Миган Маккини Падший ангел

Пролог

Октябрь 1855 года

Месть — такое блюдо, которое лучше всего подавать холодным…

Дорогостоящий и элегантный особняк на Пиккадилли имел вполне аристократический вид, но Холланд Джонс, стоявший у железных ворот в стиле «барокко», взирал на это здание без всякого благоговения.

То была превосходная резиденция одиннадцатого маркиза Пауэрскорта. Вот уже три года маркиз обитал здесь, предаваясь утехам светской жизни. Можно даже было бы сказать, что он счастлив, если бы не постоянно мрачное выражение лица маркиза.

Холланд был управляющим имениями Пауэрскортов, как и его предки, но перед каждой встречей с новым хозяином бывалому управляющему становилось не по себе. Внешне маркиз обычно был вежлив с тем, кто служил ему, но Холланду бывало очень неуютно как от пронизывающих взглядов хозяина, так и от его ледяного молчания. Особенно не хотелось управляющему встречаться с новым владельцем особняка сегодня, так как предстояло передать ему не очень хорошие новости. Но служба службой, и Холланду Джонсу ничего не оставалось, как войти в ворота дома № 181 по Пиккадилли и доложить маркизу о состоянии его замка.

Мажордом, отворивший дверь, сообщил управляющему, что маркиз ждет его. Наверху, на галерее, служанка зажигала газовые светильники. Зазвонили колокольчики, возвещая о том, что пришло время подавать бренди.

— Он, вероятно, в библиотеке? — спросил управляющий у мажордома.

— Кгм… кгм… ээ… Да, сэр, — отвечал мажордом, откашлявшись.

— В таком случае не беспокойтесь, старина, не стоит меня провожать, — заметил Холланд, глядя на дверь из красного дерева, которая вела в библиотеку. Про себя он добавил: «Я встречусь со зверем один на один».

Хотя в зале царила вечерняя суета, в библиотеке оказалось довольно тихо. Полки на стенах были уставлены толстыми книгами в кожаных переплетах. Бархатные шторы плотно закрывали окна. Единственным источником света в библиотеке был камин. В тусклом свете лицо маркиза казалось еще мрачнее обычного.

Холланд невольно подивился тому, насколько этот человек не соответствовал окружающей его обстановке. Маркиза Айвана Трамора легче было представить на средневековом турнире, чем в библиотеке, среди книг. «Ему бы подошел скорее панцирь, чем эта одежда, притом немецкий панцирь», — с неприязнью подумал Холланд, вспомнив зловещего вида доспехи, на которые он обратил внимание на Королевской выставке. Да, такое рыцарское одеяние скорее было бы к лицу новому маркизу, чем его темные брюки и шелковый жилет. По мнению Холланда, он сам больше был похож на джентльмена, чем его хозяин. Но это не очень-то утешало управляющего.

— Очень рад вас видеть, милорд, — сказал Холланд и, дождавшись кивка хозяина, уселся на стул.

Два огромных мастиффа, лежавшие у камина, подняли головы и уставились на гостя. Холланд невольно поежился.

Как обычно, маркиз не стал тратить время на приветствие и перешел прямо к делу.

— Итак, вы побывали там? — спросил он.

— Да, — ответил управляющий неуверенно.

— Ну? — нетерпеливо спросил маркиз. Холланд заставил себя посмотреть на хозяина.

— Как и следовало ожидать, замок в ужасном состоянии, — ответил Холланд, — как управляющий имениями Пауэрскортов я искренне советую вам не спешить с переездом.

Холланд вновь украдкой взглянул на маркиза. Похоже, что тот воспринял новость без гнева. Айван Трамор немного помолчал, машинально потирая правую Щеку (Джонс знал, что это бывает, когда хозяин погружен в свои мысли). На правой щеке у него был шрам, и поговаривали, что девицы и вдовушки, влюблявшиеся в Трамора, находили этот его шрам особенно привлекательным. «Видать, они начитались дешевых рыцарских романов», — подумал Холланд. Впрочем, он не сомневался, что свирепая внешность нового маркиза отпугивает не меньшее количество женщин, чем привлекает.

