"Долгий восход на Энне" - читать интересную книгу автора (Гуляковский Евгений)

4

Ротанов проснулся в пятом часу утра от тихого зудящего звука зуммера. Проснулся, как всегда, мгновенно, но несколько секунд лежал неподвижно, не спеша включить видеофон.

В особо серьезных случаях автоматика включит тревогу, но и ему никто, конечно, не станет звонить в пять утра без серьезного повода. И все же он не спешил. Недоброе предчувствие на какое-то мгновение сковало его волю. Ротанову казалось, что если он отмолчится, не включит аппарат, не даст плохим новостям в ранний час просочиться в свою комнату, то тем самым он отдалит и как бы ослабит их. Но то была лишь минутная слабость, отголосок давно прошедших времен, когда холодок опасности за несколько секунд до ее действительного появления не раз спасал ему жизнь.

Главный энергетик выглядел на экране видеофона всклокоченным и угрюмым. Он долго молчал, даже не пытаясь извиниться за неурочный вызов, и это окончательно утвердило Ротанова в его худших предположениях.

– Так что там у вас стряслось? Опять упала мощность? – спросил Ротанов, все еще надеясь отвести беду.

– Элсон, молодой специалист, которого вы нам направили месяц назад… – Гришин остановился, отвел взгляд.

– Ну! Не тяни!

– Парень полез в «горячий» отсек…

– В скафандре?

– В скафандре. Но защита скафандра не включена… – И только сейчас, словно автоматы ждали этих слов, с опозданием взвыла сирена и на всех экранах вспыхнула яркая мигающая надпись: «Человек в опасности».

Нужное Элсону место находилось около седьмой батареи накопителей.

Каждый накопитель представлял собой десятиметровый, облицованный титановой броней куб. Свет редких фонарей терялся в узких проходах. Кубы стояли друг за другом ровными рядами, и все же пространство между ними напоминало лабиринт, поскольку каждый накопитель был окружен целой системой вспомогательных устройств.

В верхнем зале в отличие от нижнего было довольно жарко. Скафандр почему-то не защищал от тепловой радиации.

«Странно, – подумал Элсон, – этого как будто не должно быть, может, не в порядке защита?» Отмахнувшись от этой мысли, он втиснулся в особенно узкий проход и пошел дальше. Номера на блоках были выведены хорошо заметной светящейся краской, и это помогало ему ориентироваться.

Он недооценил сложности своего предприятия. На каждом шагу зал словно напоминал, что людям не место в этом царстве сконцентрированной звездной плазмы. Со всех сторон до него доносились непонятные странные звуки. Что-то жужжало, потрескивало, посвистывало, скрипело. То и дело щелкали какие-то реле.

Над восьмым блоком вдруг вспыхнуло холодное голубоватое пламя, и оглушительный грохот разряда пригвоздил Элсона к месту. Он подумал, что, если окажется в зоне действия статического разряда такой мощности, его не спасет никакая защита. В этот момент ему очень захотелось вернуться, понадобилось значительное усилие воли для того, чтобы сдвинуть с места непослушные ноги. Проходя мимо пятого блока, он остановился, чтобы перевести дыхание. Пот катился с него градом. Идти становилось все трудней. «Тоже мне герой, – выругал он себя. – Иди, раз полез!» И в этот момент сквозь броню соседнего блока донеслось прерывистое басовитое гудение. Словно это был огромный улей, наполненный пчелами. Почти сразу же ослепительная голубая лента сверкнула прямо перед Элсоном, соединив сверкающим плазменным мостом два соседних блока. «Здесь все насквозь пропитано электричеством. Но ничего, гляну и обратно», – сказал он вслух и удивился, как жалко прозвучал его голос, стиснутый воздушной подушкой шлема.

Еще пятнадцать шагов, еще двадцать. В неверном свете нашлемного фонаря перед ним прыгали изломанные резкие тени. Он то и дело попадал в переплетение кабелей, отводных труб. Дышать становилось все труднее, хотя в скафандр бесперебойно поступал свежий воздух. Сердце стучало неровно и часто. Пот, который он не мог стереть под шлемом, заливал лицо.

