"Последняя любовь царя Соломона" - читать интересную книгу автора (Сандлер Шмиэл)Глава 19 Права и обязанности царяШли дни. Тип, казалось, исчез навсегда. Наступила осень. За окном завывал ветер и изредка хлестал по стеклам холодный дождь. Пасмурная погода усугубляла мою тоску по Веронике. Я звонил ей в последнее время все чаще и чаще. Мы говорили часами, и об этом, кажется, стали шушукаться дворцовые сплетники. Опасаясь, как бы наше невинное занятие не дошло до рава, я стал общаться с ней только по ночам. Залезу в постель, натяну одеяло на голову и начинаю говорить ей о своей любви. Точно так же в детстве я читал книги под одеялом и мама, потом искала по всем углам мой фонарик, чтобы отвадить меня от этой вредной привычки. В один из таких грустных дней ко мне явился премьер-министр Самир. Вечную сонливость его как рукой сняло. Походка у него на сей раз, была вперевалочку, и я понял, что и он увлекся гиревым спортом. — Какую гирьку носишь, премьер? — без обиняков спросил я. — За триста грамм перевалило, — сказал он с гордостью. — Ну и как? — Нет слов! Потенции заметно поприбавилось. Несмотря на бравый вид и веселое расположение духа, он был, кажется, чем-то весьма озабочен и, видимо, хотел, но не решался открыться мне. — Смелее, смелее, господин премьер, — подбодрил я его, — что-нибудь не так на международной арене? — Там, как раз, временное затишье, а вот внутренняя политика… — Выкладывай, не тяни! Я приготовился к худшему. — Ваше величество, кабинет министров уполномочил меня заняться вашими семейными делами. — С какой это стати, вы и кабинет считаете себя вправе совать нос в мои личные дела? Меня, например, нисколько не интересует, что и как вы проделываете со своей законной женой. Хотя, судя по весу вашей гирьки, у нее есть основания, жаловаться на вас. Премьера явно огорчило мое раздражение, и он попытался пустить в ход всю дипломатию, на которую был способен. — Ваше величество, — сказал он, раздувая, по своему обыкновению, щеки, что еще более делало его схожим с грызунами, — со своей законной женой я давно уже пришел к полной половой гармонии, а вот ваши жены обратились в правительство с жалобой на отсутствие внимания со стороны августейшей особы. — Что это значит? — А это значит, что августейшая особа, то есть вы, пренебрегаете вашими прямыми супружескими обязанностями. — Импотенты грязные! — заорал я, но тут же взял себя в руки. — Какое дело моим монстрам до моих супружеских обязанностей? Называя так своих министров, я хотел побольнее пнуть премьера, но он оставался невозмутим, будто и не заметил моей подколки. Улыбка у него была такой же круглой и идиотской, как и его заспанное лицо: — Заблуждаетесь, Ваше величество, согласно галахическому постановлению рава Оладьи, супруга может требовать развода, если супруг не выполняет своих законных прав. — Ну так пусть себе и разводятся на здоровье. Лично я всегда готов! — Легко сказать, — Ваше величество, — вы ведь лицо легендарное и не зря молва приписывает вам силу и мудрость. А тут вы с женами никак не поладите. Это может привести к тому, что авторитет ваш в глазах народа резко падет, а он, ведь чего доброго и свергнуть вас может. — Ну и хрен с ним, пусть свергает. — Я не знаю с кем он, хрен-то этот, — укоряюще заметил премьер, — но к женам вы входить обязаны, это постановление рава Оладьи. Я тут же вспомнил предупреждение Типа — «Вероника жива, пока вы ладите с равом» и поспешил согласиться с ним. Пообещав премьеру отнестись к данной проблеме с подобающей серьезностью, я отослал его ко всем чертям и дал волю своему гневу. Ну вот, достал таки меня, курва марокканская! Я тебе припомню это старый развратник. И все-таки, куда же запропастился Тип. Я уже физически ощущал потребность в нем. Все застопорилось, запуталось и зашло в тупик. И развязки без этого пройдохи в галифе я не видел на горизонте. Я позвонил Веронике и рассказал ей о коварных замыслах рава: — Не смейте препятствовать ему, — заволновалась Вероника, — это такой мерзопакостник! Вы просто не представляете себе, какой он страшный человек. — Что он может мне сделать? — То же самое, что сделал своим слугам — поотрезал им языки, чтобы не выносили сор из избы. — Господи, что же с ними стало? — Они от него поубегали к вашему предшественнику Соломону Второму. Только теперь я понял, почему вся придворная челядь у меня немая. Мой предшественник, видимо, тоже нуждался в людях, которые умеют молчать. — Сегодня же войдите к женам, — настаивала Вероника. — О чем ты говоришь, лапонька, я не собираюсь изменять тебе! — А я не хочу терять вас. — Это ты серьезно? — Да, вы первый человек, которому я это говорю. — Знай же, девочка, что и ты первая женщина на Ближнем Востоке, которую я по-настоящему полюбил. — Я рада это слышать. — Я тоже рад, и все-таки ты требуешь невозможного. Я не привык предавать тех, кто мне дорог. — Умоляю вас, сделайте это. Не выполнить требование рава, означает погубить себя и меня. — Но я люблю тебя, Вероника. И не хочу видеть рядом с собою никого кроме тебя. — Умоляю вас, Ваше величество! — И не проси, коснуться другой женщины для меня невыносимая мука. Я уж столько раз касался других, любя ее, что даже не покраснел, утверждая это. — Сделай это для меня, Шура! — неожиданно произнесла она, — я умру, если ты не сделаешь этого. Не ослышался ли я? Она впервые назвала меня по имени. — Конечно, конечно, родная, я всегда готов сделать все, о чем ты попросишь. |
|
|