"Война в Средние века" - читать интересную книгу автора (Контамин Филипп)

2. СВЯЩЕННАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ

Св. Бернар писал о Священной Римской империи: «Ваша земля изобилует доблестными мужами; известно, что она населена могучими юношами; весь мир вас превозносит, и молва о вашей отваге обошла всю землю»[66].

Со времени создания самого могущественного государства Запада – Священной Римской империи – наиболее многочисленными и грозными военными силами могли похвалиться римские императоры и германские короли Саксонской, позже Салической династии. Правда, их задача была весьма сложной: они одновременно должны были: сражаться в Германии в гражданских войнах (bella civilia) против владетельных князей, стремившихся освободиться от центральной власти или потеснить ее, отражать набеги датчан, покорять заэльбские славянские племена вендов и лужичей, распространять свое влияние на Польское и Венгерское королевства, а также на Чешское княжество, защищать или расширять границы Империи на западе и, наконец, подчинить германской власти Итальянское королевство. В этом смысле Отгоны и императоры Салической династии, которые защищали, поддерживали мир или расширяли обширную территорию, а также почти ежегодно проводили военные походы в том или ином направлении, являются преемниками Каролингов. К тому же многие немецкие государи, такие, как Отгон Великий, Генрих II, Конрад II и Генрих IV, были прославленными военачальниками.

К числу их исключительно важных военных успехов нужно отнести победу, одержанную над венграми, или мадьярами. Этот народ, родственный гуннам, аварам и протоболгарам, обосновался в конце VIII в. в низовье Дуная, в местностях, которые позже станут областями Бессарабии, Молдавии и Валахии. Несомненно, сами венгры были вынуждены тронуться в путь под натиском других народов, прежде всего печенегов. Византийский император Лев VI (886-912 гг.) использовал венгров в борьбе против болгар; но когда последние объединились с печенегами, венгры были вынуждены продолжить свое движение на запад и пересечь Карпаты (895 г.). Они вышли на Паннонскую равнину, изгоняя или подчиняя населяющие ее малочисленные народности. С этого замечательного плацдарма и началась серия набегов на Запад. В период с 899 по 955 г. насчитывается 33 набега. Подверглись нападению Франция и Италия, сильно пострадала Германия.

Венгры создали своеобразную «военную республику»[67], объединившую несколько племен. Политические права имели только мужчины, умевшие пользоваться оружием. Каждое племя избирало себе вождя (венг. hadnagy; лат. dux) из одной и той же семьи. В свою очередь вожди выбирали князя (princeps), из родаАрпадов (в период набегов). Народное собрание у венгров созывалось для решения важных вопросов, например о военном походе. Венгерские всадники, вооруженные мечом, копьем и луком, были только слабо защищены неким подобием войлочной куртки. Их боевой клич (hui, hui, о котором рассказывает Лиутпранд[68]) часто вызывал панику. Венгров считали ужасными уродами. Еще в XII в. епископ Бамберга, Отгон Фрейзингенский, проезжавший через Венгрию на пути в Святую землю, писал: «Нужно восхищаться терпением Господа, отдавшего столь приятную землю не скажу людям, но неким чудовищам в человеческом облике»[69]. Подозревали, что венгры пьют кровь своих врагов. Их тактика была такой же, что и у степных народов: внезапная атака, сопровождаемая ливнем стрел, затем притворное бегство с целью спровоцировать противника на преследование; и когда последние ломали свой строй, венгры разворачивались и набрасывались на них. Свои лагеря они окружали для защиты повозками. Когда венгры оказывались в сложном положении, они отказывались от битвы. В течение долгого времени у них не было осадных машин; им также крайне редко удавалось захватывать замки и укрепленные города. Венгры либо ограничивались тем, что сжигали предместья, либо устраивали более или менее плотную блокаду. На Западе восхищались их сплоченностью в битве: они всеми силами старались вернуть пленников и сжигали тела своих товарищей, погибших в сражении, с тем чтобы доставить их прах на родину.

