"Огонь желания" - читать интересную книгу автора (Харт Кэтрин)ГЛАВА 1Безмолвные и почти невидимые, будто призраки, индейцы наблюдали, как белые женщины купаются в реке. Только ониксовые глаза жили на их лицах, сверкая от вожделения, пока они тайком разглядывали гладкую бледную кожу, находившуюся так близко, что можно было, протянув руки, ее коснуться. Один молодой воин слегка подтолкнул локтем своего товарища и указал на особо красивую девушку. В мокрой, прилипшей к телу и почти прозрачной сорочке и панталонах она являла собой распускающуюся, как цветок, женственность. Ее грудь была высокой, упругой и полной, талия такой тоненькой, что он мог охватить ее ладонями, а бедра слегка округлялись. Она подняла голову, и они теперь отчетливо видели ее лицо. Над изящно изогнутыми тонкими бровями цвета коричневой норки поднимался высокий лоб. Под маленьким, прямым носом блестели розовые, прекрасной формы соблазнительные губы. Нижняя губа была немного полнее и выдавалась вперед, как будто девушка слегка надулась. Однако именно ее глаза заставили удивленного индейца затаить дыхание. Они были золотистые, слишком светлые, чтобы быть карими, хотя, определенно, не желтые, их оттенок напоминал ему глаза крадущейся львицы. Сравнение усиливалось рыжевато-коричневым цветом длинных, слегка вьющихся волос. Они представляли собой необычное сочетание выгоревших на солнце светло-коричневых, светлых золотистых и среди них совсем немногих рыжеватых прядей. Воин подал знак своему товарищу, и они отступили назад так же бесшумно, как и приблизились. В целом группа состояла из десяти молодых воинов племени чейин, и они встретились на том месте, где оставили своих низкорослых лошадей. Их глаза блестели от возбуждения, они быстро изложили свои планы. Вождь четко дал понять остальным, что он желает женщину с золотистыми глазами и львиной гривой. Она будет принадлежать ему раньше, чем его сердце сделает тысячу ударов. Не подозревая о приближающейся опасности, женщины плескались в прохладной воде. Так приятно снова почувствовать себя чистой! Их в ручье было шестеро, все молодые, за исключением одной. Таня Мартин откинула со своих золотистых глаз назад тяжелые мокрые волосы и протянула руку за душистым мылом, которое ее младшая сестра Джулия передала ей. — Сейчас я возвращаюсь назад в обоз, — сообщила ей Джулия, поспешно вытираясь и накидывая поверх мокрого белья свободное платье. — Не могу дождаться, когда надену чистую, сухую одежду. Остальные помахали ей вслед, не готовые еще расстаться с роскошью прохладного ручья. Они проделали долгий путь, и для некоторых был уже почти виден конец путешествию. Сестры Мартин со своими родителями преодолели весь путь из Филадельфии, добираясь оттуда в Сан-Луис по железной дороге, а из Сан-Луиса в Санта-Фе обозом через Канзас, а теперь и направлялись на территорию Колорадо. Было неприятно ехать под апрельскими дождями весной 1866 года, но они выдержали. И обоз из шестнадцати фургонов состоял из странного смешения людей, которые все ехали на Запад по различным причинам. Среди них были фермеры, отправившиеся в путь в поисках более плодородных земель, бывшие солдаты с обеих сторон Мазонско-Диксонской линии, пытающиеся изменить свою судьбу и забыть ужасы недавно закончившейся войны, осиротевшие в результате войны семьи, надеющиеся возместить свои потери, поселившись на новой земле. Были и молодые люди, жаждущие приключений, и старики, надеющиеся обрести покой. Здесь были девушки, ищущие мужей, и пожилые женщины, следующие за своими мужьями, преодолевая целые мили дикой местности. Таня огляделась вокруг и посмотрела на других женщин. Самая старшая из них тридцатишестилетняя Розмари Уолтере стояла на отмели возле берега и стирала голубую рубашку мужа. Рядом лежала куча детской одежды, которую тоже нужно было постирать. Уолтерсы, их было всего семеро, искали хорошую дешевую фермерскую землю. Самый младший в семье, Гарри, жил в Кентукки и, не желая делиться со своими братьями