"Долгий восход на Энне" - читать интересную книгу автора (Гуляковский Евгений)

3

Стены комнаты, в которой лежал Ротанов, были сложены из толстых стеблей могучих местных трав. Они и пахли соломой. А может быть, аромат сухой травы шел от подстилки. Ротанов пришел в себя несколько минут назад, чувствуя покой и легкость, как всегда бывает после приема дезина.

Не торопясь, словно это было самым важным, он внимательно осмотрел помещение, в котором очутился. Стены, пол, легкая мебель в комнате – все было сделано из круглых стеблей, не было ни одной ровной поверхности. У него зарябило в глазах от этих толстых травяных трубок, из которых состоял теперь мир вокруг него. Он закрыл глаза и задумался. После того удара на арене прошло, очевидно, немало времени, он смутно помнил, как с него снимали защитный костюм, резкую боль в разбитом теле… Сейчас боль ушла. Он мог даже пошевелить правой ногой, на нее пришелся основной удар. Скорее всего универсальная аптечка из их корабельного снаряжения сделала свое дело. И было что-то еще, чьи-то заботливые, ласковые руки, менявшие повязки, поившие его. Руки он помнил, а вот лица человека, который ухаживал за ним, в памяти не осталось. Мышцы, скованные долгой неподвижностью, казались чужими. Ротанов закрыл глаза, сосредоточился и сел на своем ложе. Боли по-прежнему не было, но резкая слабость не дала встать на ноги. Закружилась голова, он оперся о стену, пытаясь подняться, но в это время послышались шаги у входа. Ротанов замер. Скрипнув, дверь открылась, и вошла женщина. Ее лицо скрывала плотная, непроницаемая вуаль. В толпе перед поединком он видел немало женских лиц, отметил про себя, что местные женщины отнюдь не безобразны, и, во всяком случае, их лица были открыты. Значит, здесь это не обязательное для всех правило – ходить с закрытым лицом.

Заметив, что он сидит на постели, женщина резко остановилась, дымящаяся жидкость из чаши в ее руках выплеснулась на пол.

– Не бойся меня, я хотел лишь узнать…

– Почему я должна тебя бояться?

– Кто ты?

– Меня называют здесь «Той, что прячет свое лицо». Правила запрещают мне разговаривать с чужестранцами. Сейчас я позову твоих друзей.

– Подожди! Мне так много надо спросить у тебя! Она отрицательно покачала головой:

– Время еще не пришло. Скоро ты все узнаешь.

Женщина поставила чашу на столик и поспешно направилась к двери. Ее мелодичный и несколько печальный голос еще звучал у него в ушах, когда дверь вновь отворилась. В комнату вошли все четверо, весь его экипаж. Они так шумно радовались выздоровлению Ротанова, так преувеличенно бурно и весело рассказывали о теплом приеме, оказанном им местными жителями, что Ротанов заподозрил неладное.

– Хватит. Выкладывайте, что произошло?

– В сущности, ничего особенного. Тебя неделю лечили универсальным дезином, Элсону пришлось порядком повозиться, чтобы срастить перебитые кости. Ты лежал без сознания, как всегда бывает при этом лечении.

– Как лечат дезином, я знаю не хуже вас. Что произошло, пока я был без сознания? Кто эта женщина?

– Отношения с бореями, так себя называют наши хозяева, сложились просто прекрасные.

– Что случилось со связью, со снаряжением? Скажете вы мне наконец, что произошло, или будете продолжать эту детскую игру?

Отстранив Элсона, вперед вышел Фролов.

– Дела, в общем, неважнецкие, капитан. Мы полностью лишились связи и практически всего нашего оборудования. Все батареи вышли из строя. Рации и оружие не действуют. Защита тоже. Почему это произошло, неизвестно. Батареи в полном порядке, но даже загерметизированный аварийный комплект не держит энергии. У Элсона есть теория на этот счет, но никакая теория не вернет нам энергию. Мы практически беззащитны…

– И в этих условиях, как ты понимаешь, мы вынуждены были пойти на некоторые уступки местным обычаям, – перебив Фролова, заговорил Олег, и по ухмылке, которую он изо всех сил старался сдержать, Ротанов опять заподозрил что-то неладное. – Нам пришлось заключить с нашими хозяевами определенный договор…

– И что же это за договор?

