему в голову. Теперь эта мысль вызвала у юноши легкое потрясение, и он уже не одобрял поступок Фебы. С другой стороны, Том прекрасно понимал, какой невыносимой станет жизнь девушки, если ее заставят вернуться в Остерби. Он слишком сильно любил Фебу, чтобы бросить ее на произвол судьбы.

– Феба, я провалил все дело из-за своей бестолковости и неповоротливости, но если я еще могу чем-то помочь, можешь не сомневаться, я это сделаю.

Феба тепло улыбнулась юноше.

– Не вини себя. Во всем виноват тот противный осел! Если нас не найдут до твоего выздоровления, ты купишь мне билет, и я все-таки поеду в Лондон в карете. Но об этом говорить пока еще рано.

– Да, это будет возможно, когда растает снег. И во всяком случае…

– Во всяком случае, надеюсь, ты не думаешь, будто я брошу тебя в таком положении? Я не настолько бездушна! И не уговаривай меня, Том! Я думаю, что как только снег начнет таять и дороги вновь станут проходимыми, герцог Салфорд уедет в Лондон. Как, по-твоему, он сможет отвезти мое письмо бабушке?

– Феба, – неожиданно поинтересовался Том. – Он что-нибудь говорил? Я имею в виду твое бегство из дома.

– Нет, ни слова, – покачала головой девушка. – Правда, здорово?

– Не знаю. Мне кажется… По-моему, ему все это кажется чертовски странным. Он не рассказывал, что произошло в Остерби после того, как они обнаружили твое бегство?

– Нет, но я его и не расспрашивала.

– О, Боже! Надеюсь, он не думает… Слушай, герцог не говорил, он не собирается заглянуть ко мне после ужина?

– Нет. А ты хочешь поговорить с ним? – полюбопытствовала Феба. – Я пришлю его к тебе, если только он еще не отправился проверять лошадей. Герцог пообещал поставить им в случае необходимости свежие примочки.

– Феба! – не выдержал Том Орде. – Ты заставила герцога Салфорда идти смотреть лошадей? Это уже переходит всякие границы! Ты обращаешься с ним, как с лакеем.

Мисс Марлоу невольно захихикала.

– Правда? Ничего, это только пойдет ему на пользу, но я его не заставляла. Герцог сам предложил сходить на конюшню, чем здорово меня удивил. Зачем ты хочешь повидаться с ним?

– Это мое личное дело! Кейгли обещал заглянуть, прежде чем идти спать. Я попрошу его передать мою просьбу герцогу. Ты можешь больше не спускаться. Понимаешь, Феба?

– Я и не собираюсь, – ответила девушка. – Так хочется спать, что глаза сами закрываются… Знаешь, что сделал этот ужасный человек? Никогда не догадаешься! Он заставил Алису Скейлинг отдать свою комнату Кейгли, и поставить для нее складную кровать в моей комнате. Он даже не поинтересовался, что я об этом думаю. И все только потому, что гордость не позволяет ему, чтобы Кейгли спал в его комнате. Сочинил, правда, будто бы боится заразиться, но я-то знаю истинную причину.

– Я тоже знаю… и намного лучше тебя, – с отчаянием покачал головой Том. – Господи, как же ты глупа! Ладно, иди спать! И пожалуйста, Феба, постарайся впредь разговаривать с герцогом повежливее.

Возможность выполнить просьбу Тома представилась Фебе раньше, чем он сам ожидал, поскольку в этот момент Сильвестр собственной персоной вошел в комнату со словами:

– Можно войти? Как у вас дела, Орде? По-моему, выглядите вы намного лучше.

– Да, пожалуйста, входите, – ответила Феба, прежде чем Том успел открыть рот. – Том очень хотел, чтобы вы зашли к нему. Вы уже побывали на конюшне?

– Да, мэм. Так что можете отправляться спать с чистой совестью. Верный не имел ни малейшего желания избавиться от примочки из отрубей. Подколенок Преданного немного воспален, но не настолько серьезно, чтобы беспокоиться.

– Спасибо, – поблагодарила герцога Феба. – Я вам очень признательна.

– Я тоже, сэр, – поддержал девушку Том. – Очень мило с вашей стороны, что вы взвалили себе на плечи все эти хлопоты. Не знаю даже, как вас отблагодарить.

– Я уже это сделала, – несколько высокомерно проговорила мисс Марлоу, очевидно, считая, будто дополнительные благодарности совершенно излишни.

– Тебе пора идти спать, – заметил Том, бросив на нее многозначительный взгляд. – Его светлость извинит тебя за то, что ты оставишь нас. Так что попрощайся и иди.

– Хорошо, дедушка, – пошутила неисправимая Феба. – Спокойной ночи, милорд.

– Приятных сновидений, Воробей! – ответил Сильвестр, открывая для нее дверь.

К облегчению Тома, мисс Марлоу вышла из комнаты без дальнейших остроумных замечаний. Когда герцог Салфорд закрыл за ней дверь, юноша глубоко вздохнул и сказал:

– Я прекрасно понимаю, милорд, что объяснение…

– Я вас умоляю, называйте меня Салфордом, – прервал его Сильвестр. – Костоправ не стал вас больше мучить? Он сам мне сказал, что Кейгли сделал все необходимое.

– Доктор Апсолл только приложил какую-то примочку и поменял повязку, – заверил герцога Том Орде. – Мне очень жаль, что вам пришлось отправиться за ним в такую погоду, сэр. Я был крайне удивлен и возмущен, когда услышал об этом. И вы, должно быть, заплатили ему вместо меня. Если вы будете так добры и сообщите мне, сколько…

– Я представлю вам точный отчет о потраченной сумме, – пообещал Сильвестр, придвигая к кровати стул и садясь на него. – К растянутому подколенку Преданного, кстати, придется прикладывать припарки пару дней, но все обойдется. Славные у вас лошадки, насколько я мог судить при свете фонаря.

– Мой отец купил их в прошлом году… они породистые! – гордо объяснил Том. – Я бы заплатил тысячу фунтов, лишь бы коляска не съезжала в канаву.

– Готов поспорить, что заплатили бы! Что, строгий родитель?

– Нет, с отцом все в порядке, но…

– Знаю, знаю, – сочувственно кивнул Сильвестр. – Мой тоже был таким.

Том улыбнулся герцогу.

– Вы, наверное, считаете меня увальнем! Но если бы только этот проклятый осел не заорал… Однако какой смысл сейчас говорить об этом! Отец все равно заявит, будто я вел себя, как последний идиот, и самое обидное, он будет прав. А если бы вы, сэр, не пришли нам на помощь, даже не знаю, что бы я делал!

– Кого следует благодарить, так это Кейгли, – заметил Сильвестр. – Вы же знаете, что я сам никогда бы не вправил сломанную кость.

– Конечно, но ведь это же вы привезли Апсолла. И еще…– Том замолчал, слегка покраснел и бросил на герцога Салфорда смущенный взгляд. – Феба не поняла… она еще молода и не очень разбирается в жизни!.. Но я очень благодарен вам за то, что вы для нее сделали. Я имею в виду, послали эту девушку ночевать к мисс Марлоу. Не знаю, можно ли это считать выходом из создавшегося положения… Дело в том, сэр… сейчас, когда мы с Фебой попали в такой переплет, как, по-вашему, не должен ли я, как порядочный человек, жениться на ней?

До этого наивного вопроса Сильвестр смотрел на юношу с дружеским изумлением. Сейчас же он почему-то нахмурился.

– А разве вы не собирались с самого начала жениться на ней? – удивленно осведомился герцог Салфорд.

– В том-то и дело, сэр! Я хочу сказать, я сделал ей предложение! Но жениться мы не собирались! Теперь же после того, как наш экипаж перевернулся, все изменилось. Только готов поспорить, что Феба откажется выходить за меня замуж. Ума не приложу, что нам тогда делать?

– Если вы бежали из Остерби не для того, чтобы тайно обвенчаться, то зачем же вы это сделали? – строго спросил Сильвестр.

– Я так и знал, что вы подумаете, будто мы хотели тайно обвенчаться, сэр.

– Но это первое, что приходит на ум! Не один я так думал, – заметил Сильвестр. – Если хотите знать, я покинул Остерби только потому, что Марлоу уже бросился за вами в погоню. Правда, он направился к границе.

– Не может быть! – изумился Том. – Ну и дурак! Если он решил, будто Феба убежала со мной, почему, черт побери, у него не хватило мозгов заехать в Манор и расспросить мою мать? Она могла бы сообщить ему, что все в порядке.

– Мне показалось, миссис Орде не считает, будто все в порядке, – сухо проговорил Сильвестр. – Так уж получилось, что не Марлоу отправился в Манор, а ваша мать явилась в Остерби, захватив с собой ваше письмо. Не знаю, что вы там написали, мой юный глупец, но оно отнюдь не убедило миссис Орде, будто все в порядке, а наоборот, привело в состояние крайнего волнения… Я долго не забуду, что ваша мать наговорила леди Марлоу.

– Матушка устроила ее светлости скандал? – уточнил Том Орде. – Но почему она решила, что я убежал, чтобы тайно обвенчаться с Фебой? Совсем напротив… Я написал ей, чтобы она не беспокоилась. Пожалуй, основания разволноваться были у лорда Марлоу, но только не у мамы.

– Сдается мне, вы плохо знаете свою маму. Лорд Марлоу сначала не поверил в историю с бегством. Но когда одна из дочерей призналась… Я забыл, как ее зовут… Знаете, такая лицемерная девочка… настолько положительная, что меня чуть не затошнило.

– Элиза! – сразу же угадал Том. – Но она ничего не знала о нашем бегстве! Если только, конечно, не подслушивала у двери. Но если подслушала, то должна была знать, что мы не собирались ехать к границе.

– Элиза подслушала ваш разговор и заявила, будто вы обсуждали поездку в Гретну Грин.

Том нахмурился, пытаясь вспомнить свой разговор с Фебой в маленькой столовой.

– Наверное, это я брякнул о Гретне Грин. В тот момент я не видел другого выхода. План Фебы оказался гораздо удачнее. Можете мне поверить, я принял его с большой радостью. Я очень люблю Фебу… я с самого детства много времени проводил в Остерби и, знаете, мы с Фебой, как брат и сестра… Но провалиться мне на этом месте, если я хочу жениться на ней! Я только пообещал помочь ей, и мне казалось, что женитьба – единственный способ.

– Помочь в чем? – недоумевающе осведомился Сильвестр.

– Бежать из Остерби. Так что…

– Я бы никого не стал винить за желание бежать из Остерби, но какого черта вы выбрали именно этот момент? Разве вы не знали, что ожидается снегопад.

– Конечно, знали, сэр, но у нас не осталось выбора! Нельзя было терять ни минуты… По крайней мере Феба так думала. Если бы я не повез ее, она бы поехала в Лондон одна в самой обычной дорожной карете.

– Но почему?

Том заколебался и бросил на Сильвестра оценивающий взгляд. Герцог Салфорд улыбнулся и ободряюще произнес:

– Не бойтесь, я вас не повешу!

Улыбка герцога придала Тому духу, и он выпалил:

– Хотя все это и оказалось ерундой, но леди Марлоу сказала Фебе, будто вы приехали в Остерби, чтобы сделать ей предложение. Должен заметить, мне это сразу показалось выдумкой, но, судя по всему, лорд Марлоу тоже не сомневался в этом. Поэтому Фебу нельзя винить, что она поверила в серьезность ваших намерений и, естественно, впала в отчаяние.

– Значит, если бы я сделал мисс Марлоу предложение, она бы мне отказала? – уточнил Сильвестр.

– Да. Феба заявила мне, будто ничто на свете не заставит ее выйти за вас замуж. Но вы сами прекрасно видели, какая обстановка царит в Остерби. Если бы вы сделали предложение, леди Марлоу заставила бы Фебу принять его. Вот и получается, что у бедняжки оставался единственный выход – бежать из дома. – Юноша смущенно замолчал, придя к выводу, что сказал больше, чем позволяют приличия. В глазах Сильвестра появилось неприятное выражение, которое трудно было понять. – Чего же еще можно ждать от женщин, сэр? – добавил Том Орде, пытаясь исправить положение. – Конечно, все это чепуха, поскольку Феба едва знакома с вами. Надеюсь… Я хочу сказать… Может, мне не стоило все это вам рассказывать?

– Почему не стоило? – безразлично откликнулся Сильвестр, и на его губах вновь заиграла улыбка.

Том облегченно вздохнул, увидев улыбку на лице герцога, но она не развеяла его сомнений.

– Прошу прощения, сэр, – сказал он. – Мне показалось, будто с вами можно откровенно говорить, коли вы не собирались делать Фебе предложение. Ведь вы не собирались, правда?

– Конечно, не собирался! И чем я заслужил такую острую неприязнь мисс Марлоу?

– О, я не знаю, – смущенно ответил Том. – Наверное, вы просто не в ее вкусе.

– Кстати, а куда вы собирались ее везти?

– К бабушке. Пожилая леди живет в Лондоне, и Феба уверена, что она станет на ее сторону, если в этом возникнет необходимость.

Сильвестр неожиданно поднял голову и посмотрел прямо в глаза Тому Орде.

– Вы имеете в виду леди Ингхэм? – спросил он.

– Да, – кивнул Том. – Была еще одна леди Ингхэм, но та давно умерла. А вы знакомы с этой леди Ингхэм, сэр?

– О да! – весело ответил Сильвестр. – Она моя крестная…

– В самом деле? Тогда вы должны хорошо ее знать. Как по-вашему, она разрешит Фебе остаться? Феба не сомневается в этом, но я никак не могу прогнать сомнения, будто бегство из дома может шокировать солидную даму, и она отправит внучку обратно. Что скажете, сэр?

– Что я могу сказать? – ответил герцог Салфорд вопросом на вопрос. – Мисс Марлоу, насколько я понял, не собирается отказываться от своего плана, хотя сейчас ей уже можно не бояться моего предложения.

– О да! Я заметил, что теперь ей незачем ехать в Лондон, но она все равно туда собирается. И по-моему, Феба права… Если только леди Ингхэм согласится приютить ее. Знаете, сэр, леди Марлоу, между нами говоря, настоящая дрянь. Феба знает, что не может рассчитывать на помощь отца… Он ей, кстати, сам сказал об этом, когда она умоляла помочь… Сейчас она говорит, что ни в коем случае не вернется в Остерби. Но что же нам теперь делать? Даже если завтра снег растает, я не смогу отвезти ее в Лондон. С одной стороны, я прекрасно понимаю, что не должен отпускать ее одну. С другой стороны, если мачеха разыщет ее в «Голубом вепре», положение Фебы станет невыносимым!

– Напрасно вы так нервничаете, сэр Галахад[7], – успокоил юношу герцог Салфорд. – Пока мисс Марлоу не угрожает никакая опасность. Я не сомневаюсь, что вы найдете способ избежать неприятностей. Если хотите, я могу вам помочь.

– Как? – заинтересовался Том.

– Где-то по дороге из Остерби сейчас застрял мой фаэтон, – сообщил Сильвестр, вставая. – Когда я был в Хангерфорде, я заехал в гостиницу «Медведь» и попросил передать, чтобы фаэтон направили в «Голубой вепрь». Так что я с удовольствием готов сопровождать мисс Марлоу к ее бабушке в Лондон.

Лицо Тома Орде посветлело, и он радостно воскликнул:

– Правда, сэр? Это отличный выход… Если только Феба согласится поехать с вами.

– Не беспокойтесь. Мы найдем выход, даже если мисс Марлоу откажется ехать в Лондон со мной. Я бы на вашем месте сейчас попытался уснуть. Сон для вас лучшее лекарство. Надеюсь, вы устроились удобно и сможете заснуть.

– Доктор Апсолл оставил мне лекарство на случай бессонницы. Маковый сироп или что-то в этом роде. Поэтому скорее всего я буду спать, как убитый.

– Если проснетесь ночью или вам что-нибудь понадобится, постучите в стену, – посоветовал Сильвестр. – Я услышу ваш стук, поскольку всегда сплю очень чутко, и немедленно пошлю к вам Кейгли. Спокойной ночи!

Герцог Салфорд вышел из комнаты, кивнув и улыбнувшись юноше на прощание. Вместо того, чтобы последовать совету Сильвестра, Том принялся размышлять. Он решил, что лучше вообще не сомкнет глаз, чем разбудит своего нового благородного знакомого. Потом к нему заглянул Кейгли, который достаточно вольно отнесся к инструкциям доктора и заставил юношу выпить большую дозу снотворного. Том крепко проспал всю ночь. Его не мучили кошмары, хотя после ухода герцога Салфорда юноша пожалел, что так много рассказал. Правда, ему удалось убедить себя, что сомнения – лишь плод его больного воображения. Том еще раз вспомнил разговор и не нашел ничего, что могло бы рассердить или обидеть герцога Салфорда. Молодому мистеру Орде природой не было дано понять чувств человека, которого всю сознательную жизнь приучали к мысли, что он благороднее и лучше всех остальных.

Сильвестр же пришел в бешенство, когда узнал, что Феба сочла его недостойным ее руки. Пока он думал, что мисс Марлоу бежала из дома со своим возлюбленным, чтобы тайно обвенчаться, то не обижался. Но после разговора с Томом все предстало в совершенно ином свете. И чем больше Сильвестр думал над этим, тем сильнее страдало его самолюбие. Он считал, что оказывает большую честь молоденькой деревенской девочке, некрасивой и простоватой, выбрав ее на роль своей жены из множества дебютанток сезона, а у нее, оказывается, хватило бы наглости отказать ему. Причем этот отказ выставил бы его последним дураком. Такое оскорбление Сильвестр был не в силах забыть. Куда ни шло, если бы она любила другого, но когда Сильвестр узнал, что бегство Фебы из Остерби вызвано не теплыми чувствами к Тому Орде, а страхом перед его предложением, он не только не смог простить оскорбление, но и пожелал преподать мисс Марлоу хороший урок! Он ничуть не сомневался, что она горько раскается, когда поймет, что ей никогда не дождаться предложения хотя бы наполовину такого же выгодного, как предложение Сильвестра. Но самолюбивого герцога Салфорда задело не только это. Феба не только нанесла оскорбление его знатному происхождению, но, судя по всему, сочла его самого отвратительным. Том так и сказал: ничто на свете не заставит ее выйти за вас замуж! А вам не кажется, что вы слишком самоуверенны, мисс Марлоу? Но лучше подумаем, как заставить вас пожалеть о своей дерзости?

Сильвестр заснул с мыслями о мести. Том ни разу не постучал в стену, разделяющую их комнаты, и поэтому герцог Салфорд проспал до десяти часов следующего утра. Его разбудил Кейгли, который принес завтрак. Сильвестр заметил, что у его верного слуги не только мутные и опухшие глаза, но и охрипший голос. Поэтому герцог приказал:

– Немедленно ложись в постель, Джон. Господи, не хватало еще, чтобы из-за меня ты слег по-настоящему. Пусть миссис Скейлинг поставит тебе на грудь горчичник. А теперь иди.

Кейгли начал шепотом уверять хозяина, будто здоров, но ему помешал договорить приступ кашля.

– Джон, не упрямься! Я не хочу из-за тебя терзаться угрызениями совести. Отправляйся в постель. И вели разжечь огонь в твоей комнате. Передай, что я приказал!

– Ну как же я могу лечь в постель, ваша светлость? – огорченно прошептал Кейгли. – Кто будет ухаживать за мистером Орде, если я слягу?

– С мистером Орде ничего не случится! Неужели полоумный не сможет за ним присмотреть? Если не сможет, тогда я сам буду за ним ухаживать. Что нужно делать?

– Пока ничего. Я уже сделал все необходимое, ваша светлость. Я проверил серых, но…

– Тогда ты напрасно беспокоишься! Хватит спорить! Немедленно отправляйся к себе и ложись в постель. Не веди себя, как последний идиот, Джон! Ты только заразишь Тома, если будешь находиться рядом.

– Он и без того простужен, – прокаркал Кейгли.

– Не может быть! Ну тогда я не хочу заразиться от тебя. Так что изволь не подходить ко мне до тех пор, пока не поправишься. – Герцог увидел, что Кейгли раздирают желание лечь в постель и опасения лишиться статуса приближенного слуги, и потому угрожающе произнес: – Если мне сейчас придется встать по твоей милости, Джон, ты сильно пожалеешь об этом!

Эти слова заставили Кейгли рассмеяться, а смех вызвал новый приступ кашля. Прокашлявшись, старший конюх герцога Салфорда почувствовал такую слабость, что с радостью повиновался приказу.

Часом позже Сильвестр в роскошном халате, обшитом тесьмой из алой и золотой парчи, вошел в комнату Тома и весело приветствовал его.

– Доброе утро, сэр Галахад! Значит, вы ухитрились заразиться от Кейгли? Такое могло случиться только с самым последним остолопом! Спали хорошо?

– Благодарю вас, сэр. Спал, как убитый. Что касается простуды, то мне все равно валяться целую неделю. Поэтому ничего страшного, если я слегка простудился. Но мне чертовски жаль Кейгли. Он чувствует себя прескверно!

– Не горюйте о Кейгли! Скоро вам придется жалеть самого себя, поскольку я велел Джону лечь в постель, и вам придется терпеть мою заботу. А сейчас скажите, что для вас сделать?

– Ничего! – с испугом ответил Том Орде. – Я ни за что не позволю вам ухаживать за мной.

– У вас нет выбора.

– Нет есть! Все необходимое может сделать мальчик.

– Что, слабоумный сын хозяйки? Если вы предпочитаете его мне, Том, то ваш выбор оскорбляет меня.

Том рассмеялся, но упрямо заявил, что сейчас ему ничего не нужно, за исключением (тяжелый вздох) одного. Ему хочется хоть чем-нибудь заняться.

– Да, надо найти какое-нибудь занятие, – согласился Сильвестр. – Если миссис Скейлинг не найдет колоду карт, нам придется играть в шарады или во что-нибудь еще в том же духе. Хотите почитать «Рыцаря святого Иоанна»? Его издали в прошлом году. Автора вы должны знать. Это мисс Портер, она написала «Венгерских братьев». Я принесу вам книгу.

Том, как известно, не принадлежал к любителям чтения. Сильвестр принес первую часть нового романа мисс Портер и сказал:

– Это не так интересно, как «Венгерские братья», но книга довольно живая и интересная.

После этих слов Том облегченно вздохнул, так как понял, что Сильвестр принес ему роман. Он сильно опасался какого-нибудь исторического трактата. Юноша с благодарностью принял книгу и после задумчивой паузы полюбопытствовал, много ли читает герцог Салфорд?

– Все, что попадется под руку. А почему вы спрашиваете?

– Да так просто! – неопределенно ответил Том. – Я подумал, а вдруг вы не любите читать.

Сильвестр слегка удивился, но через несколько секунд заметил:

– А, вы, наверное, подумали, что коли моя мать пишет стихи, то и я должен любить поэзию? Ничего подобного!

– Ваша матушка пишет стихи? – раскрыв рот, испуганно пробормотал юноша.

– Да, герцогиня на самом деле пишет стихи, но надо сказать, что и к прозе не относится с презрением. Мне кажется, она покупает все книги, которые издаются. Чтение – ее единственное развлечение, поскольку она тяжело больна.

– О!.. – только и сказал Том.

– Я должен пойти проверить лошадей, – сообщил Сильвестр. – Насколько я понимаю, мисс Марлоу уже на конюшне. Наверное, прикладывает лошади свежую припарку к потянутому подколенку. Остается только надеяться, что я не вызову ее неудовольствия столь поздним появлением.

Герцог отправился переодеваться. Поручив Джона Кейгли заботам миссис Скейлинг, он вышел во двор. По-прежнему валил сильный снег, но на конюшне горела жаровня. Феба яростно драила щеткой находящегося в стойле Верного.

– Доброе утро! – поздоровался Сильвестр, снимая редингот и засучивая рукава. – Позвольте вам помочь, мисс Марлоу. Как подколенок?

– По-моему, лучше. Я только что приложила свежую припарку. Боюсь, Тому не понравится, если я поручу лошадей вам, герцог.

– А вы ему не говорите, – предложил Сильвестр, забирая у нее щетку. – Неужели он думает, будто я не смогу почистить лошадь?

– Вовсе нет! Но он питает самое глубокое почтение к вашему высокому происхождению и считает, что вы не должны чистить лошадей. Но, уверяю вас, что в общем Том не такой уж глупый малый.

Эти слова сопровождала такая искренняя улыбка, что Сильвестр не выдержал и рассмеялся. Девушка взяла другую щетку и продолжала чистить Верного, но Сильвестр остановил ее, заметив, что юбка у нее и так уже засыпана конским волосом. Он посоветовал Фебе переодеться, а это платье отдать почистить Алисе. Мисс Марлоу покачала головой и объяснила, что у нее, кроме этого, есть только платье из муслина, в котором можно замерзнуть до смерти.

– К тому же Алиса отправляется к старому мистеру Шапу за свиньей. Правда, свинья еще молодая, так что он может и не продать ее.

– Почему?

– Потому, что позже он получит за нее больше денег. К тому же на него может найти очередной бзик.

– Что на него найдет?

Феба с улыбкой посмотрела на герцога, перестав на минуту очищать юбку.

– По-моему, это должно означать, что у него может оказаться плохое настроение. Но я уверена, что Алиса все равно раздобудет свинью. Она довольно энергичная девушка.

– По-моему, у вас с ней так много общего, что вы бы отлично поладили, – заметил герцог Салфорд, разворачивая Верного другим боком.

Услышав замечание Сильвестра, Феба вновь подняла голову и склонила ее набок.

– Вы считаете меня энергичной? – спросила она. – О, смею вас уверить, вы сильно ошибаетесь.

– Ошибаюсь? Тогда давайте скажем по-другому: неустрашимая!

Феба печально вздохнула.

– Хотела бы я быть неустрашимой. Только вся беда в том, что я ужасная трусиха.

– Ваш отец описывал вас совсем иначе.

– Я действительно не боюсь прыгать на лошади через изгороди.

– Чего же тогда вы боитесь?

– Людей… Некоторых людей. Порой жестокость просто убивает меня!

Сильвестр, слегка нахмурившись, посмотрел на мисс Марлоу и собирался было попросить разъяснений, но ему помешало появление Алисы. Девушка вошла на конюшню и принялась громко топать башмаками, чтобы сбить с них налипший снег. За ней брел дряхлый старик, у которого осталось всего несколько зубов, но зато глаза были хитрющие. Алиса назвала его противным старым глистом, который отказывается продавать свою свинью до тех пор, пока не убедится, что она будет съедена настоящим герцогом, а не каким-нибудь самозванцем, выдающим себя за герцога.

Сильвестр растерялся, поскольку еще ни разу в жизни не попадал в ситуацию, когда его высокое происхождение вызывало у кого-либо сомнения, не говоря уже о том, чтобы его принимали за «какого-нибудь самозванца».

– Даже не знаю, как его убедить, – пожал плечами герцог Салфорд. – Разве что показать ему мою визитную карточку?

Но от этого предложения мистер Шап отказался, мотивируя отказ неумением читать. Наверное, он посчитал, что вывел обманщиков на чистую воду, поскольку страшно развеселился и принялся громко хохотать. Когда же Феба попыталась заверить его, что Сильвестр является настоящим герцогом, старик снисходительно ответил, что она сама клюнула на этот фокус.

– Напрасно вы слушаете эту глупую девчонку, мисс, – сказал старик, показывая большим пальцем на Алису. – У ее брата не все дома, да и сама она порядочная дура!

Потом мистер Шап несколько раз с хитрым видом покачал головой и язвительно поинтересовался, где это видано, чтобы настоящий герцог чистил своих лошадей. Сильвестр, изрядно разозленный представлением, вытащил из кармана кошелек и коротко спросил:

– Сколько?

Мистер Шап тут же назвал цену, которая заставила Алису гневно вскрикнуть. Девушка принялась уговаривать Сильвестра не платить такие бешеные деньги этому злому старому скряге, но Сильвестр, который уже устал от мистера Шапа, опустил три соверена в мозолистую ладонь и велел старику убираться. Такое высокомерие тут же развеяло сомнения мистера Шапа, и он пришел к выводу, что перед ним настоящий герцог. Дав Сильвестру отеческий совет быть настороже со вдовой Скейлинг, мистер Шап поковылял прочь. Выходя со двора, он крикнул на ходу старческим дребезжащим голосом, чтобы Уилл приходил за свиньей.

– Ну что ж, – сказала Алиса, собираясь идти следом, – от него следовало этого ожидать. Но можете не сомневаться, ваша честь, что теперь-то он твердо уверен, будто вы настоящий герцог, и станет всем об этом рассказывать. – Девушка кивнула, и ее глаза загорелись от радостного ожидания. – Сдается мне, все соседи сбегутся к нам, чтобы посмотреть на вас собственными глазами! В наших краях никогда не было ничего подобного… Хотя нет, когда-то к нам заезжала девушка с двумя головами. Отец вез ее в Лондон на большую ярмарку. Тогда к нам съехалась половина Хангерфорда и Кинтбэри, и через несколько часов в доме не осталось ни капли спиртного.

Сильвестр с ужасом слушал эти простодушные откровения, а Феба уже долго с большим трудом сдерживала смех. Наконец она не выдержала и расхохоталась. Алиса сочувственно улыбнулась ее веселью и отправилась следить за перевозкой свиньи мистера Шапа. Сильвестр с некоторым сарказмом пожелал узнать: что, по мнению Фебы, вызовет больший интерес у местных жителей, он или уродка с двумя головами?

– Конечно, уродка! – ответила Феба, вытирая глаза от слез. – Ведь сами по себе вы ничем не примечательны, герцог. Все дело в том, что «Голубой вепрь» – гостиница не для таких путешественников, как вы. Мне кажется, что, остановись вы в «Пеликане», ваше присутствие не вызвало бы никакого интереса.

– Как бы я хотел сейчас находиться в «Пеликане»! – воскликнул Сильвестр. – Только подумайте, какая славная у нас сейчас была бы компания! Нет, лучше не думать об этом, чтобы не расстраиваться.

– Мне не из-за чего расстраиваться! Я и не собиралась останавливаться в «Пеликане»! – весело парировала Феба. – «Пеликан» не самое удачное место для девушки, оказавшейся в такой ситуации. Если завтра Кейгли станет лучше, то, может быть, вам удастся пробиться в Спинхэмланд. До него рукой подать!

– И бросить вас с Томом на произвол судьбы? Если вы такого низкого мнения обо мне, тогда понятно, почему вы испугались моего предложения, мисс Марлоу!

Щеки Фебы залил пунцовый румянец. Утром Том успел предупредить ее, что накануне сболтнул лишнего, но поведение герцога Салфорда вселяло надежду, что он не заведет разговор на эту щекотливую тему.

– Прошу прощения! Конечно, я не хотела… Все было не… Я хочу сказать, произошла глупая ошибка, – запинаясь, произнесла девушка.

Отважившись взглянуть в лицо собеседнику, Феба увидела в его глазах насмешку и поняла, что он наслаждается ее смущением. Но по мере того, как в ее груди рос гнев, насмешка исчезла из глаз Сильвестра, и мисс Марлоу не оставалось ничего другого, как признать, что у герцога действительно очаровательная улыбка. Это наблюдение сильно удивило ее. Она впервые встречалась с такой обезоруживающе обаятельной улыбкой. Еще каких-то несколько секунд назад ее не было и в помине. Поэтому Феба хоть и отнеслась к ней с подозрением, но не могла удержаться и не ответить на нее.

– Да, просто глупая ошибка! – успокоил он ее. – Хотите, я не стану ухаживать за вами и говорить комплименты? Если вам будет от этого легче, я с удовольствием так и поступлю.

Но Феба только рассмеялась и сказала, что больше не опасается Сильвестра. Через некоторое время мисс Марлоу ушла в дом, и герцог Салфорд увидел ее только через час в комнате Тома. Девушка полировала куском наждака бирюльки, которые Том с большим искусством вырезал из какой-то дощечки, выпрошенной у миссис Скейлинг. Том с улыбкой поднял глаза и поинтересовался:

– Играете в бирюльки, сэр? Я большой мастер по этой части и всегда вызываю на поединок знакомых и друзей.

– Вам меня не запугать, – покачал головой Сильвестр и протянул юноше огромную оловянную кружку. – Выпейте. Это домашнего приготовления, Томас… Лучшее, что у нас здесь есть!.. Ваше мастерство, возможно, и выше, но, бьюсь об заклад, мне приходилось больше тренироваться. Если, конечно, у вас нет младших братьев или сестер.

– У меня нет ни братьев, ни сестер, – улыбнулся Том. – А у вас?

– У меня тоже нет, но я часто играю со своим племянником, – ответил Сильвестр.

Стук в дверь, и просьба Уилла Скейлинга навестить его, отвлекла внимание Сильвестра. Он повернулся к двери и не обратил внимания, какой ужас промелькнул на лицах его молодых друзей при упоминании о том, что у него есть племянник. Пока герцог пытался предотвратить попытку Уилла уронить тяжелый поднос на ноги Тому, они сумели взять себя в руки и более-менее спокойно встретить его взгляд.

Том с Фебой еще долго не могли обсудить новость, поскольку после полдника Сильвестр опять вернулся в комнату Тома. Он оставил их вдвоем только тогда, когда пришло время идти на конюшню проверять лошадей.

Миссис Скейлинг выудила из глубины буфета колоду засаленных карт, и отрезанным от внешнего мира путешественникам не пришлось довольствоваться лишь бирюльками или играми в слова. Они отважились сыграть в несколько азартных игр, использовав сушеные горошины вместо фишек и придумав несуществующих партнеров для нужного количества. Правда, такое развлечение не могло занять их надолго. И тут на помощь скучающим постояльцам «Голубого вепря» пришел талант Фебы, которая могла с большим юмором сочинять забавные истории о людях со смешными именами. Сильвестр быстро последовал ее примеру и сам выдумал двух чудаков-оригиналов, после чего это развлечение превратилось в своего рода шараду. Оказалось, что и Сильвестр обладает богатой фантазией, а Тому, который не мог похвалиться такими талантами, не оставалось ничего иного, как покатываться со смеху. Однако ему это развлечение показалось довольно опасным, потому что время от времени Феба слишком увлекалась. В ее персонажах Том узнал несколько героев из «Пропавшего наследника». Хотя он лично и не был знаком с их прототипами, но, если судить по быстрым ответам Сильвестра, Феба описала их портреты очень точно.

– Я тебя умоляю, будь осторожнее! – предупредил Том Фебу после того, как Сильвестр вышел из комнаты. – Если герцог прочитает твою книгу, не сомневаюсь, что он вспомнит эту игру и твои пародии. Потом его светлость быстро сложит два и два, ведь он далеко не дурак. Знаешь, Феба, мне кажется, тебе бы следовало внести кое-какие изменения в свой роман. Я хочу сказать, что после того, как он нам помог, было бы большой подлостью делать из него злодея! Никак не могу понять, почему ты вывела его злодеем, и с чего взяла, что он страшно гордый? Герцог ведет себя вполне нормально, как самый обычный человек.

– Должна признаться, что не ожидала от него подобного поведения, – призналась Феба. – Правда, вести себя высокомерно, как и подобает знатной особе, в таком месте, как «Голубой вепрь», – в высшей степени абсурдно, и я рада, что он это понимает.

– Феба, ты должна переписать книгу! – настаивал Том. – Во-первых, мы выяснили, что он читает почти все новые романы, во-вторых, он заявил, что у него есть племянник! Господи, я не знал, куда спрятать глаза!

– Я и сама была готова сквозь землю провалиться, – согласилась девушка. – Однако, по-моему, мы напрасно так перепугались. В конце концов, у всех есть племянники! Почему бы и герцогу Салфорду не иметь их. Главное отличие, о котором ты, наверное, забыл, заключается в том, что Максимилиан – сирота и полностью находится в руках графа Уголино. Поэтому между племянниками герцога Салфорда и графа Уголино не может быть никакого сходства.

– А какая у Салфорда семья? – поинтересовался Том Орде.

– Точно не знаю. В мире великое множество Рейнов, но какие родственные узы связывают их с нашим герцогом, я не знаю.

– Я удивлен, Феба, что прежде чем вводить его в свою книгу, ты не узнала о нем побольше! – строго произнес Том. – Не может быть, чтобы у твоего отца не было «Книги пэров».

– Я понятия об этом не имею, – с виноватым видом призналась девушка. – Никогда не думала… я хочу сказать, что когда писала книгу, мне и в голову не могло прийти, будто ее издадут. Признаюсь, сейчас и я жалею, что сделала Салфорда злодеем. Пожалуй, во всем виноваты его злосчастные брови. Если бы у Салфорда не было такого свирепого взгляда, я бы никогда не додумалась сделать его злодеем.

– Что за чепуха, – рассердился Том Орде. – Подумать только – у герцога свирепый взгляд! У него очень приятное лицо.

– Ну, это уж слишком! – не выдержала наконец Феба. – Согласна, у него приятная улыбка, но выражение лица высокомерное и безразличное… Я чуть не сказала презрительное, но не стану обвинять его в том, что он презирает своих знакомых. Он просто не обращает на них внимания.

– Теперь ты, наверное, скажешь, будто он и на меня не обращает внимания? – с сарказмом осведомился Том.

– Нет, не скажу. Ты ему понравился, и он получает удовольствие, когда ведет себя с тобой со льстивой учтивостью. Еще мне кажется, – продолжила Феба, прищурив глаза, словно стараясь лучше вообразить Сильвестра, – нашего герцога здорово задело, когда он узнал, что не нравится мне.

– Я очень жалею, что вообще заговорил на эту тему.

– Не вини себя! Я уверена, ваш вчерашний разговор пошел ему только на пользу! – беспечно заметила девушка. – Уверяю тебя, Том, во время нашей первой встречи в Лондоне герцог Салфорд вел себя совсем по-другому. Тогда он совсем не горел желанием понравиться такой невзрачной деревенской девушке как я. Сейчас же герцог оказывает мне всевозможные знаки внимания, пока в конце концов я не почувствую себя обязанной влюбиться в него.

– А что, можешь и влюбиться, – подхватил Том. – Хочу тебе заметить, Феба, что если тебе суждено все-таки попасть в Лондон, то это произойдет благодаря герцогу, а не мне. Салфорд предложил отвезти тебя в Лондон в своем фаэтоне, так что, ради Бога, веди себя с ним повежливее!

– Не может быть! – удивилась Феба Марлоу. – Он на самом деле предложил отвести меня в Лондон?.. Должна признаться, это крайне мило с его стороны, но, конечно же, я не поеду. Я не могу оставить тебя одного в таком положении. Только настоящее чудовище может допустить такой бесчеловечный поступок, – шаловливо добавила девушка. – Так что мне вовсе не обязательно вести себя с ним вежливо, не так ли?

Когда Том и Феба захотели узнать мнение Сильвестра, герцог дипломатично заявил, что Тома, конечно, нельзя бросать на произвол судьбы, но добавил, что Фебе тем не менее не следует откладывать свое путешествие по этой причине, поскольку сам он может остаться с Томом в «Голубом вепре», а мисс Марлоу отвезет к бабушке в Лондон Джон Кейгли. Фебе не оставалось ничего другого, как поблагодарить его за такое рациональное решение проблемы. Она согласилась с предложением герцога Салфорда, но боялась, что отец опередит фаэтон Сильвестра.

– На это у меня только один ответ, мисс Марлоу, – сказал Сильвестр. – Если первый же экипаж, который приедет в «Голубой вепрь», окажется не моим фаэтоном, форейторы могут подыскивать себе другого хозяина.

Фаэтон герцога Салфорда прибыл в «Голубой вепрь» через два дня. Снегопад к тому времени уже прекратился. Только на то, чтобы добраться от Мальборо до Хангерфорда, у форейторов ушло больше двух часов. А яркий рассказ Свейла об опасностях, которые пришлось преодолеть во время путешествия, окончательно убедил Фебу в том, насколько плохи еще дороги. Так что едва ли стоило опасаться появления в «Голубом вепре» в ближайшие дни лорда Марлоу.

Сильвестр отправил свой фаэтон в «Хафуэй-хаус», расположенный в паре миль от их пристанища, однако Свейла оставил в «Голубом вепре». Узнав, что ему придется спать в одной комнате с Кейгли и есть ту же самую пищу на общей кухне, лакей его светлости герцога Салфорда был так возмущен этим обстоятельством, что позволил себе целые тридцать секунд поразмышлять, а не подать ли в отставку со своего поста? Сильвестр приказал своему лакею ухаживать за мистером Орде, и Свейл попытался утешить свое уязвленное самолюбие столь учтивым обращением с беспомощным молодым джентльменом, что Том очень скоро стал упрашивать Сильвестра предоставить его пусть менее умелому, но и менее неприязненному уходу Уилла Скейлинга. Том Орде уже давно перестал испытывать робость в общении с Сильвестром, и через час после этой просьбы юноша со смехом заметил герцогу, что тот подвел его.

– Одному Богу известно, что вы наговорили бедняге. Если бы я знал, что так получится, то вообще не стал бы вам жаловаться! – обиженным тоном проговорил молодой мистер Орде. – Мне еще никогда не приходилось так краснеть! Представляете, Свейл пришел просить у меня прощения, наплел мне с три короба, будто был не в своей тарелке, и выразил надежду, что у меня больше не возникнет оснований жаловаться! О, Господи, можете мне поверить, никогда и никто не ставил меня в такое неловкое положение! Вы сделали из меня мелкого интригана, Салфорд, пригрозив уволить Свейла только потому, что он плохо ухаживал за мной?

– Я не настолько строг и деспотичен, Томас, – покачал головой Сильвестр. – Я только поинтересовался у Свейла, нравится ли ему у меня служить?

– И это все? – еще больше рассердился Том Орде. – Неудивительно, что у него было такое угрюмое лицо. Казалось, что его ожидает виселица! И вы еще не считаете себя деспотом! Если хотите знать мое мнение, так вы самый настоящий средневековый деспот.

Сильвестр рассмеялся и спросил:

– Почему? Да будет вам известно, я плачу своим слугам приличное жалованье.

– Но вы не нанимали Свейла ухаживать за мной!

– Мой дорогой Томас, чем ему еще здесь заниматься? – с легким нетерпением прервал юношу Сильвестр. – Та работа, которую он мог сделать для меня на этом забытом Богом постоялом дворе, отняла бы у него не больше пары часов из тех двадцати четырех, которые составляют сутки!

– Пусть так, но он же ваш лакей, а не мой! Вы могли приказать ему ухаживать за вашими лошадьми или в конце концов мести пол. А кроме всего прочего, вы еще и велели ему спать в одной комнате с Кейгли! Салфорд, вы должны знать, что ваш лакей считает себя намного выше конюха.

– Я так не думаю.

– Очень может быть, но…

– Никаких «но», Томас! В моем доме главным считается то, что думаю я, а не слуги. Это вам тоже кажется пережитком средневековья? Если Свейл так считает, он может меня покинуть. Он мне не раб! – Неожиданно Сильвестр улыбнулся. – Можете мне поверить, скорее Кейгли мой раб… но я никогда не допущу его увольнения. Чем вызвано ваше хмурое настроение?

– Я не хмурюсь… Я хочу сказать, что не могу это объяснить… но только мой отец всегда говорит, будто никогда нельзя задевать чувства слуг, и хотя я полагаю, вы вовсе не хотели унизить Свейла, мне кажется… будто… Нет, я не должен этого говорить! – торопливо закончил Том.

– Но вы уже сказали, не так ли? – мягко осведомился Сильвестр, но на губах его заиграла строгая улыбка.

– Прошу прощения, сэр.

После небольшой паузы Сильвестр задумчиво произнес:

– Томас, знакомство с вами и мисс Марлоу, надеюсь, принесет мне немалую пользу. Как же много у меня недостатков, о существовании которых я раньше даже не догадывался.

– Не знаю, чем мне заслужить ваше прощение, – дрожащим голосом произнес Том Орде.

– Господи! Я на вас вовсе не обижаюсь, если, конечно, вы не станете и дальше учить меня, как мне следует обращаться со своими слугами. – Том с вызовом смотрел на благородного собеседника, упрямо поджав губы. Герцог немного помолчал и быстро добавил: – О нет! Я к вам слишком несправедлив! Простите меня! Я не хотел вас обидеть.

Никто не мог бы противиться мягкому голосу, которым герцог Салфорд уговаривал людей, или доброму выражению раскаяния и добродушной улыбке на его лице, которые прогоняли суровость и строгость, придающие Сильвестру схожесть с сатиром. Но это ледяное выражение… Оно вызывало тревогу у собеседника. Поэтому Том и разволновался. Однако герцог Салфорд довольно быстро оттаял, и его гнев улетучился.

– Вот черт! К тому же какое я имел право критиковать вас? Особенно после того, что вы для меня сделали, – довольно наивно добавил юноша.

– Вы говорите глупости!

– Ничего подобного! И это еще не все…

– Если вы собираетесь и дальше говорить такие скучные вещи, Том, то я ухожу, – прервал его Сильвестр. – Позвольте заметить, что если вы будете стараться сделать из меня образец добродетели, вас скоро постигнет неудача. Мои утренние старания заслуживают совсем иной характеристики.

– Я вижу, мне никак не удается сказать что-нибудь приятное, – улыбнулся Том. – Сначала я веду себя неделикатно, а потом общение со мной вызывает у вас скуку. Но прошу, не надо обвинять меня в неблагодарности. Когда вы только приехали в «Голубой вепрь», я считал, что мы совсем пропали. Так оно и было бы, ведь я ничем не могу помочь Фебе из-за сломанной ноги. Но вы же поможете ей, правда?

– Помочь мисс Марлоу? О, вы имеете в виду: доставить ее в Лондон? Да, я отвезу ее, – кивнул Сильвестр. – Если мисс Марлоу еще не передумала… Хотя я совершенно не могу понять, чего она хочет этим добиться.

Том не мог просветить герцога на этот счет, однако Феба позже сама откровенно объяснила его светлости, что надеется никогда больше не возвращаться в Остерби. Это заявление показалось Сильвестру довольно решительным и заставило его удивленно поднять брови. Мисс Марлоу сказала, не сводя с его лица внимательного взгляда:

– Бабушка как-то обмолвилась, что не возражала бы, чтобы я жила с ней… Она всегда этого хотела. Но после смерти моей матери она по какой-то неизвестной мне причине не забрала меня у папы. А потом, как вы знаете, он женился, и бабушка решила, будто все наладилось. Она, наверное, считала, что будет нетактично забрать меня из Остерби.

В глазах Сильвестра сверкнула сардоническая усмешка.

– Почему же в прошлом году она не предложила вам остаться у нее? – указал он.

По лицу девушки промелькнуло беспокойство, в глазах, которые она по-прежнему не отводила от герцога, казалось, застыл вопрос. Наконец она ответила:

– Да, не предложила. Но бабушка тогда подумала… сэр Генри Халфорд предупредил ее, чтобы она вела спокойную и тихую жизнь, ограждая себя по возможности от напряжения и волнений… И она подумала, что ни к чему просить папу, чтобы он позволил мне остаться у нее, раз она не в состоянии возить меня по балам. Но я думаю… я даже уверена… что бабушка не очень разобралась в том, как я отношусь к светской жизни. Меня совершенно не интересуют балы и вечера! Да и со своей тетей, другой леди Ингхэм, невесткой бабушки, я с удовольствием выезжала на балы только потому, что у нее очень добрый характер, она не сердилась и не следила за мной беспрестанно и… Но, если честно, я вовсе не стремлюсь к светской жизни. Хотя сначала мне даже в голову не пришло попросить у бабушки разрешения пожить у нее, когда…– Феба замолчала, почувствовав, что ступила на тонкий лед, и покраснела.

– Когда вы боялись, что вас заставят выйти замуж против вашей воли? – помог девушке герцог Салфорд.

Феба покраснела еще сильнее, но в ее глазах заплясали привлекательные веселые огоньки.

– Да, вы правы, – призналась Феба. – Когда мне показалось, что меня заставят выйти за вас замуж, то внезапно промелькнула мысль, что если бабушка разрешит пожить у нее, то я не доставлю ей особых хлопот, а, напротив, буду даже помогать. Во всяком случае, скоро я стану совершеннолетней, и потом надеюсь… я верю… вся моя жизнь кардинально изменится, и мне не потребуется чья-либо помощь.

У Салфорда сразу появилось подозрение, что мисс Марлоу безнадежно влюблена в какого-нибудь молодого человека, и он откровенно спросил, не собирается ли она выходить замуж.

– Выходить замуж? О, только не это! – горячо ответила Феба. – Мне даже кажется, что я никогда не выйду замуж. Нет, у меня другие планы на будущее… они не имеют ничего общего с замужеством! – После короткой паузы девушка немного смущенно добавила: – Пожалуйста, извините меня за то, что я заговорила об этом. Конечно, это неприлично, и я должна была молчать. Я вас очень прошу, не обижайтесь на меня! Ответьте мне только на один вопрос. Как по-вашему… может быть, вы лучше знаете леди Ингхэм, чем я… захочет ли моя бабушка, чтобы я жила с ней?

Сильвестр был уверен, что меньше всего на свете леди Ингхэм хотела бы повесить себе на шею внучку, но он также не сомневался, причем с некоторым злорадством, что старуха не сможет отказать девушке. Поэтому ответил с улыбкой:

– А почему бы и нет? Думаю, захочет.

Феба Марлоу облегченно вздохнула, но произнесла очень серьезным тоном:

– Каждый день, который я провожу вдали от Остерби, прибавляет мне решимости никогда туда не возвращаться. Впервые в своей жизни я так счастлива! Вам этого, конечно, не понять, но последние несколько дней меня не покидает ощущение, будто я вырвалась из клетки! – Потом вся серьезность исчезла, и она воскликнула: – О, какое избитое сравнение! Ничего, не обращайте внимания на мои слова!

– Ну что же, прекрасно! – кивнул Сильвестр. – Кейгли отвезет вас в Лондон, как только дороги станут проезжими.

Мисс Марлоу поблагодарила герцога, но в ее голосе послышалась неуверенность:

– А что будет с Томом?

– Как только вы уедете, я напишу его родителям, и останусь с Томасом до тех пор, пока не передам его отцу. Неужели вы мне не доверяете?

– Разумеется, доверяю. Просто я еще не решила, имею ли я право принимать от вас такую большую помощь: забрать ваш фаэтон вместе с конюхом. – Через несколько секунд Феба наивно добавила: – Ведь поначалу я вела себя с вами не очень-то вежливо.

– Честно говоря, не только поначалу. По-моему, вы никогда не вели себя со мной вежливо! – вздохнул Сильвестр. – Начали с того, что огорошили меня резким отказом, а к отказу прибавили восхитительный нагоняй! Сейчас же вдобавок ко всему вы не даете мне возможности исправиться! – Герцог Салфорд рассмеялся, заметив растерянность собеседницы, потом взял ее руку и легко поцеловал. – Всегда обращайтесь за помощью к друзьям, Воробей! Неужели я настолько плох, что от меня нельзя принять помощь?

– Нет! У меня даже в мыслях не было считать вас плохим человеком, – запинаясь, ответила Феба Марлоу. – Могу ли я думать о вас дурно, когда почти не знаю вас?

– То-то и обидно! – кивнул Сильвестр. – Не успели как следует узнать человека, а уже питаете неприязнь. Хотя я вас прекрасно понимаю. Я тоже частенько так себя веду по отношению к некоторым особам… Только я никогда не думал, что сам могу оказаться на их месте.

Феба покраснела и сердито заметила:

– По-моему, никто никогда и не предполагает, что попадет в эту категорию. – Однако тут же испугалась собственных слов и пробормотала: – О, Господи, у меня такой длинный язык! Прошу прощения!

Этот язвительный ответ заставил глаза Сильвестра гневно вспыхнуть, но, заметив испуг на лице Фебы, герцог моментально позабыл о раздражении.

– Впервые в жизни встречаю людей, которые так любят воспитывать! Интересно, чему вы с Томом станете учить меня дальше? Только, ради Бога, и не помышляйте, что я стану просить у вас пощады! Говорите, что думаете!

– Вот уж не ожидала от вас подобной несправедливости! – обиделась Феба. – Сказать такое о Томе, который только и делает, что льстит вам!

– Льстит? Ну, если вы считаете, что Том льстит мне, то позвольте заметить – вы ничего не знаете о настоящих льстецах! – В этот момент герцог Салфорд бросил на Фебу проницательный взгляд и неожиданно спросил: – Неужели вы думаете, что мне нравится лесть?

Феба ответила не сразу:

– Не знаю. Мне кажется, что вы равнодушно к ней относитесь, принимая лесть за нечто само собой разумеющееся.

– Ошибаетесь! Я не люблю угодничество и не принимаю его.

Мисс Марлоу наклонила головку, как бы показывая, что удовлетворена ответом, но улыбка на ее губах рассердила герцога.

– Послушайте, мэм!.. – сердито начал Сильвестр, но когда Феба вопросительно посмотрела на него, внезапно осекся, заставил себя рассмеяться, и заметил: – Я неожиданно вспомнил, что мне вас отрекомендовали, как не совсем обычную девушку, мисс Марлоу.

– Не может быть! Неужели кто-то мог сказать обо мне такое? – воскликнула Феба, порозовев от удовольствия. – Кто же это был? Умоляю, скажите, кто сделал мне такой комплимент?

Сильвестр покачал головой. Его развеселило ее сильное желание узнать, кто счел ее необычной. Если это и можно было считать комплиментом, то весьма сомнительным, и тем не менее мисс Марлоу страшно хотелось узнать, от кого он исходил. Сейчас она была похожа на ребенка, которому не дают любимую игрушку.

– Только не я!

Девушка вздохнула.

– Как вам не стыдно! Разве можно так шутить?

– Я и не думал шутить. С какой стати мне насмехаться над вами?

– Не знаю, но у меня такое впечатление, что вы могли подшутить. Люди редко говорят обо мне хорошее… а если и говорят, то я никогда этого не слышу. – Феба Марлоу задумалась и не очень уверенно добавила: – Конечно, эти слова могут означать, что я просто странная девушка… Знаете, словно во мне есть нечто старомодное.

– Да, старомодное… или нечто вызывающее.

– Нет, – покачала головой девушка. – Только не это, потому что я не вела себя вызывающе, когда жила в Лондоне. Я вела себя очень прилично и была… скучной.

– Может, вы и вели себя прилично, но в отношении скуки я с вами не согласен.

– Да ведь вы сами как-то обозвали меня скучной! – язвительно заметила Феба. – Но, если честно, то все дело в том, что мама не спускала с меня глаз.

Сильвестр вспомнил поведение Фебы в Остерби и заметил:

– Да, вы совершенно правы: от леди Марлоу бежать необходимо. Но не в одиночку и не в простой дорожной карете. Хоть с этим вы согласны?

– Спасибо, – робко поблагодарила герцога Феба. – Я просто подумала, что будет удобнее путешествовать в дорожной карете. Когда, по-вашему, я смогу отправиться в путь?

– На этот вопрос я ответить не могу. Мимо «Голубого вепря» до сих пор не проезжал ни один экипаж из Лондона. Поэтому я думаю, что за Спинхэмландом по-прежнему большие сугробы. Необходимо дождаться почтовой кареты из Бристоля.

– Меня терзают тревожные предчувствия, что вместо нее мы увидим мамин экипаж… Только он-то не проедет мимо «Голубого вепря» без остановки, – загробным голосом заметила Феба.

– Даю вам слово, что не позволю отвезти вас обратно в Остерби… Можете на меня положиться!

– Очень опрометчивое обещание! – заявила девушка.

– В самом деле? Смею вас уверить, я вполне осознаю его значимость и серьезность, но раз я дал слово, мне не остается ничего иного, как надеяться и просить небеса, чтобы меня не втянули в какое-нибудь серьезное преступление. Думаете, я шучу? Ничего подобного, и я могу доказать свою серьезность и добрые намерения, наняв Алису.

– А что она может сделать? – удивилась Феба.

– Поехать с вами в качестве служанки, конечно. Ну, хватит, хватит, мэм. А я-то думал, что вы получили строгое воспитание и вам известно, что молодая девушка знатного происхождения не может путешествовать без служанки!

– О, какая забота о моей нравственности! – воскликнула Феба. – Как будто мне не все равно, со служанкой путешествовать или одной!

– Очень может быть, что вам все равно, но леди Ингхэм сразу обратит внимание на такую мелочь, можете не сомневаться. К тому же, если дороги окажутся в худшем состоянии, чем мы предполагаем, вам придется провести ночь на каком-нибудь постоялом дворе или почтовой станции.

На это трудно было что-либо возразить, но в голосе Фебы все равно послышался вызов.

– Если Алиса откажется ехать со мной, я не стану тратить время и задумываться над подобной чепухой!

– О, смею вас уверить, что вы ошибаетесь в отношении Алисы! Она сделает то, что я ей скажу, – улыбнулся Сильвестр.

Самоуверенность, с которой герцог Салфорд произнес эти слова, заронили в мисс Марлоу надежду на то, что Алиса Скейлинг ответит отказом, но, как и следовало ожидать, Сильвестр был прав. Узнав, что ей предстоит сопровождать мисс Марлоу в столицу, Алиса впала в состояние блаженного экстаза. Она бросила на Сильвестра изумленный взгляд и почтительно промолвила:

– Лондон!..

А когда герцог сообщил девушке, что выдаст ей на карманные расходы пять фунтов и купит обратный билет, она на несколько минут просто лишилась дара речи. Позже она сообщила матери, что боялась, как бы от волнения у нее не разошлась шнуровка на груди.

Оттепель ускорила отъезд Фебы Марлоу. Вместе с оттепелью в «Голубой вепрь» из Ньюбери вернулся «противный» конюх, который готов был часами рассказывать о непроходимых дорогах. Миссис Скейлинг мрачно заметила, что ему еще придется глубоко пожалеть, что он не вернулся сразу же. Когда же бедняга узнал, какие благородные гости остановились на постоялом дворе, он действительно пожалел о своем отсутствии. Но затем конюх обнаружил, что на конюшне объявился новый хозяин, причем хозяин властный и не терпящий возражений, который не только не собирался вернуть ему бразды правления, но так загружал его работой, что бедняге некогда было вздохнуть, конюх перестал сожалеть о своей задержке. Может, он и не удостоился чести обслуживать некую знатную особу, но зато ему удалось избежать нескольких дней, когда к нему свысока обращались: «Мой милый», строго указывали на ошибки и приказывали переделывать работу снова и снова. Подобное обращение не искупала даже подчеркнутая вежливость Свейла. Лакей его светлости герцога Салфорда был вынужден питаться на кухне среди грубых и невоспитанных слуг, но никакая сила на земле не могла заставить его замечать существование обычного конюха. Свейл был таким рассеянным и задумчивым, с таким отвращением и презрением смотрел по сторонам, что конюх поначалу принял его за знатного господина, который остановился в «Голубом вепре». Однако потом он обнаружил, что герцог более доступен, чем его лакей.

Первые экипажи, которые проехали мимо «Голубого вепря», двигались с запада. Это наблюдение вызвало у Фебы тревожные мысли. К ее радости, на следующий день мимо постоялого двора, на котором остановились незадачливые путешественники, проехала и бристольская почтовая карета. Правда она проехала в такой необычный час, что миссис Скейлинг безапелляционно заявила, будто дорога на восток по-прежнему в снежных заносах.

– Я не удивлюсь, если выяснится, что они добирались до нас два дня, а может, даже и больше, – заметила владелица «Голубого вепря». – Я слышала, как они говорили в пивной, будто нечто подобное произошло четыре года назад, когда в Лондоне замерзла река. Тогда на ней жгли костры и устроили большую ярмарку. Сдастся мне, мисс, что вам придется провести еще несколько дней в «Голубом вепре», – с надеждой добавила хозяйка постоялого двора.

– Ерунда! – весело покачал головой Сильвестр, когда ему передали слова миссис Скейлинг. – Пусть в пивной болтают что угодно. Не отчаивайтесь! Я завтра же поеду в Спинхэмланд и разузнаю, что говорят кучера почтовых карет.

– Если только ночью опять не ударит мороз, – хмуро заметила Феба Марлоу. – Сегодня утром было ужасно скользко. Это только добавит сложностей с вашими серыми! Мне совесть не позволит отпустить вас в такую погоду!

– Вот уж не рассчитывал, что вы станете так заботиться о моем благополучии, мэм, – произнес очень тронутый Сильвестр.

– Я прекрасно понимаю, в каком затруднительном положении мы все окажемся, если с вами что-то случится, – откровенно объяснила девушка.

По блеску в глазах герцога Феба увидела, что он понял намек, но Сильвестр произнес спокойным голосом:

– Вся прелесть общения с вами, Воробей, заключается в том, что никогда не знаешь, что вы скажете в следующую минуту… Правда, быстро начинаешь понимать, что надеяться надо только на худшее!

К счастью, ночью мороз не ударил. Перед тем, как спуститься на завтрак, Феба заглянула к Тому и узнала, что мимо «Голубого вепря» проехало немало экипажей, причем некоторые из них явно двигались с востока. Эти радостные известия чуть позже были подтверждены миссис Скейлинг, которая, правда, выразила сомнения относительно того, откуда эти экипажи: из Лондона или только из Ньюбери. Хозяйка постоялого двора считала, что весьма неосмотрительно отправляться в такое опасное путешествие, пока снег окончательно не сойдет с дорог, и в качестве примера рассказала Фебе кошмарную историю о трех пассажирах почтовой кареты, замерзших насмерть примерно в такую же погоду. В этот момент в столовую вошел Сильвестр и положил конец страшному рассказу. Он остроумно заметил, что никто и не предлагает мисс Марлоу ехать в Лондон на крыше почтовой кареты. Так что смерть от холода ей не грозит. Миссис Скейлинг была вынуждена согласиться с этим доводом, но предупредила его светлость, что между Ньюбери и Ридингом находится карьер где добывают гравий, который очень трудно заметить, когда он засыпан снегом.

– Его, наверное, так же трудно заметить, как кофейник, который пока невидим, – насмешливо сказал Сильвестр. – Мне очень хочется поскорее его увидеть, если вы не возражаете!

Эти слова произвели на миссис Скейлинг такое сильное впечатление, что она стремглав помчалась на кухню.

– По-вашему, мы и в самом деле можем заехать в гравийный карьер, сэр? – поинтересовалась Феба.

– Нет.

– Надо заметить, мне это тоже кажется невероятным, но миссис Скейлинг, похоже, думает…

– Миссис Скейлинг думает, что чем дольше она задержит нас в «Голубом вепре», тем будет лучше для нее, – прервал Фебу Сильвестр.

– Я бы попросила вас не разговаривать со мной таким тоном! – рассердилась Феба Марлоу. – Не стоит злиться только потому, что вам пришлось проснуться на несколько часов раньше, чем обычно!

