"Деревянная пастушка" - читать интересную книгу автора (Хьюз Ричард)

22

Озеро лежало неровным овалом высоко в горах, и с плотины (откуда они иногда ныряли) открывался чудесный вид на раскинувшийся внизу край. Вы сворачивали с Нью-Милфордского шоссе у старой выцветшей надписи, гласившей: «НИКАКИХ автомобилей, НИКАКОЙ охоты, НИКАКОЙ рыбной ловли, НИКАКОГО купания. Это Относится Ко Всем», но, видимо, никто не обращал на эту надпись внимания, и все пользовались озером, как кому заблагорассудится. От этой надписи ехать дальше надо было по плохой дороге, среди сосен. Вскоре она разветвлялась: один проселок круто спускался вниз к плотине, другой, петляя среди деревьев, вел к более мелкому концу озера в миле от развилки. На сей раз передняя машина повернула к плотине, но все остальные громко загудели, машины остановились, и разгорелся спор, в итоге которого выяснилось, что большинство за то, чтобы ехать «на наш остров»…

Этот сказочный островок, который они обнаружили и присвоили, лежал где-то посредине, если ехать вдоль озера, в излучине берега. Находился он в бухточке, скрытой от глаз, увидеть его можно было, лишь подойдя совсем близко, и с плотины добраться до него было нельзя. Поскольку «стая» никогда не разделялась, любители нырять с высоты вынуждены были сдаться, и вся компания, продолжая спорить, затряслась по давно не езженному проселку к более мелкому концу озера.

Добравшись наконец до озера, они выключили моторы и шумной гурьбой высыпали на крошечный пляж. Там они обнаружили семейство на отдыхе: отец спал, накрыв шляпой глаза от солнца; мать возилась с банками и картонными стаканчиками; детишки с визгом плескались в мелкой воде, а ярдах в двадцати от берега бабушка плавала на автомобильной шине. «Стая», не обратив на все это семейство — в том числе и на мальчика с девочкой — ни малейшего внимания, словно победоносная армия, прошествовала мимо, а вернее, шагнула через — и двинулась дальше.

До бухточки с крошечным островком, который так их привлекал, можно было добраться только отсюда, причем минут двадцать по крайней мере надо было идти по камням, перепрыгивая с глыбы на глыбу, когда с одной стороны — непроходимый лес, а с другой — само озеро. Это была их тайна, этот остров, где березы клонились над водой, — остров, о существовании которого, считали они, никто не знал.

Сначала они будили криком эхо и громко шлепали по мелководью, но в какой-то момент, когда мир людей остался позади и даже семейство, расположившееся на берегу, уже не могло их видеть, поистине уолденовская атмосфера этих мест захватила их и даже наиболее шумные умолкли. Они были столь же молчаливы, как стоявшие вокруг деревья, никто не говорил, никто больше не плескался в воде; они шагали беззвучно, как бы сливаясь с тихими водами, камнями, лесом, этим погожим августовским днем и друг с другом, и чуть ли не начинали верить в бога. Они пропахли лесом, сосной и ступали тихо-тихо — ноги их словно приклеивались к камням, казались уже не ногами, а как бы корнями, которые приходилось отдирать от земли, и руки их были словно ветви, а глаза отражали небо (у всех, кроме Ри, чьи глаза были до краев заполнены Огастином).

Над ними стеной стоял густой лес. Внизу простиралось озеро, спокойное и чистое, на дне его переплетались затонувшие ветви деревьев, отчего живые отражения казались чем-то призрачным… совсем… совсем как там, на болоте в Уэльсе, где что-то белое лежало под водой. И сердце Огастина сжалось печалью: он с болью вспомнил о несчастном ребенке, чье тельце тогда нашел…

Оставалось обогнуть еще один скалистый, поросший деревьями выступ. В царившей вокруг тишине Огастин всецело погрузился в размышления о том, какую утрату понес мир, когда утонуло то маленькое существо, и совсем забыл, где находится. Остальные тоже молчали и шли так тихо, что никто не мог услышать их, а они были слишком заняты собой и друг другом, чтобы в их сознание могли проникнуть чьи-то голоса. Наконец они обогнули скалу, достигли бухточки и обратили взоры к своему острову и там, под березами, сквозь тонкие перышки листочков увидели…

Ри, да и почти все эти мальчики и девочки впервые увидели то, что сотни раз представляли себе в воображении, — они увидели свальный грех, переплетение извивающихся друг на друге тел.

Путь домой старенький «додж» Рассела проделал с большим трудом. Клапан в моторе заедало, и сердце машины работало с перебоями: ясно было, что старику противопоказано спешить в гору. Вот как получилось, что Рассел и Ри вернулись домой позже остальных. Поездка казалась бесконечной, и Ри всю дорогу подташнивало. Когда Рассел попросил ее сбегать к Огастину и сказать ему, что «додж» не может завтра ехать в «Гостиницу Утренней Зари», она категорически отказалась, так что пришлось Расселу самому поздно ночью отправиться к Огастину и сообщить ему об этом.

В ту ночь Ри никак не могла заснуть. Уже и днем-то ей было худо, а ночью стало хуже во сто крат: закрывала ли она глаза или нет, она видела в темноте переплетенные тела. Так вот, значит, чем занимаются «любовники» — только ведь это больше похоже на убийство, чем на любовь. Где же то божественное, магическое слияние души и тела, которое она рисовала себе в воображении? Вместо этого — хриплое дыхание, стоны… Да наверное, и больно до ужаса, и она, словно стремясь оградить себя, натянутая как тетива, обеими руками закрыла низ живота.

Значит, Джейнис все-таки ударила его! Нет, просто нельзя поверить, чтоб у Огастина могло возникнуть желание творить такое с нами, девочками, — ведь он же такой добрый и мягкий, ее Огастин! Правда, произошло это с Джейнис, не с ней, но что, если бы в один из тех дней, когда они вдвоем бродили по лесу — а ведь случалось это сотни раз! — он вдруг вздумал… Ночь шла, и груди у Ри постепенно наливались желанием, низ живота горел, и она вертелась на кровати и так и этак, жгутом скрутив простыню. А если бы он попытался, позволила бы она ему делать с ней все, что он захочет, не думая о боли, лишь бы он был доволен?

Заснула она почти на заре, и приснились ей окна, затянутые красным кружевом, и птицы.