"Пани колдунья" - читать интересную книгу автора (Шкатула Лариса)9Лиза мысленно поблагодарила экономку, да и себя, зато, что на ней сейчас был наряд, не мешающий быстро двигаться. Чего только она не напридумывала во время своего бега: и то, как кого-то из женской прислуги ударила копытом норовистая лошадь, и как женщина попала ногой в капкан — могли же его поставить где-нибудь поблизости ретивые егеря. А вдруг в конюшню пробрался какой-то хищник? Напал на прислугу… Но что будет делать женщина в конюшне? И уже совсем мимоходом мелькнула мысль: а, почему за нею не последовала Василиса? Но сейчас раздумывать было некогда. Лиза рывком распахнула дверь конюшни и… замерла от неожиданности. Прямо перед нею в одной рубашке на тонких лямках стояла Марыля. Руки ее были привязаны веревками к деревянным столбам, а изо рта, будто шутки ради, торчал кукурузный початок. А чуть поодаль муж Лизы Станислав Поплавский недвусмысленно занес руку с плетью для следующего удара. Собственно, от Марылиной рубашки осталось не так уж много — она была вся изорвана плетью и запачкана кровью несчастной девушки. — Станислав, прекрати, что ты делаешь, ведь она же… Лиза чуть было не сказала — беременна, но, заметив, как наполнились ужасом глаза Марыли, не стала продолжать. Тот как ни в чем не бывало обернулся к жене: — Ты хорошо выглядишь сегодня, дорогая. Решила покопаться в гардеробе матушки? Хвалю. Чего ж добру пропадать. Ты хотела взглянуть на лошадей? Это старая конюшня. Тебе надо было взять несколько правее. А теперь иди. Не видишь, я занят! Во время речи Станислава Лиза тщетно вглядывалась в его лицо, пытаясь отыскать на нем следы безумия. Ничего подобного, он был спокоен, словно и вправду исполнял какую-то обычную ежедневную работу. Она застыла соляным столпом, не в силах сдвинуться с места. Просто взять и уйти она не могла, но в то, что Станислав ее послушает, что бы она ни говорила, тоже не верилось. Что же делать?! — Да, княгиня, а что вы имели в виду, когда крикнули: «Ведь она же…» Что — она же? — Видишь ли, некоторое время тому назад я изучала медицину… — Правда? — удивился он и подошел к ней поближе. Лиза едва сдержалась, чтобы не отшатнуться от него. Казалось, она несла сосуд, полный какой-то ядовитой жидкости, и нельзя было ни споткнуться, ни покачнуться, чтобы зловещее содержимое не выплеснулось. — И что писали медицинские книги о таком случае? — Если ты хочешь иметь здоровую служанку, ее нельзя бить по груди, она может заболеть чахоткой… — Вот как? — Деревянной ручкой плети Станислав поддел кружевной бант блузки и ловко его развязал. — Не обращай на меня внимания, продолжай, тебе очень идут эти ученые речи. Что еще вредно прислуге? — Позволь мне развязать Марылю, — храбро попросила Лиза. — Пусть постоит так… — Но, Стас, неужели тебе нравится, когда кто-то подглядывает за тобой? Станислав на мгновение оставил в покое ее блузку. — Стас? А что, мне нравится. Ты быстро входишь во вкус, дорогая… — Во вкус чего? — покраснела Лиза. — Во вкус жизни, — усмехнулся он, — еще немного, и ты тоже научишься приправлять ее остреньким. Ну представь, что за интерес — почтенная семейная пара, которая занимается любовными утехами только в темноте, избегая посторонних взглядов… — Ты ненормален! — воскликнула Лиза; той же ручкой он теперь избавлял ее от теплого жакета, который мешал снять с нее блузку. Она хотела его разозлить. Пусть даже он ударил бы ее, разозлился, только не добивался своего на глазах у Марыли. Лизе казалось, что такого позора она не переживет! — Ненормален, — с мягкой улыбкой идиота кивнул Станислав. — А кто из нас нормален? Неужели ты, коханая, относишь себя к таковым? Ведьма и дьявол. Неплохое сочетание, а? В это время скрипнула дверь старой конюшни, и, словно боясь снять ее с петель, в узкую щель неловко протиснулся человек, прежде Лизой не виденный. Худой как щепка, сутулый, подобно некоторым высоким людям, стесняющимся своего роста, с длинными, чуть ли не до колен жилистыми руками. Глаза его, небольшие, но цепкие, незаметно обежали присутствующих и остановились на хозяине с выражением услужливой