"Цена крови" - читать интересную книгу автора (Хафф Таня)

11

Эйлин проскользнула в дверь за несколько секунд до начала занятий и пробралась через лекционный зал к своим друзьям. По глазам девушки было видно, что она почти не спала и много плакала. Даже ярко-рыжая копна волос казалась сейчас потускневшей.

Стайка приятелей разомкнулась, пропуская ее в самую середину; лица окружавших ее выражали сочувствие и потрясение. Хотя все они дружили с Дженет, именно Эйлин видела ее последней, и это придавало ей ту горькую сопричастность, которой остальные были лишены.

Ни один из них, не говоря уже о самой Эйлин, не подозревал о ненависти, искажавшей лицо Нормана Бердуэлла всякий раз, когда он бросал взгляд в их сторону.

«Как смеет она до сих пор оставаться в живых, когда я приказал, чтобы она умерла?»

Стук в ушах, возобновившийся ночью, каждым своим ударом убеждал Нормана, что власть им пока не утеряна, каждым ударом требовал, чтобы Эйлин поплатилась.

Для Бердуэлла Эйлин превратилась в символ всех тех, кто когда-то над ним посмеялся, — каждой шлюхи, разводившей ноги для целой футбольной команды, но не для него; каждого качка, небрежно отпихнувшего его в сторону, словно его вовсе и не было. Что ж, а он есть и готов это доказать. Он выпустит на них своего демона, на всю их шайку — но сначала умрет наглая рыжая девка.

Норман очень осторожно переложил забинтованную руку с колен на подлокотник. Проведя фактически бессонную ночь, он перед занятиями зашел в студенческий медицинский центр. Так вот куда уходят студенческие фонды — лично он остался недоволен. Во-первых, его заставили ждать, пока пройдут два человека, пришедшие раньше него, — хотя было очевидно, что он страдает больше, — а затем глупая корова причинила ему боль при перевязке. Там даже не захотели выслушать историю, которую он заранее сочинил о своем ожоге.

С трудом удерживая дипломат на коленях, он вынул черную записную книжицу, которую купил еще в школе, чтобы записывать туда номера девчонок. Первые четыре или пять страниц были неаккуратно вырваны. На первой из оставшихся под именем «Эйлин» он записал: «Студенческий медицинский центр».

Отныне Норман Бердуэлл будет наказывать всех, имевших несчастье вызвать его недовольство.

Непонятно, почему вчера ночью ничего не получилось. Ритуал был выполнен безукоризненно. Что-то вмешалось, остановило демона, остановило его демона Бердуэлл нахмурился. Очевидно, существовали создания, обладавшие большей силой, чем то, которое он вызывал. Такой расклад ему не нравился. Совершенно не нравился. Как смел кто-то или что-то вмешиваться в его дела!

Норман видел только один выход. Ему придется раздобыть себе в помощники более могущественного демона.

После лекции он пробрался к кафедре и занял позицию между профессором и дверью. За годы учебы он понял, что самый лучший способ заручиться ответом — блокировать возможность побега.

— Профессор Ли, мне нужно с вами поговорить.

Тот безропотно опустил тяжелый портфель. Профессор старался идти навстречу студентам, когда те проявляли любознательность, по опыту зная, что несколько минут, потраченных на дополнительные вопросы, могли иногда прояснить материал за весь семестр, но Норман Бердуэлл всегда припирал его к стене только затем, чтобы доказать собственную гениальность.

— Что там у тебя, Норман?

В самом деле, что? Стук в висках снова стал таким громким, что мешал думать. Сделав над собой усилие, Бердуэлл сумел выпалить:

— Я насчет темы семинара Вы как-то говорили, что помимо тьмы малых демонов существуют также демоны-повелители. Можно ли предположить, что последние обладают большей силой?

— Да, Норман, можно. — Профессору на секунду стало любопытно, что этот юноша сотворил со своими пальцами. Вероятно, угодил в метафорический капкан.

— А как узнать результат ритуала? Я имею в виду, каким образом можно заручиться тем, что появится демон-повелитель?

Брови профессора Ли поползли вверх. Похоже, ему предстояло провести черт знает какой семинар, фигурально выражаясь.

— Ритуалы по вызову нечистой силы очень сложны, Норман...

Бердуэлл спрятал самодовольную ухмылку. Ритуалы хоть и были описаны туманно, но вряд ли их можно было назвать сложными. Разумеется, он не собирается переубеждать в этом профессора.

— В чем они отличаются, если вызывать Верховного демона?

— Начать с того, что нужно знать имя.

— А где его найти?

— Я не собираюсь выполнять за тебя исследование, Норман. — Профессор подхватил портфель и направился к двери, ожидая, что Бердуэлл уступит ему дорогу. Тот, однако, остался стоять на месте. Оказавшись лицом перед дилеммой — затеять поединок, кто кого спихнет с дороги, или сдаться, — профессор Ли, вздохнув, капитулировал.

— Попробуй поговорить с доктором Сагара из отдела редких книг при университете Торонто. Возможно, у нее найдется то, что тебе поможет.

Норман секунду помолчал, взвешивая ценность полученной информации, затем кивнул и отошел к доске. Он ожидал узнать больше, но это было только начало, и до полуночи у него оставалось еще целых десять часов.

— Всего доброго. Я позвоню доктору Сагара и предупрежу, что ты к ней заглянешь.

Оказавшись в коридоре, в безопасности, профессор ухмыльнулся. Ему было почти жаль, что он не сможет увидеть, как напористая наглость схлестнется с непоколебимостью. Почти жаль.


* * *

Несколько снежных хлопьев, упавших на лицо Нормана, растаяли, пока он ждал автобуса. Бердуэлл переминался с ноги на ногу, радуясь, что на нем кроссовки, а не ковбойские сапоги, которые, как выяснилось, абсолютно не греют в холодную погоду. Черная кожаная куртка дарила какое-то тепло, но бахрома все время рвалась на ветру и хлестала его по шее.

Завидев приближающийся автобус, он шагнул к краю тротуара, но его тут же поглотила толпа студентов, тоже поджидавших автобус, и оттолкнула почти в самый конец очереди. Все его усилия отстоять плацдарм в ее начале потерпели крах. Наконец Норман сдался и зашаркал вместе со всеми, кипя от ярости.

«Погодите у меня... — Бердуэлл перехватил ручку дипломата, не обращая внимания, что угодил им в ногу соседа. — Вот вызову своего Верховного демона — и не будет больше ни очередей, ни автобусов, ни острых локтей». Он метнул злобный взгляд на спину высокого тощего юноши, чей локоть его так возмутил. Как только у него появится возможность, этот парень тут же попадет к нему в список.


