Данелла Хармон Влюбленный холостяк

Глава 1

Он идет.

В темной спальне царит зловещая тишина. Ей слышно, как за старинными стенами замка завывает ночной ветер. Огонь свечи колеблется и вздрагивает на фоне морозных узоров, застывших на стекле. И какой-то первобытный инстинкт подсказывает ей, что он наконец идет… приближается. За участившимися ударами собственного сердца, за унылым гулом ветра в каминной трубе она различила наконец шаги.

Его шаги.

Он поднимался по спиральной лестнице старой башни.

Все ее чувства обострились. Она сидела почти в полной темноте на огромной старинной кровати, скрестив ноги и сжав между коленями тяжелые юбки. Она с новой силой ощутила все: ледяное дыхание ветра на коже… И то, как тонкая льняная простыня скользнула по икрам ног, когда под ее нижней юбкой ничего не осталось… И то, как одинокая свечка у кровати будто померкла в страстном ожидании. Она нежно погладила дуло пистолета, наслаждаясь приятной тяжестью в руке. Дыхание вырывалось из ее груди мелкими, тихими всхлипами. Она напряглась, как хищница, готовая к броску.

Теперь в любой миг…

Он, ничего не подозревая, идет к своей комнате. Звук шагов теперь громче воя ветра, который был ее помощником, когда она поднималась по веревке, цепляясь за парапеты, подоконники, за стены, устоявшие перед ядрами во время Гражданской войны, перед врагами, осаждавшими их в средние века. Теперь они не смогут удержать ее, разгневанную, готовую на все женщину.

Ей нужна одна вещь, и без нее она не уйдет. Этот мужчина одурачил ее однажды, его дьявольские козни едва не стоили ей положения при французском дворе.

Она приложила много усилий, чтобы завоевать уважение и авторитет среди мужчин-политиков, но все это он поставил под угрозу. И вот теперь она станет диктовать ему свои условия.

Он был достойным, опасным противником, одним из самых беспощадных дуэлянтов Англии. Его коварство стало притчей во языцех. Еще в молодости он вертел сверстниками как хотел, но и старшие тоже плясали под его дудку. Он являл собой ту ловкую, зловещую силу, которая, вероятнее всего, стояла за британской разведкой во Франции или, во всяком случае, была вовлечена в нее — в систему шпионов, которые всегда опережали на шаг мудрые замыслы американцев. Ни один человек, пребывая в здравом уме, не хотел бы стать врагом герцога Блэкхита. Особенно теперь, когда он находился в самом расцвете сил…

Она задумчиво провела пальцами по пистолету. На этот раз ему не выйти победителем. О нет. На ее стороне внезапность и неожиданность.

К тому же — медленная коварная улыбка тронула ее губы — она хитра, как истинная дочь Евы.

Вот он остановился перед закрытой дверью. Она прищурила глаза и взвела курок. Звякнула щеколда. Она облизнула губы, в голове зашумела кровь, в ее улыбке появилось предвкушение. Она не отрываясь смотрела на поднимающуюся металлическую пластину. Ни на мгновение не спуская глаз со щеколды, она протянула свободную руку и взяла украденный ею флакон, затем подняла пистолет и прицелилась в то место, где должно оказаться его сердце, когда он войдет.

Дверь бесшумно отворилась, и холодную, мрачную комнату залил неяркий свет. За стеной оглушительно взвыл ветер. Она боялась, что ее напряженные до предела нервы не выдержат. И вот он появился со свечой в руке. Висевший на стене факел освещал его высокую фигуру.

Перед ней было все то же неулыбчивое лицо, в неровном, мерцающем освещении казавшееся ликом Сатаны. В оранжевом свете свечи выделялись высокие скулы, рот с твердыми, красиво очерченными губами, благородный лоб и прямой нос. Его волосы сливались с ночной чернотой, окружавшей его, он не носил пудреного парика. Просто густые черные волны, отброшенные назад и схваченные на затылке полоской бархата.

Он смотрел на нее.

Смотрел неподвижными и смертельно опасными глазами кобры, готовой кинуться на жертву.