готовности. — Чего тебе, Казик? — недовольно спросил его Поплавский. — Не видишь, мне не до тебя! Слуга скользнул к своему господину поближе и, почти не разжимая губ, что-то шепнул. Лицо князя исказилось в непритворной досаде. Он даже сплюнул в сторону, как мальчишка. — Тебе не повезло, женушка, — демонически усмехнулся он. — У меня появились более срочные дела. Но ты не огорчайся, как только я освобожусь, мы продолжим. Он отбросил в сторону плеть, которую тут же ловко поймал названный Казиком слуга, и направился к двери, сопровождаемый своим Лепорелло[22]. — Развяжи ее, если сможешь. — Он презрительно кивнул на Марылю, ноги у которой подламывались, и она, как видно, удерживалась стоя из последних сил. Едва за Станиславом закрылась дверь, Лиза кинулась к привязанной девушке, вынула у нее изо рта початок и, обламывая ногти, попыталась ее развязать. Ничего у княгини не получилось. Муженек, как видно, применял какие-то хитрые узлы, которые мог развязывать только он сам. — Подожди, Марыля, — крикнула она девушке, которая поникла и почти висела на привязанных руках, — сейчас я принесу из кухни нож! Девушка что-то пробормотала, и Лиза уже возле двери услышала: — Не бросайте меня, пани княгиня, не бросайте! Но Лиза поспешила прочь. Когда она вбежала, запыхавшись, на кухню, то со страхом увидела одетого в дорожное платье Станислава, который что-то наскоро ел, примостившись у кухонного стола. Лиза невольно замерла в дверях. — Ты пришла за ножом, — сказал он с набитым ртом. — Не можешь развязать веревки. Это называется морской узел. Как-нибудь на досуге я научу тебя завязывать такой. Зося… Станислав что-то произнес по-польски, и мрачная, неразговорчивая кухарка протянула Лизе остро наточенный нож. Уходить просто так вроде было неудобно, и Лиза спросила: — Ты куда-то уезжаешь? — В Краков, — нехотя буркнул он. Кто тянул Лизу за язык? Нет чтобы взять и уйти. Воспользоваться передышкой, которую предоставляет ей жизнь. В конце концов, хотя бы поразмыслить на досуге, что делать дальше, как жить ей с этим жестоким, непредсказуемым человеком? Ведь до сих пор она не могла остаться одна ни днем, ни ночью. Прежде Лиза никогда так не жила. Когда она была маленькой, у нее была детская, где ее оставляли наедине с безмолвными игрушками — ее няня спала в соседней комнате. Потом у нее была своя девичья комната, куда она могла спрятаться даже от отца, который не любил надолго отпускать ее с глаз своих… В общем, она опять спросила: — Надолго? Он с дьявольской усмешкой уставился на нее: — А зачем тебе об этом знать? Собираешься сбежать от меня? И не мечтай. Я дал слугам самый строгий наказ: если они тебя проворонят — я с них шкуру спущу! Обычно я держу свое слово. Лиза не переставала удивляться тому, как Станислав разговаривает с нею на глазах у прислуги, вовсе не обращая на людей внимания. Словно они бесчувственные истуканы. Да у слуг больше такта, чем у него! Во время беседы супругов каждый из кухонных работников делал вид, что занимается своим делом и ничего не слышит. — Просто я подумала, — пролепетала Лиза, — что ты оставишь мне какое-нибудь распоряжение… пожелание… Я же не могу целыми днями ничего не делать. То есть она прикинулась этакой простушкой и вроде оговорилась — целыми днями. Как он откликнется на эти слова? И он попался! — Я думаю, за три дня ты от безделья не успеешь устать. А когда я вернусь, тебе и вовсе некогда будет скучать! Он скосил взгляд на нож, который Лиза все еще держала в руке, и усмехнулся. — Ты не возражаешь, если я пойду? — подчеркнуто робко спросила она. — Иди, иди, не возражаю. Непонятно, какому порыву Лиза поддалась, но она вдруг шагнула к сидящему Станиславу и нежно поцеловала его в щеку. — Счастливого пути! И уловила растерянность, даже смятение в его взгляде. Господи, неужели его никто не целовал — По доброй воле?! Из дома Лиза выбежала, укоряя себя за медлительность: ей-то ничего, а каково девушке стоять привязанной и избитой? Но удивление Лизы было безмерно, когда она увидела идущую ей навстречу Марылю. Все в той же изорванной рубашке и откуда-то взявшемся