* * *

Вики, не сопротивляясь, позволила толпе студентов вынести ее через заднюю дверь автобуса. Весь долгий путь она внимательно прислушивалась к разговорам и поняла две вещи: во-первых, с тех времен, как она ходила в университет, почти ничего не изменилось, во-вторых, глагол «говорить», видимо, исчез из употребления.

— ...И тогда мой папаша начал выступать, мол, если ты берешь мою машину, я должен знать, куда ты направляешься, и пошел нести все в том же духе.

А самое убийственное, что эта девушка, скорее всего, специализируется именно на филологии. Оказавшись наконец на тротуаре, Вики застегнула куртку и бросила быстрый взгляд на автобус. Двери как раз закрывались за последними студентами, покидавшими кампус, и на ее глазах битком набитое транспортное средство тяжело отвалило от обочины. Ну вот и все, ближайшие сорок минут других автобусов не предвидится, так что передумать ей не удастся. Она чувствовала себя немного глупо, но ничего лучшего в голову так и не пришло. В случае везения декан факультета вычислительной техники сообщит ей — если, конечно, пожелает, — кто из студентов сможет работать на компьютере такого уровня, как украденный. Не исключено, что Эйлин знает то, что поможет найти иголку в стоге сена, — как-никак она здесь учится, — но когда Вики звонила ей примерно в восемь тридцать утра, никто не снял трубку.

Поправив сползшие очки, Вики начала пересекать парковку, обращая особое внимание на черные кожаные куртки. Как и говорил Селуччи, таких курток здесь попадалось немало на представителях обоего пола. Она прекрасно знала, что физические характеристики не имеют никакого отношения к способности совершать преступления, но все равно приглядывалась. Должен же тот, кто вызывает демона, как-то внешне проявлять свою предрасположенность к злу.


* * *

Норман плюхнулся на первое освободившееся кресло. Поврежденная рука с самого начала давала ему право на сидячее место, но ни один из самодовольных эгоистов однокурсников не поднялся при виде его, хотя он кидал злобные взгляды на всех без исключения. Обиженно надув губы, он вынул из кармана рубашки калькулятор и начал рассчитывать время, которое ему придется провести в городе. В эту самую минуту он пропускал занятие по аналитической геометрии. Первый прогул в жизни. Его родителей хватил бы удар. Впрочем, ему все равно. Хотя Бердуэлл всегда получал только пятерки и пятерки с плюсом — у нею имелся полный реестр всех оценок, — за последнюю пару дней он пришел к выводу, что есть вещи и поважнее.

Например, месть.

Когда автобус остановился у станции метро, Норман был глубоко погружен в приятные мечты о переустройстве мира, в котором все качки и им подобные окажутся там, где им самое место, а он получит всеобщее признание и женщин, каких заслуживает. Гордо вздернув подбородок, он с важным видом прошествовал к поездам, не подозревая, что за его спиной люди недоуменно поднимают брови или давятся от смеха. Мир, устроенный Норманом Бердуэллом, оценит его по достоинству.


* * *

— Доктор Сагара?

— Да?

Нормана слегка удивила горячность, прозвучавшая в голосе пожилой дамы. Он ведь даже еще ничего не спросил.

— Профессор Ли сказал, что мне следует с вами поговорить.

— О чем? — Она метнула на него суровый взгляд из-под очков.

— Я пишу работу о демонах...

— О тех, что заседают в совете директоров? — хихикнула женщина и тут же покачала головой, увидев полное отсутствие реакции собеседника, — Это была шутка.

— А... — Бердуэлл уставился на нее, досадуя на плохое освещение. Мало того что весь отдел редких книг оказался темным — несколько наборов ламп дневного света явились бы для начала неплохим подспорьем до тех пор, пока всю эту пыльную труху не перепишут в ЭВМ, — так зачем-то полумрак устроили и в кабинетах. Медная настольная лампа освещала небольшой круг на письменном столе, но лицо доктора Сагара скрывала тень. Норман огляделся по сторонам, нет ли где-нибудь на стене выключателя, но ничего подобного не обнаружил.

— Итак? — Доктор Сагара постучала пальцами по пресс-папье. — Почему профессор Ли считает, что ваш проект имеет ко мне какое-то отношение? По телефону он мне так ничего толком и не объяснил.

— Мне нужно найти материал о демонах-повелителях, — проговорил Бердуэлл в такт звучавшему в голове ритму.

— Тогда вам нужна колдовская книга.

— Что-что?

— Я имела в виду, — произнесла доктор Сагара очень медленно и четко, словно говорила с идиотом, — древнюю, практически легендарную книгу, описывающую сатанинские традиции и ритуалы.

Норман подался вперед, слегка поморщившись, так как угодил в круг света от настольной лампы.

— У вас есть такая?

— Ваш профессор Ли, видимо, думает, что есть.

Заскрежетав зубами, Бердуэлл от всей души пожелал, чтобы профсоюзы больше уделяли внимания нормативам выхода на пенсию. Старуха явно страдала маразмом.

— А на самом деле?

— Нет. — Она переплела пальцы и откинулась на спинку стула. — Но если вам нужна такая книга, мой совет — свяжитесь с молодым человеком по имени Генри Фицрой. Он заходил ко мне, когда только переехал в Торонто. Точная копия своего отца в молодости. Отец его был большим любителем древностей, особенно книг. Многие экземпляры из нашей теперешней коллекции мы получили в дар от него. Кто знает, что мог унаследовать Генри...

— А у этого Генри Фицроя есть колдовская книга?

— Я что, похожа на Бога? Я не знаю, что у него есть, но это ваш единственный шанс в этом городе.

Норман вынул из дипломата электронную записную книжку.

— У вас есть его номер телефона?

— Да. Но вам я его не дам Вы знаете имя, посмотрите в справочнике. Если там номера не окажется, значит, очевидно, господин Фицрой не желает, чтобы его беспокоили.

Бердуэлл уставился на нее в ошеломлении. Не может быть, что эта старуха просто так возьмет и не скажет ему. В ушах уже били литавры.

Нет, может.

— Всего хорошего, молодой человек.

Норман продолжал на нее пялиться.

Доктор Сагара вздохнула.

— Всего хорошего, — тверже повторила она.

— Вы должны мне сказать...

— Я ничего вам не должна. — Нытье возглавляло довольно значительный список того, что она не выносила в людях. — Проваливайте.

