"Месть в коричневой бумаге" - читать интересную книгу автора (Макдональд Джон Д.)

Глава 2

Пять лет назад? Да. В зимний месяц, холодной флоридской зимой, Майк Пирсон с женой Хеленой и двумя дочерьми, двадцати и семнадцати лет, составлявшими его экипаж, пришел в Байя-Мар на собственном симпатичном голландском моторном паруснике “Лайкли леди” из самого Бордо. Жилистый, морщинистый, веснушчатый от загара, разговорчивый мужчина пятидесяти с чем-то лет, явно старше своей стройной пепельной блондинки жены.

Он производил впечатление человека, рано преуспевшего, ушедшего на покой и ведущего сладкую жизнь. Охотно и быстро общался и вращался в обществе, перезнакомившись со всеми постоянными обитателями причала. Казалось, будто он слишком много говорит о себе, но не хвастается и не важничает, а рассказывает о занимательных случаях. Люди легко вступали с ним в разговор.

Наконец у меня стало складываться впечатление, что он сосредоточивается на мне, словно провел некий процесс отбора и признал меня лучшим из кандидатов. Я понял, как мало о нем знаю и как мало в действительности он сообщает о себе. Как только мы начали проявлять любопытство друг к другу, неизбежно пришлось открыть карты. Помню, какими холодными были его глаза, когда он перестал быть дружелюбным, общительным и безвредным Майком Пирсоном.

Он хотел дать конфиденциальное поручение за солидный гонорар. Сказал, что участвовал за границей в небольших сделках. Сказал, что это премиальные сделки с какими-то старыми нефтяными танкерами и списанными турецкими военными кораблями в придачу, но мне следует знать лишь одно – все было абсолютно законно и ни одно правительство какой-либо страны его не разыскивает, по крайней мере официально. Сказал, что другие акулы пытались провернуть то же самое. Отказались принять его предложение о совместном предприятии и попробовали справиться в одиночку. Пирсон их обыграл и здорово рассердил.

– Так вот, им известно, что я получил банковский переводной вексель на предъявителя на двести тридцать тысяч английских фунтов, который будет оплачен только в банке “Нова Скотия” на Багамах в Нассау – у меня там есть закрытый счет. Не хотелось, чтобы они это выяснили, но им все же удалось. Ради такой суммы вполне могут нанять первоклассных профессионалов и послать отнять у меня деньги. Раньше я улизнул бы в мгновение ока. А сейчас должен думать о трех своих девочках. Какое будущее их ждет, если я о нем не позабочусь? Поэтому хочу отправить кого-нибудь неизвестного этим ребятам в банк с моим письмом, где будут изложены распоряжения. Тогда они отступятся.

Я спросил, почему он уверен, что я попросту не открою свой собственный счет, положив на него шестьсот сорок тысяч долларов.

Он очень скупо усмехнулся:

– Потому что это вас погубит, Макги. Подпортит в ваших глазах собственный нежно любимый имидж. Я не смог бы проделать такое ни с кем. И вы не сможете. Поэтому нам суждено вечно довольствоваться малым.

– Ну, знаете, если такие деньги – “малое”, я не против.

– По сравнению с тем, что могло бы быть к этому времени, это мелочь, поверьте.

И он предложил мне пять тысяч за роль мальчика на побегушках, и я согласился. Плата вперед, сказал он. Отдав мне документы, он уйдет на “Лайкли леди” для отвода глаз, а я должен буду отправиться в путь через день после этого. Сказал, что пойдет к Багамам, но потом повернет на юг, вниз вокруг Флорида-Кис, вверх по западному побережью к дому, который он и девочки не видели больше года и по которому страшно соскучились, к старому дому на сваях в стиле ранчо из кипарисовых, прогретых солнцем бревен на северной оконечности Кейси-Ки.