«Хроника венгров» (Chronica Hungarorum) так представляет их силы: «Они разделились на семь армий, каждая из которых имела собственного военачальника, и выбрали сотников и десятников на обычный манер; в каждой армии было 30 857 бойцов lt;...gt;, т. е. всего 216 000 человек из 108 племен, притом что каждое племя выставляло 2000 воинов»[70]. Цифры фантастические, но они, во всяком случае, дают представление о численности подлежащих мобилизации венгров, бравшихся за оружие для защиты родных мест. Впрочем, было высказано мнение, что набеги венгров были делом аристократического меньшинства, – делом, которое превратилось для них в стиль жизни; это меньшинство сильно отличалось от народных масс, довольно быстро ставших оседлыми и мирными крестьянами[71].

Сложно увидеть в нападениях венгров серьезный политический замысел; в отличие от норманнов и сарацин, они даже не стремились надолго закрепиться в регионе, городе или крепости. Правда, если венгры покидали свои земли по обыкновению в первые дни весны, чтобы вернуться обратно с добычей к концу осени, то порой им случалось зимовать на христианской территории, как это произошло в 937-938 гг.

Вместе с тем венгры умели извлекать выгоду из обстоятельств. Иногда они были довольно хорошо осведомлены о положении стран, на которые собирались напасть. По словам Льва VI: «Они с наибольшей заботой выбирают удобный момент». А Лиутпранд указывает, что великому нашествию 899-900 гг. предшествовала фаза разведки. Планам венгров явно благоприятствовали несовершеннолетие правителя, регентство, гражданская война, и им случалось получать поддержку внутри страны. Однако главным козырем венгров была внезапность нападения. Их вторжения не имели каких-либо политических или военных причин. Внезапно появляясь, неуловимые маленькие отряды, «эти похотливые гадюки», как их называет составитель «Chronicon Ebes pengense», при первой возможности брали под контроль дороги и перевалы и не давали властям времени подготовиться, выработать какой-либо план зашиты.

Как и во времена норманнов, реакция Запада запаздывала. Население регионов, которым грозило нападение, предпочитало укрываться в городах и замках или даже прятаться в лесах и на болотах. Пытались также заплатить венграм за уход. Удавалось достигнуть перемирий, иногда длительных. В конце концов в Германии поняли, что захватчики уязвимы. Более высокое положение заняли духовные вожди: аббат Фульды – в 915 г., аббат Санкт-Галленского монастыря – в 926 г. Во времена правления Конрада I (911-918 гг.) немецкие герцоги и графы тоже доказали свою решимость. Наследник Конрада Генрих I Птицелов (919-936 гг.) сначала согласился платить дань, но затем коренным образом реорганизовал военную систему, увеличив количество городов и обеспечив им защиту[72]. «Он отобрал каждого девятого из числа военных поселенцев и поселил их в городах, с тем чтобы каждый выстроил за остальных своих сотоварищей по восемь домов, собирал и сохранял третью часть всего урожая, а остальные восемь чтобы сеяли и собирали урожай для девятого и сохраняли его в своих определенных местах»[73]. Король также обратился с призывом к саксонскому крестьянству, которое имело определенный военный опыт, полученный в столкновениях со славянами, и даже к бандитам, преступникам – последних он использовал как наемников и поселил в предместье Мерзебурга (legio Mesaburiorum). Одержав несколько побед над славянами, Генрих I решил, что отныне располагает армией, достаточно привычной к конным сражениям; ядро ее составляли вооруженные всадники (milites armati), о которых упоминает Видукинд Корвейский. С согласия магнатов он отказался платить венграм за мир. Позднейшая легенда даже допускает, что вместо требуемой дани король послал им собаку, у которой приказал отрубить уши и хвост. Ответ не заставил себя ждать: венгры захватили Саксонию; Генрих I Птицелов отважился выступить против них и одержал победу (сражение при Альштедте 15 марта 933 г.).