доходами с крошечной, изнуренной урожаями фермы, решил отделиться и жить самостоятельно. С женой, четырьмя подрастающими сыновьями и маленькой дочерью он рассчитывал на собственный успех. Хорошенькая Нэнси Оуэн, пятнадцати лет, переезжала с отцом, матерью и младшим братом в Нью-Мехико. Врач порекомендовал миссис Оуэн сменить климат, поскольку у нее были больные легкие. Рыжеволосая Сьюллен Хэверик была баловнем. По мнению Тани, она была куда более избалованной, чем ее капризная сестра Джулия. Будучи дочерью известного на востоке юриста, она привыкла требовать все, что ей заблагорассудится, и ждать немедленных результатов. Разочаровавшись, она громко и долго выражала свое недовольство голосом, напоминавшим скрежет ногтей о меловую доску. Это была одна из многих причин, почему Таня радовалась, что поездка почти закончилась, и Хэверики продолжат свой путь самостоятельно. И если бы Сьюллен не страдала морской болезнью, ее семья могла бы путешествовать по морю и таким образом избавить всех остальных от присутствия капризного ребенка в последние два месяца. Наконец, Мелисса Андерсон, четырнадцати лет. Блондинка с голубыми, как васильки, глазами, Мелисса была сиротой. Вместе с семьей Уэллсов, что тоже направлялась в Калифорнию, она ехала к никогда не виданному раньше брату, который остался ее единственным здравствующим родственником. Таня с семьей следовала в Пуэбло, до которого оставалось всего лишь два дня езды. Брат Эдварда Мартина Джордж и его жена Элизабет приехали на Запад во время золотой лихорадки 1859 года и поселились в Пуэбло. Сейчас дядя Джордж занимался торговлей и управлял небольшим складом пиломатериалов. Когда тетя Элизабет в прошлом году приезжала к Мартинам на Восток, ее сопровождал симпатичный молодой кавалерист по имени Джеффри Янг. Как только сногсшибательный Джеффри был представлен Тане, он начал усиленно ухаживать за ней и с неисчерпаемой энергией ухаживал до тех пор, пока она, наконец, не пообещала выйти за него замуж. Он возвратился в форт Лион, где размещалась его часть, и теперь ждал ее прибытия в Пуэбло, куда его перевели, произведя в лейтенанты. Некоторое время после свадьбы семья Тани должна была пожить с тетей Элизабет и дядей Джорджем, отдыхая после тяжелой дороги. Дядя Джордж планировал убедить брата Эдварда остаться и помочь ему в его деле. Эдвард и Сара Мартин намеревались воспользоваться такой возможностью, поскольку их старшая дочь будет теперь здесь жить, но они не хотели связывать себя обязательствами, не узнав прежде города и не осмотрев территорию. Джулия, на два года младше, чем шестнадцатилетняя Таня, не была в восторге от всей этой земли, ей ужасно не хотелось оставлять друзей я удобства дома. Она жаловалась всю дорогу, до тех пор пока Таня не была готова залепить ей пощечину. Теперь они были почти у цели. Оки пережили дожди и палящее солнце, которое высушивало грязь в потрескавшиеся колдобины. Они научились отбиваться от насекомых, змей и всяких других тварей, готовить еду на наспех сооруженных бивачных кострах, спать и ехать в набитых людьми тесных фургонах. Они быстро научились дружно работать, как соседи, ремонтировать колеса и порванную упряжь, пользоваться безопасным ручьем, когда хотели помыться. Только несколько путешественников не смогли пережить поездку. Со старым Элмером Джоунзом случился сердечный приступ, и он умер, пытаясь вытолкнуть повозку, застрявшую в грязи. Том Трэвис скончался от укуса змеи, а Хэлен Уэллс смогла выжить, хотя ее тоже укусила змея. У Айрис Миллер родился мертвый ребенок, а десятилетнего Джоя Корда унесла лихорадка. Этот факт чуть не стал причиной паники, потому что все в группе думали, что это холера. Но больше никто не заболел, и все считали, что им повезло. Два быка съели какую-то ядовитую траву и сдохли, еще два пали просто от истощения. Больше никаких несчастий не выпало на долю путешественников. К счастью, они не встретили индейцев. На пути им то и дело попадались признаки их присутствия, и один