"Сладостная ярость" - читать интересную книгу автора (Харт Кэтрин)

ГЛАВА 5

Дергая за ручку запертой двери, Сэм орала изо всех сил:

— Выпустите меня отсюда! Слышите? — Она колотила кулаками по толстой створке двери, выкрикивая недвусмысленные угрозы. — Если вы мне не откроете, я справлю нужду прямо здесь на полу!

Трэвис, который пил кофе на кухне внизу, чуть не поперхнулся и возвел страдальческий взор к потолку. Саманта Даунинг вопила так громко, что могла поднять мертвых. Элси поймала его взгляд и усмехнулась про себя, а Трэвис проворчал:

— Не удивлюсь, если эта поганка выполнит свою угрозу.

— Тогда вам нужно действовать, хозяин, — сдержанно ответила Элси. Она повернулась к нему спиной и вновь принялась месить тесто для пирога, прикидывая в уме, скоро ли в золотой шевелюре Трэвиса Кинкейда появятся седые нити от такой жизни.

Обычно невозмутимый начальник полиции Тамбла с шумом отодвинул стул и затопал к лестнице.

— Я иду, чего раскричалась! Заткнись, а то я быстро тебя успокою. — Поворачивая ключ в замке, он решил немного подождать, чтобы Сэм успела одеться, хотя бы накинуть на себя ночную рубашку.

Сэм успела одеться, если можно так сказать. Ночная рубашка, пожертвованная Элси из своих запасов, явно не годилась для изящной фигуры Сэм. Она свисала с одного плеча, которое открылось глазам Трэвиса во всей красе. Сэм не потрудилась завязать тесемки спереди, и глубокий вырез не скрывал прекрасных очертаний юной груди, а под мягкой тканью дерзко торчали соски.

Подавив стон, Трэвис поднял глаза к ее раскрасневшемуся от гнева лицу, обрамленному копной непослушных медно-красных кудрей. Черные глаза метали молнии и громы.

— Ты пришел вовремя, начальник! — заявила она, надув губы. — Еще немного, и я лопну от своей собственной…

— Молчать! — зарычал Трэвис, не дав ей закончить. — Правило номер один в этом доме: ни одного бранного слова. Неприлично женщине выражаться, и я не потерплю этого от тебя.

— Ты бы лучше договорился со своей экономкой, — усмехнулась Сэм. — Она утверждает, что правило номер один — это носить нижнее белье! — В подтверждение своих слов Сэм метнула быстрый взгляд на предметы туалета, аккуратно сложенные на стуле, и невольно глаза Трэвиса тоже обратились в этом направлении.

Чувствуя, как шею заливает краска, он сказал:

— Тогда я присоединяюсь к этому правилу, Сэм. И когда ты покончишь с нижним бельем, одень что-нибудь сверху. Я не собираюсь выводить тебя из дома в неглиже.

Сэм издевательски рассмеялась.

— В чем дело, начальник? Боишься, что скажут соседи?

— Не совсем так, — ответил он, смягчившись, но все еще сердито. — Это тебе нужно бояться, что о тебе подумают. Рассчитывать на их расположение тебе не придется, Сэм. Ты и твоя родня вчера порядочно поживились, и жителям не терпится линчевать кого-нибудь из вас. А то, что ты девчонка, совсем не значит, что они тебя пожалеют.

Она явно побледнела от страха, но подбородок упрямо вздернулся кверху.

— Ты собираешься выдать меня им? — дерзко спросила она.

— Я хочу сделать так, чтобы они помогли тебе. Она наморщила лоб, отчего ее брови сошлись в одну линию.

— Помочь мне? Как? Разве что устроить мне побег?

Он коротко рассмеялся:

— Едва ли, безмозглая дурочка! Если они захотят помочь тебе превратиться в приличную молодую леди, это отвлечет их от желания сунуть твою цыплячью шею в петлю.

— Им станет меня жалко? Подумать только! — взвизгнула Сэм. — Да ты, кажись, круглый идиот! Очень мне нужна ихняя жалость, а особенно твоя! Да чтоб ты и весь твой благочестивый городишко подавились тухлыми яйцами! Скорее преисподняя покроется льдом, чем я попрошу твоей помощи или твоего сочувствия!

Он невольно восхитился если не ее словами, то ее дерзостью. Девушка казалась достаточно смышленой и не могла не понимать, в каком опасном положении оказалась. И все же, если им суждено находиться какое-то время под одной крышей, надо было выработать кое-какие основные правила поведения. Не мог же он допустить, чтобы какая-то сопливая бандитка взяла над ним верх.

— Между прочим, я пришел потому, что тебе приспичило выйти в туалет, — напомнил он ей. Она сморщила личико.

— Чего-чего? — переспросила она.