В 955 г. сыну Генриха I, Отгону Великому, предстояло закрепить этот успех. Вступив в Швабию, венгры осадили Аугсбург (8 августа). Город был окружен каменной стеной, но невысокой и без башен. В то время как рыцари епископа вышли из города, чтобы сдержать первый натиск, население лихорадочно укрепляло городские стены. На следующий день подошли венгры с осадными машинами. Узнав о подходе Отгона и его отрядов из швабов, чехов, саксонцев, франконцев и баварцев, они прервали свои маневры, чтобы дождаться противника. Согласно обычаю, 9 августа немецкие воины постились. Утром следующего дня у Лехфельда они поклялись друг другу в мире и взаимной помощи. Армия Отгона включала в себя 8 отрядов кавалерии (legiones). После первой неудачной стычки Отгон развернул свои войска в боевой порядок (acies). Лобовая атака тяжелой кавалерии немцев обратила венгров в бегство, большинство из них не имели ни щитов, ни шлемов, ни кольчуг. Преследование было успешным. Чтобы надолго ослабить своих врагов, Оттон приказал казнить их пленных вождей. Расчет оказался верным: судя по анналам Германского королевства, только в 1030 г. государь вновь повел большую армию против венгров[74].

Итальянский поход (expeditio italica), который называют также «походом за Альпы» (expeditio ultra Alpes, trans Alpes) и начиная с 1135 г. «римским походом» (expeditio romana), был другой важной военной акцией. Конечно, он включал в себя не только воинский аспект. Главной целью германского короля, когда он по восшествии на престол переходил через Альпы, было венчаться короной лангобардских королей и добиться от папы императорского венца. Став правителем Италии, Оттон должен был управлять, администрировать, вести переговоры. Но одного присутствия довольно часто было недостаточно для того, чтобы сразу подчинить мятежников или непокорных; поэтому приходилось применять силу и против них, и против других врагов – византийцев и норманнов. Во всяком случае, в течение своего похода, часто затягивавшегося на несколько лет, императорский двор выглядел как военный лагерь, где жили германские князья и рыцари, всегда готовые к бою. С момента вступления на престол Отгона Великого в 936 г. до смерти Лотаря Суплинбургского в 1137 г. было совершено двадцать итальянских походов, не считая почти одиночного путешествия Генриха IV в 1076-1077 гг., известного по эпизоду в Каноссе. Обычно войска, сбор которых происходил в Аугсбурге или Регенсбурге, проходили через перевал Бреннер, реже – через перевалы Сен-Готард и Мон-Сени. В большинстве случаев переход через Альпы начинался в августе или сентябре, но иногда – в начале весны и даже в ноябре, декабре или феврале. Перейдя Бреннер, армия собиралась на Ронкальской равнине, где проводился подсчет численного состава. «Обычай франкских и германских королей на самом деле таков: каждый раз, когда они с рыцарством переходили Альпы, чтобы взять корону Римской империи, они останавливались на вышеупомянутой равнине. Там рыцари подвешивали щит на деревянный шест, и придворный герольд призывал вассалов нести караульную службу около короля в следующую ночь. Князья с их свитой с помощью герольдов вызывали своих вассалов. На следующий день имя того, кто накануне отсутствовал, вновь оглашалось в присутствии короля, князей и магнатов, и всех вассалов, оставшихся дома без согласия своих сеньоров, лишали их фьефов»[75]. Возвращение часто происходило в теплое время года, с мая по сентябрь, но могло иметь место и в середине зимы.

Чтобы собрать войска, необходимые для защиты страны, итальянских походов, борьбы с народами, жившими на восточной границе, германский король обычно прибегал к праву бана. Оно было юридической основой «декрета короля», или «эдикта короля», с которым тот мог обратиться ко всему населению в случае крайней опасности. В этом случае речь шла о «зове отечества» (clamor patriae). Сопротивлявшимся, которых рассматривали как военных дезертиров (desertores militiae), грозило жестокое наказание, хотя, по крайней мере с конца XI в., во всей Германии был провозглашен общий мир. Нередко принимали участие и крестьяне, иногда в коннице, но чаще в пехоте. Один австрийский маркграф созвал против Чехии всех – вплоть до волопасов и свинопасов. В Саксонии против Генриха IV восстали народные массы, «более привычные к сельскому труду, чем к конным сражениям», замечает с характерным презрением Ламберт Герсфельдский[76]. В некоторых областях, например, во Фрисландии, а особенно к северу от Эльбы, не существовало четкого различия между свободным крестьянством, держателями аллодов и рыцарским сословием (Ritterstand). Иногда армии пополнялись за счет купцов и горожан.

