"Живые мертвецы в Далласе" - читать интересную книгу автора (Харрис Шарлин)

Глава 1

Энди Бельфлер был пьян как скунс. Это было необычно для Энди — поверьте, я знаю всех пьяниц в Бон Темпс. За несколько лет работы в баре Сэма Мерлотта я перезнакомилась практически со всеми. Но Энди Бельфлер, детектив местной полиции, никогда у Мерлотта не напивался. И мне было очень любопытно, отчего нынешняя ночь составила для него исключение.

Друзьями мы с Энди не были никогда, поэтому спросить его прямо я не могла. Но у меня были и другие возможности, которые я решила использовать. Хоть я и стараюсь ограничить свой недостаток, или дар, называйте это как вам будет угодно, выявлением вещей, имеющих ко мне прямое отношение, но мое зачастую непреодолимое любопытство одерживает верх.

Я убрала ментальную защиту и прочла мысли Энди. И пожалела об этом.

В то утро Энди арестовал человека за похищение. Тот увез десятилетнюю соседскую девочку в лес и изнасиловал ее. Девочка была в больнице, преступник — в тюрьме, но нанесенный им вред непоправим. Мне стало грустно. Это преступление слишком напоминало мое собственное прошлое. И от того, что Энди впал из-за него в депрессию, он стал нравиться мне чуть больше.

— Энди Бельфлер, дай мне свои ключи, — сказала я. Он повернул ко мне широкое лицо, на котором едва теплилась искра понимания. После долгой паузы, в течение которой я продиралась сквозь его одурманенный мозг, Энди нащупал в кармане своих хаки тяжелую связку и отдал ее мне. Я сделала еще один бурбон с колой и поставила перед ним.

— Угощаю, — сказала я и отошла к телефону в конце бара, дабы позвонить Порции, сестре Энди. Отпрыски Бельфлеров жили в рассыпающемся довоенном двухэтажном особняке, когда-то довольно щегольском, на красивейшей улице самого приятного района Бон Темпс. На Магнолия Крик Роуд все дома выходили к полосе парка, которую пересекала речка с перекинутыми здесь и там декоративными пешеходными мостками. По обеим сторонам тянулась дорога. Лишь немногие дома на Магнолия Крик Роуд были старше и все находились в заметно лучшем состоянии, чем Бель Рив, особняк Бельфлеров. Дом требовал слишком больших для полицейского Энди и адвоката Порции вложений, а деньги на поддержание усадьбы в пристойном состоянии давно растаяли. Однако их бабка, Кэролайн, упрямо отказывалась ее продать.

Порция ответила после второго гудка.

— Порция, это Сьюки Стакхаус, — сказала я. Чтобы перекрыть шум бара, пришлось повысить голос.

— Ты, должно быть, на работе.

— Ага. Здесь Энди, он вдрызг нализался. Я взяла его ключи. Ты сможешь забрать его?

— Энди выпил слишком много? Это редкость. Да, конечно, я буду через десять минут, — пообещала она и повесила трубку.

— Ты очаровательная девчонка, Сьюки, — внезапно очнулся Энди.

Стакан перед ним опустел. Я вымыла его, протерла и убрала подальше, надеясь, что детектив не попросит еще.

— Спасибо, Энди, — сказала я. — Все нормально.

— А где… твой парень?

— Здесь, — раздался холодный голос, и Билл Комптон возник прямо за спиной Энди. Я улыбнулась ему над поникшей головой Бельфлера. Билл вымахал в пять футов и десять дюймов; каштановые волосы и карие глаза отнюдь не портили моего друга. У него были широкие плечи и тяжелые мускулистые руки человека, сформированного годами нелегкого физического труда. Билл работал на ферме отца, потом на собственной, пока не пошел солдатом на войну. Гражданскую войну.

— Эй, Ви Би! — окрикнул его Мика, муж моей сослуживицы Чарлси Тутен. Билл махнул рукой в приветствии, а мой брат Джейсон с отменной вежливостью сказал: «Добрый вечер, вампир Билл». Джейсон, не особенно приветствовавший появление Билла в нашем маленьком семейном кругу, вроде бы решил начать отношения с чистого листа. Я мысленно задержала дыхание, не до конца веря, что это действительно всерьез.