Пламя свечи в его руке затрепетало. Напрасно слабый огонек силился отыскать хоть одну мягкую линию на лице, суровом и неумолимом, как камень. Наконец маленький язычок огня сдался и съежился в раболепном ужасе, капля расплавленного воска, как слеза, скатилась по длинному телу свечи.

Ее лицо исказилось злорадной гримасой.

— А, ваша светлость. Я жду вас. Видите, — она подняла вверх руку с любовным снадобьем, ее голос звучал неестественно спокойно, — я нашла маленький флакон у вас в тайнике, а так как я не могу позволить себе еще одной ошибки, вам придется отведать этого зелья, прежде чем я уйду.

Целое мгновение он стоял совершенно неподвижно, глядя на нее непроницаемо-холодными черными глазами. Герцог поставил свечу, его губы тронула едва заметная улыбка, и он пошел к кровати.

К ней. Дверь за его спиной сама по себе медленно закрылась. Она прицелилась. Но это его не остановило. В неверном свете факела она разглядела легкий налет иссиня-черной щетины, покрывавшей его скулы. Безукоризненно сидевший костюм контрастировал с высокими, забрызганными грязью сапогами для верховой езды.

Его пальцы побежали по пуговицам жилета, расстегивая их одну за другой.

Ее ладонь, сжимавшая пистолет, взмокла. Он всего в восьми футах от нее… в шести…

Она прищурилась. Ей страшно хотелось нажать на спусковой крючок. Вот достойная награда за его козни. Но, не обращая внимания на пистолет, он снял жилет и повесил его на спинку стула.

— Эва де ла Мурье, — наконец промурлыкал он бархатным голосом. — Я надеялся, что видел вас тогда не в последний раз.

— Могу вас заверить, Блэкхит, что это действительно так.

— А теперь, думаю, увижу вас всю. Каждый кусочек вашего тела. Ах какие чудеса обещает эта ночь…

Ее улыбка исчезла. Она опустила ресницы, гася опасный блеск в глазах. Он дразнил ее, а она не любила, когда ее дразнят. Он повернулся спиной, подошел к большому зеркалу и, наблюдая за ее отражением, принялся неторопливо развязывать широкий галстук.

Эва взглянула в зеркало и встретила его твердый взгляд.

— Итак, Блэкхит, — промурлыкала она, — будете сопротивляться или сдадитесь? Выбор за вами.

Он поднял голову, чтобы развязать под подбородком последний узел.

— Моя дорогая леди, я бы счел свой выбор очевидным. — Черные глаза из зеркала осмотрели ее грудь… прошлись ниже… задержались на соблазнительном изгибе бедер. У Эвы кровь закипела в жилах. — Особенно если ценишь то, что предлагает жизнь.

— Жизнь предлагает делать выбор между этим, — она подняла флакон, — и этим, — она качнула пистолетом, по-прежнему целясь в грудь герцога. — Если это ненастоящее снадобье, то вы получите пулю в свое коварное черное сердце.

— Да, но у вас нет никакого выбора. Позвольте напомнить, мадам, что вы только что предоставили этот выбор мне.

— Не пытайтесь играть со мной, Блэкхит. Ваши трюки слишком дорого обошлись мне, и я намерена отомстить. — Поскольку он лишь едва приподнял бровь, она с трудом удержалась от того, чтобы нажать на спусковой крючок и убить его на месте. Она встретила его отраженный в зеркале взгляд, огонь столкнулся с огнем. — Ведь у ваших братьев был флакон с поддельным снадобьем в ту ночь, когда я устроила им засаду возле Мэйденхеда, не так ли? Конечно. Его подменили, и из-за этого я получила нечто, от чего король Франции заболел и едва не умер. — Она глубоко вздохнула, пытаясь обуздать ярость. — Вы, черт побери, чуть неразрушили мою жизнь.

Он стянул с шеи длинную ленту белой материи и держал ее двумя пальцами. По его лицу пробежала тень удивленной улыбки.

— Из-за этого вы получили нечто? Разве вам не доставляют удовольствие добровольные отношения, мадам, как всем остальным?