кожушке, наброшенном на плечи. — Тебя кто освободил? — спросила Лиза. — Казик… вельможный пан Поплавский ему приказал. Значит, в то время как она бежала в кухню за этим дурацким ножом, Станислав послал своего слугу развязать девушку. И втайне смеялся над ее волнением. И тем, как она брала в кухне нож. А она еще поцеловала его, дура! Неизвестно откуда взявшаяся ярость затопила Лизу до кончиков ногтей. Казалось, появись перед нею дорогой муженек — и она, не колеблясь, пырнет его ножом! — Марыля, — между тем ласково сказала она, — не найти ли нам с тобой местечко в стороне от глаз людских и поговорить? Девушка кивнула. Видимо, и ей хотелось сказать княгине нечто, что, как она надеялась, не оскорбит слух ее сиятельства. — Ежели мы пойдем не прямо к замку, а возьмем левее, то увидим небольшой домик — всего в одну комнатку. Когда-то там жила птичница, но потом живности у нас стало мало… Теперь Казик сам с нею управляется, ну и я ему помогаю. Иногда. Домик и вправду был небольшой. Так, избушка на курьих ножках, но внутри неожиданно оказалось чисто и прибрано. — Казик с весны сюда перебрался… Она осеклась и приложила руку ко рту. — Вы не думайте, пани княгиня, его сиятельство князь разрешил. Он не возражает… — Успокойся, я ничего такого не думаю, — улыбнулась Лиза. — Лучше скажи мне вот что… — Она немного помедлила, потому что вопрос собиралась задать не из деликатных. — От кого ты ждешь ребенка? Марыля зарделась: — Проше пани, от Казика. Лиза припомнила сутулую худощавую фигуру слуги, его подчеркнуто равнодушный взгляд, каким он обвел участников той гнусной сцены в старой конюшне, и нехорошие мысли закопошились в ее голове: уж не вырастил ли Станислав в среде прислуги подобного себе монстра чином поменьше? Эдакого монстрика среди слуг. — Скажи еще, а за что бил тебя князь? На этот раз Марыля мертвенно побледнела: — Не приведи господь, ваше сиятельство скажет его сиятельству… князь узнает, что я проболталась… — Не бойся, не узнает! — Я сказала, что хочу выйти замуж, потому не могу больше… и раз уж князь женился, то теперь я могу быть свободна… — Наверное, его взбесило именно это слово — свободна? — Пани уже успела узнать своего мужа, — тяжело вздохнула Марыля. — Я подумала, что Казик не очень взволновался, увидев тебя привязанной? — Что вы, пани княгиня, неможно… то есть… Он говорил, что услышал мой крик, у него все в груди перевернулось. Он бежал сломя голову. И придумал первое, что пришло в голову, чтобы увести князя. Казик ведь многое знает. Князь ему очень доверяет… — Может, ты скажешь ему о ребенке? — Ой, нет, не знаю… что делать, может, Казик что придумает? Она горько заплакала. Лиза не стала ее успокаивать, потому что никак не могла отрешиться от мысли, что с этой женщиной спал Станислав. Как она очутилась в конюшне в одной рубашке? Неужели ее муж прямо из супружеской постели поспешил к горничной, чтобы… Или она сама подстерегала его, чтобы обратиться с просьбой… Или оказать услугу, после которой можно обратиться с просьбой? Словом, Лиза поймала себя на самой обыкновенной ревности, которая ничего общего не имела с ревностью любящей женщины, а была лишь ревностью собственницы. Той, у которой ее муж был первым мужчиной… Она что-то буркнула Марыле и вышла из этой комнатушки на свежий воздух. Надо погулять по поместью, оглядеться. Как-никак, теперь Лиза стала здесь хозяйкой. Княгиня осмотрелась и, приметив вдалеке нечто, похожее на беседку, поспешила туда — ей не хотелось, чтобы кто-нибудь видел ее в таком состоянии. Марыля выбежала следом и что-то кричала ей вслед, но Лиза не обернулась. Это был и вправду бельведер[23], давно не ремонтированный и не крашенный. Ажурную решетку заплетали высохшие черно-рыжие стебли плюща. Лиза поначалу стремительно шагнула к беседке, завидев скамью внутри, но вдруг почти из-под ее ног с шумом обрушился кусок земли, и молодая княгиня поняла, что это хрупкое сооружение стоит на краю обрыва. Осторожно пробуя ногой землю под ногами, Лиза подошла и глянула вниз. И ахнула от страха и восхищения — внизу была пропасть, на дне которой протекала неширокая, но быстрая