— Билл, ты хороший парень для кровососа, — рассудительно сказал Энди, поворачиваясь на табурете к Биллу. Мое мнение о степени невменяемости Энди несколько изменилось, так как раньше он никогда не высказывал особого энтузиазма по поводу признания вампиров полноправными членами американского общества.

— Спасибо, — сухо произнес Билл. — Ты тоже не слишком плох для Бельфлера.

Он перегнулся через стойку поцеловать меня. Его губы были не теплее голоса. К этому пришлось привыкнуть. Как и к тому, что положив голову ему на грудь, не услышать биения сердца.

— Добрый вечер, дорогая, — пророкотал он. Я пустила через стойку стакан японской синтетической крови третьей группы (отрицательной), он вернул его, облизал губы и почти мгновенно порозовел.

— Как прошла встреча? — спросила я. Билл большую часть вечера провел в Шривпорте.

— Я тебе потом расскажу.

Оставалось надеяться, что его официальный отчет будет не столь огорчителен, как у Энди.

— Ладно. Буду рада, если ты поможешь Порции дотащить Энди до машины. Вон она идет. — Я кивнула на дверь.

Разнообразия ради Порция была одета не в юбку, блузку, жакет, чулки и туфельки на низких каблуках, что составляло ее профессиональную форму. На ней были синие джинсы и потрепанный свитер. Сложение мисс Бельфлер было таким же плотным, как у ее брата; едва ли не единственным серьезным отличием служили ей длинные, пышные, ухоженные каштановые волосы. Их превосходное состояние было одним из признаков того, что Порция пока не собиралась сдаваться. Она уверенно пробиралась сквозь шумную толпу.

— Да, готов, голубчик, — признала она, оглядев брата и старательно не обращая внимания на Билла. — Это случается редко, но когда он решает напиться, то делает это основательно.

— Порция, Билл может донести его до твоей машины, — сказала я. Энди, будучи все же выше и гораздо плотнее Порции, конечно, был для нее слишком тяжелой ношей.

— Думаю, что справлюсь, — твердо ответила она, все еще не оглядываясь на Билла. Тот удивленно поднял брови.

Я дала ей обнять брата и попытаться приподнять его с табурета. Энди сидел как приклеенный. Порция оглянулась в поисках Сэма Мерлотта, хозяина бара — некрупного, но жилистого и очень сильного человека.

— Сэм выехал на чей-то юбилей в клубе, — подсказала я. — Лучше позволь Биллу помочь.

— Ладно, — сухо ответила адвокат, упираясь взглядом в полированное дерево стойки. — Большое спасибо.

Билл легко поднял Энди и поволок его к двери, не обращая внимания на то, что ноги клиента напоминали скорее щупальца обессилевшей медузы. Мика Тутен услужливо открыл дверь, и Билл вытащил Энди прямо на стоянку.

— Спасибо, Сьюки, — сказала Порция. — С его счетом все в порядке?

Я кивнула.

— Ну и превосходно. — Она хлопнула рукой по стойке, сигнализируя таким образом о своем уходе. Вслед ей, идущей за Биллом к выходу, несся нестройный хор дружественных советов.

Вот так и вышло, что старый «бьюик» детектива Энди Бельфлера простоял на стоянке у Мерлотта всю ночь до утра. Бьюик, несомненно, был пуст, когда Энди покинул его, направляясь в бар, в этом он мог поклясться. Как и в том, что, будучи погруженным в мрачные мысли, забыл запереть машину.

В некий момент между восемью вечера, когда Энди приехал к Мерлотту, и десятью утра следующего дня, когда я приехала помочь открыть бар, машина Энди обрела нового пассажира.

Этот мог повергнуть в замешательство любого полицейского.

Ибо был мертв.

Меня там вообще не должно было быть. Я отработала вечернюю смену и собиралась явиться на службу лишь следующим вечером. Но Билл спросил, не смогу ли я поменяться с кем-нибудь из коллег, чтобы потом сопроводить его в Шривпорт. Сэм не возражал. Я попросила свою подругу Арлену выйти в мою смену. У нее был выходной, но она никогда не возражала против тех жирных чаевых, что мы снимали ночами, и согласилась приехать к пяти вечера.

Вообще-то Энди следовало забрать машину утром, но он еще не протрезвел настолько, чтобы убедить Порцию забросить его к Мерлотту, бар которого располагался совсем не по пути к отделу полиции. Она сказала, что подберет его на работе в полдень, и они пообедают в баре. Тогда он и заберет свою машину.