— Вы не смеете со мной так разговаривать! — запротестовал Бердуэлл.

— Я могу с вами разговаривать так, как пожелаю, должность позволяет. Ну так как, сами уйдете или мне позвать охранников?

Громко засопев, Норман Бердуэлл повернулся и затопал к двери.

Доктор Сагара смотрела ему вслед, сурово насупив брови, отчего ее лоб прорезали две вертикальные морщины. Профессору Ли придется выслушать, что она об этом думает. Совершенно ясно, что он до сих пор имеет на нее зуб за ту тройку с минусом.


* * *

«Она еще пожалеет. — Норман пронесся по тихому сумрачному залу редких книг и направился к турникету. — Они все пожалеют! — Выход находился по другую сторону стола охранника. — Если еще кто надо мной посмеется, может считать себя покойником».

Бердуэлл врезался в перекладину турникета, и тут его дипломат застрял между перекладиной и столом. Что-то заскрежетало, и охранник обеспокоенно вскрикнул.

— Нет, я не нуждаюсь в вашей помощи! — огрызнулся Норман. Размахивая забинтованной рукой, он резко дернул чемоданчик, и тот застрял еще плотнее. — Это все вы виноваты, — прорычал он охраннику, который вышел к турникету, чтобы посмотреть, что можно сделать. — Строили бы как следует, всем бы хватало места!

— А если бы вы были чуть осторожнее, проходя через турникет... — пробормотал тот, тряся механизм и надеясь, что ему не придется вызывать ремонтную бригаду.

— Не смейте со мной так говорить. Это не я виноват. — Несмотря на всю неловкость своего положения, Норман горделиво приосанился и посмотрел охраннику прямо в глаза. — Кто ваш начальник?

— Что?.. — Охранника, никогда не считавшего себя впечатлительным человеком, вдруг одолело странное чувство, что за бешеным взглядом этого сопляка скрывается что-то нечеловеческое и оно сейчас его изучает. Ноги у охранника неожиданно ослабели, и ему отчаянно захотелось отвести взгляд.

— Я говорю о вашем начальнике. Как его имя? Я подам на вас жалобу, и вы потеряете работу.

— Что?

— Вы слышали меня. — Последним рывком Бердуэлл освободил дипломат, правда, на крышке осталась глубокая вмятина. — Вот погодите! — Он попятился спиной к двери, чуть не придавив двух студентов, пытавшихся войти. Норман оскалился, глядя на приведенного в совершеннейшее замешательство охранника. — Вы еще увидите!

Ему стало лучше, когда он прошелся по Блуар-стрит. С каждым шагом Бердуэлл представлял, как срывает с полок одну за другой глупые так называемые редкие книги, кидает их на тротуар и пинком отправляет под колеса машин. Все еще не отдышавшись, он зашел в телефонную будку на заправочной станции и поискал в справочнике имя, которое ему назвала дементная старуха.

Генри Фицроя среди абонентов не оказалось.

Отшвырнув телефонный справочник, Норман едва не расхохотался. Если они думают, что пустяк вроде этого может его остановить...

По дороге домой он добавил к списку в черной книжице доктора Сагара, библиотечного охранника и грубого кондуктора. Его не беспокоило, что он не знает их имени. Верховный демон наверняка сможет обойтись и без имен.

Дома список пополнился соседом сверху. Больше из принципа, чем по какой-либо причине. Ритм «тяжелого металла», прорывавшийся через потолок, казалось, только усиливал пульсацию под его черепной коробкой.

Взломать телефонную базу данных ему удалось скорее, чем он предполагал, даже несмотря на то, что работать на клавиатуре пришлось одной рукой.

Единственный абонент по имени Генри Фицрой проживал в доме номер 278 на Блуар-стрит-ист, квартира номер 1407. Учитывая близость к Йонг и Блуар, Норман решил, что живут там богатенькие владельцы кондоминиумов. Он оглядел свою собственную крошечную квартиру. Как только он вызовет Верховного демона, у него тоже будет престижный адрес и соответствующий стиль.

Но сначала нужно раздобыть колдовскую книгу у Генри Фицроя. Он почему-то не сомневался, что она у него есть, сумасшедшая старуха явно кривила душой.

Разумеется, Генри Фицрой не захочет одолжить ему книгу, так что нечего даже спрашивать. Людишки, проживающие в таких квартирах, чересчур пекутся о своем имуществе. У них полно денег, и потому все остальное ниже их достоинства. Без сомнения, вполне разумная просьба одолжить книгу будет отвергнута.

— Он, наверное, даже не знает, какая вещь у него хранится. Думает, что это просто какая-то старая книжка, стоящая больших денег. Зато я знаю, как ею пользоваться. Поэтому она моя по праву. — Он возьмет книгу, которая должна принадлежать ему по праву, а значит, не совершит кражи.

Норман обернулся и посмотрел на металлическую лепешку, которая когда-то была жаровней. Был только один способ вынести его собственность из тщательно охраняемого здания.


* * *

— Какие-нибудь происшествия за день? — поинтересовался пожилой охранник, опускаясь на только что освобожденный стул. Зря он не подождал немного: сиденье все еще теплое. Грег терпеть не мог усаживаться на место, согретое чужой задницей.

— У мистера Поста из тысяча шестьсот двадцатой квартиры снова заглохла машина, когда он въезжал на пандус. — Тим крякнул от смеха и почесал в бороде. — Каждый раз, заводя машину, этот чувак паниковал, и она снова глохла. В конце концов он дал ей откатиться назад до самых ворот и начал все заново. Я чуть не лопнул со смеху.

— Некоторым людям, — заметил Грег, — вообще нельзя садиться за руль. — Он наклонился и подобрал пакет, лежавший у ножки стола. — А это что такое?

Дневной охранник замер, влезая в рукав куртки, его форменный блейзер остался висеть на крючке вешалки.

— Ах, это... доставили сегодня днем, ЕПС[12] из Нью-Йорка. Для того писателя с четырнадцатого этажа. Я позвонил ему в квартиру и оставил сообщение на автоответчике.

Грег вернул посылку на пол.

— Думаю, мистер Фицрой спустится за нею позже.

— Да, наверное. — Тим замешкался по другую сторону стола. — Грег, я тут кое о чем подумал.

Его сменщик хмыкнул.

— Вредное занятие.

— Нет, серьезно. Я размышлял о мистере Фицрое. Сижу здесь уже четыре месяца, а еще ни разу его не видел. Он не спускается за почтой. Не выводит машину. — Тим махнул рукой в сторону посылки. — Я даже ни разу не сумел поговорить с ним по телефону, всегда общаюсь с автоответчиком.

