"Рассвет рыцаря" - читать интересную книгу автора (Хантер Ким)

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

— Ты можешь объяснить, что ты делаешь?

Этот вопрос задал ворон, подлетевший к Солдату и опустившийся ему на плечо.

— Я собираюсь поступить в войско.

— Остуди свой пыл. Зачем тебе это? Ты ведь не карфаганец.

— Потому что иначе я не сдвинусь с мертвой точки. Мне необходимо расти, завоевывать себе положение. Для этого есть только один способ — я должен продвигаться вверх по иерархической лестнице. Я солдат. Значит, мне лучше всего поступить в войско. Именно это я и собираюсь сейчас сделать.

Ворон щелкнул языком.

— Тебя бросят в самое горячее место. Новобранцам всегда приходится идти в бой в первых рядах. Тебя убьют или ранят в первом же бою. И как далеко ты сможешь продвинуться?

— Не беспокойся, я обязательно останусь жив. Кстати, я все равно собирался проситься в отряд «обреченных». Только так можно быстро расти в карфаганской армии.

«Обреченными» назывались добровольцы, первыми вступавшие в бой. Они принимали на себя первый удар неприятеля. Этот отряд всегда действовал на острие атаки. Потери в нем были страшные, зато все оставшиеся в живых автоматически получали следующее звание, а то и перепрыгивали через чин. Вопрос стоял так: все или ничего, поскольку после каждого боевого столкновения большая часть «обреченных» оставалась лежать на поле битвы.

Смахнув с плеча ворона, Солдат подошел к офицеру, руководившему разборкой шатров.

— Я хочу поступить в карфаганскую армию, — сказал он.

Офицер, оказавшийся женщиной, оглядела Солдата с ног до головы. Мужчины-карфаганцы отличались невысоким ростом, но были все как один коренастые и плотные. Женщины, напротив, были в среднем на голову выше мужчин и очень стройные. Женщина-лейтенант, к которой обратился Солдат, произвела на него впечатление сильной и выносливой; на лбу у нее, прямо под краем кожаного шлема со, стальными полосами, темнел рубец от меча. Подобно воинам, бывшим у нее под началом, лейтенант носила стальные кирасу и наплечники, однако других доспехов на ней не было, руки и голени оставались открытыми. Обута она была в кожаные сандалии.

— Ты даже не карфаганец, — презрительно усмехнулась женщина. — И чем ты собираешься воевать — вот этим?

Солдат смущенно посмотрел на деревянное копье с кремневым наконечником и грубо сделанный лук. Свой кинжал он отдал Утеллене и мальчику, оставшимся в лесу, понимая, что им понадобится какое-то оружие и инструмент. Солдат очень переживал, что не убил гигантского вепря Гарнаша. Тогда он явился бы к карфаганцам героем, показавшим себя в деле воином.

Солдат лихорадочно думал, что ответить лейтенанту.

— Наверное, я смогу получить назад свой боевой молот, — неуверенно произнес он. — Его забрал Лорд-поимщик воров. — У него мелькнула искра надежды. — Ваши воины видели, как я отнял в поединке этот молот у конного ханнака, всего несколько недель назад, прямо на поле, где стоят ваши шатры.

— Как же в таком случае твой молот очутился у Лорда-поимщика воров?

— Его отобрали, когда меня арестовали. Но потом меня освободили из-под стражи, сняв все обвинения. Я… теперь я муж принцессы Лайаны.

В глазах лейтенанта зажегся огонек интереса.

— А, так ты тот самый парень, да? Ну конечно, голубые глаза. Мне следовало тебя узнать. Что ж, даже если так, женитьба на члене королевского дома еще не делает из человека хорошего воина. А поединок с ханнаком… тебе могло просто повезти. Наверное, так и произошло. Пехотинец против конного ханнака? Я бы поставила на ханнака свое годовое жалованье.

— И тем не менее, — настаивал Солдат, близкий к отчаянию, — я закаленный в боях ветеран.

— В каких же сражениях ты принимал участие?

— Не помню, — убитым голосом ответил Солдат. Лейтенант покачала головой.