Так что «бьюик» и его безмолвный пассажир прождали обнаружения намного дольше, чем следовало.

Мне удалось проспать около шести часов, так что чувствовала я себя терпимо. Встречаться с вампиром порой тяжеловато, особенно для жаворонков вроде меня. Я помогла закрыть бар и оказалась с Биллом дома около часу ночи. Мы забрались в горячую ванну, потом вытворяли всякое, но чуть позже двух я уже спала и встала не раньше девяти. Билл давно был у себя в земле.

Я выпила много воды и апельсинового сока, съела несколько таблеток витаминов и железа, что крепко вошло в мой рацион с тех пор, как Билл появился в моей жизни и принес (вместе с любовью, приключениями и волнением) постоянную угрозу анемии. Холодало, и, слава богу; я сидела на переднем крыльце, одетая в шерстяную водолазку и черные брюки — форменную одежду служащих Мерлотта для той поры, когда становилось слишком холодно для шорт. А слева на груди моей белой рубашки красовалось вышивка «Бар Мерлотта».

Пока я просматривала утреннюю газету, часть моего сознания отметила, что трава растет уже не так быстро, а листья начали сворачиваться. Школьное футбольное поле могло быть вполне терпимо в ближайшую пятницу.

Лето в Луизиане, даже в северной Луизиане, отступает очень неохотно. Осень начинается незаметно, будто в любой момент может вновь уступить место вязкой июльской жаре. Но тем утром я была начеку и смогла заметить признаки приближения холодов. Осень и зима означали длинные ночи, больше времени с Биллом и больше часов сна.

И потому мне было радостно по дороге на работу. Увидев одиноко приткнувшийся перед баром «бьюик», я вспомнила давешний кутеж Энди. Признаюсь, я улыбнулась при мысли о том, как он чувствует себя сегодня. Уже собравшись объехать здание, чтобы припарковаться рядом с остальными служащими, я заметила, что задняя дверь автомобиля Энди слегка приоткрыта. Из-за этого небось в салоне всю ночь горела лампа. Значит, сядет аккумулятор. Энди жутко разозлится и вынужден будет зайти в бар — вызвать буксир или попросить кого-нибудь подбросить его… Поставив свою машину на стоянку, я выскользнула из нее, не выключая мотора. Оптимизм мой, как всегда, оказался безосновательным.

Я толкнула дверцу, но она не сдвинулась ни на дюйм. Тогда я решила, что ее заело, и попыталась нажать, навалившись всем телом. Дверь осталась неподвижной. В нетерпении я распахнула ее настежь, собираясь выяснить, что же там мешает. По стоянке прокатилась волна запаха. Невыносимой вони. От ужаса перехватило дыхание, потому что этот запах был мне знаком. Я смотрела на заднее сиденье машины, прикрыв рот ладонью, хотя от вони это не спасало.

— Ой, — прошептала я. — Вот черт.

На сиденье был втиснут Лафайет, повар одной из смен у Мерлотта. Одежды на нем не было. Это его тощая нога с малиновыми ногтями мешала двери закрыться, его труп возносил зловонные миазмы к небесам.

Я торопливо вернулась к машине и объехала здание, изо всех сил давя на сигнал. Сэм выбежал из служебного входа как был, в фартуке. Заглушив мотор, я выскочила из машины так быстро, что едва успела это заметить, и обвилась вокруг Сэма, как пронизанный статикой чулок.

— Что, что случилось? — Обеспокоенный голос Сэма прогремел в самом моем ухе. Я отпрянула и посмотрела на него, стараясь, впрочем, не глядеть слишком пристально. Он был небольшой и компактный. Его золотисто-рыжие волосы поблескивали в свете неяркого утреннего солнца, а в глубоких синих глазах светилось понимание.

— Лафайет, — сказала я и заплакала. Это было нелепо, глупо и совсем бессмысленно, но я не могла остановиться. — Он лежит мертвый в машине Энди Бельфлера.

Руки Сэма напряглись за моей спиной, он снова прижал меня к себе.

— Сьюки, ты не должна была этого видеть, — проговорил он. — Мы позвоним в полицию. Бедный Лафайет.