Зеленые глаза зло сузились.

— Вы издеваетесь надо мной, Блэкхит, и я заставлю вас за это заплатить.

Он пожал плечами.

— Что ж, тогда это станет для вас уроком. В конце концов, грабеж на большой дороге — это преступление, за которое вешают.

— Как и убийство английского пэра, но должна заверить вас, что это меня не остановит. А теперь довольно с этим, раздевайтесь. Или, полагаю, вам достаточно просто расстегнуть штаны, так как сомневаюсь, что это займет больше секунды.

Его брови поднялись.

— Прошу прощения?

— Вы слышали, что я сказала.

— Моя дорогая леди. — Его отражение в зеркале улыбалось ей, но покровительственный, едва заметный жест вызвал желание вцепиться ногтями в его лицо. — Уверяю вас, что торопливость и удовольствие не уживаются в постели, — его глаза засветились медленной, наигранной улыбкой, — если позволите мне так выразиться.

— Я здесь не для того, чтобы получать или доставлять удовольствие, и уверяю вас, что не сплю с мертвецами. Если станете продолжать в том же духе, вы покойник. Я намерена, удостовериться, что на этот раз у меня в руках настоящее снадобье. Я испробую его действие на вас.

Его черные глаза светились гипнотическим, пленительным, очаровывающим огнем и легкой насмешливой улыбкой.

— И как же, моя дорогая, оно должно подействовать?

— Заставить вас ощутить любовное возбуждение.

Улыбка стала шире. Он вытянул руку, и шарф неспешно упал на жилет, висящий на спинке стула.

— Ах, конечно. Возбудить меня.

Тон, которым он произнес эти слова — ласкающий, почти приглашающий, полный мягкого принуждения, — заставил ее ощутить неожиданное сладкое томление. Во рту у нее пересохло. Сердце забилось. Она пришла сюда, чтобы украсть снадобье и унизить этого человека… но на самом деле главной ее мыслью было заставить его загореться желанием, а еще лучше — подчинить себе. На мгновение ее глаза задержались на открытой шее мужчины, затем на груди, оценивая его тело, как мужчины во все века оценивали женщин. Но нет. Она не подчинится зову плоти. Она не доставит удовольствия Блэкхиту. Пусть он желает ее, пусть домогается, пусть даже ненавидит — но он никогда не получит ее… не получит на его условиях.

Ясно, что у него в голове роились другие мысли. В зеркале она видела, как его руки расстегивали пуговицу за пуговицей, а глаза — черные, загадочные, с тяжелыми веками — по-прежнему наблюдали за ней. В этих глазах плескалось обещание. А теперь так же невозмутимо, словно раздеваясь перед женой, а не перед той, которая едва сдерживалась, чтобы не спустить курок, он высвободил рубашку из-под ремня и, взявшись за полы, стащил ее через голову.

Мышцы на его спине задвигались и, блеснув в слабом свете свечи смуглой волной, забугрились на мощных плечах. Господи, он великолепен.

Он стоял, глядя на нее в зеркало, рубашка висела на пальце.

— Что теперь, дорогая?

— Повернитесь ко мне и спустите штаны, — резко бросила она, желая его унизить. — Посмотрим, соответствует ли все остальное тому, что уже обнажено.

Он лишь улыбнулся.

Она подалась на кровати вперед.

— Я сказала, спустите штаны. Нравится вам или нет, Блэкхит, вы выпьете это снадобье, и ваше тело покажет, действительно ли это настоящий любовный эликсир, прежде чем его попробует кое-кто поважнее вас.

Герцог нарочито глубоко вздохнул.

— В таком случае боюсь, что не вижу смысла в этом маленьком… упражнении, — пробормотал он, стряхнув с пальца рубашку. Она с шелестом упала на стул, полежала на нем секунду, а затем соскользнула на пол, превратившись в озерцо из тончайшего белого батиста. Блэкхит не стал ее поднимать. Он даже не потрудился повернуться, словноего совсем не заботила опасность, исходящая от Эвы.