— А во что, по-вашему, обойдется ремонт замка? — спросил, наконец, маркиз.

— Боюсь, что это будет стоить сумасшедших денег, милорд, — ответил Холланд. — Если дело дошло до того, что крысы изгрызли ковры…

— А я располагаю этими «сумасшедшими деньгами»? Есть у меня сумма, которая, по-вашему, нужна, чтобы восстановить замок?

— Милорд, ваше состояние, по крайней мере, утроилось с тех пор, как вы получили наследство. Я полагаю, что благодаря инвестициям в металлургию…

— Значит, у меня достаточно денег, — прервал его маркиз.

Холланд приподнял очки и потер переносицу, как если бы у него болела голова.

— Хорошо, — сказал маркиз. Он встал, однако жестом показал управляющему, что тот может сидеть. — Есть еще одно дело, которое я хочу вам поручить.

— Слушаю вас, милорд, — проговорил Холланд, вернув очки в прежнее положение.

— Дело касается мисс Альсестер. Я хочу прекратить выплаты. Начиная с определенного времени она не должна больше получать деньги.

Холланд не поверил своим ушам — Но простите, милорд, — напомнил он, — разве не вы сами посылали меня в Ноддинг Нолл узнать, как у нее дела?

— Я посылал вас узнать, как дела в Пауэрскорте, — отвечал маркиз с каменным выражением лица.

— Да, конечно, милорд. Но ведь Ноддинг Нолл совсем рядом с вашим замком. Если я не ошибаюсь, вы, как обычно, поручили мне, также навести справки о положении мисс Альсестер?

— Ну, и что вам удалось узнать на этот счет?

Холланд взглянул на Трамора, но тот отвернулся к камину, видимо поглядеть, как горит огонь.

— У Элизабет Альсестер дела идут хорошо. По крайней мере, так говорят, — ответил управляющий. — Простите, милорд, но зачем же вам лишать ее денежной помощи? Хотя я, собственно, не знаком близко ни с этой девушкой, ни с ее родными, но могу сказать, что с вашей стороны было очень благородно оказывать ей помощь. Особенно если учесть, что вы с ней не виделись несколько лет…

Маркиз резко повернул голову.

— Не ваше дело обсуждать мои знакомства, — отрезал он.

— Что вы, милорд, — поспешил заверить Холланд. — Я вовсе не обсуждаю, тем более что мисс Альсестер была еще совсем юной, когда вы ее последний раз видели…

— Это верно, — только и ответил маркиз, но управляющему вдруг показалось, что слова хозяина прозвучали как-то странно горько.

Он снова попробовал приступить к этой теме:

— Видите ли, милорд, я слышал, что прошлое Альсестеров было постыдным, и знаю, что все соседи постоянно сплетничают о мисс Элизабет. Но те деньги, которые она три года получала от нас, мисс Альсестер тратила только на нужды своей семьи. За эти годы она даже не купила себе ни одного платья.

— Все это хорошо, — прервал его маркиз. — И все же я хочу, чтобы вы написали ей и сообщили, что «старая тетушка Софи» умерла в Париже, оставив все свои сбережения Музею практической геологии, или что вам будет угодно. Поэтому через месяц я перестану выплачивать ей пособие.

— Милорд, я уверен, что у вас есть достаточные основания для прекращения помощи мисс Альсестер, — отвечал управляющий. — Но надо принять во внимание и нужды ее семьи. Ее младший брат еще почти ребенок. И, полагаю, вы не забыли, что у мисс Альсестер слепая сестра?

— Я помню все, что связано с Элизабет Альсестер и с ее семьей, смею вас заверить! — Глаза маркиза вспыхнули. Немного успокоившись, он переменил тему: — Сколько времени потребуется, чтобы привести замок в порядок?

— Там очень много работы, — ответил Холланд. — Может понадобится несколько месяцев.

— Когда я получаю право жить в Пауэрскорте, согласно завещанию десятого маркиза?

— Через три года после его смерти, милорд… как вам известно.