— А я его вижу почти каждую ночь, — заметил Грег, раскачиваясь на задних ножках стула.

— Ага, вот и я о том же. Ты видишь его по ночам. Уверен, ты ни разу не видел его до захода солнца.

Старик нахмурился.

— Ты к чему это клонишь?

— Я о тех убийствах с обескровленными жертвами. Думаю, это дело рук мистера Фицроя. Он вампир, вот что.

— А я думаю, что ты спятил, — сухо заметил Грег, со стуком возвращая передние ножки стула на пол. — Генри Фицрой — писатель. Нельзя ожидать от бумагомарателя, чтобы он вел себя как обычный человек. А что касается вампиров... — Он протянул руку и достал из старого кожаного портфеля экземпляр дневного таблоида. — Думаю, тебе следует это прочесть.

«Лифс» уверенно лидировали после серии из семи игр, а потому первая страница была посвящена хоккею. Анике Хендл пришлось перебраться на вторую.

Тим прочитал статью, хмурясь, если попадались длинные слова. Когда он закончил читать, его сменщик поднял руку, предваряя комментарий, и перевернул для него страницу. Энн Феллоуз не пыталась в своей статье взывать к разуму читателей, она взывала к их чувствам, и это здорово у нее получилось. Она винила во всем СМИ, признавая собственную причастность и требуя отказаться от тактики запугивания. «Неужели на наших улицах мало настоящих ужасов, чтобы мы создавали новые?»

— Значит, все, что писали о вампирах, просто выдумки?

— Похоже на то.

— Им лишь бы экземпляр продать. — Тим презрительно покачал головой. Он вернул газету, постучав по фотографии на первой полосе. — Полагаешь, нашим в этом году удастся дойти до финальной серии?

Грег фыркнул.

— Думаю, это вероятнее, чем то, что Генри Фицрой вампир. — Он отсалютовал на прощание своему сменщику, затем поднялся из-за стола, чтобы открыть дверь и впустить миссис Хьюз с ее мастиффом.

— Фу, Оуэн! Джентльмену не нужны твои поцелуи!

Вытирая лицо, Грег смотрел, как огромный пес ворвался в лифт, волоча за собой хозяйку. Вестибюль всегда почему-то уменьшался в размерах в тот момент, когда по нему проходил Оуэн. Охранник проверил замок на внутренней двери — защелка была туговата и не всегда вставала на место, так что придется отчитать слесаря, — а потом вернулся за стол и снова взял в руки газету.

Запах типографской краски и шелест газетных листов заставили его замереть, пробудив в памяти то дежурство, когда статьи о вампирах впервые появились в газетах. Грег вспомнил реакцию Генри Фицроя на газетный заголовок и вдруг понял, что кое в чем Тим все-таки прав. Он ни разу не видел этого жильца до захода солнца.

— И все же, — старик покачал головой, — у человека есть право выбирать, в какие часы работать, а в какие отсыпаться. — Но он все никак не мог вычеркнуть из памяти звериную ярость, промелькнувшую на доли секунды в глазах молодого человека. Как не мог избавиться от неприятного ощущения, что его затылка легко коснулись ледяные пальцы.


* * *

Когда дневной свет перестал властвовать в городе, Генри пошевелился. Он ощутил простыню, укрывавшую его обнаженное тело, каждую ниточку, прикасавшуюся к коже. Ощутил легкое движение воздуха, коснувшегося его щеки, как дыхание ребенка. А также дыхание жизни трех миллионов людей, обитающих вокруг, и чуть не оглох от этой какофонии, но в конце концов сумел продраться сквозь нее и снова погрузился в тишину. В самую последнюю очередь он ощутил самого себя. Резко раскрыв глаза, вампир уставился в темноту.

Его раздражало то, как он теперь просыпался, раздражала растянувшаяся на несколько мгновений уязвимость. Если за ним когда-нибудь придут, то именно в это время: не в часы забвения, а в мгновения между светом и тьмой, когда он почувствует вонзившийся в его сердце кол и поймет, что это смерть, но ничего не сможет сделать.

С возрастом ощущение уязвимости начало приходить все раньше — прибавляя каждый раз по несколько секунд.

Много веков назад он спросил у Аннабель, как у нее это происходит.

— Я как будто просыпаюсь после глубокого сна: вот меня нет, а в следующее мгновение я уже здесь.

— А тебе что-нибудь снится?

Она перекатилась на бок.

— Нет. Нам не снятся сны. Таким, как я.

— Наверное, мне будет очень их не хватать.

Улыбаясь, она провела ноготком по его бедру.

— Мы учимся видеть сны наяву. Показать, как? Иногда, сразу после пробуждения, ему казалось, что он слышит голоса из прошлого — друзей, возлюбленных, врагов, один раз даже услышал, как отец кричал, чтобы он поторапливался, иначе они опоздают. За четыре сотни лет он не подобрался ближе к тому, что смертные называют сновидениями.

Генри сел в постели и потянулся, но тут же замер, почуяв что-то неладное. В абсолютной тишине он слез с кровати и, бесшумно двигаясь по ковру, подошел к двери спальни. Если в квартире был кто-то живой, он это поймет.

В квартире было пусто, но чувство беспокойства не проходило.

Фицрой принял душ, оделся, с каждой секундой все больше убеждаясь — что-то не так. Он все время прислушивался к внутренним ощущениям, даже подстегивал их, пытаясь понять, в чем дело. Когда он спустился к охраннику забрать почту, беспокойство усилилось. Нацепив маску цивилизованности, он сумел обменяться парочкой любезных фраз с Гретом и даже немного пофлиртовать со старой миссис Маккензи, но все его существо тем временем просеивало мириады ощущений, выискивая, откуда идет опасность.

Возвращаясь к лифту, он почувствовал на себе взгляд охранника, поэтому обернулся и послал ему улыбку. Тем временем двери открылись, и он шагнул внутрь. Плиты из нержавеющей стали поплыли навстречу друг другу, отрезав ответную улыбку Грега, Старика явно что-то волновало, но Генри решил разобраться с этим позже.


* * *

— Частный детектив Нельсон. — Не имея возможности определить, кто из звонящих относится к потенциальным клиентам, Вики решила, что на все звонки будет отвечать официально. Ее мать возражала, впрочем, она возражала и против множества других привычек, менять которые Вики не собиралась.

— Вики, это Генри. Послушайте, думаю, вам следует прийти сегодня ко мне.