– У этого племени много странных законов…

– У каждого народа свои законы, продолжай, не тяни.

– Ну, после твоей победы над дроном ты стал чем-то вроде местного героя, и вот, чтобы доказать свою лояльность, свои добрые намерения в отношении племени бореев, мы вынуждены были согласиться на твою свадьбу…

– На мою что?

– Ты, главное, не волнуйся, это чисто символический обряд, после которого мы все вместе с тобой автоматически становимся членами племени… Понимаешь, в конце празднества, видеть которое ты уже, естественно, не мог, королева праздника выбрала тебя своим женихом…

– Так… Прекрасные новости… В моем согласии, естественно, не было никакой необходимости.

– Ты ведь был без сознания…

– Ну да, конечно, извини, я забыл.

– Поэтому мы за тебя дали согласие на этот, я повторяю, чисто символический обряд. Через час после свадьбы невеста исчезнет, а мы навсегда станем членами племени бореев.

– То есть как это исчезнет?

– Вот этого я, признаться, не понял. Местный жрец говорит нечто чрезвычайно туманное о змееборстве, о похищении – у них вообще масса мистики. Да это и не так уж важно. Главное мы выяснили: жить с этой женщиной ты не обязан и в дальнейшем можешь даже жениться на другой, если тебе захочется.

– Я вижу, вы вовсю занимались устройством моей личной жизни. Так куда же все-таки денется невеста после свадьбы?

– Ну, не знаю, не знаю! Спроси у жреца, если хочешь. Он тебе ответит, что ее похитят.

– У них всех невест похищают или мой случай особый?

– Нет, не всех. Раз в год, на празднике Дрона, героем которого ты изволил стать, королева праздника выбирает себе жениха. Жених не может увидеть даже лица своей нареченной. Через час после свадьбы он с ней расстается навсегда. Естественно, от этого выбора нельзя отказаться. Не полагается по их законам. Это было бы смертельным оскорблением, так что мы сочли за лучшее для всех нас от твоего имени дать согласие.

– Ну хорошо. Допустим. Тут я кое-что уразумел. А что вы еще выяснили за эту неделю? Кто они, эти бореи? Откуда взялись на планете? Как пережили катастрофу? Есть ли здесь другие племена?

– Получать информацию для нас не так-то просто. Пока мы для них чужестранцы. С нами держатся дружелюбно, но настороженно. К тому же у этого Рэта, которого ты спас на празднике, немало друзей и родственников, и все они настроены к тебе враждебно.

– Это еще почему?

– Ну, во-первых, помочь воину во время поединка – это значит нанести ему смертельное оскорбление. Они предпочитают погибнуть, но не принять такую помощь, а во-вторых, Рэт, очевидно, не без оснований, рассчитывал, что выбор королевы празднества падет на него, так что он дважды тобой опозорен и ждет лишь удобного случая, чтобы отомстить.

– Этого еще не хватало…

– Кое-что мы все же узнали. Племя бореев на планете не единственное, на других островах обитают племена, которые все время между собой враждуют. Бореи в этих конфликтах не участвуют, они вообще не признают войн. Непонятно, правда, каким образом им удается сохранить мир при таком окружении. С их появлением на планете тоже не все ясно. Дело в том, что, по нашим наблюдениям, их община не могла развиться до нынешнего состояния на этой планете. Племена здесь слишком малочисленны, слишком разобщены, и тем не менее они уже знакомы с металлургией. Складывается странное впечатление, что биосфера планеты развивалась своим собственным путем, не имеющим ничего общего с людьми, ее населяющими. Взять хотя бы анатомию. После твоего лечения Элсон стал здесь главным лекарем. Боюсь, что местный жрец из-за него вскоре потеряет всех клиентов. Правда, болеют бореи редко, но дело не в этом, ему удалось взять у них пробу крови, так вот, плазма, состав крови, все абсолютно соответствует нашей, есть даже резус-фактор… А в крови местных животных вообще нет красных кровяных телец, у них кровь на основе меди, она голубая, как у земных осьминогов. Ряд других вторичных признаков говорит о том же: бореи не могли родиться на этой планете… Они здесь такие же чужаки, как и мы.