Холланд скрестил руки на груди. Всем было известно, что Айван Трамор — незаконнорожденный. Всем также было известно, что около двадцати лет он был подручным конюха, притом в соседнем поместье. Трамору было отказано даже в чести стать одним из слуг в Пауэрскорте. Прежний маркиз обошелся со своим единственным отпрыском словно с назойливым нищим, просто отшвырнув его в сторону. Но, несмотря на все это, Трамор был слишком зловещей личностью, чтобы жалеть его.

И Холланду не могло быть приятно, что Айван называл отца не иначе, как «десятый маркиз». Он продолжал делать это и теперь, через три года после того, как унаследовал все, что полагалось бы унаследовать законному сыну маркиза. Получив богатство и положение в обществе, Трамор нуждался теперь, кажется, только в знаниях. Рассказывали, то он, получив наследство, сразу же решил перечитать все книги в отцовской библиотеке, словно одиннадцатый маркиз хотел знать не меньше, чем знал маркиз десятый.

— Ведь, кажется, три ода с лишним уже прошло? — спросил маркиз и поморщился, словно отгоняя какую-то неприятную мысль.

— Да, милорд, — ответил Холланд, ожидая какого-нибудь подвоха.

— Джонс, не напомните ли вы мне — спросил маркиз, глядя в упор на управляющего, — почему в завещании сказано, что мне следует ждать три года?

Холланд выдержал взгляд хозяина. Трамор, пользуясь своей немалой властью, часто ставил людей в неудобное положение. Холланд готов был поклясться, что во многих случаях это доставляло маркизу большее удовольствие, чем близость с женщиной. Похоже, сейчас был один из таких случаев.

— Мне трудно поверить, что подобная деталь могла ускользнуть от вашего внимания, милорд, — заметил управляющий.

Трамор продолжал молчать.

Не видя возможности уклониться от ответа, Холланд заговорил:

— Ваш от… Простите, я хотел сказать, десятый маркиз установил срок в три года, так как он не желал, чтобы вы, по его выражению, «посещали его могилу прежде, чем она наверняка остынет».

Маркиз засмеялся так, что Холланду стало не по себе. Взглянув на мрачно-мужественное лицо хозяина, искаженное злобной гримасой, управляющий подумал, что ему трудно даже, представить себя на месте этого человека, обуреваемого темными страстями.

Поэтому он никогда не знал точно, как вести себя c маркизом.

— А скажите-ка мне, любезный, когда вы побывали в Пауэрскорте, могила была холодной?

— Конечно, была, милорд, особенно есть учесть, что на севере вообще холодно. — С этими словами Холланд поднялся, надеясь, что этот неприятный разговор можно считать оконченным.

—  — В таком случае пусть ремонтные работы в замке начнутся уже сейчас, — заявил маркиз. — Я желаю поселиться там через месяц. — — Он подошел к дверям и открыл их, показывая тем самым управляющему, что он может уже уходить.

— Через месяц! — воскликнул Холланд. — Но я не уверен, милорд, что этого срока будет достаточно.

— Могила десятого маркиза не станет за это время теплее, — усмехнулся Айван.

— Да, милорд, — сухо ответил Холланд.

Выходя из библиотеки, он подумал: «Вот воистину человек низкого происхождения, который хочет, чтобы все помнили об этом».

— Постойте, Джонс! — окликнул его маркиз. — Как давно люди вашего рода служат управляющими в Пауэрскорте?

— Уже шесть поколений, милорд, — ответил Холланд, поймавший себя на том, что он жалеет об этом. «Лучше бы мне стать химиком, как брат», — подумал он.

— Понятно. В таком случае, Джонс, вы — единственный человек, способный выполнить для меня такую работу. Так сделайте же это, а потом я щедро вознагражу вас, обещаю вам. — Внезапно маркиз улыбнулся и махнул рукой. — Итак, до встречи в Пауэрскорте через месяц.

— Хорошо, милорд, — ответил ошарашенный Холланд, покидая библиотеку уже окончательно.

Вот ведь как повернулось дело! Маркиз не стал угрожать ему, но поступил, пожалуй, еще хуже: оказал управляющему личное доверие. Теперь Холланду оставалось только за абсурдно короткий месячный срок или вернуть замку Пауэрскорт былое великолепие, или покрыть себя позором. Через несколько минут Холланд уже шел по Пиккадилли, мрачно размышляя о том, как ему выпутаться из этого нелегкого положения.