Сверившись с планом, он наконец убедился, что стоит перед седьмым блоком, на том самом месте, к которому так стремился. Перед ним открывался еще один узкий проход. То же нагромождение незнакомых механизмов, то же переплетение магистральных линий. «А на что ты надеялся? – спросил он себя. – Ты что, специалист-энергетик? Что ты понимаешь во всем этом? Откуда знаешь, что здесь правильно, а что нет? Это была бессмысленная, глупейшая затея…»

Он представил, как ему придется рассказывать об этой экспедиции Гришину, и жгучая краска стыда выступила на его лице. Бетонный пол покрывал слой пыли. Видимо, роботы-уборщики нечасто появлялись в этом помещении. Поверхность соседнего кожуха слегка вибрировала, как, впрочем, и у всех остальных…

«Если я здесь останусь, меня найдут не скоро», – подумалось ему.

По тому, как засосало под ложечкой и обруч боли стиснул голову, Элсон понял, что очередной разряд вот-вот ударит где-то рядом. Элсон пошатнулся, и в это время откуда-то сверху раздался спокойный, усиленный металлическими тарелками громкоговорителей голос Ротанова.

– Элсон! Слушайте меня внимательно. Медленно сделайте два шага назад и остановитесь.

Он сразу же узнал этот спокойный голос и подчинился ему без сопротивления.

– Так. Молодец. Не шевелись теперь… – И почти в ту же секунду, наискось через то место, где он только что стоял, хлестнул разряд.

Элсон не успел закрыть глаза. И вспышка, длившаяся долю мгновения, застыла в его сузившихся зрачках.

– Что ты видишь? – спросил голос Ротанова.

– Река…

– Какого цвета?

– Красная…

– Так и должно быть. На какое-то время ты ослеп. Зрение скоро восстановится, стой пока не шевелясь. Еще что-нибудь заметил?

– Черные берега…

– Я думал, мне показалось! – Как сквозь сон услышал Элсон голос Гришина.

– Нет. Все правильно. Это необычный разряд. Сейчас его ослепленная сетчатка видит негатив вспышки. Там не было сердцевины. Только края, они-то и показались ему берегами…

Гул накопителей заметно стих, видимо, в центральной рубке делали все возможное, чтобы снизить напряжение в зале.

«Слишком мало у них времени…» – вяло подумал Элсон.

Зрение постепенно возвращалось.

Сквозь радужные плывущие картины он вдруг совершенно отчетливо различил небольшой теннисный мяч, бесшумно и медленно катящийся к нему по воздуху. Мяч возник примерно в середине того места, где только что полыхнул разряд.

– Ты видишь эту штуку? – спросил голос Ротанова.

– Да! – ответил Гришин.

– Что будем делать?

– Нужно стрелять, нет другого выхода!

– У него не включена защита…

Элсону казалось, что он находится в каком-то пустом и страшном царстве снов, где среди голых каменных стен метались мертвые голоса людей. Людей, которых он знал когда-то давно, в другой, уже почти забытой жизни.

«Наверно, я умер», – подумал он совершенно безразлично.

– Элсон! Элсон! – требовательно звали голоса. Они отражались от стен, как упругие мячики, и подбирались к нему все ближе.

– Ты должен включить защиту! Шнур у тебя на поясе! На груди скафандра есть гнездо! Воткни в него вилку шнура! Ты слышишь меня? Элсон!

Только чтобы избавиться от этих назойливых голосов, мешавших ему сосредоточиться на чем-то действительно важном, он сделал то, что они требовали. В то же мгновение с потолка зала, от центрального энерговода протянулся вниз ослепительный луч голубой плазмы. Он обежал вокруг Элсона, нащупал убегающий черный мячик и вдруг взорвался фиолетовой вспышкой.

Врачей вокруг реанимационной капсулы было не так уж много, двое или трое… Ротанов на ходу все никак не мог их сосчитать, так быстро они сновали у пультов и аппаратов реанимации.

Он подумал, что дела, должно быть, обстоят неважно, раз они так спешат.

Некоторое время Ротанов молча рассматривал неестественно обтянутое сухой, как пергамент кожей, лицо юноши.

– Выдержит? – спросил Ротанов.

– Элсон упорный парень. Он выдержит, – произнес за спиной Ротанова Гришин.

– Ты бы лучше не оставлял на дежурстве человека, не проинструктировав его, как пользоваться скафандром!

– Кто мог предвидеть, что ему понадобится лезть в самое пекло… В компьютере энергоблока остались его записи. Он решал какую-то задачу, искал на втором этаже некий непонятный центр. Центр чего именно – не знаю.