– Прошу прощения, мэм, – холодно извинился герцог Салфорд.

– Ничего страшного, – заверила его Феба и тепло улыбнулась. – У меня такое впечатление, что у вас всегда неважное настроение перед завтраком. Впрочем, так бывает у многих, и они ничего не могут с этим поделать, как ни стараются. Правда, я вовсе не хочу сказать, что вы к этому стремитесь, потому что считаете себя вправе находиться в любом настроении, в каком захотите.

Появление Алисы заставило герцога Салфорда проглотить гневный ответ, который уже был готов сорваться с его губ. А к тому времени, когда дочь владелицы «Голубого вепря» покинула комнату, он понял (со значительно меньшим изумлением, чем воспринимал это неделю назад), что мисс Марлоу намеренно старается его разозлить, и просто ответил:

– Пусть я и считаю себя вправе находиться в любом настроении, но вы должны согласиться, мэм, что сейчас дело обстоит совсем иначе. Я встал в такую невообразимую рань только из-за вас, но в конце концов могу передумать и не ехать в Ньюбери.

– О, значит, вдобавок ко всему вы еще и капризны? – язвительно осведомилась Феба Марлоу и невинно посмотрела в лицо собеседнику.

– Вдобавок к чему? – вспылил Сильвестр, но, увидев, как ее губы раскрылись, торопливо добавил: – Нет, не отвечайте! Пожалуй, я и сам могу догадаться без особого риска ошибиться.

Феба рассмеялась и начала разливать кофе.

– Не произнесу больше ни слова до тех пор, пока у вас не улучшится настроение, – торжественно пообещала она.

Хотя Сильвестра так и подмывало ответить мисс Марлоу в том же духе, немного поразмыслив, он решил сохранять спокойствие. После обещания Фебы в комнате воцарилась тишина. Спустя несколько минут герцог поднял глаза от тарелки и обнаружил, что мисс Марлоу смотрит на него, как птичка, которая надеется получить крошки. Сильвестр расхохотался и воскликнул:

– Ах вы… Воробей! Вы просто невыносимая девушка!

– Да, боюсь, вы правы, – с очень серьезным видом согласилась Феба Марлоу. – Похоже, я так никогда и не научусь быть сдержанной.

– А может, вы даже не прилагаете к этому усилий! – добродушно пошутил герцог Салфорд.

– Да нет, я стараюсь, – заверила Феба собеседника. – Просто когда я нахожусь с такими людьми, как вы и Том… Я хочу сказать…

– Совершенно верно! – прервал ее Сильвестр. – Когда вы находитесь в обществе людей, чье мнение вас не волнует, то позволяете своему языку болтать что угодно?

– Да, – кивнула Феба, довольная тем, что он так быстро ее понял. – Вы выразили суть дела в двух словах! Хотите хлеба с маслом, сэр?

– Нет, благодарю вас, – покачал головой Сильвестр. – У меня неожиданно пропал аппетит.

– Какая жалость! – весело воскликнула девушка. – И это после того, как вы столько времени провели в «Голубом вепре»! Когда вы собираетесь отправляться в Ньюбери? Наверное, я напрасно беспокоюсь, но ничего не могу с собой поделать. Даже представить не могу, что мне делать, если в ваше отсутствие сюда приедет мама.

– Спрячьтесь на сеновале! – посоветовал Сильвестр. – Но, если леди Марлоу обладает хоть капелькой здравого смысла, она не станет пытаться вернуть вас в Остерби.

После завтрака Феба поднялась к Тому, и они принялись играть в пикет. Всякий раз, услышав за окнами скрип колес, Феба тревожно поднимала голову и прислушивалась, но стук лошадиных копыт не вызвал у нее ни малейшего беспокойства. Она слышала, как во двор въехал всадник, но не обратила на это никакого внимания. Поэтому неожиданное появление в комнате мистера Орде застало ее врасплох. Феба раскрыла рот от изумления и выпустила карты из рук. Том тоже повернул голову и испуганно вскрикнул:

– Отец!

Эсквайр посмотрел на беглецов с видом человека, который с самого начала знал, чем все закончится. Он закрыл дверь и произнес:

– Да! А теперь скажите мне, чего, черт побери, вы хотели добиться этим побегом?

– Во всем виновата я! О, умоляю вас, не сердитесь на Тома! – жалобно попросила Феба.

– Как бы не так! – возразил Том Орде. – Во всем виноват я. Это я все испортил и в довершение ко всему сломал ногу.

– Так я и знал! – воскликнул любящий родитель. – Наверное, мне следовало бы благодарить судьбу за то, что ты не сломал себе шею, молодой петух! А что же сломали мои лошади?

– Ничего. Они отделались только растянутым подколенком! – заверила эсквайра Феба Марлоу. – И я очень заботилась о… О, прошу вас, позвольте помочь вам раздеться, сэр.

– Не стоит беспокоиться, девочка! – строго произнес эсквайр Орде, тем не менее позволив Фебе помочь ему. – Знаете, Феба, вы вызвали изрядный переполох! Не говоря уже о том, что из-за этого ваш отец чуть не умер.

– О, нет! – побледнев от страха, вскрикнула Феба. Мистеру Орде стало жаль девушку. Он увидел, что и так изрядно напугал ее. Эсквайр потрепал Фебу по бледной щеке и успокоил: – Не бойтесь, все не так уж и плохо. Но вы же знаете, как себя ведет лорд Марлоу, когда у него что-то болит.

– Отец, мы бежали из Остерби не для того, чтобы тайно обвенчаться! – прервал отца Том.

Эсквайр бросил на него веселый взгляд, полный любви.

– Перестань, Том. Я никогда и не думал, что вы бежали для того, чтобы обвенчаться. Может, ты мне объяснишь, что вы, черт побери, хотели сделать… кроме того, что загнали мою новую двуколку в канаву и сломали оба колеса?

– Я хотел отвезти Фебу в Лондон к бабушке. Если бы я не поехал с ней, она бы отправилась одна в дорожной карете.

– И в том, что наше путешествие закончилось в канаве, Том абсолютно не виноват, сэр, – встала на защиту друга Феба. – Он прекрасно правил лошадьми до тех пор, пока нам не повстречался проклятый осел!

– Повстречался осел? – переспросил мистер Орде. – Ну, если дело было так, как вы говорите, у вас есть хоть какое-то оправдание.

– Нет мне никакого оправдания, – покачал головой Том. – Я был обязан удержать лошадей. Лучше бы я сломал обе ноги, чем позволил Преданному растянуть подколенок.

– Так, так! – проговорил заметно умиротворенный эсквайр. – Слава Богу, что ты не сломал обе ноги! Попозже я посмотрю на подколенок Преданного. Честно говоря, я боялся, что найду лошадок с разбитыми коленями.

– Мистер Орде! – взволнованно обратилась Феба к отцу Тома. – Очень прошу вас, скажите мне… Папа знает, где я?

– Конечно, знает! – кивнул эсквайр. – Неужели вы надеялись, будто я стану держать это в тайне?

– А ты, отец, откуда узнал, где мы? – спросил Том. – Наверное, от доктора Апсолла. Больше не от кого. Но ведь я видел его впервые в жизни, и никто ни разу не упомянул мою фамилию. А Фебу он вообще не встречал и даже не знает, что она здесь!

Однако мистер Орде действительно узнал о местонахождении беглецов от доктора Апсолла. Доктору был неинтересен Том, но зато его очень заинтересовал молодой элегантный джентльмен, который попросил его приехать в «Голубой вепрь». Трудно было ожидать молчания от простого деревенского доктора. Он, конечно, не стал держать в тайне новость, что к нему совсем недавно приезжал его светлость герцог Салфорд. Новость разлетелась молниеносно, как это всегда бывает в деревенской местности. Когда ее услышал эсквайр, она уже обросла самыми невероятными домыслами, но такой проницательный джентльмен, как мистер Орде, разглядел в ней зерно истины и догадался, что предполагаемый отпрыск благородного дома Рейнов, который перевернул экипаж на дороге в Бат, не кто иной, как его собственный сын, Том.

Нет, мистер Орде не очень удивился этой новости. Вернувшись в Манор через несколько часов после исчезновения Тома, он был встречен расстроенной женой, которая торопливо поведала недоверчивому супругу об ужасном происшествии. Эсквайр рассудил, что он достаточно хорошо знает своего сына, и не поверил, будто тот бежал, чтобы тайно обвенчаться с Фебой. Мистер Орде даже обозвал Марлоу порядочным дураком за то, что его светлость поверил этой небылице! Он предположил, что его наследнику ни к чему совершать такие поступки (при этих словах мистер Орде весело подмигнул сыну), и принялся ждать дальнейшего развития событий. Сильно простудившийся Марлоу вернулся в Остерби, не обнаружив беглецов и даже не подозревая, где они и в каком направлении движутся. Если верить ее светлости, простуда Марлоу переросла в сильное воспаление легких. Во всяком случае, самочувствие его светлости было скверным и его переполняла жалость к самому себе. Впрочем, неважное самочувствие отца Фебы было легко объяснимо, поскольку он лежал в жарко натопленной комнате и обливался потом. Насколько удалось выяснить мистеру Орде, Феба скрылась из дома, чтобы избежать предложения о замужестве от герцога Салфорда. Поначалу все это показалось ему очень и очень неправдоподобным. Его недоверие возросло еще больше, когда он догадался, что герцог Салфорд вызвал для Тома доктора. В конце своего рассказа мистер Орде заявил, что был бы признателен молодым людям, если бы они объяснили, почему решились на такой сумасшедший шаг и пустились в бега?

Объяснить мистеру Орде причину бегства оказалось довольно трудно, поэтому совсем неудивительно, что эсквайр в конце концов так ничего толком и не понял. Сначала герцог Салфорд, судя по рассказу Фебы, был чудовищем, и именно из-за боязни получить от него предложение она и бежала из дома. Но дальше произошла необъяснимая метаморфоза, и герцог превратился в очаровательного человека, с которым она поддерживала дружеские отношения во время их долгого пребывания в «Голубом вепре».

– Я никогда не называла Салфорда очаровательным человеком, – возразила Феба. – Это Том его так назвал. Он так влюблен в герцога, что готов глядеть ему в рот!

– Ничего подобного! – с негодованием вскричал юноша. – Ты просто вела себя с ним с неподобающей грубостью.

– Ну, хватит спорить! – решительно прервал их перепалку эсквайр, привыкший за много лет к ссорам между своим наследником и его подругой. – Из вашего рассказа я понял только одно. Похоже, мне следует благодарить герцога Салфорда за то, что он присмотрел за самыми глупыми и легкомысленными детьми, каких я когда-либо встречал. Я сразу заявил вашей мачехе, Феба, что возникло слишком много шума из ничего. Так оно и оказалось на самом деле! Я не имею права бранить вас, дорогая, но вы, без сомнения, заслуживаете сильных упреков. Однако я не стану больше никого ругать. Том и без того сильно наказан. Шутка ли – сломать ногу. А что касается вас… что ж, нет смысла говорить, насколько ваша мать зла только потому, что она… очень сильно разгневана!

– Я не собираюсь возвращаться в Остерби, сэр, – с безнадежным отчаянием произнесла Феба.

Эсквайр очень любил дочь лорда Марлоу, но, сам являясь родителем, прекрасно понимал, какие недобрые чувства вызвал бы у него человек, подрывающий его авторитет в глазах сына! Мистер Орде произнес доброжелательно, но твердо, что Феба, вне всяких сомнений, вернется в Остерби в его сопровождении. Эсквайр обещал Марлоу привезти ему дочь целой и невредимой. Поэтому дальнейшее обсуждение этой темы бессмысленно.

Однако в этом мистер Орде заблуждался. Феба и Том начали спорить, но никакие доводы не могли поколебать его решимость выполнить то, что он считал своим долгом. Он терпеливо слушал молодых людей в течение часа, но под конец потрепал Фебу по плечу и заявил:

– Да, да, моя дорогая, все верно, но вам следует проявить благоразумие! Если вы хотите жить с бабушкой, то должны написать ей и спросить, согласна ли она принять вас. Я уверен, что леди Ингхэм согласится, но все равно не годится нестись сломя голову по заваленным снегом дорогам, как это сделали вы. У меня нет ни малейших сомнений, что она скажет вам то же самое. Вы просите не отвозить вас в Остерби… Но вы так говорите, позабыв о здравом смысле. Я не могу на это пойти.

– Вы не понимаете, – воскликнула с отчаянием Феба.

– И никогда не поймет! – яростно пробормотал Том.

– Не надо, Том. Как знать, если бы я раньше написала бабушке, она бы могла… Только родители страшно на меня разозлились бы! – По щеке Фебы покатилась слеза. Она вытерла ее и сказала, стараясь говорить твердо: – По крайней мере, я прожила самую счастливую неделю в моей жизни. Когда мне следует ехать, сэр?

Эсквайр хрипло ответил:

– Как можно скорее, моя дорогая. Поверьте, так будет лучше. Я найду фаэтон, чтобы отвезти вас, но положение, в котором оказался Том, сильно осложняет ситуацию. Мне кажется, сначала я должен проконсультироваться с его доктором.

Девушка согласилась с мудрым решением мистера Орде. Но тут на ее глаза вновь навернулись слезы, и она выскочила из комнаты. Эсквайр откашлялся и смущенно произнес:

– Вот увидишь, Том, она почувствует себя значительно лучше, если выплачется.

Мисс Марлоу именно так и собиралась поступить, запершись в своей комнате, но там подметала пол Алиса. Феба направилась вниз, и в этот момент задняя дверь открылась, и в узком коридоре появился Сильвестр. Девушка остановилась посредине лестницы, и он посмотрел наверх. Увидев у нее на щеках следы слез, герцог Салфорд спросил:

– Что случилось?

– Отец Тома, – с трудом выдавила из себя Феба. – Мистер Орде…

Герцог нахмурился, и изгиб его бровей стал более заметным и отчетливым.

– В «Голубом вепре»?

– Да, в комнате Тома. Он… он говорит…

– Спуститесь в столовую! – велел герцог Салфорд.

Феба спустилась вниз и вошла в столовую. Она вытерла слезы и негромко извинилась:

– Прошу прощения! Я постараюсь взять себя в руки!

Сильвестр закрыл дверь.

– Да не плачьте, вы! Что говорит этот Орде?

– Что я должна вернуться домой. Видите ли, он пообещал папе привезти меня в Остерби. Мистер Орде – очень добрый человек, но он не понимает… Он хочет увезти меня как можно быстрее.

– Тогда вам следует поторапливаться! – холодно произнес Сильвестр. – Сколько у вас уйдет времени на то, чтобы собраться в дорогу?

– Можно не торопиться. Сначала мистер Орде должен поехать в Хангерфорд повидать доктора Апсолла и достать фаэтон.

– Я говорю о путешествии не в Остерби, а в Лондон. Вы же хотите ехать в Лондон?

– О да, хочу! Вы хотите сказать?.. Но мистер Орде не разрешит мне ехать в Лондон!

– А вы что, должны спрашивать у него разрешения? Если хотите ехать в Лондон, то мой фаэтон ждет вас в Хафуэй-хаусе. Я готов немедленно отвезти вас туда. Ну?

Эти слова самым волшебным образом подействовали на девушку, она просто преобразилась, и на губах герцога заиграла слабая улыбка.

– Благодарю вас! О, как вы добры!

– Я скажу Кейгли, чтобы он не заводил серых в конюшню. Где Алиса?

– В моей комнате. Но разве она…

– Передайте ей, что у нее ровно пятнадцать минут на то, чтобы собраться в дорогу, и не забудьте предупредить, что мы не станем ее ждать, – бросил Сильвестр, направляясь к двери.

– А миссис Скейлинг?..

– С ней я сам договорюсь, – не оглядываясь, ответил герцог и скрылся.

Сначала Алиса удивилась такой спешке. Но узнав, что ее не станут ждать, девушка тут же бросила метлу с видом человека, который только что сжег за собой все мосты.

– Я поеду с вами, что бы ни случилось! – заявила она дрожащим от волнения голосом и выскочила из комнаты.

Феба очень боялась, как бы в эту самую минуту к ней не зашел эсквайр. Она вытащила из-под кровати чемодан и начала торопливо заталкивать в него одежду. Не прошло и пятнадцати минут, как обе девушки осторожно спустились по лестнице. Феба держала в руках чемодан и картонку, из-под крышки которой выглядывал кусочек муслина. Алиса Скейлинг обеими руками сжимала объемистый короб из плетеной соломы.

Во дворе уже ждала двуколка, около лошадей стояли Кейгли с Сильвестром. Герцог Салфорд расхохотался, когда увидел второпях одевшихся путешественниц. Он подошел к Фебе, чтобы помочь нести вещи, и сказал:

– Примите мои поздравления, мисс Марлоу! Я-то, к своему стыду, полагал, что вы будете собираться минимум полчаса!

– Из-за спешки мне пришлось оставить кое-какие вещи, – призналась Феба. – И… О Господи!.. Мое платье торчит из картонки!

– Вы сможете поаккуратнее сложить вещи в Хафуэй-хаусе, – утешил ее герцог. – Только поправьте шляпку. Я не хочу, чтобы кто-нибудь решил, будто я вас похитил.

К тому времени, когда Феба более-менее привела себя в порядок, багаж засунули под козлы, и Сильвестр был готов подсадить ее. Алиса последовала за мисс Марлоу, и через минуту экипаж выехал со двора. Кейгли на ходу запрыгнул на запятки.

– Как вы думаете, сэр, мы попадем в Лондон сегодня вечером? – поинтересовалась Феба, едва Сильвестру удалось миновать узкие ворота «Голубого вепря».

– Надеюсь, что да, но скорее всего вам придется остановиться где-нибудь на ночь. Опасность заносов миновала, но дорога будет трудной, поскольку снег растаял и превратился в жидкую грязь. Пусть Кейгли сам решает, что делать.

– Видите ли, дело в том, что у меня с собой не так уж много денег, – смущенно призналась Феба Марлоу. – Честно говоря, денег почти нет! Так что, если бы мы могли добраться до Лондона…

– Не стоит волноваться из-за денег! Кейгли оплатит ваши расходы на постоялых дворах и в гостиницах, дорожные сборы и сменных лошадей. Несколько первых перегонов проедете на моих лошадях, но потом, боюсь, придется нанимать свежих.

– Спасибо, вы очень любезны, – искренне поблагодарила девушка. – Попросите его, пожалуйста, записывать все расходы.

– Естественно, он сделает это, мисс Марлоу.

– Да, но я хочу сказать…

– О, я знаю, что вы хотите сказать! – прервал девушку Сильвестр. – Вы хотели бы, чтобы я представил вам выписанный по всем правилам счет. Несомненно, я бы так и поступил… если бы занимался частным извозом.

– Я, конечно, в большом долгу перед вами, герцог, – холодно произнесла Феба, – но если вы будете разговаривать со мной таким пренебрежительным тоном, я… я…

Сильвестр расхохотался и полюбопытствовал:

– Что вы тогда сделаете?

– Пока не знаю, но обязательно что-нибудь придумаю, обещаю! Смею вас уверить, я всегда сама оплачиваю свои расходы! Я еще могу согласиться с дорожными расходами, но будет очень неуместно и неприлично, если вы оплатите мой счет в гостинице.

– Очень хорошо. Если без гостиничного счета не обойтись, я обязательно вручу его вам при нашей следующей встрече.

Девушка грациозно наклонила головку.

– Я вам очень признательна, сэр.

– Неужели, по-вашему мнению, это и есть отвратительный пренебрежительный тон? – весело поинтересовался Сильвестр.

Феба улыбнулась и любезно ответила:

– Должна вам признаться, что вы совсем не глупы.

– О да, я не глуп! К тому же у меня хорошая память. Я еще не забыл, насколько точно вы подмечали недостатки наших общих знакомых. Не хочу притворяться, но я чувствую себя немного не в своей тарелке. Вы обладаете талантом подмечать самое смешное в своих жертвах!

Не дождавшись ответа от мисс Марлоу, герцог пристально посмотрел на девушку и заметил, что она нахмурилась. Сильвестр удивился, что могло ее обидеть. Ему казалось, что он сказал комплимент, но он не стал искать ответа, потому что к тому времени они доехали до Хафуэй-хауса, и им навстречу выбежал конюх, чтобы взять серых. Скоро фаэтон был готов отправиться в Лондон. Алиса сидела в двуколке, погрузившись в сладкие мечты. При виде элегантного экипажа, в котором ей предстояло продолжать путешествие, ею овладели восторженные чувства. На дверце кареты была нарисована корона, четверка сердито ржавших и вскидывающих головы великолепных лошадей била копытами, на запятках стояли красавцы-форейторы, на сиденьях лежали мягкие подушки, а пол покрывали овечьи шкуры. К ужасу Фебы, Алиса разрыдалась от переполнявших ее эмоций. Однако, когда служанку спросили о причине слез, она ответила, горько всхлипывая, что подумала о соседях, которые, к сожалению, не увидят ее королевского путешествия.

Феба облегченно вздохнула.

– Ничего страшного! Когда вернешься домой, все им расскажешь. Забирайся в карету и больше не плачь!

– Не буду, мисс! Просто я счастлива!.. – призналась Алиса, усаживаясь на сиденье.

Феба повернулась и взглянула на Сильвестра, который хотел помочь ей подняться по лесенке. Она покраснела, подала ему руку и, когда он взял ее, высокомерно произнесла:

– Я пыталась придумать, как вам сказать… что я признательна за помощь, но не могу подыскать нужных слов! В общем, я благодарю вас!

– Поверьте мне, Воробей, вы слишком серьезно относитесь к каждой мелочи. Передайте от меня привет леди Ингхэм. Скажите, что я почту за честь заглянуть к ней в гости, когда буду в городе. В свою очередь, я передам от вас привет Тому и его отцу.

– Да, очень прошу вас, передайте им от меня привет! Обязательно расскажите Тому, как все получилось, ладно? И, может, вы передадите эсквайру мои извинения вместо привета?

– Конечно, передам, если вы так хотите.

– Думаю, так будет более учтиво. Я надеюсь, что мистер Орде не очень сильно рассердится на меня.

– Не думайте об этом.

– Да, но я почти уверена в том, что он рассердится, когда вы заговорите с ним в своей обычной холодной манере. Мне становится нехорошо от одной этой мысли! – заявила Феба.

– Я так и думал, что вашей непривычной вежливости хватит совсем ненадолго, – заметил герцог. – Позвольте вас заверить, что у меня нет ни малейшего намерения вести себя с ним неучтиво.

– Этого я и боюсь! – воскликнула Феба.

– О, Господи, вы просто невыносимы! Забирайтесь в карету, пока я не стал вам подражать и не начал дерзить! – воскликнул Сильвестр, охваченный одновременно изумлением и раздражением.

Мисс Марлоу рассмеялась, но пока герцог помогал ей подняться по лесенке, произнесла извиняющимся тоном:

– Я говорю без задней мысли! Если честно, я вовсе не хотела вам грубить! У меня ни разу не возникло такого желания, пока мы торчали в «Голубом вепре».

– Вы, вне всяких сомнений, безнадежны. Я же, напротив, настолько великодушен, что желаю вам безопасного и быстрого путешествия!

– Вы на самом деле великодушны! Спасибо!

Лесенку подняли, и когда закрывали дверцу, из кареты донесся голос Алисы:

– Нагретые кирпичи и меховые накидки, мисс. Настоящий шик!

Феба наклонилась к окну, чтобы помахать на прощание рукой, конюхи убрали тормозные колодки и фаэтон покатился вперед, мягко покачиваясь на отличных рессорах. Сильвестр стоял и смотрел ему вслед до тех пор, пока он не скрылся за поворотом, потом вернулся к ожидающему его Кейгли. Старший конюх герцога Салфорда стоял, держа в руках поводья верховой лошади.

– Доставь их в Лондон сегодня к вечеру, если получится, Джон, но только не рискуй! – сказал герцог. – Деньги, пистолеты… надеюсь, ты ничего не забыл?

– Ничего, ваша светлость, но я бы хотел, чтобы вы позволили мне вернуться в «Голубой вепрь».

– Нет, отправляйся в Лондон и жди меня в Салфорд-хаусе. Я не могу взять с собой вас обоих: тебя и Свейла. Вернее, такое возможно, но я не пойду на это. В двуколках не принято ездить втроем!

Кейгли угрюмо улыбнулся и сел в седло.

– По-моему, у вашей светлости небольшой перебор со слугами, – заметил Джон Кейгли с определенной долей удовлетворения.

– Надеюсь, это послужит мне хорошим уроком на будущее, – отозвался Сильвестр. – Поезжай с Богом!

Герцог Салфорд возвращался в «Голубой вепрь» легкой рысью. Его голова была забита не очень приятными мыслями относительно прошедшей недели. Какого черта я вообще остановился в «Голубом вепре», спрашивал он себя? Герцог не мог понять, что на него нашло, и был склонен во всем винить свое упрямство и своенравие. Джон ведь пытался отговорить его… Черт бы побрал этого Джона, который, как всегда, оказался прав!.. Наконец Сильвестр решил, что остановился в «Голубом вепре» ради того, чтобы позлить Кейгли. Ну что ж, герцог Салфорд получил сполна за свое упрямство! Он нашел здесь молодого Орде со сломанной ногой, и только очень бессердечный и жестокий человек мог бросить юношу, попавшего в такое тяжелое положение, на произвол судьбы. К тому же Томас ему понравился. Правда, Сильвестр явно не ожидал, что этот добрый поступок заставит его очутиться в самом центре сложной и запутанной ситуации, что было для него невыносимо. Ему оставалось только благодарить судьбу за то, что он редко ездил по дороге в Бат. Хотя он все равно предоставил прислуге из Хафуэй-хауса богатую пищу для пересудов и сплетен, которые всегда вызывали у него отвращение. Ему пришлось иметь дело со своенравной девчонкой, которая бесцеремонно встала на его пути! Не мешало бы обучить ее хорошим манерам, ведь она вела себя вызывающе и дерзко, была совершенно некрасива, и Сильвестр от всей души невзлюбил ее. Что, черт побери, заставило его прийти ей на помощь, если на самом деле ему хотелось увидеть ее в затруднительном положении? Но когда он увидел Фебу Марлоу на лестнице, такую грустную, но храбро пытающуюся улыбнуться, он совсем позабыл о своем дурацком намерении. Сильвестр всегда отличался импульсивностью, и сейчас ему оставалось винить только самого себя. Он очутился в незавидном положении: по-прежнему привязанный к убогому постоялому двору и к молодому человеку, чье здоровье и благополучие не имело к нему ни малейшего отношения, лишенный своего конюха и вынужденный выслушивать справедливую критику деревенского эсквайpa, наверняка достойного человека, который, кстати, бывал у него в Чансе в приемные дни. Кроме того, Сильвестра беспокоило, что он даст повод для скандальных догадок и сплетен, а ведь он прекрасно знал общество, в котором вращался. Вне всяких сомнений, теперь поползут слухи. Куда ни шло, если его обвинят в потере здравого смысла, но, Боже упаси, если скажут, что, несмотря на свою знаменитую разборчивость и привередливость он, как это ни смешно звучит, влюбился в некрасивую и неэлегантную барышню, которая с презрением отвергла его даже не высказанное вслух предложение.

Нет, решил Сильвестр, ловко заезжая во двор «Голубого вепря», это невыносимо – наделать столько ошибок!

Сильвестр спрыгнул с двуколки. Он так сердито наблюдал, как исполняет его отрывистые приказы здешний конюх, что бедняга весь вспотел, стараясь угодить герцогу Салфорду. Однако, когда через несколько минут герцог вошел в комнату Тома, на его лице не осталось и следа недовольства.

Сильвестр оказался свидетелем неловкой сцены. Проголодавшийся после поездки в Хангерфорд, эсквайр только что плотно отобедал, а Том, у которого иссякли все доводы, последние десять минут лежал, погруженный в мрачное молчание. Он посмотрел на открывшуюся дверь пылающими от гнева глазами, но, увидев, кто вошел в комнату, радостно воскликнул:

– Салфорд! Произошло самое худшее, что могло произойти! Может, хоть вам удастся убедить моего отца и заставить его прислушаться к голосу разума? Никогда даже представлял, что он сможет… о, это мой отец!

– Не знаю, что, по твоему мнению, я смогу, а что нет, – заявил эсквайр, вставая со стула и кланяясь герцогу Салфорду, – но позволь мне заметить, мой мальчик, что, стоило тебе только на неделю покинуть дом, как ты сразу забыл все правила хорошего тона! Ваша светлость, наверное, спрашиваете себя, уж не в коровнике ли воспитывался этот юноша? И я, конечно, не стал бы винить вас за такой вопрос. Нет, Томас, конечно же воспитывался, как подобает молодому джентльмену… И если бы сейчас в этой комнате находилась его мать, она бы отчитала сына за плохие манеры! – Увидев, что вошедший в комнату Сильвестр протягивает руку, мистер Орде тепло пожал ее. – Большая честь видеть вашу светлость здесь… Я испытываю к вам огромную благодарность, как вы, наверное, сами можете предположить. Вы отнеслись к Тому с большим участием и добротой, и я сейчас даже не знаю, как отблагодарить вас!

– Но, уверяю вас, сэр, в этом нет никакой нужды, – возразил Сильвестр самым приятным голосом и покачал головой. – Я провел в «Голубом вепре» замечательную неделю и нашел нового друга, сердиться на которого не могу вам позволит! Знаете, ругать Томаса за то, что он забыл правила хорошего тона, крайне несправедливо, поскольку он отбросил эту угнетающую вежливость только по моему требованию. К тому же ваш сын вытерпел шесть скучнейших дней без единой жалобы.

– И поделом ему! – заметил эсквайр. – Их бегство – возмутительный поступок, милорд. Можете мне поверить, я оставил Марлоу в исключительной тревоге. Да, он прекрасно умеет справляться с борзыми. Но, увы, я всегда считал его человеком более, чем скромного ума. Гретна Грин! Это же надо, поверить в такое! Одна из самых сумасбродных мыслей, которая когда-либо приходила в голову лорду Марлоу!

– Как жаль, что я на самом деле не отвез Фебу в Гретну Грин! – пылко произнес Том Орде. – Салфорд, мой отец полон решимости вернуть ее обратно в Остерби. Я никак не могу заставить его понять, что только очень жестокий человек может сделать это после того, что мы с ней натворили.

– Ну-ну, – пробурчал мистер Орде, – вы ничего особенного не натворили и не принесли никому никакого вреда. Никто, кроме нас, ничего не знает… благодаря его светлости… и я так и передам ее светлости, леди Марлоу!

– Как будто ей не все равно, что произошло с Фебой! А каким недотепой, наверное, кажусь всем я! Ведь именно я не позволил Фебе поехать в дорожной карете. Если бы она не послушалась меня, то уже давно бы была у леди Ингхэм. Я пообещал отвезти ее в Лондон, но только все испортил! Отец…

– Успокойтесь, сэр Галахад, – прервал юношу Сильвестр. – Лично я не вижу причин так волноваться и впадать в отчаяние. Час назад мисс Марлоу выехала в Лондон.

Ответом ему послужило изумленное молчание. Том прервал его радостным криком:

– Вы настоящий рыцарь, Салфорд! – Эти слова заставили Сильвестра рассмеяться, но секундой позже он уже нахмурил брови, поскольку эсквайр, пристально, глядя на него, заявил без обиняков: – Если ваша светлость помогли мисс Марлоу уехать, в чем я почти не сомневаюсь, позвольте вам заметить, что вы поступили опрометчиво, милорд… очень опрометчиво.

Том, зная, что этот пристальный взгляд не обещает ничего хорошего, тут же вмешался в разговор:

– Ты не должен так говорить, отец… В самом деле не должен! Прошу тебя…

– Я буду говорить то, что думаю, Том, – прервал сына мистер Орде, по-прежнему глядя на герцога из-под нахмуренных бровей. – Если его светлости не понравились мои слова, ну что ж, мне жаль, но я произнес их и не собираюсь от них отказываться!

Том бросил на Сильвестра вопросительный взгляд и понял что тот остался доволен его вмешательством. А Сильвестр встретившись взглядом с юношей, догадался, что Томас пытается защитить отца от его презрения, и испытал легкое потрясение. Он даже не заметил, как сам напрягся, и тут же вспомнил слова Фебы о своем высокомерии. Тогда Сильвестр отмахнулся от них, посчитав дерзкой попыткой позлить его. Сейчас же он спросил себя, а не была ли Феба Марлоу права и не кажется ли он, герцог Салфорд, который так гордится своими безупречными манерами, и впрямь нестерпимо высокомерным? Поэтому Сильвестр произнес с обаятельной улыбкой:

– Ваши слова на самом деле пришлись мне не по вкусу, поскольку вы несправедливо обвинили меня, сэр! Может, вы и дали слово Марлоу, но я тоже дал слово его дочери!

– Ну и дела! – растерянно пробормотал мистер Орде. – Но черт побери, что же мне ответить лорду Марлоу, герцог?

– На вашем месте, – ответил Сильвестр, – я бы, пожалуй, сказал лорду Марлоу, что не смог привезти обратно его дочь, поскольку она уже уехала в город к своей бабушке.

Эсквайр обдумал совет Сильвестра и неторопливо произнес:

– Я мог бы, конечно, сообщить его светлости, что Феба уехала в Лондон до моего приезда. К тому же, они и не догадываются, что я застал Фебу в «Голубом вепре»… и если я промолчу, то никогда об этом и не узнают. Но, с другой стороны, мне не нравится обманывать Марлоу, а ведь если я последую вашему совету, то несомненно обману его.

– Но, отец, сам подумай, чего ты добьешься, если скажешь им, что нашел Фебу в «Голубом вепре»? – осведомился Том. – Сейчас, после того, как она уехала в Лондон, это может причинить только лишнее беспокойство родителям Фебы!

– Пожалуй, ты прав, – согласился с сыном мистер Орде. – Что же мне им сказать?

– Что мисс Марлоу едет в город в моем фаэтоне в сопровождении старшего конюха и надежной служанки, – быстро подсказал Сильвестр. – Даже леди Марлоу не сможет найти в этом ничего предосудительного и никаких нарушений правил приличия!

– Вы правы, если только ее светлость не увидит эту надежную служанку, – пробормотал Том.

– Не надо понапрасну волновать отца, Том! Позвольте вас заверить, сэр, что с мисс Марлоу отправилась дочь владелицы этого постоялого двора, девушка в высшей степени услужливая и порядочная.

– Верно, но ужасная подхалимка! – с усмешкой добавил Томас Орде. – Ведь она заявила, что вы важнее индейки!..

Вопреки опасениям Сильвестра Феба Марлоу добралась до дома своей бабушки в половине одиннадцатого вечера того же дня после почти восьмичасового утомительного путешествия. Плохое состояние дорог заставило форейторов сбавить скорость. Феба сильно устала, но к усталости примешивалась и тревога, потому что, когда она в первый раз приехала на Грин-стрит, ее ждал не такой уж и радушный прием. Феба осталась в фаэтоне и только опустила окошко. Она смотрела, как Джон Кейгли поднялся по ступенькам на крыльцо и громко постучал дверным молотком. Последовало долгое томительное ожидание. Внезапно Фебу охватил страх, что леди Ингхэм уехала из города. Но когда Кейгли поднял руку, чтобы вновь постучать в дверь, послышался грохот отодвигаемых запоров, и Феба, обеспокоено нагнувшись вперед, увидела на пороге Хорвича, дворецкого своей бабушки, с лампой в руке. Она облегченно вздохнула.

Но если мисс Марлоу ожидала встретить здесь теплый прием, то она сильно заблуждалась. Хорвич никогда не встречал радушно гостей, которые появляются в столь поздний час даже несмотря на то, что они приехали в запряженном четверкой фаэтоне и со слугой в ливрее. Перед домом горел фонарь, и Хорвич разглядел, что, хотя на стенки и колеса кареты налипла грязь, это очень элегантный экипаж, а не какая-нибудь простая двуколка. Он сразу понял, что такой фаэтон должен принадлежать джентльмену с отменным вкусом. А корона на дверце, наполовину залепленная грязью, заставила его слегка смягчиться. Тем не менее на вопрос Кейгли, дома ли леди Ингхэм, суровый дворецкий довольно холодно ответил, что ее светлость никого не принимает.

Как бы там ни было, но в конце концов Хорвичу, конечно, пришлось впустить Фебу. Правда, сделал он это с явной неохотой. Хорвич застыл, напряженно выпрямившись, и неодобрительно ждал, пока девушка благодарила и тепло прощалась со старшим конюхом герцога Салфорда. Дворецкий леди Ингхэм решил, что мисс Марлоу ведет себя с простым конюхом неподобающе дружелюбно.

– Сейчас справлюсь, мисс, примет ли вас ее светлость, – сообщил он, закрыв наконец дверь перед носом Кейгли. – Однако, должен вас предупредить, что ее светлость час назад легла спать.

Феба постаралась прогнать страх и заявила, стараясь говорить как можно более твердым голосом, будто не сомневается в том, что бабушка примет ее.

– Не позаботитесь ли пока о моей служанке, Хорвич? – спросила Феба у пожилого дворецкого. – Мы провели в фаэтоне много часов, и я уверена, она с удовольствием поужинает.

– Еще с каким удовольствием! – подтвердила Алиса, от всей души улыбаясь чопорному дворецкому. – Только не стоит из-за меня сильно хлопотать. Меня вполне устроят кусок холодного мяса и кружка черного пива!

Феба не могла не заметить, наблюдая за выражением лица Хорвича, что Сильвестр поступил правильно, отправив с ней в Лондон Алису. Хорвич ответил ледяным тоном, что попросит экономку, если та еще не легла спать, чуть позже заняться молодой девушкой, и добавил, что если мисс Марлоу подождет в маленькой столовой, то он пошлет к ее светлости служанку, чтобы та сообщила о неожиданном приезде внучки.

К этому времени Феба постепенно начала терять терпение, и сильно удивила почтенного слугу решительным отказом подождать в маленькой столовой.

– Вам не следует беспокоиться и провожать меня, ведь я прекрасно знаю дорогу в спальню ее светлости. Если ее светлость спит, я не стану ее будить, а если не спит, то мне не нужно, чтобы о моем прибытии сообщала Мукер! – твердо заявила девушка.

Ее светлость, леди Ингхэм, не спала, и на тихий стук Фебы ответила разрешением войти. Феба Марлоу вошла в спальню и обнаружила бабушку, сидящей на кровати с пологом. Под спиной у пожилой леди находилась гора подушек, а в руках она держала раскрытую книгу. Свечи в двух канделябрах и огонь в камине освещали комнату и решительный орлиный профиль вдовы.

– В чем дело? – строго поинтересовалась ее светлость и посмотрела на дверь. – Феба! О, Господи, как ты здесь очутилась?.. Входи же, моя дорогая девочка!

Феба почувствовала, будто с ее плеч сняли тяжелый груз. В ее глазах появились слезы, и с громким криком: «О, бабушка!», в котором слышалась благодарность, она вбежала в комнату.

Вдова тепло обняла внучку. Столь внезапный приезд девушки если и встревожил ее, то не очень сильно.

– Да, да, конечно, я рада тебя видеть, моя любимая! Садись и немедленно рассказывай, что стряслось? Только, ради Бога, не надо меня ни к чему готовить и что-то смягчать! Надеюсь, с твоим отцом ничего не случилось?

– Нет… о нет, мадам! С папой все в порядке, – заверила пожилую леди Феба. – Бабушка, однажды вы мне сказали, что я могу рассчитывать на вашу поддержку, если мне понадобится помощь!

– Значит, опять эта несносная женщина, твоя мачеха! – с негодованием воскликнула леди Ингхэм, выпрямляясь на подушках.

– Да, да… но не только она, папа тоже, – печально кивнула Феба. – Поэтому-то положение и стало совсем невыносимым! В Остерби произошло одно событие… По крайней мере, я считала, что оно должно произойти… Я не могла допустить, чтобы это случилось… и поэтому я… убежала из дома!

– Господи, помилуй! – испуганно воскликнула леди Ингхэм. – Мое бедное дитя, что они с тобой делали? Расскажи-ка все подробно.

– Недавно мама сообщила, что папа устроил мне… очень выгодный брак с герцогом Салфордом, – запинаясь, начала Феба. Она заметила, что бабушка при этих словах моментально напряглась. Девушка вздохнула и искренне продолжила: – Я не могла выйти за него замуж, мадам. Понимаете, мы встречались всего один раз в жизни, и тогда герцог Салфорд произвел на меня неприятное впечатление. К тому же я прекрасно знала, что едва ли он меня запомнил. Если бы даже он мне нравился, я не смогла бы заставить себя выйти замуж за человека, который делает мне предложение только потому, что этого захотела его мать.

Вдова с большим трудом взяла себя в руки и спросила:

– Тебе все это рассказала твоя несносная мачеха?

– Да, мама рассказала мне о матери герцога и о том, что он собирается сделать мне предложение, поскольку я хорошо воспитана, как подобает молодой благородной девушке, и могу считаться подходящей партией для самого знатного жениха.

– Господи, помилуй! – с горечью произнесла леди Ингхэм.

– Вы… вы понимаете меня, мадам?

– О, да! Понимаю, и чересчур хорошо! – последовал мрачный ответ.

– Я не сомневалась, что вы поймете меня! Но самое ужасное заключалось в том, что папа привез герцога Салфорда в Остерби, чтобы он сделал мне предложение. По крайней мере, так мне сказала об этом мама, а ей сообщил папа.

– Когда я увижу Марлоу… Он на самом деле привез Салфорда в Остерби?

– Да, но как он мог допустить такую ошибку, ума не приложу! Единственный ответ, который приходит в голову: Салфорд на самом деле собирался делать мне предложение, но передумал, едва увидев меня, что, на мой взгляд, совсем неудивительно. Подробностей, конечно, я не знаю, но папа не сомневался в его намерениях. Когда же я рассказала папе о своих чувствах к Салфорду и попросила передать это ему, папа наотрез отказался, – сообщила Феба и печально замолчала. Через несколько секунд она добавила: – После того неприятного разговора я поняла, что, кроме вас, бабушка, никто не может мне помочь, и поэтому убежала из дома.

– Одна?! – в ужасе вскричала вдова. – Только не говори мне, будто ты проехала все расстояние от Остерби до Лондона одна в дорожной карете.

– Нет, конечно, не одна! – поспешила успокоить бабушку Феба. – Я приехала в Лондон в фаэтоне Салфорда, и он заставил меня захватить с собой в дорогу… служанку. Кроме служанки, герцог послал своего конюха, чтобы с нами в дороге ничего не случилось.

– Что-что? – изумленно переспросила леди Ингхем. – Ты приехала в Лондон в фаэтоне герцога Салфорда?

– Я… я должна вам все объяснить, мадам, – с виноватым видом пробормотала Феба Марлоу.

– Это точно! – кивнула вдова, не сводя с внучки удивленного взгляда. – Я жду от тебя самых подробных объяснений!

– Хорошо. Только это… только это довольно долгая история!

– В таком случае, моя дорогая, будь добра, позвони в тот колокольчик, – попросила пожилая вдова. – После такого долгого и утомительного путешествия ты наверняка захочешь выпить стакан теплого молока. Думаю, – негромко добавила она, – что и мне самой не помешает присоединиться к тебе. Ты сообщила настолько поразительные новости, что мне необходимо подкрепиться.

После этих слов леди Ингхэм вновь откинулась на подушки и закрыла глаза, чем вызвала у Фебы тревогу. Однако, когда через минуту в комнату вошла мисс Мукер, вдова открыла глаза и произнесла на удивление бодрым и строгим голосом:

– Сейчас же перестань киснуть, Мукер, и быстро принеси нам по стакану теплого молока! Ко мне в гости приехала внучка. Она сильно устала после долгого и утомительного путешествия. Когда принесешь молоко, позаботься о том, чтобы ей в постель под простыни не забыли положить грелку, а в комнате разожгли огонь. Мисс Марлоу остановится в самой лучшей свободной спальне! И смотри, чтобы к ее приходу все было готово.

Когда миледи разговаривала таким строгим и властным голосом, спорить с ней было неразумно. Мукер невесело ответила на приветствие Фебы, сделала ей очень слабый реверанс и перед тем, как идти выполнять распоряжения госпожи, поинтересовалась, с трудом сдерживая раздражение:

– Мисс Марлоу пожелает, чтобы я привела сюда девушку, которая, как я поняла, является ее служанкой?

– Нет-нет! Прошу вас, побыстрее отправьте ее спать! – торопливо ответила Феба. – Она… она не совсем моя служанка.

– Хорошо, мисс, понимаю! – ледяным голосом произнесла мисс Мукер и вышла из комнаты.

– Пренеприятное создание! – пробурчала леди Ингхэм, когда ее преданная Мукер закрыла за собой дверь. – Кто же тогда эта девушка, если не твоя служанка?

– Алиса – дочь владелицы постоялого двора, на котором мы остановились, – ответила Феба. – Салфорд позволил мне взять ее на время.

– Дочь владелицы постоялого двора? Нет, не начинай рассказ, дитя мое, пока Мукер не принесет молоко. Какое-то чувство подсказывает мне, что если ее появление прервет твой рассказ, то я окончательно запутаюсь и перестану что-либо понимать. Сними с себя эту безобразную длинную мантилью, моя любимая… Господи, где тебе сшили этот кошмар? Неужели у той несносной женщины совсем нет вкуса?.. Ладно! Ничего не бойся! Что бы не произошло, я все исправлю. Придвинь стул к огню и устраивайся поудобнее. И… пожалуй, лучше передай мне нюхательные соли… да, они на том столике, дитя мое… по-моему, это мудрое решение.

Однако, хотя и можно было предположить, что рассказ о подобных приключениях вызовет сильное сердцебиение у леди, здоровье которой ослаблено возрастом, она ни разу не прибегла к помощи флакончика с нюхательными солями. Феба рассказала о своих похождениях довольно бессвязно, и вдове пришлось задать несколько уточняющих вопросов, но ничто в ее решительном голосе не указывало на слабость. Большинство вопросов касались мистера Томаса Орде. Судя по всему, отважный юноша вызвал у леди Ингхэм самый живой интерес. Пока Феба с энтузиазмом рассказывала бабушке о своем друге детства, вдова не сводила пристального взгляда с ее лица. Но после того, как леди Ингхэм узнала о благородном поступке Тома, который предложил ее внучке тайно обвенчаться («от этого предложения мне стало страшно, ведь он еще слишком юн, чтобы жениться, и к тому же Том мне, как брат!»), она потеряла к молодому мистеру Орде всякий интерес. Ее светлость решила, что Томас Орде не представляет никакой опасности, и успокоившись на этот счет, мягко, но настойчиво попросила Фебу продолжить свой рассказ.

Последний свой вопрос леди Ингхэм задала совершенно равнодушным голосом:

– А Салфорд случаем не упоминал мое имя?

– О да, герцог говорил о вас! – радостно кивнула Феба. – Он сказал, что близко знаком с вами, ведь вы его крестная. Когда я узнала об этом, то набралась смелости и спросила у него о вас. Я хотела узнать, как, по его мнению, вы отнесетесь к тому, чтобы… я пожила у вас. Похоже, герцог считает, что вы не прогоните меня, бабушка!

– В самом деле? – спросила вдова с непроницаемым лицом. – Ну что ж, любовь моя, – неожиданно бодро воскликнула пожилая леди. – Герцог Салфорд абсолютно прав! Мне очень нравится эта мысль.

Этой ночью ее светлость леди Ингхэм заснула поздно. Наивная внучка дала ей обильную пищу для размышлений, догадок и предположений. Леди Ингхэм быстро прогнала мысли о лорде и леди Марлоу (зато большая часть следующего утра была проведена в приятных хлопотах по сочинению письма, которое имело своей целью вызвать опасное ухудшение здоровья его светлости) и так же быстро перестала размышлять о молодом мистере Орде. Больше всего леди Ингхэм заинтриговала роль, которую в этой бурной драме играл Сильвестр. Роль deus ex mashina[8], которую он судя по всему взял на себя, не очень вязалась с его характером. Ее светлость и представить себе не могла привыкшего к роскоши и удобствам герцога Салфорда, живущим на захудалом постоялом дворе, который, по ее мнению, являлся верхом запущенности и убогости, и коротающим свое время между конюшней и комнатой больного мальчишки. Единственным, соответствующим характеру и убеждениям Сильвестра, было то, что он поощрил Фебу искать убежища на Грин-стрит. Это, с негодованием подумала леди Ингхэм, очень похоже на герцога Салфорда! У нее не было ни малейших сомнений, что он поступил так, только чтобы насолить своей крестной. Ничего, вскоре герцог обнаружит, что его выстрел оказался на редкость неудачным, и пуля пролетела очень далеко от цели. Леди Ингхэм с удовольствием приняла Фебу. Ее светлость удивилась, как ей самой в голову не приходила раньше такая замечательная мысль. Для того, чтобы разогнать невыносимую скуку, в которой она жила последние несколько месяцев, когда большая часть знакомых перебралась на зиму из города в деревню, присутствие в доме на Грин-стрит жизнерадостной и энергичной внучки было просто необходимо. Сейчас она поняла, что оставить Фебу в Лондоне намного лучше, чем предпринимать утомительное путешествие в Париж. Леди Ингхэм обдумывала этот весьма сомнительный план, получив письмо от одной из самых близких своих подруг, в котором та попыталась уговорить ее присоединиться к группе знатных англичан, отдыхающих в самой аристократической столице на свете. Вдова видела и привлекательные стороны, и серьезные недостатки этого предложения. Во-первых, в Париже она окажется вдали от милого сэра Генри. Во-вторых, предполагаемая поездка не вызовет особого восторга у Мукер, и леди Ингхэм будет вынуждена ехать одна. И что бы ни говорила бедная Мэри Берри, вдова считала, что знатной леди отправляться в путешествие за границу без спутника просто неприлично. Можно, конечно, нанять туристического агента, но это только увеличит расходы, так как присутствие родственника или друга семьи все равно будет необходимо, хотя бы для того, чтобы он бдительно следил за деятельностью этого агента. Нет, с какой стороны ни посмотреть, а все-таки лучше взять к себе внучку и попытаться помочь бедной девочке. Как только вдова должным образом приоденет Фебу, ее можно вывозить в свет, если позволит здоровье.

Затем мысли ее светлости потекли в другом направлении. Она совершенно не желала, чтобы Феба вела жизнь отшельницы (предложение самой Фебы), но хотя выезд с внучкой на пару балов и мог несколько взбодрить леди Ингхэм, для ее здоровья, несомненно, окажутся пагубны бесконечные вечера, проведенные у Альмака или балы, с устроительницами которых ее светлость была едва знакома. Правда, леди Ингхэм тут же нашла выход из этого затруднения. Она вспомнила о своей робкой невестке Росине. Жене ее сына все равно нужно вывозить в свет двух собственных дочерей. Так что она прекрасно могла взять к себе под крылышко и племянницу. Леди Ингхэм не сомневалась, что Росина не станет возражать.

Справившись с этими мелкими проблемами, леди Ингхэм перешла к более важным вопросам. Самую серьезную загадку представляло странное поведение Сильвестра.

Герцог Салфорд сообщил через Фебу, будто намеревается навестить свою крестную. Леди Ингхэм выслушала эту новость с полным безразличием, но внутренне насторожилась. Значит, он собирается к ней в гости! Ей совершенно не хотелось встречаться с Сильвестром, но если он приедет, она, конечно же, примет его гостеприимно. Может быть, при встрече ей удастся раскрыть его замыслы и понять, в какую игру он играет. Последние поступки герцога Салфорда заставили леди Ингхэм предположить, что он влюбился в Фебу и старается предстать перед девушкой в самом благоприятном свете. С другой стороны, если верить рассказу Фебы о пребывании Сильвестра в Остерби, невозможно понять, чем же она его привлекла. Вдова не поверила, будто он отправился в Остерби с намерением сделать предложение. Она хорошо понимала, что была не совсем права, задев самолюбие крестника во время его последнего визита. От леди Ингхэм не ускользнул гнев, который вспыхнул в тот момент в его глазах. И вот теперь перед ней встал трудный вопрос: продолжать ли и дальше сватать ему внучку или оставить герцога в покое? Все же она решила не отступать – ведь он сам сказал, что собирается жениться. А раз он решил незамедлительно покончить с холостяцкой жизнью, то ни в коем случае нельзя упускать времени.

Леди Ингхэм вспомнила, как потребовала от Марлоу держать все дело в тайне, и ее тонкие пальцы изогнулись словно когти. Как же ей сразу не пришло в голову, что эта несносная женщина, его жена, мигом все вытянет из такого болтуна, но кто мог предвидеть, что она окажется такой дурой и все расскажет Фебе! Этим Констанция Марлоу, вне всяких сомнений, настроила падчерицу против Сильвестра.

Впрочем, бесполезно думать о том, чего нельзя исправить, поэтому нечего и злиться. Будущее не казалось вдове совсем уж безнадежным. Мужчины очень часто влюбляются в самых непривлекательных с виду женщин. Леди Ингхэм не исключала возможности, что и Сильвестр, устоявший перед прелестями стольких светских красавиц, из сезона в сезон расставлявших ему сети, вполне мог влюбиться в Фебу, поскольку девочка была, мягко говоря, незаурядна и открыто отвергла его ухаживания.

Все это возможно, но маловероятно, решила леди Ингхэм, размышляя о Сильвестре. Его самолюбие, видимо, было уязвлено, но ее светлость с трудом могла представить, будто герцог очарован Фебой. Ярый сторонник безупречных манер, Сильвестр, даже будучи зеленым юнцом, не старался снискать славы с помощью неординарных поступков. Слушая хвастливые рассказы знакомых о скандальных похождениях, он с очевидным презрением лишь слегка пожимал плечами. Поэтому вряд ли он нашел нечто, достойное восхищения в девушке, которая постоянно нарушала общепринятые правила хорошего тона. Напротив, поведение Фебы скорее всего вызвало у него недоумение. И разозлило, добавила про себя леди Ингхэм, что казалось ей очень и очень вероятным! Любой мужчина был бы оскорблен, узнав, что перспектива получить от него предложение руки и сердца заставила застенчивую благородную девицу обратиться в безрассудное бегство. Человеку же с такой непомерной гордостью, как у Сильвестра, подобный шаг должен был показаться совершенно невыносимым.

И тут вдова задала себе вопрос: а не послал ли Сильвестр девушку в Лондон, чтобы наказать ее? Он вполне мог предположить, что узнав о возмутительном поведении внучки, леди Ингхэм разозлится. Но он не учел, что, когда бедная девочка станет рассказывать свою историю, пожилая вдова четко и ясно увидит перед собой Верену, ведь Сильвестр никогда не встречался с дочерью леди Ингхэм.

Острый ум всегда отличал леди Ингхэм. В какой-то момент выражение лица Фебы болезненно напомнило ей дочь, но ее светлость не могла позволить себе расслабиться и печалиться о прошлом. Итак, в руках Сильвестра судьба Фебы. Если он, уговаривая девочку отправиться в Лондон, надеялся, будто ее приезд разгневает вдову, то его ждет сильное разочарование. Это послужит герцогу Салфорду хорошим уроком за его злые помыслы.

Уже засыпая, леди Ингхэм вспомнила о дочери владельца постоялого двора. Ведь не кто иной, как Сильвестр, настоял на том, чтобы девушка сопровождала Фебу в Лондон. Но в данном случае его действия нельзя было назвать злонамеренными, что бы за ними не таилось. Все правильно, сонно подумала ее светлость, хотя не очень-то приходится рассчитывать на его симпатию, но и отчаиваться еще рано.

На следующее утро Феба нашла свою бабушку оживленной и полной планов на день. Самым главным среди них было посещение магазина шелковых тканей и личной портнихи ее светлости.

– Сейчас самое важное – создать тебе достойный гардероб, дитя мое, – объяснила вдова. – От одного только взгляда на твое ужасное платье у меня начинается сердцебиение.

Перспектива выбрать модный и элегантный наряд казалась очень соблазнительной, но Феба тем не менее попросила бабушку отложить поездку в магазин и к портнихе, сославшись на то, что она обещала показать Алисе лондонские достопримечательности и, в первую очередь, зоопарк.

Фебе пришлось приложить немало усилий, чтобы уговорить леди Ингхэм позволить ей эту прогулку, поскольку вдова считала, что ее внучке неприлично разгуливать среди клеток со львами в сопровождении одной-единственной деревенской девушки. Леди Ингхэм высказала предположение, что Алисе больше понравится осматривать достопримечательности Лондона в компании одной из ее служанок, но в конце концов Фебе удалось убедить бабушку, и та разрешила поход в зоопарк. На такое решение повлияла мысль, что прежде, чем разрабатывать какие-либо планы в отношении Фебы, необходимо известить лорда Марлоу и Росину. Феба к этому времени уже написала письмо отцу, поэтому была свободна от этой обязанности. Она сумела отговорить бабушку отправлять ее в парадной карете, напомнив, что кучер очень не любит, когда лошади стоят на свежем воздухе в холодные дни. У Фебы было очень секретное и неотложное дело, поэтому она совсем не хотела, чтобы кучер леди Ингхэм сообщил потом ее светлости, что первым же местом, куда отправилась ее внучка, была контора издательства «Ньюсхэм и Отли».

Феба Марлоу вошла в издательство с большими надеждами, а покинула его в таком подавленном настроении, что с большим трудом могла разделить радость Алисы, восхищающейся лондонскими красотами. Фебе даже в голову не могло прийти, что сейчас уже слишком поздно выбрасывать из «Пропавшего наследника» все упоминания о бровях графа Уголино, которые позволят искушенному читателю сразу догадаться, о ком идет речь.

Феба с ужасом узнала, что книга уже почти напечатана. Мистер Отли, к которому обратилась безымянная молодая леди в ужасном наряде, объявившая себя автором «Пропавшего наследника», чуть не лопнул от любопытства. Они со старшим партнером часто размышляли над тем, кто же эта отважная женщина, но ни один из издателей даже и подумать не мог, что роман написала самая обычная и невзрачная молодая девушка. Едва мистер Отли увидел Фебу, как его изысканные манеры претерпели сильные изменения и в голосе послышались менторские нотки. Он ошибочно принял приветливое выражение на лице Фебы за признак слабого характера, а мисс Марлоу впервые довелось общаться с такими людьми, как мистер Отли. Кузен мисс Баттери, поймав изумленный взгляд гостьи, быстро изменил свое первое впечатление о Фебе и решил, что не мешало бы позвать старшего партнера.

Манеры мистера Ньюсхэма оказались безупречными, они были исполнены уважения и отеческой заботы. Если бы это было возможно, он бы с радостью отложил издание «Пропавшего наследника». Ньюсхэм заявил, что согласился бы даже пойти на дополнительные расходы, чтобы заново перебрать книгу. Но увы! Уже была установлена твердая дата выхода романа в свет (до нее оставалось немногим больше месяца), и книга была в полной готовности. Мистер Ньюсхэм заявил, что работу приостановить невозможно и отважился выразить надежду, что Феба останется довольной результатами его трудов.

Он оказался абсолютно прав. Феба была довольна пробным экземпляром книги. Она держала в руках три изящных томика, элегантно переплетенных в голубую кожу, с позолоченными обрезами и названием, написанным красивыми буквами с завитушками. Девушка с трудом могла поверить, что под этим роскошным переплетом находится созданный ею роман. Когда ей вручили томики «Пропавшего наследника», с губ Фебы сорвался непроизвольный возглас восторга. Девушка наугад открыла первый томик, и ее глаза сразу же отыскали роковой абзац.

«Граф Уголино обладал незаурядной внешностью. У него была стройная фигура, безупречная осанка. Держался он с большим благородством. Красивое лицо свидетельствовало о том, что его владелец умен и хорошо воспитан. Но классическую красоту сводили на нет кошачьи глаза под черными бровями, круто взлетающими к вискам. Брови придавали графу Уголино зловещий вид, и Матильда не смогла сдержать дрожь отвращения».

Не смогла сдержать дрожи и создательница романа. Феба Марлоу торопливо закрыла книгу и с мольбой посмотрела на мистера Ньюсхэма.

– Я не могу позволить, чтобы это увидело свет.

Понадобилось немало времени и терпения, чтобы объяснить Фебе, почему уже невозможно приостановить издание «Пропавшего наследника», но мистер Ньюсхэм уговаривал девушку безо всякого раздражения. Старший партнер издательства «Ньюсхэм и Отли» обладал даром убеждать людей. Он был достаточно проницателен и понимал, что ожидаемый успех романа только напугает Фебу. Поэтому мистер Ньюсхэм пустился в пространные рассуждения, объясняя, как редко случается, что первая же книга молодого начинающего автора имеет хотя бы скромный успех, и практически исключено, будто «Пропавший наследник» заинтересует представителей высшего света.

Ему удалось несколько успокоить Фебу, но, покидая издательство «Ньюсхэм и Отли», она была полна решимости немедленно написать мисс Баттери и умолять ее использовать все свое влияние на кузена, чтобы приостановить публикацию «Пропавшего наследника». Мистер Ньюсхэм же, проводив Фебу с поклонами, немедля отправился к младшему партнеру и строго осведомился:

– Кажется, вы мне рассказывали, что ваша кузина работает гувернанткой в каком-то знатном семействе? Что это за семейство? Запомните мои слова, эта девчонка – дочь аристократа. «Пропавший наследник» будет иметь бешеный успех!

– А чей образ она хочет изменить? – с беспокойством поинтересовался мистер Отли. – Я хочу сказать, судя по всему, это вполне реальное лицо.

– Не знаю, но не сомневаюсь, что это один из благородных господ, – весело ответил его партнер. – Не беспокойтесь, аристократы не подают в суд за клевету!

Примерно через неделю Феба получила письмо от своей бывшей гувернантки, мисс Баттери, но к тому времени она уже была захвачена круговоротом светской жизни и у нее не оставалось времени на решение своих литературных проблем. Разве могла мисс Марлоу долго предаваться унынию и печали, когда вся ее жизнь претерпела такое чудное изменение! Нелюбимая падчерица леди Марлоу превратилась в любимую внучку леди Ингхэм, и эта метаморфоза вызвала поразительные изменения в самой девушке. Леди Ингхэм чувствовала удовлетворение. Феба никогда не будет красавицей, но в элегантном модном платье, спокойная и незадерганная постоянными упреками, она была просто прелестна. Конечно, ей недоставало определенного столичного лоска, но Феба вполне могла вскоре приобрести его сама.