— Только посмотри на свое копье! Его смастерил какой-то пещерный человек. У него даже нет металлического наконечника. А чем это ты обмотал древко?

Солдат снова горько пожалел о том, что пришел сюда не как победитель чудовища Гарнаша.

— Это шерсть — щетина с затылка дикого кабана.

— Какого еще кабана?

Воины, разбиравшие шатер, оставили работу, с любопытством ожидая ответа.

— Гарнаша, гигантского вепря, — сказал Солдат. — Я пытался его убить, но не смог.

Лейтенант широко раскрыла глаза от изумления.

— Ты охотился на Гарнаша и остался жив?

— Ну да, я остался жив, но мне не удалось с ним расправиться.

— Откуда у тебя его шерсть? — спросил подошедший сержант.

— Я вырвал ее у него из спины, — признался Солдат. — Я вцепился ему в загривок, и волосы остались у меня в руке.

— Ты ездил верхом на Гарнаше?! — воскликнула лейтенант. Вдруг выражение ее лица изменилось. — Ты лжешь. Это не может быть правдой.

Взгляд Солдата на мгновение превратился в голубую сталь.

— Я никогда не лгу, тем более не приписываю себе незаслуженных подвигов, — произнес он ледяным тоном. — Человек, у которого осталась только его честь, должен свято придерживаться правды, ибо в противном случае он потеряет все. Судья может солгать — его защитит высокая должность. Принц может солгать — у него есть деньги и титул. Солдат может солгать, ибо ему на помощь придет его семья — весь полк, в котором он служит. Чужеземец, прибывший издалека, без гроша за душой, солгать не может, так как тогда у него больше ничего не останется. Ложью он разденется донага, сбросив с себя единственное, что у него было.

— Внешне он похож на воина, — заметил сержант, — но говорит как философ. Я ему верю.

Лейтенант кивнула.

— И я. Слушай, незнакомец, у нас в карфаганской армии нет «полков». У нас есть шатры. Воины, живущие вместе в одном шатре, сражаются под одним знаменем. Нашим шатром — шатром Орла — командует капитан Монтекьют. На нашем знамени изображен орел. Когда мы выступаем в поход, орел улетает с нашего штандарта.

— Орлы в небе, смерть врагам! — крикнул стоящий рядом воин.

— Я могу поступить в шатер Орла? — спросил Солдат. — Для меня это будет большая честь.

— Я должна переговорить с капитаном, — ответила лейтенант. — Хотя человеку, катавшемуся верхом на Гарнаше, не откажут без веских причин.

— Идиот! — бросил ворон перед тем, как взмыть в воздух.

Карфаганский сержант выпучил глаза.

— Эта птица говорит человеческим языком?

— Нет, — заверил его Солдат. — По-моему, она просто каркнула.

Лейтенант, как и обещала, обратилась к капитану, и тот согласился, что воин, катавшийся верхом на Гарнаше, словно это бык или дикий конь, придется кстати шатру Орла.

Солдат сходил в город. С большим трудом ему удалось вернуть свой боевой молот. После этого он был принят в шатер в качестве простого пехотинца.

Еще до того, как день перевалил за половину, карфаганское войско выступило в поход, направляясь на северо-запад к горным перевалам. В той стороне находился Кермерский проход, соединявший Гутрум и Фальюм, страну людей-зверей. Именно этим проходом пользовались бандиты, грабившие беззащитных крестьян в окраинных районах Гутрума.

— Похоже, мы выдвигаемся значительными силами, — заметил Солдат, обращаясь к одному из своих товарищей. Он окинул взглядом длинную извивающуюся ленту воинов в красно-коричневых плащах и вьючных мулов, везущих рыже-красные шатры. — И все это лишь для того, чтобы расправиться с бандами кочевников?

— На самом деле эти банды весьма многочисленные, — ответил тот. — До тысячи всадников и две-три тысячи пеших воинов. И они прекрасно умеют держать в руках оружие.

— Они сражаются не хуже ханнаков?