Холланд не знал, что за ним наблюдали. Маркиз, отодвинув одну из бархатных штор, смотрел вслед управляющему, пока тот не исчез из поля зрения. Только после этого хозяин особняка снова зашторил окно и вернулся на прежнее место.

Трамор снова машинально потер шрам на щеке, как это бывало в минуты сильного волнения. Но он тут же отдернул руку, услышав тихий стук в дверь.

— Кто там? — спросил он недовольно.

—  — Миссис Майерс, милорд. — В дверях показалась дородная домоправительница, в чепчике с кружевами, с подносом в руках.

— Унесите все это, миссис Майерс, — приказал хозяин. — Холланд только что ушел, а мне сейчас ничего не надо.

— Простите, сэр, — проговорила миссис Майерс. — Видите ли, все девушки чистили лампы, и некому было подать вам напитки. Пришлось прийти мне самой. — Она сокрушенно покачала головой.

— Ну, ничего, — ответил маркиз, словно не замечая того, что домоправительница вовсе не собиралась уходить. Он уже привык к тому, что она в некоторых случаях поступает по-своему.

Поставив поднос с графинами и бокалами на столик из красного дерева, домоправительница сказала:

— Я все-таки оставлю здесь все это, на случай если вам захочется выпить. Не будет ли вам угодно, чего-нибудь еще?

— Будет угодно, — ответил маркиз, повернув голову. — Сегодня вечером я буду не один. Поэтому я попрошу подать ужин на двоих.

— Очень хорошо, сэр, — ответила миссис Майерс, хотя по выражению ее лица можно было понять, что ничего хорошего она в этом не видит

— Ничего подобного, милорд. Я сразу же распоряжусь, чтобы все было приготовлено, как вы сказали. — Она направилась к выходу.

— Вы ведь не одобряете этого?

Услышав этот новый неожиданный вопрос, она повернула голову и вопросительно уставилась на хозяина.

— Что?

— Вы ведь не одобряете тех… леди, которые приходят навещать меня, не так ли?

— Это вовсе не мое дело, сэр.

— А все же, если бы это было ваше дело, вы бы осудили меня? — Маркиз произнес это подчеркнуто спокойным тоном, хотя от его тяжелого взгляда домоправительнице стало не по себе.

— Я верю в узы брака, милорд, — ответила она.

— Понимаю. — Маркиз помолчал немного, словно обдумывая ее ответ.

— Не будет ли еще каких-нибудь распоряжений, милорд?

— Что бы вы сказали, если бы узнали, что я разделяю это мнение?

— Какое мнение, милорд?

— Что я тоже верю в брачные узы.

Миссис Майерс покачала головой.

— Я бы не поверила этому, милорд. Вы до сих пор болезненно воспринимаете то, что произошло с вашей матерью, хотя не решились бы признаться этом.

Подобная откровенность шокировала Трамора.

— Ну, довольно, миссис Майерс, вы зашли слишком далеко, — воскликнул он.

Казалось бы, после такого ответа домоправительница должна была притихнуть, но она продолжала делиться своими соображениями, хотя ее об этом вовсе не просили.

— Может быть, вы и правы, лорд Айван, но я знаю вас столько лет, сколько вы живете на свете. Я помню то время, когда умерла ваша матушка. Помню и то, каким замкнутым и угрюмым стал мальчик, у которого не было больше родного дома.

— Вот оно что, — тихо произнес маркиз. Домоправительница наконец почувствовала неловкость.

— Простите меня, милорд, — смущенно проговорила она едва слышно. Потом огляделась, словно в поисках какой-то вещи, и спросила: — Не попросить ли служанку принести еще угля для камина?

— Нет, вы можете идти. — Маркиз бросил на нее недовольный взгляд и отвернулся.

— Спасибо, сэр, — ответила домоправительница и было направилась к выходу, но вдруг обернулась, словно хотела сказать что-то еще.

— Вы что-нибудь забыли? — спросил Трамор.