Его намеренная беспечность подстегивала злость, кипевшую в ней, — хотя одновременно переполняла желанием. Какая возмутительная наглость! Какая невероятная самоуверенность! Какие… красивые руки, твердые, сильные… Как восхитительны эти мышцы под гладкой кожей!

— Так как, видите ли, — продолжал он с безупречной логикой, — прийти домой и найти в своей постели прекрасную незнакомку — это воплощенная мечта любого мужчины. Одного вашего вида, мадам, а также мысли о том, что вы скоро станете моей, более чем достаточно, чтобы возбудить меня. Хочу вас спросить, какой толк в любовном эликсире и что докажет глоток этого снадобья, когда мужчина уже и без того желает женщину? — Под ее полным праведного гнева взглядом он просто по-детски улыбнулся. — В самом деле, если это та реакция, которую вы хотите получить, то осмелюсь сказать, что вам лучше дать попробовать это одной из статуй внизу.

Улыбка исчезла с губ Эвы. Лицо превратилось в холодную, бесстрастную маску. Она спустила ноги с кровати.

— А, — продолжал Блэкхит все тем же наигранно-веселым тоном, — так вы сами хотите его попробовать. В конце концов, вы, похоже, меньше меня настроены провести ночь в любовных играх… хотя я наверняка смог бы излечить вас от этого странного нежелания, причем без всякого снадобья.

Шутки кончены. Эва соскользнула с кровати, подошла к герцогу сзади и приставила пистолет к его затылку, ее губы оказались в двух дюймах от теплого, смертоносного металла, когда она, привстав на цыпочки, прошипела ему в ухо:

— Вы готовы приступить к делу?

— Более чем готов. Вопрос в том, готовы ли вы, мадам?

Сердито засопев, Эва ткнула стволом в его затылок. В следующий миг она лежала навзничь и пыталась перевести дыхание, придавленная солидным весом герцога. Ее руки были прижаты к матрасу, на который тот молниеносным движением швырнул ее.

Она в изумлении посмотрела на него, сердце колотилось в груди. Он провел ее.

Только представьте!

Он улыбнулся, но его глаза не смеялись. Они блестели холодно, смертельно опасно… и отражали желание, которое она тоже ощущала — но отказывалась окончательно признаться себе в этом. Его губы приблизились, и она отвернулась, чтобы не чувствовать у себя на щеке неожиданного, соблазняющего шепота.

— Знаете, что говорят о женщинах, играющих с огнем? — проговорил он.

— Я не играю.

— Как жаль. А я играю.

— Это не игра, Блэкхит, — процедила она сквозь зубы, косясь на окно. Бежать. Она затрепетала, когда губы, такие теплые, такие требовательные, слегка коснулись щеки возле мочки уха, разжигая огонь страсти, угрожая вовсе лишить ее воли.

— Да нет же, игра… и я уверяю вас, моя дорогая, что победа в ней останется за мной. А поскольку исход неизбежен, то почему бы вам не расслабиться и не насладиться ею?

— Я не могу наслаждаться вниманием негодяя, который едва не разрушил мою жизнь. Почему вы просто не признаетесь, что подменили то снадобье, Блэкхит?

— Да с удовольствием. Видите ли, мой брат Эндрю немного… вспыльчив. Я не мог доверить ему такую ценность, как любовный эликсир… даже несмотря на то что именно он изобрел его. Я хотел провести его одного… А то, что и вы оказались одураченной, и то, что ваши, несомненно, изменнические планы провалились, стало не более чем приятной неожиданностью.

— Я американка, — прошипела Эва. — Хоть вы, надутые англичане, и можете считать мои намерения изменническими, однако мои соотечественники назвали бы их патриотическими.

— Дорогая девушка, когда вы, янки, наконец поймете, что Америка не страна, а несколько колоний?

Эву затрясло от злости. Но он давил на нее своим весом, распяв ее, беспомощную, на простынях, на матрасе. Она почувствовала, как он вынул из ее руки флакон и поставил его на тумбочку у кровати — чтобы до него нельзя было дотянуться, от греха подальше. Она не могла пошевелиться. Не могла даже дотянуться коленом до его паха, чтобы навсегда лишить его возможности произвести на свет шестого герцога. Он приподнялся, чтобы победно взглянуть на нее. Он смотрел на нее, как удав на кролика.