— Люди-звери еще более свирепые и безжалостные, чем ханнаки.

Это многое сказало Солдату о противнике, с которым ему предстояло столкнуться, хотя он за всю свою жизнь встретил лишь одного-единственного ханнака.

Колонна воинов напоминала лениво ползущую по полям огромную ржаво-бурую змею. Впереди и сзади следовали сторожевые дозоры, следящие за неприятелем. Центральный район Гутрума занимали безлесые равнины, заросшие высокими травами и дикими цветами. Солдат с удивлением поймал себя на том, что некоторые виды растений ему известны. Особенно много было желтого вербейника и чертополоха. Тут и там встречались заросли касатика, которым местные крестьяне латали свои плетеные кресла и островерхие крыши. Солдат также узнал бледно-лиловую сирень и коровяк, а еще сладкий батат. Изредка встречавшиеся деревья, в основном айва и тутовник, скорее всего были посажены крестьянами. Здесь не росли ни развесистые дубы, ни буки, ни вязы.

К вечеру третьего дня войско подошло к потухшему вулкану, высоченной громадиной поднимавшемуся над равниной. Несмотря на то что бледное солнце припекало спины воинов, на вершине горы лежал снег. Карфаганское войско разбило лагерь у подножия горы, называющейся Ккамарамм в честь какого-то дракона, однажды устроившего свое логово на неприступной скале. Высоко в небе кружили орлы. Как только лагерь расцветился кострами и все сели ужинать, Солдат отправился искать воина по имени Велион, с которой успел сдружиться во время похода. В отличие от остальных воинов шатра Орла Велион встретила новичка довольно радушно. Солдат отметил, что ему почему-то всегда удается лучше ладить с женщинами, чем с мужчинами.

Солдат не знал обычаев и порядков войска, в котором служил. Он то и дело совершал ошибки, в частности, назвал клинок лейтенанта мечом.

— Она родом из Джундры, это такая провинция в Карфагане, и офицеры-джундранцы называют свои мечи «ножницами», — объяснила ему Велион. — Обрати внимание, в отличие от остальных карфаганских воинов они носят два меча, по одному с каждого бока. В бою джундранцы сражаются обоими клинками, действуя ими наподобие ножниц и нанося удар по противнику сразу с двух сторон. Тому приходится отбивать одновременно два удара, а это очень непросто.

— Могу себе представить, — согласился Солдат, разворачивая старое, вытертое одеяло, которое кто-то отдал ему из жалости. — По-моему, отличный прием.

— О, у нас в запасе множество подобных приемов, — сказала Велион, выпячивая грудь вперед. — Карфаганцы — великие воины и наводят ужас на врагов. Карфаганец не покинет поле боя до тех пор, пока неприятель не будет разгромлен. Ты еще услышишь о том, как целые шатры были истреблены до последнего воина. Мы сражаемся до тех пор, пока остается хоть один человек, способный держать в руках оружие. Разумеется, случаются тактические отступления — мы отходим, столкнувшись с противником, многократно превосходящим нас числом, — но карфаганцы никогда не обращаются в бегство. За каждым отходом обязательно следует наступление. Наша храбрость не знает границ.

— Похоже, я правильно выбрал, на чьей стороне воевать, — улыбнулся Солдат, слушая пылкую речь Велион.

Он уже провел два вечера у бивуачных костров. Карфаганцы пели песни о своих былых победах, декламировали стихи, посвященные подвигам героев, устраивали поединки, наказывали провинившихся, нарушивших правила и законы, возносили молитвы богам войны перед сном.

Солдат был поражен бдительностью часовых, несколькими кольцами окружавших лагерь на каждом привале. Он отметил, как тщательно выбирают место для лагеря офицеры, как быстро возводят временные укрепления — выкапываются рвы, а из местной растительности, например, из колючего терновника, сооружаются стены. Во всем царили Дисциплина и предусмотрительность. Ни один карфаганский командир не мог даже представить себе, что его попустительство и безразличие позволят жестокому врагу внезапно напасть на шатер, хотя ему не пришлось бы в этом случае ни перед кем оправдываться, так как сам он, несомненно, погиб бы на поле боя вместе со своими воинами.