— Зачем? Вы откопали что-нибудь новое и хотите это обсудить, прежде чем отправиться в засаду?

— Я сегодня никуда не иду.

— Что? — Она опустила ноги со стола и гневно уставилась на телефонный аппарат. — Надеюсь, у вас есть весомая причина оставаться дома.

В трубке послышался вздох.

— Не совсем. Просто у меня предчувствие.

Вики хохотнула.

— Интуиция вампира?

— Если вам угодно.

— Так значит, вы остаетесь сегодня дома из-за какого-то предчувствия?

— В общем, да.

— Пусть демоны себе расхаживают беспрепятственно по всему городу, пока вы будете прислушиваться к внутреннему голосу?

— Мне не кажется, что сегодня ночью по городу будут расхаживать демоны.

— Что? С чего это вдруг?

— Вчера ночью кое-что случилось. На землю снизошла сила Господня и сказала «нет».

— Что сказала?

— Я сам это не очень понимаю...

— Что случилось вчера ночью, Фицрой? — прошипела Вики сквозь зубы. Когда-то ей приходилось допрашивать несловоохотливых свидетелей, так и те, казалось, были более щедры на подробности.

— Послушайте, я все вам расскажу, когда вы приедете. — Ему не хотелось объяснять по телефону свои религиозные переживания женщине, воспитанной в двадцатом веке. Довольно и того, что придется убеждать ее лицом к лицу.

— А это ваше предчувствие имеет какое-либо отношение к вчерашнему происшествию?

— Нет.

— Тогда почему...

— Послушайте, Вики, я давным-давно понял, что следует доверять своей интуиции. Неужели вы в прошлом никогда не прислушивались к внутреннему голосу?

Вики поправила съехавшие очки. Ей не оставалось другого выбора, как поверить ему на слово. Поверить в вампиров было легче.

— Так и быть, сначала я тут кое-что проверю, а как только освобожусь, сразу приеду.

— Договорились.

Он говорил таким чужим голосом, что Вики нахмурилась.

— Генри, с вами все в порядке?

— Да... Нет... — Фицрой снова вздохнул. — Просто приезжайте, когда сможете.

— Послушайте, у меня тут... будь он проклят! — Вики уставилась на трубку, длинный гудок которой сообщил ей, что Генри Фицрою наплевать, что у нее там произошло. А она тем не менее должна была все бросить и нестись к нему сломя голову. — Единственное, чего мне не хватало для полного счастья, — проворчала она, роясь в сумке, — так это пребывающего в депрессии вампира.

В списке, который ей не без труда удалось получить у декана факультета вычислительной техники, было двадцать три имени. Эти студенты, по его мнению, могли использовать потенциал украденной компьютерной системы. Хотя, как он не преминул отметить, самые навороченные домашние системы устанавливались чаще всего исключительно для игр. «И даже вы смогли бы управлять железом с такими параметрами», — добавил он. Профессор понятия не имел, кто из этих двадцати трех умников носит черную кожаную куртку. На такие вещи внимания он не обращал.

— Вы не замечали, чтобы кто-нибудь из них в последнее время вел себя необычно?

Профессор устало улыбнулся.

— Мисс Нельсон, эта братия всегда ведет себя именно так.

Вики взглянула на часы. Половина десятого. Как, черт возьми, она не заметила, что уже так поздно? На всякий случай набрала номер полицейского управления — вдруг Селуччи наконец окажется на месте, а то его нет с четырех часов, когда она впервые пыталась дозвониться. И опять его не было. Дома у него тоже никто не отвечает.

Оставив очередное сообщение, она повесила трубку.

— Во всяком случае, теперь он не сможет сказать, что я не попыталась передать важную информацию.

Вики прикрепила кнопкой список к маленькой доске, висевшей над столом На самом деле она не представляла, важны ли эти имена. Шанс, что они вообще что-то значат, был невелик, но пока это единственная их зацепка. Двадцать три имени давали ей возможность начать хоть с чего-то.

21:46. Пожалуй, стоит поехать к Генри и выяснить, что именно случилось прошлой ночью.

— Рука Господа. Любопытно...

Если не считать демонов и Армагеддона, Вики даже приблизительно не могла представить, что могло произвести такое впечатление на вампира четырехсот пятидесяти лет от роду.

— Если не считать демонов и Армагеддона... — Она потянулась к телефону, чтобы вызвать такси. — Ты становишься ужасно подкованна, Нельсон, все знаешь о конце света.

Не успела ее рука коснуться трубки, как телефон зазвонил, и от этого неожиданного резкого звонка сердце ее куда-то ухнуло.

— Ладно. — Вики перевела дух. — Возможно, и не так уж подкованна. — Только после третьего звонка она достаточно успокоилась, чтобы ответить.

— Здравствуй дорогая, я не вовремя?

— Я как раз собиралась уходить, ма. — Еще пять минут, и она бы ушла. Ее мать обладала каким-то шестым чувством насчет таких вещей.

— Так поздно?

— Еще нет и десяти.

— Я знаю, дорогая, но уже темно, а с твоим зрением...

— Я не так уж беспомощна, ма. Пойду по освещенным улицам и обещаю быть крайне осторожной. Но мне действительно пора.

— Ты идешь одна?

— Я иду на встречу с одним человеком.

— Не с Майклом Селуччи?

— Нет.

— О! — Вики буквально услышала, как ее мать встрепенулась. — И как его зовут?

— Генри Фицрой. — Почему бы и не ответить? Все равно, если только не повесить трубку, разговор с матерью закончить не удастся, пока та не удовлетворит своего любопытства.

— Чем этот человек занимается?

— Он писатель. — Раз уж она начала отвечать на вопросы, то лучше придерживаться правды. Вряд ли ее маму осенит спросить: "А он, случайно, не входит в число кровососущих оживших мертвецов? "

— А что Майкл думает по этому поводу?

— Что он может думать? Ты прекрасно знаешь, что у нас с Майком не те отношения.

— Я понимаю, дорогая. А этот Генри Фицрой симпатичный?

Вики на секунду запнулась.

— Да, вполне. Есть в нем определенная импозантность... — Она замолкла в задумчивости, и ее мать рассмеялась.

— Похоже, дело серьезное.

Это вернуло Вики на землю.

— Вот именно, ма, очень серьезное, и поэтому я сейчас должна идти.

— Ладно. Просто я надеялась, что раз тебе не удалось приехать домой на Пасху, то ты найдешь несколько минут поболтать со мной сейчас. Праздники я провела очень спокойно — посмотрела телевизор, поужинала в одиночестве и пораньше легла спать.