– Подожди. Мне нелегко переварить сразу столько информации. Дай-ка стимулятор, Олег. Сколько я провалялся?

– Пять дней, как всегда при лечении дезином.

Ротанов проглотил красную таблетку в безвкусной, чуть сладковатой оболочке. Минуты две он лежал расслабившись, в ожидании, пока лекарство подействует. Вскоре он почувствовал, как по всему телу прошла волна тепла, исчезла слабость, пришло удивительное ощущение прозрачности мысли.

– Так вот, друзья. Не забывайте, что мы особая группа. И нашей основной задачей по-прежнему остается выяснение главного: кто угрожает Земле, нашим поселениям и нашим кораблям. Кто и почему. Бореи, вероятно, не имеют к этому отношения. Скорей всего они лишь косвенно связаны с проблемой, которая нас интересует. Тем не менее дружба с ними может нам пригодиться и для получения информации, и на тот случай, если у нас произойдет столкновение с иными силами.

– Ты все еще не отказался от своей теории о существовании здесь достаточно развитой цивилизации?

– Видишь ли, Олег, одну вещь, во всяком случае, мы выяснили. У Эпсилона только эта планета. Других нет. И если не будет обнаружено каких-нибудь совершенно непонятных для нас форм жизни в самой «черной дыре», то искать тех, кто напал на наши колонии, надо здесь. Вот вы считаете, что бореи не могли появиться на острове. Это, конечно, верно. Фактов уже достаточно для такого вывода, но почему не предположить, что они пришли с материка?

– Разве здесь есть материк?

– Мы не успели облететь планету. Большая часть атмосферы была закрыта облаками. Здесь может быть все, что угодно, и материк в том числе, мы пока только еще приступаем к накоплению информации. Открытия возможны самые неожиданные. Вот почему так важно сохранить хорошие отношения с бореями. Если они поделятся с нами своими знаниями, это намного упростит нашу задачу.

Дни стояли на редкость теплыми даже для Энны, как бореи называли-свою планету (а может быть, остров. Слово «Энна» скорее всего означало просто мир, в котором живут люди). За последние годы климат изменился в лучшую сторону, он стал ровнее и теплее. Это объяснялось постепенным накоплением тепла в замкнутом пространстве Эпсилона, который, хоть и излучал в настоящее время лишь незначительную часть своей прежней энергии, все же ее постепенное накопление сказывалось на общем балансе тепла в системе. В будущем, когда тепла накопится слишком много, температура на планете должна чрезмерно возрасти, но пока здесь повсюду преобладал мягкий климат земных субтропиков.

В результате смещения излучения звезды в инфракрасную область изменился цвет растительности. Из некогда зеленого он стал бархатно-черным, не отражающим ни единого лучика света. Большинство форм погибло, зато те, что уцелели и сумели приспособиться к новым условиям, разрослись до гигантских размеров и очень быстро заполнили все свободное пространство суши.

Поселение бореев утонуло в море гигантских черных трав. Их верхушки порой вытягивались гораздо выше хижин и смыкали над жилищами людей непроницаемый плотный купол своих шуршащих мягких листьев. Ночами и днями, которые здесь почти не отличались друг от друга, Ротанов слышал однообразный шепот этих листьев, похожий на шум морского прибоя.

Почувствовав себя лучше, Ротанов все чаще стал покидать хижину и знакомиться с поселком. За ним повсюду следовали два молчаливых стража. Очевидно, его новая роль жениха требовала к его персоне особого внимания, поскольку остальные члены экипажа передвигались по поселку свободно и могли идти куда угодно. Первое время Ротанов тяготился этой охраной, но вскоре привык к ней и перестал обращать внимание на молчаливых суровых людей, сменявшихся каждые шесть часов и не отвечавших ни на один его вопрос… Впрочем, так поступали не только стражи. На Ротанова словно было наложено некое табу, ни один житель поселка не вступал с ним в разговор и сразу же при его приближении уходил прочь; так вели себя все, кроме жреца…

Закончив обед, состоящий из мяса, обильно политого соком пряных трав, Ротанов вышел из хижины и отправился на поиски жреца.