По приказу Ротанова в работу включился весь научный отдел. Математики базы подробно анализировали записи Элсона. Ротанов потребовал обследовать все помещение базы по методу, использованному Элсоном, и убедиться в том, что на Регосе не осталось новых центров воздействия.

Поединок с черным шаром зафиксировали многочисленные приборы и датчики энергетического отсека. Хотя непосредственно сам шар нельзя было рассмотреть ни на одной пленке, был наконец найден способ сделать видимой корону окружавших его электрических зарядов. Удалось даже подсчитать объем шара и количество энергии, понадобившейся для его уничтожения.

Хотя никто толком не знал, что, собственно, они уничтожили, не осталось сомнений в одном: черный шар перестал существовать после выстрела мощностью в десять мегаватт. Только сопоставив цифры объема шара – сто пятьдесят кубических сантиметров и мощность, потребовавшуюся на его уничтожение, Ротанов понял, какой ценой досталась им эта победа. Энергетический отсек – сердце базы. Ротанов не верил в случайное появление шара именно в этом месте. Хотя теоретики из научного отдела предложили гипотезу «черной шаровой молнии», которую притянуло в нижний отсек обилие накопленной там энергии, Ротанов, сопоставив все, что ему было известно о нападении на «Ленинград», сделал для себя неутешительный вывод: происшествие на базе не было случайностью, связанной с неизвестным науке природным феноменом. Слишком последовательно выстраивались события… И тогда он первый раз пожалел, что сразу не поддержал Олега, потерял столько времени. Утвердил карантин и отправил его со всей командой «Ленинграда» на Землю в специально оборудованном карантинном корабле. Теперь нужно было как можно скорее заканчивать дела на Регосе и лететь вдогонку…

Он понимал, что центр главных событий неизбежно сместится к Земле. Туда сходилась вся информация, оттуда нужно было готовить новую экспедицию к Черной. Прав был Олег, тысячу раз прав!

Оставалась еще проблема «Ленинграда». Он не мог оставлять над базой постоянную угрозу. Поскольку почти не сомневался, что черный шар – гостинец, привезенный «Ленинградом». Надо было что-то немедленно делать с кораблем…

К вечеру следующего дня, когда, наконец, закончена была обработка данных по инспекции базы, Ротанов вызвал заведующего научным отделом доктора Рестона.

Рестон, известный на Земле физик, на базе фактически был поставлен в положение заурядного инженера. Ротанов не делал никаких различий между своими ответственными сотрудниками.

– Удалось вам установить, что собой представлял гость, посетивший базу?

Рестон задумчиво покачал головой.

– Я мог бы предложить вам несколько названий, но вас ведь не название интересует? – Ротанов кивнул. – Тогда довольствуйтесь таким определением: «Земная наука с этим явлением не встречалась». Это сгусток некой субстанции, противоположной по своим свойствам энергии. Антиэнергия, если хотите. Элсон, очевидно, считал ее энтропийным зарядом. Возможно, он был прав. Обнаружить шар можно только при слабом нейтронном облучении. Именно тогда на его поверхности появляется корона электрических разрядов.

– Но мы же его видели!

– Потому и видели, что Элсон дал команду автоматам энергетического отсека вести поиск, используя нейтронное облучение. Он, видимо, предполагал, что это явление связано с энтропией. Как его самочувствие?

– Мне сообщили, что кризис позади. Сейчас он спит. Врачи вовремя успели сделать пересадку спинного мозга. Возможно, все обойдется, у него молодой крепкий организм.

– Нужно сделать все возможное. На вашем месте я бы немедленно отправил его на Землю. В радиационном институте опыта больше, чем у нас. Вы обязаны сохранить для Земли эту голову.

– Хорошо бы сохранить и еще что-нибудь, кроме головы, – проворчал Ротанов. – Вы познакомились с результатами обследования помещений базы?

– Да. По-видимому, этот гость был единственным. Мы проверили параметры электрических полей во всех помещениях базы, применяя метод Элсона. Если исходить из известных нам данных, на базе больше нет никаких посторонних образований.

– А «Ленинград»?

– Здесь дело сложней. В момент обследования мы еще не были знакомы с новой методикой. Там не применялось нейтронное облучение, и сделать какие-то однозначные выводы я затрудняюсь. Косвенные данные говорят о том, что с кораблем не все в порядке. Видимо, придется все повторить, используя методику Элсона.