— Знаете, милорд, — ответила она, — конечно, может, этого мне и не следовало вам говорить… Но, с вашего позволения, вы вовсе не плохой человек. Я и всем так говорю. И я надеюсь, что когда-нибудь вы полюбите леди, которая сумеет вас убедить в том, что я права. — Вдруг она словно опомнилась, сообразив, что такие речи могут кончиться плохо, и произнесла уже другим тоном: — Прошу меня извинить, милорд.

— Не болтайте ерунду, — вспылил маркиз. Лицо его в эту минуту стало еще мрачнее, чем обычно.

— Простите меня, — повторила домоправительница.

— Конечно, — отозвался на ее слова Трамор.

Выйдя наконец из библиотеки, миссис Майерс вздохнула с облегчением.

Но сам хозяин библиотеки был, как обычно, мрачен и погружен в свои мысля. Вскоре после ухода домоправительницы, маркиз встал и вышел из библиотеки. Он поднялся по лестнице на третий этаж, где находились комнаты большинства слуг, а затем — еще выше, в большую мансарду, венчавшую здание, и закрыл за собой дверь.

Продвигаясь вперед со свечей в руке по темному, заваленному старой мебелью и всяким хламом помещению, он шел по своим собственным следам на пыльном полу. Его интересовал хранившийся здесь большой завешенный холст с портретом молодой красавицы.

Несмотря на юность, она, по-видимому, сознавала свою красоту и понимала, какое впечатление производит на противоположный пол. Но во взгляде ее небесно-голубых глаз не было кокетства или жеманства. Скорее можно было сказать, что ей свойственна естественность. Вместе с тем взгляд этих глаз казался загадочным, хотя нельзя было бы утверждать, что эта девушка скрывает что-то или «себе на уме». Она, видимо, еще сама до конца не понимала своей силы, но стоило ей осознать свою власть — и она смогла бы повелевать мужчинами.

Но едва ли в их числе мог когда-нибудь оказаться одиннадцатый маркиз Пауэрскорт.

Он долго стоял перед портретом молодой женщины, и лицо его выражало противоречивые чувства — то ли любовь, то ли ненависть, то ли радость, то ли боль.

Трамор осторожно коснулся пальцем портрета молодой женщины и стал по очереди дотрагиваться до ее подбородка, ее носика, ее локонов, ее алых губ. Потом он вдруг закрыл глаза.

— Лиза… — произнес он сдавленным голосом.

Трамор открыл глаза, но продолжал стоять перед портретом как завороженный. Удивительная женственность этой красавицы составляла и ее силу, и ее слабость. Маркиз нагнулся и вытер пыль с бронзовой таблички на раме, где было выгравировано имя девушки: «Мисс Элизабет Викторин Альсестер из Ноддинг Нола, 1850 г. ».

Трамор выпрямился и бросил на портрет еще один взгляд. И вдруг, словно осознав всю нелепость собственного поведения, тихо рассмеялся. Потом он резким движением набросил на портрет завесу и ушел, больше не оглядываясь.

Несколько позже у ворот особняка остановилась коляска, которая привезла девицу из заведения Фанни Кимбел. Как обычно после восьми часов сгустился туман, но Фанни заботилась о том, чтобы ее девушки были защищены от дурной погоды. Когда прибывшая красотка вылезла из коляски, она быстро закуталась в лисье манто, чтобы согреться, хотя до дверей нужно было пройти всего несколько шагов.

Наверху, в своих апартаментах, маркиз уже ждал гостью. В вечернем костюме, состоявшем из черной визитки и черных брюк, он выглядел как настоящий пэр, а синий широкий галстук оживлял его наряд. Уютно устроившись в кресле, он потягивал бренди. При звуке шагов маркиз поднял голову.

В тот вечер к маркизу явилась самая дорогостоящая девица из заведения миссис Кимбел. Она выглядела весьма элегантно в роскошном нежно-голубом шелковом платье и в белых атласных туфельках.

— Меня зовут Розанна, милорд, — представилась гостья. — Миссис Кимбел сказала, что вы сегодня вечером ждете гостей. — Она поклонилась.