Работа поваром у Мерлотта не подразумевает и не требует исключительного кулинарного таланта. В меню входят только несколько видов сэндвичей и картофель фри, так что повара у нас меняются часто. Но Лафайет, к моему удивлению, задержался дольше обычного. Он был геем, причем ярко выраженным, пользовался косметикой и носил длинные ногти. Люди в северной Луизиане куда менее терпимы, чем в Нью-Орлеане, и я полагаю, что Лафайет, еще и цветной, страдал от этого довольно сильно. Но вопреки — а может, и благодаря — этим трудностям, он был весел, забавно неловок, умен, и в общем-то неплохо готовил. Он умел делать какой-то особенный соус для гамбургеров, и те пользовались постоянным спросом.

— У него были здесь родственники? — спросила я Сэма. Мы перестали обниматься и вошли в здание, в офис шефа.

— Двоюродная сестра, — пробормотал Сэм, выстукивая на телефоне «девять-один-один». — Подъезжайте к бару Мерлотта на Хаммингберд Роуд, — сказал он диспетчеру. — Тут мертвый человек в машине. На стоянке, прямо перед зданием. О, и вы можете, если сочтете нужным, предупредить Энди Бельфлера. Это его машина.

На том конце линии раздался вопль, слышимый даже мне.

Через черный ход зашли, хихикая, Даниэль Грэй и Холли Клири, официантки утренней смены. Обе — разведенные женщины чуть старше двадцати пяти. Даниэль и Холли были давними подругами и казались на работе вполне счастливыми, коль скоро были вместе. У Холли был пятилетний сын, ходивший в детский сад, а у Даниэль — семилетняя дочь и совсем маленький мальчик, которого на время работы она оставляла у матери. Я никогда с ними не сближалась, хоть мы все трое и относились к одной возрастной группе — слишком они были замкнуты друг на друга.

— Что произошло? — спросила Даниэль, едва увидев мое лицо. Ее собственное, узкое и веснушчатое, сразу приобрело обеспокоенное выражение.

— А почему там стоит машина Энди? — спросила Холли. Кажется, какое-то время она встречалась с Бельфлером. У нее были короткие светлые волосы, свисавшие вокруг лица, как вялые лепестки ромашки, и очень красивая кожа. — Он что, провел там ночь?

— Нет, — ответила я. — Не он.

— А кто?

— Лафайет.

— Энди разрешил черномазому спать в своей машине? — Это была грубовато-откровенная Холли.

— Что с ним? — А это — проницательная и неглупая Даниэль.

— Не знаем, — сказал Сэм. — Но полицию мы вызвали.

— Ты имеешь в виду, что он мертв, — проговорила Даниэль медленно и осторожно.

— Да, — сказала я. — Именно это мы и имеем в виду.

— У нас всего час до открытия. — Руки Холли устроились на ее круглых бедрах. — Что же теперь делать? Если даже полиция позволит нам сегодня начать работу, кто будет готовить? Люди ведь явятся на обед.

— Лучше на всякий случай принять меры, — сказал Сэм. — Хотя я думаю, что откроемся мы хорошо если после обеда. — И пошел в кабинет вызванивать запасных поваров.

Странно было открываться, будто Лафайет вот-вот войдет и расскажет об очередной вечеринке, как несколько дней назад.

Со стороны дороги послышался вой сирен, с шуршанием припарковались машины. Когда мы расставили столы со стульями и разложили приборы, появилась полиция. Бар Мерлотта находится за городской чертой, то есть в зоне ответственности Бада Диаборна, окружного шерифа. Бад, хороший друг отца, уже поседел. У него было забавное лицо, делавшее его похожим на мопса, и матовые коричневые глаза. Когда он вошел, я заметила, что на нем тяжелые сапоги и широкополая шляпа. Наверное, его вызвали прямо с фермы. Бада сопровождал Элси Бек, единственный чернокожий детектив на всю окружную полицию. Элси был настолько черен, что белая рубашка на нем казалась по контрасту почти светящейся. Его галстук был идеально повязан, деловой костюм безукоризнен, а туфли начищены до блеска.

Бад и Элси… Для комплекта здесь не хватало третьего, и я готова была поспорить на что угодно, что Майк Спенсер, окружной коронер и директор похоронного бюро, сейчас находится на стоянке и провозглашает мертвым беднягу Лафайета. Майк имел немалое влияние на дела округа и был другом шерифа.