— Уборную. Воспитанные леди называют это туалетом.

— А… — Сэм призадумалась. И, пожав плечами, сказала: — Что ж, пусть будет туалет. Трэвис улыбнулся в усы.

— Оденься, я вернусь через пару минут и выведу тебя вниз.

Она выпрямилась во весь свой, пусть и небольшой, рост.

— Я и сама могу спуститься по лестнице. Что я, ходить не умею, что ли?

На сей раз пожал плечами Трэвис:

— Как угодно, Сэм. Только не вздумай улизнуть по дороге. Входная дверь ужасно скрипит, и я обязательно все услышу. И не сиди там весь день. Элси уже начала готовить завтрак.

К счастью, платье, которое ей дал Кинкейд, застегивалось спереди. С перевязанными боками, которые все еще причиняли боль, продеть руки в рукава оказалось нелегкой задачей, но Сэм в конце концов справилась с ней. Скорчив гримасу своему отражению в зеркале над бюро, она запустила пятерню в волосы и попыталась пригладить их. Без расчески и щетки масса кудрей стала совсем неуправляемой.

— И зачем я не послушалась Тома, давно надо было их обрезать под корень! — ворчала она про себя.

Вместе с одеждой Элси отняла у нее и шляпу, и где теперь ее чересседельные сумки, Сэм не знала. В комнате их точно не было. Еще до того, как поднять крик, она тщательно обследовала комнату в поисках путей к освобождению. Несмотря на то что комната находилась на втором этаже, Сэм уже подумывала о том, чтобы разорвать простыни на полосы и сделать из них веревку, по которой и спуститься вниз, перетерпев боль в ребрах. Но Кинкейд и это предусмотрел! И эти планы он нарушил тем, что забил оконные рамы гвоздями. Проклятье! Не нашла Сэм в комнате и ничего похожего на оружие.

Оглядывая комнату вновь, Сэм вынуждена была признать, что ее никак нельзя сравнивать с тюремной камерой. Свежие голубые занавески, перевязанные лентами в тон, обрамляли два широких окна с обеих сторон от кровати. В ногах кровати лежало аккуратно сложенное яркое лоскутное одеяло, а на полу у кровати небольшой плетеный коврик. Сама по себе кровать не представляла собой ничего особенного, просто деревянная рама со спинкой, зато на ней лежал восхитительно мягкий перьевой матрас. Спать на таком матрасе все равно что спать на облаке. Последнее время мало кто из Даунингов мог похвастать такой роскошью; обычно они спали прямо на голой земле, подстелив под себя походные одеяла.

У одной стены стоял небольшой, но крепкий шкаф. Сэм заглянула внутрь, но кроме стопки постельного белья, ничего в нем не нашла. Ящики бюро тоже оказались пустыми. Туалетный столик украшала вышитая дорожка и всего одна свеча, на стене висело зеркало. У небольшого круглого столика стоял стул с плетеной спинкой. Больше мебели в комнате не было. На столике стояла небольшая книжная полка с полудюжиной книг и керосиновая лампа. По-видимому, начальник полиции, опасаясь, что она может спалить дом, не оставил в комнате ни одной спички.

Крепко держась за поручень, Сэм проковыляла босыми ногами, ни разу не споткнувшись. На мгновение она остановилась, с вожделением глядя на входную дверь, прикидывая, не решиться ли на побег. Пока она так размышляла, из коридорчика, ведущего на кухню, раздался чей-то громкий кашель. Резко повернувшись в ту сторону, Сэм встретила всепроникающий взгляд Трэвиса Кинкейда. Он наблюдал за ней, прислонившись к стене и скрестив руки на широкой груди.

Трэвис зловеще улыбнулся и покачал головой:

— Даже не мечтай об этом, Сэм. Все равно не убежишь, зато у меня будет хороший повод дать тебе взбучку.

Сэм бросила на него яростный взгляд:

— Еще никому не удавалось дать мне взбучку, тем более не удастся тебе. Даже мой собственный папаша пальцем меня не трогал.

— А зря. Ремень по тебе давно плачет, — сказал Трэвис. — Может, если бы его почаще применяли, ты бы не превратилась в маленькую разбойницу.

— Оставь свои советы при себе, как-нибудь без них обойдемся. — Сэм вздернула подбородок в благородном негодовании. — В моей семье обходятся без дурацких манер, и нечего учить нас, как жить.

На лице Трэвиса промелькнуло выражение, слишком похожее на жалость, и это насторожило ее.

— Да, конечно, Сэм. Ты так прекрасно живешь, что попала за решетку; так хорошо, что в свои семнадцать лет даже не сознаешь, что ты все-таки не парень. — Он смерил ее взглядом с головы до ног. — Помилуй, девочка! Неужели ты никогда не мечтала о нормальной жизни?