В зависимости от обстоятельств эти вспомогательные отряды были то полезными, то обременительными. Фактически же главную силу королевской армии составляла прежде всего тяжеловооруженная кавалерия: избранные воины (milites electi), вооруженные всадники (milites armati) и кольчужные воины (milites loricati), – к которой присоединялись части, экипированные гораздо хуже; они известны нам под разными наименованиями: щитоносцы (clipeati milites), оруженосцы (scutiferi, scutarii, armigeri). Все эти формирования составляли «войсковой щит» (нем. Heerschild) отдельной области, князя или аббатства.

У короля был свой «войсковой щит» – придворные отряды, находившиеся в его прямом подчинении (palatini milites, privati milites). К королю присоединялись светские и духовные князья (князья, герцоги, графы, аббаты и епископы). Ни один поход не мог быть успешным без содействия или преданности этих магнатов. Если же они нарушали присягу и не являлись на зов, то королю не хватало войск для организации похода. Так произошло в 1124 г. во время вторжения во Францию Генриха V: «Он не привел с собой много людей, ибо немцы неохотно сражаются против иноземных народов»[77]. Каждый магнат приводил отряд, численность которого определялась приблизительно (согласно обычаю). Например, Польша и Чехия должны были выставить по крайней мере 300 рыцарей для участия в римском походе. В целом военная служба в Италии была менее обременительной: так, договор феодального типа, заключенный между архиепископом Трирским и графом Ар-лона, предусматривал, что последний должен выставить 40 щитоносцев (scutati) по эту сторону Альп и 20 – за Альпы.

Ценные сведения предоставляет нам уникальный для того времени документ: «Indiculus loricatorum» – список тяжеловооруженных всадников, созванных в 981 г. Оттоном II для итальянского похода. За год до этого император уже сформировал одну армию, которая к этому времени сражалась с сарацинами в Южной Италии. На этот раз речь шла о новом наборе, от которого освобождались, в частности, саксонские войска – либо потому, что они уже находились в Италии, либо потому, что их оставили на месте для зашиты Германии от славян. Документ содержит 47 имен светских лиц, епископов и аббатов, каждый из которых должен был прислать (mittere) или привести (ducere) определенное количество кольчужных воинов: например, Эркен-бальд, епископ Страсбургский, был обязан прислать 100 человек, аббат Мюрбаха – 2 0, граф Ансфред – 10. Общее число тяжеловооруженных всадников достигло примерно 2080. Если произвести экстраполяцию этих данных, можно предположить, что епископства к северу от Альп, зависимые от императора, должны были выставить 1822 тяжеловооруженных всадника, а королевские аббатства – 1200 всадников. Можно предположить, что силы, выставленные светскими лицами, были в два раза больше. Помимо придворных воинов (milites aulici) Отгона II, ядро которых составляла его личная охрана славянского происхождения, они включали в себя отряды герцогов, маркграфов (последних было особенно много в Саксонии и Баварии, где они занимали высокое положение), пагов (pagi), королевств; наконец, прямых королевских вассалов, не имевших титулов герцогов, маркграфов и графов. В итоге общая численность кольчужных воинов достигла 6000, из которых 1400 прибыли из Баварии, 900 – из Аламаннии, 1100 – из Лотарингии, 800 – из Франконии и, по крайней мере, 1500 – из Саксонии. Одновременно Оттон II мог располагать силами Итальянского королевства (regnum Italiae), которые обычно использовались в самой Италии, а также, хотя и реже, за Альпами – против Франции, Чехии и Венгрии. В списке 981 г. не названы беневентские князья – в данном случае они поддержки не оказали. Все это позволяет утверждать, что причина поражения Отгона II 13 июля 982 г. у мыса Колонна заключалась вовсе не в малочисленности войск. Источники единодушно подчеркивают значительность императорских потерь. Примечательно, что Оттон не признал себя побежденным и довольно быстро подготовил реванш: это свидетельствует о том, что воинские ресурсы, находящиеся в его власти, позволяли ему восполнять потери[78].