Это было в пятницу. Он собирался передать мне документы в воскресенье и в понедельник вывести “Лайкли леди” в море. А в субботу около полудня, когда Хелена с дочерьми были на пляже, кто-то проник на борт. Ему проломили череп, открыли и выпотрошили сейф в каюте. Все прошло бы как по маслу, если бы Майк Пирсон не подсоединил к дверце сейфа судовую сирену, приводимую в действие потайным переключателем, который он выключал, когда сам открывал дверцу. Поэтому слишком многие видели слишком поспешно покидавшую “Лайкли леди” парочку. Мне пришлось почти два часа рыскать по округе, удостоверяясь, что они не улетели на самолете. Оставив взятую напрокат машину на пирсе, они в час ушли на чартерном судне ловить на Багамах рыбку. Я знал это судно – “Бетти Би”, в хорошем состоянии. Капитан Рокси Говард, которому помогает один из его костлявых племянников.

Позвонил жене Рокси, и та сообщила, что они с двумя пассажирами на борту пошли к Бимини, а оттуда отправятся в воскресенье рыбачить в нижнем течении. Как я позже узнал, в тот момент нейрохирурги вынимали из мозга Пирсона осколки костей.

Я знал, что “Бетти Би” понадобится на переход четыре часа, так что ее приведут к Бимини не раньше пяти. В семь пятнадцать оттуда в Нассау отправлялся дополнительный рейс. Покидать страну на судне весьма непредусмотрительно. Во Флориде и на Багамах так охочи до туристских долларов, что местные чиновники ночей не спят, сокрушаясь обо всех неиспользованных бюрократических уловках.

Только к половине третьего я, советуясь с Мейером, придумал способ. Если опередить их, прилетев на место чартерным рейсом, справиться с парочкой на Багамской земле будет непросто. Мейер вспомнил про подготовленный к гонкам могучий “Беби-Биф” Холлиса Ганди, как всегда находившегося в затруднительном положении из-за чрезмерного количества бывших жен, вооруженных хорошими адвокатами.

Таким образом, в три мы промчались мимо морского буя за Лодердейлом, держа курс на Бимини. Наводить бинокль на замеченные объекты достойных размеров Мейеру было не легче, чем участнику родео вдевать нитку в иголку, сидя верхом на быке. А меняя курс, чтобы приглядеться поближе, мы рисковали потратить слишком много времени или перепугать каких-нибудь невинных субъектов.

В четыре тридцать мы достигли отметки на карте к западу от отмели возле Бимини, быстро проверили, убедились, что “Бетти Би” не превысила расчетное время, нырнули в бухту и принялись ждать в пяти милях от берега. Я прикинулся, будто моторы заглохли, поднялся на борт “Бетти Би”, предупредил Рокси Говарда, и мы очень быстро их повязали. У Рокси крепли подозрения насчет этой парочки, грека и англичанина, так что убедить его было легко. Пришлось побыстрее поворачиваться, ибо грек был проворнее змеи и вооружен. Когда они были связаны, я, осматривая багаж и обыскивая их самих, рассказал Рокси, за чем они охотились. Конверт с банковским векселем на предъявителя лежал в чемодане грека, а вместе с ним и подписанное письмо в банк, передающее мне полномочия распоряжаться от имени Майка Пирсона. Оставлено место для моей подписи и еще для одной – должно быть, представителя банка. У грека в бумажнике нашлись две тысячи долларов, а у англичанина около пятисот. У англичанина в специальном промокшем от пота поясе оказалось еще одиннадцать тысяч. Логично было предположить, что это деньги из сейфа в каюте Майка. По моему мнению, Майк, получивший хороший удар по крепкому черепу, безусловно, не был заинтересован в каком-либо привлечении закона. Рокси тоже не рвался пообщаться с багамской полицией. Вроде бы англичанин и грек не собирались выдвигать никаких обвинений И было совершенно понятно, что попытки вытянуть из них хоть слово потребуют весьма старательной стимуляции, на которую у меня никогда не хватало духу. Они явно умели твердо, профессионально молчать.