— Смотря что называть нормальной жизнью, — упрямо возразила она. — На всем свете у меня есть только отец и братья, и мне больше никто не нужен.

— А муж, дети? Неужели ты не хочешь, чтобы у тебя был настоящий дом?

Ее грубый смех, хриплый голос приятно отзывался в его ушах, когда она сказала:

— Интересно, что я буду делать с мужем и кучей ребят, цепляющихся за юбку? Начальник, у меня и без них достаточно хлопот! Когда мне нужен будет мужчина, я возьму его себе без всяких там торжественных клятв и проблем.

Он прищурился, внимательно изучая ее глазами.

— А он у тебя уже был? — спросил он мягко, удивив и себя и ее своим вопросом.

— Кто? Мужчина? — спросила она.

Он кивнул и затаил дыхание, ожидая ее ответа. Почему этот вопрос волновал его, он и сам не знал, но факт оставался фактом. Вымытая и чисто одетая, Саманта превратилась в премиленькую девушку. Нет, это не так. Она стала настоящей красавицей, только дикой, неприрученной. Она вела такой образ жизни, что Трэвис не удивился бы, узнав, что у нее уже был не один любовник. Он даже не был уверен, что ее собственные отец и братья обращались с ней должным образом; в конце концов, что он знал о них, кроме того, что все они вне закона?

Снова в потолок вознесся ее задиристый носик, и она горячо возразила ему:

— Вот уж это не твоего ума дело, начальник.

— Я сам взвалил на себя это дело, Сэм. Раз уж я дал тебе кров под своей крышей и взял на себя ответственность за твое благополучие, я имею право знать, может быть, я оказываю помощь женщине, у которой есть ребенок. Или нет?

— Так ведь я не просила у тебя помощи, Кинкейд, — угрюмо напомнила она ему. — Мне сдается, что это твоя идея.

Он медленно двинулся к ней, наводя на нее страх своим пристальным взглядом.

— Отвечай, Саманта, — процедил он сквозь зубы.

Удивительные были у него глаза. Казалось, они видели ее насквозь, отчего ее пробирала внутренняя дрожь. Рассудив, что пришел момент отступления, она запальчиво сказала:

— Нет. Еще не встретился мне такой, с кем бы мне захотелось лечь в постель.

Трэвис, отвернувшись, облегченно вздохнул. Конечно, ей ничего не стоило соврать ему, но ему не хотелось так думать. Будучи начальником полиции и прослужив в рейнджерах, Трэвису приходилось допрашивать огромное количество самых разных людей, и в большинстве случаев он интуитивно чувствовал, где правда, а где ложь. Его внутренний голос говорил ему, что, несмотря на воинственный настрой, Сэм сказала ему правду.

— Тебе, наверное, еще не встретился такой человек, который мог бы укротить тебя, — сказал он, не подумав, и снова удивил себя и ее.

— Не родился еще такой человек, начальник, — дерзко заявила она, невольно бросая ему вызов как мужчине.

— Так ли? — пробормотал он, стойко выдержав ее горячий взгляд.

Завтрак прошел в напряженном молчании. Саманта все еще переживала свое унижение от того, что Кинкейд сопроводил ее к туалету и ждал за дверью, пока она выйдет. Пусть она и не за решеткой, но все равно его арестант, и эта мысль терзала ее.

Со своей стороны, Трэвис размышлял над тем, что нашло на него, и зачем он говорил ей такие слова, как бы намекая ей, что он и есть тот мужчина, который мог бы пробудить в ней женщину! Сэм всего-навсего ребенок, да к тому же изрядно испорченный, невоспитанный! Что нашло на него? Он на девять лет ее старше и мог бы вести себя поумнее, следить за своим языком и держать себя в руках.

Кляня себя за свое дурацкое поведение, Трэвис понимал, что самым лучшим выходом из положения было бы передать девчонку кому-нибудь другому и как можно реже сталкиваться с ней. Однако, как справедливо заметил доктор Пэрди, отдать ее некому. Только он, Трэвис, нес за нее ответственность, нравилось ему это или нет.

Одолеваемый противоречивыми чувствами вины и облегчения, он оставил ее на попечение Элси и отправился по своим делам, как того требовал его долг начальника полиции. Но прежде он удостоверился, что все его пистолеты надежно заперты в его комнате. Без лошади, не окрепшая после ушибов, Сэм не ушла бы далеко, даже если бы и попыталась бежать, да и с Элси такие номера не пройдут. Ворчливая экономка воспитала шестерых детей и, конечно, сможет справиться с одной, хотя и озлобленной девицей.

Сэм вскоре поняла это. Элси была намного старше, и на ее стороне был богатый опыт.