Мисс Баттери написала своей бывшей ученице нежное письмо, но оказалось, что она ничем не может помочь. Гувернантке был лучше известен процесс издания книг, поэтому она могла только посоветовать девушке не слишком сильно расстраиваться по поводу того маловероятного факта, что герцог Салфорд прочитает «Пропавшего наследника». Скорее всего, книга так и не попадет ему в руки, а если он все-таки ее прочитает, то Феба должна помнить, что никто не знает, кто написал этот роман.

Этот довод немного утешал, но Феба понимала, что всякий раз при встрече с Сильвестром будет ощущать уколы совести. Сейчас девушка уже почти жалела, что написала «Пропавшего наследника». Ей казалось самым вероломным предательством сделать из герцога Салфорда злодея после того, как он отнесся к ней с такой добротой. И не стоило утешаться мыслью, говорила себе Феба Марлоу, что она написала роман до того, как поближе узнала герцога и оказалась перед ним в долгу, поскольку это являлось самой обыкновенной уверткой.

Светский сезон еще не начался, но необыкновенно холодная погода заставила многих представителей лондонского света вернуться в город. Было дано несколько небольших балов. Бабушка Фебы предсказала, что задолго до первого ночного бала у Альмака сезон будет в полном разгаре. Леди Ингхэм старалась известить всех своих знакомых о внучке, которая живет с ней. Напрасно Феба пыталась уверить бабушку, будто ее совершенно не интересуют светские развлечения и балы.

– Ерунда! – неизменно отвечала на это ее светлость.

– Но это правда, мадам! Я всегда чувствую себя очень глупо и скованно на больших балах.

– Это все в прошлом, когда ты была одета хуже остальных девушек…– не согласилась вдова. – Сейчас ты одета элегантнее большинства из них!

– Но, бабушка, – с упреком произнесла Феба, – я хотела хоть как-то помогать вам, а не ездить развлекаться каждый вечер.

Вдова бросила на девушку проницательный взгляд, увидела, что смиренный голос не вяжется с проказливыми смешинками в глазах внучки и подумала: «Если бы только Сильвестр видел этот взгляд! Но почему он до сих пор не приехал в гости?»

Феба тоже задавала себе этот вопрос. Хотя она и понимала, что герцог Салфорд не горит желанием вновь ее увидеть, но он сам просил передать бабушке, что заедет навестить ее, когда окажется в городе. И конечно же, он уже давно должен был приехать в Лондон, думала Феба. Она знала, что Том вернулся домой, так что и герцог Салфорд должен был покинуть «Голубого вепря». Феба не чувствовала никакой обиды по поводу отсутствия Сильвестра, но несколько раз поймала себя на мысли, что хотела бы увидеть его на Грин-стрит. У нее накопилось столько смешных историй: высказывания Алисы, которые бабушке вовсе не казались забавными (бабушка с самого начала невзлюбила Алису), грозное письмо от отца, в котором лорд Марлоу ругал дочь не за побег из Остерби, а за то, что она не сообщила ему, где оставила ключ от комода с лекарствами для лошадей. Правда, у леди Ингхэм и это письмо не вызвало особого веселья. А когда шуткой не с кем поделиться, она теряет изрядную долю своей остроты. Все же жалко, что герцог Салфорд так и не приехал в Лондон!

Однако Сильвестр появился в городе, но почти сразу же вновь уехал в Чанс. Одной из первых новостей, которые он узнал в Салфорд-хаусе, было известие, что леди Генри с сыном тоже находится в Лондоне и что она остановилась у родителей, лорда и леди Элвастон. Поскольку Ианта ни словом не намекнула ему о предполагаемой поездке в город, Сильвестр очень рассердился. Его не волновали приезды и отъезды невестки (хотя она и не имела права увозить Эдмунда без разрешения опекуна), но Ианта оставила герцогиню одну в Чансе, не предупредив его, и это он не мог ей простить. Герцог Салфорд срочно отправился в Чанс, но, найдя мать не только в добром здравии, но и с нетерпением ожидающую приезда сестры Луизы, Сильвестр пробыл в родовом поместье всего несколько дней и даже не рассказал матери о том, что гостил в Остерби. Герцогиня же думала, будто сын все это время провел в Блэнфорд-парке. Сильвестр строго-настрого приказал Кейгли и Свейлу молчать об их приключениях и был почти уверен, что до ушей герцогини не долетят вести о его похождениях.

Его нежелание рассказывать матери об эпизоде, который, несомненно, развеселил бы ее, оставалось загадкой для него самого, и он никак не мог объяснить себе причину. И хотя у него как-то мелькнула догадка, он не стал забивать себе голову всякой чепухой. Едва ли герцогине понравилось бы, что сын ездил на смотрины невесты, и дочь ее близкой подруги не прошла испытания.

В Лондоне герцога Салфорда ожидала гора писем, в числе которых находилось и вежливое приглашение от леди Барнингхэм на небольшой бал (если он не питает отвращения к маленьким неофициальным вечеринкам). Дочь леди Барнингхэм была жизнерадостной девушкой и стояла на втором месте в списке из пяти кандидаток на право называться его женой. Так как у Сильвестра на этот вечер не было иных планов, кроме визита в один из своих клубов, он решил заехать на бал к Барнингхэмам, и рассчитывал встретить нескольких своих друзей. Он не сомневался, что хозяйка примет его извинения за то, что он не ответил на приглашение.

Герцог Салфорд оказался прав. Он прибыл на бал одновременно с лордом Ярроу, который остановил Сильвестра у дверей и стал спрашивать, где, черт побери, он скрывался все это время? Сильвестр нашел в гостиной еще двух близких друзей. Хозяйка тепло встретила молодого герцога и заявила, что в извинениях нет необходимости. Леди Барнингхэм утверждала, будто любые извинения смешны, поскольку весь вечер является самой обычной импровизацией.

– Чем же еще можно заняться в марте, самом противном месяце в году, когда в Лондоне еще так мало народа? – спросила гостя хозяйка.

– Все верно, вы попали не в бровь, а в глаз, – кивнул Сильвестр. – Мне остается только радоваться, что я вовремя попал в Лондон и успел на ваш вечер. К тому же я счастлив, что избежал заслуженных упреков!

– Герцог, мы с вами достаточно хорошо знакомы, чтобы обойтись без этих церемоний! Предупреждаю вас заранее, сегодня здесь не будет никаких условностей. Я решила никого ни с кем не знакомить. Так что вам придется самому выбирать себе партнершу. Не сомневаюсь, что это не вызовет у вас затруднений, поскольку вы уже всех знаете.

Ее светлость пребывала в прекрасном расположении духа, но она очень не хотела, чтобы ее радость заметили завистливые глаза. С Салфордом приходилось держать ухо востро, ведь он порой вел себя непредсказуемо. Так называемые «дорогие друзья», присутствующие на вечере, должны запомнить спокойное выражение ее лица, если герцог и в этом сезоне не сделает предложения Каролине или предпочтет Софию Беллерби или очаровательную Мэри Торрингтон. Никогда не стоит сильно потакать собственному оптимизму! Леди Барнингхэм уже допустила такую ошибку в прошлом году. Она считала дело решенным, а его светлость так и не собрался сделать предложение Каролине. И хотя он с удовольствием находился в ее компании, она все же не была единственным объектом его ухаживаний. Более того, ни одна из двенадцати присутствующих на вечере юных леди не уедет домой без радостного чувства, что Сильвестр обратил на нее внимание, а по крайней мере три из них имели удовольствие насладиться его изысканными комплиментами.

Хозяйка пришла бы в ужас, если бы узнала, что Сильвестр обнаружил в мисс Барнингхэм печальный недостаток. Дочь леди Барнингхэм была готова согласиться всегда и со всем. Стоило ему лишь поднять брови и сказать: «Не может быть, чтобы вы сказали это серьезно», – и Каролина тут же отказывалась от своих слов. Она побаивалась спорить с Сильвестром, поскольку знала, что он намного умнее. Однако, если кто-то считал, будто герцогу Салфорду нравилось такое угодничество, он ошибался. Она вызывала у Сильвестра лишь страшную скуку и ничего больше. Правда, он не мог пожаловаться на скучный вечер, так как приятно провел время среди друзей. Такой вечер, на котором его радушно встречали, был приятен вдвойне после визита в Остерби. Сильвестру стало интересно, какой прием может ожидать его на Грин-стрит? Он криво улыбнулся, вспомнив, какой прекрасный повод для недовольства предоставил своей крестной матери.

Но когда Сильвестра провели в ее гостиную, ни в глазах, ни на лице леди Ингхэм он не увидел никакой враждебности. Напротив, она приветствовала гостя с большей радостью, чем ее внучка. Он застал обеих дам дома, но Феба писала для бабушки письмо. Девушка встала, пожала Сильвестру руку, приветливо улыбнулась и попросила у него извинения, что не сможет уделить ему внимания, пока не закончит работу.

– Проходи и садись, Сильвестр! – скомандовала леди Ингхэм. – Я хотела горячо поблагодарить тебя за ту заботу, которую ты проявил о Фебе. Ты легко можешь догадаться, в каком я перед тобой долгу. Из слов Фебы я поняла, что она бы сейчас не находилась здесь, со мной, если бы не твоя помощь.

– Надеюсь, вы не сочтете меня невежей, если я скажу своей крестной матери, что она говорит ерунду? – парировал Сильвестр, целуя руку хозяйке. – Как долго мисс Марлоу погостит у вас, мадам?

– Феба приехала ко мне навсегда, – ответила вдова, ласково улыбаясь гостю.

– Поразительно! – заметил Сильвестр.

– Не смейтесь надо мной! – сказала Феба, роясь в письменном столе в поисках таблетки. – Неужели вы станете притворяться, будто вам приятно находиться в моем обществе?

– С чего вы взяли, что я притворяюсь? Нам очень вас не хватало в «Голубом вепре», мисс Марлоу, можете мне поверить!

– Что, не хватало четвертого человека для виста? – насмешливо осведомилась девушка, отодвигая стул.

Герцог Салфорд встал, когда она подошла к огню, и ответил:

– Ничего подобного! О висте даже и речи не было. Мистер Орде провел в «Голубом вепре» всего одну ночь.

– Неужели он уже на следующий день увез Тома?

– Нет, он оставил его со мной, а сам отправился домой успокаивать миссис Орде и вашего отца. Эсквайр вернулся спустя три дня и отвез Тома, как принца, в огромном экипаже, который миссис Орде снабдила всеми мыслимыми и немыслимыми удобствами, начиная с подушек и кончая флакончиками с нюхательными солями.

– Нюхательными солями? О, только не это!

– Можете мне поверить. Томас, естественно, попытался выбросить их из окна… А теперь расскажите, как вы доехали? От Кейгли я знаю, что вы добрались до города в тот же вечер. Очень устали?

– Очень, но мне было наплевать на усталость! Что же касается Алисы, то, думаю, она бы согласилась путешествовать в вашем фаэтоне еще не один час и все равно получила бы громадное удовольствие от поездки. Кстати, должна вам сказать, что вы померкли в ее глазах, герцог!

– Вот как? – подозрительно вскинул брови Сильвестр. – Не иначе, как меня затмил какой-нибудь уродец?

Феба рассмеялась.

– Нет, нет, вас затмил всего лишь Хорвич!

– Да что вы! Тогда я должен считать себя по меньшей мере польщенным. Чем он заслужил такое почтение мисс Скейлинг?

– Тем, что повел себя с ней с самого начала ужасно высокомерно. Алиса потом сказала мне, будто он обращается с ней, как с тараканом! Я боялась, что она будет переживать из-за такого обхождения, но, по-моему, ничто из увиденного ею в Лондоне не произвело на нее такого сильного впечатления, как Хорвич! Алиса даже как-то призналась, будто он больше похож на герцога, чем вы.

Сильвестр расхохотался и принялся расспрашивать Фебу об Алисе. Когда леди Ингхэм заявила, что высказывания и поступки этой деревенской девчонки не кажутся ей смешными, Феба сменила тему и поведала герцогу о письме отца. Сильвестр изрядно разозлил вдову, весело посмеявшись и над лордом Марлоу. Саму же леди Ингхэм глупость Марлоу позабавила еще меньше, чем рассказ о похождениях Алисы Скейлинг.

Сильвестр не стал надолго задерживаться у леди Ингхэм, так как ему не представилась возможность побыть с Фебой tete-a-tete. Зато ему посчастливилось оказаться наедине со вдовой, которая под каким-то предлогом на несколько минут отослала Фебу из гостиной. Как только Феба вышла из комнаты, леди Ингхэм сказала гостю:

– Я рада, что ты не рассказал девочке, кого она должна благодарить за твой визит в Остерби. Извини меня, Сильвестр. Я признательна тебе за то, что ты отправил ее ко мне, хотя и не сомневаюсь, что ты на меня злишься. Только, поверь, я действительно не знала, что вы уже встречались, и ты ей не приглянулся. Если бы я это знала, то никогда бы не затеяла того разговора! По-моему, никто не пострадал, так что давай обо всем забудем. Феба не станет вспоминать об этом эпизоде, и ты можешь быть уверен, что я тоже забуду его. Сейчас я узнала девочку получше и вижу, что ты ей совсем не подходишь. Меня не удивит, если окажется, что Фебе так же трудно угодить, как и ее матери.

Возвращение Фебы избавило герцога Салфорда от необходимости отвечать на эти слова. Сильвестр встал, чтобы попрощаться, и пожимая девушке руку, сказал:

– Надеюсь, мы сможем скоро встретиться вновь. Думаю, вы не будете пропускать балы. Я не смею просить вас… Если я на самом деле обидел вас у Альмака в прошлом году… Не откажетесь ли вы быть моей партнершей?

– Конечно, нет, – ответила мисс Марлоу. – Если я откажусь, это ведь будет невежливо, не так ли?

– Как же я раньше не догадался, что вы обязательно скажете какую-нибудь колкость! – сердито воскликнул Сильвестр. – Опять повел себя как последний дурак и предоставил вам возможность ответить одним из ваших знаменитых отказов!

– И вовсе я вам не отказывала, – запротестовала Феба.

– Если вы называете это согласием, да поможет мне Господь Бог, когда вы надумаете отказать по-настоящему! – заметил герцог. – До свидания. Только не становитесь чересчур вежливой, ладно? Хотя просьба явно неуместна. Вам это не грозит.

Прежде чем Феба вновь увидела Сильвестра, она встретилась с еще одним членом семейства Рейнов. Как-то утром она поехала с бабушкой в гости и там познакомилась с леди Генри Рейн.

В тот день несколько пожилых дам решили заехать к старой миссис Стауэр. Из молодых были только леди Генри и мисс Марлоу.

Леди Генри, которую привезла мать, леди Элвастон, так сильно скучала, что даже приход незнакомой девушки послужил для нее облегчением. Ианта воспользовалась моментом, чтобы поменяться с кем-нибудь местами и оказаться около Фебы. Очутившись рядом с мисс Марлоу, она произнесла с приятной улыбкой:

– Мне кажется, мы уже встречались. Только я всегда забываю имена!

– Вряд ли можно сказать «встречались», – ответила Феба со своей обычной прямотой. – Я вас видела всего два раза, но нас так и не представили друг другу. Первый раз мы виделись в прошлом году на балу у леди Джерси, а второй – в Опере. Боюсь, что только мой пристальный и наглый взгляд привлек ваше внимание. Но вы были так красивы, что я не могла оторвать от вас глаз! Прошу простить меня! Вы, должно быть, сочли меня очень бесцеремонной.

Неудивительно, что Ианта не нашла в этой речи ничего наглого. Ее собственные слова служили одной-единственной цели – завязать разговор. Хотя она совершенно не помнила, чтобы когда-либо встречалась с Фебой, леди Генри возразила:

– Ну что вы! У меня и в мыслях не было считать вас бесцеремонной! Какая жалость, что до сих пор нас никто не познакомил. Я редко бываю в Лондоне. – Она сделала паузу и добавила с печальной улыбкой: – Дело в том, что я вдова.

– О!.. – В голосе Фебы послышался искренний ужас. Она с трудом могла в это поверить, поскольку полагала, что новая знакомая всего на несколько лет старше ее самой.

– Я вышла замуж совсем молоденькой девушкой, – объяснила Ианта. – Да и сейчас еще совсем не стара, хотя уже несколько лет, как овдовела.

– А я думала, мы с вами ровесницы, – откровенно заявила Феба.

Этих слов оказалось достаточно, чтобы скрепить дружбу. Ианта, посмеявшись над этим недоразумением, поведала мисс Марлоу, что ее единственному ребенку уже шесть лет.

– О нет, это просто невозможно! – воскликнула Феба и оказалась в совершенно незнакомой для себя роли Главного Доверенного Лица.

Не прошло и двадцати минут, как она уже знала, что уединённую жизнь Ианту заставляют вести родственники ее мужа, которые считают, будто она должна носить траур в деревенской глуши.

– Я удивлена, что вы подчиняетесь таким варварским требованиям! – в ужасе заметила Феба.

– Увы, есть человек, обладающий оружием, против которого я бессильна! – печально объяснила Ианта. – Он единственный опекун моего бедного мальчика. Судьба одним ударом лишила меня и мужа, и сына. – Заметив испуг на лице Фебы, леди Генри добавила: – Опекунство над Эдмундом поручено не мне. Я не должна говорить об этом, но я вижу, что вы поймете мое отчаяние. Я уверена, что могу вам довериться. Вы себе представить не можете, какое это облегчение – говорить откровенно. Мне постоянно приходится быть осторожной. Но хватит о моих бедах и трудностях!

Даже если бы Ианта захотела продолжить рассказ о своих бедах, она не смогла бы сделать этого, поскольку леди Элвастон уже встала, чтобы попрощаться с хозяйкой. Ианта протянула руку Фебе, заметив мягким голосом:

– Я вижу, мама собирается уходить. Значит, я тоже должна прощаться. Вы надолго в городе? Я бы с удовольствием увиделась с вами еще. Может, вы доставите мне радость и как-нибудь навестите меня? Я бы хотела, чтобы вы увидели моего маленького мальчика!

– А он с вами в Лондоне? – удивилась Феба. – Я вспомнила. Я хочу сказать, что с радостью навещу вас, мадам.

– Уверяю вас, мое решение привезти Эдмунда в город никто не одобрил, – жалобно сообщила Ианта. – Но даже опекун не может запретить мне отвезти его погостить к моим родителям. Мама очень любит внука и сильно расстроилась бы, если бы я приехала без него.

Леди Генри Рейн пожала руку Фебе и отбыла, оставив девушку терзаться муками сомнения и любопытства.

С самого начала знакомства Фебу очаровала красота Ианты. Поговорив с ней несколько минут, девушка была очарована ее обаятельными манерами и восхитительной улыбкой, с которой Ианта поведала ей, как смело она борется с трудностями. Однако Феба отличалась не только мягкостью и добротой, но и недюжинным умом. Пока ее романтическая душа купалась в трагической ауре, окружавшей Ианту, прозаический ум безжалостно указывал на некоторые несоответствия ее рассказа и заставил усомниться в правдивости откровений, которых она вдоволь наслушалась за столь короткий срок.

Фебе очень хотелось выяснить, кто же является родственником Ианты. Она знала, что та носит фамилию Рейнов, но этот род был очень многочисленным. Так что Феба понятия не имела о степени родства леди Генри с Сильвестром, но просветить ее в этом вопросе бабушка, несомненно, могла.

– Ианта Рейн? – переспросила пожилая леди, когда они возвращались домой от миссис Стауэр. – Красивая женщина, ты не находишь? Конечно, глуповата, но ее нельзя не пожалеть. Она дочь Элвастона и вышла замуж за бедного Генри Рейна в первый же свой сезон в высшем свете. Генри умер, когда их сын был совсем еще маленьким. Страшная трагедия! По-моему, причину его смерти так и не выяснили. Внешне казалось, что здоровее Гарри никого нет на свете! Единственное, что я слышала: болезнь таилась внутри. Ах, если бы они пригласили тогда моего милого сэра Генри Халфорда!

– Я знаю, что она была замужем за представителем рода Рейнов, мадам… Но кто был ее мужем?

– Кто был ее мужем? – повторила вдова. – Ну, конечно же, брат Сильвестра! Они были близнецами, и оттого смерть Гарри была для него во много раз тяжелее.

– Тогда ребенок… Маленький сын леди Генри?.. – запинаясь, произнесла Феба.

– О, с ним все в порядке, по крайней мере я ничего страшного не слыхала! – ответила вдова, нагнувшись, чтобы заглянуть в витрину шляпного магазина. При этом она не переставала говорить: – Моя милая, интересно, эта шляпка из соломки?.. Нет, эти розовые цветы тебе не пойдут! Что ты сказала? Ах, да, о сыне Гарри! Очаровательный малыш, насколько я поняла из рассказов! Сама я его не видела, поскольку он живет в Чансе.

– И он… я так поняла из слов леди Генри… находится под опекой герцога Салфорда?

– Да, и является его наследником, хотя это скорее всего и не имеет особого значения. Ианта жаловалась тебе? – Леди Ингхэм проницательно посмотрела на Фебу и мягко произнесла: – Мой тебе совет, дорогая: поменьше верь тому, что она тебе наговорила. Все дело в том, что Ианта никогда не ладила с Сильвестром. Она страшно разозлилась, когда узнала о завещании мужа. Мне кажется, Сильвестру следовало бы и ее сделать опекуншей мальчика, но он повел себя с ней не очень тактично.

– В это я легко могу поверить! – вставила Феба. – Он очень привязан к мальчику, мадам?

– Думаю, Сильвестр его любит. Ведь он – память о Гарри, хотя все говорят, что мальчик – копия матери. Но дело в том, моя дорогая, что молодые люди чаще всего не испытывают особой любви к маленьким детям. Как бы там ни было, герцог Салфорд, вне всяких сомнений, выполнит свой долг перед племянником.

– Мачеха тоже выполнила свой долг передо мной, – заметила Феба. – Мне кажется, я понимаю чувства леди Генри.

– Ерунда! – покачала головой леди Ингхэм. – Не стану от тебя скрывать, моя дорогая, поскольку ты все равно услышишь от кого-нибудь еще: в данный момент отношения между Сильвестром и Иантой обострены из-за того, что эта дурочка всерьез подумывает о втором замужестве и знает, что Сильвестр не разрешит ей увезти мальчика из Чанса.

– Ох! – вскрикнула Феба, и глаза ее запылали. – Как герцог Салфорд может быть таким жестоким? Неужели он надеется, что она до самой смерти останется вдовой? На мой взгляд, Ианта и так достаточно натерпелась, выйдя замуж за одного из Рейнов. По-моему, на всем свете не найти более высокомерных людей.

– Прежде чем так поспешно судить, – сухо заметила вдова, – тебе нужно учесть, что если именно это высокомерие заставило Сильвестра запретить своему наследнику жить с Наджентом Фотерби, то мальчику, несомненно, повезло, что его опекун столь высокомерен.

– Наджент Фотерби? – открыв рот, переспросила Феба. Весь ее праведный гнев сразу куда-то улетучился. – Бабушка, вы не шутите? Это посмешище, которое не может повернуть головы, потому что ему мешает высокий воротник? Представляете, этот Фотерби позволил папе выманить у себя три сотни гиней за такого худого гнедого, что только идиот мог этого не заметить?

Захваченная врасплох, вдова пробормотала:

– Я абсолютно не разбираюсь в лошадях. А что касается твоего отца, то если он уговорил Фотерби купить плохую лошадь, это, по-моему, просто нечестная сделка.

– О нет, мадам! – серьезно покачала головой Феба. – Уверяю вас, в этом не было ничего нечестного. Если человек, который не в состоянии отличить хорошую лошадь от плохой, строит из себя знатока, он должен быть готов, что его могут обмануть.

– Пожалуй, ты права, – согласилась вдова.

После нескольких минут молчания Феба задумчиво заметила:

– Но, конечно, мадам, нельзя винить Салфорда за то, что он не позволяет своему племяннику жить с таким человеком!

– Я с тобой полностью согласна! И это еще не все… Мне кажется, в вопросе о замужестве Ианты мнения Салфорда и Элвастона совпадают. Элвастону наверняка не нравится Наджент Фотерби, но, думаю, он оставит свое мнение при себе.

– А мой отец обязательно возразил бы, – откровенно призналась Феба. – Он даже как-то заявил, что если мне придет в голову выйти замуж за балбеса-миллионера, не способного отличить породистую лошадь от обычной и позволяющего всем бездельникам в городе околачиваться около него, он снимет с себя всякую ответственность за мою дальнейшую судьбу.

– Если лорд Марлоу считает возможным употреблять в разговорах с тобой такие выражения, то чем скорее он это сделает, тем лучше, – язвительно произнесла леди Ингхэм.

Феба сильно смутилась и попросила у бабушки прощения. Остаток пути до Грин-стрит она молча размышляла.

Настроение мисс Марлоу испортилось не из-за неразборчивости Ианты, а потому, что у леди Генри был сын, который остался без отца.

Узнав об этом, Феба страшно перепугалась. Чуть позже на смену ужасу пришло твердое убеждение, что Судьба и Сильвестр толкнули ее на это проклятое дело с одной-единственной целью – погубить. Феба давно подозревала, что Судьба является ее врагом. Во всех этих совпадениях была виновата только Судьба. Конечно, не вина Сильвестра, что у него есть племянник, опекуном которого он является, но любой человек, хоть немного знающий характер герцога, должен моментально признать, что поведение, описанное леди Генри, весьма типично. Он никогда не оказался бы романным злодеем, если бы не его сатанинские брови или если бы, с обидой подумала писательница, он вел себя более вежливо с создательницей «Пропавшего наследника» на балу у леди Сефтон, а не произносил банальные учтивости и не глядел на нее с таким холодным безразличием, что ей показалось, будто он ее совсем не замечает. На том злополучном балу Фебе впервые показалось, что у герцога Салфорда вид злодея. И только потом она узнала, что когда он улыбается, вся холодность и жестокость с его лица куда-то исчезают. Мисс Марлоу удивленно подумала, что хотя он часто доводил ее чуть ли не до бешенства во время их вынужденного пребывания в «Голубом вепре», она ни разу не заметила в нем ничего злодейского.

Эти мысли напомнили Фебе, как много для нее сделал Сильвестр, и как она ему обязана. У девушки сразу испортилось настроение, и ей никак не удавалось поднять его. В голову пришла только одна спасительная мысль. Герцог Салфорд может и не догадаться, кто написал «Пропавшего наследника». Но это слишком слабое утешение. Даже если Сильвестр и не узнает, кто написал роман, она все равно будет чувствовать себя предательницей.

Если бы Феба Марлоу и Ианта Рейн не встретились снова совершенно случайно два дня спустя, желание Ианты поближе познакомиться с внучкой леди Ингхэм скорее всего остыло бы. Но Судьба еще раз вмешалась в жизнь мисс Марлоу. Феба в сопровождении Мукер отправилась на Бонд-стрит выполнять кое-какие бабушкины поручения и наткнулась на элегантное ландо. Ианта, само олицетворение любящей очаровательной матери, помогала в этот момент сыну взобраться в коляску. Когда леди Рейн увидела Фебу, она радостно вскрикнула и тепло пожала девушке руку.

– Как замечательно! У вас очень важное поручение? Тогда поехали к нам домой! Мама отправилась в Уимблдон навестить одну из моих сестер, так что мы будем совсем одни, и никто не помешает нам насладиться приятной беседой! – Ианта очень обрадовалась согласию Фебы, свысока кивнула Мукер и сказала, что мисс Марлоу приедет домой позже в ее экипаже. Потом, она усадила Фебу в коляску и велела мастеру Рейну поздороваться, как положено воспитанному маленькому мальчику.

Мастер Рейн снял с головы шапочку с кисточкой и подставил ветру золотистые локоны. Мисс Марлоу сразу обратила внимание на сильное сходство мальчика с матерью. Он обладал таким же нежно-белым лицом, огромными голубыми глазами и шелковистыми золотыми локонами. И лишь крепкая фигурка и решительный рот с волевым подбородком спасали его от того, чтобы быть похожим на хорошенькую девочку. После бесстрастного осмотра новой знакомой Эдмунд решил сделать ее своим доверенным лицом.

– А у меня есть перчатки, – сообщил он.

– Верно! И очень красивые! – с восхищением кивнула девушка.

– Если бы я был дома, – произнес мастер Рейн, бросив мрачный взгляд на родительницу, – я бы ни за что не надел их.

– Эдмунд!..

– Но ведь тебе нравится в Лондоне, не так ли? – спросила Феба, дипломатично меняя тему разговора.

– Конечно, нравится! – ответила за сына Ианта. – Можете себе представить, дедушка обещал Эдмунду покатать его утром в Парке, правда, мой дорогой?

– Если я буду хорошо себя вести, – с нескрываемым пессимизмом уточнил Эдмунд. – Но я все равно не пойду опять выдергивать зуб.

Ианта печально вздохнула.

– Эдмунд, ты же помнишь, что я тебе сказала. На этот раз не нужно будет идти к мистеру Тилтону.

– Ты и раньше говорила это, когда мы приезжали в Лондон, – безжалостно напомнил мальчик. – Но дядя Вестр все равно сказал, что мне нужно идти… И я пошел. Я не хочу, чтобы у меня вырывали зуб. Пусть мне даже разрешат положить его в маленькую коробочку, все равно не хочу! – с горечью сообщил Эдмунд.

– Я не сомневаюсь, что ты вел себя очень смело, – вмешалась в разговор Феба Марлоу.

– Да, – согласился племянник Сильвестра. – Мне больше ничего не оставалось, ведь дядя Вестр пригрозил, что я пожалею, если разревусь. Знаете, мне совсем не нравится, когда дядя Вестр заставляет кого-то о чем-то жалеть. Это больно!

– Видите? – тихо воскликнула Ианта и бросила на Фебу многозначительный взгляд.

– Кейгли сказал, что я вел себя храбро, когда упал со своего пони, – похвалился Эдмунд. – Я тогда ни разу не крикнул. У меня хватило настоящей закваски.

– Эдмунд! – не на шутку рассердилась Ианта. – Я тебе уже сто раз говорила, что нельзя повторять все те вульгарные слова, которые ты слышишь от Кейгли. Немедленно попроси у мисс Марлоу прощения! Что она может о тебе подумать?

– О нет, прошу вас, не заставляйте его просить у меня прощения! – взмолилась Феба, заметив, как мастер Рейн упрямо выставил вперед подбородок.

– Кейгли, – провозгласил Эдмунд с горящими огнем глазами, – старший конюх и мой близкий друг.

– Это неудивительно, – откликнулась Феба, прежде чем Ианта успела отругать сына за таких друзей. – Я сама с ним немного знакома и не сомневаюсь, что Кейгли прекрасный человек. Это он научил тебя ездить верхом? Я хочу, чтобы ты рассказал мне о своем пони.

Эдмунда не пришлось просить дважды, и он пустился описывать достоинства своей лошадки. К тому времени, когда коляска подъехала к дому лорда Элвастона на Альбемарл-стрит маленький мальчик и мисс Марлоу достигли полного взаимопонимания. Дело дошло до того, что Эдмунд не хотел уходить от новой знакомой. Но его мать, судя по всему, была сыта по горло обществом сына. Ианта отослала мальчика в детскую, объяснив гостье, что если она разрешит ему остаться с ней хотя бы раз, он будет требовать от нее этого постоянно, а присутствие детей раздражает леди Элвастон.

– Маме не нравится, когда Эдмунд бегает по гостиной. Она позволяет ему играть там только полчаса перед сном.

– А мне показалось, вы говорили, будто она сильно любит мальчика! – заметила Феба, забыв о том, что у нее язык без костей.

– О да, любит! Только мама считает, что детей надо воспитывать в строгости, – произнесла Ианта с похвальной самоуверенностью. – А сейчас мы пойдем наверх в мою комнату. Там вы сможете снять шляпку и мантилью. Можете мне поверить, я вас теперь не скоро отпущу.

И в самом деле, только несколько часов спустя Фебу усадили в экипаж Элвастонов и отправили на Грин-стрит. К тому времени мисс Марлоу была в курсе всех подробностей личной жизни Ианты. Она узнала многое, если не все о ее семейной жизни, о том, как несладко быть вдовой, и о предполагаемом втором замужестве. Еще до того, как они встали из-за стола, на котором был накрыт легкий обед, Феба узнала, что Сильвестр никогда не захочет брать на себя хлопоты по воспитанию своего племянника. Ей довелось выслушать немало примеров, иллюстрирующих его грубое обращение с Эдмундом. Ианта сообщила, что Сильвестр злой человек и специально подговаривает мальчика не слушаться матери. Фебе даже показалось, что граф Уголино менее отталкивающий персонаж, чем ярко описанный Иантой герцог Салфорд. Но неужели он не испытывал никакой привязанности к своему брату-близнецу? О да, испытывал, но это была эгоистичная холодная привязанность. Вдова Гарри торжественно пообещала до самой смерти помнить бесчувственное поведение деверя, когда Гарри после долгих дней мучительных страданий едва слышно произнес свое последнее желание.

– Сильвестр вел себя так, словно ничего не произошло. Если бы вы его тогда видели, мисс Марлоу, то, наверное, подумали бы, будто он сделан из мрамора. Ни слезинки, ни слова утешения! Можете представить мое состояние, я была так огорчена, что едва не сошла с ума. Когда я увидела, как Сильвестр опустил голову моего любимого супруга на подушку, и услышала, как он в своей привычной бездушной манере сообщил, что Гарри мертв, мне стало так плохо, что доктора встревожилась за мой рассудок. У меня три дня не прекращалась истерика, но Сильвестру было, конечно, наплевать. Я даже думаю, что он и не узнал о моей болезни, поскольку вышел из комнаты, не взглянув на меня, и я много недель не видела его после того рокового дня.

– По-моему, некоторые люди, – заметила Феба, смущенно слушая печальные воспоминания леди Рейн, – не выставляют свои чувства напоказ. Вы меня, конечно, извините, но это еще не означает, будто они совсем не переживают.

– О, я вовсе так не думаю, но подобная сдержанность вызывает у меня только отвращение! – твердо заявила Ианта. – Честно говоря, я сильно сомневаюсь, что Сильвестр обладает настоящими человеческими чувствами. Я в жизни не встречала такого бессердечного и жестокого человека. Знаете, он испытывает хоть какие-то теплые чувства только к своей матери. Я считаю, что он любит ее даже слишком сильно… По-моему, эта любовь временами доходит до абсурда!

– Но, насколько я поняла из ваших слов, старая герцогиня и вам симпатична? – осведомилась Феба в надежде направить мысли собеседницы в более спокойное русло. – Она хорошо к вам относится?

– О да, но даже герцогиня не понимает всей меры страданий, которые мне приходится терпеть! Я, например, не смею даже надеяться, что она когда-нибудь попытается убедить Сильвестра не отбирать у меня моего ребенка, ведь герцогиня тоже души не чает в своем сыне! Как мне жаль его будущую жену! Бедняжка скоро обнаружит, что ей придется во всем слушаться мать-герцогиню.

– Ну, может, герцог Салфорд навсегда останется холостяком, – попыталась успокоить Ианту Феба.

– Можете мне поверить, Сильвестр женится хотя бы только ради того, чтобы лишить маленького Эдмунда прав наследства. Моя мама убеждена, что Сильвестр вовсю занят поисками подходящей невесты и может в любой момент жениться.

– Может, герцог Салфорд и ищет подходящую невесту, но для того, чтобы создать семью, нужно согласие двоих.

– Вы хотите сказать, что Сильвестр может получить отказ?

– А почему бы и нет? – поинтересовалась Феба.

– Сильвестр? Вы только представьте, кто сможет отказать герцогу! Нет, Сильвестр никогда не получит отказ! Я, правда, хотела бы, чтобы такое случилось. Ему это пойдет только на пользу. Но я ни капельки не сомневаюсь, что если он и получит отказ, то приложит все силы, чтобы заставить девушку полюбить себя, а потом сделает предложение другой.

– С какой стати кто-то должен влюбляться в герцога Салфорда? – горячо воскликнула Феба.

– Я тоже не понимаю секрет его обаяния, но вы бы немало удивились, если бы узнали, сколько женщин по нему сохнет!

– Вполне возможно! – пылко согласилась мисс Марлоу. – Но лично мне кажется, что они влюбляются в его титул.

– Титул, конечно, играет немалую роль, но не главную. Сильвестр способен пробудить у девушек нежные чувства, даже если поначалу не вызывает у них никакой симпатии. Он знает, что пользуется популярностью у прекрасного пола и однажды даже заключил пари с Гарри, что заставит мисс Уарф влюбиться в себя. Можете не сомневаться, он выиграл пари!

– Пари?.. – изумленно переспросила Феба, раскрыв рот. – Как… какая низость! Неужели настоящий джентльмен может пойти на такое?

– Но вы же знаете мужчин! – сказала Ианта, явно обращаясь не по адресу. – Должна также заметить, что холодность мисс Уарф в том сезоне была притчей во языцех. Красавица, богатая наследница, она не испытывала, естественно, недостатка в поклонниках и отказывала всем подряд. О неприступности мисс Уарф стали слагать легенды, и она даже получила прозвище – Неприступная Крепость. Гарри сказал Сильвестру – в шутку, конечно, они всегда много шутили, – будто даже Сильвестру не удастся покорить эту Крепость. Сильвестр поймал его на слове и тут же спросил, на каких условиях Гарри готов заключить пари? Если мне не изменяет память, даже в клубах тогда делали большие ставки. И Сильвестр одержал победу. Мужчины такие гадкие!

С последним утверждением Феба была полностью согласна. Она покинула дом на Альбемарл-стрит, имея обильную пищу для размышлений. Мисс Марлоу была достаточно умна, чтобы не обращать внимания на большую часть того, что услышала от Ианты по поводу грубого обращения Сильвестра с племянником, хотя бы потому, что мастер Рейн не производил впечатления робкого запуганного ребенка. С другой стороны, леди Рейн, сама того не осознавая, выставила себя в невыгодном свете. Все многочисленные истории, которые она поведала Фебе Марлоу, говорили прежде всего о глупости леди Рейн. Скорее всего, пришла к выводу Феба, Сильвестр не питал к Эдмунду особой любви, но решил из чувства гордости выполнить свой долг перед мальчиком. Эта мысль вызвала у нее неприятные воспоминания о непрерывно повторяемых ее мачехой, Констанцией Марлоу, словах о долге, который та выполняет, воспитывая падчерицу.

Самые серьезные и неприятные размышления вызвали у Фебы последние слова леди Рейн. Девушка понимала, что в них есть доля истины, поскольку и сама начала подозревать, что доброта Сильвестра вызвана его намерением заставить Фебу пожалеть о том, что она так грубо его оттолкнула. Все поведение герцога Салфорда во время последнего визита на Грин-стрит, даже скрывающаяся в глазах улыбка, были рассчитаны на то, чтобы доставить девушке удовольствие. Да, вынуждена была признать Феба, Салфорд знал, как вскружить голову неосмотрительным женщинам. Сейчас она оказалась перед сложной дилеммой: дать ему отпор или поощрять ухаживания, ни на минуту не забывая о том, что он поставил ей ловушку?

Вопрос оставался без ответа до следующего дня, когда Феба Марлоу вновь повстречалась с Сильвестром. Она каталась по Парку в компании мисс Мэри и мисс Эмебел Ингхэм, молодого мистера Дадли Ингхэма и двух конюхов, которые следовали за не бросающейся в глаза процессией на подобающем расстоянии. Феба изрядно скучала. Мисс Ингхэм были очень милыми девушками, но не отличались ни особым умом, ни чувством юмора. Их брат Дадли, второй сын лорда Ингхэма, подающий большие надежды, в самом скором будущем запросто мог стать членом какого-нибудь кабинета министров, поэтому вел себя слишком важно.

Фебе для прогулки одолжили тихую и спокойную лошадь-полукровку.

Сильвестр ехал на прекрасном гнедом в сопровождении двух друзей – лорда Ярроу и мистера Ашфорда. Он бросил на скромную процессию изумленный взгляд, мгновенно оценил ситуацию и взялся за дело с необычайной ловкостью. Никто, кроме него самого, не понял, каким образом две компании слились в одну. Пока его несчастные друзья вежливо беседовали с кузинами мисс Марлоу, Сильвестр с Фебой чуть поотстали.

– О, мой бедный Воробей! – насмешливо произнес герцог Салфорд. – Я никогда еще не видел такой душераздирающей картины. Неужели вы взяли эту лошадь напрокат?

– Нет, – покачала головой Феба. – Это любимая лошадь моей кузины Анны. Она очень тихая и идеально подходит для дамы, герцог.

– Прошу прощения, но что-то я не заметил, чтобы она могла идти аллюром.

Феба Марлоу бросила на собеседника взгляд, полный высокомерной насмешки.

– Она не способна на аллюр, зато у нее очень элегантная шаркающая походка, потому что ей слегка подвязали колено.

– Но какая у нее грудь!

Феба больше не могла сохранять серьезное настроение. Она не выдержала и громко расхохоталась. Мисс Мэри Ингхэм оглянулась и с мягким упреком посмотрела на кузину.

– О, Господи… вы когда-нибудь видели такую клячу? – спросила Феба у герцога.

– Нет. Довольно печальное зрелище!.. Но я точно так же не видел леди, которая лучше вас сидела бы в седле! Не позволите ли мне одолжить вам приличную верховую лошадь, пока вы находитесь в городе?

Феба была так изумлена подобным предложением, что лишилась дара речи. Она молча посмотрела на герцога, который с улыбкой объяснил: – Моя невестка привыкла много ездить верхом, поэтому и мне приходится держать для нее в Чансе несколько лошадей. Нет ничего легче, чем послать туда человека и велеть привести в Лондон пару лошадок.

– Ездить на лошадях леди Генри? – испуганно воскликнула Феба. – Да вы, наверное, с ума сошли! Мне такая мысль даже в голову не могла прийти!

– Это мои лошади, а не леди Генри!

– Вы сами только что сказали, что держите их для своей невестки. Поэтому она имеет полное право считать их своими. К тому же, да будет вам известно, я не могу позволить, чтобы вы одолжили мне лошадь для верховой езды.

– Пожалуй, вы правы, – задумчиво согласился Сильвестр. – И все же у меня сердце кровью обливается, когда я вижу вас на такой ужасной кляче.

– Спасибо… вы очень добры, – растерянно пробормотала девушка.

– Я что?.. Воробей, умоляю вас, не позволяйте леди Ингхэм прививать вам чересчур хорошие манеры! Вы прекрасно знаете, что вовсе я не добрый, а злой. Ведь именно мои зловещие намерения заставили вас покинуть дом. – Сильвестр замолчал, ожидая, когда Феба посмотрит ему в глаза. Ее взгляд задержался на лице герцога не больше доли секунды, но выражение глаз девушки заставило его забыть о смехе. После небольшой паузы Сильвестр спросил: – В чем дело? Почему вы на меня так посмотрели? Что я такого сказал?

– Ничего, – щеки Фебы залил румянец. – Я даже не заметила, что посмотрела на вас как-то особенно.

– У вас сейчас был такой же взгляд, как тогда в Остерби, когда вы смотрели на свою мачеху. Словно вы чем-то поражены!

Феба с трудом выдавила из себя смех.

– Какая глупость! Боюсь, у вас слишком живое воображение, герцог.

– Очень хочется надеяться на это, – откликнулся Сильвестр.

– Можете не сомневаться! Меня просто… шокировали ваши слова. Как вы могли предположить, что после всего того, что произошло, я буду считать вас… злым человеком. Не может быть, чтобы вы говорили серьезно. Вы, конечно, шутили!

– Шутил. Но когда я сказал, что не хотел вас расстроить, я говорил абсолютно серьезно.

Мисс Марлоу повернула голову и опять посмотрела на своего собеседника. Только на этот раз в ее взгляде сквозила откровенная оценка.

– А я так и не думала. Хотя, по-моему, вы все-таки могли сказать это со злорадством.

– Позвольте вас уверить, что все было не так.

– …Я хочу уверить, что я не считаю вас злодеем.

– О, это гораздо более трудная задача! – шутливо запротестовал Сильвестр. – Когда я вспоминаю о приеме, который был мне оказан на том ужасном постоялом дворе, у меня возникают самые серьезные сомнения.

Феба Марлоу рассмеялась, но отказалась принять вызов. Герцог Салфорд тоже больше об этом не заговаривал. Они несколько минут ехали молча, потом Феба прервала затянувшееся молчание, поменяв тему разговора:

– Чуть не забыла вам рассказать, герцог, что вчера имела удовольствие познакомиться с вашим племянником. Вы должны очень гордиться им. Эдмунд – прекрасный мальчик!

– Эдмунд очень избалованный мальчишка. Значит, вы знакомы с моей невесткой?

– Мы познакомились несколько дней назад. Леди Генри оказалась настолько добра, что пригласила меня вчера днем в гости.

– А… Тогда мне понятен ваш испуганный взгляд! – заметил герцог Салфорд. – Не иначе как она описала меня в качестве бесчувственного и жестокого деверя или злого дяди.

Феба решила промолчать, поскольку не успели эти слова слететь с губ Сильвестра, как его внимание отвлекла женщина, шедшая рядом с дорожкой для верховой езды. Она помахала рукой, – герцог узнал свою кузину, миссис Ньюбэри, и тут же попросил Фебу остановиться.

– Если вы еще не встречались, я хотел бы познакомить вас с миссис Ньюбэри, мисс Марлоу. Миссис Ньюбэри – одна из самых приятных моих кузин. Я не сомневаюсь, что вы быстро подружитесь… Джорджи, что за удивительное зрелище! Почему вы прогуливаетесь так скромно? А где верный супруг? Неужели у вас не осталось ни одного кавалера?

Миссис Ньюбэри весело рассмеялась и протянула руку.

– Я согласна с вами. Такой позор! Лион на службе, а все мои кавалеры меня покинули. Те из них, что еще не похоронены в деревне, сейчас сидят, сунув ноги в таз с горчицей. Поэтому пришлось довольствоваться пешей прогулкой в компании одной дамы, да и та меня только что покинула.

Сильвестр склонился к руке кузины и, многозначительно пожав ее, поинтересовался:

– Не верю, что вы довольствуетесь только этим! Вы знакомы с мисс Марлоу? Или можно ее вам представить?

– Ах, вот кто вы такая! – улыбнулась Фебе миссис Ньюбэри. – Как же я сразу не догадалась! Ведь я всего минуту назад раскланялась с вашими кузинами. Вы внучка леди Ингхэм, и вы… едете на ужасной кляче Анны Ингхэм. Но вы не должны ездить на такой лошади, это же невыносимо! Хотя, даже в таком невыгодном положении вы затмили всех.

– Я пытался уговорить мисс Марлоу, чтобы она позволила мне одолжить ей лошадь для верховой езды, но она считает, будто это невозможно, – объяснил Сильвестр. – Однако мне только что в голову пришла отличная мысль. Думаю, ваша вторая лошадь идеально подойдет мисс Марлоу.

Миссис Ньюбэри имела только одну лошадь, но с той самой секунды, как герцог многозначительно пожал ей руку, она была готова к любой неожиданности. Поэтому любимая кузина герцога Салфорда выслушала эти слова, не моргнув глазом, и тепло прервала смущенные протесты Фебы:

– О, только не говорите, что откажетесь взять ее, мисс Марлоу. Вы даже представить себе не можете, как я буду вам обязана, если вам удастся хотя бы изредка выезжать со мной на прогулки. Терпеть не могу ходить пешком, но и ездить верхом в одиночестве, когда за вами в отдалении следует лишь конюх, тоже скучно. Я так тоскую по славному галопу, но разве можно проехать галопом в Гайд-парке! Сильвестр, если мне удастся уговорить мисс Марлоу, не откажетесь ли вы сопровождать нас в Ричмонд-парк в первый же по-настоящему теплый весенний день?

– С превеликим удовольствием, дорогая кузина, – ответил герцог Салфорд.

– Ну, не молчите, мисс Марлоу. Скажите поскорее, что хотите отправиться в Ричмонд-парк! – попросила Фебу миссис Ньюбэри.

– Я бы очень хотела поехать с вами, мадам, но мне страшно неловко доставлять вам столько хлопот.

– Обещаю вам, что не доставите мне никаких хлопот. Сильвестр знал, что я буду очень рада напарнице… К тому же, если бы я не хотела ехать с вами, я бы могла что-нибудь придумать. Ну, допустим, сказать, что моя вторая лошадь захромала или … что я продала ее. Я обязательно заеду к леди Ингхэм и попрошу ее дать согласие на наши прогулки.

С этими словами миссис Ньюбэри отошла от них и, когда Сильвестр и Феба поехали дальше, бросила на кузена удивленный вопросительный взгляд. Он улыбнулся, и миссис Ньюбэри заключила, что герцог остался доволен ею. Она отправилась по пешеходной дорожке, спрашивая себя, решил ли Сильвестр проявить просто галантность или на самом деле пытается ухаживать за мисс Марлоу? Последнее казалось маловероятным. Неужели Салфорд выбрал эту девушку для своего очередного увлечения? Или, может, он просто так внимательно и заботливо относится к девочке потому, что она внучка леди Ингхэм и приехала из деревни? О, нет, кто угодно, но только не Сильвестр, решила миссис Ньюбэри. Он бывал добр, но только тогда, когда хотел этого. Все это казалось очень интригующим… Что же касается ее самой, то она была готова оказать кузену любую помощь, какая ему потребуется. Дареному коню в зубы не смотрят! И уж тем более лошади, которую якобы подарил Сильвестр.

Встреча в Парке помогла Фебе ответить на вопрос, как отнестись к ухаживаниям герцога Салфорда. Она решила пока не отталкивать Сильвестра. Герцог же сделал все, чтобы она не могла сразу отвергнуть его ухаживания, но эта мысль пришла ей в голову уже после того, как она приняла решение. Феба совсем не боялась влюбиться в Салфорда, ей нравилось его общество и не хотелось терять такого остроумного собеседника. Если герцог собирался поступить с ней так же, как поступил с неизвестной ей мисс Уарф, то Феба не видела лучшего способа поставить Сильвестра в неловкое положение, чем принять его ухаживания с холодным дружелюбием. Эта мысль показалась ей превосходным поводом, чтобы терпеть общество герцога Салфорда. Очень скоро Феба нашла еще одну причину. По мере того, как представители высшего света съезжались из своих загородных поместий в Лондон, на Грин-стрит стало поступать немало приглашений. Феба всегда с опаской посещала балы и быстро оценила преимущества, которые давала дружба с Сильвестром. Как же сильно отличался ее второй сезон в лондонском свете от первого! В прошлом году она никого не знала, страдала от застенчивости и не могла привлечь к себе внимание. Сейчас же, хотя список ее знакомых был невелик, мисс Марлоу притягивала взоры, поскольку являлась последним увлечением блестящего герцога Салфорда. Те, кто раньше считал Фебу скучной, некрасивой и чересчур простоватой, сейчас неожиданно обнаружили, что девушка обладает недурной наружностью, ее откровенные высказывания не лишены юмора, а простота освежает. «Необычная» – такой эпитет закрепился за дочерью лорда Марлоу. Его придумала сама леди Ингхэм, но сейчас никто уже не помнил этого. Тихая и скромная девушка, не претендующая на роль красавицы, должна быть необычной, раз ей удалось привлечь и внимание Сильвестра. Конечно, многие не могли понять, что он в ней нашел. Она никогда не опускалась до лести и имела более чем скромный успех на балах и вечерах. К счастью, Феба Марлоу стала непринужденно чувствовать себя на светских развлечениях. Ее устраивало положение, при котором у нее имелось несколько знакомых, чье общество она находила приятным, и она никогда не испытывала недостатка в кавалерах на балах. Женщина, которую Сильвестр дважды приглашал на танец за один вечер, могла не бояться остаться незамеченной. К тому же Сильвестру теперь тоже не приходилось беспокоиться, что может последовать отказ, пока он продолжал обращаться с мисс Марлоу с соответствующей долей уважения и внимания. Может, у него и имелись вероломные мотивы, но невозможно отрицать, что он был восхитительным компаньоном, в обществе которого не обязательно следить за своим языком. Еще герцог Салфорд обладал великолепным чувством юмора. Часто, когда же кто-то говорил глупость или совершал смешной поступок, Феба инстинктивно искала в толпе Сильвестра и знала, что его это тоже рассмешит и позабавит. Она могла легко вытерпеть даже самую скучную вечеринку, лишь бы на ней присутствовал герцог и Салфорд, который понимал ее с одного взгляда. Ей это даже стало казаться странным. Не менее странным было и то, что она страдала от скуки на вечерах и балах, на которые этот человек не являлся. О нет! Хотя мисс Марлоу отчетливо осознавала высокомерие герцога, эгоизм и противное тщеславие, она не имела намерения, по крайней мере немедленного, отвергнуть ухаживания Сильвестра.

К тому же благодаря герцогу Салфорду она теперь ездила на маленькой, горячей, но уже приученной к узде кобыле, которая была отлично обучена всем видам аллюра. Феба непроизвольно вскрикнула от восторга, когда впервые увидела Светлячка. Она не могла понять, как миссис Ньюбэри позволяет кому-то другому ездить на такой замечательной лошади? Миссис Ньюбэри тоже не могла ответить на этот вопрос, поскольку почему-то предпочитала своего старого и любимого Юпитера. Правда, Феба поняла ее чувства. У нее тоже была старая верховая лошадь, лучшие дни которой остались в далеком прошлом, но она до сих пор оставалась ее любимицей.

Однако Феба Марлоу довольно скоро открыла правду в отношении Светлячка. Майор Ньюбэри, которому так к лицу был алый мундир, обратил внимание, что жена со своей новой подругой почти ежедневно отправляются на прогулки верхом. Он вышел на крыльцо их маленького домика и, как только заметил Светлячка, воскликнул:

– Джорджи, это и есть та кобыла, которую дал тебе Сильвестр? Клянусь Юпитером…

Феба в тот момент находилась достаточно далеко и, казалось, ее ушей не достигли ни этот вопрос, ни последующий испуганный возглас майора:

– А? О!.. Совершенно верно, моя дорогая! Совсем из головы вылетело!

Несколько ужасных секунд Феба спрашивала себя, что ей следует делать. Потом решила притвориться, что ничего не слышала. К этому ее подтолкнуло не только хорошее отношение к Джорджиане, но и нежелание прекращать приятные прогулки.

Сильвестр оказался прав, когда предрек, что Феба и Джорджи быстро подружатся. Они нравились друг другу, а так как леди Ингхэм не возражала, то Феба часто бывала в веселом доме Ньюбэри. Леди Ингхэм только ворчливо заметила, что Ньюбэри не мешало бы поднабраться хороших манер, но Феба, которая посещала исключительно большие официальные вечера лондонского высшего света, была в восторге от своих новых друзей. Больше всего ей нравились вечеринки. Миссис Ньюбэри проводила их в своем несколько запущенном доме. Никто никогда не знал, что может произойти на вечеринках Джорджи, говорил лорд Ярроу. Он рассказал, что однажды приехал пять минут спустя после того, как хрустальная люстра в гостиной упала на пол. Джорджи стояла, как Дидона[9] среди развалин Карфагена, только более спокойная. Сильвестр согласился с другом, но, по его мнению, лучшим вечером у его кузины, на котором он присутствовал, был не тот, когда упала люстра. Однажды новый дворецкий Джорджианы, мертвецки пьяный, впустил его в дом и, закрыв дверь, упал замертво. Фебе даже в голову не могло прийти, что люди могут быть такими раскрепощенными и веселыми, как в доме Джорджи Ньюбэри. Да и Сильвестр ей особенно нравился, когда находился у кузины в окружении своих близких друзей. Конечно, это могло быть еще одним проявлением его высокомерия. Герцог показывал себя с самой приятной стороны только в кругу своих родственников и самых близких друзей. Однако нельзя отрицать, в эти моменты он бывал очарователен.

Салфорд был так же неотразим во время давно запланированной экспедиции в Ричмонд-парк. Фебу особенно удивило, что его настроение не испортилось даже после того, как к первоначальной компании прибавились еще три человека, причем кое-кто из этой троицы вызывал у Сильвестра особое раздражение. О том, что к ним решил присоединиться майор Ньюбэри, герцог Салфорд узнал с радостью. Он хладнокровно принял новость, что с ними поедет его невестка, которая решила захватить своего брата Чарлза. Но когда утром в день прогулки в Ричмонд-парк неожиданно выяснилось, что Ианту вместо брата сопровождает сэр Наджент Фотерби, даже майор, не славящийся особой привередливостью, громким шепотом сообщил жене, что у него появилось сильное желание побыстрее дать деру, поскольку, по его мнению, эта развлекательная прогулка с самого начала обречена на провал.

Поначалу на самом деле казалось, что этим все и закончится. В последнюю минуту Ианта сообщила, что они с братом решили встретиться с остальной компанией у Роухэмптонских ворот, а лошадей пошлют вперед с конюхом. О таком внезапном изменении планов Сильвестр узнал только в доме Ньюбэри, куда он прибыл для того, чтобы сопровождать дам. Услышав об этом герцог сердито воскликнул:

– О, Господи, Джорджи, почему вы не сказали Ианте, что если она не хочет ехать с нами, то могла бы остаться дома? Она заставит нас прождать час, а скорее всего и больше.

– Наверное, вы правы, мы действительно потеряем из-за нее не меньше часа, только злитесь на меня напрасно, – спокойно ответила Джорджи. – Записку Ианты принесли не более двадцати минут назад. Единственное, что я могла сделать, так это послать лакея обратно с напоминанием, что поскольку билеты для проезда в Ричмонд-парк у вас, она не должна опаздывать.

– Так она и послушается! – недоверчиво заметил Сильвестр.

Но когда процессия добралась до Роухэмптонских ворот, герцог Салфорд был приятно удивлен, увидев ожидающую их невестку. Он подумал было, что отнёсся к Ианте незаслуженно строго, когда в ту же минуту заметил, что рядом с ней находится не ее брат Чарлз, а как всегда модно одетый сэр Наджент Фотерби. Сильвестр мгновенно напрягся, добродушное выражение лица сменилось высокомерным изумлением. Феба с трудом подавила сильное желание заявить герцогу, что он чрезмерно кичится своим титулом. Она уже почувствовала жалость к сэру Надженту.

Однако ее жалость оказалась совершенно напрасной. Сэр Наджент знал, что не нравится Сильвестру, но ему даже в голову не могло прийти, что Сильвестр или кто-то другой может его презирать. Доведись ему осознать это, и он был бы очень шокирован. Когда герцог поднял свой монокль, Фотерби держался невозмутимо, ведь было очевидно, что герцог изучает безупречные складки на его галстуке. Сэра Наджента нисколько не удивило такое демонстративное проявление внимания к его галстуку. Напротив, он был бы сильно разочарован, если бы галстук, на завязывание которого у него ушло так много времени и мастерства, не привлек ничьего внимания. Не так уж много людей могли повязать галстук на восточный манер. Сэр Наджент не сомневался, например, что Сильвестр не умеет этого делать, поскольку на это уходят годы упорных тренировок, и даже после того, как человек считает, будто уже постиг трудное искусство, для этого все равно требуются напряженные усилия. Сэр Наджент был уверен, что все джентльмены ему только завидуют, поскольку его происхождение безупречно, а годовой доход превышает шестьдесят тысяч фунтов. Пусть лорд Марлоу и обозвал его добрых приятелей довольно грубо «прилипалами», но в вопросах моды и спорта сэр Наджент Фотерби являлся непререкаемым авторитетом.

Невосприимчивость сэра Наджента к насмешкам спасла увеселительную прогулку от полного фиаско. Фотерби воспользовался первой же подвернувшейся возможностью и подъехал к Сильвестру, чтобы привлечь внимание к своему гнедому.

– Вас можно поздравить, – унылым голосом произнес герцог Салфорд.

– Чертовски мило с вашей стороны, герцог, – ответил сэр Наджент, отвешивая Сильвестру легкий поклон. – Могу только сообщить, что это было совсем нелегко. Понадобилось чертовски много ловкости и сообразительности, чтобы приехать вовремя. Если я чем-то и могу гордиться, так именно этим. «Леди Генри», – сказал я… Не хочу показаться самоуверенным, но я сказал не так официально, а намного ласковее, герцог. «Моя дорогая, – сказал я, – мы испортим его светлости настроение, если заставим томиться на месте встречи. Помяни мое слово!» И она собралась вовремя.

Лицо Сильвестра непроизвольно прояснилось.

– В самом деле?

– Да, – с серьезным видом заверил собеседника сэр Наджент. – «Моя сладенькая», – сказал я… надеюсь, вы не возражаете, герцог?

– Абсолютно не возражаю.

– Правда? – обрадовался сэр Наджент, поворачиваясь в седле, чтобы взглянуть на Сильвестра. Жесткий воротник рубашки и высокий галстук, повязанный на восточный манер, сделали это простое движение довольно трудным.

– А почему я должен возражать?

– Вы попали не в бровь, а в глаз, герцог! – заметил сэр Наджент Фотерби. – В самом деле, почему вы должны возражать? Я не могу ответить на этот вопрос, хотя и обладаю немалым жизненным опытом. «Моя дорогая, – сказал я (если вы, конечно, не возражаете), – у тебя просто навязчивая идея».

– И что она вам на это ответила? – осведомился Сильвестр, жалея, что Феба уехала вперед.

– Она отрицала это, – ответил сэр Наджент. – Сказала, что вы намерены помешать нам.

– О?

– То же самое сказал и я: «О!»

– Без «моя дорогая»?

– На этот раз без, потому что был удивлен. Можно сказать, здорово удивлен.

– И у вас был жалкий и растерянный вид?

– Нет, – покачал головой сэр Наджент после непродолжительных раздумий над последним вопросом Сильвестра. – Мне кажется, герцог, что если бы вы порасспрашивали представителей высшего света, был ли когда-нибудь у сэра Наджента Фотерби в подобной ситуации жалкий вид, вы бы получили ответ из одного-единственного короткого слова: «нет!»

– Я не имею ни малейшего намерения мешать вашему браку. Я пожелаю вам счастья, но не пытайтесь убедить меня отдать вам на воспитание моего племянника.

– Еще одно попадание не в бровь, а в глаз, однако в мальчишку-то все и упирается! – возразил сэр Наджент. – Ее светлость не оставит сына!

– Человек с вашей ловкостью, несомненно, должен убедить ее сделать это.

– Я и сам поначалу так думал, – кивнул сэр Наджент, – но разве можно понять женщин! Чертовски привязаны к детям. Давайте обсудим это дело.

– Нет, давайте не будем ничего обсуждать! – решительно прервал своего собеседника Сильвестр. – Этот разговор ничего не даст. На все уговоры последует единственный ответ. У меня никогда не было ни намерения, ни власти помешать вашему браку с Иантой, но вам ни за что не уговорить меня передать хотя бы часть моих опекунских прав над Эдмундом. Лучше попытайтесь убедить Ианту отказаться от этой затеи и не тратьте понапрасну на меня свое время.