Пока Солдат разговаривал с Велион, вокруг бесшумно собрались остальные воины шатра Орла. Внутри шатра царил своеобразный полумрак; солнце еще не зашло, и его лучи, пробивавшиеся сквозь парусину, окрашивали все в кроваво-красный цвет. Дневной переход был очень утомительным, но в глазах воинов горел огонь.

В воздухе повисло напряжение. У Солдата засосало под ложечкой. Он понятия не имел, что происходит, однако чувствовал, что это связано либо с ним, либо с Велион. Та, впрочем, не проявляла никаких признаков беспокойства.

— Что вам от меня нужно? — спросил Солдат, оглядываясь и ища взглядом кого-нибудь из офицеров. — В чем дело?

Вспомнив смутные обрывки своего боевого прошлого, затянутого туманом, он догадался, что сейчас его ждет посвящение в воины шатра. Если бы собравшиеся принесли с собой тряпки с завязанными узлами, палки или что-нибудь в таком же духе, Солдат понял бы, что его будут бить. Раз офицеров нет, ожидается нечто противоречащее порядкам. Прогонят сквозь строй? Окунут в ледяную воду? Заставят претерпеть сексуальное или иное унижение на глазах товарищей? Надо быть готовым ко всему. Он должен доказать, что достоин влиться в ряды бойцов, — а те желали убедиться, что в смертельном бою рядом с ними будет человек, которому можно верить.

— Ну, — спросил он, вставая и смело смотря в лица собравшихся, — что я должен сделать?

— Орлиное яйцо, — сказала Велион. Несомненно, она с самого начала знала о том, что этот момент настанет, но не имела права предупредить своего нового друга. — Мы расположились лагерем в предгорьях. Наш шатер носит название Орла. Ты должен взобраться на гору Ккамарамм, найти орлиное гнездо и принести нам одно яйцо.

Произнося название горы, Велион отчетливо проговорила удвоенные согласные в начале и в конце слова.

Солдат вгляделся в лица воинов.

— Темной ночью?

— Темной ночью, — угрюмо подтвердила Велион. — В этом-то все дело. При свете дня каждый сможет.

«Каждый ли? » — подумал Солдат, всегда боявшийся высоты.

— А они… вы уверены, что сейчас орлы вьют гнезда?

— Орлы несут яйца круглый год.

— Замечательно, — пробормотал Солдат.

— Так что тебе лучше отправляться в путь, — усмехнулся один из воинов.

— Всего-то — подняться и спуститься.

Остальные негромко рассмеялись. В их поведении не было враждебности. Через подобное испытание должен пройти каждый новичок, так что лучше поскорее с этим покончить.

— А как насчет часовых? — спросил Солдат. — Вдруг они примут меня за дезертира и прирежут?

— Непременно прирежут, если заметят, как ты покидаешь лагерь. И обязательно убьют, если заметят, как ты возвращаешься — примут тебя за вражеского лазутчика. Наши часовые очень шустро обращаются с луками: сначала пускают стрелу, потом задают вопросы.

— Ну а пароль? — с надеждой спросил Солдат.

— За пределами лагеря никого из наших быть не должно, — ответил тот же воин. — Так что к чему пароль?

Солдат кивнул. Делать нечего, надо идти. Чем скорее он отправится в горы, тем быстрее вернется назад.

— Велион, — обратился к подруге Солдат, расстегивая пояс со своими драгоценными волшебными ножнами, — будь добра, присмотри за ними, пока я отлучусь ненадолго. Никому не отдавай. Они мне очень дороги.

Он протянул Велион свои погнутые, потертые ножны, которые будут только мешать ему в темноте карабкаться по скалам. Лучше избавиться от всего ненужного.

Велион торжественно приняла у него ножны.

— Я глаз не спущу с этой драгоценной вещи. И вот еще что…

— Да?

Молодая женщина одарила его невеселой улыбкой.

— Постарайся не сорваться в пропасть.