раз они видели вдалеке кочующее племя индейцев, но они не столкнулись ни с какими проблемами, и им не пришлось отражать их нападений. Последние четыре дня они провели в форте Лион, который являлся одновременно Факторией и фортом. Здесь они встретились с Уильямом Бентом и его индейской женой Желтой Женщиной. Мистер Бент рассказывал им, что индейские отряды всегда воссоединяются со своими племенами весной. Они собираются вместе, чтобы совершить весенние ритуалы, обменяться новостями и объединиться против угрожающих им племен. Солдаты утверждали, что пока все было спокойно. На протяжении месяцев мало что было слышно об Орлином Носе и его отряде чейинцев, хотя он имел склонность совершать наступления вдоль западной границы Канзаса, когда находился в соответствующем расположении духа. Черный Котел, вождь южных чейинцев, был больше склонен вести переговоры, чем воевать, ведь ему было уже за шестьдесят, и он становился слишком стар для войн. Брата Черного Котла убили во время резни в Сэнд-Крике в 1864 году, и некоторое время дела обстояли спокойно. И пока Черному Котлу удавалось держать под своим контролем молодого племянника Гордую Пантеру, никаких проблем не было. Красное Облако и его отряд индейцев сиу были спокойными, а Сидящий Буйвол, вождь племени сиу, на сей раз вел переговоры с правительством. Обоз покинул форт мистера Бента. Им предстояло преодолеть девяносто миль до Пуэбло всего лишь с шестью сопровождающими их солдатами, которых обменяли на шесть новобранцев из Пуэбло. Все выглядело очень спокойным, и не было причин для волнений, они даже подумать не могли, что надвигается какая-то опасность. Таня нырнула в кристально-чистую воду, поплыла к тому месту, где стояла Мелисса в своем нижнем белье, и появилась на поверхности воды прямо перед ней. — Где в Филадельфии ты научилась плавать? — поинтересовалась Мелисса. Ее голубые глаза были большими и искренними, как всегда. Таня засмеялась и откинула назад волосы, по которым стекала вода. — Мы находились как раз на реке Делавэр, Мисси. Летом отец снимал особняк за городом на песчаной косе, где мама могла укрыться от несносной городской жары. Отец платил двум мальчишкам из соседнего дома, чтобы они научили меня и Джулию плавать, и маме, таким образом, не пришлось о нас беспокоиться. У меня это хорошо получалось, но Джулия, которая не могла терпеть, когда грязь попадала между ее изящных пальцев, так и не научилась! Мелисса понимающе кивнула: — Я надеюсь, что Пуэбло ей понравится. Поездка оказалась тяжелой для нее. — О нет, — резко возразила Таня. — Джулия не будет счастлива, если ей не на что будет жаловаться. Мелисса улыбнулась своей на редкость красивой улыбкой: — А ты совсем не жаловалась. Я поспорю, что ты была слишком занята мечтами о… как его зовут… Джеффри? Лицо Тани обрело мечтательное выражение. — Да, Джеффри. Не могу дождаться, когда увижу его. Кажется, прошла целая вечность с тех пор, как мы были с ним вместе, — вздохнула она. — Только подумай, меньше чем через две недели мы поженимся, и я стану миссис Джеффри Янг. Мелисса бросила на нее задумчивый взгляд: — Я завидую тебе, Таня. По-настоящему завидую. Жаль, что впереди меня не ожидает такое же. — О, Мисси! У тебя все впереди! Только подожди, и увидишь! Тебе понравится Калифорния, а ты такая хорошенькая, что все парни, выстроившись в очередь, будут просить у брата твоей руки. Ты будешь разбивать сердца направо и налево, пытаясь решить, кого избрать. Мелисса звонко рассмеялась. Вдруг ее смех оборвался, а улыбка застыла на лице и теперь походила скорее на гримасу. Не успела Таня сообразить, что произошло, как услышала за спиной всплеск. Ее взгляд уловил у края воды Розмари, которая открыла рот, чтобы закричать, но так и не произнесла ни звука. Когда же Таня повернулась посмотреть, что происходи, ее схватили и сильно потянули за волосы. Она попятилась назад, но ее крепко сжали под грудью, а потом она поняла, что ее поднимают из воды и сажают на лошадь. Чья-то рука зажала