речушка, а вдали, насколько хватало глаз, расстилались горы, в свете пасмурного дня казавшиеся темно-синими, с кудрявой дымкой тумана на вершинах. Оказывается, замок стоял на большом плато и подходы к нему, по крайней мере с двух сторон, надежно охранялись суровыми природными стражами. Наверное, пока беседку не обезобразил плющ, заодно перекрыв обзор, отсюда был изумительный вид на окрестности. Молодая женщина помедлила у входа — казалось, перед нею дверь в иной мир. В прошлое, за туманным пологом которого ненормальные пристрастия Станислава, закрытые платья Екатерины Голиковой — смирялась ли она с тяготением мужа к насилию или пыталась сопротивляться? Ее ранняя смерть. Что она означала — болезнь, самоубийство или… Лиза почувствовала слабость в ногах и все же решилась присесть на скамью, несмотря на ее кажущуюся неустойчивость. Но нет, беседка была сработана на совесть. Лиза вытянула вперед усталые от напряжения ноги и только тут заметила, что продолжает сжимать в руке кухонный нож. Она подумала, что общение с Поплавским не проходит для нее даром. Вот уже случаются моменты, когда она себя не помнит. И настораживает недавний приступ ярости, чему она прежде никогда не была подвержена. Может, здесь отравлен сам воздух? Она еще немного подумала и оправдала себя: это было последней каплей в копившемся несколько дней напряжении, раздражении и всевозможных ненормальностях ее семейного бытия. Лиза откинулась на спинку сиденья, закрыла глаза и не заметила, как заснула. Сон ей приснился необычный. Она не участвовала в нем, она видела сон о другой женщине. А если точнее, о женщине с ее лицом… Впрочем, овал лица и скулы у этой женщины были более округлые. Длинные пепельные волосы убраны в две косы, а серо-зеленые глаза не приподняты к вискам, как у самой Лизы, а лишь удлинены… Она отчего-то не сомневалась, что это ее далекая пращурка. Девушка была одета в холщовую рубаху до пят, схваченную в талии вязаным красным с серым шнурком, на концах которого висели две искусно вырезанные деревянные фигурки. С тонкой длинной шеи свисали бусы из косточек каких-то плодов, и весь ее облик дышал свежестью и какой-то первозданной красотой. Она стояла перед человеком — вначале Лиза видела его со спины, а потом будто бы она подошла поближе, чтобы одновременно созерцать обоих. — Зачем пожаловал, Ракоша? — говорила мужчине девушка. — Ты же знаешь, твой брат, пастырь церковный, меня не жалует… — А ты живи по заповедям божьим, покайся в грехах своих — бог добрый, он простит! Теперь Лиза увидела, что перед девушкой стоит монах в черном одеянии. На груди его висел крест серебряный на простом шнурке. — Ты откуда к нам прибыл? — Из Греции, Любава, и то тебе ведомо, зачем вопрошаешь? В сей богом отмеченной стране познал я великую мудрость христианства, коему ты противишься лишь по темноте своей и невежеству. — Послушай, Ракоша… — А рекут меня ныне отец Мефодий, и несу я русичам свет подлинной веры. — Ты хочешь сказать, что вера наших отцов не подлинна? — Язычество есть великая ересь, ибо не одного бога, единого и милостивого, признает, а многих. — Есть такие заблуждающиеся, которые пересчитывают богов… Ведь бог и один, и множествен, и пусть никто не разделяет того множества и не говорит, что мы имеем многих богов! — Любава, что за богопротивные слова ты произносила? — Темный ты человек, Ракоша, а еще какой-то свет людям нести собираешься. Чужие книги читаешь, чужим богам молишься, а не знаешь своего прошлого — это Книга Белеса, в коей все наше прошлое, наши корни, наши боги… Да что тебе говорить, когда у тебя голова иным занята… Если хочешь со мной говорить, говори по-человечески, а эти ненашенские слова я больше и слушать не хочу. — Любава, ты живешь во грехе. — Заладил повторять, точно ученый ворон… Кто может сказать, что он без греха, пусть бросит в меня камень. Разве не ваш Христос так говорил? — Отрекись, Любавушка, покайся! Во имя нашей прошлой дружбы я пришел, чтобы спасти тебя. — Нечего меня спасать. Я давно знаю, что меня ждет, — в будущее заглядывала. — Ты провидишь будущее? Не верю! — Верь не верь — твое