Вики прекрасно сознавала, что ею манипулируют, но это не помогло. И никогда не помогало.

— Ладно, ма. Я могу уделить тебе несколько минут.

— Я не хочу причинять тебе неудобство, дорогая.

— Мама...

Спустя почти час Вики положила трубку, взглянула на часы и застонала. Никто не мог сравниться с ее матерью в умении заполнять время абсолютно ничем.

— Отрадно уже то, что хотя бы за это время не наступил конец света, — проворчала она, скосила глаз на номер телефона Генри, записанный на дощечке, и набрала его.

— Генри Фицрой не может сейчас подойти к телефону...

— Удивительная наглость! — Она швырнула трубку, не дослушав сообщение до конца. — Сначала просит меня приехать, а затем смывается. — Вряд ли он встретил безвременную кончину, пока мать держала ее на телефоне. Вики сомневалась, что даже у вампиров найдется присутствие духа включить автоответчик, пока их расчленяют.

Она влезла в куртку, схватила сумку и направилась из квартиры, включив по пути собственный автоответчик. Шагая очень осторожно, она вышла по темной тропинке на тротуар, держа в качестве ориентира яркие огоньки, обозначавшие Колледж-стрит. И если раньше она собиралась вызвать такси, то теперь, раз Генри нет дома, нарочно пойдет пешком.

А то, что мать попыталась лишний раз напомнить о ее физическом недостатке, не имело никакого отношения к этому решению. Ну совершенно никакого.


* * *

Генри схватил трубку и заскрежетал зубами, услышав короткие гудки, — значит, звонивший отключился, даже не дослушав сообщения. Он терпеть не мог, когда так поступали, а за сегодняшний вечер это случилось уже в третий раз. Фицрой включил автоответчик, когда сел за письменный стол, больше в силу привычки, чем по другой причине, и намеревался снять трубку, если бы позвонила Вики. Разумеется, он не мог знать, кто звонит, не услышав голоса. Фицрой бросил взгляд на часы. Десять минут двенадцатого. Неужели что-то случилось? Он набрал ее номер и полностью прослушал сообщение на автоответчике, прежде чем повесить трубку. Ничего нового он не узнал.

Куда же она подевалась?

Вампир решил было наведаться к ней на квартиру и попытаться найти хоть какой-то след, но тут же отказался от этой идеи. Внутренний голос, ни секунды не дававший ему покоя, громче, чем прежде, твердил, что он не должен никуда выходить.

Раз уж приходилось сидеть дома, Генри решил попытаться использовать время для работы.

Смит попятилась, широко раскрыв ярко-голубые глаза, и схватила с маленькой полочки бритву капитана.

Сделаете один шаг,предупредила она с какой-то зловещей ноткой в голосе,и я вас зарежу!


* * *

Дело не клеилось. Фицрой вздохнул, сохранил написанное и выключил компьютер. Ну почему Вики так задерживается?

Не в силах усидеть на месте, он вышел в гостиную и уставился в окно. Впервые с тех пор, как он здесь поселился, городские огни не смогли его заворожить. Вампир был в состоянии думать только о том, что совсем скоро они могут погаснуть и мир погрузится в вечную темноту.

Генри перешел к музыкальному центру, включил его, достал компакт-диск, потом вернул его на место и выключил аппаратуру. После чего начал мерить шагами длину гостиной. От стенки к стенке, от стенки к стенке...

Даже сквозь стеклянные дверцы книжного шкафа он ощущал присутствие колдовской книги, но в отличие от Вики Фицрой без колебаний считал ее злом. Чуть больше ста лет тому назад этот экземпляр был одной из трех последних истинных колдовских книг, оставшихся в мире; во всяком случае, так ему было сказано, а сомневаться в словах человека, утверждавшего это, причин у него не было — ни тогда, ни сейчас.


* * *

— Значит, вы и есть Генри Фицрой, — произнес доктор О'Мара, поблескивая большими светлыми глазами. — Я столько слышал о вас от Альфреда, что мне кажется, будто уже хорошо вас знаю.

— А я вас, — сказал вампир, снимая белые перчатки и старательно отвечая на рукопожатие с такой же силой. По спине у него побежали мурашки и появилось предчувствие, что проявить свою силу перед этим человеком, равно как и слабость, было бы крайне опасно. — Альфред восхищается вами.

Отпустив руку Генри, доктор О'Мара похлопал Альфреда по плечу.

— Как, до сих пор?

В словах содержался подтекст, и досточтимый Альфред Уэйверли поспешил прервать наступившую тишину. Его плечо слегка осело под цепкой рукой с побелевшими костяшками.

— Не думайте, доктор, будто я что-то наболтал, просто...

— Просто он все время вас цитирует, — закончил за него Генри с разоружающей улыбкой.

. — Цитирует меня? — Суровость на лице доктора несколько смягчилась. — Что ж, полагаю, против этого трудно возразить.

Альфред засиял, разрумянился, а выражение ужаса, заставившее Генри вмешаться, исчезло без следа, словно его и не было.

— Прошу простить меня, мистер Фицрой, я должен заняться делами. — Доктор сделал широкий жест рукой. — Альфред представит вас остальным гостям.

Вампир склонил голову и сощурил глаза, наблюдая, как хозяин покидает комнату.

Остальные десять гостей были достойными представителями золотой молодежи, под стать досточтимому Альфреду, — богатые, праздные, скучающие. С тремя из них Фицрой был знаком.

— Ну, что ты думаешь? — поинтересовался Уэйверли, принимая порцию виски от невозмутимого лакея, после того как состоялась церемония знакомства, были произнесены нужные слова и они с Генри вновь остались вдвоем.

— Думаю, ты ввел меня в заблуждение, — ответил тот, отказавшись от напитка. — Вряд ли это место можно назвать логовом порока.

Альфред выдавил улыбку, нервно подергивая уголками рта. При мигающем свете газовых ламп он казался бледнее, чем обычно.

— Черт возьми, Фицрой, я никогда такого не говорил. — Он принялся водить пальцем по краю стакана с виски. — Тебе повезло, что ты здесь. Сюда приглашают только двенадцать человек, и доктор О'Мара выбрал именно тебя, после того как с Чарльзом... хм, произошел несчастный случай.

Несчастный случай. Чарльз погиб, но викторианская чувствительность Альфреда не позволяла ему использовать это слово.

— Я все хотел тебя спросить, почему доктор О'Мара заинтересовался мной?