ей рот, останавливая в горле рефлекторный крик. Через несколько секунд они уже находились на противоположном берегу реки и со стуком проносились между деревьями. Нападение произошло так неожиданно, что никто из женщин не успел закричать и позвать на помощь. До тех пор, пока кто-нибудь не поинтересуется, почему их так долго нет, никто не узнает, что с ними случилась беда. Но к тому времени может оказаться слишком поздно. До, во время и сразу после похищения женщин на реке не было никаких звуков тревоги и сражения. Индейцы подступили быстро, молча схватили свои несчастные жертвы и ускакали. Таня сомневалась, что захватили еще кого-нибудь, помимо их пятерых. Все эти мысли проносились в ее голове, пока она пыталась освободиться из цепких рук своего похитителя. Она отчаянно извивалась и корчилась. Ей казалось, что падение с лошади будет сущим пустяком по сравнению с тем, что ее ожидает, если ей не удастся сбежать. Она высвободила руки и принялась молотить по бронзовому бедру, которое находилось так близко от ее бедра; царапала кисти и руки, прижимающие ее к нему. Она почувствовала, что его захват слегка ослабел, но когда она решила, что можно сделать движение вперед, в тот же миг он с силой сжал ее ребра под грудью, — пока весь воздух не вышел из ее легких и она больше не могла сделать вдох. У нее начала кружиться голова, а потом перед глазами поплыл серый туман и появились желтые круги. Она боролась, как могла, но туман постепенно поглощал ее, и она почувствовала, как конечности становятся мягкими, ненужными. Ее последней сознательной мыслью было: «Должно быть, это сон, кошмар! О Господи, не позволяй, чтобы это было действительностью!» Сознание вернулось к ней очень быстро. Первое, что она осознала, это постоянный ритм скачущей лошади. Правой стороной тела она ощущала тепло, а в ушах стоял стук копыт. Таня напряглась, когда вспомнила, что происходит, и поняла, что тепло исходит от тела индейца, потому что она лежит, прислонившись к нему, положив голову ему на грудь и слыша гулкие удары его сердца. Набравшись храбрости, она открыла глаза, чтобы в первый раз взглянуть на своего захватчика. Она посмотрела прямо ему в глаза. Таких темных глаз ей никогда раньше не доводилось видеть. Они были черные как ночь, и она не смогла бы сказать, где заканчивается радужная оболочка и начинается зрачок. Таня отлично видела в них свое отражение. Она окинула взглядом его высокий лоб под разукрашенной повязкой, черные с синим отливом волосы, спадающие на плечи, и два орлиных пера, покачивающиеся с одной стороны. Она скользила глазами от высоких скул до резко выступающего подбородка и четко очерченных губ. Чувствуя, что он по-прежнему смотрит на нее, Таня резко взглянула на него, и ей показалось, что она уловила в его глазах слабую усмешку, пока они снова не превратились в непроницаемые зеркала. Она чувствовала его твердое плечо, мускулистую руку, сильные, с длинными пальцами кисти. Его живот был плоским, бедра — насколько она могла предположить — стройными, грудь — широкой. Его гладкая кожа имела бронзово-медный оттенок. Она заметила, что он был чистый, от него пахло кожей, деревом и дымом. Он вовсе не вызывал отвращения, а был, наоборот, очень мужественный. Она подбирала в голове подходящие слова, чтобы описать его, а потом была потрясена, когда на ум приходило одно и то же: красивый, благородный мужчина. «Должно быть, я спятила!» — подумала она в отчаянии. Отрывая от него взгляд, она попыталась сесть прямо и удивилась, когда он помог ей. При этом она заметила, что он оставался настороженным к каждому ее движению, следя, чтобы она опять не начала вести себя непокорно. Оглядываясь вокруг, она увидела, что они скачут по равнине, направляясь на запад к предгорью. Солнце садилось. Скоро наступит темнота и потом, разумеется, они затеряются, и их уже не смогут спасти. Вытягивая шею, через его плечо она видела других индейцев и их пленниц. Она насчитала десять индейцев и лошадей и только четырех