Большинство мужчин в этот час уходили на охоту и рыбную ловлю, в поселке оставались юноши и женщины. При приближении Ротанова они сразу же разбегались. С остальными членами экипажа они вели себя по-другому, и Ротанова порядком раздражало его «особое положение». Посреди поселка, между двумя хижинами, протянулся странный деревянный помост. Вчера его не было. Ротанов, стараясь понять, что это такое, подошел поближе. Помост оказался огромным столом. В обеих хижинах сняли передние стены, и стол шел теперь из одной в другую, перегородив улицу. Приготовления к свадьбе почти закончены… Оставалось всего два дня, а он до сих пор так и не сумел выяснить, что собой представляет обряд «похищения невесты» и какова его собственная роль во всей этой истории… Со дня прибытия его не покидало ощущение участия в театральном спектакле. Этому способствовали многочисленные условности и обряды, сопровождавшие каждый шаг бореев, возможно, был и еще какой-то фактор, понять который до сих пор он так и не сумел. Пройдя вдоль стола, Ротанов заглянул в хижину и вдруг увидел жреца. Этот человек, единственный из всех, не уходил при приближении Ротанова и хоть неохотно, все же поддерживал вежливую беседу, пока Ротанов не начинал задавать своих бесконечных вопросов. Жрец поднял голову. Глубокая задумчивость, почти печаль читалась на изуродованном морщинами и шрамами лице этого человека.

Ротанов подошел и молча сел рядом, пододвинув к себе тяжелую узорчатую чашу, но и она оказалась пуста, как та, что стояла перед жрецом.

– Эти чаши наполнят через два восхода. В день твоей свадьбы.

– Почему ты не хочешь, чтобы я поговорил с «Той, что прячет свое лицо»? Она ведь моя невеста.

– Таков закон. Поговорите после свадьбы, если останется время. Из храма часто не возвращаются.

– Все пугаешь?

– Зачем мне тебя пугать? Разве я не знаю, что те, кто прилетает на огненных колесницах, ничего не боятся? Но есть вещи, которых не дано избежать никому: за рожденьем следует смерть, за свадьбой – разлука, человеческая жизнь в нашей стране коротка.

– Да, ты философ, жрец. А что касается неизбежности и предопределенности, навязанной чужой волей, мне приходилось с ними встречаться. Ты знаешь, что такое мужество? А что такое дружба, ты знаешь?

Жрец кивнул.

– Странный у нас с тобой разговор. Да, я все это знаю и потому стараюсь понять: чего вы ждете? Люди, стерегущие тебя, не так уж бдительны, а ночи у нас темны, никто не трогал вашу колесницу. Почему вы не уходите, разве у вас мало своих дел?

– Кому-то мы здесь здорово мешаем. Может быть, тебе, жрец? Молчишь? А мы не уйдем, пока не узнаем, для чего здесь похищают невест. Что с ними происходит потом и почему так коротка жизнь в вашей стране?

– Через два восхода свадьба. – Жрец поднялся. – Тогда и узнаешь. Подумай хорошенько над тем, что я тебе сказал. – И, уже отвернувшись от Ротанова, он вдруг произнес в сторону очень тихой скороговоркой: – Я всего лишь служитель богини, но я придумываю законы, простой человек не может изменить предначертанное, но вы, люди, летающие на огненных колесницах, можете многое. Я покажу тебе дорогу.