дело. А только от твоего неверия я видеть не перестану. Вот хочешь, скажу теперь же, что твои батюшка с матушкой делают? Али твой братик младшенький? — Не хочу. Позволь, Любава, лучше я расскажу тебе некую притчу. Гэворят, притча сия на подлинном событии основана. — Расскажи, послушаю. — Любава сошла с тропинки и присела на толстый сук ореха невысоко от земли. — Раз уж ты в мое жилище зайти не хочешь, а в ногах правды нет, стой себе, а я посижу… Что же ты примолк, я вся обратилась в слух! — Случилось, что к киевскому князю Глебу пришел некий волхв и стал молвить речь, буде князь со дружиной пойдет на берег Днепра, увидит великое чудо, кое волхв и сотворит. Пройдет по воде аки по суху. А еще рек, будто ему открыто многое, чего другим людям неведомо. Князь его вопрошает: «Знаешь ли ты свое будущее?» Волхв ему: «Знаю. Великое чудо совершу». Князь вынул меч да и порубил волхва на куски. И чья вера сильнее оказалась? Лицо Любавы потемнело. — Вот, значит, какова твоя истинная вера? Которая свою силу мечом доказывает? Супротив безоружного человека? Такую веру предлагаешь ты мне вместо веры отцов и дедов наших?! В отрочестве я считала тебя своим лучшим другом. Ты был верным и честным. Ты никогда не обижал слабых. Теперь ты грозишь мне карами небесными за то, что я не отказываюсь от веры предков? Лицо монаха исказилось. — Надеешься, Дикий Вепрь тебя спасет, не даст в обиду? Против истинной веры бессилен даже разбойник. И не до тебя ему, свою бы шкуру сберечь. Княжеские стражники загнали его на болота. Долго он там высидит? — А еще я поняла, что твоя вера сделала тебя злобным и завистливым. Хотите огнем и мечом нас извести? Сейчас я покажу тебе, что делает истинная вера! Она вытянула руку ладонью вперед и сказала: — Стой, где стоишь! Монах замер, и Лиза увидела, как глаза его наполнились ужасом. Он пытался сдвинуться с места, но, как видимо, не мог пошевелиться. Любава подошла к нему совсем близко и заглянула в глаза: — Ты разозлил меня, Ракоша. Не должны слуги божьи поддаваться гневу и ярости, ежели собираются привести в лоно своей церкви паству неразумную. Ты слаб. Вот заколдую тебя, и будешь сто лет столбом стоять!.. Боишься? То-то же!.. Ладно, иди, отпускаю тебя, но впредь угрожать не смей, как и не смей при мне веру отцовскую хаять-поносить… Монах шевельнулся и вдруг со всех ног бросился бежать, крича во весь голос: — Ведьма! Ведьма! И этим крикам его вторил звонкий хохот Любавы. Потом она еще немного постояла, глядя вслед убежавшему, и грустно произнесла: — Невежественному и вера не поможет! Лиза проснулась. Долго ли она спала? Несколько минут или часов? Она встала со скамьи и выглянула наружу. День был такой же пасмурный, и небо от края до края выглядело одинаково серым. Где сейчас находится солнце, угадать было трудно. Наверное, оттого, что сон как бы оздоровил ее, снял напряжение от пережитых волнений, Лиза чересчур расслабилась. Она стояла на краю обрыва и бездумно глядела вдаль, когда поблизости вдруг затрещали кусты. Лиза от неожиданности вздрогнула, пошатнулась и, потеряв равновесие, стала падать вниз. Она лихорадочно хваталась за стебли плюща, но они выскальзывали из рук, пока наконец женщина не повисла на правой руке, удержавшись на достаточно прочной плети. Ноги ее тщетно искали опору, и Лиза поняла, что долго она не продержится. В левой руке ей постоянно что-то мешало, пока наконец женщина не поняла, что это все тот же кухонный нож. Она стала ковырять им землю и дорылась до более прочного корня ракиты, стоявшей на самом краю обрыва. Лиза подтянулась на правой руке и с силой воткнула в землю нож почти у самой беседки. Если корень не выдержит, может, она хотя бы успеет задержать свое падение… Но в эту минуту кто-то крепко схватил ее за руку и почти выдернул из ее висячего положения. — Господи, Лизочек, теперь, когда я тебя наконец нашел, ты чуть было не упала в пропасть! Это из-за меня? Ты испугалась? Я бы никогда себе этого не простил! Крепкие мужские руки держали Лизу в спасительных объятиях, а на нее смотрели такие знакомые, такие любящие глаза Пети Жемчужникова! |
||
|