С этими словами герцог Салфорд пришпорил лошадь и помчался догонять остальную группу.

Феба, насладившись коротким галопом, была вынуждена подождать Ианту и ехать дальше шагом около нее. Леди Рейн хотела поговорить о себе, но Джорджиана оказалась неблагодарной слушательницей, не то что мисс Марлоу. Ианта сообщила Фебе, что взяла сэра Наджента на прогулку вместо брата по одной простой причине: она была убеждена, что неприязнь к нему Сильвестра возникла из предубеждения. Они едва знакомы. Не считает ли Феба, что если Сильвестру представится возможность получше узнать сэра Наджента, он может изменить свое жестокое решение забрать ребенка у матери?

Феба не смогла ответить на этот вопрос, поскольку простой отрицательный ответ был несомненно неподходящим. К счастью, Ианту больше интересовало ее собственное мнение, чем мнение собеседницы, поэтому вопрос был чисто риторическим. Не дожидаясь ответа, леди Генри продолжала:

– Что же касается меня, то я убеждена, Сильвестр будет приятно удивлен, познакомившись с сэром Наджентом поближе. Я не хочу сказать, что Фотерби обладает поразительным умом, потому что на самом деле сэр Наджент не отличается особой сообразительностью, и даже более того – он иногда ведет себя довольно глупо… но если мне наплевать на это, не пойму, какое до этого дело Сильвестру? У сэра Наджента привлекательное лицо, приятные и утонченные манеры. У него знатное происхождение, он отлично разбирается в вопросах моды, а если и водится с людьми низшего сословия и проигрывает в карты целые состояния, так это все прекратится после того, как я выйду за него замуж. Что же касается его скакунов, то сэр Наджент так богат, что даже проигрыши на скачках не играют для него большой роли. Во всяком случае бессмысленно предполагать, будто все это принесет вред Эдмунду. К тому же даже Сильвестр вынужден признать, что в вопросах моды и светских манер не найти учителя лучше, чем сэр Наджент! Он всегда остается на самом гребне моды, рядом с ним другие мужчины кажутся оборванцами! Вы только посмотрите на него получше!

Вместо того, чтобы получше посмотреть на сэра Наджента Фотерби, Феба удивленно посмотрела на леди Генри. Рядом с элегантностью Сильвестра и военной выправкой майора Ньюбэри, по ее мнению, фатовство сэра Наджента явно проигрывало.

Фотерби был высок и довольно строен. Его можно было бы назвать красивым, но он так сильно затянул свою талию, так подбил плечи, что представлял собой довольно смешное зрелище. От потрясающей шляпы, которая была лихо сдвинута на ухо, и сверхмодной стрижки под названием «коринф» (сэр Наджент уже сообщил, что это новая прическа, последний крик моды) до сверкающих сапог – все, казалось, имело одну-единственную цель: выделиться среди окружающих. Экстравагантного покроя редингот украшали большие яркие пуговицы, превосходный жилет, надетый под редингот, отличался необычным цветом, бриджи были сшиты из белого бархата. В складках восточного галстука сверкал алмаз. Все пальцы унизывали кольца, а на талии болталось столько золотых цепочек, что сэра Наджента можно было принять за ювелира, рекламирующего свои товары.

Феба не собиралась комментировать последнее утверждение Ианты, так как в этот момент их догнал Сильвестр, а минутой позже и сэр Наджент. Фотерби попытался сообщить леди Генри об отрицательном результате разговора с герцогом Салфордом при помощи серии гримас и красноречивых пожатий плечами, и Феба Марлоу с трудом сохраняла серьезное выражение. Она украдкой бросила взгляд на Сильвестра, не на шутку перепугавшись, что беседа с сэром Наджентом могла вывести его из равновесия, но облегченно вздохнула, не заметив на лице герцога даже намека на холодное безразличие, которое ей так не нравилось. Напротив, Сильвестр пребывал в благодушном настроении, что и подтвердил его тон. Герцог добродушно заговорил с сэром Наджентом. Ободренный сэр Наджент Фотерби, который, несомненно, упал духом после разговора с герцогом, воспрянул и поинтересовался мнением Сильвестра по поводу лошади, на которой он ехал. Он получил такой вежливый ответ, что Фебе пришлось изо всех сил закусить нижнюю губу и отвести взгляд, чтобы не рассмеяться. Сэр Наджент, обрадованный похвалой Сильвестра, принялся перечислять многочисленные достоинства своего гнедого и признался, что купил лошадь по невероятно высокой цене. После странного приглушенного вздоха, непроизвольно вырвавшегося у Фебы, которая точно знала, сколько он заплатил за гнедого, губы Сильвестра дрогнули, но ему удалось произнести твердым голосом:

– В самом деле?

Могло показаться странным, что поклонник охоты использует гунтеров для верховой езды в конце охотничьего сезона, но эту отличительную черту характера сэра Наджента можно было легко объяснить. Фотерби являлся членом нескольких охотничьих клубов и имел невероятное количество лошадей, которых держал в конюшнях по всей стране и на которых очень редко ездил. На охоте сэр Наджент редко выдерживал и несколько минут, так как надевал высокие белые сапоги с отворотами и боялся заляпать их грязью. Гнедой лорда Марлоу оставлял желать лучшего, ему явно было необходимо побольше тренироваться. Он часто шел боком, делал неожиданные прыжки вперед и резко встряхивал головой, доставляя немалые неудобства сэру Надженту.

Чтобы не показаться невежливым, Сильвестр выждал нужный момент и предложил Фебе как следует разогреть лошадей. Она, задыхаясь от сдерживаемого смеха, сразу же согласилась на его предложение. Светлячок пустилась легким галопом, потом перешла на настоящий, и буквально через несколько секунд Феба с Сильвестром были уже так далеко от Ианты и сэра Наджента, что те не могли их слышать. Сильвестр несся рядом с Фебой на черном коне, но они молчали до тех пор, пока не доскакали до конца живой изгороди из кустарника и не остановились. Феба нагнулась потрепать Светлячка по шее, а Сильвестр произнес насмешливым голосом:

– Мисс Марлоу, однажды мне представилась возможность упрекнуть вас в том, что вы смеялись над деревенскими жителями! Сейчас же я увидел вас смеющейся над самым безупречным фатом высшего света. Вы невыносимая девушка!

– Ничего подобного! – запротестовала Феба, больше не сдерживая смех. – Вы же прекрасно знаете, что в открытую я не смеюсь.

– Откуда мне это знать? Я страшно боялся, что вы в любую секунду можете начать хихикать. Если бы вы только видели свое лицо…

– Ладно, признаюсь, я едва сдержалась, – произнесла девушка. – А как вам удалось отвечать ему таким серьезным тоном, понятия не имею!

– О, сэр Наджент провел в Лондоне уже много времени. Так что я привык к нему. Конечно, я бы извинил человека, которого бы хватил удар при виде такой ярко одетой особы.

Феба Марлоу рассмеялась.

– Надо быть снисходительнее к человеческим слабостям. Я видела сэра Наджента в прошлом году. Я даже…

– Вы даже?.. – напомнил Сильвестр, напрасно прождав пару секунд, когда мисс Марлоу закончит фразу.

Феба смущенно замолчала. Она хотела произнести слова: «Я даже написала о нем в своем романе», но вовремя прикусила язычок. Сейчас же девушка проговорила, слегка приоткрыв рот от собственной оплошности:

– …привыкла к нему настолько, что перестала обращать внимание. Нет, однажды он меня доконал, и я ничего не могла с собой поделать. Это было, когда сэр Наджент Фотерби явился на бал в зеленом бархатном фраке и жилете, украшенном алыми розами.

Сильвестр промолчал. Феба бросила на него нервный взгляд и увидела, что взлетающие вверх брови слегка нахмурены. Герцог Салфорд пристально посмотрел на нее и произнес:

– Вот как? Но вы ведь не это собирались сказать?

Надеясь, что лицо не выдаст ее, девушка произнесла, стараясь говорить непринужденным тоном:

– Нет, но, полагаю, я не должна вам рассказывать, что это было. Надеюсь, вы меня не выдадите? Я едва сдержалась, чтобы не расхохотаться, но не из-за наряда сэра Наджента, а от того, что он говорил о своем гнедом. Он купил его у папы за триста гиней! И после этого еще считает себя хитрым и ловким!

Сильвестр расхохотался, а Феба облегченно вздохнула в надежде, что опасность миновала, но Сильвестр проговорил сквозь смех:

– Мне бы все-таки хотелось узнать, что вы намеревались сказать на самом деле, Воробей.

Феба радостно вздохнула, когда увидела, как к ним легким галопом приближаются майор и миссис Ньюбэри. Джорджи сообщила, что впереди есть прекрасная поляна, которую непременно следует посетить, и у Фебы не осталось времени для ответа. Они дождались, когда подъедет Ианта с сэром Наджентом, и отправились смотреть поляну. Сильвестру и Фебе больше не представилось возможности поболтать наедине.

Этот разговор немного омрачил Фебе удовольствие от прогулки. К чувству неловкости добавилось сильное чувство вины, и эту вину не могло прогнать постоянное внимание, какое Сильвестр уделял мисс Марлоу. Нельзя, пожалуй, было назвать это внимание ухаживанием, но Сильвестр выделял Фебу среди остальных женщин. Скорее всего герцог больше шутил, чем говорил комплименты. Его глаза светились ласковой улыбкой, когда их взгляды встречались, а непринужденность, с которой он себя вел, заставляла Фебу думать, что они старинные друзья. Фебу сильно подмывало рассказать своему собеседнику о «Пропавшем наследнике». Соблазн был довольно велик, и от признания Фебу удержал только страх перед последствиями. Когда Сильвестр тепло смотрел на нее, ей казалось, что она может все ему рассказать, но эта теплота быстро исчезала, и Феба замечала у него на лице лишь выражение холодной вежливости.

Вечером, когда они расстались, Фебу продолжали мучить сильные сомнения. Поднимаясь на крыльцо дома на Грин-стрит, она неожиданно подумала, что единственный человек, который может дать ей совет, это ее бабушка. Поэтому девушка решила все рассказать леди Ингхэм, если пожилая леди будет в подходящем расположении духа.

Феба нашла вдову в прекрасном настроении, но бабушка была немного занята. Ее навестила старая приятельница, только что вернувшаяся после длительного пребывания в Париже. Рассказ миссис Иртинг о прекрасном времени, которое она провела во французской столице, вновь пробудил в леди Ингхэм желание съездить на несколько месяцев в Париж. Миссис Иртинг рассказывала об очаровательных вечерах, которые сэр Чарлз Стюарт и леди Элизабет давали в посольстве в том же стиле, как это было до проклятого Бонапарта, который испортил все своей вульгарностью; об исключительности парижского общества, так выгодно отличающегося от лондонского, где заправляли выскочки и прихвостни титулованной знати, об удобствах гостиниц и о поражающем воображение качестве товаров во всех магазинах. Сейчас для такого путешествия наступило самое подходящее время года. Посол с женой были старыми друзьями вдовы, а миссис Иртинг привезла множество писем от знакомых французов, с которыми леди Ингхэм не виделась долгие годы, но которые по-прежнему помнили ее и с удовольствием увидели бы ее вновь. Леди Ингхэм тоже хотела повидаться со старыми друзьями и склонялась к мнению, что поездка заграницу пойдет ей только на пользу. Она, конечно, не жалела, что приютила у себя внучку, но пожилой леди пришло в голову, что Феба могла бы прекрасно пожить с лордом Ингхэмом и его женой Росиной, пока она будет в отъезде. Недолгие раздумья, однако, заставили ее светлость отказаться от этой идеи. Росина была законченной дурой, которой ни в коем случае нельзя было доверять деликатное поручение – поженить Фебу и Сильвестра. Вдова питала самые радужные надежды в отношении этого брака, но дело, вне всяких сомнений, требовало очень деликатного и тонкого подхода. Росина обязательно допустит промашку. Вдобавок, ничто не могло настолько охладить пыл герцога Салфорда, как постоянное лицезрение Фебы в обществе добрых, но глуповатых кузин. Нет, так не пойдет, решила вдова. Не годилась и идея захватить Фебу с собой в Париж. Леди Ингхэм не верила, что в отсутствии женщины мужское сердце может проникнуться еще более горячей любовью, особенно когда сердце, о котором шла речь, принадлежало Сильвестру, вожделенной добыче стольких светских красавиц.

Эти соображения заставили леди Ингхэм отказаться от поездки в Париж, но приезд миссис Иртинг разбудил много приятных воспоминаний. Пожилая леди пребывала в мечтательно-рассеянном состоянии весь ужин и только после того, как они с Фебой перешли в гостиную, попросила внучку рассказать, как та провела день. Феба ответила, что получила необычайное удовольствие от прогулки, потом вздохнула поглубже и смело бросилась в атаку.

– Бабушка, я должна вам кое-что рассказать.

Феба готовилась к резкой критике после признания в том, что она является начинающей писательницей, но вдова, узнав, что имя автора «Пропавшего наследника» окружено тайной, облегченно вздохнула и даже развеселилась. Чтобы показать, что она не сердится, леди Ингхэм заявила, будто всегда считала Фебу маленькой умной киской.

Видимо, ее светлость считала маловероятным, что книгу ее внучки будут читать представители высшего света. Возможно, ей и пришло в голову, что портрет, написанный столь неопытной рукой, будет легко узнать, но леди Ингхэм только весело посмеялась, когда Феба открыла ей ужасную правду. Но все же девушка спросила бабушку, не следует ли ей предупредить Сильвестра, чтобы он знал о серьезной угрозе, нависшей над ним. Леди Ингхэм быстро ответила:

– Ни в коем случае! О, Господи, да ты, наверное, с ума сошла, если такая мысль могла прийти тебе в голову!

– Да, мадам. Только… я не могу чувствовать себя спокойно…– покачала головой Феба.

– Ерунда! Сильвестр ничего не узнает о твоем романе! – решительно успокоила внучку вдова.

В отличие от лорда Байрона Феба Марлоу не могла сказать о себе, будто проснулась одним прекрасным утром и обнаружила, что стала знаменитостью, поскольку хитрый мистер Ньюсхэм не предоставил читателям ни малейшего намека, чтобы те могли узнать фамилию автора «Пропавшего наследника». Он не видел для себя никакой выгоды, если читатели узнают, что «Пропавшего наследника» написала совсем молоденькая девчонка, только что вставшая из-за школьной скамьи. Будет значительно выгоднее, говорил он партнеру, оставить лондонское общество в неведении. Напрасно мистер Отли протестовал и считал, что только глупцы заплатят восемнадцать шиллингов за роман, написанный никому не известным автором, и с легкой завистью наблюдал, как ловко старший партнер рекламирует «Пропавшего наследника» высшему свету.

Однако, несмотря на все опасения Отли, мистер Ньюсхэм оказался прав. Хитро составленные письма, которые он разослал знатным особам, пользующимся влиянием в свете, лесть, которую без устали расточал, и таинственные намеки принесли обильные плоды. Когда мистер Отли увидел список подписчиков на «Пропавшего наследника», его брови изумленно поползли наверх.

– И это только начало! – уверенно заявил мистер Ньюсхэм. – Найдется немало знатных особ, которые не пожалеют и состояния, лишь бы не плестись вслед за модой. Естественно, я имею в виду женщин. Большинство из них не захочет прослыть несведущими в мире литературных новинок и обязательно купит roman a clef[10]. Кстати, я догадался, кто этот герой с бровями. Это не кто иной, как его светлость, герцог Салфорд, мой мальчик! Мне кажется, только одного этого достаточно, чтобы благородные господа начали сходить с ума от «Пропавшего наследника».

Поскольку мистер Ньюсхэм продолжал поддерживать связи только с мисс Баттери, Феба узнала о том, что «Пропавший наследник» поступил в продажу, лишь когда увидела три красивых томика в гостиной леди Сефтон.

– Дорогая леди Ингхэм, вы еще не читали эту дерзкую книгу? По-моему, нет на свете более злой и наглой книги, чем этот «Пропавший наследник»! – воскликнула ее светлость, леди Сефтон, с одинаковой силой размахивая веером и ресницами. – Не знаю, кто написал этот роман, но это ужасный человек. Одно я знаю точно: это не Каро Лэмб или та ирландка. Выставить всех нас на посмешище! Я могу простить ей только портрет бедняжки Эмили Купер. Я так смеялась, когда читала его! Эмили, конечно, даже не догадывается о том, что попала в книгу. Она считает, будто в романе изображена миссис Баррел. Но Уголино… Господи, помилуй, узнает ли он себя, если ему на глаза попадется эта книга? И это непременно произойдет, потому что все кругом говорят об этом романе.

Как ни хотела Феба прогнать тревожные мысли, она довольно быстро получила доказательства этих слов. Одни представительницы высшего света, вроде высокомерной графини Ливен, выбросили «Пропавшего наследника», назвав чепухой, другие не отрываясь прочитали его от корки до корки, третьи пребывали после прочтения в состоянии шока, но все сгорали от желания узнать имя автора. Никогда еще, думала Феба, автор не следил с таким ужасом за успехом своего творения! Ее гордость и удовольствие были сведены на нет, и все только благодаря одной незначительной детали, которую так легко можно было исправить. Если бы она всего-навсего убрала из «Пропавшего наследника» упоминание о примечательных бровях, остальное бы ей простили, поскольку только в портрете графа Уголино Феба прошла мимо добродетелей оригинала.

Леди Ингхэм, увидев, что весь город (или вернее тот круг знати, с которой приходилось общаться) обсуждал сочинение ее внучки, потребовала «Пропавшего наследника» у мрачного автора. Мисс Баттери переправила своей бывшей воспитаннице присланную издателями книгу, и та со страхом представила свое произведение на суд ее светлости.

Вдова прочитала все три тома, а перепуганная внучка в тревоге ждала приговора. Феба трепетала из-за быстрых переходов от надежды к отчаянию, которые были вызваны частыми восклицаниями леди Ингхэм. Девушка услышала веселый смех, и ее надежды взмыли под облака, зато суровое восклицание «Господи, помилуй!» заставило их рухнуть на землю. Ожидание казалось ей вечным и Феба в нетерпении часто выбегала из гостиной.

– Узнает ли он в графе Уголино себя? – размышляла вдова, дочитав «Пропавшего наследника». – Конечно, узнает! Господи, дитя мое, как ты могла допустить такую непростительную оплошность? Какое счастье, что это всего лишь книга. Меня не удивит, если Сильвестр посчитает ниже своего достоинства читать твоего «Пропавшего наследника». Нам остается только надеяться на это и под страхом смерти никому не сообщать, что ты написала эту книгу. Кто знает правду, кроме твоей гувернантки? Я полагаю, ей можно доверять?

– Можно, мадам. Есть еще один человек, который знает, что «Пропавшего наследника» написала я. Это Том Орде.

Вдова прищелкнула языком.

– Мне это не нравится! Кто может поручиться, что этому юному болтуну не захочется похвастаться знакомством с автором, когда ты стала такой знаменитостью? Немедленно напиши ему, Феба, и предупреди, чтобы он держал язык за зубами.

Феба вспыхнула и уже собралась встать на защиту друга детства, но тревоги ее светлости успокоило ни ее заступничество, а появление на сцене самого Тома и мистера Орде старшего. Юноша шел довольно быстро, правда, опираясь на трость.

Как только гостей ввели в гостиную, Феба кинулась обнимать; сначала одного, потом другого. Эсквайр, по-отечески поцеловав девушку, полюбопытствовал:

– Ну что ж, киска, и что ты можешь сказать в свое оправдание?

Том же приветствовал девушку, как брат сестру:

– Здравствуй, Феба!.. Осторожнее, не помни мой галстук. Господи, помилуй!.. Клянусь Юпитером, провалиться мне на этом месте, если ты не заделалась настоящей модницей! – расхваливал он Фебу, разглядывая ее со всех сторон. – Вот уж у Сьюзан глаза на лоб полезут, когда я ей все расскажу.

Том относится к ней, только как к другу, решила вдова, и переключила свое внимание на эсквайра.

Нельзя было сказать, что мистер Орде и леди Ингхэм имели много общего, но ее светлость, радушно поприветствовав ради Фебы эсквайра, вскоре нашла в нем откровенного и рассудительного собеседника, который имел здравые суждения по многим важным вопросам. Особенно ее светлости пришлись по душе размышления Орде о глупой проделке лорда Марлоу, а также лицемерии и бессердечности его супруги. Вскоре эсквайр уже придвинулся поближе к креслу леди Ингхэм, и они оставили Тома с Фебой болтать возле окна в эркере.

Том полагал, будто очень хорошо знает Фебу, и был уверен, что она забросает его вопросами об обитателях Остерби и Манора, но, вежливо поинтересовавшись здоровьем миссис Орде и состоянием Верного и Преданного, мисс Марлоу больше не задала ни одного вопроса. Она регулярно переписывалась с мисс Баттери, которая была великолепным корреспондентом, получила несколько писем от Сьюзан и даже пару нацарапанных наспех записок от лорда Марлоу. Благодаря незлобивому характеру, отец Фебы очень быстро убедил сам себя, что если он и не потворствовал побегу дочери из Остерби, то по крайней мере этот ее шаг получил от него одобрение. Фебе не терпелось узнать, что же привело Тома в Лондон и сколько времени он здесь пробудет?

Вскоре выяснилось, что эсквайр оказался в городе по делам, а Том отправился в Лондон с отцом, чтобы немного отвлечься от вынужденного бездействия. Дома жизнь протекала для него ужасно скучно: он еще не мог ездить верхом, ходить на рыбалку или даже просто совершать длительные пешеходные прогулки. Мистер Орде с сыном остановился в гостинице «Реддиш» и собирался пробыть в Лондоне неделю. Эсквайр пообещал Тому показать кое-что интересное, о чем юноша давно мечтал. Нет, нет, не знаменитые красивые здания, которые Том уже видел несколько лет назад, а Файвс Корт, салун Джексона, гостиную Криббса и таверну Касл. Конечно, эти лондонские достопримечательности не вызывали интереса у Фебы. И еще Том собирался навестить Салфорда.

– Салфорд велел мне непременно заглядывать в гости, если я окажусь в городе, и я именно так и поступлю. Герцог не стал бы меня приглашать, если бы действительно не хотел увидеть, как ты считаешь?

– Я думаю, он был искренен. Но сейчас герцога нет в городе, – ответила Феба. – Я не знаю точно, когда он вернется, но наверняка до твоего отъезда. Он говорил, что поедет ненадолго в Чанс навестить мать.

– Так вы с ним встречались? – удивился Том.

– Да, и довольно часто, – кивнула Феба, слегка покраснев. – Все дело в том, что я познакомилась с одной из его кузин и… поэтому мы с герцогом нередко видимся. Но… Том, если ты увидишься с Салфордом, умоляю тебя быть осторожным и не выдать меня. Я боюсь его возвращения, потому что не знаю, как смотреть ему в глаза!

– Выдать тебя? – изумился Томас Орде. – О чем ты говоришь, черт побери?

– Да о моей злополучной книге.

– О твоей… Ах вот о чем! Ну и что с ней?

– «Пропавший наследник» имеет большой успех, – унылым голосом объяснила Феба Марлоу.

– Не может быть! Ни за что бы не поверил в это! – воскликнул Том и добавил, чтобы сделать комплимент автору: – Хотя, должен заметить, его чертовски здорово переплели! Знаешь, Сибби мне показывала экземпляр.

– Читателей интересует не переплет! – строго поправила его девушка. – Их волнуют герои книги и автор! Все хотят знать, кто написал «Пропавшего наследника». Теперь понимаешь, чего я боюсь?

Том понял. Он слегка присвистнул и, помолчав минуту, спросил:

– Салфорд читал твой роман?

– Нет… по крайней мере пока не читал, это точно! Он уехал из Лондона вскоре после того, как «Пропавший наследник» вышел в свет.

– Интересно, герцог догадается, что именно он является графом Уголино? – в раздумье произнес Том. – Феба, можешь не бояться, я не проболтаюсь, но меня бы не удивило, если бы… Знаешь, что бы я сделал на твоем месте? – Феба покачала головой, не сводя взгляда с лица юноши. – Я бы во всем признался.

– Я тоже думала об этом, но когда я вспоминаю, что написала о нем…– Девушка замолчала, передернув плечами.

– Согласен, признаться чертовски трудно, – кивнул Том Орде. – И тем не менее…

– Нет, очень сомневаюсь, что смогу ему признаться, – печально сообщила девушка. – Наверняка он будет взбешен… Мне становится дурно, когда я представляю его в гневе… Бабушка советует ни в коем случае не рассказывать герцогу Салфорду, что это я написала «Пропавшего наследника».

– Ну что ж, вероятно, она разбирается в таких вещах лучше меня, – неуверенно произнес Том. – А если Салфорд обвинит тебя в том, что ты вывела его злодеем? Станешь все отрицать?

– Не надо, Том! – взмолилась Феба.

– Хорошо, но тебе не мешало бы заранее обдумать свои действия, – стоял на своем юноша. – На мой взгляд, он не поверит ни одному твоему слову. Ты не умеешь врать; у тебя при этом на лице появляется виноватое выражение.

– Если герцог спросит о книге, – в полном отчаянии ответила Феба, – придется рассказать ему правду.

– Может, и не спросит, – поспешил успокоить подругу Том, заметив, что она уже и так сильно побледнела. – Только, смотри, помалкивай об этом! Держу пари, что ты успела кому-нибудь проболтаться. Уж я-то тебя знаю!

– Проболтаться? Никому я ничего не говорила! – заверила его Феба.

Девушка наивно полагала, что ничего не стоит сохранить тайну, но это оказалось очень непросто. Особенно трудно приходилось Фебе, когда в ее присутствии обсуждали «Пропавшего наследника», а она была вынуждена молчать. Фебе хотелось крикнуть: «Нет! Я совсем не то имела в виду!». Самые большие пересуды в обществе вызвал образ графа Уголино. Тактичные люди отмахивались от этого, как от незаслуживающей внимания чепухи. Друзья Сильвестра были готовы защитить доброе имя герцога, однако Феба обнаружила, что в обществе полно идиотов, утверждающих, будто никогда не бывает дыма без огня. Ведь Феба была не единственным доверенным лицом, кому Ианта открыла свои тайны. Еще до того, как мисс Марлоу написала «Пропавшего наследника», леди Генри, судя по всему, не смущаясь, обливала Сильвестра грязью при всех, кто соглашался ее выслушать.

– О, конечно, в книге все преувеличено, – высказывалась какая-то любительница сенсаций. – Я не хочу сказать, что Уголино – копия Салфорда. В наше время, по крайней мере, такое невозможно! Но когда я дочитала роман, то сразу вспомнила, как бедная леди Генри однажды мне рассказывала…

– А не может оказаться, что сын леди Генри – единственный и настоящий герцог Салфорд? – предположила одна слишком доверчивая особа. – Ведь неизвестно, были ли Салфорд и лорд Генри на самом деле близнецами, не так ли?

Эта потрясающая фантазия едва не переполнила чашу терпения Фебы. Если бы не успокаивающий взгляд леди Ингхэм, девушка вряд ли удержалась бы от какой-либо дерзости. Благодаря бабушке она моментально взяла себя в руки и промолчала. Но когда ей пришлось услышать ту же версию от леди Генри, бабушки рядом не оказалось, и Феба не сдержалась.

Ианта многозначительно провозгласила:

– Кто бы ни написал эту книгу, он очень много знает о Рейнах. Это уж точно! Все считают, будто это женщина. Вы тоже так думаете, мисс Марлоу?

– Да, женщина, причем ужасно глупая! – кивнула Феба Марлоу. – «Пропавший наследник» – самая дурацкая книга, которую я когда-либо читала.

– Я с вами не согласна! – покачала головой Ианта. – Чанс, конечно, не средневековый замок, Сильвестр не смог бы прятать бедного маленького Эдмунда, и у Эдмунда нет сестры, но это еще ничего не значит! Я уже дважды прочитала книгу и считаю, что в ней таится предзнаменование.

– Предзнаменование? – как эхо, тупо откликнулась Феба.

– Да. Некое пророчество для меня! – кивнула леди Генри. – Моему ребенку может угрожать опасность! Нет никаких сомнений, что я – прообраз Матильды.

Услышав эти наивные слова, мисс Марлоу на несколько секунд лишилась дара речи. До этого ей и в голову не могло прийти, что Ианта отождествляет себя со златовласой сестрой Максимилиана из «Пропавшего наследника». Не питая особой приязни к остальным героям романа, Феба одарила всеми мыслимыми и немыслимыми добродетелями только Максимилиана и Матильду, сделав их необыкновенно красивыми, и заставила их с головой окунуться в такие невероятные приключения, из которых, на первый взгляд, трудно выбраться целыми и невредимыми.

– Хотя Флориан и не Фотерби, конечно, – добавила Ианта, неосознанно отвечая на тревожный вопрос, возникший в голове Фебы, – по-моему, этот персонаж просто выдуман. Бедный Наджент совсем не подходит на роль героя. К тому же он барон Макаронио, это все поняли.

На лице леди Ианты и в ее голосе сквозило непоколебимое самодовольство, и это снова вызвало у Фебы сильное замешательство. Правда, она быстро его преодолела, и всего лишь после минутного размышления стало ясно, что леди Генри готова простить автору самую гнусную клевету и ложь, касающуюся других, лишь бы самой оказаться выставленной в розовом свете.

– И в реальной жизни Гарри и Сильвестр были близнецами, – продолжала размышлять Ианта.

– Но у графа Уголино нет брата-близнеца! – с трудом выдавила из себя Феба.

– Верно, нет, но мне кажется, что автор просто побоялся излишнего правдоподобия. Дело в том, что Уголино узурпатор.

– Леди Генри, – обратилась к ней Феба, стараясь держать себя в руках. – Неужели вы серьезно считаете Сильвестра узурпатором?

– Нет, я только хочу сказать, что описанное в книге похоже на действительность. Мне часто казалось, что Сильвестр, подговаривая Эдмунда покататься на пони по всему парку, полазать по деревьям или еще что-нибудь в таком же духе, несомненно будет рад, если бедный малыш упадет и сломает себе шею!

– Замолчите! – воскликнула Феба. – Умоляю, умоляю вас, не говорите так, леди Генри! Думаю, вы шутите, но прошу вас, не надо этого делать.

– Нет, не шучу. – На очаровательном лице Ианты появилось выражение упрямства. – Я не говорю, будто Сильвестр не настоящий герцог, поскольку невозможно поверить в то, что мать герцогиня поменяла близнецов… С какой стати ей это делать? Но Сильвестр никогда не любил Эдмунда. Он сам заявил как-то, что мальчик ему не нужен, и хотя позднее и оправдывался, что не имел в виду ничего дурного, я всегда знала, что Эдмунд ему безразличен. Почему он ненавидит моего сына?

– Леди Генри, вы не должны давать волю своей фантазии! – в ужасе вскричала Феба. – Как вы могли подумать, будто этот глупый роман имеет хотя бы малейшее отношение к реальной жизни?

– «Пропавший наследник» не более глуп, чем «Гленарвон», а вы не станете утверждать, что «Гленарвон» не связан с реальной жизнью, – немедленно парировала Ианта.

– Я знаю…– заявила Феба, – у меня есть все основания считать… что автор этой книги находился в полном неведении относительно всех этих обстоятельств, связанных с Салфордом или с кем-то из его родственников.

– Ерунда! Как вы можете утверждать такое?

Феба нервно облизнула губы и произнесла дрожащим голосом:

– Признаюсь вам, что я знакома с автором. Вне всяких сомнений, я не должна была этого говорить, а вам не следует меня расспрашивать или… даже упоминать об этом.

– Знакомы с автором? – открыв от изумления рот, переспросила леди Генри. – Кто же она? Не будьте такой жестокой – назовите ее имя. Клянусь, я никому не проболтаюсь, дорогая мисс Марлоу.

– Нет, это не моя тайна. Я не должна была даже упоминать о ней, но просто почувствовала своим долгом рассеять ваши догадки. Леди Генри, моя подруга всего раз в жизни видела Салфорда. Ее поразила странная форма его бровей и, когда она начала писать свой роман, то вспомнила о них и подумала, что не мешало бы наградить своего героя такими же бровями. У нее даже в мыслях не было, что кто-то может подумать…

– Но она знала больше! – покачала головой Ианта, не сводя с Фебы подозрительного взгляда. – Ей было известно, например, что он опекун Эдмунда.

– Нет, этого она не знала. Все дело в том, что моя подруга сама не ожидала такого совпадения.

– Я не верю. Этого не может быть!

– Но именно так оно и было! – горячо доказывала Феба. – Я точно знаю это.

После этих слов наступило многозначительное молчание. Ианта смотрела на Фебу, словно догадываясь о чем-то.

– Мисс Марлоу, ведь вы и есть автор «Пропавшего наследника»?

– Нет!

– Автор – вы!.. Вы написали эту книгу. Какая же вы застенчивая девушка! – закричала Ианта.

– Нет, не я!

– О, поверьте, вам не удастся провести меня! Теперь мне все ясно. Как бы разозлился Сильвестр, если бы узнал об этом, ведь он проявил к вам такую доброту, и вы стали его последним увлечением. Но я уверена, он все узнает! – Заметив испуг в глазах собеседницы, леди Генри попыталась ее успокоить: – Естественно, я ему ничего не скажу. Будьте в этом уверены.

– Надеюсь, вы оставите при себе свои дикие фантазии, поскольку все это глупость! – ответила Феба, стараясь не выдавать своего волнения. – И прошу вас, никому не рассказывайте, что я знакома с автором. Вы сами должны понимать, в каком неловком и затруднительном положении я окажусь. Я дала слово не раскрывать ее секрета… Если вы проболтаетесь, мне житья не будет от вопросов.

– О нет, конечно, я никому не расскажу! Наверное, вы очень толковая девушка! Но неужели вы на самом деле не знали всех этих подробностей?.. Это самое странное во всей истории. Как же вы тогда придумали столь волнующие приключения? Только люди с богатым воображением могут писать подобные книги. Я уверена, что мне такое не под силу. Я и представить себе не могла, как Матильда и Флориан собираются спасать бедного Максимилиана, и смогла оторваться от чтения только тогда, когда они переплыли на лодке на другой берег и Флориан закричал: «Мы в безопасности, Матильда! В безопасности! Наконец-то мы там, куда не может пробраться Уголино!» Я едва не расплакалась, это было так трогательно!

Ианта продолжала трещать без умолку, и Феба не могла ее остановить. Ей не оставалось ничего иного, как повторять, что не она автор «Пропавшего наследника», но эти слова лишь вызывали у леди Генри веселый смех. Фебе только удалось вырвать у Ианты обещание, что та никому не скажет ни слова.

Феба Марлоу уже спустя несколько дней ощутила на себе последствия разговора с леди Генри. Она перехватывала брошенные тайком взгляды, и ей стало казаться, будто о ней шепчутся. На балу у Альмака хозяйка встретила ее очень холодно и едва заметно поклонилась ей, а леди Риблтон, единственная сестра герцогини Салфорд и весьма неприятная дама, вообще проигнорировала ее присутствие. После этих фактов она больше не могла уже убеждать себя, будто все это – плод ее воображения. Феба изо всех сил старалась сохранить вид веселой беззаботности, но внутренне вся дрожала. Только один человек отважился открыто поинтересоваться у нее, в самом ли деле именно она написала «Пропавшего наследника»? Однако этот вопрос дорого обошелся неискушенной молодой леди, дебютантки в обществе. Ее мать моментально нахмурилась, а Феба воскликнула с некоторым изумлением в голосе:

– Так вы считаете, это я написала «Пропавшего наследника»?

По крайней мере, мисс Марлоу почувствовала удовлетворение, что усыпила подозрения хотя бы одного человека. Миссис Ньюбэри, возможно, единственная представительница лондонского общества, которая могла бы открыто обвинить Фебу в сочинении пасквиля, заболела и была вынуждена сидеть дома. Однако скорее всего кузина Сильвестра ничего не знала о тучах, сгущающихся над ее новой подругой.

Вдова узнала об опасном повороте, который приняло дело, от своей невестки, сопровождающей Фебу на балы и вечера. Росина очень осторожно поведала свекрови, что на Фебу упало такое абсурдное подозрение, поскольку сама она считала этот факт шокирующим нарушением этикета.

Леди Ингхэм сурово потребовала от внучки признаний и, узнав о разговоре, состоявшемся между Фебой и Иантой, справедливо рассердилась. Если она и понимала чувства, которые заставили Фебу подойти так близко к раскрытию тайны своего авторства, то никак не показала этого. Ее светлость лишь пренебрежительно заметила, что люди, с чьим мнением считаются в обществе, никогда не станут обращать хоть какое-то внимание на грязь, которой Ианта обливает герцога Салфорда. А узнав об обещании леди Генри сохранить этот разговор в тайне, леди Ингхэм удивилась наивности Фебы. Но пожилая леди простила внучку хотя бы потому, что у девушки хватило ума все упорно отрицать.

– Ианта не может утверждать, что ты ей призналась, будто сама написала «Пропавшего наследника». А в создавшейся ситуации я вижу только один выход. Ты должна всем говорить, что знаешь автора. Уверена, найдется еще десяток человек, которые начнут утверждать то же самое, чтобы не казаться неосведомленными. Если удастся убедить окружающих, что Ианта, как обычно, приукрасила твой рассказ, все обойдется. Люди подумают, что ты тоже присочинила, будто знаешь больше остальных об авторе «Пропавшего наследника», чтобы вызвать интерес к своей особе. Да, моя дорогая, ты не должна бы так поступать, но ничего не поделаешь. Сейчас главное не отчаиваться! Можно исправить положение, если только ты последуешь моему совету! – Пожилая леди сердито постучала по колену веером. – Как же я могла поручить тебя Росине. Вот идиотка! Можно было бы все устроить несколько дней назад. Ну да ладно, что попусту говорить! Бал у Каслрегов состоится, кажется, завтра? Хорошо! Это будет первый большой бал сезона, и это нам только на руку! Я отвезу тебя туда сама. Посмотрим, как можно исправить ситуацию.

– Бабушка… а мне необходимо туда ехать? – запинаясь, поинтересовалась Феба. – Я бы предпочла остаться дома.

– Пропустить такой бал? О, Господи, ты что, хочешь подтвердить их подозрения? Ты наденешь свое новое славное зеленое платьице с жемчужной вышивкой, и… ты обязана выглядеть совершенно беззаботно. Я же, со своей стороны, буду держаться с понимающим видом и стану веселиться, как никогда в жизни не веселилась. Надеюсь, это произведет нужный эффект! – мрачно добавила леди Ингхэм. – Но другого выхода нет, моя дорогая. Скажу тебе откровенно: если скандал не удастся замять в самом зародыше, боюсь, даже моего влияния в обществе окажется недостаточно, чтобы обеспечить тебе приглашение на бал у Альмака. Думаю, сейчас ты уже должна понимать, чем это может обернуться. – Леди Ингхэм заметила подавленное настроение Фебы и, потрепав внучку по руке, подбодрила: – Ну, не горюй! Дорогая моя, какая жалость, что Том не может танцевать из-за своей больной ноги! А то бы я пригласила его поехать с нами к Каслрегам, чтобы он поднял тебе настроение и добавил смелости, несмышленое дитя!

Вдове очень понравился молодой мистер Орде, но его оказалось невозможно убедить посетить бал, на котором ему придется, по его выражению, быть вежливым со множеством модно одетых незнакомых людей. Такие развлечения, сознался юноша Фебе, ему не по душе. Томас даже впервые порадовался своей хромоте! Поэтому молодой мистер Орде в тот роковой вечер отправился в Друэри Лейн любоваться новыми газовыми фонарями, а Феба в сопровождении леди Ингхэм в самом начале одиннадцатого поехала в особняк Каслрегов.

Вдова немедленно поняла, какой скандал угрожает Фебе. Ее проницательные глаза загорелись угрожающим огнем, когда она заметила, что несколько дам осмелились холодно посмотреть на девушку. Им скоро придется пожалеть о своей наглости. Можно не бояться немного отстать от последней моды, но еще никто в этом мире не мог с пренебрежением относиться к власти! Леди Ингхэм с удовлетворением заметила, что Феба с достоинством держит себя, высоко подняв голову, и облегченно вздохнула, когда внучка начала уже получать одно за другим приглашения на контрданс.

Партнером Фебы оказался совсем юный джентльмен, который страшно гордился своим, наверное, первым в жизни фраком с длинными фалдами и атласными панталонами. Он вел себя так застенчиво, что, стараясь растормошить его, Феба забыла о собственных бедах. Она улыбалась, беззаботно щебетала и поступала именно так, как советовала ей леди Ингхэм. Только во время второго танца мисс Марлоу заметила Сильвестра, и сердце у нее в груди учащенно забилось.

Герцог Салфорд стоял среди гостей у дверей в залу и беседовал с хозяйкой. Время от времени он со смехом комментировал что-то приятелю через плечо, пожимая руки входящим знакомым. У него хорошее настроение, с надеждой подумала Феба. Сильвестр окинул взором бальную залу, но, как ни странно, их взгляды не встретились. Станет ли он позже искать ее, пронеслось в ее голове. Она даже не знала, какое испытание окажется более мучительным: быть незамеченной герцогом Салфордом или встретиться с ним лицом к лицу?

Следующий танец оказался вальсом. Феба решила, что Сильвестр так и не заметил ее, но, едва раздались звуки скрипок, он пересек комнату и подошел к мисс Марлоу, стоявшей возле леди Ингхэм.

– Как поживаете, мадам? – почтительно осведомился герцог. – Я привез вам от матери столько новостей! Вам, наверное, приятно услышать, что я оставил ее в добром здравии… в очень добром!.. Мисс Марлоу, не окажете ли мне честь?

Феба бросила беглый взгляд на партнера, и вновь в ее груди тревожно забилось сердце. Губы герцога улыбались, но в глазах был странный блеск, которого она раньше никогда не видела, а ноздри слегка вздрагивали. Феба с трепетом ждала начала танца.

Сильвестр вывел ее в центр залы, и они закружились в вальсе. Феба надеялась, что он не заметит ее волнения, и заставила себя проговорить спокойным голосом:

– Я и не знала, что вы вернулись в город, герцог.

– Не знали? Я вернулся из Чанса вчера, специально чтобы посетить этот бал. Очень рад, что и вы здесь… и позвольте мне выразить восхищение вашей смелостью.

Феба Марлоу знала, что ее рука дрожит в его ладони. Она попыталась успокоиться и ответила:

– О, я теперь уже не так застенчива, как раньше.

– Это очевидно! Позвольте мне поздравить вас и заметить, что вы по праву заслужили такой большой успех!

– Не понимаю, что вы имеете в виду.

– О, уверен, что вы все прекрасно понимаете. Вы написали роман, которым зачитывается весь свет. Это настоящий подвиг! Очень умный поступок, мисс Марлоу… Но неужели вы не могли подыскать для меня имя получше? Мне совсем не нравится Уголино.

– Вы заблуждаетесь, герцог… сильно заблуждаетесь! – запинаясь, пробормотала девушка.

– Не лгите! Поверьте, ваше лицо выдает вас. Неужели вы надеялись, будто я не узнаю правду? Я не глуп, и у меня неплохая память. Или вы рассчитывали, что я не прочитаю вашу книгу? Если вы надеялись на это, то можете считать, что вам не повезло. Я бы на самом деле мог пропустить «Пропавшего наследника», если бы мать не уговорила меня прочитать его. Она хотела узнать, и ее желание вполне объяснимо, чем я заслужил такое враждебное отношение, кого я так глубоко обидел. На ее первый вопрос мне не удалось ответить. Второй, должен признаться, тоже поставил меня в тупик, но все сомнения рассеялись после того, как я прочитал ваш роман. Конечно, прочитав «Пропавшего наследника», я мог ответить на вопросы герцогини, если бы захотел.

– О, извините, герцог! Мне очень жаль! – жалобно прошептала Феба.

– Не опускайте голову! Вы что, хотите, чтобы все присутствующие здесь поняли, о чем мы с вами разговариваем?

Девушка подняла голову.

– Я хотела внести в роман изменения, но было слишком поздно… Я вообще не должна была писать его. Я не знала… у меня даже в мыслях никогда не было… Как это вам объяснить? Что я могу сказать?

– О, вы можете сказать очень многое, но в этом нет необходимости! Я хотел бы только узнать одну-единственную вещь, потому что не могу найти ответа на один вопрос. Чем я заслужил, мисс Марлоу, чтобы меня выставили на всеобщее посмешище?

– Ничем! Абсолютно ничем!

– Ничем? Но теперь я уверен, что вы с первой же нашей встречи невзлюбили меня. Во время моего приезда в Остерби вы обвинили меня в том, что я вас не узнал. Неужели это единственная причина, из-за которой вы вывели меня злодеем в своем романе? Неужели эта мелочь, ничтожный пустяк заставили вас тщательно изучать мою личную жизнь и разнести эту злую пародию на меня и моих родственников по всему свету?

– Нет! Если бы я знала… о не думайте, что я бы написала все это, если бы знала, что у вас есть племянник и вы его опекун? Я даже не подозревала об этом! Ваше портретное сходство с Уголино оказалось самым настоящим совпадением, потому… потому что у вас такие необычные брови и потому что тогда я считала вас высокомерным. Я никогда и подумать не могла, что «Пропавшего наследника» издадут!

– Неужели вы надеетесь, будто я поверю таким нелепым оправданиям?

Феба подняла голову и увидела, что герцог Салфорд, разговаривая с ней сквозь зубы, не переставал улыбаться. Она плыла, как в каком-то кошмарном сне, не зная, чем он закончится. Феба тихо произнесла:

– И тем не менее это правда, верите вы в нее или нет. Когда я узнала о… об Эдмунде, я была готова сквозь землю провалиться!

– Но вы и пальцем не пошевелили, чтобы остановить разглашение этого печального совпадения!

– Я не могла сделать этого! На следующий же день после приезда в Лондон я первым делом отправилась в издательство, чтобы внести изменения в роман. Однако, мне не позволили внести изменения в «Пропавшего наследника», так как книга уже была напечатана и ее переплетали… Поверьте, я сразу же пошла к издателям.

– И конечно, вам никогда не могло даже в голову прийти, что если бы вы меня предупредили заранее, я смог бы приостановить издание книги? – вежливо полюбопытствовал герцог Салфорд.

– Не пришло. А разве вы могли это сделать? – удивилась девушка.

– Ну вот, так значительно лучше! – одобрительно кивнул герцог, гневно глядя на нее сверху вниз. – У вас почти безупречный невинный взгляд. Наверное, вы долго репетировали, прежде чем его добиться!

Щеки Фебы залились румянцем.

– Пожалуйста, не говорите больше об этом! Не здесь… не сейчас! Мне нечего вам ответить! Я поступила гадко… мне нет прощения! Я… я страшно сожалею обо всем!

– Вашим последним словам о запоздалом сожалении я охотно верю! Ведь столько людей холодно отнеслись к вам сегодня вечером.

– Я сожалею вовсе не из-за этого! – горячо возразила Феба. – Вы же знаете, что я имела в виду другое. Неужели вы думаете, будто я не ценю вашу доброту к нам с Томом… Неужели вы думаете, что я не понимаю, как много вы для нас сделали?

– О, не будите во мне сочувствие к вам! Это же надо, такое спрашивать! Конечно, не понимаете!

Мисс Марлоу обиженно поджала губы.

– Прекратите! Прекратите говорить такие ужасные вещи! Я никогда не хотела обидеть вас! Я могла с таким же успехом сделать из вас героя, как злодея!

– Может, мне следует поблагодарить вас за это? Судя по всему, вы никак не можете понять, что я не желаю становиться героем романа… положительным или отрицательным – мне все равно! Даже если вы наградили бы меня всеми мыслимыми и немыслимыми добродетелями, то я и тогда считал бы ваш поступок верхом невыносимой наглости.

У Фебы начала болеть голова. Раньше с ней часто случалось такое, когда ее ругала мачеха, леди Марлоу.

– Отведите меня к бабушке! – взмолилась девушка. – Я не знаю, зачем вы пригласили меня на вальс. Неужели нельзя было поговорить в более подходящем месте?

– Можно, но с какой стати я должен выбирать другое время? Я провожу вас к леди Ингхэм, когда закончится музыка. Вы неблагодарны, Воробей, хотя должны быть очень признательны мне!

– Не называйте меня Воробьем! – возмутилась Феба, обиженная его тоном.

– Да, это имя не идет вам, – согласился Сильвестр. – Как вы хотите, чтобы я вас называл? Может, Сойкой?

– Отпустите меня! Вы можете не обращать на меня внимания… но зачем же оскорблять меня!

Однако герцог Салфорд только крепче сжал ее руку.

– Вы могли бы сказать спасибо за то, что я не заметил ваше присутствие! Известно ли вам, что бы произошло, если бы я решил не обращать на вас внимание? Вы хоть догадываетесь, сколько пар глаз сейчас следят за нами? Если бы я не пригласил вас на танец, то все подозрения, что вы и есть автор этого гнусного романа, немедленно бы подтвердились, и завтра вы бы с ужасом обнаружили, что превратились в изгоя общества. Впрочем, вы заслужили такую участь. Должен признаться, у меня был сильный соблазн так с вами и поступить, но тогда я бы действительно стал похож на вашего отвратительного героя! Можете рассчитывать на мою поддержку, мисс Марлоу. Только помните, что мы у всех на виду и слушайте меня с улыбкой. Завтра я заеду за вами на Грин-стрит и повезу в Парк. Это развеет все сомнения.

Это оказалось последней каплей, которая переполнила чашу терпения Фебы Марлоу. Она вырвалась из объятий герцога Салфорда, не думая о последствиях такого неосмотрительного шага, и бросилась к бабушке. Глаза девушки застилали слезы. По дороге к спасительному углу она столкнулась с несколькими танцующими парами и не заметила, что все присутствующие недоуменно смотрели то на нее, то на Сильвестра, стоявшего в центре бальной залы с побелевшим от ярости лицом.

На следующий день после бала у Каслрегов самочувствие леди Ингхэм резко ухудшилось. Сэр Генри заявил, что ее светлости нужно отдохнуть и ни в коем случае не волноваться. Леди Ингхэм велела дворецкому отказывать в этот день всем посетителям. Мисс Марлоу тоже чувствовала себя совершенно разбитой и провела весь день в маленькой гостиной, никого не принимая.

Но когда Хорвич, пожилой дворецкий ее светлости, замогильным голосом известил об этом двух гостей дома на Грин-стрит, то это сообщение, удручив молодого мужчину, совершенно не тронуло женщину.

– Ее светлость примет меня! – уверенно заявила миссис Ньюбэри. – Однако вы правильно делаете, Хорвич, что предупреждаете меня не волновать леди Ингхэм.

– Я не могу отвечать за ее светлость, мадам. Пойду справлюсь, примет ли она вас.

– В этом нет никакой необходимости! Ее светлость в своей гардеробной? Я знаю дорогу.

Осмелевший от успеха, которого добилась решительная дама, второй гость твердо заявил:

– А меня обязательно примет мисс Марлоу! Будьте добры, отнесите ей мою визитную карточку!

Миссис Ньюбэри взбежала по лестнице и, постучав в дверь, негромко спросила:

– Дорогая леди Ингхэм, можно войти?.. Надеюсь, вы не сердитесь на меня… Ну, скажите же, что не сердитесь.

Оба окна были наполовину закрыты шторами, в воздухе стоял сильный запах уксуса. К миссис Ньюбэри приблизилась худощавая женщина и прошипела, что ее светлость нельзя беспокоить.

– Это ты, Джорджиана? – раздался едва слышный голос вдовы. – Я так плохо себя чувствую, что почти ничего не вижу. Наверное, ты все равно поступишь по-своему, несмотря на мои запреты. Всем наплевать, если я лягу в могилу!.. Поставь стул для миссис Ньюбэри, Мукер, и уходи!

Неприветливая служанка неохотно придвинула стул гостье и оставила их одних. Джорджиана, глаза которой постепенно привыкли к полумраку, подошла к софе и села на стул. Она произнесла беззаботным голосом:

– Я пришла не расстраивать вас, мадам… а попытаться помочь. Надеюсь, мне это удастся!

– Никто не может мне помочь, – леди Ингхэм покачала головой с мрачной обреченностью. – Конечно, ни к чему спрашивать, знает ли уже весь город о том, что произошло вчера на балу у Каслрегов.

– Думаю, что сплетни разнеслись по всему Лондону, – откровенно призналась Джорджиана Ньюбэри. – Шарлотта Ретфорд заезжала ко мне сегодня утром. Не буду скрывать, она рассказала, что люди оживленно обсуждают вчерашний бал. Шарлотта описала мне события прошлой ночи, и… о, я подумала, что я должна приехать к вам, поскольку, даже если Феба и написала этот роман, мне все равно она очень дорога. Пусть Лион и считает, что не стоит лезть в чужие дела, я обязательно помогу, чем могу.

– Наверное, сейчас уже никто не сомневается, что именно Феба написала «Пропавшего наследника», – заметила вдова. – Когда я думаю о том, что сделала для нее вчера вечером… ты не поверишь, но мне даже почти удалось убедить Салли Джерси и эту тупицу Ианту Рейн в том, что все эти разговоры, будто Феба сочинила роман, досужие сплетни… Где мои нюхательные соли?

– Почему же она написала эту книгу, мадам? – допытывалась Джорджиана. – Люди могут подумать, будто она ненавидит Сильвестра, но ведь это не так!

Вдова между вдохами из флакончика с нюхательной солью просветила гостью на этот счет, потом отхлебнула нашатырного спирта, разбавленного водой, и откинулась на софу. Миссис Ньюбэри несколько минут сидела молча, погруженная в раздумье, и, наконец, прервала затянувшееся молчание.

– Никогда бы не поверила, что Сильвестр способен предать Фебу, что бы она ему ни сказала.

– Феба сама себя предала! Это же надо – бросить мужчину одного посреди бальной залы! Я сделала все, что могла, Джорджиана, но какой смысл был придумывать, будто бы у нее закружилась голова и она почувствовала себя дурно, когда Сильвестр стоял злой, как черт? Я никогда не прощу его, никогда! Довести девушку до такого срыва на балу! Бог свидетель, я не оправдываю девочку, но Салфорд поступил жестоко! И я не могу даже утешиться мыслью, что она превратила его в посмешище, потому что при этом Феба сломала себе жизнь! – печально произнесла вдова.

– Должно быть, Сильвестр здорово разозлился, – заметила Джорджиана, нахмурившись. – Поэтому и не подумал о последствиях, к которым приведет выяснение отношений с Фебой на балу. Подобные необдуманные и жестокие действия совершенно не свойственны ему, мадам, вы же это сами знаете. Ничто не вызывает у Сильвестра большего негодования, чем нарушение приличий. Может, действительно Лион все-таки прав.

– Не думаю! – резко произнесла леди Ингхэм.

– Я тоже, мадам, – согласилась любимая супруга майора Ньюбэри. – Лион заявил, будто это касается только Сильвестра и Фебы. Он даже предложил мне заключить пари, поскольку я в любом случае не собираюсь оставлять эту ссору их внутренним делом. Я знаю, каков бывает Сильвестр, когда начинает одно из своих обычных a suivie[11] ухаживаний, но на этот раз он повел себя совсем иначе. Вот мне и подумалось: не значит ли это, что у него родилось настоящее сильное чувство?

– Даже если это так, то после вчерашнего бала все закончилось! – заявила леди Ингхэм. – Если бы ты знала, Джорджи, как мне самой хотелось, чтобы это не было одним из его проходящих увлечений. Дело так замечательно продвигалось вперед, и в мгновение ока все рассыпалось, как карточный домик. Как можно надеяться, что после вчерашнего происшествия чувства Сильвестра к Фебе вновь возродятся? Нет! Конечно, нет! Они умерли навсегда!

Джорджиана, помня мудрые комментарии Лиона, была рада, что леди Ингхэм сама ответила на ее вопрос.

«Эх, все испортилось! – заявил майор. – А жаль! Хорошая девочка, по-моему. Конечно, теперь все закончилось. Трудно отыскать более надежный способ оттолкнуть Сильвестра, чем сделать из него посмешище».

– Я не знаю, как теперь поступить, – призналась леди Ингхэм. – Не вижу смысла в том, чтобы Фебе бросить вызов свету и вести себя надменно, наплевав на общественное мнение. Она не такая девочка, которая сделает вид, будто ничего не произошло. К тому же теперь ей не получить приглашения на бал у Альмака. Даже мне едва ли удастся добиться для нее приглашения. Ничто не доставит большего удовольствия этой отвратительной Баррел, чем возможность отказать мне.

– Да, это все пустое! – кивнула Джорджиана. – У меня появилась отличная идея, мадам. Поэтому-то я и приехала… Отвезите Фебу в Париж.

– В Париж? – удивленно повторила вдова.

– Да, мадам! – подтвердила миссис Ньюбэри. – Подумайте над этим. Ни в коем случае нельзя позволить Фебе плакать в четырех стенах, а отправить ее домой еще хуже, поскольку возвращение в Остерби навсегда отнимет у нее всякую надежду на возвращение в свет. Париж – именно то, что нужно! Все знают, что вы давно подумывали съездить туда. Я сама слышала, как вы говорили об этом леди Сефтон.

– Всем могут быть известны мои планы, но все очень легко догадаются, почему я поехала в Париж именно сейчас.

– Тут уж ничего не поделаешь, дорогая мадам. По крайней мере, люди будут знать, что вы не прогнали Фебу. Но вам самой прекрасно известно, как быстро забываются самые громкие и возмутительные скандалы.

– Но только не этот!

– А почему бы и нет? Я обещаю вам трудиться, не покладая рук, над тем, чтобы о нем забыли, пока вас не будет в Англии. И вы знаете, что в таком деле вам не найти более подходящего человека, чем я, поскольку я кузина Сильвестра. Тому, что буду говорить о нем я, поверят с большей охотой, чем словам Ианты. У меня уже возник план. Я могу сказать, будто вчерашняя ссора на балу у Каслрегов была заключительным аккордом ссоры, которая началась еще до отъезда Сильвестра в Чанс, и поэтому она не имеет ничего общего с «Пропавшим наследником». Еще я скажу, что Сильвестр именно из-за нее и поехал в Чанс. Что может быть правдоподобнее? И еще…– добавила Джорджиана, хитро прищурив глаза, – я преподнесу все это как самую большую тайну одному или, может, двум знакомым, и будьте уверены, что скоро об этом будут знать все.

– Ну-ка, открой окна! – скомандовала леди Ингхэм после короткого молчания. – Зачем эта глупая Мукер оставила нас сидеть в темноте? Ты взбалмошная девчонка, Джорджи, но в одном я уверена – у тебя доброе сердце. Но неужели ты думаешь, будто сейчас можно кого-нибудь убедить, что эту книгу написала не Феба?

– Их нужно убедить, пусть даже мне придется соврать, что я знаю настоящего автора! Если Сильвестр согласится помочь нам… обратит все в шутку, сделает вид, будто он давно уже знает о графе Уголино, и это ему совершенно безразлично, поэтому он не заводил разговоров на эту тему. «Пропавший наследник» быстро потеряет такую популярность, поскольку Сильвестр единственный человек, который выведен в книге злодеем. Если главный пострадавший отнесется к этому легко, то и всем остальным, кого Феба описала в романе, придется последовать его примеру.

– Не хочу больше и слышать о Сильвестре! – с отвращением произнесла вдова. – И как я могла желать, чтобы он женился на Фебе… Теперь я понимаю, девочка в своей книге попала не в бровь, а в глаз, Джорджи. Это так на него похоже: причинять страдания другим. Черт бы его побрал! Мог бы подумать и обо мне, прежде чем провоцировать мою внучку устроить Челтенхэмскую трагедию посреди бальной залы.

Увидев, что по щекам леди Ингхэм медленно катятся непривычные для нее слезы, Джорджиана поборола в себе желание выступить в защиту Сильвестра и как можно быстрее принялась успокаивать пожилую женщину, попытавшись убедить ее поехать в Париж.

– Да, но об этой поездке нечего и думать, – покачала головой вдова, вытирая слезы. – Мы не можем отправиться заграницу без джентльмена, который бы сопровождал нас. Бедняга Ингхэм, наверное, перевернулся бы в могиле! Только не говори мне о курьерах, я терпеть не могу, когда около меня крутятся незнакомые люди. К тому же я – никудышная путешественница. Стоит мне сесть на корабль – сразу начинается морская болезнь. Если взять с собой Мукер, то, бьюсь об заклад, она будет все время в мрачном настроении, поскольку эта несносная служанка не горит желанием ехать во Францию.

Джорджиану ошеломило неожиданное признание пожилой леди. После того, как леди Ингхэм надменно отвергла предложение, чтобы ее сын, нынешний лорд Ингхэм, сопровождал ее в Париж, миссис Ньюбэри оставалось только смириться с тем, что, к ее глубокому сожалению, от такого замечательного плана придется отказаться.

– Конечно, жалко! – раздраженно согласилась вдова. – Но с моим слабым здоровьем было бы безумием отправляться в такое путешествие без крепкой поддержки. Сэр Генри даже слушать не захочет о поездке заграницу! Вот если бы у Фебы был брат…– Она замолчала и неожиданно вскрикнула, немного испугав свою собеседницу. – Молодой Орде!

– Прошу прощения, мадам?

Вдова энергично уселась в кресло.

– Том – тот самый человек, который нам нужен. Я немедленно напишу мистеру Орде. Где они остановились? В «Реддише». Джорджи, моя любовь, подай бумагу, чернила и облатки. Все это в столе. Нет. Я сама встану. Забери все это, дитя мое.

– Но кто такой Орде? – спросила Джорджиана, получив от леди Ингхэм веер, пузырек с одеколоном, флакончик с нюхательными солями и три чистых носовых платка.

– Он Фебе, как брат. Они знакомы с самого детства! – ответила вдова, освобождаясь от многочисленных шарфов, шалей и пледов, в которые была закутана. – У юноши очень хорошие манеры. Нуждается, правда, в небольшом лоске, но поистине настоящий джентльмен.

Джорджиана нахмурила брови.

– Молодой человек с юношеским румянцем и застенчивой улыбкой? Он еще хромает?

– Да, это Том Орде. Дай мне руку… о нет! Куда Мукер засунула мои тапочки?

– Тогда я полагаю, что в эту самую минуту ваш Том находится у Фебы, – сообщила Джорджиана. – Мы встретились около дома. Я еще подумала, кто бы это мог быть?

Вдова опять села на софу.

– Почему же ты мне не сказала об этом сразу? – строго осведомилась она. – Позвони в колокольчик, Джорджи. Я немедленно велю пригласить его сюда.