Не добавив ни слова, жрец ушел, и Ротанов, оставшись один, долго рассматривал замысловатый узор на тяжелой кованой чаше. Неведомые чудища гнались друг за другом по кругу, и не было конца этому бегу. Кто же такой жрец, друг или враг? И кого он боится? Кого может бояться здесь человек, занимающий в племени столь высокое положение, что сам повелитель входит в его хижину с низким поклоном? Какую дорогу имел в виду жрец? Одни вопросы. Вопросы без ответов…

Странные ночи стояли на Энне. Полные розовых сумерек. Шепота огромных бархатных листьев. Пахнущей травами тишины, прерываемой лишь далекими криками куков. Ротанов лежал в своей хижине с открытыми глазами и ждал прихода Олега. Днем они обменялись условным знаком, и теперь, как только стражи у входа отвлекутся, Олег будет здесь.

Что-то случилось. Что-то такое, чего не скажешь по селектору связи. Ротанов не разрешал без крайней необходимости этих тайных ночных визитов, но ему самому нужен был Олег. Послезавтра свадьба, и он чувствовал, что события все время опережают их, что они к ним не готовы… Наконец послышался шорох под полом хижины. Ротанов отодвинул циновку. Люк, который они сделали специально для таких неофициальных визитов, откинулся, и появился Олег. Его коренастая массивная фигура угадывалась во мраке лишь смутным контуром. Он все никак не мог отдышаться.

– Сегодня твои охранники внимательны как никогда. Мне пришлось бежать от них в рощу, битый час путать следы и потом возвращаться снова.

– Послезавтра свадьба, и наверно, охрана получила приказ удвоить бдительность. В конце концов там, где похищают невест, никто не знает, что может случиться с женихом.

– Ты все шутишь, а мне не нравится комедия с твоей свадьбой. Она зашла слишком далеко.

– Мне это тоже не нравится, да в чужой монастырь со своими законами не ходят.

Они замолчали, прислушиваясь, но снаружи все было спокойно.

– Половина охраны ищет меня сейчас в роще, а те, что остались, не войдут в хижину, жрец сказал, что им это запрещено.

– Я знаю. Что там у вас случилось? Почему ты подал условный знак?

– Жрец передал мне вот это. Сказал, ты поймешь. Не знаю, что он имел в виду, это похоже на какой-то план, но я в нем ничего не разобрал.

Олег протянул ему шуршащий листок рота. Бореи использовали это растение вместо бумаги. Если по листу рота провести острым предметом, выступал белый сок, хорошо видный на черном фоне, потом лист высушивали, и надпись или рисунок могли храниться сколько угодно долго. Ротанов поднес шуршащий лист к светящемуся плоду гинго. Холодного желтоватого света было вполне достаточно, чтобы разобрать каждую закорючку. Это, несомненно, был план местности. Всмотревшись, Ротанов узнал ущелье, где проходил его поединок с дроном. Стрелка указывала на ущелье, идущее вверх от этого места. В самом конце его была нарисована еще одна стрелка и стоял небольшой крестик. Жрец обещал показать дорогу и сдержал обещание. Вот только забыл объяснить, куда она ведет. Ротанов свернул лист в трубочку.

– С этим я разберусь. Теперь слушай внимательно. Нужно пробраться к шлюпке. Ее наверняка охраняют, поэтому пойдешь ты один. Постарайся не ввязываться в драку. В самом крайнем случае используй сонный газ. Нужно перегнать шлюпку в такое место, где она будет в безопасности и в то же время поближе к поселку. Пока ее обнаружат, пройдет какое-то время. Скоро она нам может понадобиться. И вот еще что… Попробуй зарядить от ее генераторов два-три комплекта батарей. Элсон считает, что заряд в них держится здесь часов пять-шесть, этого может оказаться достаточно, если ты правильно рассчитаешь время.

– Ты имеешь в виду защитные костюмы?

– Разумеется, не бластеры. Костюмы, связь со шлюпкой. Мы тоже должны подготовиться к свадьбе. Чувствую я, что за ней сразу же последуют бурные события. А теперь иди, пока из рощи не вернулась охрана.

Олег бесшумно исчез в люке, и Ротанов вновь остался один.

Итак, жрец сдержал обещание… План… Что там может быть? Засада? Ловушка? Провокация с целью скомпрометировать «жениха» накануне обряда? Он лежал, вытянувшись на циновке, и вслушивался в розоватую, мягкую, как вата, тишину Энны. Больше всего Ротанов не любил неопределенность и неизвестность. В таких ситуациях он всегда предпочитал ускорять события, идти при малейшей возможности им навстречу. Сегодня такая возможность у него была.