— После завтрака уберешь со стола и начнешь мыть посуду, — велела ей Элси. — Кастрюля с водой греется на плите.

— Хватит с меня того, что вы напялили на меня это дурацкое платье, женщина. Не буду я мыть никакую посуду, — тут же взорвалась Сэм.

Элси только улыбнулась.

— Поступай как знаешь, девушка, но имей в виду, что на обед я собираюсь приготовить целую кастрюлю овощного супа, и не сочти это похвальбой, но такого объедения ты никогда не пробовала. Так вот, если ты хочешь, чтобы тебе достался этот суп, тогда убавь свою спесь и вымой посуду, как тебе говорят. Не глупи, Сэм.

Капризно оттопырив нижнюю губу, Сэм сказала:

— Как арестованная, я имею право на кормежку, а работать меня никто не заставит.

— Так ли? — небрежно заметила Элси. — Кто это сказал? Насколько мне известно, Трэвис не обязан кормить тебя, а я тем более. Ведь это не я арестовала тебя, детка.

— Тогда ты не будешь против, если я дам отсюдова деру, — ухмыльнулась Сэм. Она с усилием поднялась со стула и направилась к двери.

За спиной послышался твердый голос Элси:

— Еще один шаг, юная леди, и ты не оберешься шишек на своей прекрасной умненькой головке и будешь лечить их целый месяц!

Властный голос экономки заставил Элси обернуться, и она увидела, что Элси угрожающе помахивает длинной деревянной ложкой, словно воин дубинкой. Несмотря на то что Элси сильно напоминала разжиревшего голубя, Сэм подозревала, что ей не убежать от этой женщины, по крайней мере до тех пор, пока не заживут ее ребра и лодыжка.

— Ну ладно! — снизошла она, надув губы. — Так и быть, вымою твои чертовы тарелки.

— Вот и хорошо! — Элси коротко кивнула и опустила ложку. — Я знала, что ты не станешь мне противоречить, если тебе хорошо все объяснить.

Пока Сэм гремела посудой в тазу, Элси нарезала овощи и мясо для супа, объясняя, что она делает.

— Ты слушай меня, Сэм. Я, знаешь ли, делюсь своими секретами далеко не с каждым.

Неожиданно для себя самой Сэм заинтересовалась. Стряпуха она была никудышная. Сказать по правде, вершиной ее кулинарных талантов было почти несъедобное рагу из кролика. Печенье у нее выходило как горелые камни. Даже Билли готовил лучше, чем она, к ее большому неудовольствию. Братья вечно подтрунивали над ней за это. Если она научится у Элси одному-другому фокусу, пока она сидит у них в доме, папаша будет за это очень благодарен. Конечно, Сэм не желала, чтобы уроки кулинарного искусства затягивались надолго, поскольку собиралась улизнуть при первом же удобном случае.

Когда суп весело булькал на плите, Элси продемонстрировала, как делаются пышные, вкуснейшие печенья в духовке плиты.

— Конечно, их можно печь и на открытом огне на голландской печке. Весь секрет в том, чтобы знать, сколько положить в тесто муки и сколько держать его на огне, чтобы печенье не подгорело. Надо гордиться своим искусством, Сэм. Я всегда считала, что, если хочешь что-то сделать, надо научиться делать это хорошо.

Сэм не могла не согласиться с этими словами. Разве папаша не говорил то же самое, когда учил ее ставить капканы и стрелять? Почему Сэм никогда не относила это правило к стряпне, она и сама не знала, но сейчас ей казалось это вполне разумным. Вот удивятся отец и братья, если она и в самом деле научится готовить. Если будет время, может, она уговорит Элси научить ее печь яблочный пирог, какой она ела накануне вечером. Вот было бы здорово!

Немного погодя Элси вручила Сэм тряпку и поручила ей вытереть пыль на мебели в гостиной.

— Не слишком напрягайся, води тряпкой легко, тогда твои ребра не будут болеть. — И вдруг, к удивлению Сэм, женщина спросила: — Ты умеешь петь, Саманта?

Сэм прыснула от смеха, и в боку сразу остро кольнуло.

— Рев мула приятнее для слуха, чем мое пение.

— Я попрошу тебя петь как можно громче, — сказала Элси, коварно улыбаясь. — Я хочу, чтобы ты пела так громко, чтобы мне было тебя слышно сверху, где я буду застилать кровати. И заруби себе на носу: если я услышу, что твой голосок затихает, то не успеешь оглянуться, как я буду внизу и угощу тебя своей ложкой! Но это пустяки по сравнению с тем, что сделает с тобой Трэвис, если узнает, что ты пыталась сбежать.

Произнеся эту речь, кругленькая экономка вразвалку потопала вверх по лестнице.

— Пой, Сэм! — властно покрикивала она. — Пой!