Джорджиана повиновалась.

– Мэм, вы считаете, что правильно будет поехать вместе с ним? – с некоторым сомнением поинтересовалась миссис Ньюбэри.

– Правильно? Почему бы и нет? К тому же и Тому Орде пойдет только на пользу, если он немного посмотрит на белый свет. Или ты боишься, что они могут влюбиться друг в друга? Не бойся, можешь мне поверить, это невозможно… хотя не пойму, почему я говорю «не бойся», – горько добавила ее светлость. – После вчерашнего скандала я была бы только рада видеть Фебу замужем за кем угодно.

Спустя несколько минут в комнату вошел Том с серьезным лицом. Он окинул испуганным взглядом лекарства, которые стояли на столике у софы вдовы, но с облегчением услышал довольно бодрые приветствия хозяйки дома. Когда юношу буквально ошарашили вопросом, согласится ли он сопровождать ее светлость и мисс Марлоу в Париж и провести там неделю в качестве гостя, Том застыл в недоумении. Том Орде, заикаясь, поблагодарил ее светлость, но было очевидно, что сделал он это только из вежливости.

– Позвольте мне вам напомнить, Том, что путешествие заграницу – необходимая часть образования каждого молодого джентльмена! – строго произнесла леди Ингхэм.

– Да, мадам, – кивнул Том и добавил с большой надеждой: – Но скорее всего отец не разрешит мне поехать.

– Ерунда! Ваш отец умный человек. Он мне сам говорил, что, по его мнению, вам самое время поднабраться немного светского лоска. Можете не сомневаться, мистер Орде отпустит вас на одну-две недели. Я отправлю ему письмо. А сейчас, молодой человек, не утомляйте меня долгими разговорами! Если не хотите поехать ради себя самого, поезжайте ради Фебы.

Когда дело было представлено таким образом, Том тут же ответил, что, конечно, ради Фебы он готов на все. Потом, решив, что он был не совсем вежлив, и покраснев до корней волос, добавил, что он признателен ее светлости и не сомневается получить от поездки огромное удовольствие и, уж конечно, его отец будет премного благодарен леди Ингхэм. Только, чистосердечно признался Том, он очень плохо говорит по-французски и ни разу не выезжал из Англии.

От этих пустяков леди Ингхэм просто отмахнулась и объяснила причину такого внезапного отъезда из Лондона. Она поинтересовалась у юноши, не рассказала ли ему Феба о том, что произошло вчера вечером?

После этого вопроса на лицо Тома вернулось озабоченное выражение, и он ответил:

– Да, рассказала, мадам. По-моему, все сложилось чертовски неудачно. Я считаю, что Феба поступила неправильно, написав такие вещи о Салфорде, но и он поступил не лучшим образом, когда так обошелся с ней на людях. Я… я назвал бы его поведение очень неджентльменским поступком, поскольку он наверняка собирался отомстить ей. Самое главное, я никогда не думал, что Салфорд способен на такое. Я считал его безупречным кавалером… доблестным и мужественным человеком! О, Господи, если бы только Феба рассказала ему все сама! Я собирался навестить герцога, но теперь, конечно, этого не сделаю… Как бы ни поступила Феба, я все равно на ее стороне и непременно скажу об этом Салфорду.

– Да, визит к герцогу вряд ли сейчас уместен, – заметила Джорджиана, одобрительно глядя на юношу. – Он действительно благородный и мужественный человек, но, боюсь, сейчас Сильвестр страшно разгневан. Иначе он бы никогда не повел себя так, как вчера. Бедная Феба! Она очень страдает?

– У нее было подавленное настроение, когда я пришел, – ответил Том. – Феба дрожала, как бланманже[12]… Когда она расстроена, то всегда так дрожит, но сейчас ей лучше, хотя она но-прежнему слаба. Дело в том, леди Ингхэм, что Феба хочет, чтобы я отвез ее домой.

– Домой?.. – воскликнула ее светлость. – Но это невозможно! Феба не должна вернуться в Остерби!

– Но это так, – стоял на своем Том Орде. – Феба считает, будто опозорила не только себя, но и вас. И еще она говорит, что предпочтет встретиться с леди Марлоу, чем с кем-нибудь из лондонских знакомых. Феба вообще-то не собирается надолго задерживаться в Остерби, ведь как только издатели вручат ей деньжата… я хочу сказать, как только они заплатят ей за «Пропавшего наследника»… Феба с Сибби снимут где-нибудь коттедж. Она собирается сразу же начинать новый роман, потому что ей уже сейчас предложили за него очень много денег!

Этот неожиданный план так встревожил леди Ингхэм, что, к ужасу Тома, она испустила стон и, закатив глаза, откинулась на подушки. Возвращенная к жизни нюхательными солями, флакончиком с которыми поводили у нее перед носом, леди Ингхэм собралась с силами и попросила Тома немедленно привести Фебу. Джорджиана, поймав недвусмысленный взгляд Тома Орде, взяла перчатки и ридикюль и объявила, что ей пора идти.

– Вероятно, Феба считает, будто нам лучше пока не встречаться. Я прекрасно ее понимаю, но, пожалуйста, передайте ей мои сердечные пожелания, мистер Орде, и заверьте мисс Марлоу, что я всегда останусь ее подругой.

Убедить Фебу сменить на время светскую жизнь в Лондоне на путешествие в столицу Франции оказалось очень и очень нелегко. Напрасно леди Ингхэм втолковывала внучке, что если какая-нибудь злая сплетница растрезвонит об этой истории своей подруге в Париже, там все можно будет отрицать. Обещания представить ее королю Людовику, и завлекательные описания веселой жизни французского высшего света также были безрезультатны. Феба только дрожала, выслушивая очередной довод. Вдова стала умолять Тома приложить все усилия, чтобы уговорить Фебу поехать в Париж, но он добился еще меньших успехов. Юноша пытался убедить Фебу не думать о происшедшем, взять себя в руки и успокоиться.

– Если бы я могла вернуться домой…– с несчастным видом проговорила девушка.

Это глупо, заявил Том, поскольку в Остерби она будет только плакать до конца своих дней. Феба должна забыть о скандале на балу у Каслрогов, хотя, по мнению Тома, лучше было бы написать из Парижа Салфорду письмо с извинениями. После этого она сможет считать свою совесть спокойной, ведь ей все равно долго не придется встречаться с герцогом, если леди Ингхэм снимет дом в Париже.

Однако эта замечательная перспектива оказала на Фебу обратное воздействие. Бедная девушка выбежала из комнаты, заливаясь слезами.

Было решено поручить самому эсквайру убедить ее прислушаться к голосу разума, чего мистер Орде достиг очень просто буквально на следующий день. Он сказал, что Феба должна поехать в Париж ради своей бабушки, которой причинила столько хлопот и неприятностей! Феба должна не показывать своей печали и во всем слушаться ее светлость, леди Ингхэм.

– Я полагаю, – проницательно заметил мистер Орде, – что ее светлость хочет поехать во Францию как ради тебя, так и ради себя. К тому же, должен признаться, что и Тому пора повидать белый свет.

Эти слова решили исход дела. Феба была готова поехать в Париж, если этого желает бабушка, и делать вид, что ее очень радует поездка.

Феба приложила героические усилия не казаться грустной, но ее неестественная веселость могла, как выразился Том, испортить настроение всей компании.

Находясь в обществе внешне жизнерадостной Фебы и унылой Мукер, вдова вполне могла отказаться от идеи поехать в Париж, если бы не поддержка молодого мистера Орде. Том согласился отправиться заграницу и теперь занимался приготовлениями к отъезду с такой энергией и радостью, что скоро вдова полюбила его, как родного. Эсквайр, превосходный человек, перед возвращением в Сомерсет немного помог сыну с подготовкой к поездке. Том оформил заграничные паспорта, решил все вопросы с таможней, разработал маршрут путешествия, выяснил расписание отплывающих во Францию пакетботов, разузнал, по каким дням отправляется почта, просчитал, сколько денег понадобится для поездки, и выучил наизусть самые распространенные французские фразы, какие, по его мнению, могут пригодиться в первую очередь. Его неразлучным спутником стал туристский путеводитель, и Том при каждом удобном случае доставал из кармана кучу проспектов.

Молодой мистер Орде довольно быстро обнаружил, что задача сопровождения леди Ингхэм в путешествии вовсе не являлась такой уж простой. Ее светлость предъявила организатору поездки множество требований и чуть ли не каждый час меняла свои планы. Не успел, например, Том и старый кучер леди Ингхэм выйти от ее светлости, чтобы проверить готовность к путешествию кареты (она содержалась на каретном дворе невозмутимого и терпеливого сына вдовы и занимала довольно много места), как леди Ингхэм решила, что лучше будет отправиться в путь в фаэтоне. Том немедленно поехал нанимать фаэтон, но по возвращении на Грин-стрит обнаружил, что пожилая леди вспомнила одно обстоятельство, не позволяющее ей путешествовать в фаэтоне. Мукер придется занять переднее сидение, а леди Ингхэм, Феба и Том будут вынуждены сидеть за ней, на что она не может пойти.

– Боюсь, – извиняющимся тоном проговорил лорд Ингхэм, – что вы взвалили на свои плечи тяжелый груз, мой мальчик. Моя мать довольно капризна. Смотрите, не позволяйте ей замучить себя до смерти. К тому же я обратил внимание, что вы хромаете.

– О, ничего страшного, сэр! – беззаботно откликнулся Том. – Я только что нанял экипаж, да и нога меня не очень беспокоит.

– Если я могу вам чем-нибудь помочь, – сказал нерешительно лорд Ингхэм, – э… не стесняйтесь, обязательно обращайтесь ко мне.

Том поблагодарил сына леди Ингхэм и заверил его, что все движется согласно плану. Он очень сомневался, что помощь лорда Ингхэма ускорит подготовку к отъезду, так как теперь уже знал, что вдова никогда не слушает советов сына. Тома немного даже уже начала раздражать его неуверенность. Лорд Ингхэм облегченно вздохнул, когда Том отказался от помощи, но решил, что будет несправедливо умолчать о вполне вероятной возможности, что начало путешествия может быть перенесено. В последнюю минуту ее светлость могла решить, что не покинет город без платья, которое еще не прислал портной или какой-либо безделушки, которая была затеряна много лет назад.

– Сэр, – улыбнулся Том, – когда я уходил, леди Ингхэм, заставила слуг перевернуть вверх дном весь дом, чтобы найти какой-то плащ, но вот увидите, мы отправимся в путешествие вовремя!

Лорд Ингхэм только с сомнением покачал головой. Явившись в назначенный день на Грин-стрит, чтобы пожелать своей родительнице доброго пути, он все еще не верил, что путешественники сегодня тронутся в путь. Однако старомодная карета ждала у дверей, доверху нагруженная багажом. Лорд Ингхэм вошел в дом и нашел всю компанию, готовую к отъезду. В последнюю минуту вдова, правда, решила, что в суете забыли ее щипцы для завивки волос. Но Мукер быстро перебрала дорожный несессер и извлекла их с самого дна.

Лорд Ингхэм с уважением посмотрел на молодого мистера Орде, и Том признался ему, что поездка еще вчера находилась на грани срыва. Ее светлость хотела отказаться от путешествия из-за ухудшения погоды.

– Но мне удалось переубедить ее, сэр, и я думаю, что не далее, как в четверг мы уже будем на пакетботе, – с оптимизмом сообщил Том.

Лорд Ингхэм, бросив оценивающий взгляд на мчащиеся по небу тучи, в душе усомнился в удачном начале путешествия, но воздержался от того, чтобы расхолаживать пыл Тома.

Прогнозы лорда Ингхэма были недалеки от истины. Путешествие из Лондона растянулось на два дня, поскольку леди пожелала провести ночь в Кентербери, чтобы не переутомляться. Однако головная боль все равно мучила ее всю дорогу. Поэтому леди Ингхэм прибыла в Дувр не в самом лучшем расположении духа. Едва взорам путешественников предстало неспокойное море, как вдову испугали высокие серые валы с белой пеной на верхушках. Когда же она вышла из кареты, и ветер чуть не сорвал с ее головы шляпку, все решили, что ее светлость сразу же пожелает отправиться назад в Лондон. Однако, когда вся свита продефилировала в гостиницу «Корабельная», леди Ингхэм всего лишь предупредила Тома Орде, что и полк гвардейцев не затащит ее на борт пакетбота до тех пор, пока не стихнет ветер. К счастью, Том заранее заказал для компании номера в гостинице. Когда леди Ингхэм узнала, что ее ждут лучшая спальня и гостиная с каминами, она понемногу пришла в себя. Успокоительное, предписанное сэром Генри Халфордом, за которым последовал отдых и отличный обед, прекрасно восстановили силы пожилой дамы и подняли ей настроение. Однако, когда Том сообщил вдове, что пакетбот в этот день отправляется в Кале как обычно по расписанию, из чего можно сделать вывод, что при переправе через пролив судну не грозит никакая опасность, она обескураживающе ответила:

– Именно этого я и боюсь!

На следующее утро выдалась прекрасная погода, которую знатоки считали вполне подходящей для отплытия. Однако Том сделал открытие, что, по мнению леди Ингхэм, отправляться через пролив можно только в абсолютный штиль. Апрельское солнце освещало море, и леди Ингхэм разглядела на волнах белые барашки. Этого оказалось вполне достаточным для нее основанием, чтобы отказаться выходить в этот день в море. Все попытки убедить ее светлость, что четыре часа легкой качки предпочтительнее длительного пребывания в душной гостинице, закончились тем, что она достала флакончик с нюхательными солями и настоятельно попросила Тома не упоминать в ее присутствии ужасного слова «качка». Леди Ингхэм заявила, что если они с Фебой решили посетить Париж, им придется дождаться спокойной погоды.

Прошло четыре дня. Другие путешественники приезжали и уезжали, а леди Ингхэм с компанией по-прежнему находилась в «Корабельной». Том предупредил главу экспедиции, что о дороговизне этого заведения ходят легенды, и стал всерьез опасаться, что может оказаться совсем без денег, не успев доставить своих дам в Амьен.

Ветер не утихал, и настроение вдовы с каждым днем все ухудшалось. Мукер была довольна, а Том старался не падать духом и много времени проводил в порту. Юноша отличался пытливым умом и дружелюбием, всюду находил массу интересного и скоро уже подробно объяснял Фебе тонкости корабельного дела, без труда различая бригантины, шлюпы, береговые и таможенные суда, стоявшие в гавани.

Леди Ингхэм, уверенная, что всякий порт кишит подозрительными личностями, просто жаждущими ограбить ничего не подозревающего человека, не одобряла прогулок Тома. Поэтому юноше для успокоения ее светлости пришлось передать ей пачку ассигнаций, которые она доверила ему еще в Лондоне. Вдова считала, что лучше бы Том с Фебой совершили восхождение на Уэстерн Хайте (по ее мнению, это бы подняло Фебе настроение), но она была вынуждена признать, что человеку с покалеченной ногой такое вряд ли будет в радость.

Феба немного обиделась, когда бабушка заметила ее плохое расположение духа, ведь она прилагала такие усилия, чтобы казаться веселой. Девушка только один раз попросила разрешения вернуться в Остерби, но этой ошибки оказалось вполне достаточно: леди Ингхэм долго сожалела, что позволила миссис Ньюбэри переубедить себя.

– Я вас очень прошу, мадам, не стоит ехать в Париж из-за меня! – с мольбой произнесла девушка. – Я согласилась на это путешествие по одной-единственной причине: мне казалось, что вы сами очень этого хотите! Не думаю, что и Том так уж жаждет побывать в Париже. Пусть он лучше отвезет нас домой.

На вдову это искреннее признание произвело немалое впечатление. Леди Ингхэм не очень-то привыкла считаться с желаниями других, но Фебу она любила. Ее светлость кольнула совесть, и она живо произнесла:

– Не говори ерунду, моя дорогая! Конечно, я хочу поехать Париж. Мы отправимся в путь, как только установится хорошая погода.

На пятый день незадачливым путешественникам стало казаться, что им на роду написано до конца дней сидеть в Дувре, поскольку ветер вместо того, чтобы стихать, наоборот, усилился и дул с берега. Знакомые моряки уверяли юношу, что теперь долго не будет более подходящей погоды для быстрой переправы через пролив, но Том знал, что бесполезно сообщать об этом ее светлости, тем более, что длительное пребывание на морском воздухе вызывало у миледи разлитие желчи, и она не покидала своей спальни.

Феба, в распоряжении которой оказалась гостиная, уже в четвертый раз пыталась написать письмо Сильвестру, в котором бы удалось соединить искреннее раскаяние, достоинство, благодарность герцогу за всю доброту, но при всем этом не сделать даже намека на возможность новой встречи. К сожалению, четвертый вариант письма ждала участь его предшественников. Девушка смотрела, как в огне вспыхивают и чернеют исписанные листы бумаги, и ей становилось все грустнее и грустнее. Казалось, глупо предаваться воспоминаниям, которые вызывали только боль, главным образом потому, что были слишком счастливыми. Но как только Феба попыталась отвлечься от них и заглянуть в будущее, то самой радужной перспективой ей представилась быстрая смерть. И если так случится, то виновник всех ее переживаний и несчастий, чье каменное сердце и злобный характер она разгадала еще в самом начале их знакомства, всего лишь вскинет свои неповторимые брови и характерным, прекрасно ей знакомым движением слегка пожмет плечами. Герцог Салфорд не будет ни рад, ни опечален кончиной Фебы Марлоу, он просто отнесется к этому безразлично.

От таких мрачных грез Фебу оторвал голос Тома, который громко звал ее с улицы. Она торопливо смахнула слезы, подошла к окну и раскрыла его.

– Ну, наконец-то! – возбужденно воскликнул юноша. – Быстрее спускайся, Феба. В гавани такое происходит! Я не хочу, чтобы ты пропустила потрясающее зрелище!

– Что там стряслось?

– Выходи и сама увидишь! Можешь мне поверить, ты вдоволь посмеешься. Лично я никогда в жизни не видел ничего более забавного.

– Мне нужно надевать шляпу и мантилью, – сказала Феба, которой очень не хотелось выходить из гостиницы.

– О Господи, на улице такой ветер, что ты мигом окажешься без шляпы. Накинь на голову шаль, – посоветовал Орде, – и поторапливайся, иначе мы не успеем.

Решив, что даже сильный и холодный ветер лучше мрачных мыслей, Феба пообещала мигом спуститься. Ей не хотелось повязывать волосы шалью, поэтому она взяла толстый бабушкин плащ с капюшоном, который та хотела надеть на борту пакетбота. Девушка набросила его на плечи и стала торопливо рыться в ящике в поисках перчаток. Внезапно кто-то произнес ее имя, и Феба чуть не подпрыгнула от испуга.

– Можно мне поинтересоваться, мисс, неужели вы собираетесь выйти на улицу?

Феба быстро оглянулась и воскликнула:

– О, Господи, как же вы меня напугали, Мукер. Я и не слышала, как вы вошли.

– Не слышали, мисс? – переспросила Мукер. Служанка стояла на пороге, театрально сложив руки на груди. – Так вы собираетесь выйти на улицу, мисс?

Голос служанки леди Ингхэм сильно напоминал тон тюремщика и рассердил Фебу. Девушка слегка покраснела, но ответила совершенно спокойно:

– Да, я хочу прогуляться.

Мисс Марлоу знала, что Мукер ревнует ее к хозяйке и поэтому недолюбливает, но обычно это вызывало у Фебы скорее жалость, чем осуждение.

– Могу я спросить, мисс, знает ли ее светлость о вашем намерении прогуляться?

– Спросить-то вы можете, но я не понимаю, с какой стати вы должны это делать! – ответила Феба, начиная не на шутку сердиться.

– Я посчитаю, что плохо справляюсь со своими обязанностями, мисс, если разрешу вам выйти на улицу, а ее светлость ничего не будет об этом знать.

– Посчитаете, что плохо справляетесь со своими обязанностями? – взорвалась Феба Марлоу, выходя из себя. – Ну, если так, то попробуйте помешать мне!

Девушка сильно оттолкнула Мукер с дороги. Раскрасневшаяся служанка последовала за ней.

– Очень хорошо, мисс! Замечательно! Ее светлость непременно узнает об этом. Мне кажется, что ей, бедняжке, и так хватает тревог, чтобы еще и…

– Как вы смеете так нагло со мной разговаривать? – прервала ее Феба, остановившись у самой лестницы; – Если моя бабушка пожелает узнать, куда я пошла, пожалуйста, передайте ей, чтобы она не беспокоилась, поскольку меня будет сопровождать мистер Орде.

– Поторопись, Феба! – крикнул Том из холла. – Как бы нам не опоздать!

– Иду! – отозвалась Феба и побежала по ступенькам вниз.

– Что там стряслось? – недовольно поинтересовался юноша.

– Да все это противная Мукер! – резко ответила Феба. – Надо же, посмела заявить, что не разрешит мне выйти на улицу.

– Не обращай на нее внимания, – посоветовал Том, стараясь идти как можно быстрее, несмотря на хромоту. – Старая карга! Ничего, подожди, вот увидишь зрелище в гавани! Не удивлюсь, если сейчас там собрался поглазеть весь город. О, Господи, надеюсь, они еще не погрузили эту штуку на корабль.

– Какую еще штуку? – В голосе Фебы послышались требовательные нотки.

– Да необычную дорожную карету, – со смехом ответил Том Орде.

– О, Том, несносный мальчишка! Так ты вытащил меня из гостиницы только для того, чтобы показать простую карету?

– Простую карету? В том-то и дело, что далеко не простую, можешь мне поверить! Ее владелец снял один целую шхуну, чтобы переправить карету и семью в Кале. Он и маленький мужчина с веснушчатым лицом, который похож на лакея… Ничего, скоро сама все увидишь! Когда я уходил, они все спорили, как ее поднимать на борт: на канатах или без. А в это время целая вереница носильщиков загружает на шхуну такие запасы шампанского и пропитания, что хватило бы до самой Индии! Ну вот, смотри, что я тебе говорил? Собралась по меньшей мере половина города!

В гавани на самом деле толпилась куча зевак, с неподдельным интересом наблюдающих за расторопностью грузчиков, которые готовились поднять на борт шхуны «Бетси Энн» огромную дорожную карету. Низкорослый мужчина, смахивающий, по словам Тома, на лакея, бдительно охранял этот удивительный экипаж от ребятишек, время от времени предпринимающих отчаянные попытки забраться внутрь. Он покрикивал печальным фальцетом:

– Я запрещаю вам дотрагиваться до нее своими грязными лапами! Убирайтесь, я вам сказал!

Его волнение было вполне понятно, потому что никому еще не доводилось видеть такой блестящей и роскошной повозки с двойными козлами, расположенными между высокими колесами с оригинальными осями. Всю крышу по периметру украшали позолоченные завитушки. Корпус был выкрашен в золотисто-янтарный цвет, а колеса – в небесно-голубой. Изнутри карета была обита светло-синим бархатом.

– Карета для Золушки! – остроумно подметила Феба. – Кто же путешествует в таком смешном драндулете?

На борту шхуны царила суматоха. Грузчики, сновавшие по палубе, здорово мешали морякам, и те громко и откровенно выражали свое недовольство.

– Готовятся поднять паруса, – сообщил Том. – Вот бы я посмеялся, если бы они пропустили прилив.

Когда Феба окинула взглядом людей на палубе шхуны, то увидела маленького мальчика, критически наблюдавшего за приготовлениями к отплытию. Какую-то долю секунды мисс Марлоу не могла поверить своим глазам, потом взволнованно схватила Тома за руку и крикнула:

– Эдмунд!

– Что? – непонимающе буркнул Том Орде. Он заметил, что она смотрит на маленького мальчика, будто на привидение. – В чем дело? – переполошился юноша.

– Это Эдмунд Рейн, племянник Салфорда! – запинаясь, объяснила девушка. – Там… на судне.

– Вот как? – недоверчиво пробормотал Том, глядя на мальчика. – Ты уверена?

– Да, да, как я могу ошибиться? О, Том, у меня ужасное предчувствие, что… Как выглядит владелец кареты?

– Фат, разодет, как павлин! – ответил Том. – Никогда еще не видел такого оригинала.

Феба побледнела.

– Фотерби! Значит, на борту шхуны должна находиться и леди Генри. Ты ее видел? Белокурая молодая женщина, очень красивая.

– Нет, я видел только денди и вон того типа, которого принял за лакея. Неужели ты хочешь сказать, что они бегут из Англии, чтобы тайно обвенчаться?

– Я не знаю, зачем они уплывают из Англии, и мне на это наплевать! Но они увозят с собой Эдмунда и… О, Том, это я во всем виновата! Я поднимаюсь на борт шхуны.

Девушка хотела направиться к трапу, но Том Орде решительно остановил ее.

– Никуда ты не пойдешь! Я тебя очень прошу, объясни, в чем ты-то виновата? Феба, только держи себя в руках!

– Неужели ты не понимаешь, Том? Я же тебе говорила, что именно поэтому мой «Пропавший наследник» и вызывает у меня теперь такое отвращение!

– Я не забыл, но твой роман не может стать причиной побега леди Генри с этим денди из Англии. Если тебе взбрело в голову вмешиваться в их дела, позволь тебя заверить, что я не допущу этого! Ты не имеешь на это права! Тебя их отъезд совершенно не касается!

Неожиданно Феба успокоилась и решительно заявила:

– Том, если дела обстоят так, как я думаю, леди Генри увозит мальчика из Англии. Если я это допущу, то буду чувствовать за собой такую вину, что уже никогда не смогу смотреть людям в глаза. Ведь именно я подала ей эту идею. Пока леди Генри не прочитала «Пропавшего наследника», она даже не думала об этом. О, Ианта сама мне рассказала, какое впечатление на нее произвел конец романа! Но я не могла себе даже представить…

– Что она позаимствует твою идею из какого-то романа? Да нет, Феба, ты ошибаешься. Леди Генри не может быть так бестолкова!

– Как бы не так! Именно бестолковость и отличает эту женщину! Это ужасно, если они увезут Эдмунда во Францию. Сумеет ли Салфорд вернуть племянника или хотя бы найти его? Ты только подумай, к чему все это может привести! Новый скандал, новые неприятности, и во всем обвинят меня… Я не вынесу этого, Том. Ты должен разрешить мне подняться на борт. Может если мне удастся помешать им вывезти Эдмунда из Англии, обо мне перестанут думать и говорить так плохо. Том, я ужасно жалею, что написала эту книгу, но теперь уже ничего не исправить. Тебе не кажется, что если мне удастся помешать Фотерби и леди Генри, это будет чем-то вроде искупления?

На юношу произвели большое впечатление серьезность и пыл, с которыми Феба произнесла эту речь, но еще больше – выражение ее глаз, в которых появилось настоящее отчаяние. Он подумал несколько секунд и ответил:

– Ну… если ты считаешь своим долгом остановить их, пожалуй… Если разобраться, то парня увозят из страны без разрешения его опекуна, а это против закона. Так что мы можем даже вмешаться. Только я боюсь, что ты простудишься!

Но Феба не слышала его, поскольку уже поднималась по трапу. Когда она ступила на палубу шхуны, из двери, расположенной за трапом, который вел на ют, показался сэр Наджент Фотерби. Он сразу же заметил девушку, поднес к глазам монокль, и, посмотрев на гостью несколько секунд, вежливо поклонился:

– Мисс Марлоу, как поживаете? Черт побери, с вашей стороны очень мило заглянуть к нам! Надеюсь, ее светлость согласится со мной. Добро пожаловать на борт «Бетси Энн»! Славненький маленький кораблик, вы не находите? Я, знаете ли, снял эту шхуну, чтобы переправиться через пролив. Не мог же я посадить ее светлость на обычный пакетбот.

– Сэр Наджент, пожалуйста, проводите меня к леди Генри, – попросила Феба, не здороваясь и забыв о приличиях.

– С превеликим удовольствием, мадам. Но вы, надеюсь, не обидитесь, если я сообщу, что она уже не леди Генри?

– Понятно. Может, мне следует называть ее леди Фотерби?

– Нет, – с сожалением покачал головой сэр Наджент. – Не леди Фотерби, а леди Ианта Фотерби. Мне это не очень нравится, но ее светлость сообщила мне, что если к ней по-прежнему будут обращаться леди Ианта, она будет чувствовать себя на десять лет моложе. Это само по себе является приятным фактом, вам не кажется?

В этот момент их разговор был прерван мастером Рейном. Мальчик подошел к ним, широко расставил ноги и строго спросил, глядя на Фотерби:

– Когда мы поедем в цирк?

Мальчугану приходилась слишком высоко задирать голову, чтобы увидеть лицо сэра Наджента, но его взгляд был суров и тверд, и заметно смутил сэра Наджента.

– Ах… А… цирк! – растерянно пробормотал он. – Совершенно верно, мы собирались в цирк.

– Вы сказали, что мы поедем в цирк, – обвиняющим тоном произнес Эдмунд. – Вы пообещали, что если я буду послушен, мы поедем в цирк.

– Я пообещал отвезти тебя в цирк? – переспросил сэр Наджент, смущенно глядя на мальчика. – Я это сказал?

– Да, сказали, – подтвердил Эдмунд и горько добавил: – Чтобы заставить меня вести себя тихо.

– Все это просто, как дважды два. – К Фотерби вернулась привычная уверенность. – Ты должен понимать, что возникла дьявольски неловкая ситуация, мой дорогой мальчик.

– Выходит, вы обманули меня! – торжественно заявил Эдмунд. – Вы плохой человек, и я не хочу, чтобы вы были моим новым папой. Мой папа всегда говорил правду.

– Ну, будь благоразумным! – взмолился сэр Наджент Фотерби. – Ты должен понимать, Эдмунд, – обещание свозить тебя в цирк было единственным выходом. Вспомни, ты ведь заявил, что не хочешь ехать с нами и пригрозил устроить скандал. Ты мог натравить на нас всех слуг.

– Я хочу домой! – высокомерно заявил Эдмунд.

– Правда, мой дорогой? – вмешалась в разговор Феба. – Тогда я попрошу твою маму разрешить мне отвезти тебя домой. Ты меня помнишь? Ты мне еще рассказывал о своем пони.

Эдмунд внимательно посмотрел на мисс Марлоу. Очевидно, он вспомнил добрую тетю, которая с интересом слушала его рассказ о любимом пони. С лица мальчика исчезло строгое выражение, и он вежливо протянул руку.

– Вы та леди, которая знакома с Кейгли. Я позволю вам отвезти меня домой. Может, если вы расскажете мне о своем пони, меня не будет так укачивать, – добавил малыш.

– Эдмунд – никудышный путешественник, – произнес сэр Наджент в сторону. – Едва он садится в фаэтон, как его начинает тошнить. Чертовски неприятное обстоятельство, поскольку это заставляет ее светлость нервничать. К сожалению, нам не удалось захватить с собой его няньку. Подкупить старушку было невозможно, поэтому пришлось пойти на обман. Мы сообщили няньке Эдмунда, будто за мальчиком в пути будет присматривать служанка ее светлости, но в последний момент пришлось и ее оставить. Эту бестолочь нельзя было заставить взойти на корабль. Заявила, что боится моря, как огня! Мне даже пришлось вспомнить Нельсона. «Что было бы, если бы Нельсон тоже боялся моря?» – строго осведомился я у нее, а она ответила, что не знает. «Лягушатники» бы высадились в Англии, – указал я ей, – и никто бы не смог им помешать». Куда там! Все уговоры оказались бесполезны! Как об стенку горохом. Круглая дура. Брякнула, что ей, в любом случае, не под силу остановить французов, даже если бы она вышла в море. Это она, конечно, съязвила, ведь я и не думал, будто она смогла бы им помешать. Так вот мы и оказались у разбитого корыта.

– Кто этот джентльмен? – неожиданно строгим голосом поинтересовался Эдмунд.

– Это мистер Орде, Эдмунд. Сэр Наджент, пожалуйста…

– Я рад, что он спросил о вашем спутнике, – сказал сэр Наджент. – Мне не хотелось самому проявлять любопытство. Счастлив познакомиться с вами, сэр. Полагаю, ее светлость сказала бы то же самое, но она еле держится на ногах от усталости. Спустилась к себе в каюту прилечь. Позвольте мне проводить вас, мадам.

– Я подожду тебя здесь, Феба, – сообщил Том. – Пошли, дружок, я составлю тебе компанию.

Сэр Наджент проводил Фебу Марлоу вниз по короткому сходному трапу. По дороге он сообщил, что Ианте каюта показалась очень тесной и неуютной, но ее светлость переносила все тяготы и неудобства путешествия с ангельским терпением. Он остановился у одной из дверей, открыл ее и торжественно провозгласил:

– К тебе гостья, моя дорогая!

Ианта возлежала на одной из двух коек, находящихся в каюте. Фебе каюта показалась довольно просторной. Услышав слова сэра Наджента, леди Генри испуганно вскрикнула, села и скрестила руки на груди. Однако ее испуг прошел, как только она увидела, кто пришел. Увидев Фебу, Ианта радостно вскричала:

– Мисс Марлоу! Господи, откуда вы появились? О, моя дорогая мисс Марлоу, как я рада видеть вас! Подумать только, вы оказались первой, кто пришел поздравить меня! Вы, наверное, уже знаете, что мы с Наджентом вчера обвенчались по специальному разрешению. Вышли из церкви, тут же сели в дорожную карету, которую Наджент построил специально для меня, и приехали в Дувр. Это так мило с его стороны, не правда ли? Изнутри он обил ее голубым бархатом, чтобы обивка гармонировала по цвету с моими глазами… Наджент, пойди скажи, чтобы наверху поменьше шумели. Это сводит меня с ума. Крики, топот, скрип так действуют на нервы, что хочется криком кричать! Передай морякам, что у меня раскалывается голова и что я не могу выносить этот адский шум… Дорогая мисс Марлоу, а я-то думала, что вы еще неделю назад уехали в Париж.

– Нам пришлось задержаться. Леди Ианта, я желаю вам всяческого счастья, но… извините меня… я поднялась на борт шхуны не для того, чтобы поздравить вас. Я увидела Эдмунда и догадалась, что он здесь делает. Скорее всего я вам покажусь назойливой, но мне кажется, что вы не должны тайно увозить его из Англии! Поверьте, не должны!

– Не должна тайно увозить Эдмунда из Англии? Мисс Марлоу, очень странно слышать этот упрек из ваших уст, так как именно вы подсказали мне такую замечательную идею!

– О, не говорите так! – испуганно воскликнула Феба.

Леди Генри лишь весело рассмеялась.

– Зря вы отказываетесь, конечно же, это были вы и только вы. Едва я прочитала, как Флориан и Матильда вывезли Максимилиана на лодке…

– Я вас очень прошу, остановитесь! – взмолилась Феба. – Неужели вы верите, что выдуманную мной чепуху следует принимать всерьез? Леди Генри, вы должны разрешить мне отвезти Эдмунда обратно в Лондон. Когда я написала в «Пропавшем наследнике», что граф Уголино не мог отправиться за Максимилианом за границу, это был только вымысел! Но сейчас это происходит в реальной жизни. Поверьте мне, герцог Салфорд может поехать за вами… закон на его стороне!

– Сильвестр никогда не узнает, где мы находимся, – уверенно ответила леди Ианта. – К тому же он терпеть не может публичных скандалов. Я убеждена, он ни за что не допустит, чтобы весь свет знал его семейные тайны.

– Если вы знали это, как вы могли так жестоко поступить с ним? – горячо спросила Феба. – С ним и герцогиней! Неужели вы не понимали, какое горе принесете ей, если увезете от нее внука?

Ианта надулась и ответила:

– Герцогиня не мать Эдмунда. По-моему, вы относитесь ко мне очень несправедливо. Вам наплевать на те страдания, которые выпали на мою долю. Вы не можете войти в положение матери и понять ее чувства. Но мне казалось, будто вы сочувствовали мне, когда я говорила, что никогда не соглашусь оставить Эдмунда Сильвестру. Только не убеждайте меня, что вы не назвали в своем «Пропавшем наследнике» Эдмунда Максимилианом, потому что все знают, так оно и есть!

– Да, знают! – взорвалась Феба. – Потому что вы сами растрезвонили об этом! Неужели вам мало того вреда, который вы мне уже причинили? Вы обещали никому не рассказывать о нашем разговоре…

– Я никому и не рассказала!.. Кроме Салли Дервент, но я взяла с нее слово, что она будет молчать! – обиженным голосом прервала Ианта мисс Марлоу. – Как вы можете бросать мне такие упреки? Мои нервы и так уже на пределе. Мне пришлось увезти Эдмунда одного, без мисс Пугговиц, и теперь я должна смотреть за ним и ублажать его, чтобы он не сердился на бедного Наджента. Ночью я почти глаз не сомкнула. Пока мы ехали в карете, мне пришлось держать Эдмунда у себя на коленях. Он часто просыпался, плакал и твердил, будто его тошнит, и я до смерти устала! Я рассказала ему не одну, а пятьдесят сказок, но мальчик требовал вернуть его домой. Он до того рассердил меня, что я его чуть не отшлепала. Представляете, несносная служанка в последнюю минуту неожиданно отказалась ехать с нами… а теперь являетесь вы и начинаете меня упрекать… О, какой ужас! Даже не знаю, как справлюсь со всем этим! Мне уже очень плохо. Почему эти противные моряки не могут заставить корабль не качаться? Почему он раскачивается вверх-вниз, хотя мы еще не отплыли от берега? Я знаю, что мне придется лечь в постель, как только поднимут паруса, но кто тогда позаботится об Эдмунде?

Эта страстная речь закончилась потоком слез, но когда Феба, решив воспользоваться отсутствием у Ианты служанки, четко объяснила обиженной красотке, как неосмотрительно брать Эдмунда в бурное море без прислуги, Ианта заявила, что готова пожертвовать своим здоровьем, удобствами и даже головой, лишь бы не оставлять ребенка Сильвестру. Она, однако, не забыла добавить с некоторым благородством:

– Люди все равно будут говорить, будто я больше люблю деньги, чем Эдмунда!

Так как Феба считала, что люди будут правы, она не стала разубеждать Ианту. Она попыталась вновь заговорить об Эдмунде, но не успела сказать и десяти слов, как Ианте пришла в голову блестящая мысль, и она радостно посмотрела на девушку.

– О мисс Марлоу, как же я раньше не додумалась! Мы возьмем вас с собой. Я хочу сказать, только до Парижа. Вы не сможете возразить, раз все равно туда направляетесь. У меня нет ни малейших сомнений, что вы так и просидите в Дувре с леди Ингхэм, если сами не переправитесь через пролив. Ее светлость присоединится к вам в Париже… вы вполне можете остановиться в посольстве до ее приезда. Все это можно будет легко устроить… Леди Ингхэм, конечно, доберется до Парижа и без вас. Не забывайте, что она захватила с собой служанку! Я уверена, что леди Ингхэм согласилась бы, что мне не следует путешествовать без сопровождения женщины, которая помогала бы мне с Эдмундом. О, мисс Марлоу, я прошу вас поехать с нами!

Но мисс Марлоу продолжала упорно твердить, что она ни за что не поедет в Париж с леди Генри и сэром Наджентом. Неожиданно в дверь каюты постучали, и Фотерби вошел в каюту вместе с Томом Орде, которого сэр Наджент тотчас же представил со скрупулезным соблюдением правил этикета. Том попросил у ее светлости прощения зато, что прервал беседу. Он пришел напомнить Фебе, что пора возвращаться на берег. Многозначительный взгляд юноши, посланный Фебе, сообщил ей, что попытки Тома уговорить сэра Наджента оставить Эдмунда в Англии завершились неудачей.

Леди Ианта приветствовала мистера Орде вежливой механической улыбкой и тут же перестала обращать на него внимание. Она, не таясь, обратилась к сэру Надженту и совершенно серьезно сообщила ему о своей блестящей мысли, найдя в нем единственного союзника. Идея захватить с собою в Париж Фебу показалась Фотерби настолько гениальной, что он даже предложил поаплодировать уму ее светлости. Том объяснил ему сначала вежливо, а потом с печальной откровенностью, почему он считает это предложение глупостью. На дальнейшие уговоры мистер Орде заявил, что отказывается сопровождать их во Францию и не согласен оставаться в Дувре один, чтобы объяснять леди Ингхэм, почему внучка так поспешно бросила ее. Дело застопорилось, поскольку никакие доводы не действовали на Тома.

Молодой мистер Орде спустился в каюту с одной-единственной целью: отвести Фебу на берег. По его мнению, оставаться на борту «Бетси Энн» было совершенно бессмысленно. Феба, считал он, может с чистой совестью умыть руки и забыть о том, что племянника Салфорда увозят во Францию. Но когда Ианта вновь принялась уговаривать Фебу и несколько раз подчеркнула, что мисс Марлоу глупо ссылаться на совесть, поскольку, как известно, именно она подсказала идею бегства из Англии, его отношение ко всему происходящему быстро изменилось. Твердо встав на сторону Фебы, юноша пригрозил сообщить о планах похитителей ближайшему полицейскому судье.

– Это было бы не по-джентльменски с вашей стороны, – заявил сэр Наджент, печально качая головой. – Не думаю, что вы так поступите. К тому же в этом нет абсолютно никакого смысла. Вы отправитесь к судье, а мы быстренько поднимем паруса и выйдем в море. Что вы тогда будете делать?

– Вы правы, но только в том случае, – начал горячиться Том, – если я сойду на берег до того, как закончится прилив. Более того! Я готов взять с собой мальчика, поскольку уверен, что не нарушу закон. А если вы попытаетесь меня остановить, это будет уже преступлением.

– Фу, как вы грубы и отвратительны!.. – вскричала Ианта. – Наджент, где Эдмунд? Как ты мог оставить его одного? О, Господи, он ведь мог свалиться за борт! Приведи его ко мне немедленно, если не хочешь, чтобы я сошла с ума от тревог и страха!

– Не надо так нервничать, моя дорогая! На борту полно матросов, которые вытащат Эдмунда из воды, даже если он упадет за борт, – заверил жену сэр Наджент. – Но я приведу его раз ты этого хочешь.

– Вряд ли такое может случиться, – успокоил леди Ианту Том после того, как Фотерби отправился выполнять ее поручение.

– Откуда вам известно? Вы совсем не знаете моего сына! – резко проговорила леди Ианта. – Я его мать и не могу быть спокойна, когда его нет рядом со мной.

Ианта повторила эти высокопарные слова с еще большим пафосом, когда сэр Наджент через несколько минут вновь появился в каюте. Он успокоил супругу и сообщил, что Эдмунду ничто не угрожает и что за ним следит его лакей. Сейчас мальчик с увлечением наблюдает за подъемом кареты на борт. Леди Ианта надулась, поскольку муж не привел мальчишку в каюту, и он вынужден был признаться, что мальчик сильно лягнул своего нового отца при попытке отвести его вниз. Ианта согласилась, что присутствие сына в каюте не доведет до добра, так как если Эдмунд начнет вопить, ее нервы не вынесут этого крика и с ней случится истерика.

Мисс Марлоу решила воспользоваться таким признанием и попыталась убедить Ианту, что эта страшная катастрофа обязательно с ней приключится, если ей придется ухаживать за Эдмундом во время плавания. Феба встретила неожиданную поддержку со стороны сэра Наджента, который заявил, что лучше всего будет позволить мисс Марлоу забрать Эдмунда домой.

– Я хочу сказать, что мальчишке это решение очень понравится, – объяснил денди. – Мне кажется, Эдмунд самым решительным образом настроен против поездки во Францию. Скорее всего ему просто не по душе иностранцы. Я прекрасно его понимаю. Мне самому иностранцы не нравятся.

Предательство мужа, как и следовало ожидать, привело леди Ианту в бешенство. Излив на сэра Наджента свой гнев, она трагически произнесла, что все против нее, и истерически зарыдала. Чувствуя запах победы, Феба удвоила усилия, чтобы убедить ее отпустить мальчика с ней, а Том тем временем старался утвердить в этом мнении колеблющегося Фотерби. Все четверо так горячо спорили, что не обратили внимания на шум, свидетельствующий о сильной суете на палубе. Легкая качка заметно усилилась, но только тогда, когда «Бетси Энн» рванулась вперед и Том потерял равновесие, все догадались, что происходит.

– Господи, помилуй! – воскликнул юноша, раскрыв от изумления рот. – Неужели мы отплываем?

Сэр Наджент весело рассмеялся.

– Я велел ребятам отдать швартовые, когда поднимался наверх за Эдмундом, – довольный собой, объяснил он. – Наплел вам с три короба, будто он следит, как на борт поднимают карету! Облапошил простаков, миледи. Что скажете, Наджент Фотерби поумнее многих, а?

– Значит, ты вовсе не хотел позволить мисс Марлоу забрать Эдмунда! – с восхищением проговорила Ианта. – Ах, Наджент!

– Правда, все проделано довольно ловко? Как по-вашему, Орде?

Том, которому не без труда удалось добраться до иллюминатора и сохранить при этом равновесие, увидел вокруг серые волны. Юноша с потемневшим от гнева лицом повернулся к сэру Надженту и в бешенстве закричал:

– Ах ты, негодяй!

– Прошу вас не выражаться в присутствии дам! – запротестовал Фотерби.

– Да вы с ума сошли! – вскричала Феба. – Сейчас же поверните обратно! О, Господи, но ведь вы не можете вот так взять и увезти нас во Францию. Бабушка… весь наш багаж… Вы понимаете, что моя бабушка понятия не имеет, где я, и что у нас с Томом нет никакой одежды, кроме той, что сейчас на нас? Скажите капитану, чтобы поворачивал к берегу!

– Он все равно откажется, – весело покачал головой сэр Наджент Фотерби.

– Откажется? – не поверил Том, осторожно подвигаясь к двери. – Это мы еще посмотрим!

Сэр Наджент вежливо открыл для него дверь и любезно заметил после того, как юноша вышел из каюты:

– Нет смысла останавливать мистера Орде. Давайте обсудим все, пока его нет.

Том поднялся на палубу и увидел, что «Бетси Энн» вышла из устья Тайдэл Харбор и что ветер надувает ее паруса. Юноша кое-как поднялся по трапу на палубу, но подняться на ют человеку с больной ногой оказалось не под силу. Ему пришлось окликнуть коренастого мужчину, который стоял на юте. Мистер Орде был недоволен тем, что тот смотрел на него сверху вниз. Конечно, последующий диалог ничего Тому не дал. Признавшись, что он капитан «Бетси Энн», коренастый мужчина, казалось, развеселился, услышав требование юноши повернуть к берегу. Он спросил Тома, не он ли снял «Бетси Энн», а, получив отрицательный ответ, заявил, что тогда и говорить не о чем.

– Послушайте! – обратился к нему Том, стараясь держать себя в руках. – Вы будете иметь большие неприятности, если не повернете сейчас же к берегу.

– Напротив, неприятности ждут меня, если я поверну к берегу! – возразил капитан.

– Ничего не бойтесь! Но если вы увезете во Францию меня и леди, которая пришла со мной, это будет самым настоящим похищением.

– Вот как? – Тому показалось, что его слова произвели на капитана сильное впечатление. – Это плохо.

– Очень плохо, можете мне поверить.

– Что-то не верится в такое похищение. – Капитан недоверчиво покачал головой. – Я не помню, чтобы вас кто-то силой заставлял подняться на борт «Бетси Энн». Я не видел, чтобы вас кто-то старался заманить сюда. Провалиться мне на этом самом месте, но я своими глазами видел, что вас никто ни к чему не принуждал! Вы и молодая леди поднялись на шхуну по собственной воле! Хотя, конечно, я могу и ошибаться.

– Нет, черт бы вас побрал, вы не ошибаетесь! – признал Том Орде, который никогда не умел лгать. – А сейчас будьте благоразумны и поверните шхуну к берегу. Вы же не захотите расстраивать молодую леди. Если вы увезете ее во Францию, она окажется в чертовски трудном положении.

– Вот что я вам скажу! – великодушно заявил капитан «Бетси Энн». – Поднимайтесь ко мне на ют, сэр, и я передам командование шхуной вам. Знаете, я не настолько хороший моряк, чтобы вернуться в Дувр с таким встречным ветром. Но вы, наверное, считаете этот ветер пустяком. Может, вы и правы. В конце концов я хожу в море всего каких-то сорок лет.

Том заметил улыбки на лицах матросов и покраснел.

– Вы хотите сказать, что не можете повернуть назад?

– Не могу! – подтвердил капитан.

– Вот черт! – выругался юноша. – Ну мы и влипли! – Тут он не выдержал и расхохотался. – Господи помилуй, ну и положеньице! Эй, капитан, мне бы очень хотелось подняться к вам на ют чуть позже и посмотреть, как вы управляете шхуной!

– Добро пожаловать, – ответил капитан.

Вернувшись в каюту, Том нашел Ианту, по-прежнему лежащую на подушках, с флакончиком нюхательных солей в руке. Судя по всему, соли достали из огромного дорожного несессера, который стоял раскрытый на полу. Рядом валялась груда дорогих вещей. Том испуганно вздрогнул, увидев множество пузырьков и флакончиков, и растерянно замигал. На золотых пробках сапфирами были выложены инициалы леди Ианты. Сэр Наджент, заметив растерянность юноши, просто, но с гордостью сказал:

– Нравится, а? Мое собственное изобретение! Мне предлагали на выбор штук пятьдесят пузырьков, но я покачал головой и сказал: «Нет, не подойдет! Все это ерунда! Придется самому придумывать флакончики». И вот вам результат! То же самое произошло, когда я захотел купить карету для ее светлости. «Она должна быть неповторимой, чтобы второй такой ни у кого не было! – заявил я. – Ни одна из ваших карет не годится. Постройте карету по моим чертежам». Мне и построили эту карету. Знаете, я очень люблю придумывать что-то новое, необычное.

– Если вы такой изобретательный, то помогите нам выпутаться из затруднительной ситуации, в которую мы попали по вашей милости! – потребовал Том и добавил более мягко, обращаясь к девушке. – Ничего не получилось, Феба. Капитан сказал, что не может доставить нас обратно в Дувр из-за сильного встречного ветра.

– Что же нам делать? – испуганно воскликнула девушка.

– Не падать духом! Это единственное, что я могу придумать, – печально ответил юноша.

Но вскоре выяснилось, что мистер Орде ошибался. Дверь без стука распахнулась, и на пороге появился встревоженный лакей сэра Наджента с испуганными глазами. Он стоял, держась одной рукой за дверь, а на руках у него лежало маленькое поникшее тельце.

– Сэр… миледи… юный джентльмен! – произнес он странным голосом. – Умоляю вас… заберите его быстрее!

– Дитя мое! – закричала Ианта, пытаясь встать. – Он мертв?

– Да ну что вы! Конечно же, жив! – покачала головой Феба и торопливо забрала у лакея легкую ношу.

– Прошу меня простить, сэр… не смогу ничем быть вам полезен… до конца плавания! – пробормотал лакей, держась за дверь обеими руками.

– Господи помилуй! – не на шутку перепугался сэр Наджент. – Нет, Петт, только не это! Ты не можешь заболеть!

– Сэр, – покачал головой Петт. – Я должен идти! – и он очень поспешно покинул каюту леди Ианты.

– Эдмунд! – рассердилась заботливая мать. – Немедленно отвечай мне!

– Не смешите меня! – наконец вышла из себя Феба Марлоу. – Неужели вы не видите, что случилось с бедным ребенком?

Понемногу пришедший в себя мастер Рейн поднял голову с плеча Фебы и с трудом проговорил:

– Я не мертв, мама… п-просто меня вырвало.

– А ты молодчина, старина! Настоящий мужчина! – поддержал Эдмунда Том.

Но мастер Рейн к тому времени уже исчерпал всю свою храбрость. У него задрожали губы, и он жалобно произнес:

– Я хочу домой! Мне не нравится этот корабль!

– Дорогой, постарайся, чтобы тебя не рвало, – взмолилась его мать. – Отвлекись, подумай о чем-нибудь другом.

– Я не могу больше ни о чем думать! – заплакал Эдмунд, и его вновь начало выворачивать наизнанку.

Ианта с каждой минутой становилась все бледнее и бледнее. Наконец она задрожала и откинулась на кровать. Потом поднесла к носу флакончик с нюхательными солями и закрыла глаза.

– Тебя тоже мутит, моя дорогая? – озабоченно поинтересовался сэр Наджент. – Я принесу немного бренди, и ты мигом взбодришься! Бренди – самое лучшее лекарство от морской болезни!

– Нет! – едва слышно прошептала «его дорогая».

– Морская болезнь – очень странная и непонятная штуковина, не правда ли? – обратился Фотерби к Тому. – Есть люди, которым достаточно просто увидеть корабль, и их начинает мутить, а некоторых не тошнит даже во время сильных штормов. Наверное, здесь что-то наследственное и передается от родителей к детям. Например, мой отец был великолепным моряком! И посмотрите на меня: даже во время самого сильного шторма меня совершенно не укачивает! Два года назад мы пересекли пролив с Джорджем Ретфордом. Если бы вы видели, что это было за плавание! Все лежали ничком или висели на перилах. Очень забавное зрелище! «Наджент, – сказал мне Джордж, и обратите внимание, храбрее Джорджа на земле парня не найти. – Выбирай. Или твоя сигара полетит за борт, или за борт полечу я!» Представляете? Единственное, отчего его тошнило, это от табачного дыма. Старина Джордж никогда даже не срыгивал за едой. Напротив…

Но в этот момент приятные воспоминания сэра Наджента были прерваны супругой. Леди Ианта не оценила их прелести и с отвращением потребовала, чтобы он немедленно покинул ее каюту.

– Ну, если я ничем не могу помочь, то, пожалуй, мы с Орде могли бы пропустить по стаканчику, – решил Фотерби. – Только, если честно, мне очень хочется остаться. Клянусь, я бы прекрасно ухаживал за тобой!

– Уходи! Уходи немедленно! – закричала Ианта. – Ты что, хочешь меня доконать?

Сэр Наджент собрался было сказать что-либо в свою защиту, но Том выставил его из каюты.

– Мне, пожалуй, тоже лучше уйти, – сообщил он, бросив на Ианту смущенный взгляд. – Если, конечно, ты не хочешь, чтобы я остался, Феба.

– Нет, нет, здесь тебе нечего делать. Ну, ну, Эдмунд… Сейчас я потеплее тебя укутаю, и тебе скоро станет легче.

– Позови меня, если что-нибудь будет нужно, – попросил Том Орде. – Я буду поблизости.

Молодой человек вышел из каюты с уверенностью, что оба больных наверняка скоро уснут, и Фебе останется только присматривать за ними спящими. Но примерно через час, стоя у трапа, Том неожиданно услышал, как его позвала Феба и тревожно сообщила, что Эдмунду все хуже и хуже. Сама девушка была бледной.

– Феба, не началась ли морская болезнь у тебя самой? – испуганно воскликнул Том.

– У меня? Нет, конечно! Мне некогда болеть! – с кислым видом покачала головой девушка. – Узнай у этого несносного человека, нельзя ли перенести Эдмунда в соседнюю каюту? Скорее всего это каюта самого Фотерби, но ведь она ему сейчас не нужна. Да, еще, Том, постарайся найти горячий кирпич. Эдмунд все время дрожит. Как я его ни укутываю в одеяла, он никак не может согреться.

– Господи, помилуй, наверное, парню и в самом деле несладко! Тебе не кажется, что у него что-то более серьезное?

– Да нет, это морская болезнь. Просто ужасные приступы рвоты не прекращаются. Бедному малышу так больно, что у него не осталось сил плакать. Я никогда не видела маленького ребенка в таком тяжелом состоянии, а ведь мне очень часто приходилось помогать ухаживать за младшими сестрами, когда они болели… Какая жестокость – взять его в это путешествие! Леди Ианта могла предполагать, чем это чревато. А сейчас она ничем не может ему помочь. И только без конца твердит, будто сразу станет легче, стоит только постараться. Правда, самой леди Ианте тоже не позавидуешь. Она настолько впечатлительна, что не может находиться рядом с Эдмундом, когда того тошнит. От вида больного сына у нее начинается сильное сердцебиение. Поэтому-то я и хочу унести мальчика из ее каюты. Том, если бы сейчас мне предложили вернуться обратно в Дувр даже на волшебном ковре, я бы осталась на «Бетси Энн». Теперь я ни за что не брошу этого бедного мальчугана, пока не передам его, живого и здорового, герцогу Салфорду. Он не может быть бесчувственным и бессердечным к этому бедному созданию!

– Успокойся, успокойся, – посоветовал Том. – Не давай волю своему языку, моя девочка!

Феба нервно рассмеялась и откинула прядь волос с лица.

– Я говорю откровенно только с тобой, Том. Я и так слишком долго молчала. – Девушка внезапно подняла палец и прислушалась, потом крикнула: – Иду, дорогой!

Даже самый злейший враг сэра Наджента Фотерби не мог бы назвать его неуступчивым и недружелюбным. Узнав о просьбе Фебы, сэр Наджент немедленно спустился вниз и попросил мисс Марлоу распоряжаться его каютой, как своей собственной. Войдя к супруге, он был настолько потрясен внешним видом Эдмунда, что без конца бормотал:

– Бедный мальчик! Бедный мальчик!

Этим сэр Наджент навлек на себя гнев леди Ианты, не замедлившей сообщить ему об этом, он оторвал взгляд от пасынка и участливо поинтересовался:

– Ты плохо себя чувствуешь, моя дорогая? Сейчас я сообщу одну новость, которая обязательно поднимет тебе настроение. Если ветер не изменится, мы прибудем в Кале через каких-то четыре часа!

– Через каких-то четыре часа! – загробным голосом простонала Ианта. – О, как ты можешь быть таким жестоким? Зачем ты сказал мне об этом? Еще целых четыре часа этой пытки! Я не выдержу! Моя голова, о, моя бедная голова!

– Что можно сделать? – шепотом осведомился у Фебы сэр Наджент Фотерби. – Очень печально! Сколько угодно бы денег отдал, лишь бы этого не произошло!

– Мне кажется, – монотонно произнесла девушка, – что леди Ианте будет лучше, если она останется одна. Леди Ианта, вы мне не подскажете, где лежит ночная рубашка Эдмунда?.. В вашем сундуке? Разрешите там ее поискать?

Однако выяснилось, что Ианта не стала брать с собой никаких вещей, чтобы не вызвать подозрения своих родителей. Феба лишь изумленно смотрела на новый красивый сундук и целую гору картонных коробок.

– Но…

– Мне пришлось покупать все новое! Однако была такая спешка, что я растерялась и забыла об Эдмунде, – тихо призналась Ианта.

– Я попросил ее светлость заказать все самое модное, и вещи прислали мне домой, – объяснил сэр Наджент. – Хорошая идея, не правда ли?

Феба поняла, что ее светлость так увлеклась выбором дорогих туалетов, что забыла о своем сыне и ничего ему не купила. Сейчас у бедняги не было даже ночной рубашки.

Эдмунда перенесли в маленькую каюту сэра Наджента, укутали в одеяла, а Том принес бутылку из-под шампанского, наполненную горячей водой. После этого мальчику, кажется, стало лучше. И вскоре он уснул. Феба облегченно вздохнула и собралась сама прилечь отдохнуть, но тут в каюту заглянул сэр Наджент и попросил помочь леди Ианте. С ее светлостью, шепотом сообщил денди, творится что-то дьявольски странное. Она хотела, чтобы ей помогли в настолько деликатном деле, что о нем ни в коем случае не следует упоминать вслух.

Заинтригованная Феба отправилась в каюту леди Ианты, оставив сэра Наджента присматривать за приемным сыном. Очень деликатное дело заключалось в том, что надо было развязать шнуровку корсета. С первого взгляда Феба моментально поняла, что сэр Наджент был прав, когда заявил, что с леди Иантой творится что-то странное. Феба пощупала ее пульс – он был учащенным и девушке пришлось поухаживать за дамой.

К несчастью, Эдмунд проснулся в отсутствие Фебы, а, увидев сэра Наджента Фотерби, тут же разревелся и заявил, что не хочет его видеть. Сэр Наджент попробовал доказать пасынку всю несправедливость и неуместность такого требования: ведь каюта его собственная. Однако после того, как мальчишка обозвал отчима плохим человеком, Фотерби понял, что Эдмунд не в себе и постарался было его успокоить, но безрезультатно. Во время недавних приступов рвоты Эдмунд оставался безучастным ко всему происходящему из-за своего недомогания. Сейчас же все изменилось. Тошнота прошла, и он вновь стал маленьким мальчиком, пережившим страшное испытание.

– Я хочу свою Пугговиц! – потребовал он, не прерывая рыданий.

– Что? – не понял сэр Наджент. Эдмунд, уткнувшись лицом в подушку, повторил свое желание приглушенным, но взволнованным голосом.

– Хочешь пуговицу? Ну, не плачь, милый мальчик. На мой взгляд, пуговица – чертовски странный предмет для того, чтобы хотеть ее во время плавания, но… Какую пуговицу ты хочешь?

– Мою Пугговиц! – выкрикнул Эдмунд и вновь залился слезами.

– Да, да, совершенно верно! – поспешно согласился сэр Наджент. – Успокойся, мой дорогой! Уверяю тебя, совершенно нет нужды так сильно расстраиваться по пустякам! Если бы ты сказал мне…

– Пугговиц, Пугговиц, Пугговиц! – рыдая, твердил Эдмунд.

Том заглянул в каюту сэра Наджента минут через пять, чтобы посмотреть, как дела у Фебы, и увидел душераздирающее зрелище. Из-под одеял, которые полностью скрывали Эдмунда, доносился горький плач, а смущенный отчим выворачивал карманы нанковых панталон.

– О, Господи, что стряслось? – встревожился молодой мистер Орде. – Где мисс Марлоу?

– С ее светлостью, – слегка рассеянно сообщил Фотерби. – Бросила меня с Эдмундом! Ну и парень! Принял меня за какого-то плохого человека. Такое впечатление, будто он меня совсем не знает… А сейчас ему зачем-то понадобилась пуговица.

– Ну так дайте ему пуговицу, – посоветовал Том. Он захромал к койке и попытался раскопать Эдмунда из-под одеял. – Привет, Эдмунд! Что случилось?

– Я… хочу… мою… Пугговиц! – взвыл Эдмунд, стараясь поглубже зарыться в одеяла.

– Впервые встречаю такого глупого мальчишку! – рассердился сэр Наджент. – Не могу добиться от него больше ни слова. Мне кажется, он забыл какую-то свою пуговицу дома. И самое главное, никак не пойму, что он будет делать с пуговицей, если я ему ее найду. Я вас спрашиваю, Орде: вы бы вспомнили о пуговице на корабле во время такой качки?