Он бесшумно поднялся со своего травянистого ложа и осторожно, крадучись, подошел к двери хижины. Ни один стебель не скрипнул под его ногами, казалось, во мраке хижины движется лишь тень человека, так осторожны были все его движения. Убедившись, что возле хижины по-прежнему всего два стража и что внимание их приковано к зарослям, где уже слышался шорох ветвей и шум шагов возвращавшихся из неудачной погони за Олегом воинов, Ротанов вернулся к люку. Хижина стояла на столбах. Между землей и полом оставалось достаточное пространство, чтобы в нем мог свободно проползти человек. Ротанов осмотрелся и длинной незаметной тенью нырнул в заросли трав позади хижины.

Судя по тишине, царившей в поселке, его уход остался незамеченным, вот когда пригодилась фотографическая память и долгие прогулки по поселку, позволившие ему составить в уме точную и подробную карту и самого поселка, и его ближайших окрестностей. Сейчас ему не стоило большого труда привязать к ней план, нацарапанный жрецом.

Выскользнув из поселка, он медленно стал подниматься по дну ущелья, стараясь не выходить из густых зарослей, росших по краям. Розоватая мгла охватывала весь горизонт, и нельзя было понять, где здесь восток, где запад. Обойдя стороной площадку, на которой две недели назад он, спасая жизнь неизвестного ему человека, бросился на разъяренного дрона, Ротанов углубился в узкую расщелину, в конце ее на плане стоял крест – неизвестная цель его путешествия. Отвесные обрывистые скалы подступили вплотную. Заросли истончились и почти исчезли. Идти скрытно становилось все труднее. Впрочем, теперь это уже не имело такого значения, как вблизи поселка. Место, отмеченное на плане, должно быть совсем рядом, но он не видел ничего, кроме зарослей и обрывистых стен ущелья. Едва заметная тропа уперлась в камень. Дальше пути не было. Ротанов остановился в недоумении. Он ожидал ловушки, засады, но не обмана. Что-то здесь не так. Может быть, он ошибся, перепутал ущелья? Он закрыл глаза. Память, словно на фотографии, высветила белые линии чертежа. Нет, все правильно, крест стоял именно здесь, на этой стенке. Он протянул руку и провел по гладкой шероховатой поверхности скалы, и вдруг ниже, там, где плотные невысокие заросли полностью скрывали камень, рука нащупала пустоту.

Лаз оказался узким и неудобным, явно не рассчитанным на его комплекцию. К счастью, ему не пришлось слишком долго протискиваться сквозь эту расщелину, ведущую в неизвестность. Через несколько метров ход изогнулся в сторону и впереди забрезжил тусклый желтоватый свет.

Осторожно пододвинувшись к краю отверстия, Ротанов заглянул внутрь освещенной пещеры. Собственно, это была не пещера. Гладкие ровные стены просторного помещения говорили о его искусственном происхождении. Посреди вырубленной в скале комнаты стоял стол, за которым кто-то сидел. Слишком низкие своды лаза мешали Ротанову приподнять голову, и он не видел лица сидящего. Зато стол он видел хорошо. На нем лежали толстые связки листьев рота и стояли какие-то непонятные инструменты. Там был, например, хрустальный граненый шар, зажатый в бронзовых захватах, странный тикающий механизм в прозрачном корпусе, сфера с нанесенными на нее непонятными значками. Руки сидевшего человека быстро двигались, торопливо раскладывая на столе мелкие предметы, не то фишки какой-то игры, не то крупные зерна неизвестного ему растения. Вдруг человек нагнулся и пристально посмотрел в его сторону. Ротанов вздрогнул, почти физически ощутив этот взгляд, и только сейчас узнал женщину, сидевшую за столом. Слишком хорошо она запомнилась ему во время болезни.

– Разве в вашей стране принято, чтобы гость лежал у порога?

– Нет. Но мне забыли сказать, что меня здесь ждут.

Ротанов спрыгнул внутрь пещеры и осмотрелся. Сухой прохладный воздух шел откуда-то сверху. Желтые светящиеся плоды, развешанные по стенам, создавали мягкое ровное освещение, узкая постель, застланная шкурой, очаг с набором кухонной утвари – здесь было как будто все, чтобы человек мог тут жить долго. Но Ротанов не привык доверять первому впечатлению. Посуда была слишком новой, не тронутой пленкой окиси, вокруг дымового отверстия очага не видно было сажи, а шкура казалась слишком пушистой, слишком ровной. Стилизация, хорошо и старательно выполненная под бронзовый век. Интересно, как она догадалась о его присутствии. Он был уверен, что последние несколько метров полз совершенно бесшумно.

– Тебе не нравится мое жилище?

– Нет, почему же, оно рационально.

У очага стояла скамейка, и Ротанов, пододвинув ее к столу, сел, так и не дождавшись приглашения.

– Это всего лишь убежище. На всякий случай. Я не живу здесь, и о нем никто не знает, кроме меня и моего отца.

– Ты дочь жреца?

– Он мой отец, но я не его дочь.

– Как это понять?

– Он считает меня своей дочерью. Но это не так.

– Значит, он твой приемный отец?

– Это слово мне непонятно.

– Ну хорошо. Оставим это… Давай поговорим лучше о завтрашней свадьбе. Я не знаю ваших законов и хочу быть уверен, что ты согласилась на этот обряд по доброй воле, и еще скажи мне, что означает похищение невесты?

– Сразу столько вопросов… Я не могу тебе все объяснить, но завтра ты многое поймешь сам. В обычаях бореев скрыт глубокий смысл, они… Как бы это получше сказать, чтобы было понятно твоему механическому слуге, который переводит мою речь на твой язык… Ты так сказал об этом помещении.

– Рациональны?

– Да. Но не все. Есть законы и правила, совершенно непонятные чужеземцам. В тот день, когда ты победил дрона, я была в глубоком смятении. Королева праздника обязана выбрать своим суженым победителя, таков закон. Но им должен был стать Рэт. Я не любила этого человека. Он постоянно преследовал меня и наконец добился своего. Подстроил так, что королевой праздника избрали меня… недолго живет та, которой выпал этот жребий. Рэт – сын вождя, у него много родственников, отец пробовал помешать им, но у него ничего не вышло. Рэт предупреждал меня, что так будет, если я не соглашусь стать его женой, и, как видишь, сдержал слово. В последний свой день я должна была сделаться игрушкой для человека, которого ненавижу. И вдруг вмешался ты. Это было как дар богов, как судьба.

Ее огромные глаза блестели, как синие влажные звезды, и Ротанов почувствовал странное волнение. Он как зачарованный мальчишка ловил каждое ее слово, каждый звук ее голоса… До него вдруг дошел смысл фразы: «Недолго живет та, которой выпал этот жребий…»

– Ночь коротка, и у нас мало времени. Мне надо объяснить тебе, как поступить в храме Юстары. Ты незнаком с нашими обычаями и вовсе не обязан соглашаться, никто тебя не упрекнет.

– Соглашаться на что?

– Ты не должен оставаться со мной после обряда. Отказаться очень просто. Когда жрец разломит пополам священный плод таны, брось свою половину в источник – это и будет отказ, тогда ты будешь свободен и в любой момент, как только захочешь, сам сможешь выбрать другую девушку. Ту, что тебе понравится.

– Могу я, по крайней мере, узнать имя своей невесты?

– До того, как я стала жрицей богини Юстары, меня звали здесь Элной.

– Скажи, Элна, а если я не захочу отказаться, что тогда?

– Не надо с этим шутить, Ротанов. Ты должен отказаться.

– Позволь мне подумать хотя бы до завтра.

– Ты просто не знаешь, насколько это опасно, не знаешь будущего. Это принесет несчастье прежде всего тебе самому.

Она не смогла бы, наверное, найти лучших слов, чтобы заставить его принять окончательное решение.