Некоторые из кольчужных воинов несли государственную службу франкского типа, другие служили ради бенефиция (beneficia), который получали в качестве платы за ратные труды (labor militaris); многие принадлежали к категории несвободных, и их называли министериалами (лат. ministeriales; фр. chevaliers-serfs; нем. Dienstleute). Они встречаются со времени правления Конрада II. По своему правовому статусу министериалы полностью зависели от магнатов, на службе у которых они состояли прежде всего в качестве воинов. Сеньор жаловал им земли, но часто случалось, что их содержали в доме как привилегированных слуг.

В одном документе, касающемся министериалов архиепископа Кельнского, уточняются условия их службы: если земле архиепископа что-либо угрожало, все министериалы, независимо от того, владели они леном или нет, должны были следовать за своим господином в границах его владений, чтобы защищать их с оружием в руках; за пределами этих владений они уже не были обязаны что-либо предпринимать, кроме как по собственной воле или за вознаграждение, выплачиваемое архиепископом. Министериалы должны были также сопровождать архиепископа на коронацию императора за Альпы, эта служба относилась прежде всего к министериалам, получившим от архиепископа лен, доходы от которого достигали 5 марок. Их сеньор обязывался предоставить каждому из них 10 марок и 40 локтей сукна для экипировки, а также вьючное животное с упряжью, два дорожных мешка, 4 подковы и 24 подковных гвоздя из расчета на двух министериалов. Более того, как только они достигали Альп, архиепископ должен был выплачивать каждому министериалу по марке в месяц на протяжении всей поездки. Предусматривался сложный ритуал на случай, если эта сумма не будет регулярно выплачиваться: потерпевший министериал обретал свободу. Министериалы, получавшие менее 5 марок, могли при желании остаться дома, выплатив отступное (лат. herstura; нем. Heersteuer), равное половине дохода с их лена. В любом случае архиепископ должен был объявить о походе по меньшей мере за год и один день до выступления[79].

Хотя лен все больше и больше становился основой военной службы, ни король, ни магнаты не имели права требовать от своих свободных или несвободных вассалов бесплатной и бессрочной службы[80]. Тем или иным образом им нужно было платить, и есть даже несколько примеров использования настоящих наемников (solidarii, stipendarii milites, conducti milites)[81]. Подобная практика была особенно распространена в западных областях Империи и в Италии.

В конце XI в. один итальянец, Бенцоне из Альбы, даже убеждал Генриха IV заменить феодальную службу налогом, который позволил бы ему набирать наемников. Подобный совет английский король Генрих I дал своему зятю Генриху V после неудачного похода против Франции в 1124 г.

Традиция обязывала короля лично руководить любым важным походом. Возраст здесь не имел значения: Оттону III исполнилось 11 лет, когда он повел свою армию против саксонцев (991 г.), а Генрих IV в 13 лет участвовал в войне с венграми (1063 г.). Однако иногда происходила передача командования; по каролингскому обычаю король доверял свою власть одновременно двум лицам: мирянину – герцогу и священнику – епископу.

Даже если структура армии была вполне феодальной, то крупные формирования, входившие в ее состав, создавались на территориальной или даже этнической основе: в каждом королевстве (regnum) формировался свой отряд под командованием герцога. Наконец, важный элемент военного механизма представляли собой замки, вверенные попечению комендантов (Burgmannen, или castellorum custodes), крепости охраняли границы от датчан, славян и венгров. Немецкий термин Burgward, которым их обозначали, относился не только к самому замку, но и ко всей подконтрольной ему округе.