Первым заговорил Бад.

— Кто нашел тело?

— Я.

Бад и Элси слегка изменили курс и направились ко мне.

— Сэм, мы займем твой кабинет? — спросил Бад и, не дожидаясь ответа, мотнул головой, указывая мне дорогу.

— Да, конечно, — сухо сказал мой босс. — Сьюки, ты в порядке?

— Ага, — кивнула я без особой уверенности — но что Сэм мог поделать? Ему не стоило впутываться в неприятности без особой необходимости.

Хотя Бад предложил мне сесть, я покачала головой и подождала, пока они с Элси расположатся в кабинете. Бад, конечно, занял кресло Сэма, Элси же устроился в запасном, с остатками обивки.

— Расскажи нам, когда ты видела Лафайета живым в последний раз, — предложил Бад.

Я подумала.

— Вчера вечером он не работал, — сказала я. — Это была смена Энтони. Энтони Боливара.

— Кто таков? — Элси наморщил широкий лоб. — Я что-то не припомню.

— Друг Билла. Проезжал мимо, ему нужна была работа. Опыт у него есть. Он еще в Великую Депрессию в столовой служил.

— Ты хочешь сказать, что здесь временным поваром работает вампир ?

— А что? — Я чувствовала, как напрягается мой рот, как сходятся в линию брови, и знала, что со стороны выгляжу диковато. Я очень старалась не читать их мыслей, не влезать в это дело глубже, чем уже вляпалась, но это оказалось нелегко. Бад Диаборн был нейтрален, а вот Элси излучал мысли, что хороший маяк. От него несло отвращением и страхом.

Лишь несколько месяцев назад — с тех пор, как я встретила Билла и обнаружила, насколько высоко он ценит мою особенность — или дар, согласно его восприятию, — я перестала изо всех сил делать вид, будто не вижу чужих мыслей. Билл освободил меня из одиночной камеры, куда я сама себя засадила, с его помощью и при его поддержке я начала практиковаться и экспериментировать. Для него мне пришлось облечь в слова то, что годами я лишь ощущала. Некоторые, как Элси, посылали постоянный сигнал — ясный и сильный. Но в основном попадались люди вроде Бада — от них сигнал то исходил, то нет. Это зависело от силы эмоций, от ясности мысли, даже от погоды. Некоторые были настолько затуманены, что докопаться до их мыслей не получалось вовсе, удавалось разве что ощутить настроение. Я обнаружила, что прикоснувшись к человеку, могу читать его мысли гораздо яснее — та же разница, что между антенной и кабелем. Также оказалось, что если я посылаю «объекту» расслабляющие образы, то могу струиться в его мозгу, как вода.

Самой последней в мире вещью, какую мне хотелось бы видеть, были мысли Элси Бека. Но даже не желая того, я в деталях видела глубоко суеверную реакцию Элси на работающего у Мерлотта вампира, отвращение при воспоминании о том, что я встречаюсь с вампиром, искреннюю убежденность, что откровенный гей Лафайет был позором для всего черного общества. Элси считал, что, как видно, кто-то крепко недолюбливает Энди Бельфлера, раз подложил к нему в машину труп черного гея. Он размышлял, был ли у Лафайета СПИД, и если да, то глубоко ли вирус успел впитаться в автомобиль. Если бы машина принадлежала ему, он бы ее точно продал.

Прикоснись я к Элси — и узнала бы номер его телефона вкупе с размером белья его жены.

Бад Диаборн смотрел на меня как-то странно.

— Вы что-то сказали? — спросила я.

— Угу. Я спрашивал, видела ли ты Лафайета вечером. Он не заходил выпить?

— В свободное время он тут никогда не бывал. — Если честно, я не припомню, чтобы он хоть раз пропускал стаканчик. Впервые я осознала, что если обеденная толпа могла оказаться смешанной, то ночные посетители бара были исключительно белыми.

— Где он проводил свободное время?

— Понятия не имею. — Во всех своих рассказах Лафайет менял имена, дабы защитить невинных. Ну, точнее, виновных.

— Когда ты видела его в последний раз?

— Мертвым, в машине.

Бад раздраженно покачал головой.

— Живым, Сьюки.

— Хм. Кажется… Дня три назад. Он был еще здесь, когда я пришла на работу. Мы поздоровались. Он сказал, что был на вечеринке… — Я попыталась вспомнить его слова. — Точно, в доме, где творятся всякие сексуальные безобразия.