– О, у детей часто появляются самые странные желания, и тогда подавай им необычные игрушки! – ответил Том. – Я сам был в детстве таким же капризным. Дайте ему одну из своих пуговиц.

– Черт побери, но у меня нет никаких пуговиц! – воскликнул Фотерби. – Неужели вы хотите, чтобы я отрезал пуговицу со своей одежды?

– О, Господи, а почему бы и нет? – Том стал терять терпение.

Сэр Наджент ошеломленно вздрогнул, но быстро взял себя в руки.

– Лучше отрежьте свою, – парировал он.

– Но по вашей милости это мой единственный костюм, – грубо заявил Том. – К тому же не забывайте, что я не отчим этого славного мальчугана!

– Если говорить откровенно, так Эдмунд не питает ко мне никаких теплых чувств. Так что родственные связи не имеют никакого значения. Поэтому я был бы очень рад, если бы у меня не было такого приемного сына. Согласитесь, чертовски неприятно иметь пасынка, который все время твердит, что я плохой человек.

Том, решив, что последнее замечания Фотерби не заслуживает ответа, настоятельно попросил побыстрее найти подходящую пуговицу. Сэр Наджент с тяжелым вздохом раскрыл один из своих многочисленных чемоданов. У него ушло совсем немного времени, чтобы решить, какой из костюмов ему меньше всего понадобится в ближайшем будущем. Фотерби остановил свой выбор на элегантном рединготе и начал отрезать перочинным ножичком одну из пуговиц. Том чувствовал, что при этом его сердце обливается кровью. Правда, сэра Наджента немного подбодрила мысль, что, подарив такую огромную и красивую пуговицу Эдмунду, он тем самым заслужит хоть немного уважения в его глазах. Он подошел к койке и победно прочнее:

– Хватит плакать, милый мальчик! Вот твоя пуговица! – Рыдания внезапно прекратились, и Эдмунд выкарабкался из-под одеял. На его щеках блестели слезы, но глаза горели в радостном ожидании.

– Пугговиц, Пугговиц! – закричал мальчик, протягивая руки.

Сэр Наджент положил ему в ладонь пуговицу. Эдмунд несколько секунд молча смотрел на подарок. За это короткое время он постиг всю глубину вероломства сэра Наджента Фотерби. К ужасному разочарованию мальчугана, от которого у него потемнело в глазах, сейчас добавился и гнев. Сквозь слезы глаза Эдмунда угрожающе вспыхнули, и он бросил пуговицу в угол. Упав лицом в подушки, Эдмунд вновь отдался своим чувствам.

– Господи, помилуй! Эдмунд, разве…– попытался успокоить мальчика Том Орде. – Что тебе еще нужно, маленький проказник?

– Мою собственную Пугговиц! – всхлипывая, заявил Эдмунд Рейн.

К счастью, в этот момент в каюту вернулась Феба. Сэр Наджент рассказал, как, пытаясь утешить пасынка, он испортил один из своих рединготов, чтобы дать Эдмунду пуговицу, которую тот так настойчиво требовал. На это он получил презрительный ответ:

– Неужели трудно было догадаться, что он требует свою няню – мисс Пугговиц? Немедленно уходите отсюда, вы оба! Ну, мой дорогой, иди к Фебе! Бедняжечка ты моя!

– Он… сказал, что это моя Пугговиц! – рыдал мальчик, уткнувшись в плечо девушке. – Он плохой! Пусть он уйдет!

Синдерби, туристский агент, снял для сэра Наджента Фотерби отдельную гостиную и две шикарные спальни в «Серебряном льве», самой лучшей гостинице Кале, чтобы путешественники быстрее забыли тяготы переправы через пролив и смогли предаться удовольствиям медового месяца. Синдерби заранее пересек Ла-Манш, чтобы лично снять апартаменты, достойные своего богатого патрона не только в «Серебряном льве», но и в лучшей гостинице небольшого городка Абвиля, куда они планировали отправиться позже. Он также нашел bonne[13] для присмотра за Эдмундом. После этого агент, будучи в полной уверенности, что сделал все возможное для приятного путешествия, вернулся в Дувр, чтобы сопровождать сэра Наджента и леди Ианту.

Синдерби сразу же не приглянулась дорожная карета, сделанная по чертежам сэра Наджента, однако у него не было иного выхода, как смириться с ней. Гораздо труднее оказалось успокоиться после сообщения, что миледи прибыла в Дувр без служанки. Синдерби с полным основанием мог предполагать, что от него потребуют нанять первоклассную служанку для ее светлости в ту самую минуту, как леди Ианта ступит на землю Франции, а это было невыполнимо. До Парижа ее светлости скорее всего придется довольствоваться услугами второсортной прислуги, а леди Ианта не была похожа на даму, которая легко пойдет на это. Когда же на борт «Бетси Энн» поднялись мисс Марлоу и мистер Том Орде, настроение бедного туристского агента испортилось. Не говоря уже о том, что прибавление к экспедиции двух дополнительных участников нарушало все его планы и сводило на нет тщательные приготовления. Эта парочка ему просто не понравилась. Мистер Синдерби довольно быстро заподозрил что-то неладное, ведь ни у одного из них не имелось багажа. Когда же по прибытии в Кале Синдерби потребовал у мистера Орде документы, юноша похлопал рукой по карману и испуганно вскрикнул.

– Не потеряли ли паспорта? – встревожилась мисс Марлоу.

– Нет! – мрачно ответил молодой мистер Орде. – Паспорта при мне, причем не только наши с тобой, но и все остальные!

Услышав эти слова, мисс Марлоу чуть не упала в обморок.

Нет, у мисс Марлоу и мистера Орде определенно что-то не так, решил Синдерби.

Агент догадывался, что в Кале ему придется несладко, но он никак не рассчитывал, что придется полдня рыскать по галантерейным лавкам в поисках ночной рубашки для шестилетнего ребенка.

К сожалению, это было только началом его неприятностей. Ни деньги сэра Наджента, ни собственное красноречие мистера Синдерби не помогли ему раздобыть две дополнительные спальни в переполненном «Серебряном льве». Мисс Марлоу пришлось поселиться в комнате для служанки ее светлости, а мистер Орде разместился с сэром Наджентом, что, естественно, не привело в восторг ни одного из джентльменов. Молодая девушка, которую наняли прислуживать ее светлости, вряд ли устроит капризную госпожу, поскольку ей не доставало хороших манер. Значит, жалобы леди Ианты не заставят себя долго ждать.

Вернувшись в гостиницу после набега на магазин в поисках ночной рубашки, Синдерби обнаружил, что мастер Рейн наотрез отказался от превосходной bonne, которую агент для него нашел.

– Вынужден был отослать ее, – сообщил ему сэр Наджент. – Глупая девчонка начала лопотать с Эдмундом по-французски. Конечно, мальчишке это пришлось не по душе, и он сразу же рассердился. Я понял, чем все закончится, как только она произнесла свое «бонжур». «Вот увидите, – предупредил я мисс Марлоу, – она у нас долго не задержится». Так и получилось. Однако это неважно. Мисс Марлоу собирается присматривать за Эдмундом. Чертовски удачно, что мы захватили ее с собой.

Леди Ианта слегла в постель, как только они прибыли в «Серебряный лев». Так что ужинать в отдельной гостиной уселись только три участника экспедиции. Эдмунд, который ожил, словно по мановению волшебной палочки, едва только ступив на твердую землю, заснул в узкой кроватке, которую поставили для него в мансарде, где находилась комната Фебы. Лакей сэра Наджента присматривал за мальчиком, пока господа ужинали, и одновременно стирал и гладил единственную рубашку Эдмунда. Петт пообещал делать это каждый день до тех пор, пока в гардеробе юного джентльмена не появится что-нибудь еще.

Феба слишком устала после тяжелого плавания, чтобы поддерживать вежливую беседу, а Том погрузился в личные проблемы. Поэтому вся тяжесть по поддержанию светской беседы легла на плечи сэра Наджента, который в течение ужина развлекал компанию воспоминаниями о счастливых происшествиях. Однако после того, как тарелки были убраны, он извинился и отправился насладиться одной из своих сигар.

– Слава Богу, наконец-то мы остались одни! – воскликнул Том. – Феба, необходимо обсудить наше положение. Нужно во что бы то ни стало решить, как поступать дальше. Не хочу преувеличивать, но факт остается фактом – мы оказались в чертовски тяжелой ситуации.

– Похоже, ты прав, – с поразительным спокойствием согласилась мисс Феба Марлоу. – Но по крайней мере я знаю, что мне делать. Надо написать два письма. Я поговорила с туристским агентом сэра Наджента, и он обещал договориться, чтобы их переправили в Англию первым же рейсом. Письмо бабушке и паспорта доставят прямо в гостиницу «Корабельная», правда, мистер Синдерби предупредил меня, что если ветер не изменит направление, завтра ни одно судно не отплывет. – Феба тяжело вздохнула и покорно произнесла: – Другого способа сообщить новости бедной бабушке у меня нет.

– А кому второе письмо? Салфорду? – проницательно осведомился Том.

– Конечно, ему. Если герцог до сих пор не знает, куда бежала Ианта…

– Я в это что-то не очень верю, – не дал ей договорить Том Орде. – Особенно если он услышит о знаменитой карете Фотерби.

– Я тоже надеюсь на это, – кивнула Феба. – Но герцог мог и не слышать об этом, поэтому я сообщу ему новости, напишу, что останусь с Эдмундом и буду любыми путями стараться отправлять ему с дороги весточки, где бы мы ни останавливались.

– Ого! – воскликнул Том. – Вот значит как ты решила! Тогда письма подождут! Сначала обсудим наши дела! Сколько у тебя денег? – Феба Марлоу покачала головой. – Нисколько? Я так и думал. Все мое богатство состоит из меньше чем двух Желтых Парней[14], пятнадцати шиллингов и нескольких полупенни. Пачка бумажных ассигнаций, которые дал мне отец, осталась в чемодане в Дувре. Думаю, Фотерби не откажется дать мне немного взаймы, но, хочу заметить, что это идет вразрез с моими принципами. Мне уже и так пришлось одолжить у него рубашку, несколько галстуков и носовых платков. А как у тебя дела с одеждой?

– Мне тоже пришлось взять кое-что у леди Ианты, – взволнованно ответила девушка. – Я с тобой согласна, что лучше не чувствовать себя перед ними в долгу. Но, может, все удастся устроить. Бабушка получит вместе с письмом паспорта, и, конечно же, ей придется немедленно отправиться в путь независимо от погоды.

– Ты права, Феба, – кивнул Том Орде. – Но мы можем и разминуться!

– Верно, тогда где же выход? Если мне придется поехать дальше Парижа… Нет, думаю, Салфорд нагонит нас, прежде чем мы дотуда доберемся, даже если он отправится в путь только после того, как получит мое письмо. Я знаю, что сэр Наджент собирается потратить на дорогу до Парижа четыре дня, но очень сомневаюсь, что ему удастся уложиться в этот срок, поскольку сейчас у него на шее сидит Эдмунд. Еще неизвестно, удастся ли ему вообще выехать из Кале!

– Они собрались выезжать завтра, не так ли?

– Да. Но я не удивлюсь, если им придется задержаться в Кале на несколько дней. Том, мне кажется, леди Ианта по-настоящему больна.

– По-моему, ее болезнь решила бы все наши проблемы, но что, если ты ошибаешься, и она здорова?

– Тогда я еду с ними, – ответила Феба. – Я не могу бросить Эдмунда. О Том, несмотря на все его капризы и причуды, он замечательный ребенок. Когда я пожелала ему спокойной ночи и поцеловала, Эдмунд обнял меня ручонками за шею и очень трогательно заставил пообещать, что я не уеду! Я чуть не расплакалась. Бедный мальчуган не может понять, что происходит вокруг, и боится, вдруг я исчезну, если он упустит меня из виду. Но, когда я пообещала Эдмунду остаться с ним до тех пор, пока к нему опять не приедет его любимая Пугговиц, он успокоился. Я не хочу обманывать малыша и нарушать свое слово!

– Ясно, – кивнул Том.

Феба посмотрела на него с благодарностью.

– Я знала, что ты поймешь. Знаешь, я все время думаю, не будет ли лучше, если ты займешь у сэра Наджента денег на билет до Дувра и поедешь за бабушкой?

– Даже не заикайся об этом! – прервал мистер Орде девушку. – Если ты думаешь, будто я брошу тебя с этой ненормальной парочкой, то я уверяю, ты в своей жизни никогда еще так сильно не ошибалась.

– Если честно, я и не думала, что ты согласишься уехать, – призналась Феба. – И, должна заметить, я тебе за это благодарна. Не хочу сказать, что сэр Наджент злой и жестокий мужчина…

– О, Фотерби достаточно благодушен, – кивнул Том, – однако он никчемный человек, если хочешь знать. Сэр Наджент болтал со мной все время, пока мы находились на «Бетси Энн», и мне теперь ясно, как день, что он водит дружбу с сомнительными личностями. Мой отец считает таких людей, как Фотерби, наполовину хвастунами, наполовину дураками. Если бы он обладал хоть какими-то моральными принципами, то никогда бы не стал похищать Эдмунда!

Феба Марлоу улыбнулась.

– Короче, он – Плохой Человек!

– Воистину, устами младенца глаголет истина! – усмехнулся Том.

На следующее утро Феба отвела Эдмунда на завтрак и обнаружила, что леди Ианта еще не покидала постели. Но ее надежды на то, что отъезд задерживается, улетучились, когда сэр Наджент с серьезным видом сообщил Фебе, что хотя ее светлость чувствует себя чертовски плохо, она полна решимости покинуть Кале этим утром. По ее словам, в гостинице так неспокойно, что ей за всю ночь не удалось сомкнуть глаз. В коридоре у нее под дверью все время кто-то ходил, громко топая, в комнате наверху что-то тяжелое роняли на пол, всю ночь хлопали двери, а грохот экипажей по мостовой вызвал у бедняжки нервный тик, правда, с другой стороны, если она сегодня же отправится в Абвиль, путешествие убьет ее.

Эдмунд с салфеткой на шее сидел за столом рядом с Фебой.

Услышав последние слова сэра Наджента, он поднял голову и решительно заявил:

– Значит, вы хотите убить маму!

– Что? – не на шутку перепугался сэр Наджент Фотерби. – Конечно, нет, черт побери! Ты не должен говорить такие вещи!

– Это не я говорю их, а мама, – спокойно возразил мальчик. – Она уже говорила их на корабле.

– Правда? Ну, но… я хочу сказать, что все это ерунда! Я очень люблю твою маму и искренне предан ей. Если не веришь, можешь спросить, кого хочешь.

– Вы лжете, и…

– Поменьше разговаривай за едой, – вмешался в разговор Том и негромко добавил, обращаясь к встревоженному руководителю экспедиции: – На вашем месте я бы не стал с ним спорить.

– Вам легко давать советы! – кисло ответил сэр Наджент. – Этот мальчишка не вас называет при всех бродягой и грабителем! Когда же он наконец остановится, хотелось бы мне знать?

– Когда дядя Вестр узнает, что вы со мной сделали, он вас накажет! – пригрозил Эдмунд.

– Ну видите? – надеясь на сочувствие, осведомился у Тома Наджент Фотерби. – А теперь он собирается представить дело таким образом, будто я плохо с ним обращаюсь.

– Дядя Вестр, – продолжал юный мучитель, – самый страшный человек на свете!

– Ты не должен говорить такие вещи о своем дяде, – с серьезным видом упрекнул мальчика сэр Наджент. – Я не хочу сказать, что герцог Салфорд мне по душе, но я не называю его ужасным человеком. Заносчивый, но…

– Дядя Вестр и не желает вам нравится! – покраснев, заявил Эдмунд.

– Возможно, и не желает, но если ты думаешь, будто он вызовет меня на дуэль, уверен, ты ошибаешься. Помяни мои слова, если он решит вызвать меня…

– О, Господи, Фотерби, не дразните парня! – раздраженно произнес Том.

– Дядя Вестр перемелет вам кости! – зловеще пообещал Эдмунд.

– Перемелет мне кости? – изумленно повторил сэр Наджент. – Да, у тебя в голове вращаются ветряные мельницы, мой мальчик. С какой стати герцогу перемалывать меня?

– Чтобы сделать себе хлеб, – быстро придумал племянник Сильвестра.

– Но из костей не делают хлеб.

– А дядя Вестр делает, – упрямо твердил Эдмунд.

– Ну все, довольно! – решительно проговорил Том Орде, изо всех сил стараясь не рассмеяться. – Ты, Эдмунд, уже начал сочинять небылицы. Ты прекрасно знаешь, что твой дядя никогда не перемелет кости сэру Надженту, так что, будь добр, прекрати нести чепуху.

Эдмунд, очевидно, уважительно отнесся к такому строгому внушению и решил, что с Томом Орде следует считаться. Он замолчал и снова принялся ковырять ложкой в тарелке. Но, закончив завтрак, мальчик бросил на Тома задумчивый взгляд из-под длинных, загибающихся ресниц и сказал:

– Может, дядя Вестр поймет меня.

Том громко расхохотался, а Феба подхватила мальчишку и унесла из гостиной. Эдмунд, довольный, что последнее слово осталось за ним, снисходительно подмигнул Тому через плечо и добавил, прежде чем за ним закрылась дверь:

– Мы, Рейны, не любим, когда нас носят на руках!

Через час после завтрака состоялся впечатляющий отъезд экспедиции в Абвиль. Сэр Наджент Фотерби высокомерно отклонил предложение отправить тяжелый багаж в Париж на roulier[15]. Так что от дверей «Серебряного льва» в путь тронулись целых четыре экипажа. Сам сэр Наджент со своей супругой восседали в обитой голубым бархатом карете, которая возглавляла кавалькаду. Том Орде, Феба Марлоу и Эдмунд следовали за ними во взятом на прокат фаэтоне. Замыкали же процессию два кабриолета. В одном сидел лакей Петт с молодой особой, которую наняли прислуживать миледи, а второй был битком набит чемоданами и коробками. Посмотреть на такую пышную кавалькаду собралась небольшая толпа зевак, доставив этим сэру Надженту немалое удовольствие. Однако его радостное настроение быстро омрачил Эдмунд, который отчаянно сопротивлялся всем попыткам уговорить его сесть в фаэтон. В конце концов Том взял мальчика на руки и, пока Эдмунд кричал и брыкался, бесцеремонно усадил на сиденье. Когда несносный мальчишка завопил во все горло, называя отчима Плохим Человеком, сэру Надженту стало очень неловко и стыдно. Смущение удалось развеять Тому, который справедливо заметил, что заинтересованные зрители едва ли поняли английскую речь Эдмунда.

Очутившись в фаэтоне, Эдмунд сразу замолк. Первые несколько перегонов он мужественно выносил все тяготы путешествия, увлекшись незатейливой карточной игрой под названием «Дорожный пикет», но постепенно карты утратили для него интерес, и он начал вертеться. Уже ближе к Булони Феба истощила свой запас сказок и интересных историй, а Эдмунд, который с каждой минутой все больше и больше замыкался в себе, наконец промямлил, что он прескверно себя чувствует. Мальчику позволили отдохнуть в Булони, где путешественники остановились на полчаса. Когда Том вновь сажал Эдмунда в фаэтон, на лице маленького мальчика появилось выражение такого отчаяния, что Тому стало его жалко, и он процедил сквозь зубы:

– Зачем было тащить с собой бедного малыша в это путешествие!

В Абвиле, куда процессия прибыла час спустя, их ждал мистер Синдерби, снявший номер в лучшей гостинице. Однако агенту не удалось уговорить ее владельца выселить постояльцев или продать все здание на корню сэру Надженту.

– Я предупреждал вас, сэр, этим все и закончится, – заметил Синдерби абсолютно бесстрастным голосом.

– Не продаст ее? – недоверчиво переспросил сэр Наджент. – Глупый вы человек, вы сказали, кто я такой?

– Это, судя по всему, ему не интересно, сэр.

– Вы сообщили, что у меня самое большое в Англии состояние? – сердито осведомился Наджент Фотерби.

– Конечно, сэр. Он посоветовал мне поздравить вас по этому поводу.

– Да он, наверное, спятил! – ошеломленно воскликнул сэр Наджент.

– Очень любопытно, что вам именно эти слова пришли в голову, сэр, – заметил мистер Синдерби. – То же самое сказал и владелец гостиницы… только, конечно, по-французски.

– Ну и ну! – только и заметил красный от злости сэр Наджент. – Говорить такое обо мне! Я заставлю понять этого чертова балбеса, что не привык, когда мне отказывают. Пойдите и передайте ему, что когда сэру Надженту Фотерби что-то нравится, он покупает эту вещь, сколько бы она ни стоила!

– Никогда в жизни не слышала такой чуши! – заявила Феба, не в силах больше хранить молчание. – Пожалуйста, перестаньте скандалить, сэр Наджент. Ответьте мне только на один вопрос: нас здесь поселят или нет? Бедный ребенок валится с ног от усталости, а вы так надуваетесь от важности, что того и гляди лопнете!

Эта неожиданная атака захватила врасплох сэра Наджента и он даже не нашел подходящего ответа. В холодных глазах мистера Синдерби промелькнуло легкое одобрение, и туристский агент напомнил:

– Сэр, в ваших инструкциях говорилось, что я должен обеспечить ее светлость самой спокойной и тихой комнатой в городе. Я нашел, по моему мнению, самое подходящее жилище для ее светлости в этом маленьком городке. Дом, который я рекомендую вниманию ее светлости, находится сравнительно далеко от центра Абвиля. Надеюсь, это обстоятельство вызовет у миледи только одобрение. Я счастлив сообщить, что мне удалось убедить мадам, владелицу этой гостиницы, сдать ее всю в ваше распоряжение, сэр, на неограниченный срок, но при условии, если три постояльца, которых она уже поселила у себя, захотят съехать.

– Неужели вы хотите нам сказать, что они собираются съехать? – не поверил Том Орде.

– Сначала упрямились, сэр, но когда поняли, что остаток своего пребывания в Абвиле, кстати, по-моему, довольно непродолжительного, они проведут в тех самых роскошных апартаментах лучшей гостиницы города, которые я заранее снял для сэра Наджента, да еще за его счет, эти люди выразили большую готовность выполнить просьбу сэра Наджента. Сейчас, сэр, если вы соизволите сесть с ее светлостью в дорожную карету, я отвезу вас в «Красную рыбу».

Сэр Наджент несколько секунд стоял нахмурившись, покусывая нижнюю губу. Его размышления прервал Эдмунд.

– Хочу домой! – раздраженно произнес мальчик. – Верните мне Пугговиц. Мне здесь не нравится!

Сэр Наджент испуганно вздрогнул и без дальнейших споров забрался обратно в карету.

Когда Фотерби увидел, что из себя представляет «Красная рыба», маленькое, видавшее виды старое здание, он пришел в такое негодование, что если бы не леди Ианта, заявившая, что у нее нет сил искать другую гостиницу и она согласна провести ночь хоть в коровнике, вспыхнула бы новая ссора. Из гостиницы поприветствовать своих эксцентричных гостей-англичан вышла владелица «Красной рыбы», мадам Боннет. Француженка так восторгалась белокурой красавицей миледи и ее очаровательным сынишкой, что мнение Ианты о гостинице стало меняться на глазах. Эдмунд исподлобья наблюдал за мадам, стараясь держаться поближе к Фебе, но когда на крыльцо выбежал щенок, мальчик мгновенно повеселел и заявил:

– Мне здесь нравится!

Всем, кроме сэра Наджента, гостиница «Красная рыба» пришлась по душе. Ее никак нельзя было отнести к разряду роскошных, но она радовала глаз чистотой и уютом. Правда, вся мебель общей столовой состояла только из деревянных скамей да нескольких стульев без мягкой обивки, зато окна спальни леди Ианты выходили в маленький сад. Ее светлость обратила внимание на тишину, царящую в гостинице, и, погорячившись, заявила, будто это единственное, что имеет значение. К тому же мадам, узнав о недомогании знатной гостьи, не только отдала ей свое пуховое одеяло, но и приготовила целебный отвар. Короче, владелица гостиницы отнеслась с таким сочувствием к Ианте что утомленная дорогой красавица забыла и о раскалывающейся голове, и об усталости. Настроение у нее быстро улучшилось. Ее светлость даже изъявила желание увидеть перед сном сына, чтобы пожелать Эдмунду доброй ночи и поцеловать его. Мадам Боннет призналась, что очень завидует миледи и что трогательное зрелище, которое представляют ее светлость с очаровательным сынишкой, напомнило ей Sainte Vierge[16].

Атмосферу всеобщего умиления и восторгов нарушила Феба Марлоу, заявившая, что решила оставить Эдмунда в его комнате, поскольку подозревает, будто его любящая мать заболела гриппом.

– И если Эдмунд заразится после всего того, что ему пришлось перенести, не кажется ли вам, что это может оказаться последней каплей? – осведомилась мисс Марлоу.

Ианта улыбнулась вымученной ангельской улыбкой и кивнула:

– Вы абсолютно правы, дорогая мисс Марлоу. Бедняжка Эдмунд! Поцелуйте его за меня и передайте, что мама ни на минуту не перестает думать о нем!

Феба, которая оставила Эдмунда увлеченно играющим с щенком, сказала:

– О, да! Обязательно передам, если он о вас спросит.

С этими словами мисс Марлоу вышла из комнаты, предоставив Ианте возможность наслаждаться восхищением своей новой почитательницы.

На следующий день в «Красную рыбу» приехал доктор, подтвердивший диагноз Фебы, и порекомендовал миледи быть крайне осторожной с таким хрупким здоровьем и остерегаться физических перенапряжений.

– Мне кажется, что едва ли мы покинем «Красную рыбу» раньше, чем через неделю, – предположила Феба, когда они с Томом Орде, захватив с собой Эдмунда, отправились покупать мальчику белье. – А тебе удалось оставить сообщение для Салфорда в «Серебряном льве», чтобы герцог знал, где нас можно найти?

– Оставить сообщение! – насмешливо повторил юноша. – Нет, конечно! Я и не собирался делать этого! Неужели ты думаешь, будто в этом городке быстро забудут Фотерби? По-моему, в Абвиле редко появляются простофили, которые пытаются купить гостиницу!

– Простофиля! – вслух повторил Эдмунд, чтобы лучше запомнить понравившееся слово.

– Господи, помилуй! – испуганно воскликнул Том. – Эдмунд, ни в коем случае не повторяй то, что я сейчас сказал! И еще! Ты должен повежливее разговаривать с сэром Наджентом! – и, дождавшись, когда мальчик немного отбежит вперед, строго отчитал Фебу: – А тебе не следует потакать его грубости с Фотерби.

– А я и не потакаю, – не согласилась Феба Марлоу, но на ее лице появилось слегка виноватое выражение. – Просто мне кажется лишним одергивать Эдмунда, когда он ругает сэра Наджента. Если мальчик перестанет грубить ему, Фотерби может решить оставить его у себя. И ты не можешь отрицать, Том, что, если сэр Наджент действительно невзлюбит Эдмунда, это только сыграет нам на руку… Тогда будет значительно легче убедить леди Ианту отдать сына.

– У тебя нет никаких моральных устоев! – пробормотал Том. – Смотри только, чтобы мальчишка не вывел Фотерби из себя слишком сильно, иначе тот убьет его. Сэр Наджент, по-моему, сейчас не в настроении терпеть насмешки этого постреленка. Это маленькое чудовище с издевкой интересуется у него, может ли он достать муху из лошадиного уха или еще чем-нибудь в том же духе, а потом высокомерно заявляет, что его дядя Вестр может это сделать. На мой взгляд, этого вполне достаточно, чтобы наш напыщенный простофиля окончательно сошел с ума.

Феба рассмеялась и сказала:

– Да откуда взяться чувству юмора у сэра Наджента? Человеку не до шуток, если его невеста болеет, а пасынок относится к нему с презрением! Согласись, у бедняги получился кошмарный медовый месяц!

Но оказалось, что совсем не эти печальные обстоятельства отняли у сэра Наджента спокойствие и душевное равновесие. После обеда Фотерби, застав мисс Марлоу в одиночестве в общей столовой, открыл ей истинную причину своего неудовольствия. Ему не нравилась «Красная рыба». Сначала это неожиданное признание вызвало у Фебы немалое удивление, поскольку мадам Боннет, мало того, что отлично готовила, но еще и обращалась к сэру Надженту с необычайным почтением, стараясь во всем ему угодить. Короче, по мнению Фебы, даже самый требовательный и взыскательный гость не мог бы пожелать большего. Все слуги, начиная от официанта и кончая сапожником, стремглав мчались, чтобы выполнить малейшее желание Наджента Фотерби. Лишь через несколько минут Феба начала понимать, в чем дело. Сэр Наджент раньше никогда еще не опускался так низко и не останавливался в подобной дешевой гостинице. Его самолюбию был нанесен страшный удар тем, что он оказался в «Красной рыбе». Это с его-то высоким происхождением и страстью выставлять напоказ собственную персону! Если для большинства людей оказаться в центре внимания – не очень приятная ситуация, то для сэра Наджента, самого богатого человека в Англии, это было необходимо, как воздух. Ему доставляло невероятное удовольствие удивление, вызываемое у всех дорожной каретой Ианты. Сэр Наджент Фотерби испытывал прямо-таки наслаждение, когда владельцы гостиниц, согнувшись вдвое от подобострастия, препровождали его в лучшие апартаменты, зная, что за ним с завистью следят десятки глаз. А в «Красной рыбе» ничего подобного не было. Правда, если бы Фотерби удалось приобрести «Английскую гостиницу» и выселить из нее всех гостей, он оказался бы почти в таком же положении, но зато каким шикарным жестом выглядела бы покупка целой гостиницы! Новости об эксцентричном поведении заезжего англичанина мигом бы разлетелась бы по Абвилю. С каким бы трепетом горожане показывали на него пальцами при его появлении на улице! Снять дешевую гостиницу на тихой окраине – это тоже может кому-то показаться эксцентричным поступком, но отсюда он никак не мог демонстрировать жителям Абвиля свое сказочное богатство. У него даже закрались серьезные сомнения, знал ли о его приезде сюда кто-нибудь, кроме гостиничной прислуги.

Естественно, Фотерби не стал откровенничать об этом с мисс Марлоу, но Феба, догадавшись о его печалях, решила, что такая гордыня еще более забавна и противна. В душе Феба посмеивалась над поведением Наджента Фотерби, но к ее веселью примешивался горький осадок, что этот богатейший кладезь нелепостей и глупостей, скрывающийся под щегольской внешностью, остался до конца нераскрытым ей, когда она писала «Пропавшего наследника». Такой яркий персонаж, сэр Наджент Фотерби, так и просился на страницы книги. Феба увлеклась разработкой сюжета нового романа, главным героем которого стал бы сэр Наджент, но она облегченно вздохнула (ведь ее предыдущее приключение в мире литературы закончилось такой катастрофой), когда в столовую вошел мастер Рейн в сопровождении своего нового четвероногого друга.

…Мадам Боннет звала щенка «Тото», но гостям он был известен как «Чин»[17]. Это несоответствие в кличках было вызвано небольшим недоразумением между владелицей «Красной рыбы» и мастером Рейном. Эдмунд, поборов свою неприязнь к иностранцам ради желания подружиться со щенком набрался смелости, отправился на кухню и поинтересовался его именем у мадам Боннет. Не совсем поняв вопрос, мадам ответила: «Чин», – и после того, как мальчик повторил, радостно кивнула и захлопала в ладоши. Так щенок стал Чином…

Сэр Наджент встретил приемного сына настороженно, но Эдмунд пришел не к нему, а к Фебе за цветными мелками, которые ему купил Том. Чин, по словам Эдмунда, был непрочь, чтобы его нарисовали. Когда мальчику дали мелки и бумагу, он сел на пол и с головой погрузился в свои фантазии. Чин сидел рядом, радостно постукивая хвостом по полу.

Увидев, что Эдмунд занят рисованием, сэр Наджент возобновил беседу, принявшись вновь мерить шагами комнату и перечислять свои печали.

Этим утром сэр Наджент оделся в свой самый элегантный костюм. Он состоял, кроме белых панталон и знаменитого галстука Фотерби, из высоких сапог, ботфортов, украшенных большими золотыми кисточками. Эти сапоги сэр Наджент надел в тот день впервые. Хоби специально сделал их для него, и даже известный денди, лорд Петершам, не мог похвастаться такими потрясающими сапогами. Пока сэр Наджент разгуливал по столовой, кисточки покачивались в такт шагам, как и было задумано. На такие украшения нельзя было не обратить внимания, и даже щенок сомнительного происхождения не мог остаться равнодушным к их достоинствам.

Золотые кисточки очаровали Чина. Он несколько минут не сводил с них завороженного взгляда, борясь с искушением, но оно оказалось слишком сильным, чтобы можно было устоять. Щенок встал, подошел поближе, чтобы с одного прыжка достигнуть цель, и ухватил зубами одну из кистей.

Сэр Наджент, воскликнув что-то нечленораздельное, попытался отогнать щенка, но тот сердито зарычал и потянул еще сильнее, виляя при этом хвостом. Эдмунд весело рассмеялся и захлопал в ладоши. Этот всплеск невинной радости вызвал у сэра Наджента поток таких яростных ругательств, что Феба поспешила на помощь щенку.

Войдя в столовую, Том оказался свидетелем бурной сцены. Чин возбужденно лаял, сидя на руках у Фебы. Эдмунд заливался смехом. Петт, прибежавший на гневные крики своего хозяина, стоял перед ним на коленях и приводил помятую кисточку в первозданный вид. И, наконец, сэр Наджент, красный от ярости, перечислял в несдержанных выражениях различные виды казни, которые заслужил Чин.

Том не растерялся и хладнокровно повелел Эдмунду унести Чина из столовой; тот без единого возражения повиновался. Потом юноша бросил хмурый взгляд на хихикающую Фебу и несколько успокоил сэра Наджента, пообещав, что отныне Чину будет запрещено появляться в столовой.

Узнав о запрете для своего любимца, Эдмунд пришел в негодование и попросил Тома побольнее щелкнуть сэра Наджента по носу, за что получил сильный нагоняй. Обиженный до глубины души, мальчик удалился с Чином на кухню, где его угостили изюмом, марципанами и засахаренными лимонными корками. Он просидел на кухне до вечера, забавляясь с куском теста. На следующий день сэр Наджент мудро решил не надевать свои роскошные новые сапоги, а Эдмунд немало удивил своих покровителей неожиданно примерным поведением. Мальчик вел себя так тихо и мирно, что Фотерби начал поглядывать на него с нежелательной для Фебы и Тома благосклонностью. После обеда пошел дождь. Эдмунд нарисовал несколько сомнительного сходства портретов, которые великодушно посвятил Фебе, после чего стал было впадать в уныние, но тут его внимание привлекли следы капель дождя на окне. Он взобрался на стул и проследил пальцем путь медленно катящейся капли. По улице проехал фаэтон, запряженный четверкой лошадей, и остановился около «Красной рыбы».

Эдмунда заинтересовало появление экипажа, так же как и Фебу, которая, заслышав шум, подбежала к окну. Она давно надеялась услышать эти звуки. Фаэтон остановился, и ее сердце учащенно забилось в ожидании.

Дверца экипажа открылась, и из кареты легко выпрыгнул мужчина в плаще с капюшоном, он что-то сказал форейторам и вошел в гостиницу.

С губ Фебы слетел тихий вздох. Мастер Рейн пронзительно взвизгнул и бросился через всю комнату к двери с криками:

– Дядя Вестр! Дядя Вестр!

Эдмунду немалых усилий стоило открыть дверь. Он продолжал изо всех сил кричать: «Дядя Вестр!», когда Сильвестр вошел в столовую. Герцогу Салфорду пришлось остановиться на пороге, потому что племянник крепко обхватил его колени. Герцог нагнулся, чтобы освободиться от крепких объятий Эдмунда, и спросил:

– Это ты опять так шумишь, несносный мальчишка?

– Дядя Вестр! Дядя Вестр! – не унимаясь, вопил Эдмунд. Сильвестр рассмеялся и подбросил мальчугана высоко в воздух.

– Эдмунд! Эдмунд! – насмешливо произнес он. – Ради Бога, смотри не задуши меня! Ах ты, грубиян! А еще племянник!

Феба Марлоу продолжала стоять у окна с таким видом, будто не верила своим глазам. Бурное приветствие, которое Эдмунд устроил своему злому и бессердечному дяде, вызвало у нее легкое изумление. Нельзя сказать, что Феба была так уж сильно удивлена, но все же девушка не ожидала увидеть такой необузданный восторг. Если ее что-то и поразило, так это сам герцог Салфорд, который так обрадовался племяннику. Герцог сейчас, по ее мнению, совсем не был похож на того надменного, высокомерного мужчину, который отчитывал ее на балу у Каслрегов. Образ, который сохранился в ее памяти, и вызывал такие болезненные воспоминания, быстро растаял, а вместе с ним исчезло и смущение, которое заставляло Фебу бояться его появления так же сильно, как и хотеть его.

– Скажи Плохому Человеку, что я не его маленький мальчик! – попросил Эдмунд. – Мама говорит, что я тебе не нужен, дядя Вестр, но ведь это не так, правда?

Эти слова были произнесены с таким трогательным видом, что Феба не смогла удержаться и рассмеялась. Сильвестр резко оглянулся, в его глазах что-то мелькнуло, и Фебе показалось, что он собирается направиться к ней. Но через долю секунды странное выражение исчезло из его глаз, и он не сдвинулся с места. Вернулись воспоминания о последней встрече на роковом балу, и Феба поняла, что ее так и не простили.

Герцог Салфорд заговорил не сразу. Он сначала поставил Эдмунда на пол, а потом сказал:

– Вы меня удивили, мисс Марлоу… Хотя, пожалуй, ваше присутствие здесь можно было бы и предвидеть, если дать себе труд задуматься над этим событием.

В его бесстрастном ровном голосе не проявлялись бурные чувства, которые кипели у него в груди. Чувства были разными, но самым сильным из них был гнев. Сильвестр злился на Фебу Марлоу, которая, по его мнению, помогла Ианте похитить Эдмунда, и проклинал самого себя за то, что на какую-то долю секунды был безумно рад видеть ее. Это противоречие привело его в такое бешенство, что он не произнес ни единого слова до тех пор, пока не взял себя в руки. С того злополучного бала у Каслрегов Сильвестр пытался отогнать все мысли о Фебе, но безуспешно. Однако, размышляя над ударом, нанесенным ему в спину, герцог Салфорд по крайней мере с облегчением решил, что избавился от безрассудного увлечения. Забыть о ссоре оказалось довольно трудно, ведь Феба Марлоу выставила его на посмешище перед всем светом, и это уже само по себе являлось оскорблением. Правда, если бы прототип злодея, созданного ею, был неузнаваем, он мог бы даже не придать всему этому значения. По крайней мере, он так думал. Однако, когда Сильвестр пришел к матери, порекомендовавшей ему прочитать «Пропавшего наследника», и собрался вернуть книгу и заявить, что роман слишком абсурден, чтобы вызвать хотя бы мимолетное негодование, он прочел в глазах герцогини тревогу.

– Какой же я граф Уголино! – воскликнул изумленный Сильвестр. – О, я согласен с бровями, но все остальное не мое!

– Конечно, портрет графа написан слишком гротескно и немного преувеличен, – согласилась герцогиня.

– Значит, я похож на этого отвратительного человека? – помолчав немного, спросил Сильвестр. – Такой же нестерпимо гордый, такой же безразличный… с таким же высоким мнением о собственной персоне, что… мама, скажи!

Герцогиня быстро проговорила, протягивая руку сыну:

– Я никогда не считала тебя плохим человеком, Сильвестр! Но я иногда спрашивала себя, не стал ли ты немного холоден… нет, нет, не ко мне, а может, по отношению к другим?

Сильвестр, пораженный сказанным, молчал. Значит, Уголино являлся гротеском, карикатурой, но карикатурой, которую можно было без труда узнать. И поскольку герцога Салфорда вынудили поверить в сходство с графом Уголино, его раздражение, как и следовало ожидать, вспыхнуло и переросло в неведомый ему доселе гнев.

Теперь герцог Салфорд смотрел на Фебу Марлоу, замершую в противоположном углу столовой, и убеждал себя, что перед ним – его злой гений. Она впутала его в свое смехотворное бегство из дома, заставила уделять себе явно повышенное внимание перед глазами заинтригованного общества. Сильвестр уже давно забыл, что его первоначальным намерением все-таки было завоевать уважение мисс Марлоу и заставить эту несносную девчонку пожалеть о том, что она собиралась отвергнуть его предложение. Эти мысли остались в далеком прошлом. Он не сомневался, что «Пропавший наследник» был написан задолго до того, как они близко познакомились, но Феба Марлоу пальцем о палец не ударила, чтобы приостановить издание книги, и не предупредила его. Она сама спровоцировала его недостойное поведение на том проклятом балу. Что заставило его быть таким жестоким, он так до сих пор и не понял. Сильвестр не собирался даже упоминать о ее книге, но намеривался вести себя с ней так, чтобы она сама увидела, какую большую ошибку допустила, сделав его графом Уголино. Герцог Салфорд был уверен, что может полностью контролировать свои эмоции, но как только в танце он обнял Фебу за талию, его захлестнул гнев и горькая обида. Когда девушка вырвалась от него в слезах, он страшно разозлился, чувствуя, что сам подтолкнул ее к такому опрометчивому шагу. И вот сейчас он нашел мисс Марлоу в Абвиле, и она опять посмеялась над ним. Сильвестр ни минуты не сомневался, что именно роман Фебы Марлоу подсказал Ианте идею бежать из Англии. Но раньше герцогу казалось, что сама Феба совсем не хотела этого, теперь же ему пришла в голову мысль, что девушка была в курсе всех планов его невестки.

Феба тревожно наблюдала за Сильвестром, не зная, о чем он думает, и после долгой паузы, наконец, спросила сдавленным голосом:

– Я полагаю, вы не получили мое письмо, герцог?

– Не имел такого удовольствия… Как мило с вашей стороны написать мне письмо! Не иначе, как сообщить в нем о бегстве Ианты?

– У меня не могло быть другой причины писать вам.

– Должен вам заметить, вы напрасно беспокоились. Стоит прочитать вашего «Пропавшего наследника», мисс Марлоу, и нетрудно предположить, как будут развиваться события. Признаюсь, я до самой последней минуты не подозревал, что вы будете помогать моей невестке, но, конечно, оказался не прав. Только когда я обнаружил, что Ианта забрала Эдмунда одного, без няньки, то сразу догадался о ее планах. Вы решили помочь ей, разозлившись на меня, или почувствовали, что в Лондоне для вас стало слишком неуютно, и надумали скрыться за границей?

Слушая эти возмутительные обвинения, Феба сначала перепугалась, а потом ее охватила досада, не уступающая по силе раздражению Сильвестра, только ей не удалось ее скрыть. Герцог Салфорд говорил негромко, и в его речи сквозило презрение. Фебе не удалось твердо произносить слова и голос ее заметно дрожал, когда она ответила:

– Разозлившись на вас?

Эдмунд опередил Сильвестра и смущенно сказал:

– Феба – мой друг, дядя Вестр. Ты… ты сердишься на нее? Пожалуйста, не сердись. Я люблю ее почти так же сильно, как Кейгли.

– Вот как, мой дорогой? – переспросила Феба мальчика. – Услышать это из твоих уст – настоящая похвала! Никто ни на кого не сердится. Твой дядя просто шутит, вот и все! – Она посмотрела на Сильвестра и произнесла, стараясь придать своему голосу более естественную интонацию: – Наверное, вы сейчас желаете поговорить с леди Иантой? Сожалею, но ей нездоровится… у нее грипп.

Герцогу стало неловко, что он совсем позабыл о племяннике, который не отпускал его руки во время всего разговора.

– Надеюсь, Фотерби пребывает в отличном здравии? – запальчиво спросил он.

– Сэр Наджент вполне здоров. По-моему, он сидит у постели леди Ианты. Я сейчас сообщу ему о вашем прибытии. – Девушка улыбнулась Эдмунду. – Пойдем посмотрим, не готов ли торт, который обещали испечь тебе на ужин?

– Нет, лучше я останусь с дядей Вестром! – решил мальчик.

– Эдмунд, иди с мисс Марлоу, – велел Сильвестр. – Мне нужно поговорить с сэром Наджентом.

– Ты перемелешь ему кости? – глаза Эдмунда загорелись надеждой.

– Нет, конечно. Как я могу перемолоть кости сэру Надженту? Я не великан и не живу на верхушке стебля фасоли… А сейчас иди!

Эдмунд с понурой головой вышел из столовой. Сильвестр бросил на стул плащ и подошел к огню.

Ему не пришлось долго ждать сэра Наджента. Через несколько минут этот «утонченный и изысканный» человек вошел в комнату со словами:

– Провалиться мне на этом месте! Никогда не был более удивлен в своей жизни! Как поживаете, герцог?.. Чертовски рад видеть вашу светлость!

Это совершенно неожиданное приветствие смутило Сильвестра.

– Рады меня видеть? – недоуменно повторил он.

– Не просто рад вас видеть, а чертовски рад! – поправил его сэр Наджент. – Ианта была уверена, что вы нас не найдете. Думала, что вы не захотите поднимать шум. Я бы не стал держать пари, но должен признаться, не ожидал увидеть вас так быстро. Черт побери, примите мои поздравления, герцог! Без шума и пыли… Но как вы так молниеносно взяли след, известно, наверное, одному Богу!

– Мне нужны не ваши поздравления, Фотерби, а мой племянник, опекуном которого я являюсь! – покачал головой Сильвестр. – Будьте так любезны объяснить мне, чего вы хотели этим добиться? Зачем вы привезли Эдмунда во Францию?

– Вы поставили меня в затруднительное положение, герцог, – не стал кривить душой Фотерби. – Сэр Наджент редко проигрывает. Не сомневаюсь, стоит вам порасспрашивать людей, и вы узнаете, что сэр Наджент Фотерби очень проницательный человек, но на этот вопрос я вам не могу сказать что-либо. Не стану от вас скрывать, что всякий раз, когда я спрашиваю себя, какого черта привез этого мальчишку во Францию, я не нахожу ответа! Вы доставили мне немалую радость, когда заявили, что хотите его забрать… Вы ведь приехали за Эдмундом, не так ли?

– Да, и заберу его во что бы то ни стало!

– Ловлю вас на слове, сэр, – мгновенно откликнулся сэр Наджент. – Наджент Фотерби не принадлежит к тем людям, которые сомневаются в слове джентльмена. Давайте обсудим это дело.

– Здесь абсолютно нечего обсуждать! – отмахнулся Сильвестр.

– Напротив, уверяю вашу светлость, что обсуждение очень даже необходимо, – серьезно возразил Фотерби. – У мальчика есть мать, которая в данный момент больна. Ее чувства следует щадить.

– Только не мне! – резко произнес Сильвестр.

– Конечно, не вам! Надеюсь, вы не обидитесь, если я скажу, что щадить и лелеять леди Ианту – не ваше дело. Я никогда и не говорил, будто это должны делать вы. Наверное, вы, как холостяк, не можете этого знать, но я-то знаю. Я поклялся перед алтарем любить и беречь ее.

– Если вся эта тирада направлена на то, чтобы я отказался забрать Эдмунда…

– Господи, помилуй! Конечно же, нет! – не на шутку перепугался сэр Наджент. – Вы сильно ошибаетесь, герцог. Я буду только счастлив вернуть его вам! Знаете, что я думаю?

– Не знаю и знать не хочу!

– Ваш Эдмунд напоминает мне одного парня из Библии, – сообщил сэр Наджент, не обращая внимания на нежелание герцога Салфорда узнавать его мысли. – Или то была свинья?.. Ничего, это неважно. Я только хочу сказать, что в него вселился бес! – Фотерби довольно поспешно добавил: – Только не обижайтесь. И можете положиться на мою порядочность. У меня даже в мыслях не было распускать сплетни. Клянусь, сейчас до меня дошло, почему вы так хотите забрать Эдмунда! И я не виню вас за это. Он ведь ваш прямой наследник? А вам это не по душе. Да, конечно, вы находитесь в щекотливом положении! Ваше желание держать его взаперти вполне понятно. Ведь Эдмунд, когда вырастет, станет опасным претендентом на ваш титул.

– Сэр, во-первых, я вас умоляю, перестаньте молоть чушь, – проговорил Сильвестр со зловещим спокойствием, – а во-вторых, попросите леди Ианту, без дальнейших разглагольствований о ее здоровье, принять меня… Разговор займет пять минут, не больше!

– Пять минут! Да она может рассыпаться на куски за пять секунд! – воскликнул сэр Наджент. – Одно ваше появление, герцог, может расстроить ее. Это дело необходимо провернуть очень деликатно и тонко. Ее светлость даже не подозревает, что вы здесь. Я вышел из ее комнаты в тот самый момент, когда мисс Марлоу собралась постучать в дверь. Когда я узнал, в чем дело, то немедленно потребовал ни слова не говорить ее светлости… О, Господи! – воскликнул Фотерби, неожиданно переменив тон. – Служанка и хозяйка! Попрошу прощения у вашей светлости… нельзя терять ни секунды. Служанку и хозяйку тоже необходимо предупредить! Должен вас покинуть…

С этими словами сэр Наджент бросился к двери и столкнулся на пороге с Томом Орде.

– На ловца и зверь бежит! – обрадовался сэр Наджент Фотерби. – Позвольте мне представить вашей светлости мистера Орде. Это Салфорд, Орде. Умоляю, займите герцога чем-нибудь, пока я не вернусь. Надеюсь, вы понравитесь друг другу.

– Можете не беспокоиться, – заверил его Том. – Я сам хотел немного поболтать с герцогом.

– Вот как? Тогда это чертовски удачное совпадение, потому что мне необходимо проведать ее светлость… на тот случай, если она уже узнала о прибытии Салфорда.

Том закрыл за ним дверь и повернулся к Сильвестру, стоящему у стола. Глаза герцога, черные, как агаты, угрожающе блестели. Том бесстрашно встретил это грозный взгляд и, прихрамывая, подошел к нему.

– Вас я меньше всего ожидал увидеть замешанным в это отвратительное дело! – очень спокойно сказал Сильвестр. – Может, вы проявите любезность и попытаетесь мне объяснить, как все это следует понимать?

– Насколько я понял, – ответил Том, продолжая смотреть герцогу Салфорду прямо в глаза, – вы сейчас чересчур взволнованны, чтобы что-то понять, милорд! Надеюсь, вы не считаете, что я здесь нахожусь только для того, чтобы поучиться управлять четверкой лошадей?

Сильвестр пожал плечами и отвернулся, протянув руки к огню.

– По-моему, вы здесь помогаете мисс Марлоу. Разница между пособничеством мисс Марлоу и вашими попытками научиться управлять лошадьми, возможно, ясна вам, но мне она абсолютно непонятна.

– Кроме леди Ианты, герцог, и этого напыщенного индюка, за которого она вышла замуж, никто не собирался показывать вам искусство управления лошадьми, – покачал головой Том Орде. – Что же касается Фебы, то Бог свидетель, я не хотел, чтобы она вмешивалась в это дело. Но когда я задумываюсь над всем тем, что она сделала для вас, и благодарностью, которую она получила за свои труды, черт побери, мне хочется вызвать вас на дуэль! О, я знаю, вы откажитесь принять мой вызов. Можете мне не объяснять, что вы деретесь только с равными себе людьми.

Сильвестр отвернулся от камина и озадаченно посмотрел на взволнованного юношу.

– Не говорите мне о дуэли, Томас! – сказал герцог более спокойным тоном. – Лучше присядьте. Как ваша нога?

– Моя нога тут ни при чем! Вам, может, будет интересно узнать, милорд…

– О, Господи, да перестаньте вы без конца называть меня «милордом»! – прервал его Сильвестр. – Расскажите лучше, что такого сделала для меня мисс Марлоу, чтобы заслужить мою благодарность.

– Я собирался с этого начать, но вы вывели меня из себя своими необоснованными обвинениями. Я хотел разговаривать мирно и спокойно всё рассказать. Но вы не желали выслушать нас. А Феба клянется, что лучше умрет с голоду в канаве, чем проедет хотя бы ярд в вашем обществе!

– Я не стану просить мисс Марлоу проехать в моем обществе даже дюйм.

– Об этом мы поговорим чуть позже. А сейчас я вам расскажу, как мы с ней здесь очутились. Но сначала я хотел бы услышать, что с леди Ингхэм? Она по-прежнему ждет в Дувре, или вы не проезжали через Дувр?

– Проезжал, но я понятия не имею, где может быть леди Ингхэм.

– Я надеялся, что вы встретитесь с ее светлостью по дороге. У меня есть подозрение, что одна она никогда не пересечет пролив. Насколько я могу судить, вы не останавливались в гостинице «Корабельная»?

– Да я нигде не останавливался! Я приехал на ночном дилижансе, – начал терять терпение Сильвестр.

– Тогда, скорее всего, пожилая леди до сих пор в «Корабельной». Если быть кратким, Салфорд, то нас с Фебой похитили! А теперь я вам расскажу, как это произошло…

Сильвестр молча выслушал юношу, а в конце рассказа холодно заметил:

– Сожалею, что обидел мисс Марлоу, но я был бы ей очень признателен, если бы она ограничила свою любовь к романтическим приключениям романами. Поскольку мисс Марлоу считала, что должна как-то загладить свою вину, то могла бы написать мне из Дувра и сообщить, что Эдмунда увезли во Францию.

– Если бы Фотерби не заставил капитана поднять паруса, пока мы находились на шхуне, скорее всего именно так она и поступила бы, – спокойно кивнул Том.

– Мисс Марлоу вообще незачем было подниматься на борт той шхуны. Забота о благополучии моего племянника не имеет к ней ни малейшего отношения, – произнес Сильвестр таким высокомерным тоном, что Том едва не вспылил.

– Я сказал Фебе то же самое, но она считала, что очень даже имеет отношение, и вы прекрасно знаете, почему. Я не виню вас, что вы рассердились на мисс Марлоу из-за этой глупой книги… Я даже не виню вас в том, что вы жестоко проучили ее… хотя, по-моему, вы вели себя не по-джентльменски, сделав это на виду у всех. Вы можете быть герцогом, но…

– Достаточно! – покраснев, воскликнул Сильвестр. – Я тоже сожалею… глубоко сожалею о том печальном эпизоде на балу. Но если вы полагаете, что мой титул дает мне право совершать неджентльменские поступки, вы несправедливо обижаете меня… Вы огорчаете меня так же сильно, как я обидел мисс Марлоу. Похоже, вы считаете, будто я злоупотребляю своим герцогским титулом. Ничего подобного! Если в жизни и есть что-то, достойное уважения, по моему мнению, это имя, которое ты носишь. Вы должны это понимать, поскольку ваш отец точно так же гордится своим именем, как я – своим. «Мы, Орде…» – говорил он мне, когда мы ужинали вместе… Он сказал: «Мы, Орде…», а не «Я, эсквайр…».

– Прошу прощения! – слегка улыбнулся Том.

– Извинение принято! Только больше не попрекайте меня моим титулом! О, Боже, неужели я какой-нибудь мешок с деньгами, который взялся неизвестно откуда, получил в награду за политические интриги дворянский титул и кукарекает, как петух на навозной куче? – Веселый смех Тома заставил его замолчать, и он осуждающе посмотрел на юношу. – У меня и в мыслях не было рассмешить вас.

– Знаю, – кивнул Том, вытирая слезы на глазах. – О, только не обижайтесь! Я прекрасно вас понимаю. Вы очень похожи на моего отца, Салфорд. Для вас так же естественно быть герцогом, как для него – эсквайром. Каждый раз, когда какой-нибудь наглец ведет себя с вами непочтительно, вы с отцом вспоминаете о своем происхождении! Господи, помилуй, но, наверное, я сам буду точно таким же. – Юноша опять рассмеялся, потом добавил: – Не обращайте внимания! Дело в том, что вы обиделись на Фебу за то, что она вмешалась в ваши дела, как будто она посягнула на частную собственность! Но это не так. В тот момент она думала только об одном: избавить вас от неприятностей, какие она никогда не хотела вам причинить.

Сильвестр встал и вновь подошел к огню. Он ткнул полено сапогом и спросил:

– Вы полагаете, что я должен считать себя обязанным мисс Марлоу? Вне всяких сомнений она руководствовалась добрыми и достойными всяческой похвалы побуждениями, но если бы не ее вмешательство, я мог бы без всякого шума вернуть Эдмунда. Так за что же мне ее благодарить?

– Да, я считаю, что вы должны быть признательны Фебе! – кивнул Том. – Если бы она не ухаживала за Эдмундом на борту «Бетси Энн», неизвестно еще, чем бы все закончилось! Я, например, ни разу в жизни не видел такого сильного приступа морской болезни, как у Эдмунда. Позвольте вам сообщить, что на шхуне, кроме нее, не было ни одного человека, которого бы интересовало, что будет с мальчишкой.

– Тогда будем считать, что я благодарен мисс Марлоу хотя бы за это. Правда, при всем том я прекрасно понимаю, что Эдмунд никогда бы не оказался на шхуне в бурном море, если бы мисс Марлоу не вбила эту идею в голову его матери!..

– Салфорд, неужели вы не можете забыть этот злосчастный роман? – взмолился Том. – Если вы собираетесь только об этом думать всю дорогу домой, веселенькое у нас будет путешествие!

Сильвестр задумчиво смотрел на огонь, но, услышав последние слова юноши, удивленно поднял голову.

– Что вы сказали?

– Как, по-вашему, мне еще доставить Фебу домой? – осведомился Том. – Или вы собирались бросить нас здесь?

– Бросить? Что-то мне непонятно, какая вам нужда в моих услугах, когда вы, похоже, находитесь под покровительством человека намного богаче меня? Я предлагаю вам обратиться к Фотерби и занять у него денег на дорогу.

– Совершенно верно. Именно это мне и придется сделать, если вы снизойдете до такой мелочной мести! – нарочито резко ответил Том, чтобы встряхнуть герцога.

– Осторожнее! – предупредил Сильвестр. – Я много стерпел от вас, Томас, но это уже переходит всякие границы!.. Если бы во Франции у меня был какой-нибудь знакомый банкир, вы бы могли заставить меня плясать под вашу дудку, но у меня во Франции нет знакомых финансистов! Так что ничего не получится! Попросите лучше денег у Фотерби. Вы можете с таким же успехом занять деньги у него, как и у меня.

– Нет, не могу! – упрямо настаивал на своем Том Орде. – Вам может быть наплевать, в какое кошмарное положение попала Феба, но мне – нет! Вы хорошо знаете леди Ингхэм. Весь этот скандал по поводу книги Фебы сильно расшатал ей нервы. Когда я видел ее светлость в последний раз, она находилась в весьма плачевном состоянии. Теперь же, наверное, она в бешенстве, но вы могли бы легко убедить ее, что Феба не виновата. Если мы вернемся в Англию с вами и вы расскажите леди, что нашли и забрали Эдмунда назад благодаря Фебе, все будет в порядке. Но, если вас ничего не волнует, кроме сохранения этого путешествия в полной тайне, и если мне придется отвезти Фебу домой самому, вы поставите нас в затруднительное положение. Кстати, тайну все равно вряд ли удастся сохранить. Неужели вы надеетесь, будто Свейл станет хранить молчание? А?..

– Из всех моих слуг только Кейгли знает, где я. Свейл остался дома. Я не настолько глуп, как вам кажется, Томас.

Губы юноши медленно раздвинулись в улыбке.

– Я никогда и не считал вас таким, Салфорд, – возразил он. – Правда, я не представляю, как вы доберетесь в одиночку до Лондона.

Сильвестр хмуро посмотрел на него.

– На что вы намекаете, черт побери? Хотите сказать, что без лакея я шагу не могу ступить? Уж кто-кто, а вы должны знать, что это не так.

– Должен знать? А кто тогда будет присматривать за Эдмундом на обратном пути?

– Я, конечно.

– Вы хоть раз оставались один на один с этим постреленком? – поинтересовался Том Орде, загадочно улыбаясь.

– Нет, – покачал головой Сильвестр, не ожидая подвоха.

– Тогда можете не сомневаться, вы получите от вашего путешествия огромное наслаждение! Помяните мое слово, вам придется мыть его по полдюжины раз на день, милорд, одевать и раздевать, рассказывать сказки, когда мальчишку укачает в экипаже, и следить, чтобы он не съел того, чего ему нельзя. Готов держать пари, что вы надеетесь спокойно спать во время поездки… Как бы не так! Вам не придется и глаз сомкнуть вместе с Эдмундом. Вам не удастся даже спокойно поужинать, потому что он может проснуться и закатить скандал. Не знаю, известно вам или нет, но Эдмунду не нравятся незнакомые места. И не надейтесь, что вы найдете для него какую-нибудь служанку, поскольку он терпеть не может иностранцев. А если вам вдруг взбредет в голову отшлепать его за то, что он все время будет стоять над душой, Эдмунд так разревется, что все вокруг начнут считать вас царем Иродом!

– О, Боже, Томас…– начал Сильвестр со смехом в голосе. – Черт бы вас побрал, я уже жалею, что встретил вас. Неужели все так ужасно, как вы описали?

– Намного ужаснее! – заверил Том.

– О, Господи, тогда мне, конечно, следовало захватить с собой Кейгли… вы поймите простую вещь. Когда я в спешке уезжал сюда, то, естественно, не догадывался, что ко мне присоединятся еще два человека. Не успеем мы добраться до Кале, как у нас кончатся деньги.

– Об этом я действительно не подумал, – признался Том. – Ну что ж, тогда нам придется что-нибудь заложить.

– Заложить что-нибудь? – недоуменно повторил Сильвестр. – Что именно?

– Нужно что-то придумать. У вас с собой есть тот ваш несессер?

– А, так это значит я должен что-то заложить?.. Нет, мне доставляет немалое удовольствие заявить вам, что я захватил с собой в дорогу только один-единственный чемодан.

– Тогда придется расстаться с вашими часами или цепочкой. Жалко, что вы не носите алмазные булавки для галстуков и кольца. Если бы только у вас был сверкающий огромный изумруд, как тот, каким нас сегодня ослепил Фотерби…

– Замолчите! – оборвал его Сильвестр. – Будь я проклят, если заложу свои часы или что-то еще!

– Если хотите, я сделаю это вместо вас, – предложил Том. – Я не такой гордый.

– Томас, вы…– Сильвестр замолчал, когда открылась дверь и в столовую вошла Феба.

Мисс Марлоу вошла с таким высокомерным видом, что Том едва удержался от смеха.

– Извините меня, пожалуйста. – Девушка говорила еще более холодным голосом, чем герцог Салфорд. – Том…

– Мисс Марлоу, – прервал ее Сильвестр. – Сейчас я понимаю, что был несправедлив с вами. Умоляю вас принять мои самые искренние извинения.