Ее груди заполыхали ответным огнем. Она почувствовала, как под нижней сорочкой, корсетом и платьем набухли и отвердели соски. Еще она ощутила через материю платья, как его напряженная плоть прижимается к низу ее живота.

«Думай, Эва… быстро!»

Пистолет.

Она попыталась поднять руку. Он предупредил ее движение.Крепкие пальцы нежно вернули руку на место, при этом большой палец, едва касаясь, ласкал нежную кожу на запястье, поглаживая, описывая небольшие круги, до тех пор, пока она не перестала вырываться.

Пальцы Эвы безвольно разжались. Пистолет выскользнул из ладони.

— Итак, мадам, — тихо проговорил герцог, поднеся ее руку к губам и целуя в ладонь. — Продолжим? Или отослать вас домой, как пай-девочку? Но тогда вы не узнаете, каково со мной в постели.

Эва отчаянно пыталась возродить в себе злость, которая защитила бы ее, — и обнаружила лишь полную беспомощность.

Паника.

Она посмотрела снизу вверх в эти черные-черные глаза. Говорят, что глаза — это зеркало души, но душа Блэкхита темнее самой темной ночи. Ей не удалось ничего прочесть в его взгляде. Ничего. А потом он прижал руку девушки к губам и мягко тронул ее кончиком языка.

Эва затаила дыхание. Ну и что осталось от ее решительности? Главное — чтобы он не догадался, как она возбуждена и как ненавидит свое тело за такое предательство.

Но герцог все понял. И победно улыбнулся: он и на этот раз выиграл… Он был хозяином положения. Она старалась сохранить над собой контроль, но оставила все попытки после того, как, облизнув кончики пальцев, он стал, едва касаясь, водить ими по гордому изгибу верхней губы Эвы, пока ее глаза не загорелись желанием.

Блэкхит опустил ресницы и, наклонившись, поцеловал ее.

Ей уже ничто не поможет. Девушка обвила руками его шею, ее губы раскрылись навстречу его настойчивому поцелую, признавая сладость поражения. И оно действительно было сладким. Она таяла в его руках, превращаясь в мягкий воск. Ее бедра приподнялись, а ноги раздвинулись в молчаливом приглашении. «Возьми меня».

Он оторвался от ее губ и принялся целовать шею. Его рука лежала у нее на груди, плавными округлыми движениями поглаживая ее. Большим пальцем он ласкал сосок через материю, которая не была для него преградой. Девушка почувствовала, как его пальцы скользнули под лиф, под нижнюю сорочку, высвобождая набухший сосок, чтобы ласкать и теребить его. Длинные, умелые пальцы, которые точно знают, что делают. О Боже, помоги ей! Ни один мужчина не должен так властвовать над ней! Страх перемешивался со страстью. Эва отстранилась, стараясь дышать ровно.

— Я передумала. Сейчас же дайте мне встать, Блэкхит, или пожалеете.

— Если я позволю вам встать, мы оба пожалеем об этом.

— Предупреждаю вас, Блэкхит.

— Конечно, предупреждаете, моя дорогая. — Однако он не обратил внимания на опасный прищур ее глаз. В ее взгляде плескались страх и отчаяние. Он был слишком занят тем, чтобы покорить ее.

— Блэкхит…

Он поднял голову и улыбнулся.

— Ну уж поскольку мы перешли к предупреждениям, то, думаю, пришло время и мне сделать свое.

— Что, — усмехнулась она, силясь вернуть хоть часть прежней бравады, — предложите держаться подальше от спальни большого страшного волка — герцога?

Он сжал губы.

— Если вы еще хоть раз дотронетесь до кого-нибудь из членов моей семьи, я найду вас… и уничтожу.

От этих слов по спине девушки пробежал мороз. Она смотрела на него, кровь стучала в ушах, когда она пыталась найти что сказать.