Поэтому я отдал пятьсот долларов Рокси, который заметил, что это слишком много, но спорить не стал. Мы перегрузили их на “Беби-Биф”, Рокси развернул “Бетти Би” и направился в родной порт. Я дошел до Барнет-Харбор, приблизительно на полпути между Южным Бимини и Кэт-Ки, где посадил их на старую ржавую посудину – на старушку “Салону”, болтавшуюся там на якоре с 1926 года, которая во времена сухого закона использовалась как плавучий склад спиртного. Ночь им предстояла тяжелая, но назавтра их обязательно подберут рыбаки или ныряльщики У них осталось все имущество, документы и больше двухсот пятидесяти долларов. Судя по виду, они наверняка должны были изобрести объяснение, которое не привлекло бы к ним пристального внимания. Я пошел назад в гавань Бимини, подыскал место для швартовки, где судно оставалось бы в целости и сохранности. Мы успели на дополнительный рейс до Нассау, и я позвонил старым друзьям на Лайфорд-Ки. Они не позволили нам остановиться в отеле и, поскольку у них шло, по их словам, “веселье средней степени тяжести”, прислали за нами в аэропорт машину. Почти все воскресенье мы валялись у бассейна, рассказывая байки.

В понедельник утром я в одолженном автомобиле поехал в город к главным офисам на Бэй-стрит возле Роусон-сквера. В связи с масштабом финансовой операции ее пришлось проводить в закрытом заднем кабинете. Мне вручили квитанцию с указанием даты, часа, минуты совершения вклада, идентификационного номера чека на предъявителя вместо суммы и номера счета вместо имени Пирсона. Квитанцию отягощала массивная фигурная печать. Банковский представитель нацарапал на ней не поддающиеся расшифровке инициалы. Тогда я не понимал, до чего хорошо рассчитал время.

Рано утром мы с Мейером успели на дополнительный рейс назад в Бимини. День был ясным, солнечным и холодным. Течение утихомирилось, и неспешный переход, длившийся два с половиной часа, оказался гораздо приятнее нашего олимпийского броска на “Беби-Биф”.

Придя на пирс 109, чтобы отдать Майку полученное, я нашел “Лайкли леди” запертой на все замки. Молодые супруги на борту стоявшего рядом большого кеча сказали, что в полдень в разговоре с ними Морин, старшая дочь, сообщила о критическом состоянии ее отца.

Я известил Мейера и пошел в больницу. Когда наконец выпал шанс поговорить с Хеленой, убедился в бессмысленности попыток вручить ей банковскую квитанцию или вести речь о деньгах. Квитанция в данный момент значила для нее не больше, чем старый список отданных в стирку вещей. С призрачной улыбкой на трясущихся побелевших губах она вымолвила, что Майк “держится”.

Помню, как я нашел знакомую сестру, помню, как ждал, пока она ходила осведомиться о его состоянии вместе с сестрами отделения и врачами. Помню, как она пожала плечами, каким тоном сказала: “Дышит, но он не жилец, Трев. Мне стадо известно, что его палату уже определили для нуждающегося в пересадке спинного мозга, который поступит завтра”.

Помню, как помогал Хелене улаживать формальности, сопутствующие смерти, всегда обременительные, а тут дело еще осложняла кончина Майка в чужом штате. Он умер в пять минут второго ночи во вторник. Будь его смерть официально зарегистрирована на семьдесят минут раньше, оправдать банковскую операцию было бы практически невозможно. Помню вежливую настойчивость городской полиции. Но Хелена твердила, что сейф был опустошен, и она даже не представляет, кто проник на борт, нанеся ее мужу фатальный удар по голове.

Она с дочерьми уложила вещи, я заверил, что присмотрю за судном, позабочусь о нем, не спущу с него глаз, предложил провезти их через весь штат, но Хелена сказала, что сама справится. Явно держала себя под жестким контролем. Я отдал ей наличные и банковскую квитанцию, она вежливо поблагодарила. Они отправились в похоронное бюро, а оттуда поехали за катафалком в округ Сарасота. Очень маленький караван. Несчастный, торжественный, очень отважный.

Да, я знал, Мейер тоже ее вспоминает. Знал, что он мог догадываться о дальнейшем, может быть, строил предположения по этому поводу, но никогда ни о чем не расспрашивал.

Лил дождь, Мейер готовил фирменное блюдо, которое никогда не готовилось дважды одним и тем же способом. Как только я оказался в большой кровати в капитанской каюте, пришли другие воспоминания о Хелене, такие живые, что я долго балансировал на грани сна, не в силах в него провалиться…