– Ваши извинения для меня не имеют ни малейшего значения, сэр, – Феба бросила на него взгляд, полный презрения и предложила, – Том, я пришла повторить тебе, что говорила вполне серьезно о своих планах. Я хочу попросить леди Ианту позволить мне сопровождать ее в Париж. Там я смогу в посольстве дождаться бабушку. Я уверена, что сэр Чарлз и леди Элизабет позволят мне пожить у них, когда я скажу им, кто я. Если ты вернешься в Дувр с его светлостью…

– Да, в общих чертах план ясен, – кивнул Том. – И я бы отдал свои последние деньги, чтобы увидеть лицо посла, когда ты войдешь к нему и скажешь, что ты внучка леди Ингхэм и приехала к нему пожить, поскольку по пути бросила ее светлость и осталась без багажа! Бога ради, не мели чепухи! Ты хочешь, чтобы о тебе говорил весь Париж так же, как и Лондон?

Феба вздрогнула от его слов, и Сильвестр, заметив это, сказал:

– Достаточно! Мисс Марлоу, вы должны понимать, что ваш план абсолютно невозможен. Пожалуйста, позвольте мне сопровождать вас в Англию.

– Я лучше наймусь к кому-нибудь кухаркой! – решительно провозгласила девушка. – Это будет предпочтительнее, чем путешествие в вашем обществе.

Сильвестр вспыхнул и немедленно ответил:

– Не так давно вы терпели мое общество целую неделю и при этом особенно не жаловались. Так что, полагаю, сможете выдержать еще несколько дней.

– Как я сейчас жалею, что поднялась на тот корабль! – взволнованно воскликнула Феба Марлоу.

– В этом я с вами согласен. Потому что более неосмотрительного… прошу прощения… я хотел сказать, что вы хотели сделать как лучше.

– Я никогда больше не буду пытаться делать как лучше для вас! – яростно выкрикнула девушка. – Что же касается вашей снисходительности, милорд герцог…

– Феба, не горячись! – поспешил предотвратить ссору мистер Орде. – Выслушай меня, пожалуйста. До сих пор я все время был на твоей стороне, но всему есть предел. Теперь ты сделаешь то, что я тебе скажу, девочка моя! Мы вернемся домой с Салфордом, и ты можешь не чувствовать себя обязанной ему, если это так тебя злит, поскольку ты будешь присматривать за Эдмундом. Кстати, позволь тебе напомнить, что ты обещала не оставлять мальчика до тех пор, пока вместе с ним вновь не будет его любимой Пугговиц!

– Сейчас ему уже не нужна Пугговиц! – не согласилась Феба.

В этот момент в столовую заглянул Эдмунд. Когда Том поинтересовался, согласен ли Эдмунд отпустить Фебу, мальчик без малейших колебаний заявил, что не позволит мисс Марлоу уехать. Феба, видя, что ее довод разбит, попробовала убедить Эдмунда, что ему вполне хватит дяди. Однако мальчик резко покачал кудрявой головкой и сказал:

– Нет, не хватит, потому что дядя Сильвестр проклянет меня, если я буду мешать ему за завтраком.

После этих наивных слов мальчугана напряжение в столовой заметно спало. Феба через силу улыбнулась, а Сильвестр, обещая страшную месть своему маленькому племяннику, слегка расслабился и подхватил Эдмунда на руки.

Эдмунд радостно засмеялся и завопил во все горло, но в этот миг сверху донеслись ужасные крики. Они были такими страшными, что, казалось, кричащий человек испытывает невыносимые страдания. Сильвестр поднял голову, а Эдмунд замер у него на руках.

– Что там, черт побери, происходит?.. – проворчал герцог Салфорд.

– Что там стряслось? – удивленно воскликнул Том и, хромая, направился к двери. – Сдается мне, что Эталон Высшего Света обнаружил пятнышко грязи у себя на сюртуке.

– Петт! Петт! – ревел сэр Наджент, спускаясь по лестнице. – Петт, где ты? Петт!

Выкрикнув последний раз имя своего лакея, сэр Наджент появился на пороге. В руках он держал начищенные до блеска сапоги и торжественно призывал присутствующих в столовой посмотреть.

– Вы только посмотрите!..

– Да не голосите вы так, будто вас режут! – резко одернул его Сильвестр. – На что посмотреть?

– Этот щенок, этот ублюдок! – кричал, брызгая слюной, сэр Наджент. – Я его повешу! Я разорву его на части, клянусь Богом!

– О, сэр, в чем дело? – испуганно воскликнул Петт, вбегая в комнату.

– Смотри! – заорал сэр Наджент и протянул сапоги. Это были те самые высокие ботфорты, фасон которых Фотерби придумал сам. Только теперь они были без золотых кисточек. Петт застонал и отступил назад, в ужасе ожидая последствий. Том бросил быстрый взгляд на Эдмунда, изо всех сил стараясь сохранить невозмутимое лицо, но это ему не удалось.

Юноша прислонился к стене и залился неуместным смехом. После нескольких секунд борьбы Фебе удалось удержаться от улыбки, и она выдавила из себя:

– О, Господи, какое несчастье! Но… п-прошу вас, не расстраивайтесь вы так, сэр Наджент! В конце концов вы всегда можете приделать новые кисточки.

– Новые?.. Петт, если это ты оставил дверь открытой, чтобы мерзкая дворняжка забралась ко мне в комнату, я сегодня же тебя уволю. Ну, ты меня слышал? Отвечай! Ты оставил дверь открытой?

– Никогда! – театрально вскричал Петт. – Это служанка, сэр! Или коридорный!.. Кто угодно, только не я.

Поверив преданному лакею, взбешенный сэр Наджент повернулся к Тому Орде.

– Клянусь Богом, это сделали вы! Вы ведь рассмеялись? Вы, значит, и запустили этого гнусного щенка в мою комнату.

– Нет, конечно же, не я! – покачал головой Том. – Прошу прощения, но стоит ли поднимать столько шума из-за какой-то пары сапог!

– Из-за какой-то пары сапог!!! – пунцовый от гнева Наджент Фотерби быстро сделал угрожающий шаг к Тому.

– Проучи его, Том, проучи! – взмолился Эдмунд. Ангельские голубые глаза мальчика возбужденно сверкали.

– Фотерби, возьмите себя в руки! – не на шутку рассердился герцог Салфорд.

– Сэр, на них нет и царапины. По крайней мере, сами сапоги остались целы, – попробовал утешить хозяина Петт. – Я переверну весь Париж вверх дном, сэр. Буду искать днем и ночью, не оставлю камня на камне… я…

– Моя собственная модель! – застонал Фотерби, не обращая внимания на Петта. – Хоби пришлось переделывать их пять раз, прежде чем он добился того, что нужно.

– Двое сумасшедших! – сказал Фебе Сильвестр. Знаменитые брови герцога Салфорда взметнулись вверх, в голосе слышалось легкое презрение.

– Простофиля! – осторожно проговорил Эдмунд, хитро поглядывая на своего учителя.

Но Том в это время рассказывал Сильвестру о вчерашнем происшествии, когда Чин атаковал ботфорт, и поэтому осторожная попытка Эдмунда осталась незамеченной. Сэр Наджент, уподобившись актеру из греческой трагедии, горько оплакивал один сапог, пока Петт нежно гладил второй. Фотерби вспоминал мельчайшие подробности процесса, который увенчался таким триумфом обувной моды.

Наконец терпение Сильвестра лопнуло, и он воскликнул:

– Но это же смешно в конце концов!

– Смесно! – повторил Эдмунд, которому явно понравилось и это слово.

– И вы еще можете говорить такое? – обиженно вскричал сэр Наджент. – Да известно ли вам, сколько часов я провел, выбирая между простой золотой тесемочкой вокруг верха и переплетенным шнурком? Да известно…

– Меня не интересуют секреты сапожного мастерства! Я…

– Смесной простофиля!

– …был бы вам признателен, если… Что ты сказал? – Услышав веселый голос племянника, Сильвестр повернулся к нему.

Гневный вопрос повис в воздухе. Испуганно взглянув на Сильвестра, Эдмунд виновато опустил голову. Даже сэр Наджент перестал жаловаться и ждал ответа, но Эдмунд на всякий случай решил промолчать. Герцог Салфорд проявил осмотрительность и не стал повторять вопрос. Вместо этого он строго обратился к мальчику:

– Чтобы больше я твоего голоса здесь не слышал! – Потом опять повернулся к убитому горем денди и продолжил: – Я буду вам признателен, если вы закончите этот спектакль и внимательно выслушаете меня…

Но в этот самый момент в столовую вошла Молодая Особа, которая передала настоятельную просьбу миледи: встревоженная шумом снизу, леди Ианта хотела, чтобы муж немедленно поднялся к ней.

– Я должен идти к ее светлости! – торжественно провозгласил сэр Наджент. – Ианта придет в ужас, когда узнает об этом святотатстве, совершенном над сапогами! «Наджент, – говорила она вчера, когда я надел ботфорты, причем, заметьте, надел в первый раз. – Ты – творец моды!» Я должен немедленно идти к ней.

С этими словами сэр Наджент Фотерби сунул сапог который продолжал держать в руках, Петту и поспешил наверх. Лакей сэра Наджента бросил неодобрительный взгляд на Сильвестра и сказал:

– Надеюсь, ваша светлость простит нас… Это горькая потеря… ужасный удар, ваша светлость.

– Убирайтесь немедленно!

– Да, ваша светлость! Сию минуту, ваша светлость! – пробормотал Петт и, поклонившись, торопливо покинул столовую.

– Что же касается тебя, – обратился Сильвестр к провинившемуся племяннику, – если я еще хоть раз услышу от тебя подобные выражения, ты сильно пожалеешь об этом. А сейчас уходи!

– Я больше не буду…– умоляюще произнес Эдмунд.

– Я сказал: иди!

Мальчик с алым лицом выбежал из комнаты. Этот неприятный инцидент предоставил Фебе возможность возобновить обмен колкостями, и она обвинила Сильвестра в жестокости и бессердечии по отношению к племяннику.

– Не стоило вымещать свое плохое настроение на бедном ребенке! Было бы вполне достаточно просто мягко пожурить его. Никогда еще я не была так возмущена!

– Когда мне понадобится ваш совет, мисс Марлоу, можете не сомневаться, я обязательно обращусь к вам, – отпарировал герцог Салфорд.

Феба встала и быстро направилась к двери.

– Вам следовало бы контролировать свои слова, – заметила мисс Марлоу на прощание, словно сделала последний выстрел. – Я не одна из ваших несчастных слуг, которые вынуждены терпеть ваше отвратительное высокомерие!

– Одну секунду! – остановил ее герцог.

Девушка оглянулась, готовая возобновить сражение.

– Так как Фотерби, судя по всему, не в состоянии думать о чем-нибудь другом, кроме своих бесподобных сапог, может, вы, мисс Марлоу, сообщите леди Ианте о моем приезде, – попросил Сильвестр. – И еще… Будьте так добры, соберите Эдмунда! Я хочу увезти его отсюда как можно скорее.

– Вы не можете увезти Эдмунда в такой час! Мальчику уже давно пора в постель. Может, вас и устраивают ночные путешествия, но Эдмунду в это время необходимо спать.

– Я не собираюсь сейчас отправляться в путь, а только хочу перевезти его в другую гостиницу. Мы выедем в Кале утром.

– Значит, вам придется поехать без меня, герцог, – заявила Феба. – Неужели вы не в состоянии подумать о чьем-либо удобстве? Какие, по-вашему, я должна испытывать чувства, если вы не можете снизойти даже до такой мелочи? Когда я путешествовала с сэром Наджентом, отсутствие багажа не создавало больших проблем, но если я поеду с вами, все изменится. Неужели вы надеетесь, будто я остановлюсь в одной из фешенебельных гостинец в грязном дорожном платье и с багажом, состоящим из одной маленькой картонной коробки?

– Неужели вы придаете такое значение любопытным взглядам гостиничных слуг? – язвительно поинтересовался Сильвестр, поднимая брови.

– О, как это на вас похоже! – сердито воскликнула Феба. – Как похоже! Надеетесь, что тень от вашего высокого титула падает и на меня? Как восхитительно быть важной персоной и с пренебрежением относится к мнениям низших людей.

– Так как я не пользуюсь своим титулом, а мое… происхождение сильно принижено одним-единственным чемоданом, вы найдете тень довольно жиденькой! – резко ответил Сильвестр. – Однако можете успокоиться. Я сниму вам отдельную гостиную, чтобы вы по крайней мере не страдали от взглядов других постояльцев.

В этот момент в разговор вступил Том и предостерег герцога:

– Не думаю, что вы должны снимать Фебе отдельную гостиную, Салфорд. Вы забываете, что деньжат совсем мало.

По лицу Сильвестра пробежала тень раздражения.

– Ну что ж, мы остановимся в маленькой недорогой гостинице, такой, как эта.

– Все гостиницы забиты до отказа, – предупредил его Том. – Если вы собираетесь ездить по всему городу в поисках маленькой гостиницы, в которой найдутся комнаты для четверых путешественников, не исключено, что поиски могут затянуться до полуночи.

– Вы предлагаете мне остаться здесь? – хмуро осведомился герцог Салфорд.

– А почему бы и нет? В «Красной рыбе» много места.

– Если комнаты здесь есть, то и…

– Нет, вам больше нигде не найти свободных комнат, – не дала ему договорить Феба. – Сэр Наджент снял всю гостиницу и выселил тех несчастных, которые остановились в «Красной рыбе» до нашего приезда… Не могу понять, почему у вас такое выражение? Неужели вы уже забыли, что совсем недавно поступили точно так же, когда миссис Скейлинг вынуждена была сдать вам общую столовую?

– А кого, позвольте вас спросить, я выселил из «Голубого вепря»? – с сарказмом полюбопытствовал Сильвестр.

– Никого, но так получилось только потому, что в «Голубом вепре» мы оказались единственными постояльцами. Если бы, кроме нас, там находился еще кто-то, не сомневаюсь, что их постигла бы участь постояльцев этой гостиницы.

– В самом деле? Тогда разрешите вам сказать…

– Послушайте! – взмолился Том. – Вы можете препираться друг с другом сколько душе угодно по дороге в Дувр, и, клянусь, я не скажу ни слова. Но сейчас самое главное – решить, что нам делать. Скоро начнут накрывать ужин. Я не виню вас в том, что вы не хотите здесь ночевать, Салфорд, но у вас, боюсь, нет выбора! Наши карманы почти пусты, не забывайте и об Эдмунде. Если вы не желаете ночевать за счет Фотерби, можете договориться с мадам и заплатить за комнату.

– Не знаю, что вы все-таки решите, а лично я собираюсь сейчас уложить Эдмунда спать! – решительно заявила Феба. – А если вы попытаетесь забрать его у меня, герцог, я пожалуюсь ему, что вы меня обижаете. И будьте уверены, это настроит мальчика против вас. Особенно после того, как вы только что так грубо с ним обошлись.

С этой угрозой мисс Марлоу вышла из столовой, оставив Сильвестра в замешательстве. Том улыбнулся герцогу и пошутил:

– Надеюсь, вы не захотите, чтобы Эдмунд всем рассказал, будто вы плохой человек? Он регулярно донимает этим Фотерби, можете не сомневаться. Если хотите знать, он уже сообщил нам, будто вы перемалываете человеческие кости и делаете из них хлеб.

Губы Сильвестра дрогнули, но он строго заметил:

– Мне кажется, что вы изрядно распустили Эдмунда за эти несколько дней. Что же касается вас, Томас, то если вы еще хоть раз нагло заявите…

– Так-то лучше! – ничуть не обиделся Том Орде. – А то я думал, что вы никогда не успокоитесь! Салфорд, знаете…

Его прервало возвращение сэра Наджента, на лице которого можно было прочесть уныние и скорбь. Не успел он подойти к ним поближе, как герцог Салфорд спросил:

– Вы сказали Ианте, что я здесь?

– Господи, помилуй! Нет, конечно! – в ужасе ответил сэр Наджент. – Я ни за что не сообщу о вашем приезде ее светлости! Особенно сейчас! Леди Ианта очень расстроена. Вам придется выкрасть мальчишку, пока мы будем спать. Посреди ночи.

– Я не собираюсь нарушать правила приличия.

– Выдумаете тоже!.. – раздраженно произнес сэр Наджент. – Ничего вы не нарушите. Вы, наверное, боитесь, что вы должны будете прокрасться в спальню мисс Марлоу…

– Я не думаю ни о каких спальнях, – сердито прервал его Сильвестр.

– Ну вот, вы опять начинаете! – пожаловался Наджент Фотерби. – Щелкаете меня по носу всякий раз, как я открываю рот. Никто не говорит о том, что нужно прокрасться в комнату мисс Марлоу. Она сама выведет ребенка. Вам, конечно, придется и ее захватить с собой. Мне даже кажется, что и Орде будет лучше уехать, поскольку ее светлость может рассердиться, если он останется. Дело в том…

– Можете дальше не продолжать!.. Томас, или немедленно перестаньте смеяться, или я оставлю вас прозябать здесь… Поймите, Фотерби, мне вовсе не надо выкрадывать своего подопечного ребенка. Ни вы, ни Ианта не можете помешать мне спокойно забрать Эдмунда днем. Завтра я собираюсь увезти мальчика. Однако я испытываю достаточно уважения к здравому смыслу ее светлости и поэтому не только хочу сообщить ей о своих намерениях, но и заверить, что Эдмунд не будет ни в чем нуждаться… А сейчас или отведите меня к Ианте, или пойдите и расскажите ей сами, что завтра утром я увожу Эдмунда.

– Никуда я не пойду! – упрямо покачал головой сэр Наджент. – Может, у вас и есть право забрать мальчишку… я знаю об этом, поскольку интересовался у своего адвоката… но имеет ли понятие об этом ее светлость? Я хочу сказать, должна ли она знать об этом? Если, по-вашему должна, герцог, тогда смею вам заметить, что вы плохо знаете женщин… Что, однако, кажется полным абсурдом, поскольку я ни за что не поверю, что вы не получили carte blanche[18] меньше чем за год после появления в свете той красотки… как ее звали? Ну, вы поняли, о ком я говорю. Ну, та с золотистыми локонами и…

– Мы не будем сейчас обсуждать мои проблемы! – гневно оборвал его герцог Салфорд.

– Как скажете! Правда, мне часто хотелось вас спросить… Однако я вижу, что вы в любую секунду готовы взорваться, так что забудем об этом! Дело в том, что если мне придется рассказать ее светлости о вашем приезде и намерении забрать Эдмунда, она потребует от меня помешать вам увезти мальчишку. А я вовсе не хочу препятствовать этому, да и как я могу вам помешать? Вы же знаете этих женщин, герцог… надеюсь, не возражаете, что я это говорю?.. Ее светлость заявит, что мне следует выхватить шпагу. Помяните мое слово, совершенно бесполезно разубеждать ее и говорить, что у меня нет никакой шпаги. Все неприятности с женщинами приключаются от того, что они не в состоянии рассуждать здраво. И мне придется немало помучиться, пока вы будете с мальчиком наслаждаться путешествием домой. Я не удивлюсь, если ее светлость еще целый год будет дуться на меня.

– Это ваше личное дело, – заявил Сильвестр.

– Ну это надо же придумать такое! – открыл от изумления рот сэр Наджент. – Я так хочу помочь вам с мальчишкой, а вместо этого… О, Господи, почему ты еще не спишь?

Этот неожиданный вопрос адресовался мастеру Рейну, который стоял на пороге с видом человека, принявшего очень трудное решение. Весь его вид говорил о том, что он не позволит никому отговорить себя. За ним в столовую вошла Феба.

– Эдмунд хочет поговорить с вами, прежде чем лечь спать, сэр Наджент, – сообщила девушка.

– Нет, нет, уведите его! – заволновался Фотерби. – У меня сегодня выдался тяжелый денек… я сейчас не готов к разговорам!

– Я не хочу ничего плохого, – заявил Эдмунд. Он решительно подошел к стулу сэра Наджента, остановился перед ним и спрятал руки за спину. – Я хочу попросить прощения, сэр, за то, что обозвал вас «простофилей»… «Смесным простофилей», – добросовестно добавил мальчик.

– Ну ладно, – буркнул сэр Наджент и сердито махнул рукой, отправляя Эдмунда спать.

– Но это еще не все! – храбро заявил малыш. – Это был не Чин, а я. Извините… Вот они!

С этими словами Эдмунд вытащил руки из-за спины и разжал пальцы. На его ладонях лежали две растрепанные кисточки. Феба, застигнутая, как и все остальные, врасплох, испуганно вскрикнула. Сэр Наджент несколько секунд недоуменно смотрел на кисточки, потом произнес задыхающимся голосом:

– Ты… ты… О, Господи, я…

– Фотерби!

Голос герцога Салфорда пролетел через комнату и остановил разъяренного денди, который начал с угрожающим видом приближаться к мальчику. Сильвестр быстро подошел к нему, и Эдмунд, хоть и храбро остался на месте, все же облегченно вздохнул.

– Только попробуйте его пальцем тронуть! – процедил сквозь зубы Сильвестр.

– Я только собирался слегка встряхнуть его, – угрюмо сообщил сэр Наджент. – Черт побери, в конце концов отчим я ему или нет?

Сильвестр коротко презрительно рассмеялся и посмотрел сверху вниз на племянника.

– Отдай мне эти кисточки, несносный мальчишка, и немедленно отправляйся в постель.

– Я подумал, что ты не будешь так на меня злиться, если я извинюсь, – скорбно сообщил Эдмунд.

– Я и не сержусь, – заверил его Сильвестр и легко провел по щеке пальцем. – Слово Рейна! Спокойной ночи, шалунишка! Не заставляй мисс Марлоу ждать.

– Вы на самом деле не возмущены? – взорвался сэр Наджент Фотерби. – Может, вы еще и похвалите этого юного пакостника?

– Может, и похвалю! – холодно кивнул герцог. – Эдмунд сделал то, что не мог сделать я: воздал вам по заслугам. Когда вы похитили мальчика, Фотерби, вы надеялись, что я вам не сделаю ничего плохого, поскольку не люблю выметать сор из дома. И, вероятно, мои действия не смогли бы так сильно насолить вам, как это удалось Эдмунду. Да благословит его Господь, он смелый парень! Если бы его сейчас видел отец, он бы гордился сыном!

– Мне очень хочется вызвать вас на дуэль! – пригрозил сэр Наджент. – Клянусь, руки так и чешутся.

– Сомневаюсь, что вы решитесь на такое, – покачал головой Сильвестр. – Я неплохой стрелок, мой герой!

– А я считаю, – горячо произнес Фотерби, – что Наджент Фотерби самый храбрый человек на земле. Спросите любого, и вам это скажут. Я бы обязательно вас вызвал, но вся беда в том, что ее светлость будет против поединка. А я должен беречь и лелеять ее. Но, если Ианта рассчитывает, что я собираюсь брать с собой ее слабоумного отпрыска!..

От одной мысли об Эдмунде сэр Наджент задышал быстрее и замолчал. В нем опять поднялась волна злости. Фотерби схватил кисточки, которые Сильвестр с отвращением бросил на стол, и выскочил из комнаты.

Том понимал, что признание Эдмунда еще больше усложнило ситуацию, и теперь Сильвестр и сэр Наджент вряд ли смогут находиться под одной крышей. Однако вскоре выяснилось, что злая проделка Эдмунда имела и положительные последствия. Ианта, разделяя негодование сэра Наджента, заявила, что Эдмунда следует строго наказать. Фотерби горько возразил, что Сильвестр не разрешает трогать мальчишку. После этого необдуманного признания присутствие в «Красной рыбе» герцога Салфорда перестало быть секретом. Леди Ианта с испуганным криком упала на подушки, но сэр Наджент, позабыв о торжественных брачных клятвах, потребовал от нее (ударяя при этом кулаком по туалетному столику так, что подпрыгивали пузырьки с золотыми пробками) немедленно выбирать между ним и своим несносным отпрыском. Такие решительные действия напугали Ианту. Сердитый голос и свирепый вид произвели на нее большое впечатление, и она ясно осознала мужское превосходство. Хотя леди Ианта и пыталась что-то возражать со слезами на глазах, но ее протесты уже были неубедительными. Наконец, герцог Салфорд решил начать действовать. Он постучал в дверь невестки и вошел, не дожидаясь приглашения. Ианта, израсходовавшая основные силы на выяснение отношений с мужем, оказала Сильвестру не такой запугивающий прием, какой можно было ожидать. Она, естественно, встретила герцога жалобами на отвратительное поведение Эдмунда и отрицательное влияние, которое оказывает на мальчика дядя. После обвинения в том, что Сильвестр даже не наказал племянника за проступок, последующее пламенное заявление ее светлости, будто ничто на земле не заставит ее передать сына такому жестокому и бессердечному опекуну, звучало неубедительно и неуместно даже для нее самой. Потом Ианта, горько разрыдавшись, посетовала, что всем наплевать на ее расшатанные нервы.

Услышав плач, в комнату вошла Феба Марлоу и попросила Ианту сдерживаться хотя бы ради Эдмунда.

– Я не сомневаюсь, что вы не хотите беспокоить сына, – сказала Феба. – Ну сами подумайте, как может расстроиться маленький мальчик, когда услышит плач мамы.

– Вы такая же бессердечная, как и Сильвестр! – продолжала рыдать Ианта. – Вам обоим наплевать на мои страдания!

– Не знаю, как мисс Марлоу, а мне точно наплевать, – кивнул Сильвестр.

– Ах, так, – жалобно вскрикнула леди Ианта, подпрыгнув на постели.

Белокурая красавица так рассердилась, что забыла о слезах. Щеки залил гневный румянец, а очаровательные глазки метали в Сильвестра гром и молнии.

– Меня ну ни капельки не волнуют ваши страдания, – подтвердил герцог Салфорд. – Видите, я абсолютно откровенен с вами, Ианта. И прежде чем вы возобновите это душещипательное представление, выслушайте меня. Четыре года вы с превеликим удовольствием вспоминали глупые слова, которые я вам однажды сказал. Вы так часто напоминали о них, что сами поверили, будто я говорил тогда серьезно. Нет, нет, не отворачивайтесь! Смотрите мне в глаза и отвечайте! Неужели вы думаете, будто я могу плохо относиться к Эдмунду, единственному, что осталось у меня после Гарри?

Ианта надулась и, комкая платок, ответила:

– Не знаю, но я абсолютно уверена, что вы никогда особенно не любили Гарри! Вы не пролили ни слезинки, когда он умер! – Она замолчала, напуганная выражением лица деверя.

Сильвестр заговорил не сразу. Герцог сильно побледнел, его сходство с сатиром сейчас особенно бросалось в глаза, губы были плотно сжаты. Наконец он отрывисто проговорил:

– Когда умер Гарри… умерла частичка меня. И сейчас мы не будем обсуждать это. Добавлю только одно. Вы – мать Эдмунда и можете навещать его, когда захотите. Я вам уже много раз это говорил, но повторяю еще раз. Приезжайте в Чанс, когда пожелаете… со своим мужем или одна.

Сэр Наджент, который внимательно слушал герцога Салфорда, дождался, когда дверь за Сильвестром закрылась, и радостно воскликнул:

– Клянусь, это чертовски мило с его стороны! Ты должна признать, моя дорогая, чертовски мило! Провалиться мне на этом месте, если я когда-либо надеялся получить от герцога Салфорда приглашение посетить Чанс. Дело в том, что у меня сложилось твердое убеждение, будто Салфорд здорово меня недолюбливает. Пожалуй, я поеду… Нет, нет, я вовсе не утверждаю, что посещение Чанса обязательно окажется интересным. Скорее всего, никаких развлечений, довольно скучная компания… Но побывать в Чансе весьма заманчиво! Вот что я сделаю… Я предложу Салфорду выпить со мной по стакану белого вина… Нет, клянусь Юпитером, я приглашу его отужинать вместе. Как по-твоему, мне не следует переодеться, дорогая? Нет, так я могу поставить его в неловкое положение. Пожалуй, повяжу-ка я лучше свежий галстук… Свежий галстук обязательно поможет делу.

Полный этих дружеских намерений сэр Наджент Фотерби торопливо вышел из комнаты жены. Ианта вновь разрыдалась, но сейчас ее слезы были уже не такими безутешными. Было ясно, что она скоро успокоится. Феба дала ей слово, что позаботится об Эдмунде по дороге в Лондон.

– О, дорогая мисс Марлоу, если бы не вы, я никогда бы не согласилась отдать Эдмунда, – заявила леди Ианта, пожимая Фебе руку. – Я уверена, что вы сумеете позаботиться о моем мальчике не хуже меня. И если найдется злой человек, который скажет, будто я бросила своего ребенка, вы знаете, что это неправда.

– Если кто-то скажет мне такую чушь, я отвечу, что его силой вырвали из ваших рук, – пообещала Феба. – Извините меня, леди Ианта. Я должна вернуться к Эдмунду.

Но, когда Феба вошла в комнату, выделенную для нее и Эдмунда, девушка замерла на пороге. На краю кровати мальчика сидел герцог Салфорд. Он сразу встал и немного смущенно произнес:

– Прошу прошения. Я не должен был входить в вашу комнату, но меня позвал Эдмунд.

– Ничего страшного, – успокоила Феба герцога. Сейчас она разговаривала не таким холодным голосом, как внизу, в столовой.

– Феба, дядя Вестр говорит, что мой папа отрезал бы сначала только одну кисточку, а попозже и вторую, – сообщил ей Эдмунд с горящими глазами.

Девушка не сдержала смех.

– Интересно, а что бы сказал твой дядя, если бы ты срезал кисточки с его сапог?

– Я объяснил Эдмунду, что поступать так со своими дядями нельзя ни при каких обстеятельствах, – пошутил Сильвестр и взъерошил племяннику волосы. – Спокойной ночи, несносный мальчишка!

– Ты не уедешь? – неожиданно испугался Эдмунд, ухватившись за его рукав.

– Не бойся, без тебя не уеду.

– А Феба с Томом?

– Да, они тоже поедут с нами.

– Хорошо, – кивнул мастер Рейн, отпуская сюртук Сильвестра. – Вот уж будет весело!

Два дня путешественники добирались до Кале. По дороге они остановились в Этайплсе, в самой худшей, по словам герцога Салфорда, гостинице, в которой он когда-либо имел честь жить. Поездка проходила не так весело, как надеялся Эдмунд, и только Том в какой-то мере оправдал надежды мальчика.

Поначалу Сильвестр пребывал в мрачном настроении, так как даже заложенная маленькая жемчужная брошь Фебы и его часы с цепочкой не помогли собрать необходимую сумму, чтобы путешествовать с привычной для него роскошью. Герцог долго сердился на Тома за то, что тот без его ведома совершенно неожиданно заложил в ломбарде брошь Фебы. Салфорд позже сообщил юноше, что теперь ему придется посылать одного из своих людей во Францию, чтобы выкупить ее. Но еще больше портило ему настроение то обстоятельство, что теперь он обязан Фебе. Естественно, после этих неприятностей он пребывал отнюдь не в радужном настроении. Позже выяснилось, что денег хватит только на четверку лошадей. Поэтому герцогу Салфорду надо было выбрать из двух зол меньшее: подвергнуть четырех путешественников, один из которых маленький ребенок, риску быть, укачанными в одном фаэтоне, запряженном четверкой, но при этом быстро добраться до цели, или взять два экипажа, каждый из которых будет запряжен парой лошадей, и медленно тащиться до Кале. Мысль о том, что Эдмунд, прежде чем его укачает, станет приставать к нему с бесконечными вопросами, решило дело в пользу двух фаэтонов. При этом Сильвестр сделал одно неожиданное открытие. Мистер Рейн, человек скромного достатка, не получал уважительного приема, подходящего его светлости, герцогу Салфорду. Нет, почтмейстера ни в коем случае нельзя было обвинить в невежливости. Напротив, он был в меру услужлив, но не выказывал ни малейшего интереса к герцогу. Сильвестр, привыкший всю жизнь иметь дело с людьми, которые всегда рассыпались перед ним в любезностях, испытал легкое потрясение. Это была его вторая поездка в наемном экипаже (первая прошла двумя днями раньше, когда он высадился в Кале). Он высказал несколько нелестных слов в адрес экипажа, который ему дали в «Серебряном льве», но два фаэтона, взятых напрокат в Абвиле, были настолько грязны, что это наполнило отвращением его утонченную душу.

– Почему карета запряжена не четверкой лошадей? – пожелал узнать Эдмунд.

– Потому что их только две, – ответил Сильвестр.

– Две, да к тому же такие костлявые, – с разочарованием произнес мальчик.

Лошади оказались тихоходами, и, как скоро обнаружила Феба Марлоу, между герцогскими лошадьми и разномастными клячами, тянувшими сейчас фаэтоны, существовала огромная пропасть. Путешествие казалось бесконечным, и хотя в экипаже, движущемся еле-еле, не так сильно укачивало Эдмунда, мальчику скоро стало скучно. В таком настроении он превратился в еще более надоедливого спутника. Фебе оставалось только поблагодарить судьбу, когда в Этайплсе герцог Салфорд, лишь мельком взглянув на нее, сказал, что остаток дня они проведут в гостинице. Больше всего на свете мисс Марлоу хотелось лечь в постель, и она попросила принести ей в комнату немного супа, но Сильвестр возразил:

– Одного супа мало! Ни вы, ни Эдмунд не завтракали. Если утром вам и не хотелось есть, то сейчас вы наверняка сильно проголодались. – Он бросил на нее проницательный взгляд и добавил: – Мне кажется, вы захотите немного отдохнуть перед ужином, мисс Марлоу. Эдмунд может остаться со мной.

Коридорный проводил Фебу Марлоу наверх в ее комнату, окна которой выходили во двор. Девушка сняла платье и аккуратно повесила на вешалку, надеясь, что измятые складки разгладятся сами. Феба беспокоилась, как бы не разболелась голова, и легла, надеясь, что это поможет ей восстановить силы. Вскоре она поняла, что шансов на тихий отдых очень и очень мало. Если судить по шуму, раздающемуся из-под ее окна, кухня тоже выходила во двор. Мисс Марлоу показалось, будто там собралась компания, перессорившаяся между собой. Они ругались, с грохотом швыряли горшки и сковородки.

В тот момент, когда Феба оделась и уже готова была выйти из своей комнаты, к ней заглянул Том Орде и принес ей стакан вина, объясняя, что его прислал Салфорд.

– Он сказал, что ты здорово устала. Должен заметить, – добавил юноша, критически оглядывая Фебу, – у тебя на самом деле утомленный вид.

Феба посмотрела в грязное зеркало и увидела свое бледное и изнуренное лицо. Это открытие, естественно, не подняло девушке настроение.

– Как же эти французы любят шуметь! – осуждающе заметил Том, выглядывая из окна. – Салфорд здорово расстроился, когда узнал, что окна твоей комнаты выходят во двор, но наша находится прямо над salle des buveurs[19], и в ней тебе было бы еще хуже. У меня такое ощущение, будто все разом решили отправиться в путешествие. Город забит приезжими, и свободную комнату не отыскать днем с огнем.

– Салфорду придется разделить комнату с тобой? Вряд ли это понравится его светлости.

– О, герцог не от этого ходит мрачнее тучи, – весело возразил Том. – Салфорд не привык, когда официанты говорят ему bientot[20]. Сейчас он напустил на себя величественный герцогский вид и отправился в общую столовую, чтобы заказать для нас один из маленьких столиков. Я не сомневаюсь, что ужин будет роскошный. Официант сразу начал кланяться и потирать руки… Конечно, это случилось после того, как Салфорд, вооружившись неотразимой улыбкой, сообщил свой титул…

Том и Феба спустились в столовую и увидели, что Сильвестру на самом деле удалось отвоевать маленький столик у двери. Герцог Салфорд с племянником уже ждали их. Эдмунд восседал на возвышении из двух толстых книг, лежащих на стуле. В этот вечер мальчик был особенно похож на ангела и вызывал у присутствующих в столовой явный восторг.

– Такое восхищение, – прошептал Сильвестр, подвигая стул Фебе, – очень испортит мальчишку.

– Вы правы, – согласилась девушка. – Только Эдмунду пока все равно, как к нему относятся окружающие.

– Слава Богу! Я заказал блюда, не дожидаясь вас. Надеюсь, вам понравится, мисс Марлоу, но, к сожалению, здесь слишком маленький выбор. В этой гостинице кормят тем, что мы дома называем «самым обычным».

Герцог Салфорд повернулся, чтобы что-то сказать торопящемуся мимо официанту. На Эдмунда, очевидно, произвела впечатление беглость, с которой его дядя изъяснялся по-французски, и он неожиданно заявил, что тоже может говорить по-французски.

– Какой же ты хвастун! – обвинил его Том. – Ну и что ты можешь сказать?

– Я знаю много слов, – ответил мальчик. – Могу сказать bonjour[21] и petit chou…[22] – Но в этот момент он потерял интерес к разговору, потому что официант поставил перед ним тарелку.

Ужин оказался вкусным, и хотя официанты обслуживали медленно, трапеза могла бы закончиться без особых происшествий, если бы Эдмунда не охватило желание порадовать компанию еще одним примером своего знания французского языка.

В центре столовой находился стол, за которым сидела необычайно толстая дама. Она была настолько поражена красотой мальчика, что кивала и улыбалась ему всякий раз, когда тот отрывал голову от тарелки и смотрел на нее, чем и вызвала острую неприязнь Эдмунда. Поужинав, женщина встала и направилась к выходу. Проходя мимо их столика, толстуха не только сказала Фебе комплимент по поводу ангельской наружности Эдмунда, но не в силах побороть искушение, нагнулась к мальчику и звонко чмокнула его в щеку.

– Petit chou! – сказала толстая француженка с ласковой улыбкой.

– Salaude![23] – с негодованием ответил Эдмунд. Сильвестр, гневно одернув мальчика и приказав ему молчать, объяснил шокированной даме, что Эдмунд запомнил слово, не зная его значения. Он предложил француженке свои извинения, страдая от искреннего и веселого интереса, с которым сидящие поблизости постояльцы следили за разговором. Оправдавшись перед дамой, герцог Салфорд сел за стол и подарил своему провинившемуся племяннику взгляд, не сулящий мальчику ничего хорошего, но Феба тут же выступила на его защиту.

– Не стоит ругать Эдмунда! Он не знал, что означает это слово. Наверное, он услышал его в «Красной рыбе» на кухне.

– Мадам сказала его Элизе, – загадочно объяснил Эдмунд.

– Это очень нехорошее слово, и его не следует повторять, мой дорогой, – мягко пожурила Феба мальчика.

– Я не знал этого, – довольным голосом произнес Эдмунд.

– Я поражен, что ему разрешили ходить на кухню, – недовольно заметил Сильвестр. – Смею предположить, что среди вас…

– Да, меня тоже часто приводит в удивление, что Эдмунду разрешают бегать на конюшню! – моментально вспылила Феба.

На эти слова оказалось настолько трудно найти ответ, что за столом воцарилось молчание. Спустя некоторое время Том, пытаясь ослабить напряжение, поинтересовался у Сильвестра планами на следующий день. Как только они вышли из столовой, Феба отправилась укладывать Эдмунда спать, очень холодно пожелав Сильвестру доброй ночи. С Томом же она попрощалась, напротив, демонстративно ласково.

За завтраком на следующее утро царила подчеркнуто почтительная атмосфера. Сильвестр вежливо обращался к Фебе, которая отвечала ему с не меньшей учтивостью.

Но мисс Марлоу моментально оставила свою обходительность, обнаружив, что вместо Эдмунда в этот день ее спутником будет Том.

– Нет, нет! – возразила девушка. – Пожалуйста, оставьте Эдмунда со мной. Я поехала с вами, герцог, чтобы присматривать за мальчиком, и, можете мне поверить, общение с ним мне в радость.

– Вы очень добры, мэм, – ответил Сильвестр, – но сегодня я возьму Эдмунда с собой.

– Но почему? – пожелала узнать мисс Марлоу.

После небольшой паузы герцог Салфорд не нашел ничего лучшего, как ответить:

– Потому что я так хочу.

Эти слова были произнесены безразличным голосом, и Фебе показалось, что герцога не устраивает, как она присматривает за его племянником. Скорее всего из-за вчерашнего инцидента в столовой, подумала она. Она опустила глаза, чтобы Сильвестр не заметил, как ее расстроило его решение. Когда через несколько секунд мисс Марлоу посмотрела на герцога Салфорда, то заметила в его глазах тень беспокойства. Герцог подошел к ней и поинтересовался:

– Чем я вас так расстроил? Поверьте, у меня не было такого намерения.

– Почему вы так решили? Вы меня вовсе не расстроили.

– Я забираю Эдмунда к себе, поскольку мне показалось, будто вы не совсем здоровы, – откровенно объяснил герцог.

Феба в самом деле чувствовала головную боль, но она все еще настаивала на своем. Однако его забота о ней заставила Фебу взглянуть на его упрямство с другой точки зрения. Она успокоилась, напряжение исчезло, ее глаза застенчиво улыбались. Сильвестр пару секунд смотрел на нее сверху вниз, потом отвернулся и почти грубо бросил через плечо:

– Нет, не спорьте! Я принял решение и не изменю его.

К тому времени, когда они добрались до Кале, у Фебы Марлоу раскалывалась голова. Эдмунд, услышав об этом, сообщил, что у дяди Вестра тоже болит голова.

– С чего ты взял? – рассердился Сильвестр. – Да я вообще не знаю, что это такое, несносный мальчишка!

– О!.. – протянул Эдмунд и добавил шепотом, будто раскрывал огромную тайну: – Просто он немного вредничает!

Так как Том догадался перед отъездом из Абвиля посоветоваться с мистером Синдерби, они выбрали небольшую, но уютную и тихую гостиницу, расположенную вдали от центра города Кале. Целебный отвар, за которым последовал крепкий ночной сон, избавил Фебу от головной боли, однако настроение оставалось подавленным. Утром девушка открыла глаза и увидела мокрые стекла и серое небо за окном.

– Нам предстоит очень неприятное плавание через пролив, – заметил Сильвестр, когда присоединился к остальным путешественникам за завтраком. – Правда, ветер несильный, и это несколько облегчит наше путешествие. Мне удалось раздобыть для вас, мисс Марлоу, отдельную каюту, но, боюсь, вам ужасно не понравится плавание. Особенно, если дождь не прекратится, а он, по-моему, и не собирается прекращаться.

– Почему мне не дали яйцо? – возмущенно поинтересовался Эдмунд. – Я не хочу есть хлеб с молоком. Кейгли называет такую еду пойлом.

– Ничего страшного! – рассмеялась Феба. – Завтра будет привычный завтрак.

– Завтра, может, мне не захочется, – угрюмо покачал головой мальчик. – Я хочу есть сейчас.

– О, Господи! Так ты хочешь есть?

– У меня, кажется, кишки прилипли к спине! – кивнул Эдмунд.

Сильвестр, который просматривал газету, опустил ее и строго заметил:

– Такому Кейгли тебя никогда не мог научить!

– Не Кейгли! – признался мальчуган. – Так говорил Джем.

– Кто такой Джем, черт возьми?

– Ну тот парень, у которого лицо в прыщах. Неужели ты его не знаешь, дядя Вестр? – изумленно спросил Эдмунд.

– Один из конюхов?

Эдмунд кивнул.

– Джем мне много чего рассказывает. Он мой друг.

– Значит, он твой друг? – мрачно переспросил Сильвестр. – Если ты не хочешь получить взбучку, лучше не повторяй этих слов.

Испуганный Эдмунд стал молча жевать свой хлеб, запивая молоком. Сильвестр печально проговорил над склоненной головой малыша:

– Примите мои извинения, мисс Марлоу. Во всем виноваты слишком старые няня и учитель. Необходимо найти этому постреленку более молодого учителя.

– По-моему, лучше подыскать Эдмунду умную гувернантку, – заметила Феба Марлоу. – Такую, чтобы была похожа на мою. Она не падала в обморок всякий раз, когда я рвала платья, обожала животных, любила ловить бабочек и собирать птичьи яйца… О, да ведь ты ее знаешь, Том!

– Дорогая мисс Maрлоу, назовите мне имя этой замечательной женщины, – взмолился Сильвестр.

– Вы встречались с ней, – напомнила Феба герцогу. – Но, боюсь, я не смогу отдать ее вам. Мы собираемся поселиться с ней вместе в отдельном коттедже, как только я стану совершеннолетней.

– Вместе жить в коттедже? – изумленно переспросил Сильвестр.

– Да. Она будет следить за домом, а я…– Феба неожиданно замолчала, судорожно вздохнула и с вызовом продолжила: – А я собираюсь писать романы!

– Понятно, – сухо произнес герцог Салфорд и вновь уткнулся в газету.

Когда путешественники садились в пакетбот, накрапывал легкий дождик. Мастер Рейн после недолгих препирательств смирился с предстоящим плаванием. Эдмунд с грустью понял, что его всемогущий дядя не может одним взмахом руки перенести его через море, и уже собрался было устроить очередную сцену, сопровождающую каждую его поездку – по земле ли, по морю ли.

– Нет, нет, нет! – испуганно бормотал Эдмунд. – Я не пойду на корабль, не пойду, не пойду!

Голос становился все громче и громче, каждую секунду из глаз могли брызнуть слезы.

– Я что-то не расслышал. Ну-ка повтори, пожалуйста, – попросил Сильвестр с таким сарказмом, что мальчик покраснел до корней волос.

– Ну, пожалуйста, я не хочу идти на корабль! – взмолился он. – На корабле у меня всегда страшно болит живот!

– Что-что у тебя всегда болит?

Эдмунд потер кулачками глаза.

– А я-то думал, что ты не такой размазня! – презрительно заметил Сильвестр.

– Я не размазня! – Глаза мальчугана воинственно запылали. – Кейгли сказал, что у меня есть закваска.

– Кейгли, – равнодушным голосом сообщил герцог Салфорд, – ждет нас в Дувре. Мисс Марлоу, я бы очень попросил вас не рассказывать Джону, что Эдмунд попросту говоря струсил. Кейгли будет очень расстроен.

– Ладно, я пойду на этот корабль! – твердо заявил Эдмунд. – Мы, Рейны, ничего не боимся.

Сердце мальчика тревожно забилось, когда его нога ступила на трап, и чтобы подбодрить его, Сильвестр попросил:

– Ну, показывай нам дорогу, маленький Рейн!

И мастер Рейн решительно направился на корабль.

– Эдмунд, ты отличный парень! – похвалил его Том Орде.

– Да, я истинный храбрец, – скромно согласился Эдмунд.

Все плавание Феба Марлоу проскучала. Сильвестр закутал племянника в свой плащ, и они остались на палубе. Делать ей было нечего, дождь шел, не переставая. Поэтому мисс Марлоу не оставалось ничего иного, как спуститься в свою каюту и задуматься над туманным будущим. До Дувра пакетбот добирался девять часов, и никогда еще время не тянулось так медленно. Иногда к ней в каюту заглядывал Том. Он приносил выпить что-нибудь освежающее или рассказывал последние новости об Эдмунде. Том признался, что мальчишку немного укачало, но беспокоиться совершенно не о чем. На палубе нашлось защищенное от ветра и дождя местечко, и они с Салфордом по очереди возятся с малышом. Эдмунд даже немного поспал и выглядел довольно бодрым.

К концу плавания дождь прекратился, и Феба поднялась на палубу. Эдмунд хвастался своим мужеством, а Сильвестр отвечал вежливо, но кратко. Герцогу Салфорду впервые пришлось самому присматривать за своим племянником, и он очень надеялся, что подобное больше не повторится.

В Тайдэл Харбор пакетбот вошел около восьми часов вечера. Все четверо путешественников устали и замерзли, и никто не был настроен на веселье, однако появление Кейгли сделало двоих членов экспедиции гораздо жизнерадостнее. Эдмунд бросился к старшему конюху герцога Салфорда с громким ликующим криком, а Сильвестр воскликнул, заметно повеселев:

– Слава Богу, ты здесь, Джон! Забирай-ка этого шалуна.

– Все в порядке, ваша светлость, – улыбнулся Джон Кейгли. – Ну-ка отойди в сторонку, мастер Эдмунд, чтобы я мог взять чемодан его светлости.

Кейгли был немало удивлен при виде Фебы Марлоу и еще больше изумился, когда его приветствовал Том Орде. Он выслушал объяснение Сильвестра, что возвращение Эдмунда во многом – заслуга мисс Марлоу и мистера Орде.

Кейгли снял для Сильвестра комнаты в «Королевской голове» и уверял, что там без особого труда найдут еще две комнаты для Тома и Фебы, но мисс Марлоу заявила, что должна немедленно ехать к леди Ингхэм.

– Разумнее будет сначала выяснить, в Дувре ли ее светлость? – посоветовал Сильвестр, вновь нахмурившись. – Я бы предложил вам поехать с нами в «Королевскую голову», а Кейгли в это время побывает в «Корабельной» и разузнает о вашей бабушке.

– Не стоит посылать Кейгли, – покачал головой Том. – Я съезжу сам. А вы, Салфорд, позаботьтесь пока о Фебе.

Феба Марлоу с неохотой согласилась отпустить Тома одного. По ее мнению, очень несправедливо, если он примет на себя весь гнев леди Ингхэм. В ответ Том Орде только рассмеялся, заявив, что его нервы значительно крепче чем ее, и уехал на поиски.

«Королевская голова» была хуже «Корабельной», но зато Кейгли уверял, что никто из ее постояльцев не узнает его светлость. Он предложил мисс Марлоу снять для нее прекрасную спальню, если она захочет.

– Спасибо, – ответила девушка, – но… я уверена, что она мне не понадобится!

– Кто знает? – загадочно пожал плечами герцог Салфорд. – Если мне не изменяет память, вы покинули Дувр примерно неделю назад. Мне не очень-то верится, что леди Ингхэм будет столько времени ждать в Дувре. Хотя вы знаете ее лучше меня.

– Я написала бабушке письмо, – неуверенно пробормотала Феба Марлоу. – И она должна знать о моем возвращении. Если бы я не смогла вернуться, то вместо меня обязательно бы приехал Том.

– Тогда леди Ингхэм, несомненно, ожидает прибытия мистера Орде, – кивнул герцог.

Теперь Салфорд разговаривал своим обычным равнодушным голосом. Феба не произнесла больше ни слова. После того, как Эдмунд поужинал, она повела его готовиться ко сну. Через несколько минут в комнату заглянула пухленькая служанка и предложила свои услуги. Заметив, что девушка сразу пришлась по душе Эдмунду, Феба оставила мальчика на ее попечение. Она не сомневалась, что девушке скорее всего придется надолго задержаться у кровати мастера Рейна и выслушать его хвастливые рассказы о приключениях, потому что, закрывая за собой дверь, мисс Марлоу услышала:

– Знаете, а я бывалый путешественник…

Вернувшись в гостиную, Феба увидела Тома Орде, который разговаривал с Сильвестром. Девушка сразу же догадалась, что он привез неутешительные известия. Она остановилась, вопросительно глядя на Тома. Молодой мистер Орде улыбнулся и сказал:

– Ее светлости нет в «Корабельной», Феба. Судя по всему, леди Ингхэм вернулась в Лондон.

– Входите и присаживайтесь, мисс Марлоу, – сказал герцог, когда мисс Марлоу посмотрела на него. – Скорее всего вы чувствуете разочарование, не найдя леди Ингхэм в Дувре, но, поверьте мне, это не имеет особого значения. Завтра вечером вы уже встретитесь с ее светлостью.

– Бабушка вернулась обратно в Лондон! Она, наверное, сильно рассердилась на меня.

– Ничего подобного! – весело успокоил ее Том. – Леди Ингхэм так и не получила твоего письма. Вот оно! Кто бы мог подумать, что эти болваны из «Корабельной» оставят его у себя, а не переправят в Лондон. Честно говоря, «Корабельная» с самого начала не показалась мне такой уж превосходной гостиницей, как о ней говорят. Представляете, я обнаружил отпечатки пальцев чистильщика обуви на своих сапогах.

– Тогда бабушка до сих пор не знает, где я. Все эти дни… О Господи, что она должна обо мне думать?

– Ее светлость знает, что я с тобой. Поэтому беспокоиться ей не из-за чего. Я только надеюсь, что она не считает нас влюбленными, которые бежали во Францию, чтобы обвенчаться.

– О, ее светлость знает, что я никогда не сделаю этого. Она была встревожена? Бабушка пыталась выяснить, куда мы пропали, или… Что тебе рассказали в «Корабельной»?

– Совсем немного, – признался Том. – Ты же сама знаешь, какая там суматоха. Постоянно кто-то приезжает, кто-то уезжает. Мне только удалось выяснить, что у твоей бабушки случились судороги или что-то в том же роде и она отправилась в Лондон на следующий день после нашего исчезновения. Ее светлость осмотрел доктор, но не думаю, что она находилась в очень уж плохом состоянии, иначе ей бы не хватило сил пуститься в дорогу, сама понимаешь.

Аргументы Тома не произвели должного эффекта, и испуганная Феба упала на стул и закрыла лицо руками.

– Мой дорогой Томас! – весело произнес Сильвестр. – Судороги леди Ингхэм ее самый любимый прием, к которому она прибегает всякий раз, когда ей это выгодно. Ее светлость овладела этим искусством очень давно и, судя по всему, быстро поняла всю его ценность. Когда все идет гладко, у нее не бывает никаких судорог. Зато когда ее светлости становится скучно, они тут как тут. Можете не сомневаться, леди Ингхэм отправилась назад в Лондон, чтобы излить свои печали Халфорду.

– По-моему, вы абсолютно правы, – согласился Том. – Господь – свидетель, сколько у меня ушло времени, чтобы подготовить ее к переправе через пролив. То, что произошло после нашего отъезда, вполне объяснимо. Стоило мне отпустить вожжи, как она помчалась назад в стойло. Не надо впадать в такое отчаяние, Феба.

– А что же мне еще делать, как не отчаиваться! – воскликнула девушка. – Я доставила ей столько хлопот…– Она замолчала и опустила голову, а после недолгого молчания спросила уже более спокойно: – Бабушка не просила ничего передать мне?

– Только распорядилась о багаже, – неохотно ответил Том. – Мукер передала портье, что если кто-то будет справляться о наших чемоданах, следует отвечать, что они на каретном дворе.

– Очень мудрое решение, – одобрительно кивнул Сильвестр, подходя к буфету. – Несомненно, леди Ингхэм догадалась, что вы вернетесь. Мисс Марлоу, я слишком хорошо знаю ваши вкусы, чтобы надеяться, будто вы позволите мне налить вам стакан шерри. Поэтому я предлагаю вам миндального ликера.

Феба взяла стакан с ликером.

– На каретном дворе… Выходит, бабушка подумала… она поверила, что я бросила ее!

– Скорее всего, ее светлость просто немного обиделась, – покачал головой Том.

– Это намного вероятнее, – согласился Сильвестр. – Мадера или шерри, Томас? Пока мы не встретимся с леди Ингхэм, мисс Марлоу, мы можем думать, что угодно, но это все – только догадки… Я попытаюсь убедить ее светлость, что без вас я бы навсегда потерял Эдмунда.

– Вы же сами утверждали, герцог, что я не имею ничего общего с его возвращением в Англию, – грустно улыбаясь, покачала головой Феба Марлоу. – И вы совершенно правы.

– О, этого леди Ингхэм я говорить не стану, – пообещал герцог Салфорд.

– А я скажу!

– Следует еще благодарить Бога, что она не увезла наши вещи на Грин-стрит, – торопливо проговорил Том, пытаясь предотвратить очередную ссору. – Первым же делом завтра утром вместе с Кейгли поеду за багажом. Если бы вы знали, с каким наслаждением я скину этот костюм!

– Если учесть, что рубашка, которая сейчас на вас, принадлежит мне, – шутливо заметил Сильвестр, – не говоря уже о галстуке и о том, что в мои планы не входило одалживать их вам, ваши слова не вызывают у меня особого восторга, Томас!

Феба Марлоу догадалась, что герцог с Томом просто стараются развеселить ее, поэтому она оправдала их ожидания – рассмеялась и перестала говорить о леди Ингхэм. Скоро в гостиной появился официант и начал накрывать к ужину. Феба не удержалась от смеха, когда Том посоветовал герцогу Салфорду немедленно вернуть на кухню первое же блюдо, которое подали на стол.

– Вернуть на кухню? – недоуменно повторил Сильвестр, захваченный врасплох этим странным советом. – С какой стати я должен отсылать его назад?

– Чтобы они узнали, кто вы такой. Поинтересуйтесь у официанта, имеет ли он понятие, кого обслуживает? И если у вас возникнут какие-нибудь трудности, скажите, что покупаете эту гостиницу. Должен вам заявить, мы привыкли, когда нас принимают по высшему разряду.

Сильвестр впервые слышал о покупке гостиницы и захотел услышать подробности о путешествии в Абвиль. Рассказ Тома так развеселил его светлость, что он, со своей стороны, в мельчайших деталях описал теплую встречу, которую устроил ему сэр Наджент Фотерби, хотя лично ему тогда она не показалась смешной. Эта непринужденная беседа помогла путешественникам забыть не только нынешние неприятности и тревоги, но и прошлые обиды и ссоры. Казалось, между ними вновь установились хорошие дружеские отношения, которые существовали еще в «Голубом вепре». Том с облегчением увидел, что Сильвестр и Феба вновь весело болтают о всяких пустяках и уже радовался успеху, однако неосмотрительные слова герцога Салфорда разрушили очарование приятного вечера.

– Как злодей из мелодрамы! – произнес Сильвестр, и Феба моментально напряглась.

С губ мисс Марлоу мигом слетела улыбка, щеки залил яркий румянец. Из веселой собеседницы она превратилась в каменную статую. Над ними опять нависла туча. Сильвестр сделал вид, будто ничего не случилось, и учтиво продолжил беседу, но его голос стал заметно холоднее.

Том был в отчаянии. Он прекрасно понимал, что вот-вот снова начнется стычка между герцогом и Фебой, и ему показалось, что им никогда не удастся добиться прочного мира. Юноша был абсолютно уверен, что, произнося эти злополучные слова, Сильвестр забыл об Уголино, но убеждать в этом Фебу было бесполезно. Девушка страшно переживала, что написала своего рокового «Пропавшего наследника», и даже вскользь брошенный намек на книгу мог вывести ее из душевного равновесия.

Феба вскоре встала из-за стола и отправилась к себе. Сильвестр учтиво поклонился, когда она пожаловалась на усталость и пожелала им спокойной ночи. Закрыв за девушкой дверь, герцог Салфорд повернулся к Тому и с улыбкой предложил:

– Ну что, Томас? Пикет? Или попробуем найти шахматы?

Да, тут ничего не поделаешь, решил Том, и выбрал шахматы. Следующим утром мистер Орде торопливо позавтракал и отправился с Кейгли на каретный двор. Вернувшись в гостиницу, он нашел Сильвестра, изучающего газету, а Феба вытирала вымазавшегося желтком Эдмунда.

– Внизу лежат все наши вещи, Феба, – сообщил Том. – Кейгли ждет, чтобы ты выбрала, какой из твоих чемоданов тебе понадобится в первую очередь. Да, смотри, что я еще нашел. Держи!

Мисс Марлоу схватила письмо и сразу узнала почерк леди Ингхэм.

– Передай, пожалуйста, Кейгли, чтобы он отнес в мою комнату самый маленький чемодан, Том. Эдмунд, куда это ты собрался?

– Должен поговорить с Кейгли! – с важным видом доложил мальчик и побежал к лестнице.

– Бедный Кейгли! – печально вздохнул Сильвестр, не отрываясь от газеты.

Том вышел из комнаты вслед за Эдмундом, а Феба слегка дрожащими пальцами распечатала письмо. Внутри лежал один-единственный листок бумаги. Герцог Салфорд опустил газету и молча наблюдал за выражением ее лица. Закончив читать, девушка замерла с письмом в руке, глядя перед собой ничего невидящим взглядом.

– Ну?

Феба Марлоу испуганно вздрогнула и повернулась к окну. Впервые Сильвестр обратился к ней так бесцеремонно, и это сильно удивило девушку.

– Ладно, выкладывайте. Ваше лицо уже подсказало мне, что это не очень приятное послание.

– Вы правы, – согласилась Феба. – Бабушка решила… когда писала это письмо… что я уговорила Тома отвезти меня домой в Остерби. Наверное, это ей внушила противная Мукер, чтобы настроить ее против меня. Она очень ревнует меня к ее светлости. Как только бабушка могла поверить, что мы с Томом убежали? Это… это я во всем виновата…

– Это можете мне не говорить. Вы обладаете редким даром причинять самой себе неприятности.

Пару секунд Феба обиженно и удивленно смотрела на герцога, потом отвернулась и подошла к камину. Его последние слова показались ей жестокими и озадачили ее. Зачем он опять подливает масла в огонь? Герцог Салфорд, вне всяких сомнений, подсмеивался над ней, но в его голосе зазвучали гневные нотки. Почему он опять рассердился? Что обидного нашел в ее словах? Несмотря на то, что продолжать разговор было трудно, девушка все же произнесла:

– Боюсь, вы правы. Я всегда сама ищу приключений на свою голову. Мачеха часто повторяла, что я плохо воспитана и называла меня сорванцом и бесом в юбке. Она изо всех сил старалась привить мне хорошие манеры и научить вести себя осмотрительно. Жаль, что у нее так ничего и не получилось.

– Мне тоже очень жаль! – сорвалось с языка у Сильвестра. Резкий и сердитый голос, как всегда, испугал мисс Марлоу. Ей стало трудно дышать, ноги подкосились, и она поневоле опустилась на стул, вонзив себе ногти в ладони. – Вы пустились в приключения, как вы это называете, когда мы с вами только познакомились! – сердито продолжил Сильвестр. – На мой взгляд, правильнее было бы сказать, что вы кидаетесь в них сломя голову так же, как бросились на борт той шхуны. Если вы решили вести себя, как бес в юбке, это ваше личное дело, но вам этого почему-то всегда кажется мало! Вы без малейшего стеснения и угрызений совести и других обрекаете на неприятности! Томас был вашей жертвой, я тоже… О, Господи, чего вы только со мной не делали!.. А теперь вы взялись еще и за свою бабушку! Она бросила вас? Вы считаете, что у вас трудная судьба? Тогда позвольте вам заметить, что вы можете поблагодарить только саму себя за все беды, которые навлекли на свою собственную голову!