— Преклоняясь перед вашей изобретательностью, я презираю ничтожные методы, которыми вы воспользовались, чтобы похитить снадобье, — продолжал он. — Должно быть, вы много мните о себе. Чего стоит уловка со сломавшейся повозкой? Вы заставили моих братьев остановиться и помочь вам; и чем же отплатили им за доброту? Оглушили Чарлза и бросили его без сознания на дороге, как последний разбойник. Ведь вы могли убить его. — Черные глаза загорелись гневом. — Дай вам волю, и Эндрю мог бы погибнуть. Возможно, вы плохо меня знаете, но уверяю вас, я не церемонюсь ни с кем, кто угрожает или вредит моей семье. Эва схватила его руку и, сильно сжав ее, отпихнула от своей груди.

— Если у членов вашей семьи не хватает здравого смысла, чтобы не ездить по дорогам ночью, то они получают то, что заслуживают.

— А если у вас, дорогая, не хватает здравого смысла, чтобы держаться подальше от моей спальни, тогда получите то, чего заслуживаете… — его взгляд задержался на ее сосках, которые упруго проступали сквозь материю платья, — и, мог бы добавить, похоже, хотите.

В гневе Эва, не глядя, потянулась за пистолетом, но того не оказалось на месте. Оружие исчезло под клубком смятых простыней, от ее пальцев пистолет отделял целый ворох мягкого льна.

— Может, обойдемся без лишних слов и продолжим… наши игрища и забавы?

Она усмехнулась:

— Какая прекрасная идея.

Эва резко выбросила вперед колено. Но она попала ему не в пах, как намеревалась, а в солнечное сплетение. Это был сильный удар. Герцог согнулся и жадно ловил ртом воздух. «Отлично!» — подумала Эва. Она быстро выбралась из-под герцога, опрокинула его на кровать, вскочила на него верхом и сомкнула пальцы на шее своего врага.

Он уставился на нее с выражением недоверчивого удивления.

— Вот так легко мы можем поменяться местами, — упиваясь своей властью над поверженным противником, прошипела она. — И не забывайте об этом.

Он судорожно сглотнул.

— Мой покойный муж, граф, два года был губернатором французских поселений на Востоке, — добавила она тихо и угрожающе. — Но фактически всем заправляла я. У местных жителей я кое-чему научилась… в том числе и тому, как вывести человека из строя и защитить себя, если потребуется. Если ты еще раз перейдешь мне дорогу — я тебя убью.

Он не пошевельнулся. Они смотрели друг на друга, она сверху, он снизу. Никто не хотел уступать.

И тогда, вопреки всему, взгляд. Эвы упал на эти красивые, томные губы, с которых еще не сошла легкая улыбка. На свой большой палец, вдавленный в его шею. Разве можно не восхищаться им? Он скорее умрет, чем доставит ей удовольствие лицезреть его слабость.

В этом раунде пока боевая ничья. Эва ослабила хватку, но оставила пальцы на шее герцога, предупреждая лишнее движение.

Он лежал спокойно, большая часть его лица скрывалась в тени, но она видела эти дьявольские черные глаза, блестящие, внимательные, оценивающие…

Светящиеся триумфом.

— В самом деле, мадам… знай я, что позиция сверху убедит вас остаться, то предложил бы ее много раньше.

Эва не выдержала. Яростно зарычав, она попыталась соскочить с кровати, но запуталась в простынях и, взмахнув руками, упала на пол. Простыни потянулись за ней, и — благодарение Господу! — обнаружился пистолет, со стуком упавший на холодный просто ледяной пол.

Она схватила оружие как раз вовремя. Блэкхит прыгнул за ней с кровати, и тогда девушка повернулась и выстрелила.

Эхо выстрела прокатилось по комнате. Она увидела, как флакон со снадобьем разлетелся вдребезги, а затем кровь, заструившуюся по ноге Блэкхита, когда он, пошатываясь, сделал к ней пару неуверенных шагов, потом упал, все еще пытаясь ползти.

— Эва-а! — проревел он.

Игра окончена, больше здесь нечего делать. Схватив свою холщовую сумку, Эва кинулась к окну, распахнула его… И исчезла.