Маркиз изобразил на своем лице подобие улыбки и встал, чтобы приветствовать Розанну. Он бросил взгляд на мажордома Бидлса, после чего тот немедленно удалился, оставив хозяина наедине с посетительницей.

— Надеюсь, нынешняя погода не испортила вашего путешествия? — спросил Трамор.

— Ничто не может испортить такой вечер, милорд, — ответила Розанна. Мрачная мужественность маркиза явно произвела на нее впечатление.

Хозяин также оценивающе поглядел на гостью, но она заинтересовала его меньше, чем он ее.

— У Фанни отличный вкус, — сделал комплимент Трамор после небольшой паузы.

— Миссис Кимбел решила угодить вам, — ответила Розанна, коснувшись пальцем губ маркиза. — И я не заставлю вас разочароваться.

Трамор, однако, смотрел куда-то в сторону, и взгляд его выражал странную смесь вожделения и безразличия.

Обескураженная такой реакцией, Розанна, встав на цыпочки, стала гладить его сначала по одной, потом по другой щеке, а затем поцеловала в губы, словно стараясь разбудить его. Она ожидала, что Трамор станет ласкать ее, но он лишь смотрел на Розанну, не говоря ни слова.

— Милорд, — прошептала она, — прошу вас, не будьте таким мрачным. Поверьте, в такую холодную ночь тепло и ласка имеют особую ценность. А я могу дать вам и то и другое.

— А ты, я вижу, довольно нетерпеливая, — заметил Трамор, беря ее за руку.

— А вы разве нет? — отвечала она. — Фанни говорила, что она не посылала к вам никого уже несколько месяцев. Неужели, правда, так долго?.. Каким же вы должны быть сегодня страстным!..

Она снова посмотрела на маркиза. Тот вел себя так, словно его целью было не поддаться ее очарованию. И только взгляд его говорил о том, что ему не вполне удалось достичь этой цели.

— А вы знаете, — зашептала Розанна, — я ведь упросила Фанни послать меня. Рэйчел была у вас три месяца назад, но до сих пор не может забыть ночь, которую она провела с вами, милорд. Она говорит, что это было просто великолепно!

Тут Розанна заметила, что Трамор, по-прежнему слушавший ее довольно рассеянно, начал гладить роскошные каштановые волосы, спадавшие ей на грудь. Девица усмехнулась. Кажется, ей удалось растопить лед.

— Милорд, я сделала эту прическу специально для вас. Вам она нравится?

Трамор ухмыльнулся.

— Я вымыла волосы розовой водой, — продолжала Розанна. — Обратите внимание, какой приятный запах! Разве вам не нравится?

— Нравится, — ответил он, убрав руку с ее волос.

— Значит, у меня красивые волосы?.. — Розанна готова была продолжить разговор на эту тему, но Трамор уже начал расстегивать ее платье. Потом он жадно поцеловал ее в губы. Наряд Розанны был довольно сложным, и пока маркиз продолжал раздевать ее, она испытывала удовольствие от каждого прикосновения его рук.

Вскоре маркиз и его гостья, полностью обнаженные, лежали в роскошной кровати. Руки Розанны ласкали сильное тело Трамора. Потом она дотронулась до одного из сосков на груди маркиза и слегка пощекотала его. Розанне хотелось увидеть, как ее любовник улыбнется, и когда на его лице действительно появилось подобие улыбки, она испытала такое радостное возбуждение, что неожиданно для себя самой коснулась шрама на его щеке.

Маркиз схватил ее за руку с такой силой, что она вскрикнула.

— Что случилось, милорд? — прошептала испуганная Розанна.

— Не делай этого.

— Но где же можно касаться твоего тела?

— Вот здесь, — ответил он сдавленным голосом, отводя ее руку вниз.

— Да, да, — тихо проговорила девица, обнимая маркиза.

Она заученно улыбнулась. Его поведение было непонятным и немного пугающим. Даже теперь, когда они сжимали друг друга в объятиях, маркиз казался чужим и далеким. Трамор снова принялся целовать ее в губы, и, хотя Розанна ответила ему с не меньшей страстностью, у нее вдруг мелькнула ужасная мысль, что лорд Пауэрскорт страшно разочарован тем, что целует ее, а не какую-то другую женщину.