других, помимо нее, женщин-пленниц. За ними она не увидела никаких признаков спасительной погони. Она снова перевела взгляд на группу индейцев. Розмари ехала на лошади вместе с высоким, строгого вида индейцем, который выглядел чуть старше остальных. У нее был остекленелый взгляд, как будто она и понятия не имела, что происходит вокруг. Нэнси была похожа на съежившуюся кучу, сидя на колене своего похитителя. Ее сорочка была разорвана, и прямые каштановые волосы растрепались по обнаженной груди. Медного цвета рука захватчика по-свойски лежала на ее бедре. Если бы ситуация не была настолько серьезной, Таня рассмеялась бы над затруднительным положением Сьюллен. Как бы там ни было, на мгновение в уголках ее губ заиграла улыбка. Высокомерный нос Сьюллен теперь не задирался вверх, а как раз наоборот. Она ехала, распластавшись на спине лошади вниз лицом. Ее голова и руки свисали по одну сторону, а ноги — по другую. Каждый раз, когда она пыталась воспротивиться своему положению, ее захватчик больно шлепал ее по ягодицам. Бедняжка Мелисса вызывала самое глубокое сочувствие Тани. Она сидела в слезах, впереди самого безобразного, даже отталкивающего человеческого существа, которое Тане довелось когда-либо видеть. Она сидела одеревенело, на ее лице застыл ужас. На щеке появился явный, быстро темнеющий кровоподтек. Ее нижняя губа была наполовину порвана. Ее захватчик получал удовольствие от того, что мучил ее, сжимая груди и скручивая между толстыми, похожими на обрубки пальцами уже красные, вздувшиеся соски. По его тройному подбородку струился пот, и Таня почти слышала зловоние, исходившее от его тела. Таню непроизвольно передернуло, и она отвела взгляд. Изучающе разглядывая остальных индейцев, Таня невольно заметила, что, хотя они вес внушали страх, они казались гордыми людьми. Это было видно по тому, как они держались, даже сидя верхом на лошадях. В большинстве своем они были высокими, в хорошей физической форме, с прекрасными мускулами. Тонкое строение лица четко определялось высокими скулами и прямыми носами, и Таня была благодарна за то, что они не разрисовали себя ужасными воинственными узорами. Один молодой воин поравнялся с ними и что-то сказал ее захватчику глубоким, гортанным голосом. Разговаривая, он бросал на нее взгляд, и она сделала вывод, что его замечание касалось ее. Ее похититель отвечал ему на том же языке. И хотя молодой мужчина не представлял собой большей угрозы, чем тот, на чьей черной лошади Таня ехала, она инстинктивно плотнее придвинулась к своему захватчику, как бы ища у него защиты. Возможно, это было всего лишь ее воображение, или он действительно крепче обхватил руками ее талию? Опустилась ночь, и они ехали в темноте. Убаюканная монотонным движением лошади и продолжительной ездой, Таня, наконец, перестала стараться не смыкать веки. Она спала, опять поддерживаемая широкой бронзовой грудью. Она открыла глаза, но вокруг стояла такая темнота, что она тотчас была сбита с толку. Единственной реальностью была твердая стена мускулов сзади нее, железный обруч, сдерживающий ее спереди, тепло, исходившее от черной лошади. Когда ее глаза привыкли к темноте, она смогла различить тени деревьев по обе стороны их пути. Казалось, они поднимались вверх, поэтому она предположила, что они миновали равнину и приблизились к предгорью, которое она раньше видела. Таня вздохнула и начала крутиться, пытаясь принять более удобное положение. Воин помог ей, пробормотав что-то неразборчивое ей на ухо. Она решила, что он велел ей сидеть спокойно. Неужели они никогда не остановятся, чтобы отдохнуть или поесть? Язык Тани был ватным, а живот давно прилип к позвоночнику. Нападение произошло под вечер, после того как путники разбили лагерь на ночевку, и Таня сожалела, что пропустила ужин. Не стоило беспокоиться о еде при таких обстоятельствах, в которых оказалась Таня, но она устала до мозга костей, ей ужасно хотелось есть и пить. И в довершение ко всему, она явно могла опозориться, если