— Приложу все усилия.

Повернувшись к воинам, Солдат попробовал пошутить:

— Наверное, мне нужно радоваться, что я не попал в другой шатер. А то меня могли попросить достать яйца кобры или похитить неродившегося волчонка из чрева волчицы.

— Это еще не самое страшное, — ответил один из воинов. — У нас есть шатер Акулы…

Полог шатра приподняли, и, выскользнув наружу в темноту, Солдат пополз по каменистой земле. Продвигался он мучительно медленно. Похоже, это предприятие займет у него всю ночь, и спать не придется. Даже если ему улыбнется удача, завтрашний день будет сущим адом.

Повсюду стояли часовые. Солдату удалось прорыть пальцами лаз под изгородью из колючего терновника, окружавшей лагерь. Бесшумно спустившись в ров, он выбрался на противоположный край временной преграды. Костры давно прогорели, превратившись в горки тлеющих углей, и Солдат скользил в темных промежутках между ними. Один раз проходивший мимо часовой наступил ему на руку. Солдат прикусил губу, чтобы не закричать от боли. У него мелькнула мысль обнаружить свое присутствие. Уж наверное, с карфаганскими часовыми иметь дело проще, чем со скалами Ккамарамма. Товарищи ведь не смогут винить его в том, что его заметили, правда? Но тут же Солдат сообразил, что затем обязательно состоится вторая попытка. И так будет продолжаться до тех пор, пока он не принесет проклятое орлиное яйцо и не сунет его им под нос.

Ушло не меньше часа на то, чтобы отдалиться от часовых на достаточное расстояние. Встав, Солдат размял затекшие члены. Он уже валился с ног от усталости, а основная часть задания была впереди. К счастью, небо было усыпано звездами, и в их свете Солдат мог разглядеть смутные очертания скал. Не имея понятия, где искать орлиные гнезда, он предположил, что они должны находиться где-то наверху. Отыскав тропу, протоптанную горными баранами, Солдат начал карабкаться вверх, то и дело оступаясь на осыпях. Один раз, пытаясь ухватиться рукой за скалу, он почувствовал, как у него из-под ладони выскочило что-то колючее.

Достигнув конца тропы, Солдат стал подниматься напрямик по склону. Скоро он запыхался и выбился из сил. Взобравшись на отвесный обрыв, Солдат оглянулся назад и увидел далеко внизу огни лагеря. От огромной высоты закружилась голова. Если он сорвется, его ждет неминуемая гибель.

Ему удалось развернуться и прижаться лицом к скале. Некоторое время Солдат стоял, пытаясь отдышаться и приходя в себя. Такое не могло присниться в самом страшном кошмаре: стоять на узкой площадке над бездонной пропастью в кромешной темноте. Нередко Солдату снились высокие крепостные стены и башни замков, но, как выяснилось, ничто не могло сравниться с этой острой, как шпиль, горой.

— Если спущусь отсюда живым, — жалобно простонал Солдат, — больше никогда в жизни не оторву от земли сразу обе ноги.

Солдат поднимался все выше и выше, ища в расселинах и небольших пещерах следы гнезд. Ему начало казаться, что его обманули. А вдруг те, кто остался внизу, знают, что на Ккамарамме орлы не водятся? Что, если его послали выполнять заведомо невыполнимое? Сейчас воины, несомненно, надрывают животы от смеха, рассказывая друг другу, какой же глупый оказался новобранец, которому вряд ли посчастливится спуститься с горы живым. От этих мыслей Солдату стало совсем мерзко. Он умрет ни за что, ради чьей-то глупой прихоти, совершенно бессмысленно.

— Мой дух будет являться к ним, — сказал Солдат вслух, подпитывая свою злость мыслями об отмщении. — Я заставлю их заплатить за эту дурацкую шутку.

И вдруг совершенно внезапно, словно по волшебству — Солдат решил, на него снизошло благословение богов, — он наткнулся на гнездо. На самом деле гнездо представляло собой несколько веток и кучку травы, наваленные на широком плоском камне. Но что еще более невероятно, в этом жалком сооружении лежали два огромных яйца. Солдат не увидел никаких следов хозяина гнезда, хотя, когда он ощупал яйца, они оказались теплыми.