Уэйверли вспыхнул.

— Потому что я рассказал ему все о тебе.

Вес? — Учитывая тогдашние законы против гомосексуализма и предпочтения Альфреда, Генри в этом сомневался, но, к его удивлению, молодой человек кивнул.

— Я не мог поступить иначе. Доктор О'Мара... хм... принадлежит к тем людям, от которых ничего не скрываешь.

— Не сомневаюсь, — пробормотал Фицрой, благодаря Господа и всех святых, что Уэйверли понятия не имел, кем он на самом деле был. — Ты с ним в интимных отношениях, помимо всего прочего?

— Послушай, Генри!

Незаконнорожденный сын Генриха VIII, не заботившийся об условностях, повторил свой вопрос в более грубой форме:

— Ты трахаешься с ним?

— Нет.

— Но хотел бы...

Альфред, умудрявшийся выглядеть одновременно и несчастным, и ликующим, кивнул.

— Он великолепен.

Фицрой скорее бы использовал определение «властный». Личность доктора напомнила ему волну прилива, сметающую на своем пути все мелкие препятствия. Генри не имел ни малейшего желания быть сметенным, но вполне понимал, что мог бы чувствовать обратное, будь он тем праздным юнцом, каким казался; он понимал молодых людей, собравшихся в этой комнате, и то, что он понял, вампиру не понравилось.

Вскоре после одиннадцати доктор исчез, и из глубины дома донесся звук гонга.

— Пора, — прошептал Альфред, вцепившись в локоть Генри. — Идем.

К удивлению Фицроя, все гости, молодые люди в безукоризненных вечерних костюмах, гурьбой потянулись в подвал. Огромное подвальное помещение было освещено факелами, у одной стены стояло нечто вроде каменной плиты в половину человеческого роста — не хватало лишь рыцаря, возлежащего на ней, чтобы полностью напоминать склеп. Все начали скидывать с себя одежду.

— Раздевайся, — велел Уэйверли, протягивая ему просторный черный плащ, — наденешь это.

Внезапно все поняв, Генри чуть не расхохотался. Его пригласили сюда как двенадцатого участника шабаша, на котором группка незрелых аристократов, переодетых в черные простыни, будет резвиться в продымленном подвале. Он позволил Альфреду помочь ему переодеться и продолжал забавляться всем происходящим до тех пор, пока за алтарем не появился доктор О'Мара.

Плащ на докторе был красным, цвета свежей крови. В правой руке он держал человеческий череп, в левой — древнюю книгу. Странно, он должен был бы выглядеть так же глупо, как и окружавшие его сопляки, но впечатление производил совершенно иное. Светлые глаза доктора горели огнем, а темперамент, обузданный в гостиной, проявился в полную силу, воспламенив всех вокруг. Его голос доводил юношей до безумия: он то звучал подобно грому, то вдруг был еле слышен, обволакивал присутствующих, притягивая их друг к другу.

У вампира в душе поднялось отвращение, смешанное с истерией. Он стоял, скрытый глубокой тенью, подальше от факелов, внимательно наблюдая за происходящим. Чувство опасности удерживало его на месте, а мурашки, бегавшие по спине, свидетельствовали о том, что, как бы смешно это ни смотрелось со стороны, доктор О'Мара, по крайней мере, не играл тут в игры, и зло, исходящее от алтаря, было вполне реальным.

В полночь две скрытые под черными одеждами фигуры положили на камень вырывающегося, отчаянно орущего черного кота, а в руках третьего сверкнул нож.

— Кровь. Кровь! КРОВЬ! КРОВЬ!

Генри почувствовал голод, когда по залу распространился смешанный с дымом и потом аромат крови. Крики зазвучали интенсивнее, в такт сердцебиению собравшихся. Плащи полетели на пол, обнажая плоть, в которой бурлила кровь... и кровь... и кровь. Фицрой оскалился, шагнув вперед.

И поймал взгляд доктора над грудой извивающихся тел.

Он знает.

Ужас притупил жажду крови и погнал вампира прочь из этого дома. Одетый только в плащ и испуганный так, как ему не приходилось пугаться за триста пятьдесят лет, Генри вернулся в свое убежище перед самым рассветом и впал в забытье, видя перед собой лицо доктора О'Мара.

На следующую ночь, хотя ему очень этого не хотелось, он вернулся. Опасность нужно было встретить лицом к лицу. И устранить ее.


* * *

— Я знал, что ты вернешься. — Не поднимаясь из-за стола, доктор О'Мара жестом предложил Фицрою стул. — Пожалуйста, садись.

Генри, у которого обострились все чувства, медленно вошел в комнату. Не считая спящих слуг на третьем этаже, доктор был единственным живым существом в доме. Он мог бы убить его и беспрепятственно уйти, но вместо этого сел, воздержавшись из любопытства от каких-либо действий. Откуда этот смертный знал его и что ему понадобилось?

— Ты хорошо вписываешься в среду, вампир. — Доктор ласково ему улыбнулся. — Не знай я о существовании тебе подобных, я бы не обратил внимания на лепет молодого Уэйверли. Ты произвел на него большое впечатление. Как и на меня. В ту секунду, когда я понял, кто ты есть на самом деле, я решил взять тебя к себе.

— Вы убили Чарльза, чтобы освободить место для меня.

— Именно так. Вас должно быть ровно двенадцать, никак не больше. — Услышав презрительное восклицание Фицроя, доктор О'Мара только рассмеялся. — Я же видел твое лицо, мальчик. Тебе это нравилось. Все эти жизни, вся эта кровь. Свежие, молодые глотки, в которые можно впиться. Стоило мне скомандовать, они бы с радостью подставили их под твои зубы. — Он подался вперед, светлые глаза доктора горели холодным пламенем. — Я могу дарить тебе это наслаждение каждую ночь.

— И что за это потребуете?

— Вечную жизнь. — О'Мара сжал кулаки, и его слова прозвучали как колокольный звон. — Ты сделаешь меня таким, как ты сам.

Генри понял: с него довольно, и, вскочив со стула, бросился на доктора, собираясь вцепиться ему в горло.

Но натолкнулся на невидимый барьер, удержавший его, как муху в паутине. Он мог предпринимать попытки вырываться, стоя на месте, но сделать шаг вперед или назад не имел никакой возможности. Еще секунду вампир боролся, напрягая все силы, но потом обмяк, задыхаясь, и, оскалив зубы, издал сдавленный рык.