– И рискуя при этом вызвать новое нападение на базу. Или поражение людей и механизмов. Благодарю покорно. Кораблем придется пожертвовать.

– Неужели вы решитесь уничтожить крейсер?

– Похоже, у нас нет иного выхода. И ждать нельзя. Корабль слишком опасен. Рискованно лезть туда снова. Распорядитесь поставить силовой экран, нужно немедленно прикрыть от него Регос.

– Это бессмысленно. Никакие наши поля не могут задержать энтропийный заряд.

– Да, вы правы… Никак не могу к этому привыкнуть… Тем более нужно немедленно избавиться от корабля.

Оставшись один, Ротанов потянулся к пульту связи, но рука остановилась на полпути, словно в пальцах не осталось силы для такого простого и окончательного жеста, как поворот рычажка…

Слишком хорошо он знал, что последует за словами команды, которую собирался произнести. Не ответственности он боялся. Сам был звездолетчиком и понимал, что это значит – уничтожить собственный корабль.

Совершенно бессознательно он убрал руку с пульта, взял папку с только что полученной почтой, прибывшей с рейсовым кораблем. Возможно, надеялся, что сведения, доставленные с Земли, подскажут иное решение. А скорее всего лишь оттягивал неизбежную развязку.

Бегло просмотрев пакет пластиковых карт, он выбрал одну, с красной полосой Координационного Совета Федерации, и вставил ее в компьютер. На экране загорелись строчки сообщения:

«Всем кораблям флота, всем поселениям Федерации. Совершено нападение неизвестным противником на колонию Дзеты. Есть человеческие жертвы. Колония срочно эвакуируется. Следует обращать особое внимание на черные объекты, видимые только в нейтронном облучении. Нельзя подпускать их близко к кораблям и поселениям. Немедленно уничтожать энергетическими зарядами максимальной мощности…».

Совершилось наконец то, чего он опасался все эти годы, к чему готовился, ради чего строил эту базу. Человечество встретило на просторах Галактики неведомого грозного противника. Если это не гуманоидная цивилизация, если это вообще не цивилизация – а он не исключал существование разума, не поддающегося даже самым общим человеческим определениям, – переговоры могут оказаться невозможными, и тогда нам придется принять бой. У нас просто не останется иного выхода, нам могут навязать войну. А если бы ее начинал я сам, для первого удара я выбрал бы именно базу на Регосе. Ведь она, в сущности, единственное место, где может укрыться наш пока еще не созданный боевой флот. Отсюда он мог бы совершать рейды, не подвергая опасности ответных ударов противника незащищенные планеты. Правда, противник должен был бы хорошо разбираться в наших силах. Но кто знает, сколько лет они наблюдали за нами, готовились, пока, наконец, решились нанести свои первые удары. Время, оставшееся у нас на подготовку для встречи с врагом, от оружия которого земная техника не знала защиты, измерялось теперь, возможно, месяцами, если не днями…

После того как смолк вой сирен общей тревоги, объявленной во второй раз за эти несколько дней, метроном методично стал отсчитывать секунды, оставшиеся до залпа антипротонных пушек. Люди, сидевшие с двух сторон от Ротанова за главным управляющим пультом, закончили набор команд и выжидающе уставились на него.

До сих пор они не задавали ему вопросы, скованные регламентом и уставом боевой тревоги. Но сейчас Протасов первым разорвал эти тягостные, заполненные щелканьем метронома мгновения:

– Мы готовились к этой операции так, как будто над базой висит вражеский крейсер!

– Считайте, что это так и есть.

Ротанов не повернул головы, не отвел взгляда от таймера. Все в его лице застыло, и в глазах появился несвойственный ему жестокий, холодноватый блеск.

Сорок секунд… Еще можно было отменить приказ, остановить операцию. Даже так, уставившись в панель отсчета, он видел угловым зрением на боковых экранах четкий силуэт корабля, верой и правдой прослужившего людям не один год, преодолевшего бездну пространства; защитившего и принесшего обратно доверившихся ему людей. Он был красив, этот могучий корабль, сконцентрировавший в себе человеческий труд, знания, чаяния. Через тридцать секунд он должен будет погибнуть.