— Чудеса… Кто-то заботится обо мне — другого объяснения быть не может.

Солдат с сожалением взял одно здоровенное яйцо, стыдясь того, что похищает жизнь у матери, хотя бы и хищной птицы. Положив яйцо за пазуху, поближе к сердцу, чтобы согревать его своим теплом, он начал спускаться в долину, выбирая самую короткую и простую дорогу.

Как оказалось, идти вниз было еще сложнее, чем подниматься. Задача значительно усложнялась тем, что Солдату нужно было сохранить яйцо целым. Где-то на полпути он обнаружил кое-что еще: внутри яйца что-то шевелилось; похоже, заключенный в скорлупу птенец готов вылупиться. Оставалось надеяться, что он успеет добраться до своего шатра, пока яйцо еще целое. Солдат сомневался, что его товарищи удовлетворятся осколками скорлупы, а ему совсем не хотелось второй раз совершать такой подвиг.

Наконец он спустился в долину, и перед ним опять встала та же самая проблема, только наоборот. Предстояло снова пробраться мимо часовых, возвращаясь в лагерь. Восток уже розовел зарей, в небо поднимались острые лучи света. Утро — не лучшее время, чтобы красться по открытой местности. В предрассветных сумерках часовым приходится удваивать бдительность. Тени пускаются наперегонки друг с другом в расплывчатом сером мире, и те, кто заступает в последнюю смену, пристально высматривают малейшее движение. Солдату как нельзя кстати пригодился опыт, смытый с поверхности его памяти, но в достатке затаившийся в глубинах подсознания.

Пробираясь между деревьями, Солдат полз по канавам и рвам. Порой ему казалось, что он удаляется от лагеря, но он упорно двигался вперед. Каждый ярд давался с огромным трудом. Беспокоило Солдата и то, что он преодолевает кольцо часовых, бдительно несущих дежурство: раз это удалось ему, может, удаться и убийце с зажатым в зубах ножом. Солдат чувствовал, что вряд ли сможет в будущем спокойно спать в лагере, полагаясь на опыт и внимание часовых.

К тому времени, когда он преодолел кольцо часовых, солнце успело подняться над горизонтом. Воины шатра Орла уже мылись в переносных кожаных бадьях. Отыскав Велион, Солдат направился прямо к ней. Капитан Монтекьют, заметив его, отвел взгляд в сторону. Разумеется, офицерам было известно про обряд посвящения, но они закрывали на это глаза.

Оторвавшись от бадьи, Велион приветливо улыбнулась.

— Я не сомневалась, что у тебя получится, — сказала она. К ним сходились остальные воины. — Ты ведь принес яйцо, правда?

— Принес, — гордо ответил Солдат, — но нам лучше поторопиться. Кажется, из него вот-вот вылупится птенец. Быть может, мы оставим орленка где-нибудь в таком месте, чтобы его нашла мать и отнесла обратно в гнездо? Например, у ручья? Орлы ведь тоже пьют воду, правда?

— Об этом не беспокойся, — проворчал один из воинов. — Давай показывай яйцо.

Сунув руку за пазуху, Солдат достал яйцо и протянул его на ладони.

Посмотрев на яйцо, воины недоуменно уставились на Солдата.

Велион подняла брови.

— В чем дело? — спросил Солдат. — Что-то не так?

— Это не орлиное яйцо, — сказала Велион. Солдата охватила паника.

— С чего вы взяли?

— Уж мы-то разбираемся в таких вещах, Солдат, — хмыкнул кто-то из воинов. — Мы ведь служим в шатре Орла.

У Солдата оборвалось сердце. Не орлиное яйцо? Тогда чье же?

Впрочем, скоро это станет ясно, так как яйцо начало трескаться прямо у него в руке, раскрывая свое содержимое. Что там внутри — какая-то птица, гигантское насекомое или змея? Испугавшись, Солдат поспешно опустил яйцо на землю, вспомнив, что только что вылупившиеся змееныши обладают таким же сильным ядом, как и их родители, хотя во всех остальных отношениях они еще совершенно неразвиты.