они вскоре не остановятся. Ей просто нужно было отыскать место, чтобы опорожнить мочевой пузырь до того, как он лопнет. Когда они, наконец, остановились на полянке среди густых деревьев, Таня почувствовала, что ее мускулы не подготовлены. Воин опустил ее на землю, и не успели ее конечности привыкнуть к ее весу, как он грубо толкнул ее вперед к тому месту, куда сваливали других женщин. Он гортанно буркнул что-то немногословное, наверное, это был приказ оставаться на месте, а сам пошел привязать свою лошадь. Другие мужчины сделали то же самое, оставляя женщин в дрожащей от испуга куче в центре поляны. Враждебно настроенная, Таня теперь жалела, что они остановились, потому что пока они ехали, она чувствовала себя более или менее в безопасности. Теперь ее начинал охватывать ужас. При виде такой трогательной картины танин страх усилился. Розмари по-прежнему находилась в трансе от испуга и глупо уставилась в никуда. Остальные три, включая Сьюллен, тихонько плакали. Странным образом Таня ощутила свою отстраненность от них, она не плакала, не пряталась от действительности в оцепенении. Нужно признать, что она была напугана и не знала, от страха или усталости дрожат ее конечности, но внешне она выглядела спокойной. Страх перед неизвестной, неизбежной судьбой сделал ее золотистые глаза огромными, но страстное желание выжить, невзирая ни на что, сдерживало слезы. Наполняемая состраданием, Таня обхватила руками дрожащую Мелиссу. Та прижалась к ней, всхлипывая. Мягким и таким дрожащим голосом, что Таня едва могла понять, она хныкала: — О Господи, Таня, я так боюсь! Что с нами будет? Таня легонько погладила ее по белокурой голове. — Не знаю, Мисса, — ответила она. — Все зависит от них. — Она посмотрела на приближающихся индейцев. Ее собственный воин с силой обхватил ее предплечье и увел ее по направлению к деревьям. Внутренне дрожа, она спотыкалась, почти бежала, приноравливаясь к его широким шагам. Как только они поравнялись с деревьями, он остановился и несколькими короткими жестами дал ей понять, что она может здесь оправиться. Она тупо смотрела на него несколько секунд. Скромность превозмогла ее страх, и она показала ему рукой отвернуться. Сложив руки на груди, он продолжал упорно наблюдать за ней, не делая никакого движения, чтобы выполнить ее просьбу. Обезумев и готовая плеваться, она посмотрела на него неодобрительно. — О, Бога ради! — жаловалась она. — В этих лесах так темно, что я не разберу, что находится от меня в двух шагах. Я не пройду и ярда, как ты меня услышишь! — Она выдвинула вперед подбородок и попросила: — Если ты разрешишь мне уединиться, я это высоко оценю. Она знала, что он не понял ни одного слова, но его губы подозрительно задергались, как будто он сдерживал улыбку. «А говорят, что индейцы не улыбаются», — подумала она. Как бы там ни было, но после ее тирады он бросил на нее невозмутимый взгляд и повернулся к ней спиной. Зная, что ее шансы убежать равны нулю, она быстро и с благодарностью использовала свои несколько секунд уединения, чтобы опорожнить мочевой пузырь. Он повел ее обратно на поляну, и Таня пожалела, что он это сделал. Открывшаяся перед ней сцена напоминала ад. Она так резко остановилась, что ее вождь наткнулся прямо на ее твердую спину. Он пробурчал, должно быть, проклятья, но она этого не замечала. Загипнотизированная ужасающей сценой, она тотчас почувствовала отвращение, но была не в силах отвернуться. Один из индейцев развел небольшой костер без дыма. Огонь достаточно хорошо освещал площадь, и Таня не могла не увидеть то, что происходило. И если бы она когда-нибудь стала молить Бога о том, чтобы оглохнуть, так сделала бы это сейчас. Ни на одной из ее подруг не оставалось теперь и полоски одежды, и каждую насиловал какой-то дикарь. Розмари не издала ни единого звука, когда ворчащий, исходящий потом дикарь набросился на нее, как самец. Нэнси громко всхлипывала и кричала, а Сьюллен пронзительно визжала, выпуская воздух из своих не имеющих границ легких, и выкрикивала проклятья словами, которые доселе были ей неизвестны. Взгляд Тани уловил Мелиссу, пытавшуюся противостоять своему громадному похитителю. Безобразная тварь проталкивала себя в нежную плоть Мелиссы со злобной силой, щипая ее груди, которые и так были уже в синяках. Дикие, пронзительные вопли Мелиссы разрывали воздух. — О Господи, — успела пробормотать Таня, перед тем как ее начало сильно рвать. Ее захватчик дал ей возможность немного прийти в себя, а потом потащил к костру и толкнул на землю. Приготовившись к тому, что ей придется защищаться, Таня удивилась, когда он уселся рядом, полез в кожаный мешок и вытащил оттуда полоску высушенного мяса. Устало наблюдая за ним, она видела, как он достал другую емкость, высыпал на нее несколько засушенных зерен и ягод на ладонь и смешал все с водой. Держа руки перед ней, он высыпал смесь в ее ладони и сделал знак, означавший, что она должна это съесть. Затем он приготовил такую же смесь для себя. Превозмогая шок и по-прежнему испытывая отвращение, Таня старалась не замечать, что другие воины сменили первоначальных насильников над распростертыми телами ее подруг. Чувствуя вину за то, что все еще оставалась целой и невредимой, она честно призналась себе, что не хочет поменяться местами ни с одной из них и даже пожалеть их. Это было проявлением эгоизма, и от этого она чувствовала себя ужасно, но Таня все равно не могла помочь им, сделав себе плохо. Понимая это, она угрюмо жевала свою еду, желая, чтобы ее желудок принял необходимое питание. Она взяла воду, которую он ей протянул, и начала жадно пить, потом сидела тихо, ожидая, что произойдет дальше. Спустя некоторое время он поднялся. Приказал ей жестом сидеть на месте и гордо направился к тому месту, где были привязаны лошади. Прошло всего несколько секунд, как Таню грубо схватили сзади. Упав на спину, она увидела страшное, мясистое лицо той твари, что так мстительно насиловала Мелиссу. Моментально оцепенев, она не могла сделать ничего, кроме как испустить испуганный, пронзительный крик. Инстинкт выживания вдруг прорвался в Тане с полной силой. Если ее изнасилуют, то это не будет это животное, она сможет избежать этого, пусть даже ценой собственной жизни! Из ее горла вырвалось низкое, злобное рычание, заставив вздрогнуть и насильника, и саму Таню. Таня сопротивлялась ему, превратившись в комок молотящих рук и ног. Он набросился на нее, пытаясь подавить ее весом своего тела, направляя удары на ее лицо и туловище. Она успешно отразила самый жестокий удар, царапаясь и кусаясь. Затем удар ее ноги пришелся прямо в пах. Жирный дикарь взревел от боли и сильно ударил ее кулаком в челюсть. От боли из глаз Тани посыпались искры, а потом все поплыло, как в тумане, Она старалась не потерять сознания. Когда она почувствовала, что его пальцы-обрубки вцепились в ее рубашку, она снова овладела собой. С яростным криком, напоминающим рев горной львицы, охраняющей своих детенышей, она набросилась на него, не подозревая о том, сколько вокруг собралось ротозеев. Она ухватилась зубами за мочку его уха и с силой прикусила. Он судорожно взвыл, пытаясь стряхнуть ее, но она вцепилась в него, словно собака в кусок сырого мяса. Она чувствовала, как под натиском зубов плоть поддалась, и продолжала стискивать зубы до тех пор, пока челюсти не сомкнулись. Насильник отпрянул назад, а она лежала, по-прежнему сжимая мочку уха в зубах. Затем последовал удар, от которого ее голова чуть не раскололась. В один миг тело безобразного дикаря убрали с нее, и Таня узнала своего первоначального похитителя. Он ухватил рукой за плечо жирного индейца, приподнял и отшвырнул его от Тани. Во рту у нее была кровь и часть индейского уха, она перевернулась на живот, и ее во второй раз за один вечер сильно вырвало. Приподнявшись на локтях и коленях, она старалась не упасть в обморок, все внимание сосредоточив на событиях, происходящих вокруг. Ее высокий, бронзовый захватчик успокоил насильника и говорил