Ротанов приказал рассчитать залп с двух сторон, так чтобы звездное пламя аннигиляции охватило сразу всю обшивку, не оставив ни малейшей щели для притаившейся в недрах корабля черной пакости. Он не пожалел энергии на этот залп… И он никогда не забудет этих секунд ожидания, он еще спросит за них с тех, кто прислал людям свои черные гостинцы…

Ноль один, ноль-ноль… Защитные поля, прикрывавшие планету, должны были прогнуться от этого удара. Клестов боялся, что они не сумеют сдержать волну радиации. Слишком близко висел корабль. Слишком велика его масса для полной аннигиляции. Но Ротанов верил, что защитные системы базы справятся с такой задачей. Он хорошо знал земных инженеров, построивших эту звездную крепость…

И все же, когда на всех экранах полыхнуло фиолетовое пламя, они невольно пригнули головы, ожидая того грозного гула и колебания почвы планеты, которые всегда сопровождали даже учебные стрельбы, а сейчас…

Но ничего не произошло. Вспышка на экранах погасла удивительно быстро, и лишь силуэт корабля растворился, исчез, словно его никогда не было.

Ротанов бросил взгляд на расходомер антипротонов, потом на измеритель радиоактивного и волнового ударов. Их стрелки едва качнулись.

– Что произошло? – спросил он, повернувшись к Рестону.

Тот, пожав плечами, ответил:

– Вы оказались правы. Энергия взрыва в восемьсот раз меньше расчетной. Может быть лишь одно объяснение. Черные заряды на корабле нейтрализовали почти всю энергию нашего удара.

– Они не могли уцелеть?

– Исключено. В этом случае взрыва не было бы вообще. Вспышка, которую мы видели, остаток того, что им не удалось поглотить.

Лайнер «Итель», закончив промежуточный бросок у Регоса, разворачивался для нового разгона. Корабли этого класса не нуждались в подзаправке и не заходили на базы.

На «Ителе» свято чтили старинные традиции, и капитан Громов торжественно прошествовал за свой стол, где в обществе пассажиров класса «экстра» собирался пообедать. Не успел Громов сесть за стол, как в его нагрудном кармане пискнул фонарь. Он нажал кнопку.

– Капитан, Регос просит принять одного пассажира и санитарную капсулу…

Проводив капсулу с Элсоном в медицинский отсек и убедившись, что с ним все в порядке, Ротанов спустился в пассажирский салон.

Элсон будет спать до самой Земли, врачи обещали, что он проснется практически здоровым.

– Хорошо, если так… – Ротанов все никак не мог простить себе, что не разобрался в этом юноше, не сумел оценить ни его способностей, ни мужества.

Не так уж часто случалось ему ошибаться в людях, и если это все же происходило, он старался сделать все от него зависящее, чтобы исправить ошибку.

Если Элсона вовремя поставят на ноги, он обязательно представит его Совету и поможет принять участие во всех делах, связанных с Черной планетой.

«Итель» уже начал разгон, и пассажиров в салоне оставалось немного. Хотя ускорение лайнера было невелико, все же непривычная добавочная тяжесть разогнала людей по каютам. Собираясь в дорогу, Ротанов не рассчитывал, что подвернется попутный пассажирский рейс, не захватил с собой нужных вещей и подходящей одежды. Сейчас он чувствовал себя неловко в своей старенькой элановой куртке в этом мирке давно забытого комфорта.

Тихо играла музыка, свет люстр каскадами падал на резные панели стен, на дубовые стойки бара, где вместо привычного автомата стоял самый настоящий живой бармен в форменной синей куртке.

Встретив его остановившийся, невыразительный взгляд, Ротанов почему-то так и не решился подойти к стойке, хотя ему хотелось выпить чего-нибудь покрепче.

Хорошо, что он отказался от спецрейса, воспользовался этим попутным пассажирским лайнером и впервые за долгие годы почувствовал себя простым наблюдателем, а не участником событий.

Ему хотелось отвлечься от всего, расслабиться, побыть одному. Он знал, что события начали разворачиваться стремительно, как отпущенная пружина, и, возможно, это последний представившийся ему случай для такого вот бездумного отдыха.

Ротанов подошел к большому, затянутому белесой пленкой экрану, вделанному в круглую бронзовую раму, изображавшую иллюминатор корабля, и нажал выключатель.

Пленка растаяла. Теперь это и в самом деле был иллюминатор.

Среди яркой россыпи знакомых созвездий Регоса он легко различил красноватый мячик планеты. Ей он отдал большой кусок жизни и знал, что покидает ее надолго, может быть, навсегда.