В Итальянском королевстве (regnum Langobardorum, regnum italicum) нашествие лангобардов, а затем каролингское завоевание почти полностью разрушили римские политические традиции. В IX в. власть монарха была представлена там графами франкского происхождения. Граф назначался в каждые епархию и город. В самых опасных регионах графства объединялись в более крупные военные округа – марки, управлявшиеся маркграфом. Когда династия Каролингов прекратила свое существование, графы, по-прежнему оставаясь государственными чиновниками, стали также вассалами короля Италии.

Воспользовавшись смутами, которые потрясли королевство главным образом с 888 по 915 г., графы и маркграфы сумели сделать свои должности не только пожизненными, но и наследственными. Более того, согласно правилам наследования феода в лангобарде ком праве, после смерти владельца феод делился по числу наследников. В первой половине X в. известны, например, два маркграфа Ивреи, а в 1014 г. титул маркграфа Лигурии носили три или четыре человека. В результате – все большая раздробленность, скорее земельная, чем политическая. Она была причиной бесконечных военных столкновений и насилия, и наряду с венгерской угрозой и ослаблением королевской власти, способствовала сложному процессу, который итальянские историки называют строительством системы крепостей (incastellamento). Некоторые из этих замков были построены королем, другие – графами и маркграфами на территории их «должностных феодов» и крупными аллодистами; чтобы защитить города, более многочисленные, чем на Западе, король доверил епископам опеку (tuitio) над населением, т. е. дал им графскую власть. В течение X в. епископы постепенно заняли свое место в феодальной системе; некоторые епископства стали даже настоящими сеньориями, например, три истрийских епископства (Триест, Пола и Паренцо) и Аквилейская патриархия, особо подверженные внешним угрозам. Эта «феодализация» высшего духовенства еще более усилилась в годы правления императоров Саксонской династии, которые выбирали епископов среди верных им людей и опирались на них в борьбе против светской аристократии, гораздо более независимой и укрепившейся на своих землях. Оттон I доверил графскую власть над городом и его окрестностями на 3-4 мили епископам Пармы, Асти и Реджо Эмилии; Оттон II поступил так же с епископами Лоди, Аквы и Тортоны; Оттон III продолжал ту же политику в отношении епископов Пьяченцы, Кенеды, Равенны и Брешии.

К 1000 г. ситуацию можно схематически представить следующим образом: маркграфы и графы владели лишь небольшим количеством городов – Миланом, Павией, Турином, Мантуей, Вероной и Тревизо. В других местах они были вытеснены из городских центров и их ближайших окрестностей епископами. Большую часть времени маркграфы и графы проводили в сельских скальных крепостях (rocca) или замках (castello), в окружении дружины (masnata) воинов, которым впоследствии начали жаловать феоды. Кроме того, графы и маркграфы могли рассчитывать на ополчение местных жителей (pedites, homines, habitatores), чьей обязанностью была защита родины (defensio patriae) в границах их области. Властителями городов были епископы, которых короли-императоры возводили в сан, вручая посох и кольцо. У них было свое военное и административное окружение, прежде всего их непосредственные вассалы (primi milites, или milites majores), среди которых находились поверенные, видамы, «капитаны народа» или капитаны привратной стражи; затем младшие вассалы (secundi milites, или milites minores), которые являлись вассалами второй ступени (vavassores) по отношению к епископу и вассалами третьей ступени (vavassini) по отношению к королю Италии. Если граф мог воспользоваться помощью местного ополчения, то епископ, в случае необходимости, мог призвать на защиту города всех горожан. Именно так поступил в начале XI в. архиепископ Милана Ариберт, созвав «всех обитателей прихода св. Амвросия... от мужиков до воинов, от бедного до богатого»[82].

Теоретически король Италии мог располагать всеми этими силами, которые формально составляли воинство королевства (militia regni). Практически же помощь, которую он получал от светских и духовных феодалов, была очень ненадежной и зависела от постоянно изменявшихся политических обстоятельств.