что-то, по-видимому, давал отрывистые приказания. По сердитому голосу и жестам, указывающим на нее, она предположила, что он дает понять всем остальным, что она принадлежит только ему одному, по крайней мере, в данное время. Она надеялась, что он именно это говорит, хотя не могла бы сказать, в чем состоит разница, изнасилует ее тот или другой дикарь. Ее похититель рывком поднял ее и направил к месту, которое выбрал. Бросив несколько одеял, он приказал ей расстелить их прямо на земле. Затем он улегся, жестом показывая ей делать то же самое. Она устало повиновалась. Он лежал на спине, положив руки под голову и закрыв глаза. Послушав несколько минут, как она фыркала и смущалась, пытаясь поправить разорванную рубашку и освобождая рот от кисловатого привкуса, он вздохнул и сел. Он протянул флягу с водой, чтобы она могла прополоскать рот, вытащил кожаный ремешок из волос и подал ей, чтобы она скрепила лиф рубашки. Затем он взял другой ремень, обвил его вокруг ее запястья я привязал другой конец к своей левой руке. Он снова улегся, собираясь уснуть, оставив ее делать все, что она пожелает, насколько ей это позволит длина ремня. Некоторое время она сидела, взвешивая ситуацию и пересматривая события дня. Однако она чувствовала себя измотанной и вскоре опустилась на одеяло. Стараясь лежать как можно дальше от его тела, она уснула. Небо еще даже не посветлело, когда ее разбудили, Она подняла тяжелые, полусонные ресницы. Ее голова покоилась на бронзовом плече, а лицо чуть ли не касалось его лица. Должно быть, ночью ее притянула к нему теплота его тела. Таня была подавлена. Она обнимала своего врага… в буквальном смысле слова! Он посмотрел на нее ровным, оценивающим взглядом, ожидая ее реакцию, которая не заставила себя долго ждать. Во-первых, она залилась прекрасным розовым румянцем и тотчас попыталась отстраниться от него. Обнимая рукой ее за плечо и обхватив ногами ее ногу, он непринужденно держал ее, наблюдая в течение нескольких секунд, как она с ним боролась. Потом она успокоилась, обдумывая данную проблему; ее белые, ровные зубы покусывали нижнюю губу. Он чуть не рассмеялся, глядя, как она осторожно пытается высвободиться, ее маленькая белая ручка слегка касалась его бедра, когда она пыталась заставить его пошевелить ногой, а сама почти не дотрагивалась до него. Его грудь затряслась от сдавленного смеха, когда она наконец сдалась. Упершись лбом в его плечо, она вздохнула, признавая свое поражение: — Пожалуйста, отпусти меня, ты, большое бронзовое животное. Его улыбка исчезла, он взял ее за подбородок, приподнял, заставляя смотреть в лицо. Его взгляд говорил о том, что она находится в его власти и он может сделать с ней все, что угодно. Потом он ее отпустил. Он отсоединил ремень, связывавший ее с ним, и повел в заросли деревьев. Когда она оправлялась, он повернулся к ней спиной. Затем он бросил ей на завтрак сухую еду и мясо, приказал свернуть одеяла и следовать за ним. После того как его большую черную лошадь накормили, он дал Тане порцию воды, и они начали подниматься в горы. Остальные тянулись за ними. Таня быстрым взглядом окинула других женщин и поняла, насколько ей повезло. Сьюллен, Мелисса и Нэнси выглядели полумертвыми. Удивительно, но Розмари начала оживать. Пережив предыдущую ночь, она вышла из своего невменяемого состояния и, казалось, теперь больше понимала, что происходит вокруг. Они ехали уже около часа. Солнце взошло, и Таня старалась сориентироваться. Теперь местность была открыта, и она увидела, что они находятся в предгорье. Солнце стояло позади них, а впереди были горы. На самой верхней точке подъема Таня обернулась, пытаясь запомнить пейзаж, направление их движения от вероятного места размещения обоза. Сильный удар по бедру возвратил ее к действительности, и она посмотрела в лицо своему похитителю. Он неодобрительно глядел на нее, ясно понимая, о чем она думает. Он резко, отрицательно покачал головой, говоря таким образом о том, чтобы она забыла и думать о побеге. |
|
|