— Я подозревал, что ты откажешься пойти мне навстречу. — Доктор обошел стол и остановился так близко от Фицроя, что тот почувствовал на своем лице его дыхание. — А ты думал, я глупый позер, верно? Никак не мог предположить, что у меня в руках настоящая власть, сила, вызванная из тьмы, завоеванная подвигами, от которых даже ты содрогнулся бы. Эта самая сила удерживает тебя, вампир, и будет удерживать до тех пор, пока ты не станешь моим.

— Вам не заставить меня изменить вас. — Ярость вытеснила из голоса Генри страх.

— Может, и так. Физически ты очень силен, да и по уму мне не уступаешь. Я также не могу пустить тебе кровь и напиться, потому что одного моего прикосновения довольно, чтобы уничтожить твои путы. — Повернувшись, О'Мара подхватил со стола книгу и поднес ее к лицу Генри. — Но если я не могу заставить тебя, то у меня есть доступ к тем, кто может это сделать.

Книга в грязном красном кожаном переплете была та самая, которую он держал прошлой ночью во время церемонии. На таком близком расстоянии Фицрой воспринял зло, излучаемое книгой, почти как физический удар и отступил назад, наткнувшись на невидимые цепи, которые удерживали его на месте.

— Это, мой мальчик, — произнес доктор О'Мара, ласково поглаживая переплет, — одна из последних истинных колдовских книг. Я слышал, в мире кроме нее сохранилось только два таких экземпляра. Все остальные — всего лишь бледные копии этих трех. Человек, написавший книгу, продал свою душу, чтобы узнать то, что здесь написано, но Князь Тьмы забрал его к себе, прежде чем он успел воспользоваться знанием, купленным столь дорогой ценой. Будь у нас время, дорогой вампир, я бы рассказал тебе, что мне пришлось сделать, чтобы раздобыть эту книгу, но времени нет — ты должен стать моим до рассвета.

Неприкрытое желание в его глазах было столь всепоглощающим, что к горлу Генри подступила тошнота. Он начал вырываться, прилагая еще больше усилий, чем вызвал презрительный смех доктора.

— Проводя церемонии месяцами, я понял, что нужно для того, чтобы повелевать демоном, — как бы между прочим заметил он, отходя и принимаясь скатывать ковер перед камином. — Демон может дать мне все, кроме вечной жизни, а ее можешь дать мне ты, поэтому демон даст мне тебя. — Доктор О'Мара поднял взгляд от пентаграммы, вырезанной на полу. — Сумеешь выстоять против повелителя ада, вампир? Думаю, нет.

У Фицроя пересохло во рту, он начал задыхаться, пытаясь разорвать путы. До предела напрягая мускулы, рискуя вывихнуть суставы, он отчаянно сражался за свою жизнь. И когда уже казалось, что ему остается только завыть от отчаяния, правой руке удалось шевельнуться.

Доктор О'Мара зажег свечи, бросил в огонь зловонный порошок, потом открыл книгу и начал читать.

Генри снова шевельнул правой рукой. А потом и левой.

В центре пентаграммы возникло свечение.

Фицрой понял, что силы, необходимые для вызова демона, — те же самые, что связывают его по рукам и ногам, а потому они стали слабеть. Слабеть...

Свечение начало приобретать форму, образуя...

С яростным воплем вампир разорвал путы и метнулся вперед. Не успел доктор отреагировать, как он набросился на него, оторвал от пола и швырнул изо всех оставшихся сил к противоположной стене.

О'Мара ударился головой о деревянную панель. Древесина оказалась прочнее. Силуэт в пентаграмме растаял, оставив после себя только мерзкий запах и воспоминание безмерного ужаса.

Слабый и дрожащий, Фицрой стоял над недвижным телом Огонь в светлых глазах доктора исчез, превратив их в тускло-серые. Возле стены разлилась целая лужа горячей красной крови, и Генри, терзаемый муками голода, поблагодарил Господа, что кровь мертвых была для него бесполезна. Он предпочел бы голодную смерть, чем насытиться кровью этого человека.

Фицрой поднял с пола колдовскую книгу, отчего по его коже побежали мурашки, и, пошатываясь, вышел в ночь.

— Следовало бы ее уничтожить. — Прижав ладони к стеклянным дверцам шкафа, Генри уставился на книгу. Он ни разу не задавал себе вопрос, почему не сделал этого. Наверное, не хотел искать ответ.


* * *

— Эй, Победа!

Вики медленно обернулась, стоя в открытой телефонной будке, сердце ее стучало как отбойный молоток.

Тони заулыбался.

— О, да мы, оказывается, пугливые. А мне казалось, я слышал, будто ты дольше не работаешь по ночам.

— Больше, — рассеянно поправила его Вики, ее сердце тем временем перешло на нормальный ритм. — А разве похоже, что я работаю?

— У тебя всегда такой вид, словно ты на работе.

Вики вздохнула и внимательно посмотрела на Тони. Выглядел он неважно. Слой грязи на его лице свидетельствовал о том, что он спал под открытым небом, а впавшие щеки подсказали, что и питался он в последнее время нерегулярно.

— Ну и видок у тебя.

— Бывали дни и получше, — согласился парень. — Не отказался бы сейчас от котлетки с картошкой.

— Почему бы и нет. — Автоответчик Генри по-прежнему утверждал, что тот не может подойти к телефону. — А ты тем временем расскажешь, чем занимался в последнее время.

Тони театрально закатил глаза.

— Я что, похож на сумасшедшего?


* * *

На дне чугунной сковородки — подарок мамы — горело три угольных брикета. Он впервые использовал эту сковородку. Золото, ладан и мирра — все было добавлено. Три капли крови зашипели в костре, и Норман живо отпрянул, так, на всякий случай.

Прошлой ночью что-то помешало демону материализоваться, но так как это был первый и единственный раз, то по статистике сегодня сатанинское отродье сумеет прорваться. Бердуэлл непогрешимо верил в статистику.

Воздух в центре пентаграммы зарябил. Забинтованные пальцы Нормана заныли, и он вдруг струсил, подумав, не ждет ли его и на этот раз провал. Нет, не должно бы. По статистике не должно.

Провала и не случилось.

— Это я тебя вызвал, — объявил Бердуэлл, подавшись вперед, когда демон полностью материализовался. — Я твой хозяин.

— Ты хозяин, — согласился демон. Он казался каким-то подавленным. Все время озирался.

Норман презрительно усмехнулся, глядя на этого жалкого прислужника зла. После сегодняшней ночи он будет командовать куда более могущественным демоном, и тогда его уже ничто не остановит.