Потрясенная Феба Марлоу выслушивала эту сердитую тираду, не веря, что именно Сильвестр бросал в нее горькие упреки! У нее даже мелькнула мысль, будто герцог нарочно распаляет свой гнев, но эту мысль прогнало ее собственное негодование, которое из крошечной искорки моментально разгорелось в яркое пламя.

Прежде чем Феба попыталась хоть что-нибудь ответить, Сильвестр неожиданно произнес:

– Нет… нет! Все бесполезно! Ах, Воробей, Воробей!..

Пропустив мимо ушей эти слова, мисс Марлоу заявила охрипшим от злости голосом:

– Вы ошибаетесь, что во всем виновата только я. Есть еще один человек, которого я могла бы поблагодарить за свои несчастья… Это вы, милорд герцог. Ваше фантастическое высокомерие подтолкнуло меня сделать вас злодеем в моем романе! Если бы не вы, всем было бы наплевать, что я написала «Пропавшего наследника»! Если бы не вы, я бы не бросилась на ту шхуну! Герцог Салфорд – вот источник всех неприятностей, которые выпали на мою долю! И вы еще утверждаете, будто я плохо с вами поступила. А если даже это и так – то можно считать это справедливой местью, потому что вы уничтожили меня!

К ее изумлению, Сильвестр внезапно рассмеялся. Феба недоуменно смотрела на собеседника, который вдруг произнес несвойственным ему голосом:

– Неужели? Если это так, я готов возместить вам убытки! Не окажете ли вы мне честь, мисс Марлоу?.. Станьте моей женой!

Таким странным образом его светлость, герцог Салфорд, самый знаменитый покоритель женских сердец лондонского высшего света, сделал предложение руки и сердца.

Феба даже подумать не могла, что он страшно растерялся и чувствовал себя, как робкий юноша, только что вставший из-за школьной скамьи. И уж тем более она не могла подумать, что смех и чрезмерная учтивость были вызваны его смущением. Герцог Салфорд славился умением произносить изысканные комплименты, никто лучше него не мог поддерживать светскую беседу. Мисс Марлоу даже и предположить не могла, что он потерял над собой контроль. Феба решила, будто герцог решил подшутить над ней и, вскочив со стула, возмущенно закричала:

– Да как вы смеете?

Сильвестр прекрасно понимал, что ситуация складывается неудачно и не стал терять времени, дабы не ухудшить и без того сложное положение.

– Прошу прощения, но вы ошибаетесь! Я не собирался… Феба, эти слова слетели с моих губ, прежде чем я понял, что говорю. Я никогда не собирался просить вас выйти за меня замуж… Я не собирался, но…– Герцог Салфорд замолчал, с ужасом поняв, в какие дебри заведут его попытки объяснить свое странное поведение.

– В это я как раз верю! – горячо проговорила девушка. – Очень любезно с вашей стороны рассказать мне все, что обо мне думаете. А вы забыли, что приехали в Остерби посмотреть на меня, как на какую-то племенную кобылу, и сделали вывод, что я вам не подхожу. Так ведь было дело?

– Что вы еще, интересно, скажете? – полюбопытствовал Сильвестр, непроизвольно заливаясь смехом.

– Так ведь было дело?

– Да, но вы забыли, как сами вели себя в Остерби. Разве я мог узнать вас по-настоящему? Ведь вы только и делали, что старались внушить мне отвращение к себе? И лишь позже…

– Позже, когда я впервые сделала вас жертвой своих приключений, – язвительно прервала герцога Феба, – и вовлекла в непристойный побег из Остерби? Полагаю, я так ранила вашу гордость, как никто и никогда не ранил. Наверное, вы тогда и начали задумываться, будто я как раз та девушка, которая подходит вам в жены? Это пылкое предложение руки и сердца, которое я имела честь получить от вашей светлости, родилось, видимо, из моего неординарного поступка, когда я вмешалась в ваши личные дела. Вы оказались вынуждены предпринять путешествие, которое проходило не с такой роскошью, какая подобает вашей благородной персоне! Какой же я оказалась дурой, что с самого начала не догадалась, чем все может закончиться!.. Вы должны меня простить, герцог! Если бы я знала, что вас привлекает в женщинах только отсутствие хороших манер, я бы вела себя безупречно всякий раз, когда вы приближались ко мне! Тогда бы вы смогли уберечь себя от унижения быть отвергнутым, а меня бы избавили от нестерпимого оскорбления!

– О чем вы говорите? Не было никакого оскорбления! – горячо возразил побледневший герцог Салфорд. – Если я неудачно выразился… если вам показалось, что я хотел оскорбить вас, поверьте, это совсем не так. То, что я говорил раньше, я сказал только потому, что ваши необдуманные поступки окончательно убедили меня, что вы не та девушка, которая бы подошла мне в жены! После того вечера у Каслрегов я не хотел вас больше видеть… Мне так казалось, но все вышло совсем наоборот, потому что, когда я вновь вас увидел… я был вне себя от радости!

Эта сумбурная речь отнюдь не подходила такому светскому льву, как герцог Салфорд, но Сильвестру никогда раньше не доводилось ухаживать за дамой, кипящей от гнева и презрения.

– В самом деле?.. Но вы скоро обнаружили, что причины для радости вовсе нет?

Сильвестр раздраженно ответил:

– Нет, я только попытался подавить ее! Перестаньте придираться ко мне, вы, маленькая мегера!

– Феба, а ты разве не собираешься переодеться? – бесцеремонно начал Том Орде, входя в комнату в самый неподходящий момент. – Кейгли отнес маленький чемодан к тебе наверх…– Юноша в ужасе замолчал и растерянно пробормотал: – О, …п-прошу прощения! Я не знал… я уйду!

– Уйдешь? Почему? – весело поинтересовалась девушка. – Да, я собираюсь переодеться и причем – немедленно.

Том открыл Фебе дверь и подумал, что если бы Сильвестр отбросил свое высокомерие, то, пожалуй, он мог бы объяснить ему, как следует обращаться с Фебой. Орде закрыл за девушкой дверь и повернулся к герцогу.

– О, Боже, Томас! Вы оделись прямо как щеголь. Неужели вы хотите заставить меня покраснеть? – попытался отшутиться герцог Салфорд.

Они выехали из Дувра в двенадцатом часу. К этому времени мисс Марлоу перессорилась с обоими мужчинами. С высокомерным видом выйдя из спальни в наряде знатной молодой леди, она немедленно спросила Тома, нашел ли он деньги, которые оставил в чемодане? Когда молодой мистер Орде заверил ее, что с деньгами все в порядке, Феба спросила у него, не наймет ли он фаэтон до Лондона, чтобы они поехали вдвоем?

– Нет! – покачал головой Том, как всегда говоря без обиняков. – У меня есть лучшее применение для деньжат!

– Я тебе верну деньги, обещаю! – настаивала девушка.

– Премного благодарен! Когда? – довольно деловито поинтересовался он.

– Бабушка…

– Слишком ненадежная поддержка! Нет уж, спасибо!

– Если она не даст мне денег, я продам свой жемчуг! – решительно провозгласила Феба.

– Ну и подлецом же я буду, если ты продашь драгоценности, чтобы вернуть мне долг, ты не находишь?

– Том, я не хочу путешествовать за счет Салфорда! – выпалила Феба.

– Это можно легко уладить. Продай свой жемчуг и заплати ему.

– Если ты не хочешь помочь мне, – сказала Феба с дрожью в голосе, – то выясни у герцога Салфорда, сколько денег он потратил на меня с того дня, как мы покинули Абвиль?

– Если я и захочу когда-нибудь свалять дурака, то сделаю это ради себя, а не ради тебя, мисс Недотрога! – наотрез отказался Том Орде.

Для поездки в Лондон подготовили два экипажа: один был наемный, а второй принадлежал герцогу Салфорду. В каждый впрягли четверку лошадей, которых выбирал сам Джон Кейгли, а значит, как указал мастер Рейн своему дяде, это были первоклассные животные. Когда Том вывел свою надменную спутницу из гостиницы, он обнаружил, что мастер Рейн уже сидит в фаэтоне, а Сильвестр стоит рядом и натягивает перчатки. Он подошел к нему и удивленно спросил:

– Вы собираетесь править всю дорогу до Лондона сами, Салфорд?

– Да, – кивнул Сильвестр. – Я бы предложил вам поехать со мной, но, боюсь, на том сиденье должен сидеть Кейгли.

– Да, конечно, но неужели вы собираетесь взять с собой и Эдмунда? Не лучше ли будет, если он поедет с нами?

– Дорогой Томас, единственная причина, которая заставила меня попросить Кейгли привезти сюда мой фаэтон, это попытка уберечь парня от укачивания! В открытых экипажах он чувствует себя гораздо лучше. Вы не согласитесь поехать с мисс Марлоу? Надеюсь, поездка в Лондон не покажется ей чересчур утомительной? Мы немного задержались с отъездом, но прибудем в город до ужина.

Том подумал, что Сильвестр, находясь во взвинченном состоянии после объяснений с Фебой, с превеликим удовольствием расстанется с племянником после первого же перегона, причем на любых условиях. Однако юноша не стал больше спорить и вернулся к крыльцу гостиницы, чтобы помочь Фебе сесть в фаэтон.

Некоторое время в экипаже не было произнесено ни слова, но в Лиддене Феба (настроение которой, по мнению ее друга, понемногу улучшалось) спросила у своего спутника, где он собирается остановиться в Лондоне?

– У Салфорда… Он пригласил меня погостить у него дома несколько дней. Вернее, герцог сказал, что я могу оставаться, сколько захочу…

– Господи, помилуй! – насмешливо воскликнула девушка. – Какая высокая честь! Неудивительно, что ты наотрез отказался помогать мне! Еще бы, ведь теперь ты стоишь гораздо выше меня на социальной лестнице.

– Если ты сейчас же не угомонишься, то я задам тебе трепку, девочка моя! – пригрозил Том. – Если ты и дальше намерена упражняться в остроумии, то проделывай это с Салфордом! Он слишком хорошо воспитан в отличие от меня и не станет отвечать тебе тем же!

В экипаже опять воцарилось молчание.

– Том, – негромко обратилась к своему спутнику Феба. – Извини! Я не хотела обидеть тебя. Мои слова были просто ужасны! Я прошу у тебя прощения.

Юноша взял ее руку и слегка пожал.

– Эх ты, глупышка! Ну, что у вас случилось? – Подождав секунду, он продолжил: – Знаю, я вошел в самый разгар ваших объяснений с Салфордом. Чего ты хочешь добиться? Наломать еще дров?

Девушка освободила руку.

– Извини меня, Том, пожалуйста. Было бы совершенно неуместно и неприлично разглашать то, что произошло между нами! Я тебя умоляю, ничего больше не говори об этом.

– Хорошо, – кивнул Том. – Только смотри, не задохнись от злости, Феба!

В Ситтингборне была сделана остановка, и путешественники перекусили в «Розе». Когда они вышли из гостиницы и Том собрался помочь Фебе забраться в фаэтон, Сильвестр вежливо предложил:

– Не хотите повести фаэтон пару перегонов, Томас?

– Еще как хочу! Если, конечно, вы не боитесь, что я его переверну, – с печальной улыбкой пошутил Том Орде. – И если…– Он заколебался и бросил вопросительный взгляд на Фебу.

– Делай, что хочешь! – сразу же выпалила мисс Марлоу. – Я прекрасно могу доехать в одном из пригородных экипажей.

Не говоря ни слова, Сильвестр повернулся и направился к открытому фаэтону.

– Садись! – кратко велел Том Фебе и добавил через несколько секунд, усаживаясь рядом: – Впервые в жизни я рад, что ты не моя сестра!

Фебе нечего было ответить. Большую часть пути мисс Марлоу притворялась, будто спит, хотя никогда в жизни ей не хотелось спать меньше, чем сейчас. Ее душу раздирали противоречия. Рядом сидел Том Орде и смотрел в окно. Юношу мучил вопрос – чем Сильвестр так сильно разозлил Фебу. Том хотел хоть чем-то помочь герцогу, чтобы освободить его от общества дотошного Эдмунда.

Но герцог Салфорд не очень страдал в компании мальчика, поскольку основной удар принял на себя Кейгли.

– Перестань донимать его светлость, мастер Эдмунд!.. – строго одергивал его конюх. – Вполне достаточно, мастер Эдмунд!.. Ни к чему устраивать нам тут свои скандалы! – уговаривал Кейгли мальчика и вспоминал о тех годах, когда говорил то же самое Сильвестру.

В седьмом часу кареты остановились на Беркли-сквер около дома Салфорда.

– Почему мы здесь остановились? – пожелала узнать Феба.

– Надо завезти мой чемодан, – пояснил Том, открывая дверцу экипажа. – И еще для того, по-моему, чтобы позволить Салфорду попрощаться с тобой. Постарайся вести себя с ним хоть чуточку помягче!

Двери огромного дома были уже распахнуты, и на ступеньках столпились несколько человек.

– Рис, Рис, я был во Франции! – радостно закричал Эдмунд, бросаясь вверх по лестнице. – Где Пугговиц? Она умрет от изумления, когда узнает о моих подвигах. О, Пугговиц, как мне тебя не хватало! Ты скучала по мне, Пугговиц? Феба все делает не так, как надо. Знаешь, Пугговиц, мне приходилось ей указывать, что и как делать?

– Несносный мальчишка! – проворчал Сильвестр. – Рис, мистер Орде погостит у нас несколько дней. Позаботься о нем, как обо мне самом. Идите с ним, Томас, а я отвезу мисс Марлоу на Грин-стрит.

Тому Орде показалось, что этот план ожидает фиаско, поэтому он тихо и настоятельно посоветовал герцогу:

– На вашем месте, Салфорд, я бы не стал этого делать. Пусть добирается одна.

– Идите с Рисом, Томас. Я зайду к вам чуть позже, – произнес Сильвестр с таким видом, будто не слышал совета.

Герцог Салфорд сел в карету, и, едва закрылась дверца, как он горячо заговорил, взяв Фебу за руки.

– Феба, вы должны выслушать меня! Я знаю, что все испортил. Сейчас я не могу вам это объяснить… слишком мало времени… но я не отпущу вас просто так! Неужели вы на самом деле подумали, будто я мог в шутку сделать вам предложение или хотел вас оскорбить?

– Вы уже говорили, что никогда не собирались делать мне предложение, – ответила девушка, стараясь освободить руки. – Мне кажется, вы будете мне благодарны, когда придете в себя от унижения, которое вызвал мой отказ. Пожалуйста, отпустите меня, милорд!

– Но я люблю вас! – вскричал Сильвестр, еще крепче сжимая ей руки.

– Вы очень любезны, сэр, но я не могу ответить вам тем же.

– Я вас заставлю! – пообещал Салфорд.

– О нет, не заставите! – сердито возразила Феба. – Может, вы все же отпустите меня? Или вы недостаточно воспитаны, раз пристаете к девушке прямо на улице?.. Подумать только: заставит меня любить себя! Если бы я не была так сердита, я бы со смехом подумала, как точно описала вас в образе графа Уголино. Он тоже, как ни старался казаться добрым, не мог даже рта открыть, чтобы не выказать свое высокомерие.

– Вы считаете высокомерием то, что я признаюсь вам в любви и прошу стать моей женой?

– И высокомерием и плохой шуткой! Вы ведь впервые в жизни встречаетесь с отказом, герцог, не так ли? Когда вы не нравились какой-нибудь женщине, вы ставили перед собой цель вызвать в ней слишком сильную любовь. Вы даже заключали пари, что преуспеете там, где другие терпели неудачи!

– Это еще что за ерунда? – недоуменно воскликнул герцог. – Я заключал пари?

– Да, вы! Неужели забыли богатую и красивую наследницу, которую прозвали «Крепостью»? Или у вас столько побед, что все невозможно упомнить?

– Помню! – угрюмо кивнул Сильвестр. – Вам это рассказала Ианта, так ведь? Но она должна была объяснить, что это была наша с Гарри шутка… неудачная, если хотите, но все же шутка!

– А может, вы вовсе и не осаждали «Крепость», герцог?

– О Боже, Феба, зачем упрекать меня в поступках, совершенных еще в юности!

– Я бы не упрекала вас, если бы вы перестали делать подобные глупости, но этого не произошло! Почему вы вели себя со мной так любезно? В делах подобного рода, полагаю, вы обладаете немалым опытом. Признаюсь, со мной вы исполнили это безупречно! Если бы я не имела понятия о цели, которую вы поставили перед собой, вне всяких сомнений, вас бы ждал успех! Но я прекрасно знаю, чего вы хотите! Том вам рассказал, что я убежала из Остерби только потому, что мысль стать вашей женой была для меня невыносима. Вас так уязвила моя неприязнь, что вы поставили перед собой задачу – заставить меня влюбиться в вас, чтобы я потом пожалела об этом!

Сильвестр совершенно забыл о своих былых намерениях и сейчас растерянно молчал.

– Ну? – нетерпеливо полюбопытствовала Феба, не сводя с него взгляда. – Вы будете отрицать это, герцог?

Салфорд, наконец, выпустил руки девушки и подтвердил свою ужасную ошибку.

– Нет, не могу. Мое самолюбие было уязвлено, и я в припадке… тщеславия… высокомерия… можете называть это, как угодно… придумал этот отвратительный план! Но, умоляю вас, поверьте, вскоре я от него отказался!

– Я вам не верю! – заявила Феба.

Экипаж свернул на Грин-стрит. Мисс Марлоу излила на Сильвестра весь гнев, который ей пришлось держать в себе долгие мучительные часы. Она была в подавленном настроении. Сидящему подле нее человеку показалось мало, что он унизил ее при людях, и теперь он с полным безразличием вспоминал все несчастья, выпавшие на ее долю по его вине. Только чудовище с каменным сердцем и несносным самомнением не могло увидеть, как сильно сейчас она устала, какой была несчастной и как отчаянно нуждалась в утешении… Может, его нужно как-то подтолкнуть? Феба предоставила ему шанс.

– Познакомившись с другими предметами вашей страсти, герцог, всеми бриллиантами чистой воды… было бы совершенно неразумно поверить, что вы предпочли меня! Вы попросили меня выйти за вас замуж только потому, что ни в коем случае не хотите признаться сами себе в том, что вы несносный человек. Поэтому вы и готовы пойти на все, лишь бы достигнуть своей цели!

Наступила минута, когда Сильвестр должен был защитить свою честь.

– Можете больше ничего не говорить, мисс Марлоу! – спокойно произнес герцог Салфорд. – Я понял, что бесполезно пытаться вам что-то объяснять.

– Если хотите знать, что я о вас думаю, могу вам сказать, – дрожащим голосом заявила Феба Марлоу. – По-моему, вы намного хуже графа Уголино!

Сильвестр молчал. Ну что ж, теперь Феба не сомневалась в собственной правоте. Герцог Салфорд совершенно ее не любил, и она получила доказательства этому горькому открытию. В этот момент ей не хватало только тихого пристанища, где она могла бы в полной мере наслаждаться своей прозорливостью.

Экипаж остановился. Сильвестр вышел из кареты и собственноручно опустил лесенку. Как мило с его стороны! Собравшись с духом, Феба сошла на землю и проговорила с сознанием собственного достоинства:

– Должна поблагодарить вас, герцог, за вашу заботу и за то, что вы привезли меня в Англию. На тот случай, если мы больше не увидимся, хотела бы вас заверить, что прекрасно понимаю, чем вам обязана, и желаю вам удачи и большого счастья!

Красноречие Фебы Марлоу все равно пропало даром, поскольку Сильвестр пропустил прощальную речь мимо ушей.

– Я войду в дом вместе с вами, – заявил герцог Салфорд и постучал в дверь.

– Я вас очень прошу не делать этого! – в отчаянии попросила девушка.

Сильвестр взял ее за руку.

– Мисс Марлоу, позвольте мне сделать для вас хотя бы одну услугу. Я знаю вспыльчивый нрав леди Ингхэм. Можете мне поверить, ее светлость не станет на вас сердиться, если сначала я переговорю с ней.

– Вы очень добры, герцог, но я вас уверяю, что не нуждаюсь в вашей помощи и заступничестве! – гордо отказалась Феба. Дверь открылась. На пороге стоял Хорвич.

– Мисс Феба! – изумленно вскрикнул дворецкий, но, поймав очень сердитый взгляд ее спутника, быстро поклонился и заикаясь пробормотал: – В-в-ваша светлость!

– Перенесите багаж мисс Марлоу в дом! – холодно приказал Сильвестр и повернулся к девушке. Он прекрасно понимал, насколько бесполезно продолжать разговор. Поэтому, зная, что Хорвич ловит каждое его слово, герцог сказал: – Сейчас я вас покину, мисс Марлоу. Мне никогда не отблагодарить вас в достаточной мере за то, что вы сделали. Передайте, пожалуйста, от меня поклон леди Ингхэм, и скажите ей, что я скоро навещу ее. Я хочу рассказать ее светлости о той помощи, которую вы мне оказали, поскольку совершенно уверен, что вы скромно промолчите. До свидания, и да благословит вас Бог!

Салфорд поцеловал Фебе руку, а Хорвич, раздираемый любопытством, наблюдал за ними, вытаращив глаза.

Для Фебы Марлоу, которая уже давно перестала понимать намерения герцога Салфорда, его последние слова показались той самой соломинкой, за которую надо хвататься.

– Конечно! Я хочу сказать… вы преувеличиваете мои достоинства, герцог! До свидания! – с трудом выдавила она из себя и торопливо скрылась в доме.

– Когда багаж разгрузят, поезжайте к дому Салфорда! – велел Сильвестр старшему форейтору. – Там с вами расплатятся! Я хочу пройтись пешком.

Через час Рис открыл двери своему господину, и сильно встревожился. Он уже начал подозревать, что Сильвестр чем-то обеспокоен, а теперь его опасения подтвердились. Выражение такого горя и отчаяния на лице у его светлости Рис видел всего лишь раз в жизни. Бессмысленно было сейчас что-то об этом говорить, но по крайней мере он мог сообщить своему хозяину приятную новость. Помогая Сильвестру раздеться, дворецкий сказал:

– Ваша светлость, у меня не было времени сказать вам раньше, но…

– Рис, какого черта ты здесь делаешь? – осведомился Сильвестр с таким видом, будто только сейчас заметил присутствие дворецкого. – О, Господи, неужели ты хочешь сказать, что моя мать в Лондоне?

– Она ждет вас в своей гостиной, ваша светлость, – с улыбкой произнес Рис. – И я очень счастлив вам сообщить, ваша светлость, что она хорошо перенесла путешествие.

– Я сейчас же навещу ее! – воскликнул герцог Салфорд и торопливо направился к широкой лестнице.

Герцогиня в одиночестве сидела у камина. Когда Сильвестр вошел в комнату, она подняла голову и приветливо улыбнулась.

– Мама!

– Сильвестр!.. Сейчас я не хочу бранить тебя. Пожалуйста, только скажи, что ты в восторге от моего приезда.

– Неужели мне нужно подтверждать, что я рад видеть тебя? – произнес Сильвестр, склоняясь над рукой герцогини. – Но приехать в Лондон одной, без меня… Я сейчас очень жалею, что сообщил тебе об Эдмунде! Но я написал, боясь, что ты услышишь новости от кого-нибудь другого. Моя дорогая, ты сильно волновалась?

– Нисколько! Я не сомневалась, что ты привезешь мальчика назад целого и невредимого. Но ты требовал от меня невозможного, полагая, будто я останусь в Чансе, когда события в Лондоне так бурно развиваются. А сейчас присядь и все мне расскажи! От болтовни Эдмунда у меня в голове все перепуталось… а восхитительный юноша, которого ты привез с собой, считает, что, наверное, я захочу сначала услышать эту историю из твоих уст… Мой дорогой, кто этот приятный молодой человек?

Герцогиня внимательно разглядывала сидящего рядом сына. Как и дворецкий, она испытала сильное потрясение, потому что тоже заметила знакомое уже выражение горя на лице Сильвестра. Оно много месяцев печатью лежало на его лице после смерти Гарри, и мать молила Бога, чтобы судьба больше не наносила сыну столь тяжких ударов. Герцогиня с трудом удержалась, чтобы не обнять Сильвестра.

– Томас Орде, – с улыбкой ответил герцог, но улыбка, по мнению герцогини, была вымученной. – Прекрасный парень, ты не находишь? Я пригласил его погостить, сколько ему захочется. Его отец, эсквайр Орде, считает, будто сыну пора приобрести немного городского лоска. – Сильвестр поколебался, потом добавил: – Наверное, Эдмунд или сам Том тебе уже рассказали, что он большой друг мисс Марлоу. Они почти как брат и сестра.

– О, Эдмунд очень много рассказывал о Томе и Фебе! Но как они оказались впутанными в это недоразумение, никак не могу понять. У меня сложилось впечатление, будто Феба отнеслась к Эдмунду очень сердечно.

– Она была потрясающе добра к мальчишке. Но это довольно длинная история, мама…

– А ты устал и хочешь поведать мне ее позже. Хорошо, я не буду тебе надоедать, только расскажи мне о Фебе! Ты же знаешь, мне эта девочка чрезвычайно интересна. По правде говоря, я приехала в Лондон, чтобы увидеть ее.

– Чтобы увидеть мисс Марлоу? Не понимаю, мама! Зачем это тебе надо?

– Луиза написала мне письмо. Она просила передать тебе, что все считают Фебу автором того абсурдного романа и что бедная девочка очень страдает. Я надеялась положить конец этим глупостям и отправилась в Лондон, но, приехав в город, узнала, что леди Ингхэм увезла Фебу в Париж… До сих пор не могу понять, почему она мне ничего не написала. Она ведь прекрасно знала, что я помогу дочери Верены всем, чем смогу.

– Слишком поздно! – печально произнес герцог Салфорд. – Я бы сумел погасить скандал, но вместо этого…– Он замолчал и проницательно посмотрел на мать. – Что-то никак не припомню, присутствовала ли моя любопытная тетушка Луиза на балу у Каслрегов?

– Да, дорогой.

– Тогда все ясно, – Сильвестр резко встал, подошел к камину и остановился, слегка отвернувшись от матери. – Не сомневаюсь, она описала тебе в подробностях то, что там произошло.

– Очень некрасивая сцена, – спокойно прокомментировала герцогиня. – Естественно, ты был очень сердит…

– И все равно, моему поступку не может быть извинения. Я знал, что она боялась… ее испуганное лицо до сих пор стоит у меня перед глазами.

– Как она выглядит, Сильвестр? – Герцогиня выждала минуту, потом подсказала: – Хорошенькая?

Сильвестр покачал головой.

– Она не ослепительная красавица, мама, но, по-моему, очень недурна собой, особенно когда улыбается…

– Из того, что я слышала о Фебе, у меня сложилось впечатление, будто она довольно необычная девушка?

– О да, необычная! – с горечью кивнул герцог. – Чтобы ни пришло ей в голову, мисс Марлоу тут же говорит это вслух. Она такая неугомонная, что не успевает закончить одну рискованную эскападу, как переходит к новой. Больше всего эта милая девушка любит ухаживать за лошадьми… Это ей нравится больше, чем светские вечеринки и балы… Еще мисс Марлоу дерзка. Во время разговора постоянно боишься поймать ее взгляд, потому что она может поднять тебя на смех в любую секунду… У нее нет никаких достоинств. Мне впервые попадается девушка, которую так мало волнует собственное величие. Она невыносима и обладает чертовски вспыльчивым характером, постоянно делает не то, что следует, и… она просто прелесть!

– Как, по-твоему, Феба Марлоу понравилась бы мне, Сильвестр? – поинтересовалась герцогиня, не сводя глаз с сына.

– Не знаю, – пожал плечами Сильвестр и после короткой паузы нетерпеливо продолжил: – Полагаю, да… надеюсь, понравилась бы… а может, и нет! Откуда мне знать? Сейчас это не имеет никакого значения. Она не хочет даже слышать обо мне. – Он опять сделал паузу, и слова бурным потоком полились из него: – О, Господи, мама, я сам все испортил! Что мне теперь делать?

Феба провела тревожную ночь. Ее мучили кошмары, она; вставала и бродила по спальне. Девушку преследовали воспоминания прошедшего дня, кульминацией которых стал очень неприятный разговор с леди Ингхэм. Утром Феба проснулась и увидела служанку, открывавшую шторы на окнах. На столике ее ждало письмо, принесенное посыльным из Салфорд-хауса всего десять минут назад. Служанка, естественно, сгорала от любопытства, но все надежды на то, что мисс Феба сделает ее доверенным лицом и поделится своими секретами, быстро испарились. Феба с деланным безразличием выслушала известие о письме, заявив служанке, что единственное, чего она безумно ждет – это чашка чая. Служанка, послонявшись по комнате еще несколько минут, наконец оставила девушку, распивающую чай.

Оставшись одна, Феба нетерпеливо открыла письмо. Первым делом она посмотрела вниз на подпись. Увидев «Элизабет Салфорд», девушка испугалась не на шутку.

Но в письме не оказалось ничего страшного. Герцогиня не только выражала сильное желание познакомиться с дочерью своей самой близкой и любимой подруги, но и хотела поблагодарить ее за заботу, которой Феба окружила ее внука. Она надеялась, что у Фебы найдется свободное время навестить ее сегодня в полдень. Элизабет Салфорд хотела бы побеседовать с ней наедине.

Довольно лестное послание для скромной девушки, мог бы заметить сторонний наблюдатель, но выражение лица Фебы говорило о другом. Казалось, будто девушка прочла в письме что-то ужасное. Перечитывая его вновь и вновь и не найдя в нем ни малейшего намека на скрытую угрозу, Феба задумалась над словами «Я буду совсем одна». Может, герцогиня намекала на то, что Фебе нечего опасаться. Однако, если Элизабет Салфорд хотела ее успокоить, значит, Сильвестр что-то рассказал матери… но что именно?

Откинув одеяла, Феба встала с постели и, набросив пеньюар, отправилась в спальню бабушки. Найдя огорченную вдову в одиночестве, девушка протянула ей письмо, попросив прочитать его.

Ее светлость отнеслась к столь раннему вторжению внучки с крайним неодобрением. Она испуганно вздрогнула и тихо спросила:

– Господи, помилуй! Ну, что еще?

Правда, следует заметить, что в этом восклицании теплилась искра надежды, так как леди Ингхэм уже сообщили о полученном письме. Несчастная леди спала так же плохо, как и ее внучка, потому что ее беспокоили непонятные и тревожные события последних дней. Сначала она была полна решимости отправить Фебу домой в Остерби, потом с большим интересом выслушала рассказ Хорвича (на что и рассчитывал Сильвестр) о вечерней беседе на крыльце между герцогом Салфордом и Фебой. Сначала эта новость вселила в нее радужные надежды, но после дальнейших размышлений настроение ее светлости вновь испортилось. Какими бы ни были чувства и намерения Сильвестра, Феба казалась ей не очень похожей на молодую леди, получившую или собиравшуюся получить выгодное предложение руки и сердца. Когда Феба протянула бабушке письмо из Салфорд-хауса, ее светлость вновь увидела лучик надежды. Она, как и Феба, первым делом бросила взгляд на подпись.

– Элизабет! – уныло произнесла леди Ингхэм. – Невероятно! Наверное, она приехала в город, когда узнала о похищении ребенка. Остается только надеяться, что эта поездка ее не доконает.

Феба озабоченно наблюдала за бабушкой, пока та читала письмо. Когда леди Ингхэм вернула ей листок, она робко спросила:

– Что же мне делать, мадам?

Вдова ответила не сразу. В письме герцогини она почерпнула обильную пищу для размышлений, и несколько минут непроницаемо смотрела перед собой. Когда Феба повторила свой вопрос, вдова, очнувшись, ответила:

– Что делать? Ты должна сделать то, что она хочет конечно! Герцогиня написала тебе очень доброжелательное письмо. Но вот почему она это сделала, непонятно. Можно подумать, будто Элизабет не читала твою отвратительную книгу.

– Герцогиня прочитала ее, мадам, – печально покачала головой Феба. – Именно она дала ее Салфорду. Он мне сам рассказал об этом.

– Тогда, вероятно, он не сообщил ей, кто написал «Пропавшего наследника», – предположила вдова. – Если хочешь знать, она души не чает в Сильвестре. Если бы только ее можно было убедить опекать тебя… Но кто-нибудь обязательно донесет ей, кто автор!

– Бабушка, я должна все рассказать герцогине Салфорд, – твердо заявила Феба.

Вдова была склонна согласиться с внучкой, но туманное будущее, которое неожиданно могло приобрести четкие очертания, настолько вывело леди из равновесия, что она сердито проговорила:

– Ты должна делать то, что считаешь нужным. Я тебе не могу ничего советовать. Только не проси меня сопровождать тебя в Салфорд-хаус, поскольку мне сейчас противопоказаны всякие волнения и физические напряжения. Можешь поехать в ландо… и Феба, ради Бога, хотя бы попытайся вести себя, как воспитанная девушка! Надень бежевое шелковое платье и розовую шляпку… нет, от розового цвета твое лицо будет казаться бледным! Нужно надеть шляпку из соломки с коричневыми лентами.

Одетая согласно рекомендациям бабушки мисс Марлоу незадолго до полудня села в ландо и отправилась в гости к герцогине Салфорд. Девушка была такой бледной, словно ее везли на пытку.

В голове метались самые невероятные мысли, и Феба Марлоу была готова к тому, что ее прибытия в Салфорд-хаус дожидается толпа Рейнов, осуждающе показывающих на нее пальцами. Однако она увидела в доме только слуг. Фебу встретил дворецкий, на чьем лице была написана благожелательность и отсутствие всякого интереса. Девушка с облегчением решила, что слуги в холле собрались не из-за нее, а по своим делам. Ей показалось, что ни к чему держать в доме столько лакеев, но хозяином Салфорд-хауса был Сильвестр, который мог иметь прислуги сколько угодно.

Благожелательный дворецкий проводил мисс Марлоу на второй этаж. Сердце девушки так колотилось, что грозило вот-вот выскочить из груди. Такого с Фебой раньше никогда не случалось. Этот страх был бы значительно сильнее, знай она, сколько любопытных глаз тайком наблюдают за каждым ее шагом. Никто не знал, откуда появились слухи, что его светлость наконец решил связать себя узами брака, но дело у него что-то не заладилось. Все в доме, начиная от главного приказчика и кончая самым скромным подсобным работником на кухне, знали о неудаче герцога. Множество слуг явились свидетелями приезда мисс Марлоу. Большинство из них ее внешность разочаровала, но мисс Пеннистоун и мисс Пугговиц заявили, что Феба очень даже недурна. Одна из этих дам сентиментально полагала, что если Сильвестр выбрал жену, то она обязательно является эталоном, а другая считала, что Феба была послана свыше, чтобы оградить ее дорогого Эдмунда от опасностей, подстерегающих столь наивного мальчика в таком рискованном путешествии.

Феба услышала, как дворецкий доложил о ее приезде, и перешагнула через порог гостиной герцогини. За ней закрылась дверь, но вместо того, чтобы идти вперед, она замерла как вкопанная у двери, глядя через всю комнату на мать Сильвестра. Девушка была так сильно удивлена, что забылась и непроизвольно охнула.

Никто никогда не предупреждал ее, как сильно похож Сильвестр на мать, а с первого взгляда это даже пугало. Однако через несколько минут можно было заметить, что у герцогини более теплые глаза, чем у сына, да и изгиб губ добрее.

Прежде, чем Феба уловила эти маленькие различия, герцогиня Салфорд весело рассмеялась и сказала:

– Да, это я наградила беднягу Сильвестра такими примечательными бровями!

– О, прошу прощения, мадам! – растерянно пробормотала Феба Марлоу.

– Входите же, – пригласила герцогиня гостью, – дайте мне разглядеть вас. Думаю, ваша бабушка рассказала вам о досадной болезни, которая не позволяет мне подниматься из этого кресла.

Но Феба ни на шаг не отошла от двери, а продолжала стоять, сжимая обеими руками ридикюль.

– Мадам… я глубоко признательна вашей светлости за ту честь, которую вы мне оказали, пригласив в гости, но я не имею права злоупотреблять вашим гостеприимством, потому что это я написала… ту злополучную книгу.

– О, как вы похожи на свою мать! – воскликнула герцогиня Салфорд. – Да, я знаю, что это вы автор «Пропавшего наследника». Именно поэтому я и хотела познакомиться с вами. Входите же и поцелуйте меня! Я целовала вас, когда вы еще лежали в колыбельке, но, конечно, вы не можете этого помнить.

Ободренная таким ласковым приемом Феба подошла к креслу герцогини, нагнулась и робко прикоснулась к ее щеке. Но Элизабет Салфорд не только тепло вернула этот целомудренный поцелуй, но и сказала:

– Бедное и милое дитя!.. А теперь расскажите мне все!

С Фебой никогда раньше не разговаривали так ласково, поэтому она испытала новое, неизвестное ранее ощущение. Мисс Баттери была грубовата, миссис Орде – прозаична, леди Ингхэм – строга и сурова. Только этим трем женщинам судьба мисс Марлоу была не безразлична. Феба впервые встретилась с таким нежным обращением, и результат не заставил себя долго ждать. Девушка упала на колени перед креслом герцогини и залилась слезами. Подобное поведение вызвало бы строгий упрек леди Ингхэм, но герцогиня Салфорд, похоже, отнеслась к такому нарушению правил хорошего тона с пониманием и добротой. Она позволила своей необычной гостье хорошенько выплакаться, сняла с нее шляпку и ободряюще потрепала по плечу.

С той самой минуты, как герцогиня узнала, что Сильвестр влюблен в Фебу, она преисполнилась решимости сердечно отнестись к девушке и заставить ее не думать больше о роковой книге, которую та написала. Но пожилая леди понимала, что сделать и то, и другое окажется трудно. Одно дело лелеять тайные мысли о счастье своего сына, и совсем другое обнаружить его в роли отвратительного злодея в книге, которая пользовалась необычайной популярностью у представителей высшего света. Однако, едва мать Сильвестра увидела Фебу и заметила искреннее раскаяние в ее честных глазах, ее сердце растаяло. К тому же Элизабет Салфорд очень понравилась симпатичная стройная девушка со смугловатым лицом и выразительными серыми глазами. Если Сильвестр, прекрасно знающий себе цену и хладнокровно составивший список качеств, которые он считал необходимыми для своей жены, остановил выбор на этой девушке, то он влюбился в Фебу сильнее, чем думала герцогиня. Она сейчас еле сдерживала смех, потому что вспомнила давнишний разговор с сыном и не могла найти ни малейшего сходства между Фебой и предполагаемой супругой, которую описывал тогда Сильвестр. У Элизабет Салфорд мелькнула мысль, что если молодые люди поженятся, то у них будут довольно часты ссоры. Естественно, ведь в Фебе не было той бесстрастной пристойности, которую ее сын когда-то считал краеугольным камнем успешного союза.

Да, этот брак мог оказаться неординарным, но герцогиня, которой не нравилась ни одна из пятерых знатных претенденток, была склонна думать, что, может, она и ошибается, и союз окажется удачным. После того, как Феба, уткнувшись герцогине в колени, поведала со слезами всю историю создания «Пропавшего наследника» и сердечно извинилась, Элизабет Салфорд совершенно искренне заверила раскаивающегося автора, что в общем она даже рада опубликованию этого романа. По ее мнению, книга принесла Сильвестру и немало пользы.

– Что же касается отвратительного поведения графа Уголино по отношению к своему племяннику, то оно, моя дорогая, вызывает меньше всего возражений, – заметила герцогиня. – Как только Уголино начал плести свои ужасные интриги, знаете ли, все сходство с Сильвестром закончилось. И Максимилиан, думаю, абсолютно не похож на моего капризного внука! Мистер Орде рассказал мне о ваших приключениях, из чего я сделала вывод, что Эдмунд довольно быстро поставил бы Уголино на место.

– Честное слово, мадам, – рассмеялась Феба, – это чистейшей воды совпадение, но он… герцог… так не думает.

– О, Сильвестр прекрасно знает, что это совпадение, что бы он вам ни говорил! Ианта распускала о нем и не такие слухи, причем не один год, и он относился к этому с полным безразличием. Больше всего ему не понравилось первое появление графа Уголино в романе – портрет этого героя просто ошеломил Сильвестра… О, не вешайте голову, моя дорогая! Полагаю, это послужило ему хорошим уроком! Видите ли, моя милая, последнее время Сильвестр беспокоит меня. Мне кажется, что он стал… как вы сами говорите… высокомерным. Конечно, вы можете справедливо заметить, что подобная перемена не может произойти за один день и я должна была заметить ее давно, но со мной Сильвестр всегда бывает предупредителен. Я почти не выхожу из дома, так что лишена возможности видеть, каков он на людях. Я вам благодарна, что вы открыли мне глаза на то, о чем остальные боялись говорить!

– О нет, нет! – быстро возразила Феба. – Это была карикатура, шарж, мадам. Сильвестр всегда ведет себя, как подобает истинному джентльмену, и я никогда не замечала у него повышенного самомнения. Я была очень несправедлива, ведь герцог не предоставил мне ни одного повода написать о нем такое. Просто…

– Продолжайте! – подбодрила девушку пожилая герцогиня. – Не бойтесь сказать правду. Если вы не будете со мной откровенны, я могу заподозрить что-нибудь ужасное.

– Мне показалось, мадам, что герцог ведет себя вежливо с другими людьми не для того, чтобы угодить им, а для того, чтобы сделать приятно себе! – собравшись с духом, выпалила Феба. – И та лесть, которой он окружен… он ее не замечает, поскольку принимает как само собой разумеющееся… ведь у него такое знатное происхождение. Не знаю, почему, но меня это очень здорово разозлило. Если бы он просто относился к другим людям грубо и дерзко, наверное, это бы только вызывало у меня смех, хотя это бы оказалось гораздо хуже. Думаю, именно безразличие герцога так часто меня задевает, что мне даже порой хочется поколотить его!

Герцогиня рассмеялась.

– О да, я вас прекрасно понимаю. Скажите, а как Сильвестр относится к лести? Она ему нравится?

– О нет, мадам! – заверила ее Феба. – Герцог всегда ведет себя приветливо в компании, я не замечала у него абсолютно никакой чопорности. Только, не знаю, правда, как это выразить, наверное, он ведет себя с каким-то отчуждением… О, я не хотела вас огорчать. Умоляю, умоляю вас, простите меня!

Мать герцога Салфорда немного погрустнела.

– Вы не огорчили меня. Меня беспокоит лишь то, что мой Сильвестр все это время жил, отгородившись от остального мира. Огорчило, да и то совсем ненадолго! К тому же сейчас все изменилось.

– Это все из-за его брата, мадам? – осмелилась поинтересоваться Феба, робко заглянув в глаза герцогини. Элизабет Салфорд кивнула.

– Да, они были близнецами, и, несмотря на разницу в характерах, так сильно любили друг друга, что эта привязанность не ослабла даже после женитьбы Гарри. Когда Гарри умер, Сильвестр ушел в себя. Надеюсь, вы поймете, что я хочу сказать, ведь у вас такие проницательные и умные глаза. Сильвестр очень сдержанный человек. Он не позволял никому прикасаться к своим ранам, а эта рана…– Герцогиня замолчала на несколько секунд, затем продолжила: – Он так долго никого не подпускал к себе, что, наверное, это вошло у него в привычку. Отсюда и та отчужденность, которую вы в нем подметили. Это очень точное определение Сильвестра, можете мне поверить! – Пожилая леди улыбнулась Фебе и взяла ее за руку. – А безразличный вид, моя дорогая, мне тоже очень хорошо известен… я знакома с этим безразличием много лет, причем оно свойственно не только Сильвестру. Оно проистекает, как вы правильно предположили, из гордыни. Это порок нашей семьи, он передается по наследству! Все Рейны славились своей гордыней. Казалось, и Сильвестр родился с ней… Это высокомерие достигло немыслимых размеров, когда он в очень молодом возрасте унаследовал от своего отца высокий титул. Мне всегда казалось, это самое худшее, что могло произойти с Сильвестром, но я надеялась, что лорд Уильям Рейн, дядя Сильвестра, быстро избавит его от этой заносчивости. Однако, к несчастью, хотя Уильям и добрейший человек на земле, он не только держится очень высокомерно, но и считает, будто глава рода Рейнов более знатная персона, чем глава рода Ганноверов![24] Я очень люблю Уильяма, но он относится к тому типу людей, кого бы вы назвали «средневековыми». Уильям, например, мне как-то заявил, будто общество все перемешалось и сейчас многие знатные люди не держат «необходимую дистанцию». Он бы отчитал Сильвестра за невежливость по отношению к самому скромному арендатору, но, не сомневаюсь, что именно он внушил Сильвестру, будто педантичная вежливость просто обязательна при таком высоком происхождении, noblesse oblige[25], так что, с одной стороны – Уильям постоянно твердил Сильвестру о величии Рейнов, с другой – слишком много людей считали его своим господином, вот у Сильвестра и появились неверные представления о собственной персоне, моя дорогая. И, если быть откровенной, я не думаю, что он когда-нибудь сможет от них избавиться. Жена Сильвестра, если он будет ее любить, могла бы многое сделать, чтобы исправить его, но ей не удастся полностью изменить его характер.

– Конечно, не удастся, мадам. Я хотела сказать…

– Но в этом есть своя прелесть, – продолжила герцогиня, слегка улыбаясь этому смущенному восклицанию, но больше никак не реагируя на него. – Однако самое странное, что некоторые из его самых лучших качеств, развились из этой же гордыни. Сильвестр, конечно, даже не в состоянии вообразить себе, что кто-то станет оспаривать его наследственное право носить титул лорда, но я могу вас также уверить, что ему и в голову никогда не сможет прийти пренебречь самой малейшей из своих обязанностей, которые налагает на него титул, какими бы скучными они ни были. – После небольшой паузы она продолжила: – Вся беда в том, что ему несвойственна забота о подчиненных. Он уделяет им ровно столько внимания, сколько требуют приличия – и вряд ли это изменится. Знаете, Сильвестр далеко не филантроп. Ко всем людям, за исключением немногих, которых Сильвестр любит по-настоящему, боюсь, он всегда будет относиться холодно и безразлично. Однако для этих нескольких избранных он готов сделать все, что угодно, начиная от героических подвигов и кончая самыми будничными вещами. Ну, например, он всегда уделяет много времени развлечению своей беспомощной и больной матери!

– Не сомневаюсь, что он никогда не считал уход за вами скучным занятием, мадам, – попыталась разуверить ее Феба.

– О, Господи, из всех его обязанностей это самая тоскливая! Я решила не позволять ему тратить на меня время, но, как вы, наверное, уже подметили, Сильвестр всегда все делает по-своему и не особенно считается с мнениями других, особенно когда думает, что это пойдет на пользу человеку.

– Герцог нередко казался мне… немного своевольным и властным, мадам, – кивнула Феба, и ее глаза загорелись от каких-то воспоминаний.

– Да, я уверена, что вы не могли не заметить этого. Гарри часто называл Сильвестра «герцогом», подшучивая над его властным характером. К сожалению, все его лучшие душевные качества спрятаны в нем слишком глубоко, и они не всем заметны. Однажды доктор убедил его, будто меня вылечат горячие ванны. Так вот Сильвестр повез меня против моей воли в Бат, даже не предупредив, в какое ужасное место мы едем… Я простила его только потому, что ему пришлось так много хлопотать из-за той утомительной поездки! Жене Сильвестра придется со многим мириться, но, думаю, она никогда не сможет обвинить его в безразличии, когда разговор будет идти, например, о ее здоровье!

Феба слегка покраснела и пробормотала:

– Мадам… Вы ошибаетесь! Я… он…

– Неужели Сильвестр приложил все силы к тому, чтобы его нельзя было простить? – шутливо поинтересовалась герцогиня Салфорд. – Он мне пожаловался, что шансов на прощение у него нет, но, надеюсь, Сильвестр ошибается.

– Герцог и не думает жениться на мне, мадам. Он не желает этого в глубине души! – проговорила Феба. – Сильвестр только стремится заставить меня пожалеть о том, что я убежала от него… И еще он хочет заставить меня влюбиться в него, но уже слишком поздно… Его светлость не любит проигрывать. Он мне сам сказал, что предложение непроизвольно слетело с его губ… а потом, по-моему, уже гордость не позволила ему взять свои слова обратно.

– Мне очень стыдно за сына! – воскликнула герцогиня. – Сильвестр говорил мне, будто все испортил, и сейчас я вижу, что это правда! Меня не удивляет, что вы отказали ему. Я с удовольствием узнала, что его покинуло знаменитое красноречие, когда он делал вам предложение. Насколько я могу судить по собственному опыту, мужчины, даже самые большие ловеласы, редко могут похвалиться красноречием, когда их желания искренни.

– Но его светлость не хочет жениться на мне! – упрямо стояла на своем Феба, утирая влажный лоб платком. – Ведь когда я сказала, что не верю ему, он заявил, что спорить со мной бесполезно и замолчал!

– О Боже, какой же Сильвестр у меня простофиля!

– И потом я сказала, что он… хуже Уголино, и он… н-ни-чего на это не ответил! – трагическим голосом поведала мисс Марлоу.

– Тогда все ясно! – со вздохом провозгласила герцогиня. – Я умываю руки! Пусть расхлебывает кашу, которую сам же заварил. После того, как ему предоставили столько возможностей доказать свою любовь, он не находит ничего лучшего, как прийти домой в полном отчаянии и заявить, будто бы вы даже не стали его слушать! Можете себе представить, Сильвестр спросил у меня, что ему делать? Мне кажется, он впервые в жизни задал мне такой вопрос.

– В …п-полном отчаянии? – переспросила Феба голосом, в котором слышались нотки и надежды, и недоверия. – Не может быть!

– Я вас уверяю! И Сильвестр был в очень подавленном настроении. После ужина он привел ко мне на чай мистера Орде, но даже знаменитая история о сэре Надженте и пуговице заставила его только слегка улыбнуться.

– Он… может, он обижен… о, я знаю, что он расстроен! Но я ему даже не нравлюсь, мадам! Если бы вы слышали, каких гадостей он мне наговорил! А через секунду… сделал предложение!

– Вне всяких сомнений, Сильвестр сильно расстроен. Думаю, вы не позволите ему пребывать в этом печальном состоянии, и мне кажется, что вы должны, пусть из чувства сострадания, разрешить ему хотя бы попытаться объясниться. Я очень надеюсь, что после этого объяснения он успокоится. Салфорду не подобает вести себя, как последнему глупцу! Только представьте, с каким ужасом узнают обо всем этом многочисленные Рейны, моя дорогая!

– О мадам!.. – запротестовала Феба с легкой улыбкой.

– Что же касается того, что вы ему не нравитесь, – продолжила герцогиня, – я такого даже не допускаю. К тому же не могу вспомнить случая, чтобы Сильвестр в разговоре со мной когда-нибудь называл какую-нибудь женщину «прелестью»! – Феба недоверчиво уставилась на пожилую леди. Она попыталась что-то возразить, но язык не слушался. – Сейчас, – заявила герцогиня, протягивая руку к вышитому шнурку с колокольчиком, – он, наверняка места себе не находит. Думаю, вам лучше повидаться с ним, моя дорогая, и попытаться хоть как-то его успокоить.

Феба торопливо завязала ленты своей шляпы каким-то невообразимо сложным узлом и очень взволнованно ответила:

– О нет! О, я вас умоляю!..

Герцогиня только улыбнулась девушке.

– Сильвестр сейчас скорее всего страдает от неизвестности, моя дорогая. Если я позвоню в этот колокольчик один раз, он примчится к нам. Если позвоню дважды, придет Рис, а Сильвестр поймет, что вы не пожелали с ним разговаривать. Сколько раз мне звонить?

– О!.. – вне себя от волнения вскричала Феба. Ее щеки залил алый румянец, она была в полном замешательстве. – Я не могу… Но я не хочу, чтобы он… О, Господи, что мне делать?

– Именно то, что вы хотите, моя дорогая. Но вы сами должны это понять, – посоветовала герцогиня, дергая шнурок один раз.

– Не знаю! – воскликнула Феба, стискивая руки. – Я хочу сказать, что герцог не может хотеть жениться на мне! Когда он может заполучить в жены Мэри Торрингтон, такую красавицу, умницу и с такими безупречными манерами, и…– Она растерянно замолчала, увидев, как дверь открывается.

– Входи, Сильвестр, – спокойно сказала герцогиня. – Проводи мисс Марлоу к экипажу, пожалуйста.

– С удовольствием, мама, – отозвался Сильвестр. Герцогиня протянула руку Фебе и притянула девушку к себе, чтобы поцеловать в щеку.

– До свидания, дорогое дитя! Надеюсь, мы скоро увидимся вновь.

В ужасном смятении Феба попыталась произнести прощальную речь, но так безнадежно запуталась, что в глазах Сильвестра, терпеливо ожидающего у двери, заплясали веселые огоньки.

Вид герцога Салфорда убедил ее в одном: он вовсе не выглядел смущенным или сбитым с толку. Может, Сильвестр и был слегка бледен, но вовсе не походил на человека, находящегося в полном отчаянии. Наоборот, он казался довольно веселым и уверенным в себе. Мисс Марлоу, приняв это наблюдение со смешанными чувствами, последовала за ним с опущенными глазами.

Сильвестр закрыл дверь в гостиную и произнес совершенно равнодушным голосом:

– Очень мило с вашей стороны, мисс Марлоу, что вы позволили моей матери познакомиться с вами.

– Для меня была очень большая честь получить приглашение от ее светлости, сэр, – в тон ему ответила девушка.

– Не окажете ли честь поговорить со мной несколько минут перед тем, как уйти?

После этого вежливого вопроса все спокойствие моментально покинуло мисс Марлоу.

– Нет… я хочу сказать, что не могу больше здесь оставаться! Дело в том, что… бабушкин кучер не любит долго ждать.

– Знаю, – кивнул Сильвестр. – Поэтому я и велел Рису отослать беднягу домой.

Феба остановилась посреди лестницы.

– Отослали его домой? – переспросила девушка. – А вы не соизволите мне объяснить, кто дал вам…

– Я побоялся, что он простудится.

Девушка воскликнула с негодованием:

– Вам и в голову не могла прийти такая мысль! И даже если бы вы подумали о его здоровье, вам было бы наплевать, простудится он или не простудится!

– Этой стадии я еще не достиг, – покачал головой герцог Салфорд. – Но вы должны признать, что я делаю успехи. – Он улыбнулся Фебе. – Только не смотрите на меня так! Я обещаю, что вы вернетесь на Грин-стрит в одном из моих экипажей… только чуть позже. – Феба поняла, что Сильвестр продемонстрировал ей один из тех примеров, когда он всегда добивается своего, о чем совсем недавно говорила его мать.

– Значит, я должна оставаться в вашем доме, пока вашей светлости не будет угодно вызвать экипаж? – враждебно подсмотрела на него девушка.

– Нет. Если вам противна даже мысль о том, чтобы поговорить со мной, я пошлю за кучером немедленно.

Феба поняла, что Сильвестр был не только высокомерен, но и неразборчив в средствах. И что самое главное, решила Феба, с ним небезопасно оставаться наедине. Его глаза улыбались, но за улыбкой крылось очень тревожное выражение.

– Это… я вас уверяю, герцог, совершенно не нужно мне ничего… объяснять, – бормотала девушка.

– Вы даже себе представить не можете, с каким облегчением я выслушал ваши слова, – ответил Сильвестр и повел ее через холл к открытой двери, в которую виднелась просторная комната со шкафами, заставленными книгами. – Я и не собирался ничего вам объяснять, уверяю вас! Я бы предпочел скорее назвать это гибельным, чем излишним. Не войдете ли в библиотеку?

– Какая… какая приятная комната! – выдавала из себя Феба, оглядываясь по сторонам.

– Да, и сколько у меня книг, не правда ли? – любезно заметил Сильвестр, закрывая дверь. – Правда, я прочитал их не все.

– Я не собиралась говорить ни то, ни другое! – заявила мисс Марлоу. – Что вы хотели мне сказать, сэр?

– Всего два слова. Моя прелесть! – ответил Сильвестр и обнял Фебу.

Бороться было бесполезно и, пожалуй, недостойно. К тому же ни для кого не секрет, что сопротивление маньякам чревато непредвиденными последствиями. Поэтому мисс Марлоу решила доставить удовольствие этому опасному сумасшедшему. Она положила руку ему на плечо и даже слегка ответила на его объятие. Затем Феба прижалась щекой к его груди и с ее языка сорвалось:

– О, Сильвестр!..

– Воробей! Воробей! – сказал Сильвестр, обнимая ее еще крепче.

Удовлетворенная его довольно разумным ответом и придя к выводу, что глава рода Рейнов взял себя в руки и находится сейчас в здравом рассудке, Феба облегченно вздохнула и сообщила, стараясь его успокоить:

– Я не собиралась говорить вам такие злые слова!

– Какие именно, моя драгоценная? – осведомился Сильвестр, снова впадая в состояние полного слабоумия.

– Что вы хуже… Уголино. Удивляюсь, как вы еще не ударили меня!

– Вы прекрасно знаете, что я никогда даже волоска на вашей головке не трону, Воробей. У вас очень изящная шляпа, но позвольте мне снять ее! – попросил Сильвестр, развязывая тесемки. Он снял шляпу и отбросил в сторону. – Так лучше!

– Я не могу выйти за вас замуж после того, как написала «Пропавшего наследника»! – постаралась смягчить удар Феба, однако при этом еще крепче прижалась к герцогу.

– Не только можете, но и должны. Пусть мне придется силой притащить вас к алтарю! Иначе я не смогу восстановить свою репутацию.

Феба Марлоу задумалась над его словами, и ей в голову неожиданно пришла удачная мысль.

– Сильвестр, я знаю, что нужно сделать. Я напишу книгу, в которой сделаю вас положительным героем!

– Нет уж, спасибо, дорогая! – с большой твердостью возразил герцог Салфорд.

– А что вы скажете, если я напишу продолжение «Пропавшего наследника», заставлю графа Уголино совершить новые ужасные преступления, и он в конце концов закончит свою жизнь на эшафоте?

– Господи, помилуй! Воробей, вы вне всяких сомнений самая неисправимая фантазерка на свете! Я говорю – нет!

– Но, если я напишу продолжение, в котором Уголино погибает, тогда все поймут, что он просто не может быть вашим прообразом, – подчеркнула Феба. – Особенно, если я посвящу роман вам. Это не будет иметь для вас никаких последствий, поскольку я могу подписаться просто «автор».

– Превосходная идея! – кивнул Сильвестр. – Одно из тех высокопарных посланий, где большими буквами в заглавии будут написаны мои имя и титул, а дальше последует Милорд, как вы предпочитаете меня называть, потом несколько страниц, на которых очень часто будет встречаться «ваша светлость» и восхваления…

– Я об этом даже не думала! Наверное, мне пришлось бы долгие недели ломать голову, о чем же написать, ведь кроме вашего высокомерия…

– Прекратите называть меня высокомерным! Если когда-то это и было мне свойственно, что я лично отрицаю, то теперь, после встречи с вами и Томасом, я избавился от него окончательно. – Сильвестр замолчал, повернулся к двери и прислушался. – А это, если я не ошибаюсь, Томас! Легок на помине! Вам не кажется, Воробей, что он первый должен нас поздравить? Он ведь так старался соединить нас…– Герцог Салфорд приоткрыл дверь. Томас Орде только что вошел в дом и начал подниматься по лестнице. – Томас, загляните в библиотеку. Я хочу вам сообщить одну интересную новость! – добавил герцог, глаза которого радостно загорелись при виде пышного букета цветов в руках юноши. – Будьте любезны, объясните, что это такое?

– Да так, ничего, – грубовато ответил Том, краснея. – Я увидел эти цветы и подумал, что ее светлости они могут понравиться. Она вчера вечером сказала мне, что скучала в Чансе по весенним цветам.

– Вот как! Значит, приударяете за моей матушкой? Надеюсь, вам не придется быть моим отчимом.

– Так шутить нельзя! – с большим достоинством ответил Том.

– Ты абсолютно прав! – похвалила Феба Тома, когда тот вошел в библиотеку. – Цветы – приятный знак внимания. Миссис Орде обязательно бы похвалила тебя за это.

– Именно это я и… О, клянусь Юпитером! – воскликнул Том, переводя вопросительный взгляд с Фебы на Сильвестра.

– Да, вы угадали! – кивнул герцог Салфорд.

– Замечательно! – заявил юноша, пылко пожимая ему руку. – Давно не испытывал такой радости. Особенно приятно узнать об этом, учитывая то, что ты, Феба, вела себя как последняя дура. Я вам обоим желаю огромного счастья! – После этих слов юноша обнял Фебу, посоветовал научиться вести себя прилично и тактично стал откланиваться.

– Вы найдете ее светлость в гостиной! – любезно сообщил Сильвестр. – Но цветы следует сейчас дарить не моей матери. Позвольте напомнить, что вам следовало бы помириться с леди Ингхэм.

– Да, я помирюсь с ее светлостью, конечно, но позже, поскольку она терпеть не может утренних визитеров! – ответил Том.

– Означает ли ваш ответ, что вы струхнули? – подзадорил его Сильвестр. – Передайте леди Ингхэм, что когда уходили из моего дома, я собирался писать лорду Марлоу и просить у него руки его дочери. С этой новостью можете ничего не бояться! Ее светлость кинется вам на шею!

– По-моему, это очень удачная мысль! – сразу повеселел Том. – Надеюсь, вы не будете возражать, если я на самом деле расскажу ей это?

– Ради Бога! – охотно согласился Сильвестр и вернулся в библиотеку, где нашел свою возлюбленную, не сводящую с него сердитого взгляда.

– Из всех гадостей, которые вы сказали…

– Милорд! – прервал ее Сильвестр.

– …эти слова самые невыносимые! – провозгласила Феба. – Прошу вас, ответьте, с чего вы взяли, что бабушка будет довольна?

– Ну, а что мне еще остается думать, когда именно ваша бабушка предложила мне подумать о вас, как о моей жене? – парировал Сильвестр. В его глазах таился смех.

– Бабушка?

– Какая же вы однако недогадливая! Кто же еще, по-вашему, послал меня в Остерби?

– Вы хотите сказать, что приехали в Остерби по совету бабушки?

– Да, но с крайней неохотой, – ответил герцог, чтобы позлить Фебу.

– О!.. Тогда… тогда, когда вы послали меня к ней… Сильвестр, вы невыносимы!

– Нет, нет! – торопливо покачал головой герцог Салфорд, вновь обнимая девушку.

Потом Салфорд с невозмутимым видом хладнокровно заглушил все протесты Фебы длительным поцелуем. Возмущенная до глубины души невеста, очевидно, полагая, что герцог слишком глубоко погряз в пороках, чтобы его можно было исправить, отказалась (на время во всяком случае) от всяких попыток указать ему на все его прегрешения.