В яйце образовалась дырка, и из нее высунулась маленькая зеленая мордочка. Постепенно скорлупа рассыпалась, начиная с верха, потом с боков, открывая извивающуюся зеленую рептилию.

— Крокодил? — воскликнул пораженный Солдат. — Милосердные боги, каким образом он попал в горы? Возможно, яйцо унесла какая-то птица? В гнезде их было два. Неужели хищная птица собирает яйца крокодилов?

— Замолчи! — остановила его Велион. — Смотри!

Под пристальными взглядами воинов крохотное создание стало слизывать со своего тела липкую слизь. У этого зеленого чуда природы было красноватое брюшко и красные кожистые складки у носа. Ярко-красные. Цвета хорошего вина или темной розы. Причудливое существо обладало длинным хвостом, гибким и подвижным, как у ящерицы, двумя крошечными лапками с острыми когтями и вытянутой мордой. Длинный язык, дотянувшись до спины, тщательно облизал тело. И тут началось настоящее волшебство, — на спине стал распускаться цветок.

Воины зачарованно смотрели, как расправились два тонких, будто вуаль, крылышка, протягиваясь к теплым лучам солнца. Крылышки были настолько прозрачные, что просвечивали насквозь, и на спине крошечного существа заиграли радужные зайчики.

Вдруг новорожденный малыш пронзительно вскрикнул, словно почувствовав на себе любопытные взгляды. Громкость крика совершенно не соответствовала размерам маленького создания: несомненно, он был слышен на несколько миль вокруг.

Окружавшие Солдата воины, притихшие и бледные, стали пятиться назад.

— В чем дело? — спросил Солдат.

— Это дракон, — пробормотал кто-то из воинов. — Правда, из маленькой разновидности. Двулапый зеленый красногрудый дракон. Они могут зависать в воздухе как стрекозы. Вырастают до размеров медведя, не больше.

— О, всего до размеров медведя? — спросил Солдат.

Велион схватила его за руку.

— Он зовет свою мать…

Конец ее фразы потонул в истерическом крике новорожденного, уставившегося на Солдата.

— Знаешь, — сказала Велион, перехватив обожающий взгляд крошечного существа, полный любви и голода, — сейчас он считает тебя своей матерью — и, наверное, ему хочется молока.

Еще один жуткий крик.

— Приглядите за ним! — воскликнул Солдат, бросаясь к полевой кухне.

Он вернулся через полминуты с куском истекающей кровью свиной печени и стал кормить детеныша, засовывая ему в пасть по маленькому ломтику. Дракончик довольно урчал, не отрывая глаз от аппетитного мяса.

— Пора трогаться в дорогу! — крикнул подошедший сержант. — Сворачиваем шатер — живо!

Нарезав печень мелкими ломтиками, Солдат неохотно расстался со своим подопечным.

Воины быстро свернули шатер, и, нагрузив вьючных мулов, через несколько минут приготовились тронуться в путь. Малыша-дракона поместили в крысиную нору, защищая его от лучей солнца. Чтобы заглушить крики, нору прикрыли камнем.

Воины беспокойно обращали взоры в небо, в любой момент ожидая увидеть спускающееся сверху крылатое чудовище. Они как никогда прежде торопились выступить в поход.

Когда колонна тронулась в путь, Солдат убрал камень с норы, уверенный в том, что мать предпочтет забрать своего малыша, а не гоняться за толпой людей. Малыш-дракон выполз из норы с выражением негодования и обиды на зеленой мордочке, но, увидев Солдата, нежно запищал:

— Керроуу. Керроуу, керроуу.

Солдат положил ему под нос бурдюк с козьим молоком, чтобы крошечное существо не умерло с голоду до того, как его найдет мать.

— Слушай, кроха, — сказал он, пригрозив дракончику пальцем, — ты веди себя прилично, хорошо?

И бросился догонять свой шатер.