Двое мужчин удивленно уставились на меня.

— Ну, так он сказал. Я не знаю, насколько это правда.

Я почти видела лицо Лафайета, щедро разделяющего со мной непосильную ношу тайны, его настороженно прижатый к губам палец — знак того, что ни места, ни имен он, естественно, не назовет.

— Ты не подумала, что следует кого-либо об этом проинформировать? — Диаборн был поражен.

— Это же была частная вечеринка. С чего бы мне о ней рассказывать?

Но таким вечеринкам не место в их округе. Оба пристально смотрели на меня. Почти не разжимая губ, Бад спросил:

— Лафайет рассказывал тебе, какими наркотиками они пользовались на этом… сборище?

— Нет, ничего такого не помню.

— Это было в доме белого или… черного?

— Белого, — сказала я, надеясь, что сумела скрыть свои эмоции. Лафайет был очень впечатлен местом, где столь экзотически провел время — не тем, что дом был большим или роскошным. Что же его так поразило? Не уверена, что поняла это правильно: Лафайет вырос и жил в бедности, трудно ли его удивить. Но я была убеждена, что речь шла о доме белого. Как бишь он сказал: «Ну и портреты там на стенах: белые, как лилии, и ухмыляются, как аллигаторы». Я не рассказала этого полиции, а сами они больше не спрашивали.

Рассказав, как машина Энди оказалась на стоянке, я вышла из кабинета Сэма и направилась к стенду за стойкой. Я не хотела смотреть на то, что творилось перед входом в бар, а посетителей не было из-за оцепления.

Сэм переставлял бутылки, обмахивая с них пыль, Холли и Даниэль устроились за столиком в углу для курения, и Даниэль зажгла сигарету.

— Как все прошло? — спросил Сэм.

— Ничего особенного. Им не понравилось, что здесь работает Энтони, и не понравилось то, что я рассказала о вечеринке, о которой болтал Лафайет. Помнишь, насчет оргии?

— Да, что-то такое он и мне рассказывал. Наверное, для него это было событием. Если оно, конечно, и вправду было.

— Думаешь, Лафайет все выдумал?

— Не уверен, что здесь проводят много межрасовых бисексуальных вечеринок.

— Это просто потому, что тебя не приглашали. — Я подумала, что было бы, знай я и впрямь обо всем, что творится в нашем маленьком городке. Из жителей Бон Темпс я была единственной, кто мог знать действительно все, если бы захотел. — По крайней мере, я угадала, тебя действительно не пригласили?

— Именно, — улыбнулся Сэм, заботливо смахивая пыль с бутылки виски.

— Полагаю, мое приглашение тоже пропало на почте.

— Ты не думаешь, что Лафайет вернулся прошлой ночью поговорить с нами об этой вечеринке?

Я пожала плечами.

— Он мог с кем-то договориться о встрече на стоянке. В конце концов, все знают, где находится бар Мерлотта. Он получил свой чек? — Был конец недели, когда Сэм обычно выдавал нам зарплату.

— Нет. Может, он и приходил за ним, но я собирался отдать ему чек в день его следующей смены. Сегодня.

— Интересно, кто пригласил Лафайета на ту вечеринку.

— Хороший вопрос.

— Неужели он был настолько глуп, чтобы кого-то заложить?

Сэм потер фальшивое дерево стойки чистой тряпкой. Бар и так сверкал, но он, как я заметила, предпочитал держать руки занятыми.

— Мне так не кажется, — сказал он, поразмыслив. — Нет, они точно выбрали не того компаньона. Ты знаешь, насколько Лафайет был несдержан. Он не только рассказал нам, что участвовал в этой вечеринке — а я готов поручиться, что не должен был, — но мог понадеяться на большее, чем остальные, э… участники сочли бы разумным.

— Например, сохранить с ними контакт? Здороваться на улице?

— Что-то в этом роде.

— Наверное, если с кем-то спишь или смотришь, как он занимается сексом, чувствуешь себя равным ему, — сказала я не слишком уверенно из-за отсутствия соответствующего опыта, но Сэм кивнул.

— Лафайет хотел, чтобы его принимали за важную птицу, которой он, конечно, не был, — сказал он, и я вынуждена была согласиться.